Текст книги "Утро в сосновом лесу (СИ)"

Автор книги: Нелли Снежнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Не став дожидаться, пока Егор обойдёт машину, спрыгиваю вниз сама. И чуть не падаю прямо под колёса с высокой скользкой подножки. Да уж, не с моим росточком на таких махинах ездить. Хотя внутри очень удобно, и уж гораздо просторнее, чем у кое-кого в двухдверной спортивной Хонде.

– Ну ты ещё тут убейся, – качает головой Егор, подавая мне руку.

К сожалению, немного неуклюжая и порой по-детски беспомощная  – это про меня. И это, увы, не кокетство. Дня не проходит, чтоб я где-то не ударилась, что-то не уронила, или палец не порезала. Рому, кстати, это нередко раздражало.

– Скользко же, – обиженно хмурюсь. – И вообще, нарядил меня как колобка... Вот и покатилась.

Егор улыбается, и, не отпуская мой локоть, идёт к мосту. Мне приходится торопиться, чтобы поспевать за его длинными ногами.

А вообще, очень странное ощущение от того, что он держит меня за руку. Восемь лет я не замечала других мужчин, и не прикасалась к ним. А вчера и сегодня... Для меня все это внове. Похоже, у меня начинается новая жизнь, и все в ней будет по-другому.А интересно, что это за шум?

Когда подходим поближе, становится ясно, что это вовсе не мост, а большая шумная плотина, перегородившая реку. А звук создаёт бурлящая внизу вода, проходя через заслоны. По обоим берегам тянется старый дубовый лес, заснеженный и величавый. Крепко ухватив меня за рукав, Егор подходит к самому краю и кивает вниз.

– Не бойся, прыгать пока не собираюсь, – кривлю губы с иронией.

Опускаю голову, а там... настоящее новогоднее волшебство! Внизу под ногами клубятся пенистые белые буруны  речной воды, и выбрасывают в воздух мелкую взвесь мерцающих ледяных капелек. Это огромное сияющее облако блестит и переливается в чистом морозном воздухе, преломляя свет утреннего солнца, и щедро разбрасывает его крохотными лучиками во все стороны.

Я глубоко вдыхаю влажный ароматный воздух, пахнущий рекой и лесом, и даже зажмуриваюсь от удовольствия. Открываю глаза и вижу Егора. Чуть наклонившись, он внимательно смотрит на меня с каким-то неподдающимся описанию выражением лица – то ли грустно, то ли задумчиво. Я машу ему рукой – мол, нагнись, скажу чего. Меня просто распирает от восхищения.  Встаю на носочки, и тянусь к его уху. Он наклоняется в ответ, но немного промахивается, и я нечаянно врезаюсь губами в его жесткую бороду. Он вздрагивает всем телом и удивленно застывает, а я не нахожу ничего лучшего, чем смущенно прошептать ему на ухо то, что и собиралась:

– Спасибо большое. Это прекрасно.

После этой маленькой неловкости мы ещё немного молча любуемся буйной белой рекой, а потом Егор тянет меня за рукав, и ведёт назад к машине. Линда везде следует за нами маленьким прыгучим пятнистым хвостиком.

Почему же он так хмурится?

– Я что-то не так сказала? – неуверенно спрашиваю уже в машине. – Это я могу. – добавляю с грустной улыбкой.

– Нет, конечно, с чего ты взяла? – Егор даже поворачивается удивленно.

– Ну, ты расстроился отчего-то.

– Да не расстроился я. Просто задумался. Как ты. – усмехается. Потом вздыхает, отводя глаза:– Просто это утро гораздо больше похоже на настоящее свидание с красивой женщиной, чем все, что у меня было до этого за последние несколько лет.

– О! Понятно. – рассеянно глажу вездесущую собачью морду. – И спасибо.

– За что?

– Ну, ты назвал меня красивой.

– Ну, это очевидно каждому, кто не слеп.

Надо же. Я, по-моему, краснею.

Весь обратный путь мы едем молча, и в голову опять лезут тоскливые мысли о Роме и предстоящем разводе. Хотя, что там разводить? Делить нечего, уж он об этом позаботился, детей тоже нет. Можно и без суда, просто прийти и поставить штамп. Жаль только, что для этого придётся встречаться с ним снова.

