Текст книги "Слепая надежда"

Автор книги: Нидейла Нэльте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ивен замечает мой омаа, прикасается.

«Скажи, сегодня повелителя не будет», – ментальная речь короткая, отрывистая. Отвечаю согласием, максимально скрывая эмоции. Может быть, хоть один вечер все-таки достанется нам?

– Ивен передал, чтобы вы не ждали сегодня императора.

– Почему? – вопрос ставит в тупик. Во всех смыслах.

– Не знаю, моя госпожа. Не объяснил.

– Его точно не будет?

– Думаю, да. Едва ли Ивен стал бы передавать неточную информацию.

Аура Ноэлии вдруг почти взрывается желто-красным ураганом глубокой, неимоверно яркой радости. Ощущаю свет улыбки, отражающийся по всей ее энергии. Наверное, тоже улыбаюсь в ответ, тут же пугаюсь, потому что этого, да еще и здесь, не скрыть не спрятать.

Отчетливый взгляд в глаза, похоже, Ноэлию тоже пугает мой вид. Радость тут же утихает, уступая место боязни, а затем обычному синему свету. Надеюсь, никто не соотнесет причины.

Ноэлия

Ну и взгляд у Дарсаля, сразу становится страшно. Как донесут императору о том, насколько жажду видеть его по ночам...

– Идем домой, я замерзла, – шепчу.

Так тяжело сдерживаться, столько планов сразу откуда-то возникает! И один прямо сейчас и осуществлю. Если только... при мысли, что предмет моих планов имеет свои собственные, настроение сразу скачет вниз. Решаю тут же прояснить:

– Ты сегодня куда-нибудь собираешься?

Мерещится легкая заминка, почти расстраиваюсь, но тут же отвечает:

– Нет, моя госпожа, если не прикажете обратного.

– Нет, – улыбаюсь. – Наоборот. В общем, увидишь!

Ноги сами несут наверх, расходимся с Дарсалем переодеться в сухое. Меня ждет горячая ванна, купаюсь быстренько. Выбегаю, вытираюсь наскоро, накидываю мягкий теплый пеньюар. Где мое центральное отопление? Эти камины не дают столько тепла, стены у окон промерзают, а ведь еще даже не зима. Не хочу думать про длинные холодные ночи...

В дальних комнатах светильники не горят, беру с собой специальный переносной фонарь, иду вдоль книжных шкафов. На какие-то мгновения пугаюсь, что забыла, не найду! Но нет, вот она, та самая книга, которую некогда выбрал Дарсаль. Настало время сделать ему затянувшийся сюрприз.

Пуся встречает возмущенным мявом, вот бездельница Анга, неужели не покормила? Впрочем, мне самой приятнее этим заниматься, не хочу, чтобы малышка от меня отвыкла. Разглядываю с урчанием жующую квазикошку. А ведь она уже подросла вполне заметно. Дожидаюсь, пока поест, беру в одну руку книжку, в другую – Пусю, и почти вприпрыжку направляюсь к Дарсалю. Давно у меня не было такого замечательного настроения!

Служанки успели принести легкий ужин, приказываю накрыть у Дарсаля. Вроде никто не протестует. Хорошо все-таки, что могу приходить сюда отдохнуть. И надеяться, что он не рассмотрит во мне ничего такого, о чем нужно обязательно донести императору. С трудом дожидаюсь, пока девочки уйдут, захожу сама, даже дверь закрываю плотнее.

Дарсаль смотрит, и как-то сразу понимаю – видит, что в руках. Пуся недовольна таким положением дел, спешит спрыгнуть и отступить к теплому камину. Там ложится, выставив нам пушистый хвост – словно всем своим видом демонстрирует: огонь приятнее омаа.

Дарсаль улыбается, так легко. Протягиваю книгу:

– Вот. Давно хотела спросить... чем она тебя привлекла?

Страж открывает, разглядывает, свет омаа снова начинает казаться голубым. Пока он увлечен, усаживаюсь на диван, беру что-то со стола. Специально сказала накрыть здесь, а не у кресел, так хотелось сидеть рядом! Хоть эти крохи мне позволительны, правда?

– Вещи, которые сделаны с душой, всегда отражаются в омаа.

– Но... – удивляюсь. – Это же обычная печатная книга, таких несколько тысяч – ну, в зависимости от тиража. То есть... это не то, что вручную написано.

