Текст книги "Александр Македонский. Наследник власти"

Автор книги: Неля Гульчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

5

Армия приближалась к Экбатанам, поднимаясь все выше и выше по Мидийскому нагорью. Пейзаж становился живописнее из-за показавшихся вдали заснеженных горных вершин, сверкающих в солнечных лучах. На пути армии встречались земледельческие и пастушьи поселения, время от времени показывались одинокие каменные башни с ведущими наверх ступенями. В этих башнях местные жители оставляли тела своих умерших, чтобы те растворились в природе, не оскверняя ни земли, ни огня.

В дороге каждый думал о своем.

Александр думал о долгих десяти годах беспрерывных битв и походов, о полученных тяжелых ранах, из которых многие были опасны для жизни. Но он выжил, так как твердо был уверен в своем божественном происхождении. Равномерный стук конских копыт сопровождал раздумья полководца, словно задавая спокойный ритм его мыслям. Александр ощущал в себе поистине неземные силы. Божественное действительно было в его натуре. Правда, не все разделяли взгляды царя на это. Только верный Гефестион! Он лучше, чем кто-либо, претворял в жизнь идеи Александра по основанию новых городов. Но самой неоценимой была поддержка верного друга во время расхождения взглядов царя с приближенными. В деле Филота именно Гефестион выступил как главный обвинитель предателя, во время спора о проскинезе стал выразителем царской воли. Что бы ни задумал царь, что бы он ни делал, Гефестион всегда восхищался им и очень редко критиковал. А это было именно то, в чем особенно нуждался Александр.

Царь взглянул на любимого друга. Как он красив! Не случайно мать Дария, мудрая царица Сизигамбис, именно Гефестиона приняла сначала за царя, когда они вдвоем впервые вошли в ее покои. Александру было недостаточно называться сыном бога, он ощущал себя богом. И Гефестион поддерживал его в этом, убеждал, что этого требуют интересы государства, что властелин мира должен пользоваться абсолютным божественным авторитетом сейчас, а не после смерти, как это произошло с Гераклом.

Александр перевел взгляд на Селевка. Блестящий военачальник, самый хладнокровный и спокойный из его ближайшего окружения. Прежде никто не осмеливался оспаривать у македонян право называться лучшей армией, которую когда-либо видел свет. Но персидские юноши, обученные под руководством Селевка, легко могли соперничать с македонянами в силе и ловкости.

– О чем думаешь, Селевк? Скучаешь о молодой жене? Но ведь она совсем рядом, скоро увидишь, – обратился царь к другу.

– О жене, конечно, скучаю. Но сейчас, глядя на персидских юношей, думаю о новой организации войска.

– Молодец, что не теряешь времени даром. Расскажи. Я тоже постоянно думаю об этом.

– До сих пор в македонском войске не существовало корпуса, составленного из разных родов войск.

– Ты предлагаешь легкие и тяжелые войска соединить в одно целое? – вступил в разговор Птолемей.

– Да.

Александру мысль Селевка пришлась по душе.

– Это совершенно изменит характер тактики ведения боя. Твоя идея, Селевк, заслуживает самого пристального изучения.

Царь, воодушевившись, начал развивать замысел друга:

– Мы изменим прежний характер фаланги. Промежуточные ряды будут состоять из молодых персидских воинов, вооруженных отчасти дротиками с метательным ремнем, отчасти луками. Ну-ка, расскажи о своем замысле подробнее.

– Наступление будет вестись сомкнутой массой. Затем в бою фаланга развернется тремя отрядами: слева и справа в промежутках пойдут стрелки из лука первого нападения издали, затем выступят воины, вооруженные дротиками. Три первых ряда фаланги и последний останутся для поддержки. Когда после первой схватки метатели дротиков отступят через промежутки и вернутся в свои ряды, сомкнутая масса воинов двинется на уже приведенные в расстройство войска неприятеля.

– Согласен. Легкие войска будут находиться под надежным прикрытием во время рукопашного боя! Мы сохраним жизнь многим воинам! – воскликнул Александр.

Солнце находилось в зените, когда вдали наконец-то показались великолепные Экбатаны в окружении короны заснеженных гор. Город раскинулся у подножия горы Оронт.

