Текст книги "Матушка-Метелица (СИ)"
Автор книги: Неронова Югансон
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
–Или она решила, что мы сдачи дать не сумеем? Так мы и сдачи дадим и довеску добавим!
–Дорвётся она у меня, ой дорвётся – так синяками изрисую, никакой Леший не защитит!
–Кто "она"-то? Поймали вы, кто на вашем болоте всё портит да ломает?
–Поймать не поймали, а кто нам гадости исподтишка творит, сообразить сумели.
Кикиморы наконец-то чуть успокоились и опустились на землю.
–Есть тут одна такая – пани Заболотная, а попросту – Унылая Болотница. Уж таким милым прозвищем её учёные люди назвали.
–И кто она такая, эта унылая пани?
–Пани Ядвига-то?
–Пани Ядвига? – так мы ж её знаем, она нам уже дважда на дороге попадалась.
–К себе звала.
–В подруги набивалась.
–Вы с ней, девочки поосторожней – умеет она морок навести, и не захочешь, а поверишь.
–Явилась она в наши края года три назад – такая вся из себя беззащитная, судьбой и людьми обиженная.
–Вот-вот, беззащитная как трава повилика – то к одному притулится, то о другого обовьётся: -Ах, я такая слабая, мне так нужна помощь.
–И кинулись все ей помогать – кто накормит, кто напоит, а пан Леший под крышей своей уголок дал.
И стал бледный цветочек-повилика корешки пускать и вверх тянуться.
–А заодно всё крепче и крепче вокруг своей опоры обвиваться.
–Стала пани Заболотная слухи всякие распускать, а особенно про тех, кто ей поперёк дороги встал.
–Ну а больше других дорогу ей Матушка-Метелица заступала.
–Почему?
–А потому! Потому что любили друг друга Леший и Метелица. Так сильно любили, что признаться не смели.
–А Болотнице нашей пан Леший приглянулся – нет о любви и речи тут никакой, зато Леший в наших краях – фигура видная. Вы не глядите, что он в плечах неширок, тут по нему столько русалок да луговых плясуний слёзы проливало – начнёшь считать, со счёту собьешься. Престижно такого кавалера заиметь. Ну, и Поляна Заветная – чем не лакомый кусочек.
–И стала пани Ядвига ему про Матушку-Метелицу всякие гадости говорить.
–И он поверил!
–Да грош ему цена, коли поверил!
–Вы, девочки не кипятитесь, вы слушайте. Она ведь не просто говорила, она туман ядовитый в душу напускала. Тут и не хочешь верить, а верится.
–Уж что она ему пела, никто не знает, только стал он худеть да чахнуть да Матушки-Метелицы сторониться.
–А потом и вовсе словно возненавидел – и имени её при нём произнести было нельзя.
–Так и прибрала пани Заболотная его к рукам.
–Дом его вы видели?
–Видели – хибара-хибарой, у нас свиньи лучше живут.
–А ведь был терем в два венца, не хуже того, в котором вы сейчас живёте.
–У Лешего дом – как часть его души. Что с душой творится, то и с домом.
–Ну, а каково Матушке-Метелице, вы и сами видели.
–А как же ему глаза раскрыть? Неужели не пытался никто?
–Пытались, как не пытаться, да толку нет. Ведь подобный морок сродни колдовству, а против колдовства, не зная как подступиться, лучше не соваться, только хуже сделаешь.
–Вот и замела теперь Хозяйка все пути-дороги к Поляне. И зима вокруг её терема летом смениться не может.
–А Леший совсем бирюком стал, ходит по лесу как слепой, на деревья натыкается. Будто вынули из него что.
–И никак им помочь нельзя? Неужели никто выхода подсказать не может?
–Не знаем... Может, Сову спросить? Она здесь в лесу всех мудрее.
–Так пойдёмте к сове!
–Какое "к Сове", вам уже возвращаться пора. А вот на той неделе...
–Хорошо, значит, на той неделе сразу к Сове идём.
–А вешки-то она зачем выдёргивает?
–Вешки... Это она хочет у нас наше болото оттягать.
–Выжить нас пытается.
–Мол, болото это – её законная вотчина, наследная, отцом-матерью завещаная, а мы его у бедной-несчастной отняли, словно кусок изо рта.
–Хуже всего, что верят ей многие. Кто раньше другом-приятелем звался, чай здесь за столом пил, пирогами угощался, вдруг косо глядеть стал, с ним поздороваешься, а он нос воротит, словно и не знал никогда.
