Текст книги "Спаситель Птолемей"
Автор книги: Неля Гульчук
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Все утро и весь день шли безуспешные поиски. Едва солнце скрылось за горизонтом, громовой рев раздался где-то вблизи. Рев приближался.
Вскоре показался большой густогривый лев, а рядом с ним величественно выступала гибкая львица. Копья охотников взметнулись в сторону хищников. Натянулись тетивы луков.
Словно почуяв в воздухе опасность, хищники остановились.
Вскоре львиный рев потряс воздух.
Селевк послал первую меткую стрелу прямо в морду хищника. Рев перешел в устрашающий хрип. Львица, яростно рыча, ринулась на обидчиков.
Птолемей выпустил свою стрелу.
Львица упала, завертелась на земле.
Тело льва извивалось от нестерпимой боли рядом со львицей.
Пять метких стрел пронзили мощное туловище льва. Лев яростно взревел и затих.
Аристион бросил копье вслед за Птолемеем. Львица подползла ко льву, распростерлась на брюхе.
Два охотника, прикрываясь щитами, подскочили к хищникам и вонзили им в грудь мечи.
Наступило молчание.
Обагренные кровью люди стояли около льва и львицы, освещенные последними лучами заходящего солнца.
Селевк с досадой разочарованно сказал Птолемею.
– Охотились за ними с утра до вечера. А всё произошло так быстро. Львы просто-напросто свалились от наших метких ударов. Я ожидал нападения, геройской борьбы.
Птолемей рассмеялся.
– И, конечно, трагической развязки.
– Иначе, какая охота на крупного хищника.
– Дух соперничества, Селевк, побороть в тебе невозможно. Даже когда ты вступаешь в битву со львами.
– А ты, Птолемей, превосходный стрелок из лука, как египтяне, – похвалил друга Селевк.
Вечером, сидя в палатке, осушив не один кубок вина, Птолемей неожиданно разоткровенничался:
– Как жаль, что мы теряем ближайших друзей в междуусобных битвах… Всё время думаю о Кратере. Какой был воин!..
– Я тоже часто размышляю обо всем, что с нами происходит после кончины Александра. Ведь Эвмен убежден, что прав он, борясь за единство государства, а не мы, которые стали уже почти царями в своих сатрапиях, – отозвался на слова Птолемея Селевк.
– Всему свое время, – заключил Птолемей. – Ход истории остановить невозможно. Богиня Клио сейчас на нашей стороне, так как пока нет достойного правителя, подобного Александру, способного возглавить огромное государство, которое стало неуправляемым. А правители, вроде Пердикки, могут привести к бедам многие народы.
– Но сторонники Пердикки пока упорно сопротивляются. Хотя дело партии Пердикки погибло, Эвмен продолжает стойко сражаться. И что самое удивительное, македоняне в его войске, никогда не любившие его, искренне к нему привязались. В его лагере часто находили письма, что Эвмен присужден к казни и что тот, кто умертвит его, получит из царской сокровищницы сто талантов награды от Антипатра. Но не нашлось никого, кто бы поднял на него руку. Вокруг Эвмена днем и ночью дежурит надежная охрана.
– Но, главное, что мы с тобой вместе. И надеюсь навечно!..
Мальчик-виночерпий наполнил до краев кубки.
Селевк поднял кубок.
– Какая была охота!.. Это были незабываемые дни. За тебя, Птолемей!.. За нашу дружбу!.. Ну, и чтобы невеста, которую ты скоро увидишь, пришлась тебе по душе.
– Посмотрим, – невесело отозвался Птолемей.
Таида до сих пор волновала его.
– Кстати, как Леонтиск?
– Растет. Как только достигнет возраста эфеба, заберу его к себе. Но это будет не скоро.
Видя, что друг грустит, Селевк постарался развеселить его.
– Мы с тобой в ловкости ни в чем не уступаем ни Рамсесу, ни Тутмосу, ни Аменхотепу. Три льва, две львицы, роскошный носорог! Правда, мы их одолели не за одно мгновение, как великие фараоны, но достаточно быстро. Я даже не ожидал. Ведь и на львов, и на носорога я охотился впервые.
Незабываемые дни охоты закончились пиром на возвращающейся в Александрию ладье Птолемея.