– То, что сделано вручную, всегда в той или иной степени отражается, – Дарсаль садится рядом, перелистывает с таким выражением... Ощущаю, как губы сами собой раскрываются улыбкой. Как же это чудесно, делать неожиданные и, похоже, приятные подарки! – Мне встречались картины, от которых за несколько метров бьет энергией, и с моим зрением можно разглядеть. Даже фотография такой картины передает мощь. А с книгами вообще особенная ситуация. Есть книги, в которых герои как живые, прикасаешься омаа и видишь целый мир, города, эмоции. Это такая редкость. Большинство из них серые, нечеткие, невыразительные. Как... ну вот ты правильно говоришь. Тираж.

Дарсаль вдруг протягивает книгу назад.

– Это подарок, – произношу. – Тебе. Я хотела сразу же подарить, но их упаковали... Интересно, как она слышалась бы в роботе? Ты тоже видел бы картины?

– Наверняка, – соглашается, снова начинает разглядывать. – Я не смогу ее прочитать. Только... почувствовать. Это единственное, что нам доступно. Робот – замечательное изобретение. Все, что не в состоянии добрать глаза, замещает слух. Мне тоже жаль, что он так мало проработал.

– Так ведь это совсем не проблема! – загораюсь. – Я же могу читать вслух! Тем более, наш шрифт, к вашим еще не привыкла, может, буду спотыкаться, но со временем научусь! Вот с этой и начнем! Да?

Опять теплый омаа, и улыбка на суровых губах – словно прикосновение моей дурацкой улыбки в пол-лица зажгло ответную.

Пока едим, с трудом заставляю себя не схватить книгу, не пробежаться глазами – так интересно, что же в ней такого, особенного!

Перевожу взгляд на Пусю – котенок, щурясь, смотрит на огонь, навевая странные ассоциации. Замираю, пытаюсь поймать. Словно промелькнувшее воспоминание из тех, забытых, далеких. Какая-то пещера? Какой-то костер?

Но чем больше пытаюсь проявить, тем дальше оно уходит.

– Все в порядке? – тут же реагирует Дарсаль.

– Показалось, будто что-то вспомнилось. Но не могу понять.

Копаюсь в памяти еще какое-то время, только ассоциация уже пропала, так и не оформившись.

Наконец, отставляю тарелку. Дарсаль еще доедает, а у меня уже руки чешутся. Беру книгу, листаю. Вроде бы самая обычная.

Начинаю читать и почти сразу проваливаюсь в другой мир.

Забываю, кто я и где, что сижу на диване рядом с прикрывшим глаза Стражем, и что сегодня нам просто повезло, но других вечеров может и не быть... Зато когда император уедет, буду хоть каждый день приходить! Эта мысль отдается где-то фоном, пока пересыхает горло с непривычки и я пытаюсь смочить его остывшим чаем. И снова окунаюсь в яркий, придуманный мир, который выстраивается, вырастает, приобретает почти материальные очертания.

Омаа окутывает нас теплым коконом, отделяя от остального мира. Ощущаю его везде, но этого почему-то мало, хочется больше, ближе, сильнее. Кажется, вижу в нем те картины, о которых говорил Дарсаль – призрачные, хрупкие, но будто бы живые.

И, наверное, впервые за долгое время почти отпускаю эмоции. Они все там, в чужой, придуманной жизни, и я наконец-то могу расслабиться, не боясь за то, как будет истолковано мое удовольствие.

Дарсаль

Голос льется, течет, заставляя почти забыть и об осторожности, и о постоянном контроле. Иногда я представлял, конечно, как она читает мне вслух. Но никогда не думал, что этим будет заниматься императрица. Казалось, все где-то в тех видениях, которым не суждено сбыться.

Время идет, убегает, голос Ноэлии хрипнет. Наверное, нужно остановить, сказать, чтобы отдыхала. Но так не хочется. Когда еще мне выпадет кусочек счастья?

– Дарсаль, – не сразу понимаю, что это уже не чтение, обращение ко мне.

Открываю глаза, выныривая из сотканного омаа мира. Пытаюсь сообразить, что смутило Ноэлию. Наверное, то, что в книге как раз самый накал отношений.

– Мне просто интересно... а книжные эмоции видны так же, как и обычные?

