Текст книги "Знамение"

Автор книги: Нэт Прикли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Вы там были, мой господин? – отважился кто-то на вопрос.

– Нет, – покачал головой правитель. Это «память» предков из-под Черной башни.

– Значит, мы идет отомстить Магу?! – вдруг закричал мальчишка, сидевший рядом с пострадавшим паучком. Ну, мы ему покажем! Навек дорогу к нам забудет!

– Расскажи еще что-нибудь, Посланник, – требовательно подергала за тунику девушка, в которой правитель узнал Юлук, дочку Риона и Юккулы.

– Расскажу, – кивнул Найл. – Только сперва нужно сделать очень важное дело: подготовить для будущего «память» о нас.

– А чего о нас помнить? – удивилась девушка, – С нами ведь ничего особенного не случалось!

– Вот тут ты не права, – усмехнулся Найл. – Всего год назад была великая битва с народом из-за озера, в которой участвовали Дравиг, я, Нефтис, Шабр. Потом был великий переход через пустыню без воды, схватки со стрекозами, встреча с Богиней. Нет, нам есть о чем вспомнить. Когда мы выгоним всех пришельцев, и наши потомки будут спокойно жить в домах, охотиться и спать в мягких постелях – они должны знать, какой ценой достался этот покой.

– А где прячется Маг? – требовал ответа мальчишка. Нам еще далеко до него осталось?

– Как тебя зовут? – спросил в ответ правитель.

– Завлок.

– Так вот, Завлок, Маг от нас никуда не денется. Но торопиться, мчаться напролом не стоит: можно опять попасть в ловушку. Именно об этом нас предупреждает «память», сохранив историю о первом походе. Всему свое время.

– Но ведь ты должен рассказать Пурту про последний год, Посланник? – продолжала спрашивать в самое ухо Юлук. – Когда ты будешь это делать?

Найлу показалось, что от дружного разноголосого гама голова его стала распухать, как воздушный шар после кормежки порифид.

– Давайте отложим до утра! – взмолился правитель. Завтра будет трудный день, нам нужно отдохнуть.

И, хотя подростки продолжали шуметь, он решительно развернулся и направился в закуток принцессы.

– Я все слышала, – кивнула Мерлью. – Отлично придумано!

Договорить ей не удалось: край шатра отодвинулся от скалы и в проеме показался Дравиг.

– Рад видеть тебя, Посланник, – и смертоносец поприветствовал правителя давно забытым церемониальным приседанием.

– И я рад видеть тебя, Дравиг, – Найл с сожалением покосился на так и не доеденную лапу землеройки.

– Хочу еще раз выразить свое восхищение твоим талантом шивада, – продолжал вежливую речь старый паук, явно не решаясь перейти к сути своего вопроса.

– Вся заслуга принадлежит покойному Мудрому Хебу, вспомнившему эту историю для меня в подземелье Черной башни.

– Мне кажется, прошлое, сохраненное в «памяти» несколько отличается от того, что сейчас рассказал ты, Посланник, – аккуратно сформулировал свою мысль смертоносец.

– Да, – признал Найл, – мне пришлось кое-что добавить, чтобы восприятие получилось более ярким. Наши дети не знают, ни кто такие воины, ни что такое города. Пришлось показывать все значительно подробнее, чем запомнил Мудрый Хеб, уточнить описания, детали.

Дравиг надолго задумался. Смертоносцам совершенно непонятно значение слова «фантазия», зато они способны фиксировать в памяти все до мельчайших деталей вещественного миря и малейших нюансов в колебаниях души. Как можно добавить несуществующую ранее деталь в уже сохранившийся в памяти мир – это оказалось выше паучьего понимания.

– Извини, Найл, – не выдержала Мерлью. – Я очень устала.

– Да, да, – спохватился правитель, – мы уходим.

Он подхватил безнадежно остывшую лапу землеройки и, сопровождаемый Дравигом, перешел за свой полог.

– Значит, ты решил основать новую «память», Посланник? – уточнил смертоносец.

