Текст книги "Спаситель Птолемей"

Автор книги: Неля Гульчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Положив всё еще крепкие руки в перстнях на колени, Антипатр вглядывался в вечерний сад. Государство разваливалось, и у него уже не было никаких сил остановить это губительное разрушение.

– Хорошо в Пелле! – с грустью проговорил Антипатр, внезапно осознав, что недолго ему осталось наслаждаться такими дивными вечерами. – И что тебя тянет в Египет? Ну почему ты не хочешь быть регентом? Я бы тогда был спокоен.

– Это отнимет у меня много сил и здоровья. Не хочу тратить время на распутывание бесконечных интриг. Я хочу оставить после себя добрую память. Египет стал для меня второй родиной. Там покоится Александр. И мне суждено быть правителем именно в этой стране.

– Эти интриги и подорвали мое крепкое здоровье. Одна Олимпиада чего стоит! А Эвридика, жена Арридея, – возомнила себя царицей. Одна коварнее другой. Если им обоим дать волю, забьют друг друга насмерть!..

– К каждому человеку необходимо найти особый подход. Кровь следует проливать лишь в самом крайнем случае.

– Вот поэтому я и предложил кандидатуру Полиперхонта. Если Кассандр захватит власть, много крови прольется в Македонии, да и во всем государстве.

– Ты знаешь, что у него на уме? – осторожно поинтересовался Птолемей.

Антипатр тяжело вздохнул.

– Убить Олимпиаду.

Птолемей не на шутку встревожился.

– Она мать Александра. Это должно быть для нас всех свято.

– Знаешь, Птолемей, хоть она и причинила мне много зла, но лично я был бы рад, чтобы всё окончилось миром. Но как этого достигнуть? – Антипатр пожал плечами.

– Решение должно быть найдено, – предупредил Птолемей.

– Если еще немного смогу прожить, то постараюсь сохранить царский дом в неприкосновенности, – заверил Птолемея Антипатр.

Птолемей подошел к яблоне, сорвал спелое яблоко и, как только надкусил сочный, ароматный плод, услышал низкий девичий голос. Девушка была где-то совсем рядом, в саду.

– А вдруг я ему не понравлюсь.

«Это, наверное, Эвридика», – догадался Птолемей и прислушался.

– Разве ты можешь не понравиться? – успокоил девушку женский голос. – Ты молода. Отец отдает за тебя жениху богатое приданое. Жених, как я слышала, сам сказочно богат и знатен.

– А где я буду жить после свадьбы? Учтите, я никуда из Пеллы не поеду!..

«А она с характером, как все в роду Антипатра. Значит, моя свадьба дело уже решенное. Им даже не приходит в голову мысль, что я могу отказаться, – подумал Птолемей. – Хотя, вероятно, на это нужно все-таки решиться. Хватит быть одному. И для решения многих государственных вопросов этот брак может быть очень выгоден.»

– Уедешь ты из родного города или останешься решит отец и твой супруг, а ты подчинишься их воле.

– А сколько ему лет?

– Я слышала, что за сорок.

Какой ужас! – воскликнула девушка. – Он старше моего братца Кассандра!.. Значит, такой же занудный!..

Птолемей невольно улыбнулся.

– А что еще ты знаешь о нем? Говори. Пожалуйста!..

– У него уже есть сын от знаменитой афинской гетеры Таиды.

– Ну и жениха мне нашли! Вот у Филы муж – Деметрий, молодой, красавец. Правда, до этого ее тоже выдали замуж за Кратера, старика, всего в шрамах. Но ей крупно повезло. Теперь у нее муж – самый красивый мужчина в Элладе.

– Эвридика, о чем ты говоришь? Кратер – гордость Македонии. Это большое несчастье, что он погиб. А какой муж Деметрий, покажет время. Говорят, его уже видели в доме одной из знатных гетер.

Но девушка явно не слушала свою наставницу.

– И Лисимах у Никеи тоже очень хорош собой. А у моего будущего ребенка уже есть брат. 0 чем, интересно, думает отец?

– О твоем счастье.