– Почти, – соглашаюсь. – Иногда вообще не отличить. Как сейчас. Очень ярко отражаются, словно настоящие. Иногда бывают бледные. Или... не знаю, как объяснить. Неправильные. Как будто написано одно, но на самом деле этого нет. Тогда либо диссонанс, либо пустота. Все неживое и статичное. Такие книги скучны и мало что дают.

– Ты говори, я не буду такие читать, – смеется, вызывая в душе вспышку надежды, что это не единственный раз.

– Читай любые, – отвечаю тихо. Твой голос наполнит жизнью что угодно. Для меня.

– Дарсаль, – так же тихо спрашивает. – Когда-то ты говорил, чтобы отличить эмоции, их нужно испытать.

Киваю.

– А... страсть? Ее ты тоже испытывал? Ну... с девушками, – Ли смущается.

– Какая там страсть. Только контроль.

– А... Овиния? – задает вопрос, на который совсем не тянет отвечать. Но Лия ждет, и так хочется продлить наше неожиданное единение. Наверное, сегодня можно.

– Она вызывала много эмоций. Но все они... строились на ложной почве. Были лишь частью обучения.

– И любовь? – спрашивает едва слышно.

– И предательство, – отвечаю.

Лия молчит, по ауре клубятся несформулированные вопросы. Фоном отмечаю, что омаа Ивена и других приближенных Стражей из личного отряда императора перемещаются к нему в покои, потом все, кроме Ивена, расходятся.

«Дарсаль, – зовет командир. – Как освободишься, зайди ко мне на передачу новых меток».

Отправляю согласие. Ноэлия все молчит.

– Вы устали, моя госпожа? – спрашиваю.

– Нет, – встрепенувшись, отвечает. – Задумалась. А ты? Продолжать?

– Продолжай, – соглашаюсь. Метки подождут. Наверное.

Лия глотает воды, ищет глазами на странице, где остановилась – отчетливо отдающееся в омаа движение. На долю мгновения кажется, будто вижу горящий, злобный, ревнивый взгляд Овинии. Но Лия начинает чтение, и нереальные картины с реальными эмоциями отгоняют черный образ. Иногда мне и самому думается, что он нечто большее, чем созданный наставниками отпечаток желаний, которые потом выворачивают наизнанку и потрошат до полного опустошения.

Ноэлия

Тихо. Давно я не засиживалась за книжкой. Мадам Джанс не слишком поощряла, считала, ночью надо спать. Но девочек постарше уже не гоняла, полагая, что их жизнь и здоровье переходят целиком и полностью в собственные руки.

Поначалу, честно говоря, смущалась. Читать мужчине, да еще и про эмоции... Но потом настолько ушла в книжные события, что даже почти забыла о слушателе.

А сейчас он вообще молчит. Сидит прикрыв веки, откинулся на спинку, омаа клубится едва заметно.

Поднимаюсь тихо.

– Спасибо, моя госпожа, – произносит не открывая глаз.

– Я думала, ты спишь, – улыбаюсь. Остатки ужина все еще на столе, поленья в камине почти прогорели, но нас никто не тревожил. До чего здорово. Сажусь обратно. Как же не хочется уходить!

– Слушал, – отвечает.

– Дарсаль, это ведь... ну... не запрещено?

– Не представляю, что здесь можно найти предосудительного.

– Они... знают?

– Я пару раз приоткрывал защиту, когда интересовались.

– Хорошо, – смотрю в окно. – Ох, светает уже. Тогда я завтра... еще зайду, да? – снова поднимаюсь.

– Буду рад, – Дарсаль тоже встает. Смотрю, как подходит к камину, берет несколько поленьев из специального углубления, точными движениями складывает в огонь. Сзади и не скажешь, что не видит. И как же хочется приблизиться, потереться щекой о колючую щеку.

Так, вспоминаю персонажей, из тех, что мне больше всего понравились. Думай о них!

– Ну... пока тогда, – спешу к двери, оставляя книгу на столе. Спиной ощущаю, как он поворачивается, смотрит мне вслед.

– Спокойной ночи, моя госпожа, – долетает. Внутри что-то растет, пульсирует, не могу избавиться от навязчивых картин, как было бы замечательно переплести пальцы, ощутить его тело, утонуть в омаа...