– Ты же знаешь, Дравиг, как важно прошлое для самосознания народа, – кивнул Найл. – То, что происходит с нами, тоже должно запомниться.

– Ты хочешь создать новую «память» вместо старой, Посланник? – немного изменил вопрос старый паук.

– Ах вот ты о чем! – наконец-то понял правитель. Ты боишься, что я брошу «память», замурованную под Черной башней на произвол судьбы? Нет, Дравиг, я не собираюсь отказываться от своего обещания. Просто настанет день, когда юный смертоносец Пурт будет перенесен из этой долины и займет свое место среди общей «памяти» нашего народа.

Дравиг некоторое время молчал, словно оценивая глубину искренности, с которой говорил правитель. Найл ждал, понимая, что в лице седого паука его поступок оценивают все смертоносцы, уцелевшие после крушения старого мира.

– Ты очень мудр, – внезапно произнес Дравиг и исчез под пологом шатра.

Найл остался в некоторой растерянности – хотя за последние годы ему не раз приходилось и сражаться, и путешествовать, и принимать решения, но претендовать на подобное признание он никак не собирался. Откуда может быть мудрость в шестнадцатилетнем пареньке? Смелость, сообразительность, ментальная сила – да. Но мудрость? Слова о мудрости навевали мысли о сгорбившемся старце, прожившем долгую жизнь, и повидавшего все, что только доступно двуногому. Посланник отнюдь не считал, что его жизнь позади. Скорее, наоборот – предстояло сделать и узнать еще очень, очень многое.

* * *

Следующий день прошел в подготовке припасов к новому походу: несколько женщин под руководством принцессы остались выделывать шкуры, а все остальные путники, разбившись для безопасности на крупные отряды, отправились на охоту. Десяток стражниц во главе с Нефтис, сопровождавшие правителя, после полудня наткнулись на трех жуков-рогачей. Крупные, с длинными мощными челюстями, покрытые иссиня-черной, тускло поблескивающей хитиновой броней, жука не привыкли бояться врагов, и не сделали никакой попытки спрятаться.

Отказываться от столь крупной добычи было жалко, и Найл мысленно вызвал на помощь ближайших смертоносцев. Остальное происходило просто до обыденности: охотницы подходили к парализованным волей пауков жукам сзади, с помощью древок приподнимали жесткие надкрылья, и вонзали под них копья. Оружие входило в беззащитную плоть на всю длину, убивая рогача почти мгновенно. Остаток дня ушел на то, чтобы дотащить тяжелую «дичь» до лагеря.

Примерно до середины вечера под высоким белым шатром шла обычная, будничная жизнь: одного из рогачей водрузили в центр костра, из другого стражницы безуспешно пытались выдернуть застрявшие внутри копья. Пять выделанных шкур кипели в широкой чаше, сделанной из толстой и прочной головы землеройки, внутренности которой были съедены еще вчера, а малюсенькие глазницы замазаны свежей глиной.

Но после ужина путники не разбрелись вокруг, выбирая место для сна, а стали потихоньку подтягиваться к искалеченному Пурту. И не только дети, но и взрослые стражницы. Мало того, недалеко от входа появились молоденькие смертоносцы, и выстроились широким полукольцом, словно желали собственными глазами убедиться в том, что будет сейчас происходить.

Первой о сути происходящего догадалась принцесса Мерлью, заглянула к Найлу в закуток и поинтересовалась:

– О чем сегодня будешь рассказывать, о, мудрейший? Зрители заждались.

– Какие зрители? – не понял правитель.

– Ну, ты ведь обещал оставить здесь «память». Так вот, там собрались уже все двуногие и почти половина восьмилапых, ждут, когда ты вложишь в «копилку» очередную порцию.

– Ох, Богиня, – Найл приподнял край полога и выглянул наружу. Я и забыл совсем.

– Ну, так вспоминай, – она пожала плечами и добавила: – Мне, кстати, тоже будет интересно, что ты расскажешь о нашем бегстве из города. Хоть узнаю, как войду в историю. Или мне в вашей памяти места не найдется?

