Текст книги "Летящие сквозь мгновение"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Автор неизвестен
Летящие сквозь мгновение

Летящие сквозь мгновение

(повесть-буриме)

1. Михаил ЕМЦЕВ, Еремей ПАРНОВ

Оно настигло Питера Брейгена в "Казино-рулетт". Шарик остановился против черной семерки. Питер едва заметно вздрогнул. Ладони стали влажными и жаркими. Он знал, что выпадет именно этот номер. Точнее, когда шарик остановился против семерки, Питер понял, что знал это заранее. Он прикрыл глаза и ясно увидел бегущий шарик. На латунной крестовине рулетки метались световые блики. Мелькнул ледяной манжет крупье. Перстень сидящей напротив дамы вспыхнул колючей звездой. Шарик остановился на красной 25. Питер открыл глаза. Лимб еще вращался. Шарик, как крохотная планетка, летел вокруг желтого крестообразного солнца. Он остановился на красной 25. Питер судорожно сжал в кармане фишки и вновь прикрыл глаза.

Красная 34. Он поставил все на номер и цвет. Шарик остановился на красной 34. Костяная лопатка миниатюрным бульдозером надвинулась на Питера, подгребая к нему груды разноцветных фишек. Кто-то тихо ахнул. Питер ослабил галстук и расстегнул пуговку.

Красная 30. Он опять бросил все на номер и цвет. Шесть коротких и стремительных заходов белого бульдозера, и валы пластмассовых дисков отгородили Питера от стола, как стены неприступного форта.

Он не слышал ни шума, ни шепота. Не чувствовал горячего дыхания стоящих за спиной людей.

Черная 11. Он хотел вновь бросить в атаку все войска. Но вдруг передумал и поставил несколько фишек на другой номер. Выпала черная 11. Он еще несколько раз поставил незначительные суммы не на "те" номера. Потом забрал свои фишки и направился к кассе. Он знал, что так теперь будет всегда. Торопиться опасно и глупо. Он наверстает свое.

Питер прошел в бар. Лениво следил, как тяжелый джин мутными струями оседает в бокале мартини. Бармен бросил лед. Крохотный айсберг закачался в круглом и тесном океане. Питер зажмурился и вытер платком разгоряченный лоб. Айсберг превратился в белый шарик.

Черная 17. Питер резко отодвинул бокал. Маслянистая капля упала на черное зеркало стойки. Тихо звякнул о тонкое стекло лед. Питер бросился к лестнице. Задев кого-то плечом, проскользнул в зал. Шарик еще бежал. Потом остановился... на черной 17. Питер тихо засмеялся и почувствовал, что напряжение оставило его. Медленно покинул зал. С застывшей улыбкой на потном лице дотащился до бара. Выпил свой коктейль. Потом попросил чистого джина:

– Сухой и обязательно гордоновский. Льда не надо.

Поднес рюмку к губам. Но пить почему-то не стал. Расплатился и вышел на улицу.

В нефтяной реке улицы Крюгера плясали золотые и красные змеи, С шелестом проносились одинокие автомобили, Питер глубоко вздохнул и стал смотреть на небо. Запрокинув голову, следил он за медленным мерцанием звездной пыли. Над Преторией плыл аромат цветущих палисандров, неслись далекие холодные миры, мигающей зеленой точкой заходил на посадку очередной "супер-констеллейшн" или "боинг".

В ночном клубе напротив еле слышно попискивала музыка.

Мимо прошла женщина, и Питер долго слышал оставленную ею ароматную волну. Он вдруг почувствовал глобальность всего происходящего. Мир вращался вокруг него. Галактика раболепно подрагивала крутыми ветвями. Голубая материя ее клокочущего ядра обретала правильные очертания рулеточного креста. Питер закрыл глаза и сейчас же увидел цифру и цвет.

– Так будет всегда! – сказал он.

На следующее утро он отправился на биржу. Долго глядел на световое табло. Курс держался довольно устойчиво. Когда названия компаний и цифры прочно отпечатались в мозгу, он закрыл глаза. Статичная таблица пришла в движение. Сначала медленно, потом быстрее. Как преодолевающий инерцию маховик. Первой заколебалась Табазимби Лимитед. В течение сорока секунд акции упали на одиннадцать пунктов. Зато курс сталелитейной корпорации Искор неуклонно полз вверх, как столбик термометра в погожее утро. Питер купил акции Искор.