Дарсаль

Лия уходит, на этот раз не унося с собой радость, а словно оставляя здесь, на столе. Рядом с книгой. Какое-то время стою в оцепенении, смотрю вслед. Приглядываюсь, как ложится в кровать, все еще пребывая в плену прочитанных эмоций.

Осторожно прикасаюсь омаа к командиру. Тот спит, но замечает меня, просыпается.

«Дарсаль, – почти слышу зевок. Хочу извиниться, но тут же вспоминаю о привилегиях своего статуса, которые сегодня... точнее, уже вчера, узнал. Командир молчит пару мгновений, после добавляет: – Заходи».

Передаю согласие, потайным ходом в несколько минут добираюсь до комнаты Лийта. Командир умывается, выходит ко мне из ванной с полотенцем в руках. Омаа проникают друг сквозь друга, прощупывая.

– Дарсаль, – начинает осторожно. – Я понимаю тебя. Тоже люблю слушать книги. И не представляю, как в нашей ситуации можно их не любить. Но... не забывай о мере.

Омаа едва не вспыхивает – останавливаю, подавляю в последний момент. О какой мере?! Я не могу подойти к ней, не могу поцеловать, не могу... ничего! Должен наблюдать изо дня в день, как является император, оставляя темный налет на чистой ауре, обладая ее нежным, невинным телом, не принося удовольствия ни ей, ни себе! Но даже в той безобидной мелочи, которая мне доступна, приходится выслушивать о какой-то там мере!

– Это нужно для комфорта императрицы, – отвечаю.

Наставники Астара хорошо знают свое дело. Они обучают нас полному контролю. Все лишние эмоции сразу же отступают, напоминая о приоритетах. То, чего хочу я – не имеет значения. Главное – потребность империи и служба императору.

– Пусть так, – соглашается командир. – Я очень устал. Сними, пожалуйста, старые метки сам, я передам новые. Добавилась еще одна.

– Какая? – удивляюсь, тщательно прочищая омаа. Обычно нам вполне хватало меток, были и такие, которые вообще нигде не использовались. Перестраховочные. Большинство из них напрямую связаны с императором и предупреждают о недобрых намерениях в его сторону, помогают в построении защиты.

– Завязанная на императрицу. Попытаемся определить, имеет ли она какое-то отношение к повышенной активности шаматри.

Как такое можно определить? Нет, ну теоретически можно, наверное. Как и все остальное.

– Дарсаль, – настойчиво повторяет командир. – Нужно твое разрешение. Фрагмент ее ауры взяли из свадебной метки.

– Почему? – не нравится мне это.

– Потому, что император не хотел ее тревожить! Новую метку сделали, но чтобы раздать ее всем, нужны будут еще фрагменты ауры.

– Я могу подумать?

– Официально можешь. Только не советовал бы дожидаться прямого приказа императора.

– Я хотел бы сначала посоветоваться с эром Мирием, Лийт, – обращение по имени вместо привычного «мой командир» дается с трудом. Лийт смотрит внимательно, изучающе, чувствую, как ощупывает омаа.

– Твое право, – склоняет голову. Передает сразу все метки скопом: – Сам разберешься.

– Конечно, – соглашаюсь. Посылаю вопрос – командир отвечает отрицанием. Больше ничего.

Поворачиваюсь, желаю ему хорошо отдохнуть. Снова испытывающее, задумчивое прикосновение омаа.

Возвращаюсь к себе, просматриваю все вокруг машинально. Лия уже спит. Посуду убрали, хотя я никого не вызывал. Не имею привычки будить служанок среди ночи. Наверное, кто-то из ребят сказал.

Проверяю защиту, иду в спальню, вытаскиваю единственную метку, что меня интересует. С остальными потом разберусь.

Крошечная частичка синей ауры, которая всегда будет со мной. Омаа тут же оплетает, едва не нарушая структуру метки. Не хочу никому раздавать, хоть это и нужно для державы. Даже у императора отобрал бы, будь моя воля. Да что же мне делать, бесов Раум!

Сомневаюсь несколько мгновений. Осторожно прикасаюсь к омаа эра Мирия. Тоже ведь целый день с императором провел, а давно уже не молод.