Глава седьмая
Возвращение в юность
Приезд в родной дом. Встреча с матерью. Лаг рассказывает о событиях в Пелле. Подарки из Египта. Вечерняя трапеза у Антипатра. Сыновья Антипатра. Разговор, подслушанный в саду.
По твердой земле дороги, ведущей в Пеллу, ранним осенним утром застучали копыта лошадей.
Щедрая осень Македонии окрасила в легкую желтизну и багрянец окрестные леса, которые неприступной стеной охраняли с гор тишину еще не проснувшихся улиц.
Птолемей в сопровождении небольшой свиты после длительного многолетнего отсутствия въехал в ворота родного города, раскинувшегося в широкой долине среди лесистых гор.
В эти ранние часы в Пелле было безлюдно и тихо. Город еще не пробудился от сна. Небольшие дома, окруженные стенами, делали улицы Пеллы и в дневные часы пустынными. Вся жизнь в городе проходила во дворах – там жили, варили пищу, растили детей, как и много лет назад.
На одной из улиц Птолемей спешился, передал поводья телохранителю, указал дорогу и сказал, что дойдет до дома пешком.
Он, не спеша, брел по хорошо знакомым улицам. Остановился на берегу озера, посмотрел оттуда на Пеллу. И город, и озеро, и роща, и дома стали меньше, поблекли. В сердце Птолемея запечатлелся оживленный город. Теперь после Персеполя, Вавилона, Мемфиса, любимой Александрии родной город показался ему скучным, поблекшим, суровым и печальным. A, может быть, прежде он переносил на него свою молодость и жажду жизни?
Птолемей прошел мимо всеми чтимых храмов Зевса, Диониса, Афины. Сколько надежд, уверений в дружбе, веры в победоносные победы было связано с этими местами…
Вот и царский дворец, средоточие его величайших юношеских ожиданий! Как часто в походах он мечтал снова вернуться сюда. И вот он проходил по этим улицам, которые так любил в юности. Отмер навсегда лучший кусок его жизни, и он сейчас ощутил в душе величайшую грусть.
Птолемей возвращался в родной дом без предупреждения, с робостью и волнением. Не спеша, дошел он до родного дома. Свита уже ждала его у ворот. Он обошел дом вокруг. Спелые яблоки свисали с веток, как в детстве. Глубоко вздохнув, Птолемей постучал колотушкой в двери. Громко залаяли собаки.
Сонный привратник выглянул наружу. Это был молодой незнакомый парень, явно недовольный, что его потревожили в столь ранний час. Оставив Птолемея у дверей, он, не торопясь, пошел доложить хозяевам о приезде неизвестных гостей.
Вскоре на улицу вышел Лаг. Увидев дорогие доспехи и дорогой гиматий, сперва не узнал возмужавшего Птолемея.
Птолемей шагнул ему навстречу, первым крепко обнял его.
– Хайре, отец!
– Хайре… Птолемей?.. Ты ли это?..
Лаг крепко обнял Птолемея.
– Входи, скорее входи в родной дом. Открой ворота, Алипий. Впусти скорее гостей. Отведи коней в конюшни. Да проснись же, наконец. Птолемей приехал!.. Я уже не верил, что когда-нибудь увижу тебя. Да ты же совсем уже взрослый! Входи, входи… Вот это радость!.. Как же обрадуется Арсиноя!.. И Менелай очень ждет тебя. Он теперь совсем взрослый!.. И такой же красавец, как ты.
А по лестнице из гинекея уже бежала Арсиноя. Мать и сын бросились навстречу друг другу.
– Птолемей! Птолемей! Все-таки приехал! Нашел наконец время!..
Она крепко расцеловала его. По её щекам текли слезы радости.
Птолемей опустился перед ней на колени, сказал, что любит её, что все эти годы очень тосковал по ней. Арсиноя всё это увидела в его глазах, в его улыбке. Она с нежностью глядела на своего старшего сына – такой он сильный, царственный, уверенный в себе.
Лаг приказал рабам разместить свиту Птолемея в комнатах для гостей и сытно накормить. Отдав все необходимые распоряжения, он спустился вниз, чтобы позавтракать с Птолемеем в семейном кругу после стольких долгих лет разлуки.
