Текст книги "Линия фронта прочерчивает небо"

Автор книги: Нгуен Динь Тхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

VIII

Июль стоял жаркий. Летчики четвертой эскадрильи участвовали в боях и, кроме того, умудрились закончить программу тренировочных полетов. В одни сутки они умещали три-четыре дня. Все эскадрильи полка и соседи побывали в воздушных боях, без которых не проходило и дня. О них очень мало говорилось в газетах или по радио: несколько скупых фраз, не больше. Лишь вражеская пресса поднимала шумиху после каждого столкновения с «северовьетнамскими МиГами». Но пилоты знали о действиях других летных частей, знали подробности каждого боя – побеждали мы в нем или несли потери, – опыт любой, даже одиночной воздушной схватки становился достоянием всех.

В районе авиабазы противник не довольствовался уже разрозненными бомбежками ближних деревень; он стремился прорваться вплотную к аэродрому. Судя по всему, он перебросил сюда отборную авиационную часть. Ребята из «четверки», следившие за действиями неприятеля, сразу отметили высокое мастерство вражеских летчиков. Американцы стали искусно пользоваться складками рельефа и руслами рек, чтобы незаметно выйти на цели и нанести внезапный бомбовой удар. Обычно они действовали двумя группами: одна бомбила объект, а другая прикрывала ее с воздуха. Янки прибегали к тактическим хитростям: то и дело меняли время налетов, неожиданно сворачивали с курса и атаковали пункты, как будто лежащие в стороне.

Однажды около полудня группа самолетов появилась неподалеку от аэродрома и вызвала на себя огонь противовоздушной обороны. В это время зашедший издалека разведчик промчался на бреющем полете над самой бетонной полосой. Летчики как раз отдыхали дома. Шау выбежал во двор. Щурясь от солнца, он проводил янки взглядом и улыбнулся:

– Орлы сами нарываются на нас!

Тоан тоже выскочил на крыльцо.

– Хорошо бы сбить парочку прямо над аэродромом, а, Шау!

Конечно, эту мысль лелеял не он один.

Лыонг, как и все, не имел ни одной свободной минуты; перегрузка и напряженность стали уже «бытом».

На рассвете они, по обыкновению, сидели в «зале ожидания». Треща и чихая, подъехал мотоцикл Фука, сзади сидел Кхай.

– А, Кхай! – закричали летчики, следуя установившейся уже традиции. – Опять нас обошел!

Но мотоцикл вдруг остановился, политрук спрыгнул на землю и вытащил из кармана конверт.

– Эй, Шау, тебе письмо! – крикнул он.

Шау моментально очутился рядом и протянул руку. Мотоцикл зарычал, обдал его гарью и уехал. Он подошел к фонарю. Конверт был маленький – в половину ладони – измятый и пожелтевший, синие чернила на нем выцвели и потускнели. Где только не побывало это письмо прежде, чем дошло до адресата!.. Подъехал «автобус», Шау сунул конверт в карман и вместе со всеми забрался в кузов.

Лыонг потеснился, чтобы он мог сесть поудобней, достал свой фонарик и протянул другу. Тот молча надорвал конверт и склонился над письмом. Он так и сидел, ссутулясь, одной рукой прижимая к колену листок бумаги, а в другой держа фонарик. Машину трясло, и светлый зайчик прыгал по строчкам. Закончив страницу, Шау перевернул листок и стал читать дальше. Наконец фонарик погас. Он поднял голову и сидел молча, глядя на первые проблески зари. Потом снова нагнулся, включил фонарик и перечитал какой-то отрывок письма. Фонарик опять погас. Шау вернул его Лыонгу, засунул письмо в конверт и спрятал в нагрудный карман.

– Ну, что?

– Письмо от жены. Куча новостей.

Лыонгу почудилось, будто на лице Шау, полускрытом тенью от каски, затеплилась улыбка.

Семейные дела Шау, как и других его земляков, были далеко не просты. Правда, он мало рассказывал о себе. Лыонг знал понаслышке, что у Шау мать-старуха и жена на Юге… Они с женой были из одной деревни и сыграли свадьбу за несколько дней до ухода его на Север[38]38
  По Женевскому соглашению 1954 г. войска Народной армии, действовавшие против французов в Южном Вьетнаме, были выведены в ДРВ. В числе солдат были и жители Юга. Переброска войск на Север производилась на советских и польских кораблях.


