Текст книги "Скандинавские саги"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Скажи мне, о чем ты горюешь? – спросил ее Вольсунг.

– И ты, ты, Сигурд, об этом меня спрашиваешь! – воскликнула валькирия. – Скажи лучше, что сталось с моими клятвами! Я обещала богам выйти замуж за самого храброго человека в мире, а он женился на другой. Затем я поклялась стать женой того, кто проберется ко мне в замок сквозь огненную стену. Тебе лучше знать, сдержала ли я свое слово!

– Но ведь Гуннар тоже очень храбр и не менее знаменит, чем я сам, смущенно проговорил Сигурд. – Он...

– Каким бы он ни был, в моем сердце ему нет места! – резко перебила его Брунхильд. – Разве он убил дракона? Разве он меня разбудил? Разве он дважды проехал сквозь пламя? Нет, это сделал другой, тот, кто так легко забыл свою клятву!

– Да, я забыл ее, Брунхильд, – сказал Вольсунг, опуская голову. Забыл тебя, забыл нашу встречу, хотя и не понимаю, как это случилось. Я ясно вспомнил об этом только теперь, когда возвращался из Дании. Скажи мне, чего ты хочешь?

– Твоей смерти! – порывисто вскричала королева. – И только твоей смерти! Больше я ничего не хочу!

– Ты скоро дождешься ее, Брунхильд, – сурово и спокойно ответил Вольсунг. – Фафнир предсказал мне, что я скоро погибну, и мое сердце говорит мне то же самое.

Суровое лицо валькирии немного смягчилось.

– Я догадываюсь, что тебя дали волшебный напиток, который затуманивает память, – проговорила она наконец, опускаясь на скамью. – Это могла сделать только Кримхильд. Я знаю, она была колдуньей. О горе мне! опять воскликнула она, хватаясь за голову. – Мое сердце рвется к тебе, а ты меня ненавидишь!

– Я ненавижу тебя, Брунхильд? – удивленно повторил Сигурд, садясь рядом с ней. Я ненавижу себя за то, что смог забыть нашу встречу! Я ненавижу себя за то, что женился на другой! Я снова люблю тебя, люблю больше, чем когда бы то ни было! Уедем отсюда, поедем в Данию, или к франкам, или к твоему брату Атли и будем жить вместе.

– Нет! – твердо сказала Брунхильд вставая. – Никогда! Никогда у меня не будет второго мужа, и недостойно тебя, Сигурд, предлагать мне это.

– Я не понимаю тебя, Брунхильд, – покачал головой Вольсунг. – То ты говоришь, что я тебе дорог, то желаешь моей смерти. То ты не желаешь видеть Гуннара, то хочешь остаться ему верной. Я еще и еще раз спрашиваю тебя: чего ты хочешь?

– Разве я сама это знаю? – возразила валькирия. – Я хотела твоей любви, но она принадлежит не мне, а этой ненавистной белокурой и голубоглазой Гудрун. Я хотела выйти замуж за Сигурда, а вышла за Гуннара, а теперь не хочу ни того, ни другого. Ах, если бы мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего! Прощай!

И она показала Сигурду на дверь.

Повинуясь ее знаку, богатырь безмолвно вышел и, сказав Гуннару, что Брунхильд лучше и что она теперь снова разговаривает, покинул замок.

До поздней ночи бродил он в лесу, а в ушах его по-прежнему раздавалось одно и то же: "Ах, если б мы оба умерли! Для нас это было бы лучше всего!"

СМЕРТЬ СИГУРДА

Услышав от Сигурда, что его жене стало лучше, Гуннар сейчас же пришел к ней.

– Скажи мне, что с тобой было, Брунхильд? – спросил он заботливо. – И правду ли говорит Гутторн, что тебя околдовали?

– Лучше ты скажи мне, Гуннар, кто проехал ко мне через пламя: ты или Сигурд? – в свою очередь спросила его Брунхильд, насмешливо глядя ему прямо в глаза.

Гьюкинг смутился и закусил губу.

– Грани не пошел подо мной, – немного помолчав, ответил он. – Но кто открыл тебе эту тайну?

– Это сделала твоя сестра Гудрун, – с горькой улыбкой сказала валькирия, – и вот почему я в таком горе.

– Разве ты недовольна тем, что вышла за меня замуж? – нахмурился Гуннар.

– Я недовольна тем, что Сигурд обманул и тебя и меня, – возразила Брунхильд. – Знай, что он изменил вашей дружбе.