Слуги быстро накрыли стол в андроне. Птолемей, Арсиноя и Лаг возлегли на ложах вокруг одного круглого стола.
Арсиноя сама поставила перед Птолемеем ойнохою со свежим яблочным соком. Он с наслаждением понюхан сладко пахнущий напиток. В детстве он очень любил именно яблочный сок. И мать все эти годы помнила об этом.
Птолемей глубоко вздохнул – хорошо дома!.. Он сделал глоток, облизал губы. Внимательно посмотрел матери в лицо, с печалью заметил, что она постарела, хотя держалась величественно и была красива.
Арсиноя не сводила с сына глаз.
– Как долго я ждала тебя, – проговорила она со слезами на глазах.
– Целых четырнадцать лет и три месяца, – произнес Лаг. – A вот и Менелай.
В андрон вошел красивый, статный юноша двадцати лет, удивительно похожий на Арсиною.
Птолемей поднялся ему навстречу.
Менелай был высокий, серьезный на вид молодой человек, с лучистыми голубыми глазами, полученными по наследству от матери. Светловолосый, широкоплечий, со спокойной уверенностью в глазах и движениях, противоречащей его возрасту.
Братья крепко обнялись.
Глаза юноши светились радостью.
– Мечтаю быть полководцем. как и ты, – были первые слова брата.
– Мне очень нужны храбрые военачальники, на которых можно положиться в бою.
– Он только и говорит, что о подвигах твоих и твоих друзей, – проговорил Лаг. – Очень любит Селевка.
– Ну вот и хорошо!.. Ты уже взрослый, – пора покинуть родное гнездо. В следующий поход пойдем вместе, – улыбнулся Птолемей.
– Скоро? – нетерпеливо поинтересовался Менелай. – И куда?
– На Кипр!..
– Хватит о войнах!.. Хватит!.. – остановила сыновей Арсиноя. – Поешь с дороги!.. Здесь твои любимые медовые лепешки… Овечий сыр. Жареные перепела…
И хотя Птолемей был воздержан в еде, особенно по утрам, он с удовольствием ел материнские угощения, чтобы не обидеть мать.
Арсиноя расспрашивала Птолемея о его жизни в Египте. Она хотела знать обо всем: о всех горестях, радостях и мыслях своего сына.
Птолемей охотно отвечал на её вопросы. Он, всё более и более увлекаясь, рассказывал ей о разливах Нила, о египетских пирамидах и колоссальных статуях, о величественных храмах, о загадочном Сфинксе.
– Ежегодно, во время летнего солнцестояния, Нил меняет окраску и принимает оттенок крови. Река продолжает подниматься до осеннего равноденствия и покрывает берега своими волнами до самого горизонта. И лишь величественные храмы отражают свои неповторимые очертания в Ниле, превратившемся в море. В Египте красота величественна. Она притягивает к себе, покоряет. Египетская религия выдержала неисчислимые века со своими символами, остающимися до сих пор неразгаданными тайнами.
– Каким же богам поклоняются в Египте? Я слышала, что все они имеют облик животных. Неужели это правда?
– О, их более восьмидесяти, но я думаю, что их гораздо больше. Да, это правда, что большинство из них изображаются в виде животных. Себек – бог-крокодил, Тот с головой Ибиса, Хнум – барана. Главный бог Мемфиса Птах имеет вид человека.
– И не страшно тебе жить в такой варварской стране?
– Это страна высочайшей культуры, мама. Многие наши мыслители посетили Египет, чтобы постичь его мудрость. Красота египетских храмов неповторима. Они впечатляют своими гигантскими размерами и яркими красками. Плоская поверхность пилонов расписана огромными изображениями людей и богов. Оранжевая, синяя, зеленая и красная краски смотрятся очень красиво на белоснежном фоне. Вершины, стоящих перед воротами храмов обелисков покрыты золотом. Только самые высокопоставленные жрецы могут приблизиться к богу. У каждого храма свой бог. Утром, как только взойдет солнце, в святилище появляется жрец. Он ломает печати на дверях святилища и направляется к статуе бога, отлитой из золота и украшенной множеством драгоценных камней. Жрец омывает бога, умащивает маслом, потом надевает на статую новую рубашку и юбку и украшает драгоценностями. Затем богу приносят пищу, воду, поют гимны. Для его увеселения eмy весь день поют лучше певцы. На закате святилище закрывают и запечатывают. Прежде чем покинуть святилище, жрец подметает за собой пол, чтобы священное место оставалось ритуально чистым.
