Текст книги "Конан и Ярость титанов"

Автор книги: Ник Орли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Ник Орли

Ярость титанов

Солнечным ясным днем, подъезжая к Султанапуру, Конан отметил высоту его каменных стен и несокрушимую прочность башен, выдававшихся по обе стороны широких ворот, чтобы в случае осады держать под обстрелом врагов, которые будут пытаться проломить ворота тараном. Конан не позавидовал этим людям. Небольшой подъем перед воротами не давал бы им возможности разогнаться для удара, и стрелки, прикрытые на башнях каменными зубцами от обстрела снаружи, могли бы беспрепятственно поражать штурмующих. А лезть при штурме на стену – удовольствие невеликое. Пока на стене будут защитники, город не взять. Впрочем, без защитников не устоит ни жалкий частокол, ни могучая твердыня.

Конан въехал в город, заплатил стражникам у ворот мелкую серебряную монету, проехал по узким пыльным улицам мимо ряда домов с дворами, обнесенными глухими глиняными заборами с плотно закрытыми дверями, увидел широко открытые ворота постоялого двора и въехал туда. В центре двора находился колодец, обложенный кругом тесаным камнем, рядом была устроена коновязь и лежала выдолбленная колода с водой для лошадей. Открытая конюшня находилась в одном углу двора, в другом меланхолично перетаптывались с ноги на ногу два одногорбых верблюда. Куча навоза во дворе была еще недостаточно большой, чтобы хозяин озаботился ее вывезти, но достаточно зрелой, чтобы наполнить двор своим запахом. Пара абрикосовых деревьев, с которых плоды были уже собраны, но несколько штук еще оставались на ветках, давали густую тень возле дома. На открытой веранде ели и выпивали несколько гостей.

Постоялый двор был именно тем, что нужно киммерийцу – недорогим заведением, где можно будет остановиться на несколько дней. Селиться в более роскошном заведении, где принимают богатых купцов, где играет музыка и танцуют девушки, Конану было сейчас не по карману. Он подошел к хозяину и, договорившись о плате, прошел следом за ним в маленькую комнатку с узким окошком, затянутым тонкой тканью от мух. Один из слуг тем временем расседлал лошадь киммерийца и устроил ее под навесом от палящего солнца.

Конан сложил свои скромные пожитки в комнате, разулся и переменил белье, сходил к колодцу, умылся и сбрил ножом, заточенным до бритвенной остроты, свою трехдневную щетину, потом отдал слуге белье для стирки. Он заказал миску плова и арбуз, сел с ними на веранде, слушая разговоры посетителей. Торговцы обсуждали обычные дела – дороги и цены, поборы властей и беспорядки на границе.

Конан доел арбуз, сполоснулся, сходил к себе в комнатушку и обулся. Потом он пошел прогуляться по городу. Он прошел мимо роскошных дворцов, окруженных каменными стенами с острыми зубцами, густо натыканными по краям, мимо многочисленных лавок ремесленников, выставлявших товар прямо на улице, вышел на торговую площадь, где в изобилии продавались съестные припасы, а в углу шел вялый торг рабами.

Несколько полуголых людей под жалким навесом равнодушно ждали покупателей. Покупатели появлялись редко, присматривались, приценивались, но покупать не торопились. Несколько стражников в легких доспехах и белых чалмах на железных шлемах бродили по площади, старательно изображая неусыпную бдительность на опухших от безделья физиономиях.

Конан прошел мимо лавок, торгующих шелком и украшениями из золота и драгоценных камней, остановился возле лавки менялы и разменял у него свою единственную золотую монету на горсть серебра и меди. Заодно он оценил возможность нанести ночной визит в лавку менялы, но решил, что в этом доме слишком много жильцов. Опасности они не представляли, но не дали бы возможности незаметно уйти.

– А кому здесь можно будет продать драгоценности? – спросил он менялу.

– Какие именно драгоценности, почтенный господин? – заинтересовался тот.

– Золотые украшения, камни, – пожал плечами Конан, – они у меня не с собой.

