Текст книги "Скандинавские саги"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Сигурд и так стал твоим сыном, – сказал Гуннар, – мы с ним побратались.

– Вы хорошо поступили, – горячо ответил старый король. – И пусть проклят будет тот из вас, кто когда-нибудь нарушит свою клятву и поступит во вред нашему спасителю.

Кримхильд с дочерью и Гуттунг поджидали героев в замке. Нежные щеки Гудрун были румянее чем обычно, но они стали белее ее волос, когда Сигурд немного погодя сказал, что он уезжает в страну гуннов. Заметив волнение девушки, Кримхильд наклонилась к ней.

– Успокойся, дочь моя, – прошептала она, – ступай к себе. Все будет хорошо, поверь мне!

В тот же вечер старая королева вышла из замка и ушла одна далеко в лес. Она вернулась только к ночи, скрывая под плащом пучок каких-то трав, и сразу же прошла к себе в спальню, приказав служанкам оставить ее одну. Всю ночь из покоев Кримхильд доносился приятный запах неизвестного зелья и слышалось зловещее бормотание. А наутро одна из служанок заметила под изголовьем своей повелительницы небольшой глиняный сосуд, который королева тотчас же поспешно спрятала.

После полудня в замок начали съезжаться многочисленные гости, которых созвал Гьюки, желая получше отпраздновать победу над врагом, и к заходу солнца пиршество было уже в самом разгаре. На самом почетном месте, между старым королем и Гуннаром, сидел Сигурд. И хозяева и гости осушили в его честь не один рог с медом, но сам богатырь пил мало и был молчаливей, чем обычно. Он думал о Брунхильд. Прошло около пяти месяцев с тех пор, как они расстались, и приближался срок, когда он должен был отправиться за ней ко двору Атли.

"А может быть, – говорил себе юноша, – Брунхильд меня уже давно забыла или..."

– О чем ты так задумался, Сигурд? – прозвучал совсем рядом с ним чей-то сладкий голос, и он увидел Кримхильд, протягивающую ему рог с медом.

– Выпей за счастье нашей семьи, отважный и великодушный сын Сигмунда, – сказала она, ласково улыбаясь. – Выпей за то, чтобы боги благоволили к нам так же, как они благоволят тебе, счастливейший из смертных.

Боясь обидеть ее, Сигурд взял рог и, поднявшись во весь рост, выпил его одним духом.

"Какой странный вкус у этого меда", – подумал он, но в тот же миг в голове у него так зашумело, что он поспешил снова сесть на свое место.

– Что с тобой? – спросил Гуннар, наклоняясь к нему.

– Ничего, – ответил юноша. – Просто у меня закружилась голова.

– Хорош же у нас мед, если он может свалить с ног даже такого богатыря, как ты! – засмеялся Гьюкинг.

Но Сигурд не ответил на его смех. Он вдруг почувствовал, что забыл что-то очень важное, и не мог припомнить что.

Стоя поодаль, Кримхильд со злорадной усмешкой на бледных старческих губах несколько минут молча смотрела на его озабоченное лицо, а потом приказала слугам позвать дочь.

– Поднеси Сигурду мед, дитя мое, – сказала она девушке, когда та явилась, и подала Гудрун второй рог.

Опустив глаза, Гудрун нерешительно приблизилась к богатырю.

– Выпей этот мед, Сигурд, – еле слышно проговорила она.

Молодой Вольсунг поднял голову, и их глаза на мгновение встретились.

"Какая же она красивая! – пронеслось в голове у Сигурда. Удивительно красивая! А я почти пять месяцев не обращал на нее внимания! Хотя, может быть, это и есть то, о чем я забыл?"

– Спасибо, Гудрун, и будь счастлива, – сказал он вслух, беря у нее из рук рог.

– Будь счастлив и ты, – ответила девушка.

Их глаза встретились снова, и, когда Гудрун возвращалась к матери, ее лицо впервые за последние несколько месяцев было довольным и радостным.

Прошло еще несколько дней, Сигурд уже не вспоминал больше о Брунхильд. Теперь ему казалось, что он из Гнитахейде прямо приехал сюда, а когда однажды Гуннар спросил его как-то, зачем он едет к Атли, юноша был очень удивлен.

– Я? К Атли?! – воскликнул он. – Разве я собирался к нему ехать? Нет, Гуннар, я останусь у вас пока... Скажи лучше, что бы ты ответил, если бы я посватался к твоей сестре, Гуннар?