– Обязательно найдется, – правитель с удивлением заметил обиду в ее голосе. Только почему ты называешь нашу историю «вашей»?

– Не знаю, – пожала девушка плечами, – само выскочило. Так с чего ты начнешь?

– Наверное, с самого начала, – Найл прикрыл глаза, и перед его внутренним взором вновь выросла отвесная стена, по которой неслись с копьями наперевес всадники, оседлавшие продолговатых шестилапых скакунов и отчаянно пытались пробить ВУР сбившихся в кучки смертоносцев. – Да, если рассказывать о нас то начинать нужно именно с этого.

– С чего?

– Со сражения с пришельцами. Именно оно стало причиной нашего изгнания, нашего пути, который не закончился до сих пор.

– Рождение истории, – криво усмехнулась принцесса. Скажи, Найл, а ты сам веришь, что нам удастся вернуться в город? Только не как рабам или пленным, а как хозяевам?

– Верю, – коротко отрезал правитель, поднимаясь и откидывая полог. Мы обязательно вернемся. Но чтобы вернуться, наши дети должны знать, что это наша земля и наш город.

* * *

Свое повествование Найл закончил тем моментом, когда его взяли в плен, поднялся и пошел к себе за полог, ощущая за спиной тяжелую тишину: слушатели переживали трагическую битву на плато, свидетелями которой они стали в этот вечер, битвы, стоившей жизни многим сотням и тысячам смертоносцев.

Правитель тоже устал – он как бы заново пережил тот трагический день, снова погрузился в ужас и недоумение от произошедшего. Как, как могло случиться такое, что кучка дикарей разбила армию повелителей вселенной? Даже собственное пленение не оставило в памяти Посланника такого глубокого следа.

Колыхнулся полог, внутрь бесшумно юркнула девушка, опустилась на колени рядом с вытянувшимся на подстилке правителем.

– Скажи, Посланник, я не поняла, эти люди, на плато, это были лазутчики Мага?

– Нет, – Найл узнал в девочке Юлук и не особо удивился вопросу. Пришельцы с севера – совсем другие враги. Это как в пустыне: есть жужелицы, тарантулы, ядовитые змеи. Они все разные, но одинаково опасны. Так и здесь: в прошлом нам сумел принести вред Маг, который так и не решился на открытое нападение. А год назад на нас напали пришельцы с севера, и вреда от них оказалось намного больше.

В этот миг до правителя внезапно дошло, что сидящей рядом с ним девушке нет и полугода! Она родилась всего несколько месяцев назад – но ростом уже вымахала выше Мерлью, обладала куда более длинными волосами и широкими плечами, крупной грудью, свойственной всем охранницам смертоносцев. Вопросы ее были хоть и наивны, однако доказывали, что сознание развито прекрасно, мысли четки и ясны.

Правитель коснулся разума Юлук, не обнаружив там ничего, кроме любопытства, поднял руку, коснулся ее волос, а потом не удержался и опустил ладонь ей на грудь. Девочка не отстранилась, только покосилась глазами вниз, словно пытаясь понять, откуда взялось странное, незнакомое ощущение, но вдруг внезапно испугалась, вскочила, сделала пару шагов к пологу, однако остановилась, вспомнив, что хотела задать еще один вопрос:

– Скажи, Посланник, если ты там много знаешь, то почему ты не останешься «памятью» сам, почему хочешь оставить Пурта?

– Потому, что я человек, Юлук. Неподвижный смертоносец способен находиться без пищи целый год, а если оставить ему запас парализованной еды, то он сможет просидеть в домике два года, а мне хочется есть каждый день, и придется постоянно ходить на охоту, рискуя этой самой «памятью». Паук способен без потерь сохранить в сознании все, до мельчайших деталей, а человеческая память постепенно тускнеет. Нет уж, Юлук, мы с тобой не годимся для той роли.

– Да, я знаю, – грустно признала девочка, – они и бегают быстрее, они могут ходить по вертикальным стенам, выпускать паутину. Почему они всегда лучше, Посланник? Ведь это обидно!