– Изменил? – недоверчиво воскликнул Гуннар. – Сигурд мне изменил? Нет, этого не может быть!

– Однако это так! – подтвердила королева. – Теперь ты знаешь причину моего горя, и, если Вольсунг останется в живых, я уеду от тебя к своему брату Атли. Мы расстанемся навсегда.

– Ты не должна так говорить, Брунхильд, – произнес молодой король. Как можешь ты нанести мне такую обиду?

– Если ты не убьешь Сигурда, ты нанесешь мне этим еще большую обиду! – сурово ответила валькирия. – Я даю тебе три дня сроку. А сейчас уйди и оставь меня одну!

Не зная, что ему делать, Гуннар пошел разыскивать брата, а Брунхильд в отчаянии схватилась руками за голову.

– Что я делаю? – простонала она. – Зачем я обрекаю на смерть того, кого люблю? Но ведь он не может быть моим мужем. Он принадлежит ничтожной Гудрун, и этого я не в силах вынести.

Узнав от Гуннара все, что ему рассказала Брунхильд, Хогни рассмеялся.

– Она тебя обманывает! – сказал он. – Сигурд не мог изменить вашей дружбе. Брунхильд просто ненавидит его за что-то. Его и Гудрун.

– Но она грозит, что уедет к Атли, если Вольсунг останется в живых, промолвил король, и я верю, что она сдержит свое слово.

– Ну пусть и уезжает! – воскликнул Хогни, с первого взгляда невзлюбивший жену брата. – Без нее мы жили гораздо счастливее.

– Нет, Хогни, – решительно произнес Гуннар. – Я слишком люблю Брунхильд, чтобы с ней расстаться.

– Но как же ты можешь убить Сигурда, когда вы с ним кровные братья? возразил младший Гьюкинг.

– Гутторн не давал ему клятвы, а за золото он готов сделать все, отвечал Гуннар.

Хогни подошел к брату и положил ему руки на плечи.

– Послушай, Гуннар, – промолвил он тихо, – ты хочешь совершить бесчестный поступок, который принесет нам много несчастий. Втроем мы были непобедимы, а без Сигурда враги вскоре снова вторгнутся в нашу страну. Я знаю: ты любишь Брунхильд и боишься ее потерять, но еще страшнее потерять верного друга. Я повторяю, что не верю в бесчестность Вольсунга. Хотя, добавил он еще тихо, – может быть, тебя пленяет мысль о его сокровищах?

Гуннар слегка покраснел.

– Да, сокровища Сигурда велики и могут сделать нас еще могущественнее, – сказал он. – Но я бы не вспомнил про них, если бы не узнал о его вероломстве. Теперь он должен умереть.

– Договаривайся об этом с Гутторном, – сердито проворчал Хогни. – Ты мой старший брат и король, и я должен тебе повиноваться, но помни: ты навлечешь на нас беду.

– Ступай и приведи ко мне Гутторна, – не глядя на брата, произнес Гуннар.

Хогни вздохнул, но пошел выполнять приказание и через несколько минут вернулся назад вместе со своим сводным братом.

– Сигурд изменил мне, – сказал Гутторну король. – Согласен ли ты его убить? В награду я дам тебе третью часть ело сокровищ.

– Я давно знаю о его измене, – засмеялся тот, – и, конечно, исполню твою просьбу. Мать перед смертью открыла мне, что Вольсунг еще до встречи с Гудрун знал Брунхильд и хотел на ней жениться, но я боялся тебе об этом сказать – ведь ты все равно бы мне не поверил. Ты слишком любил своего коварного друга.

– Ты слышишь, Хогни? – обратился Гуннар к младшему Гьюкингу.

Хогни пожал плечами.

– Даже если бы Брунхильд говорила правду, то и тогда убивать Сигурда было бы бесчестно, – отвечал он.

"Да, – подумал Гутторн, глядя на них обоих, – хорошо еще, что я не сказал им о волшебном напитке моей матери, а то бы они, чего доброго, переменили свое решение. А так сокровища Фафнира попадут в мои руки".

Сигурд не спал всю ночь, а с рассветом ушел в лес и бродил там один до самого обеда.

"Мне нельзя здесь оставаться, – думал он. – Это причинит горе и мне, и Гуннару, и нашим женам.