Услышав это, Гьюкинг в восторге схватил его за руку и увлек за собой. Так они проследовали через весь замок и наконец оказались на половине короля и королевы.

– Отец, мать! – громко объявил Гуннар, подводя к ним молодого Вольсунга. – Мой названый брат просит руки вашей дочери. Что вы ему на это скажите?

– Я рад, – нерешительно заговорил старый король. – Я уже давно считал тебя своим сыном, друг мой, но как же твоя не...

– Мы рады, очень рады, Сигурд! – поспешно воскликнула Кримхильд, перебивая мужа и бросая на него быстрый, гневный взгляд. – И мне кажется, что и моя дочь будет рада. Позови сестру, Гуннар!

Молодой Гьюкинг стремительно бросился за Гудрун и тут же привел ее, счастливую и смущенную.

– Сигурд просит твоей руки, – сказала ей Кримхильд. – Согласна ли ты стать его женой?

– Я была согласна раньше, чем он попросил вас об этом, – тихо отвечала Гудрун и поспешно отвернулась.

– Ну как, Гьюки, разве не права я была? – засмеялась королева, когда они с мужем вновь остались одни. – Вот видишь, Сигурд сам посватался к нашей дочери.

– Да, ты права, – согласился старый король. – А все-таки, – со вздохом добавил он, – здесь таится какой-то обман, не может быть счастья, и я боюсь за наших детей, Кримхильд.

ЖЕНИТЬБА ГУННАРА

Со дня свадьбы Сигурда и Гудрун прошло не более года, когда старый Гьюки тяжело заболел и через несколько дней тихо скончался на руках сыновей и дочери. Еще раньше него умерла Кримхильд. Перед смертью она приказала позвать к себе своего любимца Гутторна и о чем-то долго с ним говорила, после чего тот стал еще более скрытным, чем прежде.

Как старший сын, Гуннар унаследовал все имущество короля и был провозглашен королем, но его дружба с Сигурдом от этого не ослабла и он по-прежнему не отпускал его от себя.

– Тебе незачем возвращаться в Данию, – сказал он ему однажды. – У Хиальпрека много других внуков, а пока ты живешь в нашей стране, ею правят два короля. Да и для нас это лучше, – улыбнулся он, – потому что со дня битвы с готами ни один враг не осмеливается напасть на страну, которую ты защищаешь. Правда, у тебя нет собственного королевства, но я не женат, Хогни тоже, и твои дети наследуют наше королевство.

– А почему бы тебе не жениться? – спросил его Сигурд. – Неужели тебе не хочется иметь детей, которым бы ты мог передать свое имя?

– Говоря по правде, я и сам давно об этом подумываю, – отвечал Гуннар, – но я не знаю, на ком остановить свой выбор.

– Послушай, Гуннар, – сказал младший Гьюкинг. – Только что из страны гуннов приехал путник. Он рассказал, что король Атли хочет выдать замуж свою сестру, которая, по слухам, так прекрасна, что ни одна девушка не может с ней сравниться. Но она дала богам клятву, что мужем ее будет самый смелый человек на земле, и окружила свой замок стеной из огня. Тот, кто сумеет туда пробраться, и станет шурином короля Атли.

– Вот бы тебе к ней посвататься, Гуннар, – заметил Гутторн с хитрой усмешкой. – Ведь ты, наверное, не побоишься пройти сквозь пламя.

– Скажи лучше, как зовут эту красавицу? – спросил Гуннар.

– Ее зовут Брунхильд, – отвечал Гутторн, искоса поглядывая на Сигурда.

– Брунхильд? – повторил молодой Вольсунг, невольно вздрогнув. – Мне знакомо это имя, но я не могу припомнить, где я его слышал.

– Где бы ты раньше ни слышал, теперь тебе придется слышать его гораздо чаще! – засмеялся Гуннар. – Я твердо решил жениться на этой недоступной деве, Сигурд, и для этого пройду хотя бы сквозь три огненные стены. Не поедешь ли ты вместе со мной к Атли?

– Охотно! – воскликнул Сигурд. – Я уже давно хотел побывать у этого могущественного короля и еще больше хочу, чтобы ты добился руки Брунхильд. Когда ты хочешь ехать?

– Завтра же, – сказал Гуннар вставая. – Надо торопиться, чтобы нас кто-нибудь не опередил.