– Нет и нет. Как всегда, о своей личной выгоде, о которой он всегда говорит: «Я это делаю во имя интересов государства… Вот заберусь сейчас на дерево, тогда попробуйте достаньте меня!..»

– Эвридика, сейчас же прекрати! Я сейчас позову Перилая. Он не хуже тебя взбирается вверх по деревьям.

– Из всех братьев больше всего ненавижу Перилая.

Этот разговор развеселил Птолемея. Он вдруг почувствовал себя мальчишкой. В детстве он очень любил лазить по деревьям и долго прятаться там от всех, мечтая о битвах, достойных знаменитых героев Эллады.

– Эвридика, сейчас же слезь с дерева.

– А ты не будешь звать Перилая?

– Не буду, не буду.

– Поклянись!..

– Клянусь!.. Только слезь.

– Ладно, так и быть слезу. 0, Афродита, скорей бы стать взрослой, чтобы не слышать ваших вечных наставлений.

«Бедная девочка, ведь она рано потеряла мать, – с грустью подумал Птолемей. – Спешит скорее стать взрослой, не ведая, сколько горя, душевных страданий и невзгод несут быстролетные годы. Когда-нибудь ты пожелаешь обратить вспять безжалостное время и поймешь, что лучшими годами жизни были вот эти, когда ты ничего не знала о взрослой жизни. Ничего, ничего!»

Птолемей не хотел обнаруживать своего присутствия в саду и, быстро распрощавшись с Антипатром, отправился домой.

Часть третья
НЕКТАР ЛЮБВИ И ЯД НЕНАВИСТИ

Глава первая
Эврикида – жена Птолемея

Прощание с матерью. Кносский дворец. Праздник в честь Эвридики. Прекрасная Агнесса.

Триера отчалила от причала Македонии и развернула свой парус к Александрии. Птолемей возвращался в Египет с молодой женой Эвридикой. И эта женщина была знатной македонянкой. Внешне она не была похожа ни на кого в своей семье, – смуглая, черноволосая и черноглазая. Но за нежной улыбкой скрывался твердый, жестокий и непреклонный характер рода Антипатра. Птолемей разбудил в Эвридике женщину и, касаясь взглядом её юного лица, он встречался с темными глазами, требующими внимания. На лице Эвридики блуждала строгая улыбка. Она мечтала о муже, думающем только о ней, а мысли Птолемея были далеко от нее. Он сидел рядом с ней на палубе корабля под ярким навесом, словно забыв о её присутствии, весь уйдя во власть забот о своем возвращении в Египет. Он не слышал биения сердца своей молодой жены, не сводящей с него глаз.

– Я скучаю, – услышал он капризный голос. – Сижу на этой палубе уже несколько часов, как в тюрьме. А ты все время молчишь.

– У меня очень много дел, которые ждут меня. Я думаю о них.

– О Геката, как тяжело ты меня караешь!

– Тебе чего-нибудь не хватает?

– Мне не хватает веселых игр, смеха, пения, людей.

«И эта капризная женщина стала моей женой, – с тоской подумал Птолемей. – Как ее примут в Египте?»

– Через несколько дней мы прибудем в Александрию, и ты будешь веселиться, как никогда. А сейчас, хочешь я позову своего брата Менелая, и вы с ним поиграете в мяч?

– Мой муж ты, а не Менелай, – напомнила она ему. – И я люблю тебя.

Она вскинула голову с высокомерным, дерзким видом женщины, которая не позволит забыть о себе.

И Птолемей это заметил и запомнил.

Стоит ли союз между Египтом и всем родом Антипатра этой жертвы?

Перед ним возник приветливый образ женщины, уже не молодой, но красивой и несказанно доброй – образ его матери, жившей в Пелле. Сердце его наполнилось нежностью, по губам скользнула легкая улыбка.

Арсиноя с грустью восприняла решение Птолемея взять в жены Эвридику, – из-за этого прощание матери с сыном было печальным.

Мать не пришла на свадьбу, сказалась больной. Накануне она предупредила его:

– Вы очень разные, и никогда не полюбите друг друга. Тебе всю жизнь придется лгать ей.