– Заходи, Дарсаль, – отзывается тот. Спешно распределяю все метки и направляюсь к нему. Удобно, туда тоже потайной ход имеется.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дарсаль

Приближаюсь к комнатам верховного лекаря не без волнения. Никогда отсюда еще к нему не заходил. По коридору льются едва уловимые белые отблески, позволяя ориентироваться и верно находить путь. У двери немного медлю. Не по себе.

Вхожу, погружаясь в мягкую тишину. Как ему удается достичь такой? Почему-то спохватываюсь, правильно ли разместил метки. Не хотелось бы, чтобы верховный уличил в небрежности. А еще задумываюсь о том, может ли метка предупредить о моих умалчиваниях. Или они не относятся к недобрым намерениям, потому что исходят из желания защитить императрицу?

Какая-то здесь особая атмосфера, так и тянет пофилософствовать, покопаться в себе.

– Я тут, Дарсаль, стар я уже для таких утомительных дней.

Нащупываю белую ауру в одной из комнат, в кровати, направляюсь туда же. Эр полусидит в подушках, дыхание неровное, но омаа спокойный и чистый, как обычно.

– Доброй ночи, эр. Я мог бы подождать до утра.

– Новые метки нужно раздать как можно скорее. Пока они не работают в полную силу, императорский дворец остается без должной защиты. Садись.

Эр указывает лучом в кресло, опускаюсь на предложенное место.

– Вы считаете, это будет безопасно для императрицы? – лично меня сейчас больше всего волнует лишь одна.

– Ты же понимаешь, Дарсаль, образ ее ауры есть у многих. В метки идет не то количество, которое может нанести непоправимый вред. Ее аура быстро восстановится.

– Но вдруг... отклик? – не знаю, как это правильно назвать, но, кажется, начинаю понимать, что случилось на стадионе. Когда нарушается структура меток, тот, на ком они завязаны, получает своеобразный откат силы. Как натянутая тетива, разорвавшись, может ударить держащего ее. И это при том, что императорские метки не включают его ауру, лишь как-то замыкаются на нее!

– Отклик, – вздыхает Мирий. – Если шаматри смогут прорвать, то да, императрице придется нелегко. Однако у меня есть основания полагать, что этого не случится.

– Почему?

– Посмотри на ее ауру внимательно.

Да я изучил ее уже во всех деталях! Но смотрю еще раз, конечно, коль уж верховный приоткрывает небольшую щель во внешний мир. Чужие энергии и эмоции бурлят, желают ворваться сюда, заполнить пустоту, отвлекают от синего света.

– Узнаешь?

– Что? – не понимаю.

– Узор. Обычно Слепые его почти не видят, но с твоим уровнем силы, думаю, ты должен замечать хоть иногда.

– Замечал, – соглашаюсь. – Что это?

– Думаю, то, благодаря чему императрица сможет избежать воздействия через ауру. По большому счету, даже защита ей не так уж и нужна. Хотя твой друг хороший мастер, безусловно.

Омаа вспыхивает, напоминая о двух запретных шариках, что лежат у меня в ящике. Стараюсь не показать.

– А вы как видите, эр? – спрашиваю.

– Мой уровень – пепел омаа, если тебе это что-то говорит.

– Ничего не говорит, эр.

– Правильно, лишь самым сильным дано достичь его, и знание открывается по мере раскрытия потенциала. В самой черной пустоте, когда все потеряно – тогда осеняет новое прозрение. Или смерть. Я вижу твой потенциал. Не упусти его.

– Не понимаю...

– И не поймешь, – успокаивает старик.

– А эр Рамар? Тоже... пепел?

– Близок. Но иногда ему мешают амбиции.

– Но он же... – ммм... «главнее» звучит как-то не очень. Но Мирий смеется:

– Власть бывает внешняя и внутренняя, Дарсаль. Когда-нибудь ты поймешь. А пока принимай решение.

– Эр, а у вас случаются откаты? – вопрос срывается быстрее, чем успеваю задуматься о собственной наглости.

– Пепел омаа не дает откатов. Откаты – удел огня. И постарайся не попадаться ментальщикам. Не нужно, чтобы они об этом прочитали.

Почему-то вспоминается Тера и мое намерение пообщаться с ней. И словно бы улыбка Мирия в ответ. Снова будто он понимает больше, чем говорит.

– Тебе нужно определиться в приоритетах, Дарсаль. Тебе предстоит очень непростой выбор, ты должен быть к нему готов.