– Вспомни, как мы подошли к этой долине, – усмехнулся Найл. – Все смертоносцы заснули, а люди – нет. Ведь это вам пришлось отогревать восьмилапых, правда? У нас есть руки, мы можем изготавливать копья, ножи, одежду, кувшины, а паукам все это не по силам. Паукам никогда не удалось бы справиться с «бронированными» жуками, если бы не люди с копьями, а людям не удалось бы заколоть их, если бы не парализующая воля смертоносцев. Запомни одну простую вещь: и у людей, и у пауков есть свои преимущества и недостатки. Но когда мы вместе, то преимущества складываются, а недостатки вычитаются. Тебе не должно быть обидно за их умение, ведь своим умением они всегда готовы поддержать тебя – а ты, и другие люди всегда смогут отогреть их, если они снова замерзнут, или помочь копьями и ножами, когда силы их хелицер будет не хватать. Мы не порознь, мы вместе! Понятно? Но тогда почему мы разные? Найл засмеялся.

– А в этом мире никогда не бывает ничего одинакового! Посмотри на свои волосы и на волосы Нефтис, посмотри на свои глаза и глаза Мерлью, посмотри на свою грудь и на мою. У смертоносцев отличий больше, у нас меньше, но мы все равно разные. И это хорошо, потому, что каждый дополняет другого.

– Значит Богиня специально сделала нас такими? Мы не уроды?

– Откуда это у тебя такие мысли? – приподнялся на локте правитель.

– Нам люди в Провинции так сказали. Сказали, что смертоносцы нас не хотят, значит мы уродливы.

– Ах, в Провинции. – Найл вспомнил «жертвенных» молодых парней и девушек, радующихся предстоящей смерти, и откинулся обратно на подстилку.

– Я тебя обидела, Посланник? – забеспокоилась Юлук, вернулась обратно к правителю и снова опустилась рядом на колени. Я не хотела. Ты знаешь, Посланник, наш отец тебя всегда очень уважал, восхищался тобой, а мы никогда не понимали, почему. Теперь понимаем.

Обнаженная коленка девушки касалась ладони Найла. Он поднял руку и провел ею немного вверх по ее ноге. Юлук резко вздрогнула, но осталась сидеть, а вот член правителя начал быстро наливаться силой, заметно приподнимая подол туники.

– Мы все разные, – припомнил Найл недавние собственные слова. Очень разные.

– Ты о чем, Посланник?

– О нас, – ответил Найл, провел рукой еще немного выше, ощутил прикосновение волос.

Юлук коротко и резко вздохнула, немного приподнялась, опустилась обратно, и указательный палец правителя прикоснулся к чему-то горячему и влажному. Девушка опять охнула, снова чуть приподнялась, замерла так ненадолго и все же опустилась снова. Новое, незнакомое ощущение пугало, но оказалось слишком приятным, чтобы отказаться от него совсем. Найл прекрасно понимал девушку – ведь, хотя ему было шестнадцать, а Юлук всего полгода от роду, но их тела успели развиться примерно до одинакового уровня и со свойственной молодости страстностью требовали одного – близости.

– Мы разные, – повторил Найл, обнимая девушку за плечи и укладывая на подстилку. Юлук не сопротивлялась, чувствуя, что сейчас случится нечто особенное. Мы очень разные.

Он поднял подол ее туники и легко вошел в жадно ждущую подобного прикосновения плоть. Девушка вскрикнула, схватила его за плечи и рванула к себе, словно боясь, что правитель вырвется наружу и бросит ее наедине с новым, неожиданным открытием, так и не дав познать его до конца. Найл начал поначалу медленно, а потом все быстрее и быстрее двигаться вперед и назад, а Юлук, с неожиданной даже для такой плечистой девушки силой, прижала его к себе, сжимая объятия все крепче и крепче, и непрерывно просила в самое ухо:

– Еще, еще, еще, – пока внезапно не обмякла и не распласталась на подстилке, точно потеряв сознание. Найлу понадобилось еще несколько минут, и он расслабленно вытянулся рядом.

– Что это было, Посланник? – прошептала девушка.