– Понятно, – согласился меняла, – золото я могу оценить и купить. Но не как изделия, а на вес. Камни возьмут в любой ювелирной лавке, для перепродажи или переделки, но если ценности окажутся в розыске, то господину придется объясняться с судьей. А суд у нас скорый.

– Мне это не грозит, – с нарочитой уверенностью сказал Конан.

– Конечно, конечно, – поспешно закивал головой меняла. – Это я так, по привычке.

Киммериец ни на миг не усомнился, что шустрый меняла с превеликим удовольствием взял бы у него краденые драгоценности… за половину их настоящей цены. Конан прошел по площади, свернул в один из переулков и в кузнечной мастерской купил закаленный железный крюк. Хозяин был слишком рад покупателю, чтобы интересоваться странными потребностями чужестранца. Выходя из лавки, Конан быстро подвесил крюк в рукав своей куртки: идти с ним по улицам в открытую было бы несколько неосторожным.

Когда Конан проходил через площадь обрат но, в одном из ее углов вспыхнула суматошная возня, крики, побежали в разные стороны мальчишки, и вдруг чуть в стороне от этой суматохи раздался истошный крик:

– Держи вора!

Дернулись на крик встрепенувшиеся стражники, засуетились окружающие торговцы, вцепились в бегущего вездесущие доброхоты, и вскоре двое стражников поволокли к судье пойманного преступника. Торговцы вокруг разрывались от несовместимых желаний – еще бдительнее следить за своим товаром и пойти посмотреть на происходящее. Покупатели дружно переместили внимание с покупок на пойманного вора, и вскоре вокруг судьи собралась густая толпа. Конан не стремился посмотреть это зрелище вблизи, но остановился в стороне и подождал.

Через несколько минут судья огласил вердикт, и из толпы раздался вздох сбывшегося ожидания. Стражники сноровисто выволокли упирающегося человека на помост в центре площади, поставили на колени, вывернули одну руку назад, другую положили на колоду, сверкнул на солнце занесенный клинок – и упал с мягким стуком. Толпа содрогнулась в приступе сладостного ужаса, а на помосте уже лекарь отработанными движениями при помощи стражников перетягивал кровавую культю жгутом. Когда он замотал увечному обрубок руки тряпкой, стражники медленно сошли с помоста.

Пойманный вор сидел на помосте, тихонько покачиваясь из стороны в сторону, убаюкивая укороченную руку. Толпа, насытившаяся зрелищем страха и боли, начала расходиться. Кто-то бурно рассуждал о справедливой жестокости закона, кто-то подавленно молчал, понимая бессмысленность всяких слов для того, кто только что был наказан клинком палача. Больше всего поражала воображение злобная необратимость произошедшего. Какие-то люди уже суетились у помоста, помогая увечному уйти. Конан не стал вникать в дальнейшее, он развернулся и пошел на свой постоялый двор. Зрелище было для него достаточно мерзким, но ему не было жаль незадачливого вора. Этот мир не для неудачников.

Вечер Конан провел за кувшином вина, а когда начало темнеть и слуги стали запирать ворота, пошел в свою комнатку. Там он достал из мешка веревку и крепко привязал ее к крюку, который купил сегодня днем, проверил вороненые кинжалы, чтобы не лязгали в ножнах, после чего лег спать. Проснулся он, как наметил для себя, глухой ночью, бесшумно обулся, захватил кинжалы и веревку с крюком, после чего подошел к двери и прислушался. Было тихо. Вечером он натер петли кусочком жира, и дверь открылась без звука.

Мягко ступая, Конан прокрался к выходу, быстро пересек двор и снова прислушался. Убедившись, что на улице никого нет, киммериец легко перемахнул глинобитный забор и приземлился мягко, как кошка. Улица была пуста, и в свете ущербной луны, светившей ясным спокойным светом, он уверенно двинулся к намеченному дворцу.

Камни, накаленные днем жарким солнцем, уже успели остыть, и прохладный ветерок освежал спящий город. Однажды впереди грустно протопал патруль из трех полусонных стражников, но утомленные бесцельным хождением по темным улицам спящего города, они не заметили притаившегося киммерийца. Он подождал, пока стражники скроются за ближайшим поворотом, и двинулся дальше.