[Закрыть]. Он не хотел в такое время связывать ее, но она требовала, чтобы они поженились. Она была с ним вместе до последней минуты, покуда он не сел в лодку, уходившую к польскому пароходу. Здесь, на Севере, и потом, во время учебы за границей, – лет девять или десять – он не имел никаких вестей из дому. От деревни их до Сайгона не будет и тридцати километров; не так уж трудно представить, сколько крови пролилось там за эти годы – при Нго Динь Диеме и прочих сменивших его прислужниках янки. И только в прошлом году, когда Шау был уже в полку, он получил первое письмо – прямо на взлетной полосе между двумя боями. Из письма он узнал, что мать и жена живы, что у него родился сын; но в семье у них пять человек убито, а сестра его, после пыток, стала калекой…

Машина въехала на аэродром. Летчики с шумом выпрыгнули на землю. Шау шел в стороне от всех. Вдруг он положил руку на плечо Лыонга:

– Представляешь, жена получила письмо, которое я послал в апреле прошлого года. Можно считать, переписка налажена.

– Все в порядке?

– Да. Он разбросал по всей округе ядохимикаты, леса стоят без листьев. И днем и ночью бьет по деревням из орудий: еще не слыхать выстрелов, а уже рвутся снаряды… Но все равно, даже кофейня деревенская не закрылась; правда, она тоже теперь под землей. Народ у нас навострился рыть подземные ходы. Пройдут по ним и нагрянут на карателей. Они дрались с американской и австралийской пехотой, не говоря уже о сайгонских «героях».

Бывает даже, партизаны из соседних уездов «одалживают» наши подземные ходы, чтобы напасть на янки. Малыш мой у бабушки; теперь уж они наговорятся про «папу на Севере».

* * *

Вчетвером – все звено – они сидели вокруг карты, изучая еще и еще раз трассы полетов противника, и прикидывали, как бы его подостойнее встретить. Шау наморщил лоб и покосился на Тоана:

– Ты все-таки старайся не увлекаться. Не горячись, не гоняйся за любым самолетом. Когда выберешь цель, не упускай из виду другие машины; и главное – не отрывайся от товарищей.

Тоан покраснел и кивнул головой.

– С «новоприбывшими» надо быть поосторожней, – вмешался Лыонг. – Мне кажется, они берут теперь меньше бомб на случай встречи с нами, чтоб легче было сразу принять бой. Если не учтем этого, можем влипнуть!

– Правильно, – подхватил Шау. – Из штаба сообщают, что янки опять ставят на самолеты двадцатимиллиметровки – по шесть пушек на машину, чтоб иметь большую огневую мощь для ближнего боя. Они уже не полагаются, как раньше, только на ракеты, и вообще стараются преподнести нам побольше неожиданностей! Вы дрались неплохо, но впереди тяжелые и жестокие бои. Ну, а наше пополнение, – он поглядел на Доана, – получит хорошее боевое крещение.

– Я – замыкающий, моя позиция самая выгодная, – улыбнулся Доан.

– Если говорить о тактике, у нас появляется новое преимущество – будем взаимодействовать с зенитными частями.

Едва Шау успел поднести руку к карте, как Тоан рывком вскочил на ноги.

– Тревога!

Они побежали к самолетам. Через несколько секунд все сидели уже в кабинах, готовые к вылету. Аэродром затих, ожидая приказа.

Вдалеке поднялось на флагшток синее полотнище.

«Отбой!»

Лыонг отодвинул фонарь кабины и медленно спустился на бетонную полосу. К нему подошел Нго.

– Я поднял немного педали; удобнее стало?

– Хорошо! Нога ложится, как припечатанная.

Подошел Тоан.

– Что-то он сегодня запаздывает.

Нго засмеялся, белые зубы блеснули на его лице, потемневшем от солнца и похожем на бронзовое изваяние.

– Ребята, кто утром слушал радио? В Куанг-чи[39]39
  Провинция и административный центр в Южном Вьетнаме.