– И что же простые люди никогда не видят своих богов? – удивилась Арсиноя.
– Видят во время праздников, когда боги отправляются в гости друг к другу.
Арсиноя, Лаг и Менелай невольно рассмеялись. Птолемей тоже улыбнулся и продолжил рассказ.
– Во время разлива Нила статую Амона помещают на «божественную лодку», великолепный корабль, раззолоченный, с резными изображениями, дорогими тканями и цветами. Корабль тянут несколько кораблей, на которых размещаются египетские вельможи, победившие в борьбе за честь участвовать в перевозке бога. А по берегу идут простые люди, помогающие тянуть корабль с богом при помо00щи веревок. По реке плавает и множество других лодок, в которых сидят богатые земледельцы, разодетые в свои лучше парадные одежды.
Все с интересом слушали Птолемея, давая ему выговориться после бесконечно долгой разлуки.
– А что представляет из себя Сфинкс? – поинтересовался Менелай.
– Голова человека на теле могучего быка с львиными когтями и орлиными крыльями, сложенными по бокам. Это – сама природа в живом единстве различных своих царств: земли, воды, воздуха и огня. Скорее всего это символ природы, бесстрастный в своей неразгаданной тайне.
Птолемей рассказывал о Египте с таким воодушевлением, что Арсиноя с грустью поняла, что эта далекая и совершенно непонятная ей страна, стала для её сына новой родиной, более любимой и почитаемой, чем родная Македония.
– Я так счастлива, что снова вижу тебя, – с нежностью проговорила Арсиноя. – Мне повезло больше, чем Олимпиаде.
– Кстати, как царица. Я обязательно навещу ее.
Арсиноя, никогда не любившая властную и деспотичную Олимпиаду, с искренним сочувствием к ней рассказала:
– Олимпиада после гибели Пердикки бежала в Эпир от ненависти Антипатра. Она верит, а с ней и многие в Пелле, что Антипатр был виною смерти Александра. Его сын Иолла дал царю яд, который привез в Вавилон Кассандр. Со смертью Пердикки погибла её надежда отомстить всему роду Антипатра за себя и своего великого сына. Сейчас Антипатр вместе с титулом регента взял царский престол под свою власть. Ответь мне, Птолемей, разве это справедливо, если род Александра, – ведь царь был твоим другом, – искупит ужасной и позорной гибелью его величие?
Вопрос матери застал Птолемея врасплох. Он понял, что и мать, и Лаг не одобряют политику Антипатра, которого он, Птолемей, предложил избрать регентом, и попытался их успокоить.
– Я думаю, что до гибели царского дома дело не дойдет. У Олимпиады еще остались сторонники. А с другой стороны, разве в царском роду остались достойные имени Александра?
Слова, произнесенные Птолемеем, были столь неожиданными, что все на мгновение замолчали. В Пелле многие верили в нерушимость царской власти. И семья Лага была в этом числе.
– Олимпиада пытается сохранить для себя и своего внука ту власть, которую создал Александр и которой злоупотребляют сейчас вероломные, жаждущие самостоятельной власти диадохи, – попытался высказать свое мнение Лаг. – Государственное единство постепенно разрушается. Скоро создадутся, я чувствую, новые отдельные царства.
– Да, и это неизбежно. Особенно сейчас. Ведь царя, равного Александру, пока не существует. И навряд ли такой царь скоро появится на арене истории. Поэтому сейчас лучше создать сильные процветающие государства в отдельных сатрапиях.
Менелай с интересом слушал брата, стараясь постичь сказанное им. За эти слова несколько лет назад Птолемею грозила бы жестокая казнь.
– Птолемей, разве тебе не жалко участвовать в разрушении государств, которые ты же завоевывал вместе с Александром? – в упор спросил Лаг.