–Обидно!..
–А того эти дурни не понимают, что если уйдём мы отсюда, пропадёт болото.
–Чем кикиморы от болотниц отличаются, знаете?
–Откуда?
–Мы, кикиморы, болото своё холим да лелеем, тропки тропим, мостки наводим, огоньками летучими дорогу освещаем, чтобы беды никакой не допустить.
–А болотницам грязь да запустение по душе. Они ключи подземные тиной забивают, вешки рушат, камыш сушат, огоньками прохожих в трясину заманивают.
–Вот и об этом надо бы с Вашей Совой поговорить.
Потянулись дальше дни за днями. Как-то сама Матушка-Метелица с девчатами о доме разговор завела:
–Не знаю, что и думать, не открывается для вас дорога. Уж чего я только не делала, словно кто её на ключ замкнул. Будто какое дело вас здесь держит. А какое дело у вас здесь может быть? – Перину взбивать?
Скучно вам небось здесь в лесу.
–Да нет, некогда нам скучать.
–Чем скучать, мы лучше пироги затеем.
–И вправду, давайте-ка пирогов испечём. А то я их уж три года не пекла, позабыла как это делается.
–Что так?
–А не для кого. Ладно, не важно это. Вы с чем любите – с малиной или с грибами?
–С чем не жалко, нам любые хороши.
–Значит и тех наготовим и этих.
Налепили они пирогов, поставили в печь. Хозяйка и шутила с девочками и смеялась, и вдруг, как накатило что, сорвала фартук: -Зря я такую прорву печива затеяла, кому это надо? – разве кабанам под ёлку! – И снова к окну, свистнула в три пальца, а за окном уже белые кони копытом бьют. Матушка-Метелица даже шубы накинуть не успела, пошла метаться над Верхнем миром вьюгой бешеной.
В другой раз вечером достала Матушка-Метелица пяльца, достала корзину с нитками, достала шаль шёлковую, по подолу каймой вышитую. А узор тот то льдистым серебром отливал, то вдруг расцветал всеми красками летнего луга. Воткнула она иглу в ткань, слелала пару стежков, и вдруг всё скомкала да прочь отбросила, – Что вдруг я про руколделие это вспомнила, кого ради мне в этой шали красоваться?!
-Ну, Бась, поняла ты, что за дело нас здесь держит?
–Как не понять. Надо к Сове идти.
-Матушка-Метелица, а Матушка-Метелица!
–Ну что вам ещё?
–А можно мы опять к подружкам в гости сходим?
–Ну сходите, коли ног не жалко. Можете даже денёк-другой у них погостить, а то вы мне уже всю перину до дыр проскакали.
Только по болоту без нужды не бродите, оно, конечно, присмотренное, обихоженное, а всё-таки...
Теперь уже и без волшебного уголька не сбились бы Баська со Стаськой с дороги, только, решили девчата, скучно ему будет в тёмном кармане валяться, пусть тоже по снегу побегает. На подходе к болоту зашипел уголёк, словно кот рассерженный, раскалился – вот-вот огнём полыхнёт, и тут снова заклубился в стороне от тропы сизый туман, остановились девочки, подождали пару минут кулаки сжав, но никакая пани Ядвига на этот раз к ним не вышла. Только дохнуло с той стороны чем-то душным да приторным и рассеялось на ветру.
Кикиморы встретили подруг уже привычной шуткой:
–Что же вы вчера не пришли, мы такой пирог из тины спекли, пальчики оближешь!
–Что ж нам ни кусочка не оставили?
–Кто же знал, до крошки смели.
–Зато мы к вам с пирогами – вот с грибами, а эти с малиной.
–Сами пекли.
–С Хозяйкой вместе...
–Правда не вчера, а три дня тому...
–Да Матушка-Метелица потом над ними ладонью провела...
–...и они будто только из печи.
–Ну что, идём сегодня к Сове?
–А, к пани Зосе? – Вот чаю с пирогами попьём и отправимся.
–Тут, пока вас не было, пани Ядвига к нам ходить повадилась.
–Плакалась, что оговорили её злые недруги, что ни словечка плохого она о нас не обронила. А она бедная-разнесчастная, такая здесь одинокая, ей бы с нами сдружиться, сойтись поближе.
–А на болото наше она и не думала зариться. Зачем ей какое-то болото, если скоро вся Заветная Поляна ей достанется?
–Уж не женится ли на ней пан Леший?
–Вроде не слыхать, она бы сказала, не утерпела.