Уже издали Апама увидела неповторимую дворцовую ограду, состоявшую из семи стен, возвышающихся кругами, одна над другой, на высоту зубцов. Зубцы первой наружной стены были выкрашены в белый цвет, второй – в черный, третьей – в красный, четвертой – в синий, пятой – в оранжевый. Зубцы двух верхних стен были покрыты золотом и серебром.

Посреди седьмого внутреннего круга возвышался царский дворец. Чистым золотом сияли шпили дворца и окружающих его храмов.

Апама вспомнила, как мать однажды описывала ей это чудо, куда в детстве выезжала на лето вместе с царским двором. Тогда это казалось сказкой. Девочка смотрела в глаза матери, и мать казалась ей царицей из сказочной страны. И вот легендарный город теперь благодаря Селевку у нее перед глазами. Особенно запомнился рассказ о роскошном храме Анагиты, богини воды и плодородия, находящемся в городе рядом с царским дворцом. Эта богиня, рассказывала мать, называется «великим потоком», который стекает с гор в океан. Богиня приносит людям плодородие: в мужчину вкладывает семя, в женщину – зародыш. Именно Анагита дарует благополучные роды. Все великие герои древности, даже сам Ахура-Мазда, приносили ей жертвы, и богиня исполняла желания каждого.

– Я обязательно принесу богине жертвы и попрошу даровать нам с Селевком сына, – решила Апама.

Местная знать во главе с сатрапом Мидии Атропатом встретила Александра и его многочисленную свиту у ворот и проводила к царскому дворцу, перед которым раскинулся город.

Царь вступил во дворец рука об руку с Роксаной. Александр тихо, чтобы слышала только она одна, сказал:

– Впервые я попал сюда, преследуя Дария, и сказал себе: «Когда-нибудь я вернусь». И вернулся с тобой и будущим сыном.

Роксана уже не боялась соперницы Статиры. Ожидая долгожданного наследника престола, она осознавала свою власть над сердцем мужа. Он ни в чем не сможет теперь ей отказать.

Роскошь дворца была сказочной. Крышу украшала черепица, покрытая золотыми и серебряными пластинами. Золотыми капителями увенчивались колонны из кедра и кипариса. Светильники из золоченой бронзы свисали с увитых золотыми листьями балок. Яркие ковры устилали полы.

Атропат подобострастно рассказывал Александру:

– Как Ахура-Мазда восседает на своем золотом престоле в сфере чистого света на золотой вершине горы, так земному правителю подобает пребывать в своем дворце в Экбатанах в золотых чертогах, обнесенных золотой оградой. Авеста показывает нам бога Митру в золотом шлеме, колеса его колесницы золотые, у белоснежных коней его передние копыта подкованы золотом, задние серебром. Так кровле и стенам царского дворца надлежит сиять в серебре и золоте…

Александр решил провести в Экбатанах большую часть лета. Три больших македонских военачальника были обвинены во взяточничестве, воровстве и святотатстве в стенах персидских святилищ и казнены. Царь еще раз дал всем понять, что не делает различия между македонянами и персами. Несколько правителей-персов, уличенных в расхищении казны, были также подвергнуты мучительной казни.

Завершив дела, царь решил в Экбатанах отпраздновать дионисии, грандиозный праздник с играми и представлениями.

Дионисии, введенные тираном Писистратом более двухсот лет назад, были одним из самых любимых праздников Александра. Они праздновались в честь бога Диониса, покровителя виноградарей и виноделия. Страсть к многолюдным торжествам с новой силой проявилась у Александра после победоносной персидской войны. Победа казалась прочной, поэтому и заслуженный отдых воинов должен был быть полон радости и веселья.

Александр вообще любил искусства, но игры были предметом самой большой его заботы. Он лично руководил почти всеми приготовлениями, всегда вспоминал о прежних заслугах победителей на поле брани или в других играх, говорил о них, награждая венцами. За подобное внимание и заботу его и любила армия…

Вечерами Селевк часто совершал с Апамой прогулки по великолепному царскому парку. Во время одной из прогулок Апама обратила внимание мужа на высокие кипарисы совершенной пирамидальной формы.

– Персы очень любят кипарисы.

– Почему именно кипарисы? – поинтересовался Селевк.

– Это дерево имеет сходство с пламенем. Мы видим в нем символ огня. Великий Дарий Гистасп приказал сажать кипарисы внутри храмовых оград.