– Такого неуправляемого, каким оно стало, не жалко. Пойми, отец, мир слишком сложен, чтобы его постичь с помощью только одно го взгляда на многоликий ход истории.
Лаг задумчиво проговорил:
– Не знаю. Пока не знаю. В Пелле сейчас царит полный хаос. Юная Эвридика, дочь Филиппа и Кинаны, супруга Арридея, задумала уничтожить Олимпиаду и стремится захватить в свои руки царский престол. Она прикрывается, как щитом, именем своего слабоумного мужа, Эвридика пользуется любовью войска. Она смелая, прекрасно владеет оружием и похожа на амазонку. Антипатр привез их с Арридеем в Македонию и уже заставил Эвридику замолчать. Здесь они сейчас находятся в его полной власти.
Птолемей молчал, ведь это он передал и Эвридику, и Арридея в руки Антипатра. Птолемей понимал, что ни Лаг, ни мать не способны пока понять движения нового времени. И навряд ли, узнав о том, что именно он первым предложил разделить царство Александра на отдельные сильные сатрапии, они поддержат его. Птолемей догадался, что ни матери, ни отцу не известно и о том, что избрать регентом Антипатра тоже предложил он.
Лагу необходимо было выговориться, – слишком много наболело за последние годы в его душе.
– И с Роксаны с сыном Антипатр не спускает глаз, вьется над ними, как коршун над своей жертвой. Думаю это он запретил ей покинуть Пеллу и уехать в Эпир с Олимпиадой. Роксана чужая среди македонян. Здесь царь Антипатр. Я чувствую, что царскому дому в ближайшее время грозит полное уничтожение.
– Престол Александра вернулся снова в Македонию, в колыбель своего рождения, – задумчиво произнес Птолемей.
– И здесь ему суждено погибнуть, – эхом отозвался Лаг.
Птолемей, глядя на суровое, опечалившееся лицо Лага, хитро улыбнувшись, предложил.
– Хватит о грустном в день моего возвращения в родной дом. Я привез вам всем подарки из Египта. Идемте скорее получать дары.
Вскоре на великолепном ковре, привезенном в подарок матери из Вавилона, были разложены многочисленные дары из Египта: сосуды из алебастра и мрамора, стеклянные и серебряные вазы, статуэтки из лазурита и бирюзы.
Дары были столь необыкновенны, что Арсиноя постоянно повторяла:
– Удивительная страна. Поистине, как ты говоришь, Птолемей, страна, полная тайн, и высочайшей культуры.
Вынув из шкатулки изящное полированное зеркало из серебра с деревянной ручкой, искусно вырезанной в форме цветов лотоса, Птолемей протянул его матери.
– Это тебе, дорогая! На долгую память из далекого мира.
Арсиноя взяла в руки зеркало, посмотрела на свое отражение в нем. Птолемей, будто солнцем, озарил её лицо. Оно сияло от радости встречи и гордости за сына. Птолемей подошел к матери сзади и надел ей на шею золотую цепочку с подвесками. Большие звезды и бабочки были покрыты ажурным узором из золотых гранул.
– Какая тонкая и изящная работа, – восхитилась Арсиноя, любуясь украшением.
Но самое большое удивление вызвали рисунки на папирусе. Это был плод игры воображения весело настроенного шутника-художника.
На одном из рисунков художник нарядил осла в одеяние вельможи. Высокий посох и жезл обличали в осле важного сановника, перед которым в почтительной позе замерла на задних лапах кошка, которую приволок на расправу к грозному судье бык.
– Каждый рисунок полон глубокого смысла, – разглядывая рисунки, заметил Менелай. – Осел в роли судьи!.. А на этом рисунке всё изображено шиворот-навыворот: птицы карабкаются по лестнице на дерево, а бегемот порхает в воздухе.
– Это рисунки к басням? – поинтересовалась Арсиноя. – У них есть свой Эзоп?
– Пока не знаю. Возможно. А, может быть, просто забавные картинки. Египтяне очень веселые люди. Они любят меткое слово, веселую шутку.
Птолемей протянул матери один из цветных рисунков.
– Ну и музыканты, – засмеялась Арсиноя, – осел, лев, крокодил и обезьяна.
Ужимки музыкантов, играющих на арфе, лютне, лире и двойной флейте, были очень смешными.