– Думаю, Шабр сможет объяснить это куда лучше меня, – ушел от ответа правитель.

Юлук села, вскинула руку ко лбу.

– Как странно.

– Что?

– Не знаю, как сказать. – она усмехнулась, потом посерьезнела. – Как-то непривычно. Это тоже связано с «памятью»?

– Нет, к «памяти» это не имеет никакого отношения.

– Хорошо, – почему-то обрадовалась Юлук, встала и вышла из закутка Посланника.

* * *

Последний перед уходом из долины день выдался на редкость удачным для охоты: женщинам удалось нанизать на копья трех игольчаток, двух гусениц-листорезок, двух полосаток, землеройку и десяток афид. Одного клопа-лупоглаза, подобравшегося к шатру в явной надежде на поживу, незадолго до темноты приметили детишки, набросились впятером и живьем отволокли Пурту на ужин.

Смертоносцы, словно в отместку за внешность, парализовали ядом целый выводок из пяти жуков-ойойек, очень похожих на самих смертоносцев, запаковали их в коконы и доставили на берег озера – войти в «парящую башню» восьмилапые не решились.

Вечером, когда люди поели, Найл уже привычно вышел из своего закутка, сел на утоптанную землю рядом с искалеченным паучком, прислонившись к нему спиной и начал новый рассказ. На этот раз он поведал обо всем том, что узнал, пока был в плену – о странной судьбе паука Тройлека, личного переводчика явившегося с армией князя, о его рождении в деревянном доме, об отце – пастухе и друге – кузнеце, о зарождении и развитии воинственной северной страны.

На этот раз повествование Посланника вызвало изумление не столько у детей, изначально ожидавших узнать от правителя что-то новое, а у взрослых смертоносцев – пауки Смертоносца-Повелителя впервые услышали, что маленькая металлическая пластинка на спине может спасти жизнь при встрече с осой, что родители-пауки могут знать всех своих детей, растить их, воспитывать, учить жизненным премудростям.

– Вы должны были взять меня с собой, мой господин! – категорически заявила Нефтис, стоило правителю вернуться за полог. Я не допустила бы вашего пленения!

– Интересно, как? – усмехнулся Найл. – Убила бы, чтоб не мучился?

– Я защитила бы.

– Вон отсюда!

Посланнику так и не довелось узнать, какие методы борьбы хотела применить его начальница охраны – в закуток у скалы явился Шабр и коротким волевым приказом вымел прочь и Нефтис, и Завитру. Хотя уже не один год пауки не были повелителями людей, но впитанное с младенческих лет послушание смертоносцам оставалось у женщин в крови.

– Что случилось, Шабр? – изумился Найл. Поведение восьмилапого ученого показалось правителю очень и очень странным: во-первых, все разговоры пауки ведут только мысленно, и способны делать это на расстоянии до трех дневных переходов – для беседы им совсем ни к чему являться лично. В городе подобные визиты имели скорее церемониальный, нежели практический смысл. А во-вторых, если смертоносец желал говорить только с Посланником, то он мог установить прямой контакт, и никто вокруг даже не заметил бы их разговора. К чему тогда выгонять женщин?

– То, что ты говорил, Посланник, не имеет смысла! – горячо выплеснул свои мысли паук.

Поток его отрицания и вправду казался жидким и горячим, и от столь яркого образа Найл невольно попытался протереть лицо.

– О чем ты, Шабр?

– О личном воспитании детей! – то, что речь идет не о людях, Найл понял по картинке с разбегающимися паучатами, сопровождавшей в сознании смертоносца эту фразу. Личное воспитание – признак отсталости культуры!

– Почему?

– Да как ты не понимаешь?! – паук опять дохнул горячей страстью. Когда смертоносец знает, кто его ребенок, а кто нет, то он не пошлет своего потомка на опасное задание, не отдаст ему рискованный приказ. Он наоборот, попытается пристроить его в теплый уголок, – в сознании Шабра промелькнула темная уютная паутина, – в сытное место. Подобная методика воспитания разрушит единение страны, армии, лишит правителей твердости в решениях.