Селевк улыбнулся.

– Красивое сравнение. Я слышал, что для вас, персов, деревья – воплощение творящей силы природы.

– Да, мы считаем деревья священными. И только самая крайняя необходимость заставит перса срубить дерево. Царь Ксеркс, как-то случайно увидев красивый платан, приказал украсить его золотыми украшениями.

– Я тоже хочу сообщить тебе нечто любопытное.

Апама затаила дыхание.

– Есть многие вещи, которых ты еще не знаешь. Но я уверен, что ты, их узнав, полюбишь. Представь себе сотни колесниц, которые несутся с бешеной скоростью; представь захватывающие истории, которые разыгрываются на сцене людьми, изображающими героев этих историй; представь атлетов, состязающихся в беге, борьбе, прыжках, метании копья. А еще танцы, музыка, песни…

– Ия скоро увижу все это?

– Да, любимая.

– И сколько дней будет это длиться?

– Шесть дней, как и большинство праздников у эллинов.

– Эллины любят цифру шесть?

– Да.

– У персов любимая цифра семь. А скоро начнется праздник?

– Скоро.

Целые караваны актеров, рапсодов, акробатов, кифаристов, атлетов ежедневно прибывали в Экбатаны. Вскоре вырос целый городок из красочных ярких шатров, предназначенных для артистов. Архитекторы, которые создавали машины для осады Тира, возвели театр с машинами для вознесения на Олимп богов и богинь и явления знаменитых умерших героев, которых великие греческие поэты и трагики особо почитали и любили.

Теттал, любимый актер Александра, был встречен царем с распростертыми объятиями и поселен в лучший шатер, убранный с невиданной роскошью. Юные мальчики из театральных хоров, художники, раскрашивающие декорации к трагедиям и комедиям, танцоры и певцы, ораторы и акробаты, красавицы гетеры и евнухи прибывали и прибывали в город…

Селевку и его другу Птолемею, ценителям и почитателям женской красоты, становилось не по себе, когда они встречали в городе евнухов, разодетых в вызывающе яркие, дорогие наряды.

– Всем известно, что царь предпочитает красивых мальчиков, но зачем наводнять ими город? – сокрушался Птолемей. – Тем более, что он не обделен вниманием и красивых женщин.

– Однако Роксану Александр посещает крайне редко, – отозвался Селевк, – хотя он несколько лет ожидал от нее наследника престола.

– Но с дочерью царя Дария он провел ночь в Сузах, – напомнил Птолемей. – И вчера получил от Статиры послание, что она зачала наследника.

Селевк остановился посреди площади. Услышанная новость озадачила его.

– Что с тобой? – удивился Птолемей.

– Бедная Статира! – вздохнул Селевк. – Роксана мстительна! Как бы не случилась беда…

По городу, предлагая евнухам так любимые ими восточные сладости, сновали торговцы. В многочисленных палатках продавали благовония и, конечно же, самые разнообразные вина.

Вино лилось рекой и во дворце и за его стенами. Каждый вечер устраивались пиры в честь новоприбывших актеров и друзей царя.

Самой безумной роскошью отличился пир сатрапа Мидии Атропата. Он пригласил в гости все войско и всех многочисленных чужеземцев, приехавших издалека на празднества. Македоняне шумно пировали за длинными рядами столов и под звуки труб через глашатаев, чтобы слышал весь город, провозглашали тосты с пожеланиями счастья царю.

Громкое ликование последовало за тостом царского оружничего Торга:

– Царю Александру, сыну Зевса-Амона, посвящает Горг венок в триста золотых монет и десять тысяч полных вооружений для новых победоносных сражений.

Друзья Александра часто не могли покинуть пиршественный зал без посторонней помощи.

Однажды, вернувшись под утро с очередного пира. Селевк сообщил Апаме:

– Гефестиону что-то нездоровится. Царь встревожен.

Апама, думая о своем, спокойно ответила:

– Не волнуйся. Я думаю, что он скоро поправится…

И вот наконец наступил день открытия праздника в честь бога Диониса. Он начался грандиозными жертвоприношениями за военное счастье, за удачу, за славу. Александр всегда благодарил богов за все, что они ему даровали. Гефестиона среди ближайшего окружения царя в этот день не было.