–Зато нам с сестрой чего только не наплела, не наобещала...
–А уж в дом свой, звала, словно богатых родичей.
Стаська аж взвилась: – В свой!?
–Нет, дом-то не её, да она его уж своим считает.
–И такая она была сладкая, аж во рту горько.
–И такая липкая , что хотелось сразу руки вымыть!
–Видели мы тут Лешего, правда мельком, сам не подошёл...
–Узнать его трудно, так осунулся.
–Пани Метелица говорит, счастлив он с этой.
–Какое "счастлив", разве счастливые так выглядят?
–Похоже, от него скоро одна шкурка останется.
–А что Сама – сильно лютует?
–Как только деревья не валятся. Но хуже, когда сядет за стол и сидит так часами, не шелохнётся
–Плачет?
–Вздыхает?
–Нет, только глядит в огонь и молчит.А потом вдруг ухнет, не хуже вашей совы, да вихрем в окно или в печную трубу завьётся
–Тогда уж на дорогу пусть ни пеший ни конный не суётся,
–Мы с Баськой решили – не будем влюбляться. Ни за что на свете.
–Ладно, хватит пузо пирогами набивать, да чаем полоскать, пора дело делать.
Снова весело побежал вперёд волшебный уголёк. Девочкам всю дорогу любопытство покоя не давало:
–А эта Сова, она и в самом деле сова или человек?
–Увидите.
–А разве она днём не спит? Говорят, совы по ночам мышей ловят, а днём спят и не видят ничего.
–Это вы у неё самой спросите.
–А где эта пани Сова живёт?
–Пани Зося-то? Да как ей и положено – в дупле.
–А дупло большое?
–Ей хватает.
–А какая она, пани Зося?
–И это сейчас узнаете.
Уголёк катился не спеша, дорожка петляла меж заснеженными деревьями и кустами, спускалась в неглубокий овраг, поднималась на пригорок, и вывела наконец к лесной поляне – хоть и не просторной такой, как Заветная, а всё не маленькой. Посреди поляны высился древний неохватный дуб с седой корой, а посреди ствола зияло огромной дупло.
–Пани Зося! Пани Зося! – звонкими голосами позвали Кикиморы.
В ответ ни звука.
–Пани Зося! Пани Зося!– прокричали Бася и Стася.
Но и им никто не отозвался.
Только внезапно из глубины леса вылетела огромная рогатая сова и, едва не задев девочек крылом, сделала круг над поляной. Потом взгромаздилась на дубовый сук, молча глянула круглыми глазами и исчезла, будто её здесь не было.
–Тётушка Сова!
–Тётушка Зося!
Но сова больше не появилась.
Зато из дупла выглянула старуха в платке, над морщинистым лбом рогатым узлом завязанном, покачала головой и тоже исчезла.
Вздохнули Кикиморы:
–Пошли домой, красавицы, не хочет старая Зося с нами разговаривать.
Только обернулись – а на тропке молодая крестьянка стоит в длинной клетчатой панёве, в овчином полушубке коротком, до бровей тёплым платком укутанная:
–Ну, кому здесь старая Зося понадобилась?
Бася и Стася сами не заметили, как оказались в дупле. Впрочем, какое дупло! – Огромная комната с четырьмя овальными окнами на каждую сторону света, с высокими книжными шкафами вдоль стен, с коваными сундуками и резными лавками, с тяжёлым непокрытым столом в чернильных пятнах, с четырьмя крутыми лестницами по углам. И только никаких дверей в комнате не было.
Пани Зося кинула полушубок на сундук:
–И вы раздевайтесь, или особого приглашения ждёте?
Угощать я вас ничем не собираюсь, так что сдоб да плюшек не ждите, не умрёте за пару часов с голоду, а то знаю я вас – просидите за столом до звёздной поры, а у меня ночью дел невпроворот, не до разговоров мне будет.
С чем пришли да зачем, можете мне не рассказывать – я и так всё знаю.
Непростое дело вы затеяли. Может, лучше я помогу вам тропу в Верхний мир открыть? Ещё денёк-другой и наступит полная луна, .а при полной луне каких-только чудес не случается...
–Пани Зося, зачем вы так? Неужели мы должны Матушку-Метелицу в беде бросить?
–Да кто она вам, Матушка-Метелица? – чужая тётка, да и Леший не сват не брат.
Что молчите, насупились? Не согласны?
Ну, тогда слушайте. Для начала надо вам понять, кто же она такая, эта пани Ядвига.
–Болотница.