– Разрешите и мне вам сопутствовать, – попросил Гутторн. – Я тоже хочу побывать у Атли, а Хогни будет тем временем охранять замок.

– Хорошо, – промолвил молодой король, который, хотя и не любил своего сводного брата, не хотел его обидеть. – Я согласен и оставлю в замке одного Хогни. А теперь прощайте, я иду собираться в дорогу.

"Брунхильд, – снова и снова повторял про себя Сигурд, – Брунхильд... Мне кажется, что я забыл что-то очень важное, но что, я не могу припомнить".

Владения короля Атли начинались тут же, за Рейном, гранича с королевством Гьюкингов, и Гуннар, Сигурд и Гутторн в сопровождении небольшой конной дружины уже на пятый день добрались до его замка.

Грозный повелитель гуннов, известный повсюду своей суровостью и жестокостью, принял их необычно ласково; когда же он посмотрел на Сигурда, на его широком скуластом лице появилась довольная усмешка.

– Я знаю, кто ты, хотя и вижу тебя впервые, – произнес он. – Ты Сигурд, сын Сигмунда из рода Вольсунгов. Я думаю, что знаю также, зачем ты ко мне приехал.

– Мы приехали сватать твою сестру Брунхильд, – отвечал молодой Вольсунг, – которая...

– ...которая уже соскучилась, дожидаясь тебя, Сигурд, – со смехом перебил его Атли, сверкая белыми и острыми как у волка, зубами. – Ради нее тебе придется пройти сквозь огненную стену, но для такого богатыря, как ты, это, конечно, не страшно. Ну что ж, я рад буду породниться с обладателем сокровищ Фафнира и потомком самого Одина.

– Ты ошибаешься, Атли, – возразил Сигурд. – Я уже больше года как женат. Не я, а мой шурин, король Гуннар из рода Гьюкингов, сватается к Брунхильд и готов пройти ради нее сквозь пламя.

– Да, Атли, это я, Гуннар, сын Гьюки, сватаюсь к твоей сестре, сказал молодой король, выступая вперед.

Улыбка сбежала с лица Атли, а его и без того узкие глаза превратились в щелки.

– Итак, Сигурд уже женат, – промолвил он тихо, как бы говоря сам с собой, а потом уже громко добавил: – Моя сестра, Гуннар, по ее собственному желанию, достанется тому, кто пройдет к ней сквозь пламя. Если это тебе удастся, она будет твоей женой.

– Это мне удастся, Атли, – гордо ответил Гуннар. – Скажи, где мне найти замок Брунхильд.

Атли снова усмехнулся, но на этот раз хмуро и злобно.

– Поезжайте на юго-восток отсюда, и часа через два вы будете на горе Гиндарфиаль, – ответил он. – Там стоит замок моей сестры, и там ты сможешь доказать свою храбрость, Гуннар.

Друзья попрощались с гунном и уже хотели уйти, но в это время Атли вдруг обратился к Сигурду:

– Я вижу, ты живешь у Гьюкингов, сын Сигмунда, – сказал он. – Твоему шурину это, конечно, нравится – пока ты с ним, на него не нападет ни один враг, – но прилично ли для такого героя, как ты, не иметь собственного королевства? Приезжай ко мне, Сигурд. Я дам тебе большую дружину, с которой ты завоюешь много земель и станешь могущественным королем. Тогда нас с тобой будет бояться весь мир.

Сигурд улыбнулся Гуннару, который со страхом ждал его ответа.

– Нет, Атли, – возразил он. – Если бы я хотел стать королем, я бы уже давно им был. Я убил короля Линги и вернул назад королевство отца, но отдал его своему деду Хиальпреку. Я убил Фафнира и захватил золото Андвари, но оно лежит нетронутым в сокровищнице Гуннара. Я не хочу власти! Я не хочу завоевывать чужие земли, Атли! С меня довольно моей славы, доброго имени и верных друзей!

Повелитель гуннов встал со своего трона и подошел к молодому Вольсунгу. Он был широкоплеч и коренаст, но невысок ростом, и его голова едва доходила до груди богатыря.

– Как хочешь, Сигурд, как хочешь, – промолвил он, глядя на него снизу вверх. – Я не буду тебя уговаривать, но помни: придет день, и ты пожалеешь о том, что отказался покинуть Гуннара. И лучшие друзья подчас становятся злейшими врагами. Прощай!