Подобравшись к намеченному дворцу, киммериец снова убедился, что никто не бродит в конце ночи по окрестностям, закинул на стену крюк на веревке и быстро поднялся наверх. Здесь ему пришлось проявить кошачью ловкость, чтобы подняться на стену, не напоровшись на острые железные жала, но он справился с этой нелегкой задачей. Пару наконечников он загнул неимоверным напряжением мускулов, взобрался на стену, снял крюк и мягко спрыгнул вниз.

Убедившись, что его вторжение на территорию дворца прошло незамеченным, Конан крадучись перебежал по саду, лавируя между кустов и деревьев, к зданию дворца. Продолжая прислушиваться, он смотал веревку с крюком и засунул ее за пояс. Ломиться в двери или закрытые решетками окна первого этажа он не стал, а ощупал каменную стену опытными пальцами и стал подниматься по стене. Он поднялся на третий этаж и протиснулся в открытое окно. Конан чудом умудрился не обрушить при этом полочку с посудой, как будто специально поставленную возле окна.

Комната, в которую он попал, была слишком велика, чтобы в ней хранить что-то ценное. Пол, устланный ковром, ковры на стенах с развешанным на нем оружием, небольшой столик с письменными принадлежностями, полки со свитками, кушетки. И никаких признаков денег и драгоценностей. Впрочем, оружие на ковре вряд ли было дешевкой из армейских арсеналов… Конан выбрал кинжал с рукояткой, украшенной камнями, ценность которых он оценить не мог в полумраке, но решил, что это достаточно сносная вещь. Заткнув кинжал за пояс, киммериец открыл дверь и вышел в коридор. Осторожно ступая по краю, чтобы не скрипнула доска под ногой, Конан подошел к следующей двери и попробовал открыть ее.

Дверь оказалась заперта, и Конан приободрился. Это явно не была дверь спальни, а раз она закрыта, то за ней должно храниться что-нибудь ценное. Он решительно сунул между створок свой самый прочный кинжал, навалился на дверь всей своей силой и она, жалобно хрустнув, открылась. Конан немедленно скользнул внутрь и пошел по комнате в поисках добычи.

Он не ошибся. Пара внушительных сундуков стояли возле одной стены, возле другой он нашел стол с ларцом, закрытым навесным замком. Ларец был слишком велик, чтобы унести его с собой. Конан вцепился в замок и решительно свернул его на сторону.

Дорогое дерево сопротивлялось недолго. Киммериец выворотил петли вместе с гвоздями и открыл ларец. Здесь действительно были драгоценности. Но Конан не смог спокойно завладеть добычей – в коридоре раздались шаркающие шаги, и появился тусклый свет приближающегося светильника.

Конан ухватил какую-то мелочь, чтобы не звенеть рассыпающимся золотом, сунул себе за пазуху и бесшумно скользнул к двери. Обитатель дворца мог и не заметить следов вторжения. Но тот все-таки не остановился на полпути. Остановившись возле порушенной двери, он потоптался на месте, видимо, рассматривая дверь, потом произнес старческим голосом:

– Кто здесь? Эй, кто на страже?! Сюда!

Конан резко распахнул дверь, надеясь сразу прибить непомерно бдительного старца, но тот стоял достаточно далеко, и дверь его не задела. Кулак Конана стремительно мелькнул в воздухе, чтобы с одного удара оглушить противника, но тот успел пасть на колени и с визгом откатился в сторону. А по коридору уже резво приближались двое слуг с факелами в руках.

Увидев их, Конан решил не продолжать битву, а бежать, пока не поздно. Он развернулся, метнулся за угол и побежал по лестнице вниз. Сверху неслись истошные крики, и слышался топот слуг. Догнать Конана они, конечно, не могли, но подняли такой шум, что на первом этаже уже вываливалась из дверей спальни целая толпа полуголых челядинцев.