По возвращении в дом Егора я рада избавиться, наконец, от тёплой тяжелой одежды, и с удовольствием устраиваюсь на диванчике. Он достаёт из холодильника и разогревает какой-то суп. Честно пытаюсь съесть хотя бы полтарелки, чтоб не обижать его, но вкус просто ужасный. Неужели он все время такое ест?

Обедаем тоже молча. Потом я не выдерживаю этой гнетущей тишины:

– Егор, прости, я тебя чем-то напрягаю? Если хочешь, я прямо сейчас уйду.

Он хмуро вскидывает взгляд:

– Я вот как раз вообще не хочу, чтобы ты уходила.

– В смысле? – удивляюсь я.

– А... Забудь. – досадливо машет рукой, и выходит в сени с миской для Линды.

Странный. Возвращается, и взгромождается на жалобно скрипнувшее кресло.

– Ну что, решила, куда поедешь?

И вот тут я удивляю сама себя. Неожиданно делаю глубокий вдох и выпаливаю:

– А можно я ещё сегодня останусь?

Увидев его ошарашенный вид, немного тушуюсь:

– Ну, это, если не помешаю сильно, ты же сам сказал...

На хмуром лице внезапно расцветает искренняя, приятная улыбка, сделавшая Егора намного моложе:

– Буду очень рад.

– А ещё можно мне покупаться как-нибудь?

– Это всегда пожалуйста.

Вытащив откуда-то сверху чистое полотенце, он провожает меня в ванную. Немного поколебавшись, я прошу ещё и чистую футболку (моя, после всех вчерашних переживаний, явно нуждается в стирке).

В ванной обнаруживается обычная душевая кабинка с бойлером. Вода, видимо, поступает из колонки во дворе. Я быстро купаюсь, мою голову, и сразу же чувствую себя гораздо лучше. Будто удалось смыть хоть часть этой противной грязи, в которой вчера извалялась. Только успеваю завернуться в большое банное полотенце, как раздаётся тихий стук, дверь слегка приоткрывается и в неё просовывается мускулистая рука Егора. Повесив футболку на ручку с обратной стороны, он закрывает дверь.

Да, забавно получается. Волосы светлые, лицо немного детское (наверное, из-за носа чуть курносого), так что черно-серый камуфляж с изображением автомата выглядит на мне странно. Особенно в таком размере, когда низ футболки доходит чуть ли не до коленей. Подумав, я аккуратно, чтобы не растянуть, завязываю концы на узел сбоку. Вроде получше.

Егор сидит на кухне за столом, и что-то пишет в блокноте.

– Тебе надо поработать? – интересуюсь, подсушивая волосы полотенцем.

– Да нет. Просто привычка – когда нечего делать, работаю. Скоро конец месяца. Отпуск, не отпуск, а отчёт сдавать нужно. – недовольно кривится. – Вот что ненавижу в этой работе, так это бумажки бесконечные. Хотя, – откладывает ручку, – на самом деле, мне и правда надо пойти дров наколоть, а то там маловато осталось уже.

Я согласно киваю, и предлагаю:

– А может, я поесть что-нибудь пока приготовлю? А то супчик твой закончился.

– Давай, – откровенно радуется он.

Видно, он ему тоже не сильно нравился. Потом бросает взгляд на мою мокрую голову:

– А что бы ты хотел? И где какие продукты?

– А, – машет рукой, уже натягивая бушлат и направляясь к двери, – на твоё усмотрение. Я все ем. А все что есть – в холодильнике, ну или ещё вот на этих полках, – показывает. – Хозяйничай на здоровье.

Я улыбаюсь ему, и принимаюсь за дело.

Как хорошо, что можно отвлечься! Начинаю заглядывать во все ящики и дверцы, потом лезу в холодильник. Да-а, негусто. Не могу сказать, что прямо обожаю готовить. Но Рома частенько требовал что-нибудь новое, да поизысканее, особенно для гостей, так что пришлось научиться. А сам частенько в кафе ужинал после работы, ссылаясь на то, что терпеть до дома – вредно. Теперь-то я поняла, что после работы он удовлетворял вовсе не желудок. Но так или иначе, куховарю я довольно прилично. Но лучше всего у меня по-прежнему получаются обычные домашние блюда, которым мама учила. Вот и сейчас вижу, что как раз борщ получается, пусть и на курице. Уж его-то просто невозможно сделать невкусным!