– Странные вещи говорил Атли, – сказал Гуннар, когда они, опять вскочив на лошадей, поскакали по направлению к Гиндарфиалю. – Почему он думал, что это ты, Сигурд, собираешься жениться на Брунхильд, и почему мы должны когда-нибудь стать врагами?

– Не знаю, Гуннар, – задумчиво отвечал богатырь. – Я тоже многое не понял из его слов.

– Зато я понял, – прошептал Гутторн, но так тихо, что его никто не расслышал.

– Смотрите, смотрите! – вдруг закричал один из дружинников Гуннара, поднимаясь на стременах и показывая рукой вдаль. – Впереди нас видно зарево.

– Правда, – согласился Сигурд, посмотрев в ту же сторону. – Это, должно быть, Гиндарфиаль. Жарко же горит пламя вокруг замка твоей избранницы, Гуннар!

Молодой король, не отвечая, пустил своего коня в галоп. Путники промчались по широкой, поросшей кустарником долине, потом пересекли небольшой лес и, выехав на открытое место, наконец увидели замок Брунхильд. Гора Гиндарфиаль, на которой он стоял, была невысока и полога и, скорее, походила на большой холм. Вокруг нее бушевали вырывавшиеся из-под земли длинные языки пламени. Жар от них был так велик, что чувствовался за несколько сот шагов.

Сигурд покачал головой.

– Тебе не удастся пройти сквозь огонь пешим, Гуннар, – сказал он. Ты заживо изжаришься в своей броне. Попробуй проскочить сквозь него на коне.

– Я так и сделаю, – отвечал Гуннар и, недолго думая вихрем помчался к горе.

Сигурд и воины из дружины Гьюкингов затаив дыхание следили за ним. Король подскакал уже почти к самому огню, но тут его конь встал на дыбы и, несмотря на все понукания всадника, повернул назад. Гуннар с досады рвал на себе волосы.

– Что мне делать, Сигурд, что мне делать? – восклицал он, возвращаясь к своим путникам. – Может быть, попробовать еще раз на какой-нибудь другой лошади?

– Возьми моего Грани, – предложил ему Вольсунг, спрыгивая с седла. Я думаю, что он не испугается.

– Спасибо тебе, Сигурд, я не забуду твоей услуги! – вновь развеселившись, отвечал Гуннар, быстро слезая со своего коня и садясь верхом на серого жеребца Вольсунга. – На нем я преодолею любую преграду. Вперед, Грани!

Но потомок Слейпнира не тронулся с места – он признавал только своего хозяина.

– Вперед, Грани! – крикнул Сигурд, надеясь, что тот его послушается.

Умное животное искоса посмотрело на него, в раздумье повело ушами и вдруг неожиданным резким движением сбросило с себя Гуннара.

– Клянусь всеми богами, – проворчал Гьюкинг, подымаясь с земли, – я первый раз падаю с лошади! Но мне не обидно. Твой конь, Сигурд, так же могуч, как и ты сам. Но как же мне все-таки достигнуть замка? – воскликнул он, снова помрачнев. – Для меня лучше погибнуть, чем вернуться домой с пустыми руками.

– Есть одно средство, – сказал Гутторн, до сих пор безучастно глядевший на неудачи своего брата. – Мать, умирая, открыла мне тайну заклинаний, с помощью которых люди могут обмениваться своей наружностью. Только их глаза и голос остается прежним. Превратись на время в Сигурда, а Сигурд пусть превратится в тебя.

– Но я не хочу жениться на Брунхильд в чужом образе, – возразил Гуннар.

– Тогда на ней может жениться Сигурд, приняв твое обличье, – ответил Гутторн. – А на следующий день вы снова станете самими собой.

– Нет, – решительно сказал Гуннар, – я не буду рисковать жизнью друга даже ради такой красавицы.

– Не бойся, – рассмеялся Сигурд. – Грани легко перенесет меня через огонь!

Гуннар долго колебался, но стыд перед неудачей пересилил его сомнения, и он в конце концов уступил настояниям друга. Не желая, чтобы их дружинники знали о том, что они собираются сделать, молодой король, Сигурд и Гутторн скрылись в лесу, когда спустя пол часа, они вновь вышли оттуда, Сигурд стал уже Гуннаром, а Гуннар – Сигурдом. Лишь Грам, по-прежнему висевший на боку у Вольсунга да его большие голубые глаза могли бы выдать их обман, но поджидавшие их на опушке воины ничего не заметили.