– Это явная насмешка над дворцовым оркестром, – сказал Птолемей.
И вдруг спросил:
– А знаете, сколько лет этим рисункам?
Все молчали, смотрели на Птолемея. Какой неожиданностью он решил удивить их на этот раз?
– Около ста? – робко произнес Менелай.
– Более тысячи!..
– Не может быть, – воскликнули все одновременно.
– Как сохранились краски!.. Я решила, что ты заказал их специально для нас.
– Специально для вас я застрелил льва, – сразил всех Птолемей.
Великолепно выделанная шкура льва была извлечена из мешка и тут же украсила комнату.
– Какой красавец! – восхитился Менелай.
– Убить льва большое искусство, – похвалил Птолемея Лаг.
– Ты же рисковал своей жизнью, – ахнула Арсиноя. – Никогда больше не делай этого.
– Я уже очень-очень взрослый.
Птолемей нежно обнял мать.
Мать сидела под струями солнечных лучей, падавших на нее сквозь отверстие в потолке.
Через несколько часов вся Пелла знала о приезде в город славного Птолемея.
Вскоре в дом Лага явился посланец от Антипатра с приглашением срочно явиться к регенту.
На вечерней трапезе у Антипатра собрались все его сыновья. Их было семеро. Птолемей был удивлен, увидев рядом с Аитипатром на соседнем ложе Полиперхонта, знакомого Птолемею по многим сражениям. Они не виделись с ним более пяти лет.
При Александре Полиперхонт предводительствовал одну из фаланг и проявил себя блестящим военачальником. После кончины царя он вместе с Кратером и ветеранами возвратился на родину.
– Хайре, Птолемей. Рад видеть тебя в расцвете сил и полном здравии, – шумно приветствовал Птолемея Полиперхонт, несмотря на преклонный возраст легко, словно юноша, поднявшись с ложа ему навстречу. – Вот и встретились. Слава Зевсу, на родине, в родной Македонии.
Сыновья Антипатра сдержанно приветствовали гостя. Антипатр приветливо улыбнулся Птолемею.
– Наконец-то. Мы заждались тебя. Вероятно, Арсиноя не хотела выпускать тебя сегодня из своих материнских объятий.
– Конечно. Мать есть мать. Мы так долго не виделись.
Птолемей занял ложе за соседним столом между Антипатром и Кассандром.
Столы ломились от изысканных яств.
Антипатр с ходу осыпал Птолемея множеством любезных приветствий – он был на это мастер.
– Этот человек победил и низвергнул самого Пердикку, который возомнил себя равным Александру. Сыновья мои, берите пример с Птолемея, не знающего ни в чем поражений. Он одержал знаменательную победу.
Эти слова вызвали в душе Птолемея протест: «Что за слава, если эллины бьют эллинов же?»
– Полней наливайте кратеры, – приказал Антипатр рабам. – Отпразднуем приезд славного Птолемея в Пеллу.
Пока рабы разливали в кратеры вино, Птолемей незаметно окинул взглядом сыновей Антипатра. Все они были рыжеволосыми и удивительно похожими друг на друга. Старшему Кассандру было уже тридцать. Младшему Филиппу чуть больше двадцати. В облике всех братьев было что-то хищное. От них веяло угрозой, хотя мягкая улыбка играла на их лицах. Глядя на Кассандра, Птолемей подумал: «С детства он был безжалостен, когда, не скрывая своих намерений, стремился подчинить своей воле всех, всеми своими поступками подчеркивая, что он сын Антипатра. А дальше, год за годом, жестокость его всё возрастала, а сердце превращалось в камень. Коварный честолюбец, полный непреклонного величия и высокомерия. С ним надо быть крайне осторожным.»
Птолемей перевел взгляд на Иоллу. Заносчивый и самодовольный, скрытный и жестокий. Он вспомнил тот трагический день, когда Александр осушил залпом кубок вина, наполненный до краев Иоллой, и после великий царь слег и больше не поднялся. «А может быть Олимпиада права, желая отомстить всему этому роду?» Птолемей отогнал от себя эти мысли. Время изменилось в другую сторону. И с этим необходимо считаться.