Для начала только нужно вымыть посуду, которой в раковине собралась целая гора. Справившись, и поставив птицу на бульон, выглядываю в окно. Егор, широко расставив ноги, мощными размеренными движениями работает огромным топором. Хоть раньше мне и не приходилась наблюдать такое занятие, подумалось, что есть в этой картине что-то завораживающее для любой женщины. Может, потому что мужчина показывает свою силу и сноровку, а может, появляется ощущение, что именно ее, свою женщину, он хочет обеспечить теплом и уютом. Хотя ко мне сейчас это точно не относится.

Следующий час проходит в рутинных кухонных заботах, которые привычно умиротворяют и успокаивают расшатанные нервы. Почистить-порезать-обжарить. Случайно нахожу пыльное радио в углу на микроволновке, и оно, к моему удивлению, ловит какую-то музыкальную волну. Так что я режу размороженный укроп, слегка пританцовывая под популярную мелодию, и тихонько подпеваю себе под нос. Так увлекаюсь, что даже не замечаю, как возвращается Егор.

Обернувшись, вижу, что он застыл, прислонившись к дверному косяку, и во все глаза смотрит на меня.

– Что? – немного смущаюсь.

– Прекрасная картина – очаровательная женщина хозяйничает на моей кухне, – говорит он, и отводит глаза.

– Ты сначала борщ попробуй, а потом уже решишь, прекрасно это или нет, – отшучиваюсь я.

Но становится очень приятно. От мужа похвалы было не дождаться... Тем более, за такой обычный (он бы сказал – плебейский) обед.

– Ладно. Только сначала в душ, – хмыкает он и уходит.

Неожиданно в голову лезут мысли об его ладной обнаженной фигуре под струями воды. Ничего себе! Вот, что значит снова почувствовать к себе пристальный мужской интерес. Это, оказывается... приятно.

В душе Егор плещется довольно долго, и я уже думаю, что пора заново греть остывший борщ.

Но вот он появляется, в чистой белой футболке и спортивных штанах. Поднимаю взгляд, и от удивления округляю глаза. Он сбрил бороду!

– Ну... Я вообще-то раньше всегда так выглядел, – почему-то оправдывается он, смущённо потирая непривычно гладкий подбородок. – А в последнее время ленился...

Определённо, ему так гораздо лучше. Лицо становится мягче, выделяется прямой, хоть и крупноватый, нос, четкие скулы и сильный подбородок. Тёмные глаза лучатся теплом. Неужели это он из-за меня побрился?

После первой же ложки Егор называет мой борщ не просто прекрасным, а торжественно нарекает "божественным нектаром старого холостяка".

Я насмешливо прыскаю:

– Это кто это тут старый?

– Сорок три года – это вам не шутки, юная леди.

Теперь настает моя очередь удивляться:

– Да-а? Думала, меньше.

– Какая грубая лесть, – нарочито удрученно качает он головой, и я снова смеюсь. Ещё вчера я бы и подумать не могла, что смогу ещё когда-нибудь смеяться.

В таких легких пикировках обед проходит быстро и непринужденно.

– А где твои родители? – решаюсь спросить, когда мы с чаем устраиваемся на кухонном диване. – Если удобно такое...

Он пожимает плечами:

– Мать умерла семь лет назад от инсульта, а отца своего я и не знал особенно. У него другая семья появилась, когда мне еще пять было, он и ушёл. Не знаю даже, жив сейчас или нет. Мы друг другом не интересовались.

– А у меня тоже только мама была. Теперь вот не так давно отчим появился. Представляю, как они "обрадуются", когда я снова к ним жить заявлюсь.

Егор удивленно вскидывает брови.

– А что? Она у меня ещё очень ничего! Сейчас вот думаю, что надо было внимательнее к ее советам прислушиваться. – признаю со вздохом. – Не надо было работу бросать, и так слепо и полностью доверяться мужчине. Вот что из этого вышло.

– Это смотря какой мужчина. – отрезает Егор. – Это этот... твой просто ничтожеством оказался.

– Думаю, он был им с самого начала, – задумчиво помешиваю чай, – только вот я этого рассмотреть не сумела. Отца у меня никогда не было, как и другого мужского примера, вот и тянулась к кому попало.

– Если бы ты была моей, – голос Егора странно изменился, – я бы не совершил такой ошибки.

– Что-о? – вдруг отчетливо ощущаю, что сижу дома у незнакомого мужчины, да ещё и в лесу, а на километры вокруг никого.