[Закрыть] наши дали янки прикурить! Освободительные войска так ударили по ихней морской пехоте и летающей коннице[40]40
  В армии США воинские части именуются обычно кавалерийскими чисто номинально; у солдат и офицеров на касках и знаках отличия изображается конская голова, но по большей части это моторизованные или десантные войска.


[Закрыть], что американцы еле ноги унесли. Еще передавали, что Б-52 бомбили район к югу от параллели[41]41
  Имеется в виду пограничная семнадцатая параллель.


[Закрыть].

– Черт!

– Тоану небось захотелось прогуляться с парочкой Б-52?

– Ну, ты у нас ясновидец!

Все трое расхохотались. Потом Лыонг и Тоан присоединились к Шау, который снова разложил на траве свою карту. Четыре головы в шлемах склонились над разноцветным листом.

* * *

Солнце пекло нещадно. Лыонг почему-то не сомневался, что сегодня непременно будет бой. Третью тревогу объявили уже в два часа дня. Затем был дан приказ «приготовиться!». Лыонг стоял в узкой полосе тени под хвостом своего самолета. Постояв, он присел на траву. Команды «по машинам!» все не было.

«Как долго. Наверно, пойдем в дело!..»

В застывшее небо взвилась ракета. Он быстро забрался в кабину. Нго, стоя на стремянке, просунул к нему голову и плечи, помог застегнуть ремни и торопливо сказал:

– Ну, теперь-то уж вы взлетите. Ты спокойно включай двигатель, машина в полном порядке.

На летном поле было по-прежнему тихо. Четверо летчиков сидели в кабинах; по спинам их ручьями катил пот. Нго стоял на стремянке и держал в руке самодельный зонт, стараясь, чтобы тень падала на Лыонга. Лицо его лоснилось от пота и как будто стало еще темнее. Лыонг поднял руку в кожаной перчатке и, потянув его за рукав, заставил наклонить зонт: тень теперь падала на них обоих. Переглянувшись, они улыбнулись друг другу.

Пять минут… Десять… Сейчас, наверное, вылет…

* * *

Командный пункт; командир полка Тхуан стоит у круглого стола, на котором разложены карты. Он молча следит за синими трассами, которые молодой офицер проводит карандашом на прозрачной пленке, покрывающей карту. Линии ползут, извиваясь из стороны в сторону.

Рядом сидит комиссар. Он тоже молчит. Вокруг – офицеры штаба и служба связи, каждый у своих приборов и вычислительных машин; то один, то другой негромко докладывают обстановку.

У командира на лбу блестят капли пота, крупные, как горошины. Противник, все время меняя направление, маневрирует над прибрежной полосой. Фук, стоящий позади комиссара, тихо произносит:

– Я думаю, это – ложный маневр.

Комиссар кивает.

– Вон куда он метит, смотрите.

Он встает и показывает красную отметку на карте.

– Точно, вот главное острие удара!

Синяя линия с моря пересекает берег и устремляется к красной отметке. Командир полка резким движением карандаша наносит встречную красную трассу и закругляет ее вбок.

– Здесь мы пойдем на перехват. Ваше мнение, Ви?

– Согласен.

Тхуан присаживается на край стола и берет маленький микрофон:

– Дайте вылет Кыу-лаунгу[42]42
  Буквально: «Девять драконов» – вьетнамское название реки Меконг.


[Закрыть].

Он вытер пот со лба.

Минуту спустя реактивные истребители с ревом проносятся над крышей командного пункта.

Офицер проводит красную черту по карте. Сразу вычисляются данные.

– Кыу-лаунг! Направление двести десять, высота две тысячи пятьсот.

– Ясно!

– Кыу-лаунг! Направление сто пятьдесят, высота четыре тысячи.

– Ясно.

– Кыу-лаунг! Разворот вправо: шестьдесят.

– Шестьдесят вправо, ясно…

* * *

Видимость сегодня была отличная: внизу с удивительной четкостью просматривался ландшафт. По наведению с земли Лыонг понял замысел командования: их звено должно было неожиданно выйти наперерез неприятелю.