– Разве? – покачал головой Найл, поднял с земли кожаную флягу Завитры и сделал пару глотков, смачивая пересохшее за время «вечернего рассказа» горло. Скажи, Шабр, а чем в городе отличалась жизнь Дравига от жизни любого другого смертоносца?

– Он… – паук немного задержался с ответом. – Он мог командовать другими смертоносцами.

– Мог, – согласился Найл. – Но жил он как и все, на улице, питался как и все, в квартале рабов. Вот только времени на отдых и на еду у него было намного меньше, потому, что ему приходилось следить за владениями Смертоносца-Повелителя, рассылать разведчиков, выставлять стражу, рисковать жизнью при возникновении любых неясностей. Только при мне он раз пять находился на волосок от гибели!

– Такова его должность! – мимолетное воспоминание правителя о том, как смертоносцы пожирали людей Шабр предпочел «не заметить».

– И зачем она ему нужна? – поинтересовался правитель. Разве не проще было бы сплести паутину на дальней темной улице, да сидеть тихонечко, схватывая раз в месяц случайного прохожего, да выходя из города раз или два за всю жизнь, только по общему сбору, объявленному Смертоносцем-Повелителем? Подумай, Шабр, как много пауков, таких же умных и отважных, как наш Дравиг предпочли спокойную жизнь, только потому что они не видели смысла проявлять свои способности? А получи начальник охраны повелителя вселенной хоть какие-то преимущества – хотя бы личную комнату, хотя бы право вызывать еду к себе, а не охотиться на общих основаниях – и, может быть, таких, как Дравиг, в нашей армии на плато был бы не один, а сто? Теперь вспомни, к примеру, про детей: тебе ли не знать, что потомки умного смертоносца наверняка должны быть умнее других? Может, знай мы, кто именно сыновья Дравига, у нас в битве на плато был бы не один храбрый командир, а хотя бы десять? Может, тогда бы мы не проиграли? Что думаешь, Шабр? Давая наиболее толковым паукам лучшие условия жизни, позволяя им знать своих детей и направлять их на руководящие посты, наши соседи естественным образом повышают умственный уровень правителей своей страны.

– Эти правители будут мешать возвышению других умных пауков, не из их семей.

– Не получится, – покачал головой Найл. – Талантливый паук все равно пробьется на достойное место. Стал же Тройлек личным переводчиком князя! Теперь уже он сможет получить в свое распоряжение дворец, вырастить в нем своих детей, и дети эти будут куда талантливее тех, кто занимал пост переводчика раньше. И они будут рядом с властью до тех пор, пока не придет кто-то еще более талантливый.

– Значит, одни смертоносцы будут ночевать на улице, а другие во дворцах? Но ведь это несправедливо, Посланник?!

– А где ты видел справедливость на этом свете, Шабр? Разве справедливо, что здешнее чудовище искалечило Пурта? Разве справедливо, что одна из стражниц осталась мертвой на каменных россыпях у озера? Разве справедливо, что мы бродим по горам, а пришельцы с севера живут в нашем городе? В этом мире нет справедливости – есть только умение побеждать. И мы сможем вернуться домой только в том случае, если научимся побеждать – даже вопреки справедливости!

– Значит, Посланник, ты хочешь переделать наши обычаи по образцу пришельцев?

– Нет, Шабр, не хочу.

– Но почему, Посланник? – изумился ученый смертоносец. – Зачем ты мне тогда все это доказывал?

– Нас слишком мало, – вздохнул Найл. – Сколько пауков в нашем отряде могут иметь потомство?

– У нас четырнадцать самок и сорок три самца, – на этот раз четко, почти по-человечески ответил смертоносец. – Двадцать девять пауков еще не спаривалось.

– Значит, самки смогут родить только по два раза, – подвел итог правитель. Нас слишком мало, Шабр. В достоинствах и недостатках каждого из детей мы сможем убедиться лично.

– Что ж, будем ждать спаривания, – согласился смертоносец. – Извини, что побеспокоил, Посланник.

Паук развернулся и убежал, а за полог вошла незнакомая девочка, из детей.