Антипатр поднял кратер с вином. Рука у него дрожала, – это не ускользнуло от Птолемея. Изменения в облике Антипатра поразили его: лицо Антипатра было изможденным, спина ссутулилась. Он превратился в глубокого старика с тех пор, как они встречались последний раз в Малой Азии, когда Птолемей привез в лагерь Антипатра Эвридику и Арридея. «Ему скоро исполнится восемьдесят. Доживет ли он до своего дня рождения?» – невольно подумал Птолемей.
– Я с нетерпением ждал твоего приезда, Птолемей, – торжественным, но тихим и сдавленным голосом произнес Антипатр, – чтобы согласовать именно с тобой очень важный вопрос. Для себя я его уже решил.
В андроне воцарилась тишина. Птолемей понял, что сейчас произойдет что-то очень важное. Взгляды Птолемея и Кассандра неожиданно встретились. И Птолемей заметил огонек гнева в его кошачьих глазах. Видно Кассандр уже знал, что хочет сказать его отец, и был с этим не согласен.
– Я не возражаю, чтобы ты присоединил к Египту Сирию и Кипр, о чем ты советовался со мной в своем последнем послании. Это, пожалуй, правильно. Я поддерживаю тебя. Постарайся избежать кровопролития, сделай всё мирным путем, путем переговоров. И в Сирии, и на Кипре армия будет за тебя. Это главное.
Птолемей понимал, что Антипатр возлагает больше надежды на его брак с Эвридикой, так как он был наиболее могущественным сатрапом в государстве. Расширение владений Птолемея было сейчас на руку всему роду Антипатра.
– Пожелаем Птолемею удач во всех его начинаниях.
Все, кроме Антипатра, осушили кратеры. Старый полководец только коснулся губами вина и поставил кратер на стол.
Осушив кратер, Птолемей обратил внимание на Полиперхонта. Тот не сводил глаз с Антипатра, будто ждал от него чего-то очень важного. «Ему уже наверно за шестьдесят, – подумал Птолемей, – а он так же крепок, как в молодости.» В целом он считал Полиперхонта справедливым человеком, хотя знал, что порой он бывает безжалостным, даже беспринципным, но лишь когда затронуты его интересы. Главной его движущей силой всегда было честолюбие.
– А теперь о самом важном, – прервал затянувшееся молчание Антипатр.
Кассандр надменно вскинул голову, резко перебил отца.
– Самое важное для тебя, отец, возвышение всего нашего рода. Время для этого самое подходящее.
Благодарю тебя, Птолемей. Ты уже много сделал для нашей семьи.
Птолемей сухо рассмеялся.
– Кассандр… Похвала в устах мудрого, дороже золота.
– Быстрота твоей мысли, сын, подобна молнии, – обратился Антипатр к Кассандру. – Я спокоен за твое будущее. Даже не знаю, что еще я могу сделать для тебя.
Кассандр не задержался с ответом.
– Все необходимое ты мне уже дал, отец, – улыбнулся он. – Остальное я возьму сам. Никому не отдам того, что положено мне.
Братья с одобрением восприняли слова Кассандра.
– Вот это ответ! – Полиперхонт громко расхохотался.
Невольно содрогнувшись от неожиданной твердости ответа своего старшего сына, Антипатр печально покачал головой и бросил быстрый взгляд на Кассандра, чья непримиримая воля не на шутку встревожила его.
– Я не сомневаюсь, сын мой, что ты рожден, чтобы править. Как отец, я предпочел бы, чтобы после меня регентом был ты.
Птолемей насторожился, заметив, что Кассандр почтительно склонил голову. Он понял, что приехал в Пеллу вовремя, что сейчас должно произойти что-то очень важное и от его мнения зависит многое.
– Но пока твое время властвовать не пришло, – твердым голосом произнес Антипатр. Чувствовалось, что эти слова им, как отцом, были выстраданы.
Беспокойство и сомнения терзали Антипатра. Он знал, что его старший сын безжалостен, даже более безжалостен, чем он сам. Но хуже всего было другое. Антипатр прекрасно понимал, что Кассандр способен на любое, самое гнусное убийство ради достижения своей цели. И старый полководец, сделав над собой неимоверное усилие, молвил:
– Силы мои на исходе. Я решил передать власть регента Полиперхонту.