Он покосился назад: Тоан шел чуть выше него, точно выдерживая дистанцию, Шау и Доан тоже держались вплотную друг к другу. Все четыре машины, словно спаянные, стремительно разрывали пространство, оставляя за собой быстро расплывающиеся белые полосы.

«Есть!..» Там, под ними, десятка полтора темных черточек – одна за другой – плыли вдоль отсвечивающей на солнце небольшой речки. Силуэты вражеских самолетов быстро увеличивались, и вскоре их можно было опознать: «фантомы» и «крестоносцы» Седьмого флота. Они спокойно шли к намеченному объекту и, конечно, не ждали, что МиГи ухватят их за загривок.

– Внимание! Заходим на замыкающую группу Ф-4… Тридцать пятый, прикройте меня, я атакую головную машину. Двадцать четвертый, тридцать первый, ваша цель – четвертая машина! – Голос Шау звучал спокойно, словно он разговаривал с ними дома, на земле.

В то же мгновенье Лыонг увидел, как Шау сбросил из-под крыльев оба дополнительных бака и перешел в пике. Доан держался позади него.

Противник только сейчас их заметил. Сломав строй, янки уходили на разных высотах. Но они не успели выполнить маневр. Лыонг и Тоан, сделав боевой разворот, атаковали «фантомов». Лыонг заметил, как огненные нити протянулись от истребителя Доана к хвосту вражеской машины.

– Приблизьтесь к нему вплотную, потом стреляйте! – крикнул Шау.

– Двадцать четвертый, прижмите его сверху и сразу открывайте огонь!

– Огонь!

Четыре МиГа, как ураган, обрушились на неприятеля, красные трассы снарядов рванулись вслед уходившим в беспорядке «фантомам».

– Загорелся!

– Огонь! Еще огонь!

– Есть попадание!

– Двадцать второй, сзади «крестоносец»!

– Набрать высоту! Немедленно набрать высоту!

В наушниках Лыонга, перебивая друг друга, резко звучали голоса друзей. Может, и сам он кричал что-то в пылу боя. За какую-то долю секунды он успел увидеть, что выпущенная им короткая очередь прошла мимо самого крыла «фантома», который все время петлял из стороны в сторону и вдруг провалился куда-то вправо. Стиснув зубы, Лыонг бросил машину за ним вслед. Промелькнули два МиГа – Шау и Доан – они круто шли вверх, держась почти рядом, из перегруженных турбин вырывались красноватые вспышки. Подальше, впереди них, медленно плыл по небу красно-белый купол парашюта.

– А ну-ка, сфотографирую разок на память!

Это был голос Тоана. Он засмеялся. Его МиГ по пологой кривой устремился к парашюту.

– Тридцать первый! – крикнул Лыонг. – Атакуйте звено Ф-8 справа от вас! Заставьте их свернуть с курса!

Маленький истребитель Тоана круто развернулся навстречу стремительно приближавшимся четырем «крестоносцам». Сверкнули красные огненные штрихи: Тоан, опередив их, открыл огонь. Янки сломали строй и ушли в сторону.

«Его», Лыонга, «фантом» снова сделал вираж, стараясь уйти от преследователя, но разрыв между ними постепенно сокращался. «Отличная все-таки у меня машина!» – подумал Лыонг.

Секунда… еще секунда… Сейчас их трассы сойдутся… Нос МиГа устремлен был прямо на американца. Через мгновенье можно будет стрелять. Рев турбин раздирал небо. Палец Лыонга лег на гашетку, и сам он весь подался вперед, слившись с машиной в решающем маневре. Но мысли его были спокойны и размеренны, все внимание сосредоточилось на кружке прицела, светлое кольцо которого, точно петля, все теснее стягивалось вокруг черного силуэта «фантома».

Американец, почти вертикально поставив машину, взмыл вверх, стараясь вырваться из смертоносного кольца. Лыонг нажал на гашетку. Снаряды, скользнув по самому фюзеляжу «фантома», ушли вправо. Оба самолета мчались на предельной скорости, из турбин рвались огненные языки.