Селевк, обратив внимание, что царь настроен нерадостно, тихо сказал Птолемею:

– Гефестиону стало значительно хуже. Александр все свое свободное время проводит рядом с ним.

– Знаю, – отозвался Птолемей, – он вчера пригласил к Гефестиону самого лучшего в Экбатанах лекаря Главкия, приказал жрецам принести жертвы и молить богов об исцелении.

– Надеюсь, Гефестион скоро поправится. Он одолевал и тяжелые раны, и болезни.

Рабы вымыли Александру руки чистой водой, прежде чем он обратился со своими воззваниями к богу. Бросив священный ячмень на алтарь, царь почти шепотом произнес молитву:

– Дионис, даруй нам истинные блага, даже если мы тебя о них не молили, избавь нас от бед, хотя бы мы к ним сами стремились. Даруй лучшее для меня, ибо ты лучше знаешь, что мне нужнее всего.

Царь взял из рук жреца нож, отрезал у телки немного шерсти и правой рукой бросил ее в священный огонь, затем заколол жертву. Неслышно для окружающих он шептал тайную молитву, чтобы боги не отнимали у него Гефестиона.

Хор мальчиков исполнил пеан в честь Диониса, затем многочисленная процессия, возглавляемая царем, отправилась в театр, заполненный до отказа.

Александр торжественно открыл праздник. Затем глашатаи возвестили о начале драматических представлений.

Апама впервые присутствовала на таком многолюдном празднике. Все для нее было новым и необычным. Они с Селевком сидели недалеко от царя и царицы, среди особо приближенных людей.

Перед началом представления руководитель хора раздал зрителям фиги, лакомства и небольшие подарки. Апаме досталась красивая фибула с ликом смеющейся театральной маски.

Грандиозное представление «Царь Эдип» с великим трагиком Тетталом потрясло Апаму. Большой открытый рот маски усиливал великолепный голос актера, донося его до самых дальних рядов. Когда Эдип выколол себе глаза и Апама увидела, как по его маске текут ручьи крови, она вспомнила отца и взмолилась: «О Ахура-Мазда, владыка небесного огня, покарай злобного и жестокого тирана, пусть Александр понесет заслуженную кару!»

И великий Ахура-Мазда словно внял ее мольбам. Она услышала встревоженный голос Птолемея, обращенный к Селевку:

– Мне только что сообщили, что Гефестиону стало совсем худо. Он ослаб, говорит бессвязно и буквально пылает жаром.

– Он сильный, справится… – В голосе Селевка звучало сомнение.

Вслед за «Царем Эдипом» разыгрывалась трагедия Еврипида «Алкеста». Изумление зрителей от происходящего на сцене все более возрастало. Апама невольно отвлеклась от разговора мужчин, захваченная финалом трагедии: из-под земли выросла Смерть, наряженная в мрачные одеяния Таната, а Геракл стал сбивать ее с ног мощными ударами палицы.

– Я говорил, что тебя ждет много нового и необычного в эти дни, – шепнул Селевк Апаме.

Палица Геракла наконец поразила Танат, и заполненный зрителями театр возликовал.

Сидящий на почетной трибуне Александр долго и воодушевленно аплодировал.

– Никогда не видела ничего подобного! – воскликнула в восхищении Апама.

На следующий день были назначены к показу комедии и фарсы. Апама, заметив отсутствие в театре царя, поинтересовалась у мужа:

– А где Александр?

– У Гефестиона, – ответил Селевк.

– Другу царя так плохо?

– Да. Главкию приказано кормить его с ложечки и ни на минуту не отлучаться.

Два дня шли атлетические состязания. Затем пришла пора для состязаний мальчиков.

Все это время Александр во дворце на домашнем алтаре совершал молитву богу Дионису.

Сколько смертей видел на своем веку великий завоеватель! Десятки, сотни тысяч! А теперь смерть стоит у ложа его друга, который ему дороже всех на свете! Тщетно Главкий употреблял свое искусство врачевания – он не мог остановить пожирающую Гефестиона лихорадку.

Но Дионис не должен допустить его смерти.

– Прости меня, Дионис, за разрушение твоего храма в Фивах и сохрани жизнь моему любимому другу!..