Она одна видела, с каким невероятным трудом он принял это решение. И Антипатр, и особенно Кассандр, как коршуны, вились над ее сыном, не оставляя его ни на миг без своего внимания.

– Умоляю тебя, подумай, пока не поздно!

– Поздно… Я дал слово Антипатру.

Арсиноя нежно погладила его пылающую щёку и с кротким взглядом огорченной матери сказала:

– Я вижу, ты идешь через силу на эту свадьбу. Bсе в их роду тебе чужие, как и мне. Неужели ты не сознаешь, что этот брак без любви может принести тебе одни разочарования. Даже дети, рожденные Эвридикой, могут быть тебе совсем чужими по духу. Не торопись, ты еще можешь найти ту, единственную, которая умеет любить, дарить счастье. С Эвридикой вы никогда не будете настроены на один лад.

– Я уже никогда не встречу такую женщину, да и времени у меня иа это сейчас нет.

– Конечно, им выгодно породниться с тобой, чтобы использовать в своих корыстных целях.

Несколько времени Арсиноя стояла молча, опустив глаза, потом нежно произнесла:

– Я надеюсь – и это мое единственное утешение, что время подскажет тебе выход, и ты будешь счастлив!..

– Если бы…

Вместе с собой в Египет Птолемей увозил и своего младшего брата Менелая.

Птолемей подошел к борту триеры и остановился в задумчивости. Корабль был большим. Нос его украшала голова леопарда с разинутой в оскале пастью и позолоченными грозными глазами для устрашения врагов.

В Пелле Птолемей получил известие от Филокла, что в Александрию наконец-то прибыл скульптор Бриаксий, которого Птолемей с нетерпением ждал, чтобы создать скульптурный образ главного бога города Сераписа и приступить к строительству храма этого бога.

Градостроительные заботы доставляли Птолемею немало хлопот, но он получал от этих хлопот настоящую радость и удовлетворение. Построить великий, украшенный премногими строениями город стало смыслом всей его жизни. Но в первую очередь после окончания строительства усыпальницы Александра необходимо воздвигнуть храм, красоте которого будут дивиться многие поколения. За последнее время Птолемей более всего думал о мире, чтобы дать народу Египта жизнь процветающую и мирную. Он понимал, что дружба с соседями и торговля дают государству больше, чем вся кровавая добыча войны. За все прожитые годы Птолемей устал от призывов к новым битвам, жаждущих бранной славы воинов.

По пути в Александрию Птолемей решил посетить остров Крит, на котором никогда не был, но много слышал восторженных похвал от архитектора Александрии Дегинократа об архитектуре Кносского дворца, как величайшем архитектурном шедевре.

Менелай с радостью воспринял предложение посетить остров Крит.

Эвридика промолчала. Она вспоминала Македонию, детство, сестер, любимого брата Кассандра, характером которого всегда восторгалась, и ей было грустно. Покидать родной дом, возможно навсегда, печально. Эвридике так хотелось вернуться в Пеллу, без промедления. А теперь еще придется высаживаться на Крите…

Сияющая синева безбрежного моря словно околдовала Птолемея. Он любовался игрой еле заметных волн. На него повеяло, словно ласковым ветром, давно ушедшими в прошлое днями походов. Он вспомнил восторженные рассказы Неарха о море, о Крите. Но прошлое только промелькнуло в памяти и скрылось опять.

– Птолемей, ты хочешь посетить Крит с какой-то целью? – осторожно поинтересовался Менелай, подошедший к борту триеры.

– Понимаешь, там зародилась великая культура. Многое из того, что мы имеем, возникло на Крите.

– Я слышал, что дворцы Крита, сейчас находятся в развалинах, сохранилось совсем немного.

– Запомни, Менелай, развалины тоже имеют свои голоса.

Братья разговаривали друг с другом вполголоса, словно обменивались какими-то тайнами.

Присутствие рядом Менелая радовало Птолемея. В лице брата он обрел верного друга и надежного помощника.

Звридика продолжала неподвижно сидеть под навесом, прислушиваясь к их разговору, но молчала. Волна негодования захлестнула её, когда она услышала, что, оказывается, Птолемей хочет осмотреть не настоящий дворец, а развалины, но она заставила себя успокоиться, решив остаться на корабле, пока мужчины будут исследовать остров.