–Правильно, болотница. А что это за зверь такой – "болотница"? Вот, даже Кикиморы и те не знают. А болотница на самом деле – это огромная пиявка. Может и не самая обыкновенная, да всё равно пиявка. Как к кому присосётся, пока досуха не выпьет, не отвалится.
И никаким колдовством, никаким волшебством ту пиявку не одолеть.
–Совсем-совсем никаким?
–Или всё-таки есть средство?
–Средство, может и есть...
–Так что это за средство, пани Зося?
–Может, за ним далеко идти надо?..
–А если чуть не на край земли? – пани Зося посмотрела на них испытующе.
–Ну так дойдём и до края земли...
–Ничего, ноги у нас крепкие.
–Это хорошо, что крепкие. Только идти никуда вам не придётся. Рядышком то зелье, на самом виду. На виду, да не всякий додумается.
–Что же это такое?
–Соль.
–Заговорённая?
–Самая простая, что в суп кладут. Но всего лучше та, которую Матушка-Метелица сама в солонку насыпала.
Возьмёте горстку, да все углы в её доме круто посолите, чтобы никакой морок в дом не мог проникнуть.
А потом надо будет взять соли побольше да посыпать замкнутым кругом по самому краю поляны. Ну, и наконец, надо, улучив момент, сыпануть горсть соли на саму разлучницу.
–И что будет?
–Откуда мне знать? – Я пиявок никогда не солила.
Первое, что сделали Бася и Стася, вернувшись в терем к Матушке-Метелице, достали полотняный мешочек и потихоньку отыпали туда немного соли. Им показалось, что этого маловато, они отсыпали чуток побольше. И ещё чуток.
Утром Хозяйка решила кашу посолить, да соли в солонке оказалось на донышке.
–Эй, бедокурки, где соль? Вы её случайно не рассыпали? А то ведь и рассориться недолго.
–Не, не рассыпали. Сами не знаем, куда она девалась. Хотели горбушку погрызть, а соли и нет почти.
–Прямо загадка какая-то ... Ладно, сходите-ка, девицы в погреб, наберите в солонку соли из бочонка.
А девецам того и надо – что им теперь щепотками отсыпать, когда из полного бочонка хоть горстьми греби, никто и не заметит.
И едва Метелица за порог, Бася со Стасей развязали мешочек и пошли посыпать солью все углы, а всего больше под порог сыпанули.
После этого стала Метелица меньше грустить. Даже улыбаться начала. Снова вспомнила про вышивку и уже не кидала её, не комкала, не пыталась порвать нитки, а сидела задумчивая над пяльцами и узор под её руками то сверкал ледяным серебром, то мягко светился пёстрым луговым разнотравьем. И всё чаще ложились новые стежки на шёлковое полотно.
-Матушка-Метелица, а Матушка-Метелица!
–Ну, что вам ещё?
–А можно, мы по лесу пройдёмся, погуляем?
–Да гуляйте на здоровье, только чтоб в дом до темноты явились!
Бросили девочки уголёк в снег, тот покружился, попрыгал вокруг них, словно вырвавшийся на волю щенок, а потом покатился вперёд, расстилая среди сугробов ровную дорожку, только путь он на этот раз торил не к знакомому болоту, а через тёмный ельник, через светлый березняк, через речушку всю льдом скованную, по мостику горбатому, прямо туда, где кончалась зима и началось лето.
–Ну, теперь бы только нам никто не встретился.
Но едва Бася собралась вынуть холщовый мешочек из-за пазухи, как навстречу показался Леший.
–День добрый, пан Леший!
Леший зыркнул на них недобрым глазом и было мимо прошёл, потом резко обернулся:
–Вот что я скажу вам, паненки, если ещё раз моя Ядвига пожалуется мне, что вы грубо с ней говорили, плохо вам придётся. А если ваша Хозяйка снова будет ей угрожать, я не то что Поляну, я лес от неё закрою. Так ей и передайте!
И пошёл, было, дальше, но вдруг не выдержал и с яростной насмешкой добавил:
–Слышал я, замуж пани Метелица собирается? Не за Водяного ли? Впрочем, совет им да любовь!
И теперь уже не оглядываясь, устремился по своим делам.
Изумлённые девочки стояли не зная, что на такие слова ответить.
–Бась, что это он?
–Шут его знает, только, честно, не пойму я, что Матушка-Метелица в нём нашла, о ком так убивается?
–Грубый, злой и глупый.
–Ну что, станем соль сыпать, или да ну его, пусть цацкается со своей Ядвигой?