Искать более свободный выход было неуместно, и Конан врезался в эту толпу, стремясь прорваться к выходу. Он не собирался их убивать и бил не лезвием, а рукояткой кинжала. Он сразу повалил несколько человек, могучими ударами кулаков отбросил других, отпинался от поверженных противников, пытающихся хватать его за ноги, и прорвался на волю.

Резко рванувшись вперед, он оставил позади обитателей дворца и уже увидел дверь, ведущую на свободу, но тут перед ним воздвигся привратник. Был он раза в полтора шире Конана и дверь загораживал вполне добросовестно. Варвар налетел на него, могучая лапа привратника схватила его за запястье, рванула руку с кинжалом в сторону и ударом об стену выбила кинжал из руки.

Конан рассердился не на шутку. Круговым движением кисти он освободил свою руку из захвата, так что туша его противника развернулась, и тут же стремительно ударил его костяшками пальцев в горло, почувствовал, как с хрустом сминается гортань привратника и начинает бессильно оседать тело гиганта. Благо, что дворец все-таки не готовился к осаде, и дверь не была закрыта на засовы…

Конан одним ударом сорвал щеколду, распахнул дверь и бросился к стене.

Он подбежал к стене в том же месте, где уже перелезал ее, закинул крюк и в несколько рывков поднялся наверх. Рядом с ним в стену ударила тяжелая стрела, выбив брызги каменной крошки. Еще одна стрела прошла точно над стеной, но киммериец уже спрыгнул вниз. Мгновенное сомнение – стоило ли задержаться и снять крюк? – унеслось вместе со свистом стрелы, ушедшей в пустоту. Стрела пришла бы точно в него, задержись он на это ничтожное мгновение. Но размышлять и сомневаться было некогда. Конан бросился в ближайший переулок.

Патруль, добросовестно пыхтя от непомерного напряжения сил, вывалился из-за угла ему навстречу, и убегать от них было поздно. Пока доблестные стражники пытались извлечь из ножен свои сабли, Конан опередил их ударами кулаков. Первый стражник рухнул как подкошенный, второй отлетел к ближайшей стене и попытался восстановить душевное равновесие, третий повис на киммерийце, осуществляя вековые традиции своей профессии – тащить и не пущать. Резким поворотом корпуса киммериец придал повисшему на нем стражу неудержимое движение в сторону и впечатал его в стену рядом с напарником. Под градом ударов их стремление к славе доблестных защитников порядка быстро уступило место желанию получить как можно меньше увечий на этом пути.

Убедившись, что стражники больше не проявляют неуместного героизма, Конан решил слишком не увлекаться своей победой и побежал дальше. Чтобы не давать стражникам направления для дальнейших поисков нарушителя спокойствия, он свернул не в ту сторону, сделал крюк и вернулся к постоялому двору с другой стороны. Переведя дыхание, он снова перелез через стену и все так же бесшумно вернулся в свою комнатку.

* * *

Утро следующего дня началось совершенно спокойно. Никто на постоялом дворе не подозревал, что их постоялец нарушал покой спящего города.

Но когда Конан вышел за ворота постоялого двора, перед ним возник патруль. Не просто обычный патруль из трех стражников, а усиленный. Десятник с позолоченной бляхой на железном нагруднике и с тремя мордоворотами за спиной, и один человечек в потертой одежде горожанина, с цепким взглядом соглядатая. Сзади тут же подошли еще шесть стражников с короткими копьями наизготовку.

– Твое имя Конан из Киммерии? – спросил десятник тоном вполне почтительным, но не оставляющем сомнений в том, что ответ ему известен заранее.

– Да, – ответил Конан, заранее прикидывая, что через шестерых с копьями в случае чего будет не пробиться. Они сделают только один выпад, и кто-нибудь из них обязательно его достанет. А если рвануться вперед, то его задержат ровно на тот же самый миг копейного удара…

– Великий визирь Аль-Тифани просит тебя прибыть к нему в его дворец. Мы посланы, чтобы с почетом проводить тебя во дворец.

Мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок, – начал было Конан, лихорадочно размышляя о том, откуда вообще великому визирю стало известно его имя, не говоря уже о настойчивом желании видеть киммерийца перед собой.

– Великий визирь не может ждать, – возразил десятник, положив руку на эфес своей сабли. Он явно не собирался давать Конану возможности уйти от столь пышного эскорта.

– Я не могу оскорблять взор великого визиря неподобающим внешним видом, – заявил Конан, пытаясь сделать шаг к воротам постоялого двора.

– Великий визирь и не такое видал. А если будет нужно, он предоставит тебе все необходимое прямо во дворце.

Стражники с копьями стояли плотно и не думали пропускать киммерийца к воротам.

– Должен ли я снять свое оружие перед таким визитом? – спросил Конан, прикасаясь к висящей на поясе сабле.

– Нет. Великий визирь не боится покушений.

Не пойти было невозможно. Даже если по дороге удастся сбежать от конвоя, стража в воротах может быть предупреждена и сами ворота закрыты. Конан пожал плечами:

– Не мне отказываться от великой чести быть гостем Аль-Тифани. Идемте.

Они пошли, причем, соглядатай быстро переместился за спину киммерийца, так что тот только скрипнул зубами, представив как он бросается на прорыв, а этот мелкий поганец тут же натравливает в погоню за ним кучу горожан. Впрочем, шествие оказалось спокойным. Никто не показывал на них пальцами, не выкрикивал оскорблений и не выступал с громогласными комментариями. Стражники довели киммерийца до ворот дворца, знакомого тому по ночному визиту, и остались у ворот. Дальше его повел один из слуг.

Конан начал понемногу успокаиваться. Даже если его опознали и влекут к ответу, то не похоже, что его собираются тут же повязать и покарать. Для этого у стражников были все возможности…

Они прошли через цветущий ухоженный сад, вошли во дворец, поднялись на третий этаж и вошли в ту самую большую комнату, через которую Конан попал в здание ночью.

– О, вот и наш дорогой гость, – с радостью приветствовал киммерийца великий визирь. Был он невысок, лет сорока на вид, в роскошных шелковых шароварах, белоснежной рубахе и шитом золотом халате. Небольшая чалма была украшена крупным изумрудом в золотой оправе.

– Чем я заслужил столь высокую честь?.. – начал было Конан, но визирь прервал его:

– Проходи, присаживайся, угощайся.

Конан сел на предложенный диванчик, с сомнением посмотрел на писца, который, оставив пергаменты, налил в два роскошных кубка вино из небольшого кувшина. Визирь взял один из кубков и отпил из него. Конан взял свой бокал, повертел его в руках, но пить не спешил. На столике стояла серебряная ваза с крупным виноградом и спелыми персиками.

– Угощайся, не бойся, – продолжал визирь.

– У меня нет намерения причинить тебе вред. Я рассчитываю, что мы сможем быть весьма полезны друг для друга.

Конан хмыкнул, поставил кубок на стол, взял с вазы персик и съел его. Персик оказался замечательный.

– На меня произвел неизгладимое впечатление тот налет на мой дворец, который ты устроил сегодняшней ночью, – продолжал хозяин.

– О чем это изволит говорить великий визирь? – пробормотал Конан, чуть было не подавившийся кусочком нежного плода.

– А ты еще и бесподобный лицедей, – восхитился Аль-Тифани. – Но успокойся, мой драгоценный гость, ты же видишь, что никто не кидается на тебя с тем, чтобы тащить на площадь и рубить руку, как-то неукоснительно применяется к обычным ворам в нашем государстве.

– И кто бы это потащил меня? – медленно спросил Конан, положив руку на рукоять сабли.

– А вот этого не надо. Как бы ты ни был силен и ловок, две тысячи городских стражников тебе не перебить. И, чтобы развеять твои сомнения, меня тебе тоже не взять в заложники. Можешь мне поверить, что я в случае необходимости справлюсь с тобой, причем, не вставая с этого места. Хотя мне и не хотелось бы этого делать.