– Если вы что-то знаете... – начинаю, почему бы не объяснить прямо? К чему эти иносказания, зачем напускать лишний туман?!

– Не знаю, – вздыхает Мирий. – Только ощущаю.

– У меня еще один вопрос, эр. Змея Ивена...

– Связана с его откатами, – соглашается Мирий. – И с защитой императора.

– То есть ее укус...

– ... смерть для того, кто приблизится к императору.

– А мне... чего ждать? – едва ли чего хорошего. И странный след от зубов, что видела Лия...

– Ты наверняка уже испытал на себе действие этого яда, – Мирий устало откидывается на подушки, вижу ясно, почти как глазами. Это я спокойно могу обойтись без сна, но в его возрасте и уровень силы, пожалуй, не поможет. Нужно было отложить до утра.

Вспоминаю «Строй», неожиданный удар – значит, вот как яд действует? Ослабляет в необходимый момент?

– И... что я могу сделать?

– Найти то, что сильнее, – пожимает плечами старик.

Моя Тень, выходит, не сильнее? Знать бы, где искать. И как.

– Готов принять решение? – отрывает от раздумий верховный.

– Мы не можем просчитать, как изменится ее аура во время беременности. Я не хотел бы нести ответственность за такое решение.

– Ответственность все равно на тебе.

– Значит, я против. Возможно, попросил бы отсрочки принятия этой метки. Хотя бы до еще одного проявления реакции шаматри.

– Твое право, – соглашается эр.

Поднимаюсь, прощаюсь. Пусть лучше это будет прямой приказ императора, которого невозможно ослушаться, вместе с очередным выговором за своеволие, чем моя ответственность.

По-моему, Мирий улыбается.

Ноэлия

Кажется, будто едва успела прилечь, как кто-то прикасается к плечу.

– Спать хочу, – отмахиваюсь.

Ладонь ведет по руке, гладит кожу, забирается под сорочку, навевая воспоминания о ночи, проведенной в омаа. Улыбаюсь сквозь сон.

– Дарсаль? – спрашиваю.

– Хм, вижу, меня здесь не особенно ждут, – звучит совсем иной голос, отдавая металлическими нотками, заставляет резко проснуться, раскрыть глаза и едва не подскочить в кровати.

– Иллариандр? – бормочу, чуть не спрашиваю, что он тут делает. Впрочем, бросаю взгляд в окно – день уже в разгаре, даже солнце изволило выглянуть из-за осенних туч.

– Расстроена?

– Ну что ты. Просто... читала долго, – ох, голос какой охрипший с непривычки!

Иллариандр наклоняется, а я только и могу думать о возвращении в свой чудесный сон. Ну и слабо о том, что, может, нужно зубы почистить?

Иллариандр целует в щеку, вызывая неожиданное глухое раздражение. Хоть бы никто из Слепых не увидел!

– Ты в брюках очень соблазнительна, – шепчет вроде даже заигрывающе.

– Я так спать хочу, – вяло протестую. – Не думала, что ты с утра придешь. Может... позже?

– Могла бы и подумать! Раз вчера не получилось, а сегодня вечером свадьба Хармаса.

– Мог бы и предупредить.

– Ноэлия, – не припомню, чтобы муж со мной таким тоном разговаривал. Холодный, чужой, пугающий. – Ты должна меня ждать всегда. Если ночные чтения мешают, значит, не читай. Забеременеть – твоя главная задача. Не выучить законы. Не перебить своему Стражу ночной поход по шлюхам. Не вникнуть в обязанности моих придворных. Не ввести новую моду.

– А что я могу для себя? – не выдерживаю. Я ведь императрица, а не инкубатор, как выразилась Алма!

– О своих желаниях ты должна думать во вторую очередь. А в первую – о том, когда я к тебе приду и чем сможешь меня порадовать. И всегда быть готовой к этому.

– Но... – начинаю, так и тянет сказать, что не хочу я его ничем радовать! Да не решаюсь, бросаю взгляд на дверь, почему-то надеясь, что появится Дарсаль, оттащит от меня императора... Не появится, конечно. Наверное, я все еще во власти ночных фантазий.

– А если ничем не можешь, – ледяной голос, стальной взгляд, забиться бы куда-нибудь, чтобы не видеть. Давно мне не бывало так страшно. Нависает надо мной, пугая до одури. – Значит, просто ложишься в кровать, раздвигаешь ноги и ждешь.