– Какая прекрасная легенда связана с Критом, – мечтательно произнес Птолемей. – Я впервые услышал ее в детстве от матери. Зевс влюбился в дочь финикийского царя Европу. Обратившись в быка, он похитил её и приплыл на Крит с Европой на спине. У Европы роди лось три сына: Минос, Сарпедон и Радамент. Минос стал царем Крита. Его дворец находится в Кноссе.

– Некоторое историки считают, что Минос – это титул, а не имя царя. Как фараон в Египте.

– Ты хорошо образован. Это похвально. Для меня главное, что цари Крита создали могущественный флот и стали морскими владыками. Я стремлюсь к этому же. В ближайшее время постараюсь присоединить к Египту Кипр, создать мощный и непобедимый флот, что позволит значительно расширить морскую торговлю с далекими странами. Со временем ты станешь на Кипре стратегом.

– Для этого мне многому необходимо научиться у тебя, – скромно сказал Менелай.

«У моего мужа в голове всё, что угодно, только не я, – злость снова нахлынула на Эвридику. – Его брат ему дороже меня! Вот только приедем в Египет, я не позволю пренебрегать мной.»

Все-таки она решила приблизиться к мужчинам, чтобы напомнить о себе. И ей на этот раз повезло. Из морских глубин вынырнула стая дельфинов.

– Птолемей, смотри, смотри, – радостно закричала Эвридика. – Дельфины!..

Дельфины плыли за триерой, перегоняли её и снова плыли рядом. То ли они резвились, то ли стремились доказать, что в скорости передвижения по морю им нет равных.

На следующее утро, едва братья подошли к борту триеры, вдали показались очертания берегов Крита. Триера стремительно приближалась по сверкающей морской глади к темным выступам горных склонов, разделенных вырезами бухт.

Опустили парус, и гребцы дружно налегли на весла. Высокие берега Крита были обрывисты и неприветливы.

Солнце поднялось высоко в небо, когда триера вошла в гавань Ираклиона.

– Вот и Крит! – радостно воскликнул Птолемей и поинтересовался у Эвридики. – Ты рада?

– Чему? – удивилась она.

– Тому, что побываешь на Крите.

– Как я могу радоваться тому, о чем не имею представления.

Птолемей вспомнил умную, любознательную Таиду. Они познакомились, когда Таида была моложе Эвридики, но ее знания удивляли и восхищали его. В семье Антипатра у Эвридики ни к чему, кроме любви к роскоши и праздности, интереса не пробудили.

– И это все, что ты хочешь сказать?

В ответ она слегка улыбнулась.

– У каждого свои интересы.

– Теперь твои интересы должны совпадать с моими.

– Это зависит от тебя, – уклончиво ответила Эвридика. – Я устала. На острове жара. Разреши мне остаться на корабле. Я не люблю быструю ходьбу и буду вам обузой.

– Как знаешь, – вспылил Птолемей.

Вскоре триера причалила к Ираклиону, порту Кносса. В порту стояли на якоре самые разнообразные парусники.

Птолемей и Менелай в сопровождении четырех телохранителей вышли иа высокий каменный причал.

На причале, встречая путешественников, толпились жители острова, рабы с носилками, повозки, запряженные волами. Критяне почтительно приветствовали прибывших.

Птолемей нанял крытую повозку с проводником для богатых путешественников, и все отправились к Кносскому дворцу.

Проводник был приветлив, очень смугл, с голубыми глазами, как истинный критянин. На лоб набегали завитки черных кудрей.

Путь лежал мимо рыбачьего квартала, лавок ремесленников, домов богатых торговцев. Вскоре дорога стала петлять между садами, оливами и вышла на равнину, вдали которой виднелся горный хребет, на котором был воздвигнут царский дворец. На месте этого дворца можно было разместить целый город. Возвышаясь на горе, дворец терраса за террасой спускался по склону, ярусы красных колонн сменяли друг друга, сужаясь к основанию. Полоса яркой лазури, любимая критскими мастерами, поверху и понизу обертывала колонны. За колоннами прятались портики и балконы. С крыш во все стороны света надменно, словно грозные стражи, глядели бычьи рога.