Конан протянул руку к блюду с фруктами. Он чувствовал, что визирь, в самом деле, уверен в своей безопасности. И пока не появилось непосредственной угрозы, киммериец просто ел персики.

– Так вот, – продолжал визирь, – оцени же мою прямоту. Я знаю, что ты вор. И у меня есть возможность тебя покарать за твое преступление. Но я не вижу никакого смысла в том, чтобы закон в данном случае был исполнен. Таких людей как ты, настолько мало, что им можно найти лучшее применение, чем заставить вести себя как все! Конечно, в Туране найдутся люди и посильнее тебя. Не много, но найдутся. Но что толку в их силе? Развлекать толпу на торговой площади, разрывая цепи или заменять быка на тяжелой работе?.. Найдутся люди, которые лучше тебя владеют оружием. По крайней мере, я бы поставил на них, если бы ты сражался с ними на ристалище по твердым правилам поединка. Но насколько они ограничены во всем остальном!.. Есть акробаты, способные ползать по стенам и перепрыгивать через рвы… Но никто из них не смог бы сегодня ночью проделать все то, что ты натворил в моем дворце! Это было неповторимо – проникнуть в хорошо охраняемый особняк, сломать замки, пробиться силой и уйти от преследования!

Конан доел персики и принялся за виноград. Аль-Тифани смотрел на него злым взглядом, но голос его звучал ласково:

– У меня есть для тебя дело, которое не сможет исполнить никто другой,

– Я весь внимание, – с набитым ртом пробурчал Конан.

– Ты ко мне есть, что ли, пришел? – не выдержал Аль-Тифани

– А великий визирь думает, что дикого варвара каждый день так угощают?

– Ладно, слушай же. Власть нашего государя уже три года терпит неисчислимый ущерб от одного злобного мага, который подчинил себе изрядный кусок Кезанкийских предгорий. Жители провинции перестали платить налоги, по воле мага выстроили ему каменную башню, и справиться с этим мы не в состоянии.

– Разве армия Султанапура уже не в силах сокрушить захватчика? – искренне удивился Конан.

– Армия всегда готова встретиться в поле с любым врагом и победить его. Но это же колдун! Покажи ему… – велел визирь своему помощнику, безмолвно сидевшему в уголке. Тот откинул широкое полотнище, укрывавшее кучу каких-то вещей в углу комнаты. Конан подошел и увидел груду искореженных доспехов. Шлемы, проплавленные насквозь, панцири, покрытые толстым слоем окалины, скукожившиеся от страшного жара кожаные ремни и поддоспешники, все залито почерневшей кровью.

– Вот против этого наши воины бессильны, – сказал визирь. – Потому мы и не можем сокрушить проклятого мага и разнести его замок по камешкам. Не столь много погибших, но уцелевшие бегут, и невозможно их удержать. Даже децимация не помогает.

– Что такое децимация?

Казнь каждого десятого. Когда солдата посылают в атаку, он должен идти и сражаться. А трусость и бегство с поля боя грозят прочности всего государства. И наказываются беспощадно.

– Сурово. Но против мага следует использовать другого мага.

– А ты думаешь, что могущественные колдуны толпами ходят у нас по дорогам и только и ждут нанимателя? Как же! Которые ходят, те почти ничего и не умеют, кроме как выманивать деньги из казны непомерными обещаниями. А когда дело доходит до исполнения обещанного, начинают нести несусветный вздор. То им мандрагора недостаточно свежа, то звезды не с той стороны светят, то порошок лотоса выдохся, то девственницы были недостаточно скромны! Опустошили закрома султана хуже саранчи. А настоящие маги сидят в своих башнях и то ссылаются на гильдейское братство, то заняты своими делами сверх всякого разумения. Хотя подарки берут, ни один еще не отказался!

– Так значит, я должен буду с магом сразиться?!

– Конечно. А кто же еще?

– Это чтобы и меня в эту же кучу горелых доспехов положили? Для полноты картины?

– Ты, в самом деле, не понимаешь, или цену себе набиваешь? Эти солдаты погибли на поле боя. А ты можешь залезть в башню мага ночью, застать его врасплох, перебить его слуг и, если удастся, убить его самого. Никто не ждет, что ты будешь изображать из себя мишень для огненных стрел!