–А вот всем им назло, давай всё солить, раз уж мы здесь!
–Ух, я посолю! Я всё посолю, куда только руки дотянутся, так он меня разозлил!
–Может, и его надо было солью посыпать?
–Пани Зося скажет, что надо, так и посыпем.
И они не поленились обойти всю поляну, заглянуть под каждый кустик, и всюду щедро сыпануть солью.
Когда шли обратно, им по дороге опять попался Леший.
–А, Бася и Стася, старые знакомые? Ну, как вам у нас здесь живётся? Никто не обижает?
Девочки удивлённо переглянулись.
–Хорошо живётся, и не обидел пока никто.
–Спасибо вам за тот пирог с черникой.
–Да на здоровье, племяшки!
–Домовому от нас привет передавайте.
–Что-то я ведь сказать вам хотел, да не вспомню никак. А жаль, что-то ведь важное было... И вообще, я словно шёл куда-то и забыл, куда шёл...
Вы ко мне в гости то хоть разок загляните, а то домой вернётесь, больше мы и не увидимся.
И тут откуда-то прозвучал сладенький голосок:
–Милый, коханый, где же ты, я жду!
Он скривился, словно что-то гадкое в рот попало.
–Радость моя, ну долго ты?
–Иду, сейчас иду!
И нехотя пошёл к дому.
-Бась, что это с ним?
–Не знаю, Стась, уж не наша ли соль сработала?
–Всё может статься.
–А он ничего, нормальный мужик.
–И глаза у него хорошие, добрые глаза.
–А всё-таки пошёл к этой.
–Значит, мало мы соли насыпали, надо снова её добывать.
–Надо будет, так и пуд наберём.
–Пуд мы не дотащим.
–Это мы то с тобой не дотащим? На горбушке допрём, а всё здесь по-своему повернём!
Дома Матушка-Метелица встретила их вопросом:
–Ну, как погуляли, кого повстречали.
–Пана Лешего повстречали.
–Ну и как он, пан Леший, весел да счастлив?
–Не похож он на счастливого и не больно весел
–Как-так? – У него там любовь великая, а он на счастливого не похож?
Ещё два дня промелькнуло, но ничего не менялось. На третий зазвонил колоколец на двери:
–Эй, Хозяйка, гостей принимаешь?
У порога стояли сёсторы Кикиморы, а с ними пани Зося.
–Давненько вы ко мне не захаживали, а уж пани Зося и не упомнить, когда была здесь последний раз.
Ну, прошу за стол, гости дорогие! Постелю я ради такого случая новую скатерть – уж три года как вышила, а на стол стелить так и не довелось. – Матушка-Метелица махнула рукой и на стол легла скатёрка льняная – вся так и сияет голубым серебром, каждый стежок, словно льдинка морозная. Провела над скатертью ладонью – вспыхнула та летним жарким разнотравьем.
–Иш, красота какая, на такую и закуски жалко выставлять.
–Для таких гостей ничего не жаль.
И словно сами собой на столе стали появляться пироги да колбасы да караси жареные.
–Что ж, мы ведь тоже не с пустыми руками – и Кикиморы достали из воздуха бутылку пузатую зеленого лесного стекла (такое стекло варилось на маленьких, затерянных в лесу фабричках-гутах). – А вы, ребятня, на нашу клюковку глаз не косите, рановато вам ещё, для вас мы морсику принесли – ох и кислятина! – И на столе появился голубой кувшин с крышечкой, а на крышечке лягушка глиняная, словно живая.
Посидели за столом часок, посидели другой, потолковали обо всём, песни попели, вроде и уходить пора.
Тут пани Зося и говорит:
–А теперь, Хозяюшка моя милая, скажу я, чего ради в гости к тебе пришла. Ты ведь ещё не забыла, что время здесь, в Нижнем мире по законам сказки течёт? А сказки, они разные бывают, бывают добрые, а бывают и не очень, и кончаются одни радостно, а другие... В общем, так выходит, что стоит сейчас наша сказочка на развилке – куда она дальше пойдёт, как сложится, никто не знает. И перед тобой, Матушка-Метелица, две дороги легли – одна из них трудная да каменистая, с неё всё время свернуть тянет, надежде наивной не поверив, обиде или отчаянию поддавшись...
–К чему это ты ведёшь, пани Зося? Что-то ты загадками говорить стала, трудно мне тебя понять.