– Кто ты? – удивился ее визиту правитель.

– Меня зовут Кавина, Посланник, – представилась девушка. Юлук рассказывала, что вы делали с ней очень странные вещи. Это правда?

Гостья скинула с себя тунику, присела перед Найлом бесцеремонно засунула руку ему под подол и пощупала член.

– Ой, и правда растет! – с восторгом воскликнула она, задирая тунику правителя. Значит, вы действительно играли? А мне можно?

* * *

Только когда удовлетворенно-восторженная Кавина ушла, а Посланник немного отдохнул на сбившейся подстилке, он вдруг понял истинную причину визита хитрого паука: Шабр просто-напросто хотел оставить Найла наедине с одной из женщин нового поколения! И смог сделать это так, что правитель не успел вовремя сообразить, как его уже банальнейшим образом спарили в соответствии с приказом давно ушедшего в небытие Смертоносца-Повелителя.

– Ну, Шабр, я тебе это припомню, – пообещал Найл, однако сам ощутил нехватку злости в своем обещании, и потому добавил: – Больше – ни разу!

Паук промолчал.

* * *

– Поднимайтесь.

Найл ощутил легкое, почти невесомое прикосновение к своим губам, открыл глаза и еле различил в сумерках лицо принцессы Мерлью.

– Вставай, Найл, пора.

– Темно же еще, Мерлью.

– Чем раньше выйдем, тем больше успеем пройти за день, – пояснила принцесса, протянула руку и тихонько стукнула правителя по кончику носа указательным пальцем. Пока вы отнесете Пурта в его тайник, как раз рассветет. Вернетесь, мы все поедим и можно будет выступать.

Как ни хотелось поспать еще, но Найл вынужденно признал, что Мерлью и на этот раз приняла правильное решение.

Взрослых женщин принцесса оставила сворачивать лагерь и готовить еду, а все дети, Нефтис и Симеон вслед за правителем отправились на берег озера. Как-то само получилось, что Пурта несли подростки, поочередно меняясь, словно каждый хотел напоследок коснуться панциря своего друга.

Водная гладь блеснула за деревьями почти одновременно с появлением солнца над горными склонами, заискрились алые отблески на поверхности озера и тут же исчезли, сменившись самыми обычными, белыми. Найл удивился, но останавливаться не стал – в этой долине слишком много странностей, за всеми не уследишь.

Вскоре они вышли на полукруглую поляну перед домом. Дети забеспокоились, опустили искалеченного смертоносца на траву и растерянно прижались к деревьям, в кронах которых правитель разглядел серые тела пауков – тоже пришли проститься.

– Чего это они шарахаются? – удивился Симеон.

Медик, точно так же, как Найл и Нефтис видел перед собой всего лишь черную поляну: он даже представить себе не мог, что перед глазами юного поколения, куда более чувствительного к мысленному восприятию восьмилапых друзей, разверзлась бездна, над которой парила высокая башня, украшенная чашами антенн.

– Подожди здесь, – попросил Найл, подсознательно захотев присвоить себе всю славу от очередного чуда, кивнул Нефтис, они подхватили Пурта и шагнули вперед.

Под деревьями прокатилась волна восторга. Правитель не удержался, вступил с детьми в мысленный контакт и со стороны увидел, как двое людей по воздуху переносят в башню замершего в испуге паучка. Действительно красиво. Увы, чтобы перенести парализованных ойойоек пришлось сделать еще три ходки и впечатление от зрелища несколько притупилось.

Смертоносца Найл пристроил слева от двери, в прохладной тени. Жучков сложил немного дальше, к окну. Остановился перед остающимся в одиночестве пауком, немного постоял, послал ему импульс прощания и вышел прочь. Когда правитель ступил на траву, от деревьев отделилась Юлук и громко спросила:

– А с Пуртом здесь точно ничего не случится?

– Пурта больше не существует, – громко и торжественно объявил Найл. – Есть Память Парящей Башни! Наша память – и она будет существовать, пока жив хоть один из нас.