– Ну и силен же ты, Сигурд! – прошептал Гуннар на ухо приятелю. Теперь, когда у меня твои руки, я могу вырвать с корнем большое дерево.

– И ты тоже не слаб, – ответил богатырь. – Но я боюсь, что меня не узнает даже Грани.

И, подойдя к своему коню, он заговорил с ним вполголоса:

– Успокойся, Грани, успокойся. Это я, твой хозяин.

Не зная, чему верить – своим ушам или глазам, – могучий жеребец тревожно заржал, переступая с ноги на ногу, но, когда Сигурд, вскочив в седло, привычным для него движением взялся за поводья, он сразу успокоился и, подчиняясь руке Вольсунга, как птица рванулся вперед, навстречу огненной преграде.

– Скачи, скачи, – чуть слышно произнес Гутторн. – Может быть, там ты найдешь свою погибель, и тогда твои богатства достанутся мне.

Он еще не договорил последних слов, как Сигурд достиг горы и исчез в окружавшем ее пламени. На одно мгновение нестерпимый жар охватил его со всех сторон, опаляя брови и волосы, но тут же в лицо снова пахнул прохладный ветер. Грани проскочил сквозь огонь и поскакал вверх по склонам Гиндарфиаля.

Навстречу Сигурду из дверей замка выбежала Брунхильд.

– Это ты, это ты! – радостно воскликнула она, но потом неожиданно остановилась и широко раскрытыми глазами уставилась на Вольсунга.

Сигурд тоже молчал, не зная, что сказать.

"Какая красавица! – подумал он. – Но мне кажется, что я не только слышал ее имя, но и видел ее когда-то. Неужели во сне?"

– Кто ты такой? – вдруг резко спросила Брунхильд.

Вольсунг смутился: Он не любил лгать.

– Я король Гуннар, сын Гьюки, – проговорил он наконец.

– А откуда у тебя этот конь и этот меч? – все так же резко продолжала выпытывать девушка.

– Коня и меч мне дал мой шурин Сигурд, – нерешительно отвечал богатырь. – Но почему ты об этом спрашиваешь?

– Твой шурин Сигурд? – внезапно побледнев, повторила Брунхильд, не отвечая на его вопрос. – Твой шурин Сигурд? Так, значит, Сигурд женат?

– Да, женат на моей сестре Гудрун, и уже больше года, – промолвил Вольсунг.

"Как странно, она говорит так, как будто меня знает", – добавил он про себя.

Бывшая валькирия опустила голову и, закрыв лицо руками, пошла обратно к замку. На его пороге она повернулась и уже более спокойно сказала:

– Прости меня, я забыла свое обещание. Ты прошел сквозь пламя, и я должна стать твоей женой. Добро пожаловать, супруг мой!

Сигурд медленно слез с коня и неохотно последовал за девушкой в замок. Так же неохотно принял он ее приглашения сесть за богато украшенный стол и почти не притронулся к стоящим на нем кушаньям.

Брунхильд пристально посмотрела на него.

– Ты чем-то недоволен? Может быть, я тебе не нравлюсь? – спросила она.

– Кому не понравится такая красавица, как ты! – искренне произнес Сигурд. – Но я проделал большой путь, устал и хочу лечь.

Не говоря ни слова, Сигурд встал и, стараясь не смотреть на девушку, пошел в спальню.

Тут он, как был, в броне и кольчуге, бросился на кровать, положив рядом с собой вынутый из ножен меч.

– Разбуди меня утром пораньше, – пробормотал он и тут же притворно захрапел.

Ночная тьма еще не успела рассеяться и небо на востоке еще только начинало светлеть, когда Сигурд поднялся на ноги.

"Мне надо ехать, и как можно скорей, – решил он. – Лгать я не умею, да и Гуннар, наверное, устал меня дожидаться".

– Скажи Брунхильд, – обратился он к девушке, – когда и как я смогу взять тебя с собой?

– Это не трудно сделать, Гуннар, – отвечала красавица. – Огонь вокруг горы Гиндарфиаль вырывается из пещер гномов, которые разожгли его по моей просьбе. Они же и потушат его, лишь только ты вторично проедешь над ними. Тогда ты пришлешь за мной свою свиту и лошадей.