«Фантом» снова лег на крыло и круто нырнул к земле. «А ведь я ему вмазал! – мелькнуло в мозгу у Лыонга. – Вон дым… Точно, он горит!..» Зеленые линии деревьев и зеркальные квадратики залитых водою полей понеслись навстречу, словно поднятые на гребне гигантского вала. Американец не выходил из пике. Он состязался в выдержке с Лыонгом. «Теперь не уйдешь!» Лыонг стиснул зубы. Земля придвинулась чуть не вплотную. Он положил палец на гашетку, чтоб дать еще одну очередь…

«Фантом» неожиданно сбросил скорость и вышел рывком из пике. Лыонг проскочил прямо над ним. Он едва успел резко передвинуть штурвал. В глазах сразу потемнело. МиГ пронзительно завыл и ринулся вверх. «Ловко ушел, сволочь!» – подумал Лыонг.

Если бы «фантом» сделал разворот влево, он навряд ли сумел бы его догнать. Но янки, – может, от перегрузки стал туго соображать, – начал разворачиваться вправо, прямо у него под крылом. «Сам лезет на сковородку!» – улыбнулся Лыонг.

Он положил машину на крыло, бросил ее вниз – силуэт «фантома» остановился в кольце прицела – и, крикнув что-то, нажал на гашетку. Длинная очередь – вся до последнего снаряда – ударила в брюхо американца, и он рухнул на землю.

МиГ стрелой взмыл ввысь. «Фантомы» рассеялись. Но на большой высоте Шау и Доан еще вели бой с несколькими «крестоносцами». Снаряды то и дело вычерчивали в небе сверкающие линии.

Выбрав ближайшую к нему машину, Лыонг снова открыл огонь. Янки форсировал скорость и круто рванулся вверх. Лыонг, не отрываясь от него, дал еще одну очередь. Снаряды ушли правее цели…

Вдруг он почувствовал, как истребитель, словно споткнувшись на ухабе, провалился вниз и слегка завибрировал. «Попадание!.. Что-:то повреждено!..»

Лыонг повернул штурвал. МиГ слушался руля. «Угодил в выхлопную струю его турбин, – догадался он. – Прошел слишком близко…» Поискав глазами американца, увидел, что тот, уйдя далеко, покачал крыльями и делает разворот.

– Кыу-лаунг!.. Кыу-лаунг, я Чыонг-шон! Снимайте урожай… снимайте урожай! Кыу-лаунг, вы меня слышите? – «земля» приказывала возвращаться.

Бой длился лишь несколько минут. Вражеские машины, побросав куда попало свой бомбовый груз, уходили в сторону моря. Последняя волочила за собой длинный хвост дыма.

– Тридцать пятый! Тридцать пятый, я двадцать второй! Вы меня слышите?

Доан отвечал, запинаясь, словно что-то мешало ему говорить:

– Тридцать пятый… вас… слышу…

– Снимайте урожай! Тридцать пятый, снимайте урожай первым!

– Вас… понял…

Лыонг увидел белый МиГ: постепенно уменьшаясь в размерах, он шел по направлению к аэродрому над огромным столбом дыма, клубившегося на самом берегу реки.

«А где же Шау?.. Та-ак… вон его машина идет вдоль реки. Почему у него такая низкая скорость?.. А два столба дыма на том берегу, над зелеными холмами – это два «фантома». Никак не сгорят…»

– Двадцать четвертый, я двадцать второй! Снять урожай!

– Я двадцать четвертый, вас понял!

– Снимайте урожай, ребята, снимайте!

– Двадцать второй, мы будем облетать вас и прикроем сверху!

– Не надо! Снимайте урожай!

Но Лыонг сбавил скорость и старался держаться позади Шау. Следом за ним шел Тоан. Шау вел машину с трудом, ее качало из стороны в сторону.

– Двадцать второй, я Чыонг-шон! Немедленно доложите, как у вас дела!

Это был голос Тхуана. Потом заговорил Ви:

– Двадцать второй, вы сумеете снять урожай?

– У меня что-то с машиной.

– Двадцать второй, если надо, прыгайте с парашютом!

– Еще можно лететь. Я постараюсь сесть на шоссе.

– Двадцать второй, приказываю: если машина повреждена, немедленно прыгайте!

– Я пока еще держусь в воздухе.