Задыхаюсь от смущения и возмущения, Иллариандр отбрасывает одеяло. Почти машинально упираюсь руками в его грудь.

– Ты поняла меня? – голос заставляет вздрогнуть, вспомнить, что здесь я в его власти и защиты ждать неоткуда. Даже Дарсаль ничего не сможет против повеления императора.

– Можно... я хотя бы умоюсь? – прошу.

– Потом умоешься. И смазывать я больше не буду, – достает из кармана коробочку, бросает на мой живот. – Хочешь – сама смазывай, это ты вечно сухая, как пустыня вокруг Астара.

– Иллариандр... что с тобой? – ощущаю, как на глаза набегают слезы. До сих пор он всегда был... ну не нежен и заботлив, но по крайней мере, не груб.

– Сначала ты сияешь от счастья, что я не приду, потом пытаешься отмахнуться от главного долга. Я должен радоваться?

Боже мой, он знает! Хочу оправдаться, сказать, что просто не успела проснуться, или даже извиниться, потому что снова с головой накрывает страх – а что будет за это Дарсалю? А вдруг его отберут, а вдруг нам запретят хотя бы читать вместе? А потом в памяти проявляются слова Иллариандра... о чем это он, какой ночной поход?!

Сердце сжимается, глаза все сильнее щиплет слезами. Закусываю губу. Муж скидывает не то халат, не то какой-то особый придворный плащ, под ним ничего. Подготовился, твою бестию!

Беру дрожащими руками коробочку, крышка никак не хочет открываться, обламываю ногти. Иллариандр вздыхает, закатывает глаза. Открывает. Она откручивается, оказывается. Стараюсь не расплакаться. Знаю, что без мази мне же хуже будет. Уговариваю, что это приятно, а вовсе не отвратительно. Себя не обману, но, может, хоть Слепых? До сих пор же получалось... каким-то непонятным образом.

Хочу, чтобы все закончилось поскорее. Иллариандр тоже спешит, хоть в этом мы с ним солидарны!

Едва муж завершает свои «обязанности» несколькими толчками, отворяется дверь. Вздрагиваю, на пороге Дарсаль с Ивеном. Император не торопится отстраняться, а мне так и хочется оттолкнуть его, спрятаться.

– Пусть они выйдут, – шепчу. Не могу я так! Даже зная, что теоретически им нас не видно.

– Я стараюсь прислушиваться к твоим пожеланиям, – Иллариандр поднимается, натягивает свой непонятный балахон. Пытаюсь высмотреть одеяло, но оно где-то на полу, нужно еще мужа обойти. – Но имей в виду, если захочу – хоть всех советников созову. Будут наблюдать и выяснять, почему ты никак не забеременеешь.

– Так всего... три дня прошло! – недоумеваю, даже нас у мадам Джанс на эту тему просвещали.

– Сейчас самые благоприятные дни. Так что будь добра сосредоточиться на главном и не забивать голову лишним.

Дарсаль

Омаа Ивена с отблесками ауры императора замечаю только у дверей. Отключился, пока Ноэлия спит. Вскакиваю, моментально одеваюсь – движения отработаны до автоматизма, и все равно странное желание все оправить. Наверное, так действуют слова Лии об одежде. Оценила, надо же. Знать бы еще самому, как выгляжу.

Выхожу в гостиную императрицы, как раз когда повелитель со своим Стражем появляются. Здороваюсь. По омаа Ивена легкая ухмылка, император молчит, только окидывает слишком ощутимым взглядом. Наверное, передали уже мое решение. Никогда не думал, что придется противостоять повелителю, даже мысль представлялась кощунственной. Кому лучше знать, как не ему?

Император ничего не говорит, вижу лишь линию движения в сторону спальни.

– Разбудить?.. – начинаю, но Иллариандр резко качает головой:

– Я сам.

– Идем, – кивает на мои комнаты Ивен.

«Ли, – зову ментально, направляясь вслед за ним к себе. – Император пришел...»

Пытаюсь настроиться на мысли императрицы, почти вижу светлый, легкий сон. Но она непривычна к такому воздействию, не понимает, что обращаюсь в реальности – похоже, мозг вплетает мой образ в сновидение.

– Дарсаль? – доносится через омаа. Явственное негодование повелителя, страх Ноэлии. Сжимаю зубы.