Надо сегодня же вечером сказать Гьюкингам, что мы с Гудрун уезжаем в Данию. Сокровища Фафнира нетронуты, а с ними нам везде будет хорошо, да и старый Хиальпрек обрадуется, если мы будем жить при его дворе".

Приняв такое решение, он вернулся домой уже более спокойным и после обеда сразу же лег спать. Чтобы не мешать мужу, Гудрун ушла к себе, слуги Сигурда были во дворе, и никто не видел, как Гутторн с обнаженным мечем в руках осторожно крался к комнате богатыря.

Дойдя до дверей спальни Вольсунга, сводный брат короля остановился и прислушался, но до него донеслось только ровное дыхание спящего. Тогда он отворил дверь и несколько минут неподвижно смотрел на прекрасное лицо Сигурда и его золотые локоны.

– Прощайся с жизнью, победитель дракона, ты, которого считают самым храбрым, самым могучим и самым богатым, – прошептал он. – Рука жалкого нищего Гутторна уничтожит того, перед кем бегут целые дружины, и твое золото будет принадлежать мне.

И, подойдя к постели, он не колеблясь вонзил меч в грудь последнего из Вольсунгов. Глаза богатыря открылись, и Гутторн, не выдержав их взгляда, в ужасе бросился бежать, но тут Сигурд, собрав последние силы, схватил Грам и бросил его вдогонку убийце. Меч богов настиг предателя в дверях и разрубил его пополам. Гутторн не успел даже вскрикнуть.

Первой на шум прибежала Гудрун. При виде умирающего мужа она упала около него на колени и, почти теряя сознание от горя, прижалась лицом к его окровавленной груди.

– Не плачь, Гудрун, – прошептал Сигурд, нежно гладя рукой ее белокурую голову. – Исполнилось предсказание Фафнира, и Один призывает меня к себе. Пожалуй, даже лучше, что я умираю. Прощай!

В это время в комнату вошли Гуннар и Хогни. Увидев в дверях труп сводного брата, король побледнел.

– Я вижу, что Сигурд уже успел сам отомстить за себя, – сказал он.

– Да, он успел отомстить, но только к одному. Нам отомстят другие, вздохнул Хогни.

– Ну, до этого еще далеко, – пожав плечами, ответил Гуннар. – Зато теперь его золото в наших руках, а Брунхильд останется со мной.

– Нет, она с тобой не останется, – послышался чей-то голос позади Гьюкинга. – Она не будет жить с презренным убийцей.

Гуннар обернулся. В дверях стояла Брунхильд. Бледная, с горящими глазами, она с ненавистью смотрела на мужа и его брата, а потом, презрительно отстранив их рукой, подошла к неподвижному телу богатыря и остановилась возле плачущей Гудрун.

– Ты погиб, храбрейший из храбрых, погиб, не оставив после себя наследников, – промолвила она. – Но ты не бойся: твоя смерть будет отомщена, а я последую за тобой. Там, – и она показала рукой на небо, там, в валгалле, мы опять будем вместе.

– Что ты говоришь? – в ужасе воскликнул Гуннар, бросаясь к ней.

– Не смей подходить ко мне! – вскричала Брунхильд, с силой отталкивая его от себя. – Ты убил того, кому клялся в вечной верности, и убил безвинно, потому что я солгала и Сигурд никогда не изменял вашей дружбе.

– Так как же ты осмеливаешься винить нас в его смерти, подлая женщина! – не выдержал Хогни. – Разве не из-за тебя он убит? Разве не ты грозила моему брату бросить его и уехать к Атли?

– Да, грозила, но если б он был верен своей дружбе и своей клятве, он бы меня не послушался, – возразила валькирия. – Но его прельстили сокровища Фафнира, и он пролил кровь, которая намного чище и благородней, чем его. Это не пройдет вам даром. Я вижу нож, который вонзается тебе в грудь, Хогни, я вижу Гуннара, сидящего в змеиной яме, я вижу, как гибнет род Гьюкингов. Мое проклятие и проклятие богов будет тяготеть над вами до вашего победного часа.

– Вели ей замолчать, брат, – промолвил Хогни, трясясь от злобы, – или я сам заткну ей рот!

– Нет, нет, не надо! Она сейчас успокоится, – остановил его Гуннар.

– Ну так и оставайся с ней вдвоем! – в сердцах сказал младший Гьюкинг и вышел, небрежно оттолкнув ногой труп Гутторна.

– Не сердись Брунхильд, – примирительно сказал Гуннар, подходя к жене, – подумай лучше о том, как помочь Гудрун. Ты видишь, она без сознания.