–А ты не гадай, ты дальше слушай. – А другая дорога ровная да гладкая – руки опусти, да и бреди себе, словно неживая, вперёд не глядя и назад не оборачиваясь.
–Если вы о Лешем пришли говорить, то поздновато спохватились, не мои это теперь заботы!
–И не жаль его ничуть?
–Что его жалеть – сам выбирал.
–А если не сам?
–Даже и так. Говорили ему обо мне гадости, а он и поверил, не пришёл ко мне, не спросил, так ли всё это. Поверил самому гадкому, самому чёрному, словно и не знал меня все эти годы!
–Но...
–Погоди, не перебивай, ты своё сказала, теперь я своё скажу. Каждому слову, что меня пачкало, поверил. Слушал, да поддакивал.
А потом?! Весь лес знал, что со мною творилось, а он не знал? Как сила моя ушла? Как я по частицам, по крупинкам себя заново собирала? Пришёл он спросить, как ты, жива ли ещё? Даже если и не было никакой любви, померещилось мне, но ведь другом-то он себя называл? Друг оставляет в трудный час? В беде бросает?
–Но он...
–Что он?.. Ведь нечего тебе сказать! Нечего. Он все эти годы знать не хотел, по какому краю я ходила. Так что умру, а шага ему навстречу не ступлю!
–Так ведь и ты...
–Да я. Вспылила. Натворила, о чём пожалела потом, но ведь больно-то как было! Как больно!..
Ладно, незачем старое бередить – что было сделано, то было сделано, и что было сказано, то было сказано, никому этого не изменить, разве что фея палочкой махнёт, так нет у нас в лесу феи.
–Може мы, Кикиморы заместо феи сойдём?
–Ты пойми, не своей волей он сейчас живёт. Он сейчас как кукла на верёвочках – дёрнут за одну, он головой кивнёт, дёрнут за другую, он скажет такое, о чём и думать не думает.
–Или ты не знаешь, что творят с людьми болотницы? Досуха ведь выпьет.
–А мне что с того?
–А если бы он сам к тебе пришёл?
–И как он мне в глаза поглядит? Да и не придёт он. Он и забыл, что я не свете есть.
–А если не забыл?
–Так забудет. И я забуду.
–Не забудешь. Будешь всю жизнь тосковать, да лютовать, да вьюгой над землёй метаться.
–Ничего, справлюсь.
Я ведь, глупая, поначалу пыталась с ним объясниться, так он что удумал – он Поляну от меня закрыл – не пускает теперь меня Заветная Поляна!
–Ну а ты?
–А я? Я дороги туда замела, чтоб и следа его на тропинках не осталось!
–А если бы смогла туда пройти?
–Ну уж нет! – Мне в его тереме делать нечего – там его ненаглядная всё на свой лад обиходила, а я... Я разве что с поганой метлой появлюсь да разнесу это милое гнёздышко по брёвнышку!
–Видно, впустую мои слова, ты меня и слышать не хочешь, видно, обида громче меня говорит. А ведь ты любила его
–Да вся любовь ненавистью обернулась.
–Ну, это ещё жизнь покажет.
–Как же ты дальше? – не выдержав, вмешались Кикиморы.
–Как эти три года жила, так и дальше жить буду. И не надо меня жалеть.
–А мы не тебя жалеем, хоть и жалеем, конечно, – Кикиморы дружно хлюпнули носами. – И не его даже, хоть поглядеть на него – краше в гроб кладут. А жалеем мы Поляну Заветную. Высохнут на ней травы да цветы, опадёт шелухой трухлявой кора с деревьев, звери в норах зачахнут и птицы гнёзда вить перестанут...
–Ну а я чем помочь могу?
–Видимо, ничем. Ладно, засиделись мы что-то, пора и по домам.
А, уходя, шепнула пани Зося девочкам:
–А вы, красавицы, потихонечку дело своё делайте., только ей ничего не говорите.
-Похоже, Бась, что-то у нас не так пошло.
–Может, маловато соли насыпали?
–Давай ешё разок Поляну обойдём.
–Знаешь, а мне кажется, надо нам попробовать с паном Лешим поговорить. Может, никто и не пытался ему ничего объяснить?
–Как же – не пытались! Кто только с ним не заговаривал – он и слушать никого не хочет!
–Всё равно, надо попробовать.
–А если он на нас разорётся?
–Ну так и разорётся, не рассыплемся.
–Хорошо бы привести его за руку к Матушке-Метелице да запереть обоих где-нибудь в чулане – пусть разбираются.