Повозка остановилась у входа в огромный двор, вокруг которого располагались многочисленные помещения дворца.

На лестницах из расселин разбитых землетрясениями камней росли оливковые деревья. В давно покинутые залы дворца грозно и угрюмо вели черные входы.

Птолемей подошел к огромной красной колонне и увидел сохранившиеся от древних пожарищ темные пятна. Он вспомнил, что дворцу уже более тысячи лет и почувствовал благоговение перед его строителями. Он знал, что весь ансамбль дворца не раз серьезно повреждали землятресения, пострадал он и от пожаров, однако часть зданий, несмотря на трагедии многих прошедших столетий, оказалась нетронутой. В битве с безжалостным временем дворец выстоял, как непобедимый воин.

– Вот как надо строить! – воскликнул Птолемей. – На века!

Птолемею посчастливилось увидеть немало городов и дворцов, но Кносский дворец поразил его. Даже в полуразрушенном виде он производил сильное впечатление. Красные колонны сверкали на солнце. Казалось, будто дворец парит в воздухе.

Менелай ловил каждое слово своего легендарного брата и всё больше и больше преклонялся перед его личностью.

– За этими колоннами находились покои царя? – поинтересовался Птолемей у проводника.

– Здесь было более тысячи помещений и здесь всегда жили только цари со своим многочисленным двором.

С интересом рассматривая царский дворец, Птолемей сказал Менелаю.

– Строители дворца превзошли самих себя. Одна эта лестница делает им честь.

Он легко взбежал по лестнице на верхнюю площадку, вошел в одну из дверей, ведущих во внутренние помещения.

Проводник увлеченно рассказывал:

– Строители приняли в расчет даже местный климат: летом в помещениях всегда прохладно, зимой тепло.

В залах дворца было очень светло: свет поступал через световые колодцы, прорезавшие здание сверху донизу. На стенах уцелели великолепные фрески. У Птолемея захватывало дух от восторга, когда он глядел на изображение женщины в голубой одежде с развевающимися завитками черных волос. Большой глаз смотрел из глубины веков гордо и лукаво.

В следующих залах, куда ни бросишь взгляд, стены были расписаны фресками с играющими животными, порхающими птицами, резвящимися дельфинами.

Искусство критян совсем не изображало военных подвигов, царей-победителей, воинов, размахивающих мечами, связанных рабов. Настенная живопись была радостной, полной света и ярких красок. В искусстве Крита всё было подчинено гармоничной связи человека и природы.

Птолемей любовался карнизами, расписанными черными и белыми прямоугольниками или украшенными черными и голубыми завитками, напоминающие череду бегущих волн.

– Критяне поклонялись земным богам, которые проповедуют поэзию, чувство изысканности, – поведал Птолемею проводник.

Они остановились перед фреской, на которой был изображен юноша, прыгающий через быка.

– Как и в Египте бык на Крите был священным животным, – пояснил проводник. – Особенно почитались белые быки, поскольку их всегда посвящали луне.

На фреске в игре с быком участвовали две девушки с узкими талиями и широкими бедрами и мужчина. Одна девушка стремилась успокоить животное, стояла сбоку от него, украшала его голову и рога. Мужчина, вступив в игрy, хватал животное за рога, вскакивал ему на спину и делал сальто назад. Другая девушка ловила его или, если он оступался, приходила мужчине на помощь.

Это была игра, а не кровожадная травля животного.

– На Крите и сейчас устраивают эти игры? – поинтересовался Птолемей у проводника.

– Да, – был ответ.

Они задержались перед алтарями, столами для жертвоприношений, украшенных обоюдоострыми топорами и парами рогов. Изображения рогов были повсюду.

– У минойцев было два священных символа богов – рога быка, и двухсторонний топор лабрис. Цари поклонялись богам с невиданной пышностью, – объяснял проводник. – Пока Крит принадлежит микенцам, во всем районе Эгейского моря ничто не мешало расцвету его могущества и культуры.