– Гудрун скоро успокоится, – презрительно усмехнулась валькирия, – и даже помирится с тобой, Гуннар. Такие, как она, не умеют любить. А я проследую за тем, кто был мне дорог. Уходи отсюда, уходи прочь! Тебе здесь больше нечего делать.

Растерянный король побежал звать на помощь брата, а Брунхильд тем временем созвала всех своих служанок и, обращаясь к ним, сказала:

– Вы уже знаете, что Сигурд умер. Я хочу разделите его судьбу. Кто из вас последует за нами?

Но служанки, покачав головами, в страхе отступили.

– Довольно уже крови, – промолвила одна.

– Лучше жить на земле, чем в царстве Хель, – добавила другая.

– Да, да, мы хотим еще жить! – хором закричали остальные.

– Ну, так живите, – пренебрежительно махнула рукой королева. – И передайте Гуннару, чтобы он сжег мое тело на одном костре вместе с Сигурдом, а между нами положил бы Грам, как это сделал Вольсунг, когда ночевал в моем замке. Прощайте.

И, прежде чем онемевшие от страха служанки смогли что-нибудь сказать или сделать, Брунхильд схватила меч Сигурда и твердой рукой вонзила его себе в сердце.

Не смея отказать своей жене в ее последней просьбе, убитый горем Гуннар приказал воздвигнуть для нее и последнего из вольсунгов один общий костер. Труднее ему было исполнить ее второе желание и положить между ними Грам. Он уже давно мечтал завладеть чудесным мечем Сигурда, но, решив, что подаренный Одином клинок мало пострадает от пламени, согласился и на это. Следуя обычаю, в костер бросили и любимого охотничьего сокола Вольсунга, его собаку и одного из коней под седлом и полной сбруей. Грани Гуннар тоже хотел оставить себе, но, едва пламя костра охватила тело Сигурда и Брунхильд и высоким столбом поднялось к небу, могучий жеребец вырвался из своей конюшни и, опрокинув пытавшихся его задержать конюхов, бросился прямо в огонь. Тщетно разыскивал потом Гьюкинг в золе Грам и остатки конских костей. Замечательный меч и такой же замечательный конь бесследно исчезли.

– Вот видишь, брат, – мрачно сказал Хогни, глядя на разочарованное лицо короля, – боги отказывают нам в своей помощи. Я боюсь, что и проклятию Брунхильд суждено исполниться и род Гьюкингов последует за родом Вольсунгов.

ГИБЕЛЬ ГЬЮКИНГОВ

Гудрун не последовала на костер за Сигурдом, как это сделала Брунхильд. Первые дни она горько плакала о муже, но потом постепенно успокоилась и даже помирилась со своими братьями, простив им его смерть. А спустя еще два месяца в замок Гьюкингов прибыли послы от Атли: грозный повелитель гуннов сватал вдову победителя Фафнира.

– Я удивляюсь тебе, брат! – сказала Гудрун, когда Гуннар передал ей эту весть. – Достойно ли дочери Гьюки и вдовы потомка Одина выходить замуж за гунна? Или ты желаешь избавиться от меня, как избавился от моего мужа? Почему ты сразу не отказал посланцам Атли?

– Не сердись, Гудрун, – мягко ответил король. – Я не буду принуждать тебя и идти против твоей воли, но помни, что Атли зол и мстителен. Если ты ему откажешь, нам придется встретиться в бою с его полчищами, и кто знает, кому из нас боги даруют победу. Подумай об этом и завтра утром дай мне ответ.

– Мне больше не о чем думать, Гуннар, – тихо и печально произнесла молодая женщина. – Я поняла все, и сыновья моего отца никогда не скажут, что я явилась причиной их смерти. Ступай и скажи гуннам, что я согласна и еду вместе с ними.

Гуннар крепко обнял сестру.

– Спасибо тебе, Гудрун! – радостно воскликнул он. – Ты приносишь нам счастье. Теперь, когда мы опять породнимся с Атли, нам не страшны любые враги.

– Было время, когда ты не боялся и самого Атли, – с горькой усмешкой промолвила Гудрун, оставшись одна. – И тогда бы ты не стал ради своего счастья жертвовать моим.

Однако она не колебалась и через несколько дней в сопровождении небольшой дружины гуннских воинов, присланной за ней Атли, уже отправилась на восток, к своему новому супругу.