Он смотрит на меня каким-то жадным взглядом, и придвигается ближе. Я судорожно сжимаю в руке чашку и потихоньку отклоняюсь.

– Ты такая красивая... – выдыхает еле слышно. – Нежная, женственная, тёплая. Мне так сильно этого не хватает. – медленно протягивает руку и аккуратно проводит грубыми мозолистыми пальцами по моей скуле. Я вздрагиваю, и вдруг перестаю бояться.

– Не бойся меня, Эля. Я ни за что тебя не обижу, – тут же убирает руку.

– Я не боюсь. – удивляюсь сама, но похоже, что это действительно так. – Просто я пока... к такому ещё не готова, понимаешь?

– Конечно. Но я очень хочу, чтобы ты меня узнала получше. Правда. – он настойчиво заглядывает мне прямо в глаза. – Эта встреча... ну глупо звучит, но будто это какой-то счастливый второй шанс для меня.

Мне почему-то опять хочется плакать. Наверное, он замечает слезы, заблестевшие в моих глазах, и притягивает к себе, осторожно поглаживая по спине. Я прижимаюсь к твёрдой, горячей мужской груди и вдыхаю такой приятный запах чистого мужчины. Через футболку слушаю мерный, надежный стук его сильного сердца. Легонько трусь щекой, и ощущаю, как оно начинает биться быстрее. Слезы оставляют мокрые солёные дорожки на тонкой ткани.

Как же хорошо чувствовать себя женщиной. Красивой, желанной, нужной. Мне тоже этого сильно не хватает. Судорожно всхлипываю, и уже не могу остановить этот соленый поток.

– Поплачь, поплачь, маленькая. – шепчет Егор, терпеливо гладя меня по волосам. – Только пусть это будет в последний раз.

И я, прижимаясь к нему, долго оплакиваю свою разрушенную жизнь, попранную гордость, потерянные годы... А за окном чернеет старый лес, безмолвный и прекрасный, и мои рыдания гаснут где-то в его мрачных глубинах.

 ***

Просыпаюсь оттого, что заныла затёкшая шея. Лежу, свернувшись калачиком, на узком диванчике в кухне, а моя голова покоится у Егора на коленях. Он тоже уснул в неудобной позе, откинувшись на спинку дивана. Какое-то время просто прислушиваюсь к его мерному глубокому дыханию, ощущая, что слезы кончились, а мне и впрямь стало легче. Осторожно снимаю с себя его тяжелую руку и медленно сажусь. Крепко спит, ничего не слышит. Прошлой ночью тоже ведь из-за меня не спал. Чуть не надорвав спину, закидываю ноги Егора на диван, и разворачиваю так, чтобы голова оказалась внизу, на подушке. Так и не просыпается. Потом укутываю пледом, и гашу свет на столе. Умывшись, иду досыпать в комнату.

Глава 3

Открываю глаза, уже когда светло, и будильник на прикроватном столике показывает восемь.

Егор уже на кухне, и по всему дому расплывается манящий аромат свежего кофе.

– Доброе утро! – улыбаюсь немного смущённо, и ёжусь от холода.

– Доброе! – получаю ответную улыбку. – На вот. – бросает мне большую спортивную мастерку, и я благодарно ее натягиваю. – Поскольку вечером кое-кто не подкинул дров, утро получилось прохладное.

– Ничего. Спасибо.

– Сегодня ты меня уложила? – усмехается, потирая колючий подбородок.

– Получается, так. – беру протянутую мне чашку. – Прости, что вчера... все тут заплакала. – добавляю с извиняющейся гримаской.

– Тебе было нужно. – пожимает плечами.

За завтраком он опять нахваливает мой борщ. А я вот не привыкла так рано плотно есть, поэтому ограничиваюсь простым бутербродом с сыром.

– Чем займёмся? – поднимает вопросительно брови.

Я вздыхаю.

– С удовольствием гуляла бы сегодня целый день. Лес так и тянет. Но мне все-таки нужно попасть домой и взять свои вещи, а то начинаю чувствую себя бомжом каким-то. – горько усмехаюсь. – Если сможешь отвезти, конечно.

– Конечно, смогу. – вижу, что он хочет что-то добавить, но передумывает.