Птолемей подумал о том, что в результате соприкосновения микенцев с критянами возникло чудо новой культуры. Он поделился с Менелаем волнующими его мыслями.

– Если мне удастся при строительстве Александрии объединить культуры Египта, Крита и Эллады в единое целое, этот новый город прославится на весь огромный мир.

Внутренний голос подсказывал Птолемею, что это должно стать одной из важнейших задач его жизни.

Дорога от Крита до Египта по спокойному морю заняла пять дней. Солнечным утром шестого дня триера приближалась к Александрии.

На недавно построенной набережной города уже с утра стояли плотной толпой жители всех возрастов и званий. Дети толкались и дрались, чтобы захватить лучшие места. Множество кошек и собак пришли вслед за своими хозяевами. Встречающие двигались очень осторожно, чтобы ненароком не наступить на какое-нибудь священное животное.

Полицейские, вооруженные длинными палками, заботились о порядке и спокойствии.

Ближе к причалу на мраморных скамьях восседали знатнейшие жители города. Македонские воины при полном вооружении стояли у причала. Рядом с ними Филокл беседовал с ближайшими советниками и друзьями Птолемея.

Толпа заявляла о своем нетерпении криками, песнями, шутками. Жрецы и вельможи держали себя с достоинством, – одни тихо переговаривались, другие хранили молчание.

Все с нетерпением ждали Птолемея с молодой женой Эвридикой, пристально вглядываясь в синюю гладь моря.

Жившие в Александрии греки устроили накануне праздник в честь Птолемея и его жены.

На алтарях греческих богов множество жертвенных животных были преданы закланию.

Едва вдали показался парус, в народе послышались радостные восклицания.

– Плывут! Плывут!

– Интересно, какая у него жена?

– Одно слово, македонянка!..

– Теперь Египет во власти македонцев.

– Это лучше, чем персов.

– Лучше бы Птолемей женился на египтянке.

– Перестаньте драться друг с другом.

– Не наступи на кошку!..

– Осторожнее, эллин, не толкайся. Египет принадлежит не толь ко вам, но и нам, египтянам.

Большой парус всё ближе и ближе приближался к ожидавшей толпе.

Вскоре веселые и резкие звуки труб приветствовали подошедшую к причалу триеру.

Как только Птолемей и Эвридика ступили на египетскую землю, раздался стройный хор голосов.

– Живите в мире ради вас самих и ради египтян!..

– Да распространится счастье и благоденствие над Египтом!..

Первым к Птолемею и Эвридике приблизился жрец Тимофей и громко произнес благословение богов их новому совместному дому. Во время его речи, многие взоры были обращены на Эвридику.

– Похожа на египтянку, смуглая и черноволосая.

– Уж больно неприветливый у нее взгляд.

– А у Птолемея такое красивое, открытое лицо.

– Найти женщину, достойную нашего Птолемея, трудно. Он велик душой.

Молодые егяптянки с восхищением рассматривали Менелая. Природа одарила его всем, что может желать себе двадцатилетний юноша. Его благородное лицо было достойно резца греческих скульпторов. В его лучистых глазах светились доброта и смелость. Стройная мускулистая фигура отличалась большой силой и ловкостью.

Вслед за жрецом Тимофеем к Птолемею подошел Филокл. Они крепко обнялись. Птолемей представил своего ближайшего сподвижника Эвридике и Менелаю.

Эвридика с первого взгляда не понравилась Филоклу, – он был удивлен выбором Птолемея, тонкого ценителя женской красоты. «Такие женщины быстро становятся жертвами своей алчности и ненасытной жажды жизни», – подумал он.

Девушки в праздничных нарядах преподнесли Эвридике золотую повязку, обвитую множеством душистых фиалок.

Принимая повязку из рук самой красивой девушки, Эвридика поцеловала её.

Не ожидавшая такой торжественной встречи, Эвридика сразу же почувствовала себя повелительницей над всеми окружающими её людьми. Отец распорядился её судьбой гениально. Она уже не сомневалась, что в жизни ей повезло больше, чем сестрам. Теперь Эвридика была спокойна. Довольная улыбка мелькнула, на её губах.