Проводив сестру, Гуннар вскоре в свою очередь женился на дочери одного из соседних готских королей, по имени Глаумвор, а Хогни – на ее младшей сестре, Костберре. Жены обоих Гьюкингов были молоды, красивы и веселы и принесли в замок столько радости, что братья больше не думали ни о проклятье Брунхильд, ни о ее мрачном пророчестве.

Так незаметно прошло около года, и вот однажды к Гуннару вновь прискакал гонец от Атли. У Гудрун родился сын, и старый вождь звал к себе Гьюкингов на торжественный пир.

Молча выслушал король гонца, и не радость, а скорбь и предчувствие беды наполнили его сердце. Сам не зная почему, он вдруг заподозрил предательство.

– Скажи, а моя сестра мне ничего не прислала? – спросил он у гунна.

Винги – так звали гонца – замялся.

– Наша королева просила меня передать тебе это письмо и этот перстень, – произнес он наконец и вынул и то и другое из-за пазухи.

Хогни взял письмо и, быстро пробежав его глазами, улыбнулся.

– Винги говорит правду, и нам ничто не угрожает, Гуннар, – сказал он. – Гудрун пишет, чтобы мы приезжали.

– А ты уверен, что письмо от нее? – с сомнением покачал головой король.

Хогни с удивлением посмотрел на него: еще никогда его брат не был так недоверчив.

– Ну конечно, Гуннар! – воскликнул он. – А вот и ее кольцо Андваранаут, последнее, что у нее осталось из сокровищ Фафнира. – И он надел кольцо на палец.

– Пусть так, но мне все же не хочется ехать, – возразил Гуннар. Лучше мы отпразднуем рождение племянника дома.

– Мой господин просил сказать, что не пожалеет для вас богатых даров, коней и оружия, – низко поклонившись, промолвил гонец. – Если же вы не приедете, он сочтет ваш отказ за кровную обиду.

– Коней и оружия у нас и так достаточно, – возразил Гуннар, нахмурившись. – Но я не хочу ссориться с Атли. Хорошо, скачи назад к своему вождю и передай ему и моей сестре, что мы приедем.

– И ты сдержишь слово, о великий король? – спросил Винги, недоверчиво взглянув ему прямо в глаза.

– Мы, Гьюкинги, не бросаем слов на ветер! – гневно воскликнул Гуннар вставая. – И, не будь ты послом моего шурина, ты бы дорого заплатил мне за такую дерзость.

– Не гневайся, господин, – смиренно промолвил гунн, опуская голову. Атли и королева запретили мне возвращаться к ним без твоего согласия, но теперь я уеду спокойно.

– Постой, – произнес Гуннар, гнев которого уже прошел. – Не торопись! Сначала поешь и отдохни, а завтра утром отправишься в путь.

– Спасибо тебе, но мы, гунны, рождаемся в седле и не знаем, что такое усталость, – отвечал Винги улыбаясь. – Прощай, король Гуннар. Я сообщу Атли и твоей сестре радостную для них весть и получу за нее большую награду. Прощай!

Предоставив Хогни проводить гунна, Гуннар позвал жену.

– Атли и Гудрун приглашают нас к себе, Глаумвор, – сказал он, – и мы с Хогни решили ехать, но тебе и Костберре лучше остаться здесь, в замке.

– Как, ты уезжаешь к гуннам? – испуганно промолвила Глаумвор. – Нет, нет, Гуннар, послушайся меня и перемени свое решение. Сегодня ночью я видела страшный сон: ты сидел связанный по рукам и ногам в яме, а вокруг тебя копошились ядовитые змеи. Такие видения не сулят ничего хорошего, поверь мне. Тебя ждет несчастье.

Гуннар помрачнел: он вспомнил последние слова своей бывшей жены.

– Поздно, Глаумвор, поздно, – прошептал он. – Я дал слово и уже не в силах вернуть его обратно, не опозорив своего имени. Но твои опасения напрасны. Если бы Атли замышлял против нас какое-либо предательство, моя сестра не стала бы звать нас к себе... А вот и Хогни, спроси у него: он сам читал письмо Гудрун.

– Плохо я читал его, Гуннар! – уставившись глазами в земляной пол замка, возразил младший Гьюкинг. – Сейчас, когда я просмотрел его еще раз, я заметил, что несколько слов в нем исправленно, и не рукой Гудрун. Сестра пишет нам, чтобы мы не приезжали, а на Андваранауте я нашел волос из волчьей шкуры, которым она его обвязала. Недаром тебе не хотелось ехать к гуннам, брат. Там нас ждет смерть.