– Все равно. Я с магами достаточно сталкивался, чтобы ожидать от них любых пакостей. Влипну в магическую ловушку – и никакая ловкость не поможет!

– Послушай, меня тоже не интересует, чтобы ты пополнил коллекцию спаленных героев. Мне она и даром не нужна. Мне нужно, чтобы ты не погиб, а победил! В день перед твоей вылазкой мы начнем новое наступление, чтобы колдун отвлекся и "потратил свою магию днем. А ты пойдешь ночью. И дам я тебе особый амулет, который защищает владельца от чужой магии. И еще дам я тебе напарника. Он тоже по стенам хорошо ползает и ножи кидает отлично. Я его и готовил для налета на замок, но против тебя он слабоват. В ближнем бою его могут задавить, он не отобьется, как ты. Пойдете вдвоем, подстрахуете друг друга…

– Как часто маг может посылать огненные стрелы? – Конан перестал упираться и начал рассматривать деловые подробности.

– Одну за другой, – ответил визирь, заметивший колебания киммерийца и заметно оживившийся, – на счет «раз, два, три». Не чаще.

– А насколько быстро летят эти стрелы?

– На счет «раз, два» пролетают три сотни шагов,

– То есть внутри замка – практически мгновенно. Увернуться не успеть. Раз – и я уже зажарен!

– Так ты же не будешь стоять там столбом! Это он по войску не промахивался, а влет вряд ли попадет.

– Ну, хорошо, – сказал Конан. Он успокоился и, не торопясь, стал доедать виноград с блюда. – И какую же награду предложит мне великий визирь за столь неудобное задание?

– Если ты захочешь получить деньги и уйти, то тысячу золотых.

– Щедрая награда, – сказал Конан, – и при этом в разумных пределах, А то когда обещают золотые горы, обычно потом пытаются расплатиться острым железом.

– Понимаешь, киммериец, я предпочел бы, чтобы ты остался у меня на службе. Тысяча золотых – большие деньги, но они утекут от тебя, как вода. Или ты собираешься купить участок земли и пахать его до скончания своих дней? Если мы сможем победить мага, я сделаю тебя сотником гвардии султана, и у меня будет достаточно работы для тебя, чтобы ты мог довольно высоко подняться на военной службе и стать моим доверенным помощником. Я честен с тобой – наши аристократы слишком гордятся собой, привыкли к роскоши, не желают и не умеют делать дело. Старые связи, старая вражда, все это так мешает! Ты будешь независим от всех этих вещей. И тысяча золотых будет несоизмерима по сравнению с тем, что ты можешь иметь. У тебя будет дворец и слуги, золото и жены, все, что пожелаешь!

– Это хорошо, – протянул Конан. Он предполагал, что визирь умолчал о том, что человек без связей не будет ему соперником, что таким человеком легко пожертвовать, если дела пойдут не так, как замышлялись. Но пока он останется полезен визирю, тот будет выполнять обещанное. – Так когда же мы начнем?

– Так… Раз мы договорились, то сегодня я посылаю гонцов военачальникам, и у нас будет два дня, чтобы дать войскам собраться для вторжения в земли, подвластные магу. А пока ты будешь жить в моем дворце, слуги покажут тебе покои. Твои вещи уже там, я приказал забрать их с постоялого двора. И лошадь тоже.

После разговора с Аль-Тифани слуги провели Конана в предназначенные для него покои. Это оказалась большая комната, устеленная коврами и снабженная роскошным ложем под шелковым балдахином. Узкие высокие окна хорошо спасали от солнечных лучей, но вылезти через них было бы невозможно. И располагалась комната в одном из тупиковых коридоров дворца, а коридор от нее к лестнице проходил мимо зала, где постоянно толпились слуги, посыльные, стражники. Пройти мимо них незамеченным было невозможно. Не то чтобы Конан помышлял о бегстве, скорее он просто рассматривал возможные варианты, и ему не нравилось отсутствие запасных путей.