–Они доразбираются! Они так доразбираются, что от терема щепки на щепке не останется.
–Или она его под горячую руку по стенке как комара размажет.
–А размажет, так мы соскребём останочки, да в окошко выбросим – нечего нашу Хозяйку обижать!
И вот, отыскав мешочек побольше прежнего, заново запасясь солью, девицы отправились к Заветной Поляне. Солнышко морозное светило, снег глубокий на свету блестел так, что глазам больно, в ложбинках голубым да розовым отсвечивал, деревья по самые маковки в меха дороге обрядились, лёгким кружевом укрылись, уголёк в снегу дорожку прокладывал, иди себе тихонько, да красотой сказочной любуйся. Только Басе да Стасе было не до зимних красот – всю дорогу они головы ломали, что такого сказать пану Лешему, где нужные слова найти, чтобы мозги у него наконец на место стали! Думали они думали, думали-думали, да и не заметили, как чуть не к самому терему подошли.
Только разве это терем!? Эта жалкая развалюха – терем?! С тех пор, как девочки были здесь в последний раз, крыльцо обвалилось, солома на крыше прогнила до проплешин, кирпичи из трубы повыпадали. А вдоль той стены, где прежде мальвы цвели да душистый горошек вился, чернели сухие плети с пожухлыми листьями, и вся трава близ дорожки, что к дому вела, как от лютой засухи выгорела.
Встали Бася со Стасей, не поймут, а что дальше-то им делать? Стучать в двери?
–Ну уж нет, в гости сюда мне идти неохота. Да и вряд-ли Леший сейчас дома. Может, по лесу где бродит?
–Так и мы по лесу погуляем, соли поразбрасываем, а там как уж выйдет.
Только они так сказали, глядь, сам Леший им навстречу идёт
–Ну, Баська, давай, была-не была!
–Давай, Стаська!
–Пан Леший!
–Дяденька Леший!
–А, это вы опять? Что, никак дорога открыться не хочет?
–Похоже, и не откроется она так просто, похоже, держит нас в Нижнем мире дело важное, и пока мы с ним не разберёмся, придётся здесь погостить.
–Это что ж за дело такое?
–Трудное дело.
–Неприятное дело.
–С Вами, пан Леший поговорить.
–Только обещайте, что выслушаете нас.
Леший насупился, зыркнул исподлобья:
–Я ничего обещать не люблю, там посмотрим. Ну, начинайте.
–Начать, как опять в колодец нырнуть, только мы ведь нырнём.
–Пан Леший, как Вы могли, как у Вас совести хватило Матушку-Метелицу обидеть? Как могли злой клевете поверить? Как посмели лживые наветы слушать и не обрывать?
–Да кто вы такие, поучения мне читать? Ваше какое дело, малявки?!
–Одурили вас да глаза запорошили!..
–А Вы и противиться не стали, слабенькая да беззащитная, как её там, гадости про любимую в уши напевает, значит, так оно и есть. Ради кого вы любовь свою предали? Ради болотницы?
–Это кто меня в предатели записал? И кого вы болотницей величать вздумали? Да я вас сейчас!..
–Что, правда глаза колет?
–Предатель и есть, как только земля держит! А болотница – это ваша пани Ядвига!
–Да как вы смеете, глупые девчонки!
–Вы же не любите её, пан Леший!
–Какое ваше дело, кого я люблю, кого не люблю? Все вы тут взялись её обижать. Ну да я не позволю! А ну, вон отсюда, чтоб духу вашего больше рядом с моей Поляной не было!
–Пропадёт скоро ваша Поляна, высушит её болотница! И Вы сами пропадёте! Хоть на дом свой оглянитесь, во что он превратился!
–Всякие соплячки мне нотации будут читать!? Сказал, – марш отсюда! – Тут Леший вдруг замолчал, будто споткнулся, поглядел в растерянности на девочек. -А вы тут откуда? Отчего такие сердитые? – Он вроде хотел что-то ещё сказать, но в тот же миг за его спиной пани Ядвига как из-под земли выросла:
–Они уже и сюда добрались! А ты их слушаешь да прочь не гонишь? Это их Матушка-Метелица подучила! Ну ничего, раз ты меня защитить не можешь, я сама с ними справлюсь, я на них змей и лягушек напущу, а эту самозванную Хозяйку из лесу пинками выгоню!
–Вот тебе и застенчивая!
–Вот тебе и беззащитная!
–Стась, и мы всё это слушать будем?
–Ну уж нет, Бась, давай!