Глаумвор задрожала и тяжело опустилась на скамью.

– Но почему же Атли так разгневался на нас? – недоверчиво проговорил король. – Что плохого мы ему сделали?

– А что плохого сделал нам Сигурд? – язвительно ответил Хогни. Почему мы его убили? Золото Фафнира толкнуло нас на это, а теперь его хочет захватить Атли.

– Но он его не получит, – проскрипел зубами Гуннар. – Золото, ради которого я погубил своего лучшего друга и кровного брата, золото, ради которого я нарушил клятву, я не отдам, хотя бы мне пришлось погибнуть!

– Но ведь ты не поедешь к Атли, супруг мой? – вдруг вскрикнула Глаумвор, бросаясь к нему.

– Нет, я поеду! – упрямо сдвинул брови король. – А ты, Глаумвор, лучше иди к себе; мне нужно поговорить с огни.

Королева, тяжело вздыхая, покорно вышла, а Гуннар продолжал:

– Мне незачем говорить тебе, что мы должны сдержать слово, Хогни, но то, что я сказал, останется нерушимым. Пусть Атли захватит нас, пусть он захватит нашу страну – золото он не получит. Мы должны спрятать сокровища, и так, чтобы их никто не смог найти. Помоги мне в этом. Я верю только тебе одному.

– Лучше всего просто бросить их в Рейн, – предложил младший Гьюкинг.

Гуннар наклонил голову в знак согласия.

– Ты прав, брат, – сказал он, – так мы и сделаем.

В ту же ночь, когда все в замке уснули, братья достали из сокровищницы мешки с золотом Фафнира и с трудом перетащили их один за другим на берег Рейна. Там они выбрали место поглубже и, развязав мешки, высыпали все драгоценности в воду.

– Ты хорошо придумал, Хогни, – промолвил король, после того как последний слиток золота исчез в быстрых волнах могучей реки. – Теперь не только Атли, но и мы сами вряд ли достанем его обратно. Сигурд говорил мне, а ему рассказал это какой-то карлик, по имени Регин, что в былые времена золото Фафнира тоже хранилось в реке, у гнома Андвари, который проклял каждого, кто будет им владеть. Может быть, теперь оно возвратится к своему бывшему хозяину.

– Тогда пускай к нему возвратится и кольцо! – воскликнул Хогни, снимая с пальца Андваранаут, и, размахнувшись изо всех сил, бросил его на середину Рейна.

Маленькое колечко бесшумно погрузилось в воду, и Гуннару на миг показалось, что в том месте, где оно упало, река окрасилась в красный цвет.

– Скройся навсегда, злосчастное золото! – произнес он торжественно, поднимая руки. – Храни его, великий Рейн. Пройдет немало времени, пока твои волны смоют с него всю кровь, которая из-за него пролилась...

– ...и которая еще прольется, – добавил Хогни. – Пройдут века, многие славные роды исчезнут, а проклятие Андвари будет по-прежнему тяготеть над людьми, и раньше других оно поразит нас с тобой, Гуннар.

Много слез пролили Глаумвор и Костберре, провожая своих мужей в страну гуннов, невеселы были и сами братья в суровом молчании следовала за ними их конная дружина. Никто из воинов Гуннара не надеялся вернуться домой, но не было среди них и такого, который пожелал бы остаться. Бородатые, загорелые, в тяжелых рогатых шлемах и блестящих панцирях, они ехали гуськом, друг за другом, не глядя по сторонам и, казалось, не замечая ни освещенных ярким апрельским солнцем полей и лесов, ни встречавшихся им по дороге небольших крестьянских селений. Все так же молча и спокойно миновали они раскинувшиеся вокруг замка Атли многочисленные шатры его воинов, откуда на них с враждебным любопытством смотрели гунны.

Пока Гуннар и Хогни слезали с коней, а королевские слуги побежали сообщать Атли об их приезде, в дверях замка появилась Гудрун.

– Как, вы здесь? – воскликнула она в ужасе. – Ведь я же написала вам, чтобы вы не приезжали!

– Винги по дороге переправил слова твоего письма, Гудрун, – ответил Гуннар, подходя к сестре. – А когда мы заметили это, было уже поздно: я дал слово, что мы приедем.

– О Брунхильд, Брунхильд! – заплакала Гудрун. – Твое проклятие исполняется, и даже мой брак с Атли не смог предотвратить того, что должно было случиться.