Визирь, конечно, легковерием и доверчивостью не страдает. Чего нет, того нет. В случае чего от него можно будет ожидать и кинжал в спину, и яд в бокале. Но пока что он предлагает такую работу, на которую действительно не пошлешь кого попало. Во всей армии султана не найдется много бойцов, которые пошли бы на такое дело. Равных киммерийцу действительно просто нет. А схватка покажет, кто чего стоит!

Конан перестал мучиться бесплодными размышлениями и, крикнув слуг, велел принести вина. Желание киммерийца было выполнено так, что было ясно, что его действительно принимают как почетного гостя, а не как неявного пленника. Не успел в коридорах замка смолкнуть звук повелительного возгласа, как в покои Конана одна за одной вошли четыре девушки, не отягощенные излишней одеждой, но несущие при этом кувшины с вином и подносы с едой, музыкальные инструменты и разноцветное опахало. В одну минуту низенький столик был накрыт, и одна из девушек, грациозно устроившись возле столика и наливая в большой кубок вино, преданно поинтересовалась:

– Повелитель желает усладиться музыкой и танцами?

Конан сел возле столика, крепко обнял красавицу и решительно произнес:

– Желает! Начинайте.

Остаток дня и половину ночи Конан провел в загуле, сполна вкушая плоды удовольствия из щедрых закромов великого визиря. Сотрясались полы от неистовой пляски киммерийца, опрометью бросались слуги на его призывные возгласы, а распорядитель дворца с уважением сказал, что варвар хорошо гуляет.

Утром Конан проснулся с первыми лучами солнца, проникшими в узкие окна его комнаты. Он осторожно поднялся, чтобы не будить спящих девушек, оделся и сходил во вспомогательные помещения дворца умыться и оправиться. Когда он вернулся в свою комнату и с некоторым изумлением рассматривал следы вчерашней гулянки, одна из девушек проснулась.

– Что угодно господину? – тихонько спросила она, надевая свое скромное одеяние и поднимаясь с разоренной постели. Ее полусонные глаза

смотрели испуганно и искательно.

– Ничего, – так же негромко ответил Конан.

– Пить хочешь?

– Нет.

– Хорошо. Ну и как вам живется во дворце? Визирь что, добрый хозяин?

Девушка осторожно покачала головой.

– Вот как? Это интересно. Так чем же он у вас славится?

– Нам нельзя ничего рассказывать про хозяина…

– Послушай, я не собираюсь с ним обсуждать ничего лишнего. Так что ты о нем можешь сказать?

– Что может знать рабыня?

– Не очень много. Но скажи, что знаешь.

– Он любит истязать людей…

– Понятно. Это бывает. Сам истязает или только смотрит? – По-разному. – За вину или просто так? – Если есть желание, то вина всегда найдется. – Это верно. Конан порасспрашивал девушку о приближенных визиря и его врагах, о заговорах знати и настроениях в городе. Узнать удалось не очень много, но кое-что было полезным. Тут стали просыпаться остальные девушки, и Конан пошел в сад, распорядившись прибрать комнату. Его сопровождали, но ненавязчиво. Впрочем, он не испытывал судьбу и даже вышел без сабли, чтобы показать свое полное доверие визирю и его слугам. Некоторое время спустя посланный визирем слуга пригласил киммерийца во дворец. На этот раз с визирем был молодой худощавый человек в богатой одежде царедворца и с повадками притаившейся змеи. Впрочем, истинный его возраст было трудно определить. Гладкая кожа и коротенькая борода делали лицо моложавым. Он был невысок, но его движения и острый оценивающий взгляд давали понять, что это боец не из последних. За поясом у него было два кинжала, один прямой и короткий, другой более вытянутый и сильно изогнутый. Таюэй клинок наносит неглубокие, но длинные раны, рассекая плоть до костей. В ближнем бою от него не закроешься и мечом. Оружие не для поля боя, легкий доспех от него защищает достаточно хорошо, а для схваток на улицах и во дворцах вполне пригодное.