– Роман должен быть сейчас на работе, а запасной ключ от дома есть в гараже. Так что просто соберу свои вещи и документы, а потом попрошу маму скинуть мне денег на карточку, чтоб хватило на билет на автобус.

Егор мрачнеет.

– Пожалуйста, не уезжай сегодня. Останься хоть ещё немного. Ты же сказала вчера, что не хочешь к родителям.

– Не очень хочу. Но что мне остается? У тебя, конечно, хорошо, и ты... очень гостеприимный, – с трудом подбираю слово, –  но я так не могу. Пойми, я и так чувствую себя полным ничтожеством. – он протестующе дергает плечом, но молчит. – В качестве кого я тут нахожусь? Это странно.

– Да почему странно? – раздраженно ставит чашку на стол. – Ты моя гостья. Разве мужчина не может пригласить в гости женщину, которая ему... небезразлична, пусть даже она и оказалась в трудном положении?

От этого "небезразлична" у меня удивленно округляются глаза.

Увидев, что я снова открываю рот, машет рукой:

– Ладно, давай пока к тебе съездим. Потом решишь.

Свою футболку я вчера аккуратно выстирала в рукомойнике, и она как раз успела высохнуть. Так что после еды я быстро переодеваюсь в ванной, и, по мере возможности, привожу себя в порядок. Увидев в зеркале бледное осунувшееся лицо и красные глаза, удивленно качаю головой. Неужели я Егору в таком виде приглянулась? Как-то не верится.

Оставив возмущённую Линду на хозяйстве, мы выходим к машине.

Егор полностью сосредотачивается на дороге (из-за начавшегося снегопада ехать тяжело), а я мрачнею с каждой секундой, пока мы приближаемся к нашему с Ромой дому. Хоть его сейчас там и нет, все равно это будет очень тяжело. Как так запросто собрать сумку и выкинуть из жизни уютное гнездышко, которое я с таким удовольствием обставляла и лелеяла?

Рома всегда больше хотел жить в городе, так что этот переезд был большой уступкой именно мне. И я это очень ценила. Родившись и живя на десятом этаже шестнадцатиэтажки в городе-миллионнике, я так устала от людей и машин, что, ещё не окончив институт, начала бредить уютными домиками у леса, чистым воздухом и безлюдными дикими пляжами. Пока работала, мы с Ромой жили в одной из его квартир в центре, ну а потом он пошел навстречу моим настойчивым уговорам, и мы купили дом здесь. А он продолжал ездить на работу в город, благо, что ехать в одну сторону не больше часа. Теперь же мне начинает казаться, что именно тогда все и пошло под откос. Я увлеченно занималась новым домом, ухаживала за садом, гуляла у реки, а он, по сути, так и остался в городе со всеми своими делами... и знакомствами.

Когда Егор сворачивает на нашу улицу и останавливается у знакомых ворот, чувствую, что потихоньку начинают дрожать руки. Но он вдруг так нежно и ободряюще сжимает мое плечо, что мне почти сразу удаётся взять себя в руки.

Слава Богу, что на воротах кодовый замок, а не то без ключей я бы не вошла. И тут меня ждал сюрприз – красная "Хонда" на месте, а значит, муж дома. Почему? Сегодня же понедельник. Сердце колотится как бешеное, так, что даже кровь приливает к лицу и ушам.

И что теперь делать? Господи, собираться при нем... Складывать трусы и носки под насмешливым, слегка презрительным взглядом? Именно так он смотрел на меня, когда объявил аккурат после роскошного ужина в честь годовщины нашего знакомства, над которым я колдовала весь день, что я его больше не устраиваю, как жена. Нет, я не смогу. Лучше прийти в другой раз, когда его не будет. Надеюсь, он не видел меня в окно. Выбегаю со двора, будто за мной кто-то гонится. Егор прохаживается вдоль ворот, и время от времени, приподнимаясь на носках, заглядывает за забор. При его-то росте это несложно.

Увидев меня так быстро, еще и с пустыми руками, он хмурится:

– Что случилось?

– Он дома.

– И что?

– Я не хочу... не могу с ним видеться. Потом приеду.

– Еще чего. Это и твой дом тоже, и уж тем более твои вещи. Чего ты боишься? Я же с тобой.

Я расстроенно качаю головой в сомнении:

– Не знаю.

И хочется, и колется. Господи, ну я и трусиха!

– Пошли, – Егор берет меня за руку, и уверенно тянет к калитке.