– Александр, тебе надо показаться народу, – окликнул царя вошедший Пердикка. – Праздник без царя не праздник. Скоро на стадиуме начнутся гимнастические состязания мальчиков. Все ждут тебя, чтобы начать.

Александру пришлось покинуть своего больного друга, чтобы показаться войску и народу. Волновавшаяся в ожидании праздничная толпа шумно приветствовала своего повелителя. Птолемей, Пердикка, Селевк, Лисимах и Леоннат не отходили от царя, расположившись рядом с ним.

Апама со своей любимой служанкой Амитидой и прочими слугами в этот день сидела напротив царя по другую сторону беговой дорожки.

Красивые персидские и македонские мальчики-полукровки выстроились в линию. На них были только крошечные набедренные повязки.

– Как они красивы! – восхитилась Амитида.

– Смешение наций получилось удачным! – задумчиво ответила Апама, невольно вспомнив о свадьбах в Сузах и о язвительных насмешках Гефестиона.

Загудели трубы, и мальчики помчались вперед. Зрители кричали, подбадривали, смеялись.

Царь вместе со всеми был захвачен зрелищем. Тонкие, бронзовые от загара тела мальчиков, бегущих по дорожкам стадиума, никого не оставляли равнодушным. Как они юны, как ловки, как быстры, как красиво мелькают их стройные ноги!

Апама перевела взгляд с беговой дорожки на Селевка. Рядом с троном происходило что-то странное. Гонец стоял возле царя, согнувшись в поклоне. Александр резко поднялся. Все места вокруг него были запружены людьми. Царь и его телохранители грубо расталкивали людей, прежде чем те успевали уступить дорогу. Александр исчез, и те, кто был рядом с ним, – Селевк, Птолемей, Пердикка, Лисимах, Леоннат, – поспешили следом.

Вместе со своими слугами Апама тоже покинула свое место. Что-то случилось! Она должна узнать все немедленно. Тем более, что Селевку может понадобиться ее помощь. Когда Апама достигла царского дворца, залы были пусты. Внезапно, услышав ужасный крик скорби, девушка обо всем догадалась.

«Гефестион умер, – поняла персиянка. – Боги поразили царя в самое сердце…»

В одном из залов Апама увидела Роксану. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем персиянка склонилась перед царицей в низком поклоне, но Роксана не удостоила ее вниманием и ушла в свои покои.

«Хорошо, что Статира осталась в Сузах, – отметила про себя Апама. – Может быть, она поняла, что Александр женился на ней, лишь следуя своим замыслам смешать народы. А может, просто ненавидит его за гибель своего отца и всего персидского царства. А может, боится Роксаны».

Апама заметила на недобром лице молодой царицы торжество. Еще бы! Гефестион был главным соперником Роксаны, более опасным, чем Статира. И любимец царя, и Роксана с первой же встречи возненавидели друг друга. Селевк рассказывал, что Роксане донесли, как Гефестион перед свадьбой говорил царю:

– Разве нет для тебя знатной македонянки или афинянки? Подумай: мать наследников твоего царства – варварка! И зачем вообще жениться?

«Про меня он говорил Селевку почти те же слова! – вспомнила нанесенную ей обиду Апама. – Вот и расплатился сполна…»

В это время в покоях Гефестиона царил хаос. Гефестион лежал на ложе, запрокинув голову. Александр сжимал в объятиях тело любимого друга. Военачальники столпились в дверях.

Выждав, Птолемей осторожно позвал:

– Александр!

Царь поднял голову. Казалось, для него теперь вообще никто не существует. Одержимый, потерянный взгляд! Затем вновь прижался губами к лицу друга.

Вдруг он резко вскочил. Заметив на столе пустую чашу для вина и блюдо с недоеденным цыпленком, царь закричал:

– Где лекарь?

Птолемей огляделся, – все слуги в страхе разбежались.

– Я видел его на состязаниях, – ответил Селевк.

Внезапно вбежал лекарь, узнавший о несчастье.

Александр метнулся к Главкию, подобно хищному зверю.

– Убийца! Почему ты оставил его? Почему позволил пить вино и есть?

Язык лекаря заплетался от ужаса.

– Повесить! Немедленно! – приказал Александр Селевку.

Весь следующий день царь провел около тела Гефестиона. Военачальники действовали по собственному усмотрению – они отменили оставшиеся игры, приказав сменить развевающиеся знамена на траурные венки.