Лыонг и Тоан шли теперь еще ближе к Шау. Они оба слышали весь разговор с командным пунктом. Белый МиГ Шау быстро терял высоту.

– Шау, прыгай сейчас же! – крикнул Лыонг.

От хвоста поврежденного МиГа отвалился стабилизатор. Машина, окончательно потерявшая управление, колом пошла к земле. У Лыонга перехватило дыхание. Глаза его не отрывались от падающего истребителя… «Ну… ну же!..» Черное пятно рванулось в сторону: Шау катапультировался. Он перевернулся несколько раз в воздухе. Мелькнул белый бутон парашюта, раскрылся и медленно пошел к земле. «А если он ранен?..» Парашют уплывал все дальше. Лыонг хотел спуститься пониже, но побоялся: вдруг воздушным потоком закрутит стропы. Сверху их прикрывал Тоан.

В наушниках слышно было, как с командного пункта наводили на посадку машину Доана.

– Чыонг-шон! Чыонг-шон! – вызвал Лыонг. – Двадцать второй катапультировался, спускается на парашюте.

Он по-прежнему кружил около Шау. Белый купол приближался к земле. Вот он повис над склоном холма, закачался и исчез среди деревьев. Лыонг сделал круг над самым холмом, покачал крыльями, прощаясь с оставшимся на земле товарищем, и, набрав высоту, пристроился к ожидавшему его Тоану. Они сделали еще один круг в небе, замутненном медленно таявшими серо-белыми полосами, следами недавнего боя.

– Чыонг-шон, двадцать второй приземлился благополучно.

– Я Чыонг-шон, вас понял… Двадцать четвертый, тридцать первый, снимайте урожай! Немедленно снимайте урожай!

Поздним вечером пришло сообщение, что Шау находится в партийном комитете уезда, где он приземлился. Он ранен в ногу и ждет машину, которая доставит его в госпиталь. А американец с «фантома», сбитого Шау, был схвачен, как только опустился на парашюте. Он оказался подполковником. Его взяла в плен подбежавшая к нему первой девятнадцатилетняя девушка, у которой только и было в руках что бамбуковое коромысло.

Утром в воскресенье на аэродроме, как обычно, кипела работа. На войне не бывает выходных. Четвертая эскадрилья снова была дежурной. В первой паре еще до того, как взошло солнце, поднялся в воздух Лыонг. «Отличная погода! – подумал, он. – Сегодня не миновать свидания с янки».

Приземлившись, он спрыгнул на бетонную полосу и побежал к своим, сидевшим неподалеку на траве. Он обратился было с докладом к командиру эскадрильи, но Киен поднял руку, прося его помолчать. Тут только он заметил, что все внимательно слушают стоящий на земле транзистор.

«…НЕ СМОЖЕТ ПОКОЛЕБАТЬ ВОЛЮ И РЕШИМОСТЬ ГЕРОИЧЕСКОГО НАРОДА ВЬЕТНАМА ОТРАЗИТЬ АМЕРИКАНСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ И ОТСТОЯТЬ СВОЮ РОДИНУ. ЧЕМ СВИРЕПЕЙ ОНИ И ЗЛЕЕ, ТЕМ ТЯЖЕЛЕЙ ИХ ПРЕСТУПЛЕНИЯ…»

Он сразу узнал этот голос: говорил дядя Хо. Речь его звучала спокойно, и все же Лыонг уловил в интонациях особую торжественность и серьезность. Он тихонько присел позади ребят. Слова Хо Ши Мина – ясные, западающие в сердце, были о самом важном, о том, чем жил сегодня народ.

«…ВОИНА МОЖЕТ ПРОДЛИТЬСЯ ПЯТЬ; ДЕСЯТЬ, ДВАДЦАТЬ ЛЕТ И БОЛЕЕ. ХАНОЙ, ХАЙФОН И НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ ПРОМЫШЛЕННЫЕ ГОРОДА МОГУТ БЫТЬ РАЗРУШЕНЫ, НО НАРОД ВЬЕТНАМА НЕ ИСПУГАТЬ. НЕТ НИЧЕГО ДОРОЖЕ НЕЗАВИСИМОСТИ, СВОБОДЫ…»

Сердце в груди у него заколотилось сильнее. Стараясь не дышать, он ловил каждое слово.