– Ты что? – пугаюсь я. – Ты хочешь зайти?

– А почему бы и нет? Помогу с сумками.

– Он тебя не пустит.

– Хотел бы я на это посмотреть! – расправляет плечи и насмешливо оскаливается.

Согласна, впечатляет. Но Рома адвокат, и... а, ладно! Хуже чем сейчас уже быть не может.

Стучать не хочется, поэтому открываю заднюю дверь запасным ключом из гаража. Вот и второй сюрприз – чужие красные замшевые сапожки на шпильке, и короткая серая шубка на вешалке. Быстро он. Неужели так уверен, что я не вернусь? Хотя, скорее, ему просто плевать. Пальцы начинают дрожать уже от злости, а не от обиды.

Егор садится на табурет возле вешалки и жестом показывает, что подождёт здесь. Я разуваюсь и медленно вхожу в кухню-гостиную, из которой ведёт лестница на второй этаж.

На обеденном столе, на скатерти, которую мы купили в Вене на рождество три года назад, валяются коробки из-под суши, остатки еды, бокалы и пустые бутылки шампанского. На микроволновке вижу свой телефон, и кладу его в карман. Хорошо, что его можно включить только моим пальцем.

Чуть поскрипывая ступеньками, поднимаюсь по лестнице на второй этаж. В спальню надо стучать, а то мне совсем не хочется увидеть что-нибудь лишнее. Вдруг до меня доходит абсурдность ситуации. Собираюсь стучаться в свою собственную спальню, потому что мой муж там сейчас лежит с другой женщиной. Господи, неужели это моя жизнь?! Руки практически не слушаются. Но ощущение незримой поддержки Егора, сидящего внизу, придаёт мне сил, и я решаюсь.

Никто не отвечает. Я стучу громче, и срывающимся голосом громко говорю:

– Роман, выйди. Я пришла за вещами.

Слышу, как скрипит кровать, он чертыхается и шлепает к двери. Глубоко вдыхаю, чтобы унять волнение.

Он выходит, замотанный в простынь, от которой несёт незнакомыми приторно-сладкими женскими духами, и смеряет меня презрительным взглядом:

– Ещё раньше не могла припереться? Я сплю.

– Ничего, – прислоняюсь к стене коридора, чтоб не подвели ноги, – я просто заберу свои вещи, и больше вас не побеспокою. Не смогла удержаться, чтобы не выделить голосом это "вас", но он пропустил это мимо ушей. А я понимаю, что мне на самом деле уже все равно, кто там лежит сейчас на нашей кровати.

– А с чего это ты взяла, что тут есть что-то твоё? – хмыкает он в ответ.

Я бледнею и уже возмущённо открываю рот, но он машет рукой:

– Собирайся уже давай. Только побыстрее.

Вытащив из зеркального шкафа в соседней комнате свои чемоданы, я начинаю складывать одежду. Потом достаю из секретера бумаги, и отбираю из общей кучи свои документы. Рома внимательно следит за тем, что именно я беру. Потом иду в ванную, и собираю там все самое нужное. Конечно, очень жаль любимое белье, шторы, скатерти и полотенца, среди которых многое дарили мне лично, но... куда мне их теперь? Да и ни в одну сумку все это не уместишь.

– Прекрасно выглядишь. – издевательски хмыкает Рома, нагло разглядывая мое бледное лицо без привычной косметики. Он и раньше не стеснялся указывать мне на какие-либо недостатки внешности, если его что-то не устраивало. Милая, у тебя в этих джинсах попа плоская. Милая, причешись поприличнее, все-таки в такой приличный ресторан идём. Милая, что это ты накрасилась, как на панель? Да пошёл он! Мне уже все равно.

Когда очередь доходит до туалетного столика, Рома наклоняется, и проворно отодвигает от меня резную деревянную шкатулку:

– А драгоценности оставь. Тебе они не понадобятся, тем более, что я храню все чеки.

Вот мразь. Чувствую, что ещё чуть-чуть, и могу снова заплакать. Ну и пусть подавится. Не увидит он больше моих слез. Это все мне и правда больше ни к чему. Он покупал их, чтоб выгуливать красивую жену на разных мероприятиях, демонстрируя всем своё богатство и достаток.

Молча тащу тяжелые чемоданы вниз. Естественно, Рома и не думает помогать. Ничего, справлюсь.