Три дня просидел царь над дорогим ему телом, находя утешение в скорби и в воспоминаниях о друге. Войско и народ тоже оплакивали Гефестиона. Маги, по повелению Александра, погасили священный огонь в храмах, будто умер сам царь.

Селевк ни в первый, ни во второй день не спешил казнить Главкия, надеясь, что царь одумается. Однако на третий день, не решаясь подойти к безутешному Александру и спросить, не помилует ли он Главкия, все-таки повесил незадачливого врачевателя. Селевк также велел остричь гривы всем армейским лошадям в дни траура. По его приказу золото и серебро были сняты со стен Экбатан, а все яркие цвета на зубцах стен, окружающих город, закрашены черным.

Когда первые дни скорби прошли и приближенные добились, чтобы царь расстался с телом своего любимца, первый вопрос, который он задал, был: «А повешен ли негодяй лекарь?» Убедившись, что Главкий висит на стене, черный от собравшегося на нем воронья, царь успокоился.

Бальзамировщики занялись телом умершего.

Вечером Александр пригласил к себе друзей. Он встретил их посреди зала и, когда все расположились за общим столом и в молчании осушили кубки, начал разговор:

– Гефестиона больше с нами нет! Боги не спасли его! Мы должны устроить ему такие пышные похороны, каких еще не бывало в мире. Я собираюсь просить оракула Амона в Сиве признать божественное происхождение Гефестиона. Амон признал меня своим сыном, должен признать и его.

Все молчали. Возразить никто не посмел.

Царь обратился к Пердикке:

– Ты, Пердикка, будешь сопровождать забальзамированное тело Гефеститона в Вавилон. Мы устроим похороны там. С тобой отправится Дегинократ, чтобы лично руководить сооружением погребального костра и строительством мемориала, который должен стоять вечно. Отныне Вавилон станет столицей моего государства.

Затем царь отдал приказ Эвмену:

– Ты, Эвмен, проследишь, чтобы из казны выделили двенадцать тысяч талантов на похороны.

Потрясенный услышанным, Эвмен лишь кивнул. Названная сумма была колоссальной.

Какое-то время Александр отстраненно смотрел вниз, затем поднял голову.

– Птолемей и Селевк! В ближайшие дни мы выступаем против касситов!

– Это очень трудно сделать, – озадаченно проговорил Птолемей. – В горах уже холодно и выпал снег. Крепости касситов похожи на гнезда орлов. Справимся ли?

– Справимся, – твердо ответил Александр. – Каждый пленный кассит будет посвящен Гефестиону, как это было с троянцами у погребального костра Патрокла.

На следующий день Александр назначил жрецов и послов, вручил им щедрые подношения богу Амону, и посланцы великого царя немедленно отправились в путь, в Сивы.

Вскоре на площади перед дворцом появилась богато украшенная погребальная колесница, увешанная венками и гирляндами, – символ скорби и траура. Друзья принесли Гефестиону свои приношения. Первым возложил на колесницу доспехи и оружие Эвмен. Птолемей принес золотой кубок. Селевк – серебряную статуэтку юного лучезарного бога солнца Гелиоса.

Отойдя в сторону от погребальной колесницы, Селевк осторожно, чтобы никто не слышал, поинтересовался у всезнающего Птолемея, каков замысел царя.

– Я думаю, что Александр создает новую религию со своими богами и героями. Гефестиона он хочет сделать первым из своих мифических героев.

Селевк задумчиво пожал плечами.

– Но ведь Гефестион умер от несварения желудка во время тяжелейшего приступа лихорадки. Не воздержался от соблазна – выпил, поел и скоропостижно умер. Что здесь героического?

– Пойми, пышное погребение останется в памяти людей. Скорбь Александра по умершему Гефестиону – это скорбь Ахилла по мертвому Патроклу. Неважно, отчего умер Гефестион, важно, что он – друг великого героя, безвременно сраженный судьбой.

Селевк поднял на Птолемея глаза.

– А не кажется ли тебе, Птолемей, что Танат уже пробил брешь в ближайшем окружении Александра? Он вывел из строя первого из его друзей. Я поневоле думаю: кто же станет следующим?

Говоря эти слова, Селевк невольно думал: «А ведь за Патроклом вскоре последовал и сам Ахилл…»