Предложение Антипатра вызвало у Птолемея явное недоумение. Он счел решение Антипатра несерьезным, но решил пока промолчать, обсудить все с Антигоном и Селевком в самое ближайшее время. Полиперхонт – прекрасный воин, но он не настолько умен и значителен, чтобы стать регентом в такие трудные времена. В создавшейся ситуации Птолемея больше всего беспокоил Кассандр, который от имени отца уже управлял большей частью дел в государстве. Теперь ему придется уступить царскую печать и верховную власть Полиперхонту. Умный Кассандр наверняка поколеблет его власть и ввергнет нового регента в такие интриги, которые лишат всех наследников Александра последнего могущества. С приходом к власти Полиперхонта только что побежденная партия Пердикки снова поднимет голову. Интересы диадохов требуют предупредить это несчастье. Птолемей решил, что он примет Кассандра в союзники.
– Птолемей, ты согласен с моим решением? – вопрос Антипатра вывел Птолемея из задумчивости.
Птолемей пристально посмотрел на Антипатра.
– Антипатр, как я могу быть согласен при живом, умном, полном сил регенте, которого сам выбрал. Твое недомогание пройдет. Не надо торопиться. Решающий выбор принадлежит не нам, а македонскому войску и нашим с тобой союзникам. А к тебе, Полиперхонт, я всегда относился с искренним уважением. Время всё расставит на свои места.
Во взгляде Кассандра, в упор смотрящего на Птолемея, промелькнула надежда и торжество. Кассандр понял, что отныне приобрел в лице Птолемея союзника.
Удобно возлежа на мягком ложе, незаметно наблюдая за Полиперхонтом, Антипатром и его сыновьями, неспешно вкушая любимые македонские блюда, Птолемей сосредоточенно думал: «Закат царства Александра нельзя назвать величественным. Созданное им государство трещит по швам от ненависти диадохов друг к другу. Вражда всегда несчастье. Надо скорее возвращаться в Египет, расширить его владения и построить процветающее государство, на примере которого будут учиться многие поколения. Но сейчас, прежде чем принять решение об избрании нового регента, надо всё хорошо обдумать, чтобы избежать лишних кровопролитий, а они неизбежны.»
Антипатр прервал размышления Птолемея.
– Птолемей, ты ведь не видел мой сад. Пойдем прогуляемся.
Они вышли в сад под высокое небо с крупными звездами. Македонский осенний вечер был удивительно теплым. Спелые яблоки свисали с освещенных яркой луной веток.
Птолемей вдруг почувствовал, что соскучился по этим деревьям, кустам, по этим желтеющим листьям родной земли. Сколько мрачных воспоминаний часто навевали далекие завоеванные страны, а о детстве и юности, которые он провел здесь, воспоминания были светлыми, согревающими душу.
– Есть у меня одно важное предложение, – начал разговор Антипатр.
– Говори.
Они неспешно шли по дорожке сада.
– Ты повидал за эти годы много стран. И где же, по-твоему, самые красивые женщины?
Птолемей широко раскрыл глаза. Он не ожидал от старика такого вопроса.
– Скорее всего в Вавилоне! Да и в Персии много красавиц.
– А мне сдается, что самые красивые женщины в Афинах.
– Вот здесь, Антипатр, ты, пожалуй, прав. В Афинах женщины и вправду очень хороши.
Антипатр хитро подмигнул Птолемею.
– А сколько красавиц в Пелле. Вот где самые красивые женщины в мире. Деметрий, сын Антигона, увез отсюда Филу, Лисимах – Никею.
– Ах ты, хитрец, – засмеялся Птолемей. – Завтра же приду знакомиться с твоей Звридикой.
– Вот и ладно. Уверен, не пожалеешь. Да и союз наш станет крепче. Никто не сможет нас тогда одолеть. Вот только Селевк женат на варварке. Говорит, что любит её и ни на кого не променяет.
Тяжело опустившись на мраморную скамью, Антипатр глубоко вдохнул свежий вечерний воздух.
«Как же он постарел, – снова заметил про себя Птолемей, – былая величавость превратилась в дряхлость. Глаза приобрели стеклянную неподвижность.»