Окидываю кухню последним прощальным взглядом. Это – мое главное детище. Сколько я планировала, просчитывала, продумывала все до мелочей, доводя подрядчиков порой до белого каления. Муженек уже натянул штаны, и насмешливо разглядывает меня из-под полуопущенных ресниц. Все ведь прекрасно понимает, сволочь. Он-то меня хорошо знает.

Тянусь к стене, и снимаю маленькую картину маслом, на которой изображен деревянный домик, как у Егора, утопающий в зелени на берегу реки. Она у меня ещё с института. Здесь я повесила ее как напоминание о моей сбывшейся мечте. Хоть все и развалилась к чертям, все равно не могу с ней расстаться. Бережно заворачиваю в футболку и кладу в чемодан.

– Что нужно для развода? – спрашиваю как можно более безразличным голосом.

– Ну если у тебя претензий нет.. Нет ведь? – молчу, поджав губы. – Вот и прекрасно. – усмехается. – Тогда позвоню, когда нужно будет подъехать в ЗАГС с паспортом. Давай на той неделе, а то сейчас у меня дел много. – снова издевательски ухмыляется.

Взяв последний чемодан, иду в прихожую, чтобы сложить верхнюю одежду и обувь. Егор встречает меня настороженным взглядом:

– Все нормально?

– Да. – опустив голову, начинаю складывать сапоги, отодвинув в строну чужие, красные.

– Это ещё кто? – обалдело таращится Рома, застыв в дверях.

– Группа поддержки. – Егор встаёт, сверху вниз окидывая хозяина изучающим взглядом, и будто нарочно заполняет собой все помещение.

– Ну ты, Элька, не промах, оказывается! – Рома чуть отступает назад и скалится. – Быстро утешилась! Думал, поплачешь, пострадаешь хоть немножко по мужу-то, а ты уже и замену мне нашла. Молодец!

– Господи, да когда ж ты в козла такого успел превратиться?! – еле сдерживаю слезы от обиды и горечи. Никогда раньше я не разговаривала с мужем подобным тоном, и теперь мне чуточку полегчало.

Егор смеряет Рому презрительным взглядом, и нарочно задевает его плечом, протискиваясь в кухню за моими чемоданами. Уже выходя на крыльцо, оборачивается и цедит сквозь зубы:

– Язык сильно не распускай. Вредно для здоровья.

Закрывая за собой калитку, я даже не оборачиваюсь в последний раз взглянуть на дом, чувствуя спиной неприязненный взгляд Ромы. А к саду и цветнику даже не успела подойти... Как они теперь без меня весной, маленькие? Надеюсь, Рома все же не поскупится и наймёт садовника. Ведь предлагал тогда, но я отказалась, предпочитая заниматься всем сама.

Усаживаясь в машину, чувствую огромное облегчение. Поворачиваюсь к Егору, и с блестящими от слез глазами благодарно сжимаю его руку:

– Спасибо. Без тебя я бы не смогла.

– Не за что. Тем более, что я ничего не сделал. – пожимает плечами. –  Хотя хотелось. – добавляет, подумав. – И мы кажется, договаривались, что из-за него ты больше не плачешь.

– Ладно, – улыбаюсь, и расслабленно откидываюсь на сиденье.

Мы трогаемся, и Егор, ничего не спрашивая, едет обратно к себе. А я и не возражаю. Столько сил ушло на эту поездку, что я чувствую себя гораздо  хуже выжатого лимона. Теперь я очень хорошо понимаю одну известную южанку, которая сказала: "Я подумаю об этом завтра".

Глава 4

Наблюдая, как Егор выгружает мои чемоданы из джипа, испытываю странное ощущение... ну, будто домой приехала. Но тут же себя одергиваю. Я не должна так думать.

Уже близится время обеда, и я предлагаю ему приготовить что-нибудь ещё:

– Нельзя же только борщ три раза в день есть!

– Такой – можно, – улыбается он. – но у меня по плану шашлык. Забыла уже про кабана?

Он достаёт из холодильника заранее отрезанную часть туши, и пакет с луком.

– Давай пока порежу, а ты найди специи. – протягиваю руку к мясу.

– Ты что?! – ужасается Егор. – Это же шашлык!

– И?

– Его только мужики делают! Надо же, такая большая, а простых вещей не знаешь. – удручённо качает головой.