Под приветственные крики толпы, желающей Птолемею и его жене счастья, они вошли в украшенные гирляндами цветов носилки, и двенадцать рослых рабов понесли их во дворец.

Стража, выставленная вдоль дороги, была данью уважения к заслугам Птолемея.

Во дворце всюду царило большое оживление.

В связи с возвращением Птолемея с молодой женой, его дворец был богато украшен. Бесчисленные гирлянды из прекраснейших цветов обвивали колонны. Яркие ковры подчеркивали великолепную роспись стен.

Залы были заполнены телохранителями и важными сановниками, жрецами и рабами в праздничных одеждах.

Филокл вместе с египетскими вельможами решили поразить новую хозяйку дворца роскошным пиром и необычным представлением.

Пространство между стенами и колоннами было заполнено редкими растениями и цветочными кустами, за которыми скрывались музыканты, встречающие гостей торжественными мелодиями.

Посреди зала стояли красивые столы с изысканными блюдами, прекрасно подобранными корзинами с фруктами и сладостями, изящными вазами с цветами.

В самом центре зала возвышалось золотое украшение, похожее на алтарь. Оно было обвито венками, а из вершины его поднимался приятный дым дорогих благовоний.

Птолемей с Эвридикой разместились за столом в центре зала. Вслед за ними свои места заняли гости.

Эвридика с любопытством рассматривала знатных египтянок. Над пробором у многих дам был прикреплен цветок лотоса, стебель которого спускался на затылок. Одежда их была из тонкой, почти прозрачной ткани.

– Тебе понравился дворец? – поинтересовался Птолемей.

– Он просто великолепный, – не задумываясь ответила Эвридика. – Наши дома в Македонии невелики и напоминают скорее крепости.

– Дворец будет гораздо больше. Отстроена только незначительная часть его.

Главным распорядителем пиршества был избран знаменитый актер Демокар, специально приглашенный из Афин. С безукоризненным изяществом он исполнял шутливую роль царя пира.

Богато одетые мальчики-рабы наполнили вином серебряные кубки.

Египетские девочки-подростки в обтягивающих юные тела прозрачных одеждах разнесли пирующим пряные лакомства.

Царь пира предложил осушить кубки за счастье супругов и поклялся осушить в течение часа за здоровье Эвридики столько кубков вина, сколько букв в её имени.

Весь зал дружно поддержал Демокара.

Танцовщицы и акробатки, жонглеры и фокусники развлекали гостей.

Больше всего Эвридику поразил египетский чародей, вокруг груди и рук которого обвивалось несколько живых разноцветных змей.

Глаза Эвридики светились от восторга.

– Они ядовитые? – спросила она у Птолемея.

– Их укус считается смертельным…

– Как они красивы!.. Я никогда не видела таких.

Отряхнув змей на пол, чародей исполнил вокруг них быстрый танец, во время которого по его знаку змеи поползли к нему и живыми кольцами снова обвились вокруг его ног, туловища, шеи.

Чародей довел всех пирующих до крайнего изумления, вынув из пяти страусовых яиц столько же живых новорожденных обезьянок, а затем маленьких страусят.

Эвридике казалось, что она попала в страну чудес, что из всех чудес Египта ей показывают самые невероятные.

Даже танцовщицы были необыкновенными, – к кончикам их длинных черных кос были привязаны разноцветные стеклянные шарики. При быстрых движениях танца косы причудливо, словно змеи, извивались, образуя красивые и замысловатые линии и фигуры.

Осушив очередной кубок, царь пира торжественно провозгласил.

– Последняя буква. Эвридика твое имя окончено. Рукоплещите прекрасной избраннице славного Птолемея.

Все гости дружно захлопали в ладони, приветствия Эвридике неслись со всех концов зала.

– Счастья тебе, Эвридика!

– Одари Птолемея своей любовью!

– Пусть Афродита будет благосклонна к вам.

Демокар попросил тишины и снова обратился к светящейся от счастья и тщеславного торжества Эвридике.

– Тебе, прекрасная Эвридика, сегодня награда принадлежит по праву. Сейчас юная Тахот увенчает твое чело венком царицы пира.