– Хорошо, я сейчас же еду, – сказал Сигурд, радуясь, что вскоре уже не надо будет притворяться.

– Подожди, Гуннар, – вдруг что-то вспомнила Брунхильд, поспешно снимая с пальца маленькое золотое кольцо и подавая его богатырю. – Вот Андваранаут, кольцо гнома Андвари. Говорят, на нем лежит проклятье и оно приносит гибель всем, кто его носит. Если ты не боишься, прими его от меня. Мне оно больше не нужно.

– Андваранаут! – вскричал Сигурд вне себя от удивления. – "Мое кольцо", – хотел он добавить, так как ясно помнил, что нашел его в сокровищах Фафнира, но вовремя удержался и уже спокойно сказал: – Спасибо, Брунхильд, я беру его. Скажи только, как оно к тебе попало?

– Не все ли тебе равно, Гуннар? – с печальной улыбкой промолвила Брунхильд. – Может быть, когда-нибудь ты и сам об этом узнаешь, а сейчас поезжай. Я буду ждать твою свиту.

Не сказав больше ни слова, Сигурд со вздохом облегчения вышел из замка и пустился в обратный путь. Он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как снова проехал сквозь пламя, которое после этого тут же, словно по волшебству, погасло. Гуннар нетерпеливо поджидал его на опушке леса. Рядом с ним стоял Гутторн. На его лице при виде Вольсунга появилась кислая гримаса.

– Посылай за Брунхильд лошадей и дружину, Гуннар, – тихо сказал Вольсунг молодому королю, подъезжая к нему, – и через какой-нибудь час ты увидишь свою жену.

И он рассказал Гьюкингу обо всем, что произошло между ним и Брунхильд, умолчав, однако, об Андваранауте, который, сам не зная почему, спрятал на своей груди.

ССОРА КОРОЛЕВ

В тот же день, около полудня, Брунхильд покинула свой замок на горе Гиндарфиаль и в сопровождении Гуннара и его спутников отправилась в королевство Гьюкингов. Молодой король сиял от счастья. Он ехал рядом с женой, любуясь ее необычайной красотой и не замечая, что ни она, ни Сигурд Гутторном не разделяют его веселья. Едва увидев Вольсунга, уже снова принявшего свой прежний облик, Брунхильд изменилась в лице и потом всю дорогу была мрачной. Ее наморщенный лоб и сдвинутые брови выдавали тайные думы, а смех звучал неискренне и печально. Сигурд молчал и старался держаться поодаль от обоих супругов. Перед его глазами то и дело вставала высокая гора, блестящий, сложенный из щитов шатер на ее вершине, а рядом с ним девушка с распущенными каштановыми волосами, напоминающая ему, чтобы он не забыл о своей клятве.

"Сон это или явь? – думал он. – Видел ли я ее прежде, а если видел, то как мог забыть?"

Гутторн исподтишка следил за Вольсунгом и, казалось, читал его мысли.

– Видно, волшебный напиток моей матери постепенно теряет свою силу, шептал сводный брат короля, и на его сумрачном, некрасивом лице появилась едва заметная злая улыбка. – Посмотрим, что будет дальше.

Веселость Гуннара росла с каждым днем по мере того, как их путешествие подходило к концу, но его возвращение в замок было далеко не таким радостным, как он того ожидал. Войдя в дом своего мужа, Брунхильд холодно поприветствовала Хогни, резким движением, почти с ненавистью отстранилась от Гудрун, которая пыталась обнять невестку, и, не сказав ей ни слова, молча ушла в свои покои.

– Странная у тебя жена, Гуннар, – удивленно заметил Хогни. – Правда, она очень красива, но мне кажется, что у нее злое сердце.

– Ничего, – немного смутившись, отвечал король, стараясь не смотреть в полные слез глаза сестры. – Она еще к нам не привыкла. Через несколько дней все будет иначе.

Но проходили дни и недели, а ничего не менялось. Брунхильд старалась как можно реже встречаться с Гудрун, а если та с ней заговаривала, отвечала холодно, даже враждебно. Не понимая причины этой ненависти, молодая женщина часто плакала, и ее горе еще усиливалось от перемены, происшедшей в Сигурде. Он почти не разговаривал с женой и по целым дням не бывал дома, то уходя на охоту, то навещая кого-нибудь из соседей. Лежащий у него за пазухой Андваранаут жег ему грудь. Теперь он уже не сомневался, что сам подарил его бывшей валькирии, хотя память его все еще была затуманена и он не понимал, когда и как это случилось. Наконец, чтобы не думать больше о роковом кольце, он отдал его Гудрун, рассказав ей, как получил его под видом Гуннара, но скрыв, что оно раньше принадлежало ему.