– Так что там с метками? – отрывает от происходящего в императорской спальне Ивен. Приближается к столу, берет в руки книгу – искры разлетаются в омаа. Небрежно отбрасывает обратно – неужели не замечает исходящего света? Или ему это попросту безразлично?

Отхожу к камину, опираюсь, отворачиваюсь. Бесполезно, конечно, Ивену меня видно не хуже, чем мне его. Но близость огня поддерживает. Где-то глубоко, там, куда доходишь в моменты самых тяжелых откатов, начинает шевелиться Тень. Странно, обычно она не напоминает о себе, разве что на сложных тренировках.

Змея Ивена приподнимает голову, смотрит пристально. Я найду на тебя управу, тварь.

– Я прошу отсрочки принятия решения, – заставляю себя ответить. Хотя голос Ивена и все происходящее здесь размывается, словно находится где-то далеко. А каждое слово Императора, каждое его действие, ужас и неприязнь Ноэлии пульсируют в венах, прорывая защиту. Ненавижу себя и собственную беспомощность. Это я привез ее сюда! Скрепил их союз!

– До нового проявления... – с трудом возвращаюсь к разговору. «Не перебить своему Стражу ночной поход...» Голос хрипнет, омаа ударяет в виски. Устанавливаю щит. Но, кажется, Ноэлии безразлично. Гораздо больше ее сейчас тревожит гнев мужа. Резкие прикосновения. Он, конечно, повелитель. Но ведь и она не служанка, чтобы требовать такое и так!

Делаю то единственное, что могу – закрываю ее ауру. Не хочу, чтобы это видел кто бы то ни было.

– Что творишь? – шипит Ивен.

– Мое право, – отзываюсь. – Нравится наблюдать?

– И не такое наблюдал, – фыркает.

Едва удерживаю собственную руку от попытки двинуть в бесстыжую морду. Знать не хочу, что он там наблюдал.

– Смотрю, осмелел в своих правах, – продолжает.

– Не все ж тебе наглеть в своих.

– Эти метки нужны императору. Не понимаешь?

– Они не нужны императрице. Я предпочел бы подождать до нового проявления шаматри или до беременности, когда можно будет точнее спрогнозировать перемены в ауре.

– Приказ повелителя. Сделаешь метки для самых близких – отряда императора и отряда императрицы.

– Сам делай.

– Твоя обязанность.

– У императрицы нет отряда. Еще.

– Тогда император назначит.

Смотрю на него и словно впервые вижу. Всегда казалось, личный Страж императора – какая-то невероятная высота, вызывающая едва ли не трепет с поклонением. Но сейчас... его как будто все это забавляет, доставляет странное, почти садистское удовольствие. Не могу понять. И, наверное, простить тоже. Хотя мне и не положены такие эмоции.

Молчим. Держу свой щит и ауру Ноэлии. Ивен пытается пробраться, не пускаю. Но он не оставляет попыток – скорее развлекаясь, чем действительно собираясь смотреть. Захотел бы – пришлось бы мне снимать защиту. В этих вопросах приоритет у него.

А у меня приоритет все видеть. Не верится, что раньше я воспринимал его за везение.

«Сюда!» – никогда еще внутренний голос императора не казался таким... неприятным. Едва не переспрашиваю, и мне? Конечно, и мне. Приказ повелителя однозначен. Не хочу. Не могу. Но иду, куда же денусь.

Лия сжалась на кровати сбившимся комком смятой ауры. Темные потеки. Убил бы любого, кто к ней прикоснется. Но не повелителя. Конечно.

Обнять бы и успокоить. Да снова выгонит. А после слов мужа о шлюхах, еще и с отвращением.

Он продолжает говорить – метко, безжалостно, достигая цели. Уверенность в силе императора впервые предстает совсем иной стороной. Может. И советников созвать, и... да что угодно. Только гордости за повелителя совсем не возникает. Даже если он просто «воспитывает» жену, намереваясь указать ей место. Самое отвратительное, что мне ее и обнадежить нечем.

– Когда от тебя ждать метки, Дарсаль? – Иллариандр недоволен.

– Сколько у меня времени?

– Нисколько.

«Эр Мирий! – обращаюсь, решившись. Может, и зря. Но надо хотя бы попытаться. – Сколько у меня времени?»