Я удивленно сажусь на диванчик:

– Надо же. Как строго. Ну ладно. А мне что тогда делать?

– К мясу вообще не прикасаться, пока не будет готово. Разбери вещи, переоденься.

Я и правда уже забыла, что мои вещи теперь со мной. Ну, если Егор хочет порадовать меня вкусным шашлыком, то и я в грязь лицом не ударю. Приведу себя, наконец, в порядок и покажу, что могу быть не только заплаканным чучелом. Отыскав косметику, отправляюсь в ванную и тщательно умывшись, не спеша наношу макияж. Маленьким дорожным феном подправляю укладку. Переодеваюсь в облегающий пушистый голубой свитер с воротом и узкие джинсы. Закончив, удовлетворенно осматриваю себя в зеркале. Вот теперь похожа на человека. Светлые пряди уложены пышно и аккуратно, серые глаза подчёркнуты чёрными стрелками и тенями, губы сверкают блеском, а вместо колобка в мешковатой одежде, видно, наконец, женскую фигуру со всеми положенными округлостями.

Когда мы только познакомились, Рома все говорил, что у меня нежная ангельская красота. За светлые волосы и миниатюрную фигурку называл феечкой... Он вообще умел говорить то, что мне хотелось услышать. Может, на это я и купилась. Мечтая о любящем мужчине и настоящей семье, я сразу же искренне поверила, что он меня любит. А он так красиво ухаживал, устроил шикарную свадьбу, окружил деньгами и комфортом... И где теперь все это? Воистину, жизнь сыграла со мною злую шутку. Хотя и моя вина также очевидна.

Ещё раз оглядев своё отражение, чувствую себя немного увереннее. Обманываться не люблю, так что надо признать, что наряжалась не для себя, а именно для Егора. Ну и что? Он мне симпатичен, а я больше никому ничего не должна. Так что угрызений совести испытывать не буду.

Вернувшись в кухню, вижу, что мясо уже замариновано в большой кастрюле, а Егор что-то печатает на ноутбуке за столом. Ставлю одну из сумок на пол, и он оборачивается. Как же приятно видеть его искреннее восхищение!

– Ты... ты прекрасно выглядишь, – выдыхает, наконец, – просто нет слов.

– Раньше я всегда так выглядела, просто последние дни... – улыбаюсь, – было не до этого.

Все ещё не сводя с меня обалдевшего взгляда, он обходит стол и берет кастрюлю:

– Ну, тогда одевайся, и поехали.

– Куда? – удивляюсь.– Я думала, будем во дворе жарить.

– А, во дворе скучно. Возьмём все с собой, и поедем в одно интересное место. Тебе должно понравиться.

– Это и правда начинает напоминать свидание. – шутливо изгибаю одну бровь.

– А это оно и есть. – предельно серьёзно отрезает он, и выходит из кухни.

 ***

В этот раз мы едем намного дольше, чем до плотины, и у меня есть время вдоволь налюбоваться окружающей сказкой.

Теперь вокруг не только лес. Мы проезжаем большие луга, маленькие уютные полянки, широкие просеки. Егор объясняет, что последние разделяют разные квадраты леса и делаются для того, чтобы в случае пожара или вырубки здесь могла проехать техника. Замечаю даже несколько маленьких замёрзших озер. В некоторых местах дорога почти исчезает, так что на другой машине здесь было бы просто не проехать. Мы начинаем подниматься на довольно крутой холм сквозь лес, и Егор просит меня закрыть глаза и не открывать, пока не попросит. Я послушно зажмуриваюсь, ещё и прикрываю лицо ладонями, чтоб случайно не подсмотреть.

Машина останавливается, Егор выходит и открывает мою дверь. Аккуратно подхватывает меня за талию, и легко, будто я ничего не вешу, ставит на землю. Потом немного поворачивает, и отнимает мои руки от лица.

От вида, что раскрывается, у меня просто перехватывает дыхание.

Мы стоим на верхушке пологого холма. Одна его сторона покрыта молодым сосновым лесом, а другая плавно спускается к заснеженному серпантину реки. Летом здесь, наверное, целый край изумрудных заливных лугов. Речка затейливо петляет между холмами поменьше, а на другой ее стороне снова начинается дубовый лес, который простирается вперёд до самого горизонта, и тонет где-то в сизой дымке. И везде, на сколько хватает глаз, не видно ни одного рукотворного строения, ничего созданного человеком.