"Уж не подозревает ли Брунхильд, что ее обманули? – подумала Гудрун, выслушав рассказ Вольсунга. – Может быть, поэтому она меня и ненавидит? Но ведь мой брат хорошего рода, молод, красив и храбр, и она должна быть счастлива, что стала его женой!"

И она решила при первом же случае еще раз заговорить со своей невесткой и попытался с ней подружиться.

Через несколько дней после этого разговора из Дании прискакал гонец, привезший Вольсунгу печальную весть. Предчувствие Гьердис ее не обмануло: она умерла, так и не дождавшись возвращения сына. Тяжелое горе заставило Сигурда забыть на время о прекрасной валькирии, и он поспешно выехал к Хиальпреку, чтобы справить у него поминки по матери.

Он отсутствовал уже более месяца, когда однажды, гуляя около речки, Гудрун заметила сквозь кусты купающуюся Брунхильд.

"Вот случай, которого я искала: теперь мне удастся с ней поговорить!" – сказала она себе и, проворно раздевшись, бросилась в воду.

Однако все произошло не так, как она думала. Заметив ее, бывшая валькирия быстро отошла на несколько шагов в сторону и воскликнула, гневно сверкнув глазами:

– Не смей подплывать ко мне близко, я не хочу, чтобы вода, которая омывает твое тело, касалась и меня! Я королева, а ты жена бывшего пленника датского короля, а ныне – слуги моего мужа!

– Победитель дракона Фафнира не нуждается в короне, – возразила Гудрун, гордо подымая свою белокурую голову. – Сигурд никогда не был и не будет ничьим слугой. Короли гордятся его дружбой, и среди них нет никого кто бы был храбрее и богаче моего мужа.

– Да, я уже слышала, что он убил какого-то дракона и захватил его сокровища, – презрительно усмехнулась Брунхильд. – Но все-таки не он, а мой муж – король этой страны, не он, а мой муж – храбрейший человек на свете, потому что не Сигурд, а Гуннар прошел сквозь пламя, чтобы получить меня в жены!

– Не Сигурд, а Гуннар прошел сквозь пламя? – повторила Гудрун. – Так ты ничего не знаешь?

– Да, да, не Сигурд, а Гуннар! – почти закричала Брунхильд. – Твой Сигурд жалкий трус по сравнению с моим мужем, и ты недостойна даже стоять рядом со мной, женой такого героя!

Кровь бросилась в голову Гудрун. Уже не осознавая, что делает, она шагнула вперед и поднесла к лицу бывшей валькирии свою руку, на которой ярко сверкал Андваранаут.

– А это кольцо ты тоже дала Гуннару? – спросила она дрожащим от волнения голосом. – Так объясни же, как оно попало ко мне. Уж не думаешь ли ты, что его подарил мне мой брат?

Брунхильд пошатнулась и схватилась рукой за сердце.

– Откуда оно у тебя? – еле слышно произнесла она.

– Я получила его от того, кто прошел сквозь огненную стену, от моего мужа, Сигурда! – торжествующе сказала Гудрун, успокаиваясь при виде волнения невестки.

– Ты лжешь! – снова закричала та. – Ты лжешь!

– Я лгу? – рассмеялась Гудрун. И это говоришь ты, мудрая валькирия? Да разве Грани пошел бы под кем-нибудь другим, кроме своего хозяина? Разве ты сама не сумела отличить голубых глаз Сигурда от серых глаз моего брата?

Но Брунхильд ее уже не слушала. Разбрызгивая кругом воду, она стремительно выскочила на берег и, подхватив на ходу свое платье, не оглядываясь, побежала к замку.

"Уж не сказала ли я чего-нибудь лишнего? – подумала Гудрун, оставшись одна. – Но ведь Брунхильд сама виновата: зачем она меня оскорбила?"

Взволнованная и опечаленная своим разговором с невесткой, она еще долго купалась, а потом гуляла по окрестностям замка и вернулась домой только к ночи. Тут ее поджидал встревоженный Гуннар.

– С Брунхильд что-то случилось, – сказал он. – Она не выходит из своей спальни, не ест, не пьет и все время молчит. Уж не околдовал ли ее кто-нибудь?