«ВО ИМЯ НЕЗАВИСИМОСТИ ОТЧИЗНЫ, ВО ИМЯ ДОЛГА ПЕРЕД ВСЕМИ НАРОДАМИ, БОРЮЩИМИСЯ ПРОТИВ АМЕРИКАНСКОГО ИМПЕРИАЛИЗМА, НАШ НАРОД И АРМИЯ СПЛОТЯТСЯ ВОЕДИНО И, НЕ СТРАШАСЬ ЖЕРТВ И ЛИШЕНИИ, ИСПОЛНЕННЫЕ РЕШИМОСТИ, БУДУТ СРАЖАТЬСЯ ДО ПОЛНОЙ ПОБЕДЫ…»

Проникновенный голос президента звучал как призыв кормчего, обращенный к друзьям, плывущим с ним на одном корабле, – призыв одолеть ураганный ветер и волны; и каждый черпал в нем для себя наставление и веру.

«…ДОРОГИЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКИ И СОЛДАТЫ…»

Эти простые слова всколыхнули душу Лыонга. Он сидел молча рядом с товарищами и мысленным взором своим видел дядюшку Хо, каким он был в тот день, когда посетил их часть: седая голова, несколько белых нитей подняты ветром над высоким лбом; веселые и добрые глаза; быстрая, легкая походка; сандалии из автомобильных покрышек; наброшенный на плечи старый, полинялый китель…

Самая заветная мечта истребителя: если уж сел в кабину – взлететь и, если взлетел, – встретить противника, увидеть его первым и, опередив, нанести решающий удар. Но в жизни все идет не так упорядоченно и гладко. В каждом бою случаются сотни неожиданностей, и один бой никогда не похож на другой…

Сегодня Лыонг уже несколько раз поднимался в кабину и, посидев в самолете, спускался по стремянке на землю. Вечером одному звену дали вылет. Они надеялись встретиться с янки, но неприятель явно их избегал. Тогда они получили новый приказ: сделать круг над Ханоем и возвратиться на базу.

Весь вечер летчики четвертой эскадрильи просидели, споря о новшествах в тактике воздушного боя. Воскресенье это стало «черным днем» для вашингтонских асов: зенитные части и ракетные дивизионы вместе с ополченцами, вооруженными пехотным оружием, сбили над Северным Вьетнамом еще семь самолетов. К тому же на Юге, недалеко от Сайгона, партизаны подорвали миной американский корабль водоизмещением в десять тысяч тонн. Сообщения об этом, переданные по радио, еще больше разожгли страсти. Дебаты прекратились лишь перед самым отбоем.

Свет был погашен, весь лагерь умолк. Лыонг никак не мог заснуть, он вспоминал все, что говорилось сегодня вечером. «…Многое из придуманного ребятами явно годится!.. «НЕТ НИЧЕГО ДОРОЖЕ НЕЗАВИСИМОСТИ, СВОБОДЫ… ДОРОГИЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКИ И СОЛДАТЫ…» Слов этих теперь не забыть. Они врезались в память на всю жизнь, и ничто их не сотрет… В борьбе важно, что твои раздумья и опыт становятся достоянием всех. Каждый кладет свой кирпич в общий фундамент. Фундамент этот растет, и те, что идут следом за нами, начиная строить, кладут уже ряды выше наших… И вот еще в чем суть: следуя предначертаниям партии и установкам командования, каждый из нас, от боя к бою, создает что-то свое; и пусть этот вклад невелик, но ведь, как говорится, слабые ветру сливаются в ураган. Так мы создаем новые, свои приемы боя: немногим противостоять множеству; малой силой одолевать большую; неслыханное мужество, – хитрость, смекалку, осмотрительность и гибкость соединять воедино и этим побеждать агрессора, который несравненно мощнее и больше нас числом. У нас нет выбора! Именно так приходилось нам сражаться веками, тысячелетиями, чтобы выжить и сохранить независимость и свободу. И это стало, пожалуй, естественным образом мысли, жизненным качеством, присущим всем нам, вьетнамцам…»

Лыонг заснул. Спал он спокойно до самого утра.