И они, зачерпнув побольше соли, швырнули её прямо в лицо болотнице. А вдогонку и ещё по щедрой горсти!
Как же пани Ядвига завизжала! Как заорала! Шляпка с вуалеткой от этого визга у неё с головы соскочила, слетел парик, обнажив голый череп. А дальше... дальше началось страшное – следом за шляпкой и париком с головы, словно ветхая ткань, стала сползать кожа, и выскользнула из-под кожи, обвисшей лохмами, гигантская иссиня-чёрная, лоснящяяся от сытости пиявка. А Леший вдруг за сердце схватился да на снег осел.
Бася и Стася застыли от ужаса. А пиявка всё росла и росла, росла и росла, и она уже не визжала, а шипела что-то угрожающее и всей своей тушей тянулась к Лешему. И рот у неё вытягивался, словно присоска, вытягивался – вот-вот в лицо вопьётся.
Сёстры с перепугу тоже завизжали да и сыпанули куда попало остатки соли.
По чёрной шкуре словно огонь прошёл, из палёных дыр вонючая слизь потекла, и снег в том месте сразу почернел, растаял и растёкся чёрной лужей. Шкура болотницы вмиг осыпалась жирным пеплом и даже шляпка с юбкой расползлись гнилыми ошмётками.
–Что это было? – прошептал посиневшими губами Леший.
–Это была пани Ядвига, – в тон ему прошептали девочки.
–Кто такая пани Ядвига? Я что-то ничего вспомнить не могу, только вот здесь отчего-то словно ножом режет. – и он дотронулся до левой стороны груди. – И ноги что-то не держат. Ничего-ничего, вы не беспокойтеь, посижу чуток и сейчас встану.
–Что же мы наделали, Бась!? А вдруг он сейчас умрёт?
–Ничего страшного со мной не случилось, сейчас, сейчас я встану.
–Это она его высосала так. Мы с тобой ещё вовремя поспели.
–Салазки где бы взять, на салазках мы б его до дому как-нибудь дотащили.
–Может, ветви еловые обломать?
–Руками? У нас ни топора, ни ножа нет... Думай, Стаська, думай!
И тут словно вихрь откуда налетел. Над верхушками елей, над заснеженными берёзами прозвенели бубенцы, и возникла из тревожного звона, из ледяного вихря пара белоснежных коней в серебряной упряжи. Птицей вылетела из саней Матушка-Метелица, кинулась к Лешему, за руки взяла:
–Что же ты наделал, дурная голова!? Как же ты так?! Нет-нет, ты молчи, ты не говори ничего, потом всё скажешь. Ты только не умирай! Попробуй только у меня умереть! Ну-ка вставай, хватит валяться! Обопрись на меня и пойдём, одной мне до саней тебя не дотащить!
Бася, Стася, поглядите, он живой? Он дышит?
–Живой, ничего ему не сделается!
–Вон и порозовел даже!
Леший с трудом встал, пошатнулся и вновь упал на снег. Очнулся он уже в санях. Звенели бубенцы, белым шлейфом летели вслед полозьям ледяные вихри, верхушки заиндевелых елей мелькали внизу. Матушка-Метелица, которая, как он свято верил, и думать о нём забыла и знать его не хочет, держала его за руки и глядела на него странным тревожным взглядом. И под этим взглядом, от радости или от стыда, к лицу Лешего потихоньку стала приливать кровь, и под звон бубенцов ровнее забилось у него сердце, и от тепла родных рук острая игла нехотя, но необратимо таяла в груди.
Восемь дней и восемь ночей метался Леший на смятой подушке, восемь дней и восемь ночей не отходила Матушка-Метелица от его постели, восемь дней и восемь ночей выпаивала лесными травами заветными. А на девятый, как начал он потихоньку с постели вставать, глянула на него, словно ждала чего-то да не дождалась, отвернулась, да и вышла вон из комнаты. И больше не заходила. Леший лежит на постели, молчит, Хозяйка за столом молчит, будто каменная. Тяжко в доме, словно сам воздух давит, дышать не даёт. Худо в доме, а чем помочь, никто не знает.
Бася со Стасей на цыпочках ходят, на глаза Метелице попасть боятся:
– Ну чего им теперь-то не хватает? Чего?! Сколько можно друг-дружку изводить? Вот не сегодня-завтра буркнет он "спасибо за хлеб за соль", да и пойдёт прочь. А Хозяйка ведь не побежит следом, нет, не из тех она. И останется всё по-прежнему... И никакая соль тут уже не поможет...