Гудрун опустила глаза: ей не хотелось рассказывать об их ссоре.

– Я ничего не знаю, брат, – тихо отвечала она и поспешила уйти к себе.

Все последующие дни Брунхильд не выходила ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину. Забившись в угол и уставившись глазами в стену, она, словно окаменев, не двигалась с места и не отвечала, когда ее о чем-нибудь спрашивали. Гуннар был в отчаянии.

– Пойди к ней, Хогни, – умолял он брата. – Может быть, тебе она объяснит, что с ней произошло.

Хогни с недовольным видом отправился к бывшей валькирии и вскоре вернулся обратно.

– Лучше оставь ее в покое, Гуннар, – сердито проворчал он. По-моему, она просто капризничает. Еще день, два, и все пойдет по-прежнему.

Король недоверчиво покачал головой, а стоявшая тут же Гудрун, которая чувствовала свою вину перед невесткой, хотя и не понимала ее горя, нерешительно предложила:

– Давай я сама поговорю с ней, Гуннар. Мне кажется, что это не колдовство и не простой каприз.

Робко войдя в спальню королевы и увидев ее воспаленные от бессонных ночей красные веки и бледно-матовое, как у покойницы, лицо, Гудрун не на шутку испугалась.

– Брунхильд, Брунхильд, – позвала она. – Это я, Гудрун, пришла повидаться с тобой.

Темно-синие глаза валькирии оставались неподвижными и безжизненными. Казалось, она ничего больше не видела и не слышала.

– Брунхильд! – не выдержав, заплакала Гудрун. – Успокойся, Гуннар любит тебя больше всего на свете и в своей храбрости не уступает Сигурду. Он не прошел сквозь огонь только потому, что Грани его не послушался.

И, бросившись на колени перед невесткой, она обняла ее руками за талию.

Брунхильд не шевельнулась, не пыталась вырваться, и на мгновение Гудрун почудилось, что она обнимает труп.

– О, боги, что я наделала! – в отчаянии вскричала она, выбегая из спальни.

Часом позже, незадолго до заката солнца, в замок прискакал Сигурд. Он вернулся еще более мрачным, чем поехал, и без обычной теплоты ответил на объятия жены, но Гудрун приписала это его тоске по матери.

– Ах, Сигурд, если бы ты только знал, что я наделала! – чистосердечно призналась она. – Я показала Брунхильд Андваранаут, и теперь она вот уже который день не ест, не пьет, не спит, и того и гляди, расстанется с жизнью.

Богатырь вздрогнул.

– Как же ты могла раскрыть ей нашу тайну? – воскликнул он. – Знаешь ли ты, что теперь она возненавидит меня, как самого злейшего врага, и мы должны будем немедленно уехать из замка твоего брата!

– Но почему же, Сигурд? – не поняла Гудрун. – За что ей тебя ненавидеть? Разве Гуннар так плох? Не лучше ли тебе поговорить с Брунхильд и попросить у нее прощения?

– Мне с Брунхильд? – медленно произнес Вольсунг. – Нет, она...

Он не успел договорить, так как в это время в дверях показались Гуннар и Гутторн, которого тоже вот уже целую неделю не было в замке.

– Прости меня, Сигурд, – обратился к своему другу старший Гьюкинг, но мой сводный брат уверяет, что Брунхильд заколдована и что только ты один можешь избавить ее от этих чар.

– Да, это так, – подтвердил Гутторн, с лукавой усмешкой поглядывая то на короля, то на богатыря. – Поговори с ней, сын Сигмунда, и ей сразу станет лучше.

– Помоги ей, Сигурд! – попросила его и Гудрун, ласкаясь к мужу.

Вольсунг с минуту колебался, а потом выпрямился и решительно тряхнул головой.

– Хорошо, если вы все этого хотите, я пойду к ней, – сказал он.

Когда богатырь открыл дверь в королевскую спальню, Брунхильд уже не сидела в своем углу, а стояла у окна, и ее глаза снова блестели, как и прежде.

– Я ждала тебя, Сигурд, – промолвила она спокойно. – Я слышала топот Грани, а потом в замке раздался твой голос, и он заставил меня очнуться от моих мыслей, ток же как разбудил когда-то от сна. Хотя, пожалуй, было бы лучше, если бы я совсем не просыпалась.