* * *

Плотно перекусив, путники покинули шатер, ставший за последние дни почти родным и подтянулись в самый западный край долины, туда, где смыкались «рыжая» и «полосатая» горы, и где высота стены составляла не больше полусотни метров. Вверх побежали пауки, трое из которых оставили за собой прочные паутины.

– Ну, пора в путь, – решительно выдохнул Найл, взялся за одну из белых нитей и стал подниматься наверх.

Горная стена представляла собой не вертикальный отвес, а сильно изломанный, хотя и крутой, склон. Здесь были в изобилии и небольшие уступы, и выемки, что позволяло находить опору для ног, и не прилипать к паутине всем телом. Правда, туника на груди постоянно склеивалась с нитью в единое целое, но это еще можно было терпеть. Примерно на высоте в тридцать метров паутина перекинулась с «полосатой» горы на «рыжую», и Найл убедился в том, что странный окрас склоны придавали отнюдь не вкрапления железа, как он думал раньше, а короткий лишайник красно-желтого цвета, плотно укрывающий камни. Сандалии начали скользить, и несколько метров правителю пришлось подниматься на руках, в очередной раз испытав всю прелесть близкого контакта с веревкой из паутины. Впрочем, самый трудный участок остался позади – перед Найлом открылась большая выемка, из которой он без особого труда выбрался на самый гребень горы и с удовольствием принял удар свежего, прохладного ветра упруго толкнувшего Посланника в грудь.

– Вот это да! – охнул правитель, обозревая великолепный вид, открывающийся под ногами.

Кончиков сандалий почти касались своими макушками две могучие сосны, растущие на небольшом уступе чуть ниже. Справа, метрах в пятнадцати, залитый солнцем склон, на котором тут и там красовались стройные сосны и кедры, уходил вниз если не полого, то вполне достаточно, чтобы спускаться по нему без подручных средств. Слева, на таком же пологом склоне росла небольшая рощица низеньких – в рост человека – пушистых елочек.

В зарослях, неразличимый среди темно-зеленых ветвей, кто-то шумно, с хрустом копошился. А впереди, на расстоянии двух-трех километров, заметно выше уровня правителя поднимался новый коричневый отрог, словно собранный из мелких ступенек и крупных террас.

– Это я, мой господин, – появилась, тяжело дыша, мокрая от пота Нефтис. – Вы не устали?

– Еще успею.

– Да, мой господин, – послушно согласилась телохранительница, повернула вправо и стала осторожно спускаться по склону.

Следом за ней поднявшись из долины и немного отдышавшись последовали еще несколько женщин, а потом появился Симеон.

– Ох, и ничего себе, каньончик! – присвистнул он. День пути пропал. Слушай, Найл, может, не лезть на тот склон, а пойти вдоль ущелья?

– Только время зря потеряем, – пожал плечами Найл. – Каньон наверняка тянется к морю, а нам нужно двигаться совершенно в другую сторону. Пока доберемся до морского берега, пока обойдем горы по пустыне – дней двадцать уйдет. Да и прогулка по пескам, без воды и еды – ничуть не легче лазанья по горам.

– Не знаю, – хмыкнул щуплый медик. По мне, так хуже гор ничего быть не может.

– Ух ты, красота какая! – восторженно вскинула руки принцесса, втискиваясь между Найлом и Симеоном. – Ради одного этого зрелища стоило сюда забраться.

– Какая красота? – поморщился медик. Тут по прямой час ходу, а из-за ущелья потратим дня два.

– А все равно красиво! – отмахнулась Мерлью, и вдохнула воздух полной грудью. Правда, Найл?

– Красиво, – кивнул правитель и покосился влево, где из-под еловых ветвей высунулась глянцевая морда жука-рогача. – Только давайте спускаться, время действительно нужно беречь.

Несколько минут они спускались быстрым шагом, следя за тем, чтобы нога не подвернулась на каком-нибудь камне, потом пологий спуск резко оборвался – вдоль края смертоносцы предусмотрительно прилепили несколько паутинок.

– Тут ерунда, десяток шагов, – сообщил Симеон, взялся за одну из нитей и спрыгнул вниз.