– Разве твой муж хочет нас убить? – спросил Хогни.

– Он не говорил мне об этом, – отвечала королева гуннов, – но я чувствую, что у него на душе что-то недоброе. Он часто вспоминает о сокровищах Сигурда и, наверное, хочет их захватить.

– Их уже нет... – засмеялся Хогни.

Но он не успел договорить до конца: вернувшиеся слуги объявили, что Атли ждет их в пиршественном зале.

– Я рад снова видеть тебя, Гуннар, рад встретиться и с тобой, Хогни, – с деланным радушием приветствовал Гьюкингов старый вождь, идя им навстречу. – Я слышал от Винги, что ему стоило немалых трудов уговорить нас приехать. Чем заслужил я такую немилость своих старых друзей и соседей?

– Ты ошибаешься, Атли, или смеешься над нами, – возразил Гуннар. – О какой неприязни ты говоришь, когда мы с тобой дважды родственники? Ты забыл, что я муж твоей покойной сестры, а ты женат на Гудрун.

– Да, да, ты прав, мы с тобой родственники, – согласился гунн все так же добродушно и ласково. – И я повторяю, что рад приветствовать вас у себя, хотя за тобой небольшой долг, Гуннар, за тобой и за Хогни.

– Что это за долг, Атли? – спросил Гуннар, делая вид, что не понимает, о чем идет речь.

Атли быстро оглядел зал, который тем временем наполнили вооруженные до зубов гуннские воины.

– Вот уже больше года прошло, как Брунхильд умерла, Гуннар, – сказал он, садясь на свой трон и движением руки приглашая Гьюкингов приблизиться, – умерла по твоей вине, а ты до сих пор не прислал мне выкуп за ее смерть.

– Брунхильд сама пронзила себе грудь мечем Сигурда, – отвечал молодой король. – Я виноват лишь в том, что не успел удержать ее руку. Если же ты думаешь иначе, то разве моя сестра, которую я отдал тебе в жены, не стоит твоей?

– Как я могу порочить ту, которая родила мне сына? – опять улыбнулся Атли. – Я благодарю тебя за жену, шурин, но ты и тут обманул меня, и обманул жестоко. У Сигурда было много золота, почему же Гудрун привезла с собой только одно кольцо?

– Золото Сигурда досталось мне и моему брату, – спокойно промолвил Гуннар. – Сестра отдала его нам.

– Она сама отдала его вам? – насмешливо переспросил его гунн.

– Сама, или не сама, но это золото останется у нас, – резко ответил старший Гьюкинг, упрямо сдвигая брови.

Полуприкрытые глаза Атли вдруг раскрылись и с нескрываемой угрозой уставились на братьев.

– Ты ошибаешься, Гуннар, – медленно проговорил он. – Это золото не останется у вас, или вы сами навсегда останетесь у меня.

– Не пугай нас, Атли, – смело вмешался в разговор Хогни, опуская руку на меч, – и не забывай, что мы твои гости.

Вождь гуннов резким движением головы откинул со лба длинную прядь своих жестких, как грива, волос и приподнялся, словно готовясь к прыжку. Увидев это, Гудрун оттолкнула в сторону Гуннара и Хогни и бросилась перед ним на колени.

– Прости их, супруг мой, – умоляющим голосом промолвила она. – Прости ради сына, что я тебе родила. Не нарушай законов гостеприимства и позволь им уехать.

– Я не должен забывать законов гостеприимства? Я должен позволить им уехать? – прошипел Атли, задыхаясь от злобы. – Нет, Гудрун, нет! ради золота они сделали тебя нищей, ради золота они убили Сигурда, величайшего и благороднейшего из всех богатырей, которые когда-либо рождались на земле, ради золота они забыли клятву, которую ему дали, ну, а я ради золота забуду о том, что они мои гости. Взять их! Заточить их в темницу! обратился он к своим воинам. – Может быть, тогда они станут сговорчивее.

Хогни в ответ только рассмеялся и выхватил из ножен меч. Гуннар последовал его примеру, и двое гуннов сейчас же пали мертвыми. Остальные со всех сторон окружили обоих Гьюкингов.

Прижавшись спиной друг к другу, Гуннар и Хогни рубились так яростно, что гуннские воины не могли к ним приблизиться. На шум боя в замок ворвались дружинники Гьюкингов; за ними по пятам устремились новые отряды гуннов, и через несколько минут весь зал был залит кровью и завален телами убитых.