Подбежавшая к Эвридике юная египтянка грациозным движением возложила на её голову искусно сплетенный венок из нежных роз.

Глаза Эвридики светились тщеславным торжеством. Она будет безраздельно господствовать в этом великолепном дворце и превратит его в обитель богов. Здесь отныне будут царить веселье и наслаждения жизнью. В честолюбивой душе Эвридики, не познавшей радости любви, бушевала радость победы над всеми присутствующими в зале. Этот пир был посвящен только ей!..

Эвридика любила только одну себя и, не колеблясь, принесла бы в жертву своему эгоизму решительно все, даже самые священные чувства. Ей было только жаль, что любимый брат Кассандр не видит ее триумфа.

В сопровождении нескольких факелоносцев в зал вошла греческая певица Агнесса. Она недавно приехала из Афин и зарабатывала в Александрии деньги свом пением в домах богачей. Она быстро завоевала любовь жителей города.

Птолемей увидал её впервые. Это был сюрприз Филокла специально для своего друга, истинного ценителя красоты и покровителя талантов. С неподражаемой грацией юная певица коснулась струи арфы и запела песню о любви. Птолемей невольно приподнялся на ложе. Агнесса поразительно напоминала юную Таиду, – тот же точеный профиль, те же губы, глаза, совершенные линии фигуры. И, главное, талант!.. Она приковала к себе взгляд Птолемея. Он был не в состоянии оторвать от нее глаз. Один её вид освежал душу. «Очаровательная невинность,» – подумал Птолемей.

В сознании Птолемея, заметившего восторженный взгляд Менелая, устремленный на певицу, мелькнула мысль: «Неужели мне опять придется делить прекрасную женщину со своим братом?»

– Я слышал, что многие домогаются ее любви, но она всех отвергает, – услышал Птолемей чей-то разговор из зала.

Птолемей не сводил глаз с певицы. Он отчетливо вспомнил первые встречи с Таидой. В Таиде было больше гордости, царственности, умения постоять за себя, в Агнессе – нежность, робость и незащищенность. Он не заметил, как под густыми ресницами Эвридики в её темных глазах засверкали злые искры.

– Птолемей, – прошептала Эвридика, томно заглядывая в его глаза и тесно прижавшись к нему, – я люблю, люблю, люблю тебя. Я так счастлива, что мы вместе.

Прелестная Агнесса закончила пение.

Вежливо высвободившись из объятий жены, Птолемей поднялся с ложа.

– Извини меня, Эвридика, я ненадолго покину тебя. Мне нужно сказать Агнессе пару слов.

– Афинской певичке? – возмутилась Эвридика. – Ты?.. У тебя много слуг. Пусть они скажут ей всё, что ты хочешь сообщить ей.

– В данном случае я сам хочу поговорить с ней.

Заметив гневный взгляд жены, Птолемей успокоил её.

– Я хочу прогуляться с тобой по Нилу. Агнесса будет развлекать нас. Надеюсь, что ты будешь довольна.

Выражение лица Эвридики смягчилось.

Птолемей подошел к Агнессе, нежно заглянул ей в глаза. Он смотрел на неё взором, полным сердечной признательности. Она вернула ему самые дорогие воспоминания молодости, которые до сих пор волновали его. Он думал, что Таида навсегда исчезла из его памяти. Перед ним стояла почти точная копия Таиды. «Будет ли она достойна оригинала?» – подумал Птолемей, не в состоянии оторвать взгляда от синих глаз.

– Я приглашаю тебя завтра на прогулку по Нилу, – наконец выговорил он.

– Не знаю, – робко ответила Агнесса. – Я обещала Менелаю завтра прогуляться с ним по Нилу. Я дала ему слово.

– Очень хорошо. Менелай отправится с нами. Ты божественная певица и в этом твое счастье. Я хочу, чтобы ты украшала своим пением только мои пиры. Я сам буду выбирать песни из твоей сокровищницы. Неужели это не соответствует твоим юным мечтам?

– Я думала…

– Не думай ни о чем плохом, а только пой. Твоя красота и твой голос должны дарить радость людям.