Надев на голову первый попавшийся шлем, Гудрун тоже кинулась на помощь братьям. Ей удалось убить трех гуннов, и среди них – младшего брата Атли, но вскоре она была обезоружена и по приказу мужа отведена в свою спальню, где, уткнув голову в подушку, с судорожно стиснутыми зубами и тяжело бьющимся сердцем долго молча прислушивалась к доносившемуся до нее звону оружия и стонам умирающих.

Весь день и всю ночь до самого утра сражались Гьюкинги, подтверждая свою боевую славу, однако их удары становились все слабее и слабее, а число их защитников все меньше и меньше, и когда взошло солнце, они оба уже лежали связанными в одной из комнат замка.

– Ты знаешь, что я не боюсь смерти, Гуннар, – сказал Хогни, с трудом поворачивая к брату свою покрытую запекшейся кровью голову. – Но не глупо ли умирать ради каких-то сокровищ, которыми все равно не достанутся ни нам, ни нашим женам? Открой гунну, где их найти, и я верю, что он нас отпустит. Подумай о Глаумвор и Костберре и о том, что их ждет, когда Атли захватит нашу страну.

– Молчи. Хогни! – сердито ответил молодой король. – Мне легче тысячу раз умереть и пережить гибель всех родных, чем отдать это золото в чужие руки. Я уже жалею о том, что и ты знаешь, где оно находится.

Хогни вздохнул и отвернулся, не замечая, что на лице старшего Гьюкинга вдруг появилась мрачная улыбка.

К вечеру Гуннара вновь привели к вождю гуннов.

– Ну как, сам ли ты отдашь золото Сигурда, или мне придется разорить из-за него всю твою страну? – спросил его Атли.

– Золото спрятана, шурин, и спрятано так, что его тебе не найти, отвечал Гуннар, – но я готов сказать, где оно, если ты исполнишь мою просьбу.

– Я обещаю тебе это, – наклонил голову Атли.

– Пусть принесут мне сюда сердце Хогни, – опустив глаза, промолвил Гуннар. – Я не хочу, чтобы мой брат остался в живых и потом обвинял меня в трусости.

Атли почти с испугом посмотрел на него.

– Как, ты желаешь смерти Хогни? – произнес он недоверчиво.

– Да! – твердо сказал Гуннар.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, – согласился гунн и, подозвав к себе одного из слуг, шепнул что-то ему на ухо.

Слуга, поклонившись, вышел и через полчаса вернулся назад, неся на золотом подносе еще теплое и не утратившее жизни сердце.

– Вот сердце твоего брата, Гуннар, – сказал Атли. – Теперь говори, где ты спрятал золото.

Гуннар громко рассмеялся.

– Ты считаешь меня ребенком, шурин, – произнес он. – Посмотри – это сердце все еще дрожит от страха. Значит, оно принадлежит трусу, а Хогни храбрее любого из твоих воинов.

Старый вождь, подумав немного, опять подозвал к себе слугу, и вскоре перед Гуннаром на том же золотом подносе уже лежало второе сердце.

– Да, это сердце Хогни, – вздрогнув, прошептал старший Гьюкинг. – Оно так же спокойно и тихо, как спокойно и тихо принял он свою смерть.

– Так где же сокровища, Гуннар? – помолчав, снова заговорил Атли. Ты видишь – твое желание исполнено.

– Ах, шурин, как же ты глуп! – с презрением воскликнул молодой король. – Ведь я заставил тебя убить Хогни потому, что боялся, что он выдаст тебе мою тайну. Никогда, Атли, золото Фафнира не будет лежать в твоей сокровищнице. Открою ли я тебе, где оно хранится, если за него я отдал жизнь двух братьев и счастье сестры, обрек на позор жену и разорил страну моих предков? Ты смешон мне, Атли!

Гьюкинг думал, что от его слов гунн придет в бешенство, но тот внезапно улыбнулся.

– Я ждал этого, – сказал он. – Я слышал еще от Брунхильд о проклятии Андвари, и, хотя мне хотелось увидеть своими глазами его сокровища, я рад, что судьба Сигурда и вас, Гьюкингов, минует мой род. Но ты, Гуннар, ты не уйдешь от наказания! Оно будет таким же страшным, как и твои преступления. Тебя бросят в змеиную яму. Я знаю, что это было тебе предсказано, так пусть же предсказание исполнится!