Он шел по волнам, как лайнер, ведомый системой "топаз", уверенно, спокойно и точно по курсу.

Бросив рассеянный взгляд на витрину претенденток, он остановился и стал внимательно разглядывать фотографии. Когда белозубые улыбки и обнаженные сверкающие плечи закружились перед ним в беззвучном вальсе, он нахмурился. С минуту постоял так, потом открыл глаза и внимательно прочитал надпись под одной из фотографий: "Фрона Мэссон".

Он нашел это имя в телефонной книге. Позвонил. Трубку долго не снимали. Потом тихий и, как ему показалось, чуть грустный голос пропел:

– Алло.

– Вы Фрона Мэссон?

– Да. Это я...

– Вы будете Мисс Преторией, Фрона. Я это знаю наверняка. Когда вас увенчают лаврами, вспомните обо мне. Это я сделал вас королевой красоты. Я, Питер Брейген. Вы найдете мой телефон в книге. Позвоните мне, когда станете Мисс Преторией. Почему вы молчите? Или вы не верите мне?

– Нет, верю. Я знаю, что получу корону. А на жеребьевке мне выпадет тринадцатый номер.

Трубка в руке Питера ожила и превратилась в змею. Он задохнулся. Сердце сорвалось с насиженного места и упало куда-то вниз. Фрона еще что-то говорила ему. И голос ее был усталым и грустным, но он забыл о ней. Медленно и осторожно опустил трубку на рычаг. Оглядываясь, как затравленный зверь, вышел на улицу.

Расплавленный асфальт продавливался под каблуком. Запах палисандров душил. Влажное солнце слепило. Привычный мир рухнул. Он стал растекаться, как блинообразные часы на картине Сальвадора Дали.

Питер заметался. Он не знал, что ему делать. Ему вдруг захотелось сразу же продать акции. Потом он бросился искать такси, чтобы поехать в казино. Но вспомнил, что рулетка открывалась лишь в пять часов. Ничего не видя, часто переходя на бег, пронесся по улице. Перешел через мост. Только очутившись на другом берегу Апис, вдруг опомнился и пошел назад.

По пути на него снизошло вдохновение. Он вскочил в такси и велел ехать на ипподром. Сегодня там были скачки.

Ипподром находился по пути в аэропорт Вондербом. По обе стороны мелькали красочные рекламы различных авиакомпаний: КЛМ, БЕА, Эйр Индиа, САС. Незаметно для себя Питер стал следить за всеми этими крылатыми глобусами, стрелами, длинноногими стюардессами. Это отвлекло его.

В ближайшем киоске он купил программку. Долго изучал ее. Потом привычно закрыл глаза. Ставок он не делал. Только проверял. Первыми пришли лошади: Гелиоскоп, Адамант, Зулус, Экселенс, Кольт.

Оно настигло Йена Абрахамса на рассвете, в университетской лаборатории. Он поймал себя на том, что пишет готовое уравнение расщепления спектра нейтринного потока. Йен рассеянно взглянул в окно. На площадке для гольфа двое студентов лениво катали шары.

Все было как обычно. Но земля уже сорвалась со своей орбиты и летела неведомо куда. Люди занимались привычными делами. Они не знали, что уже рухнули сами основы их безмятежного существования. Стрелки еще ползли по циферблатам часов, но стальных пружин больше не существовало. Рухнул закон причинности. И пока только он, Йен Абрахамс, знал об этом.

Это произошло вчера вечером, когда он уже лег спать.

Красная блуза с белой полосой мелькала на темном фоне лакированной листвы. Студент нагибался над лункой, что-то говорил, иногда смеялся. Окно не пропускало звуков. С болезненной четкостью Йен видел, как вспыхивают и гаснут белые здоровые зубы человека, который не подозревает, что случилось непоправимое. Студент а красном занес клюшку, но, прежде чем состоялся удар. Йен уже знал, в какую лунку упадет шар. Он резко задернул шторы. Взял в руки листок с неровными рядами математических выкладок.

Все правильно. Он составил задачу. Определил граничные условия. На этом цепь выводов обрывалась. Результат пришел сразу. Йен скакнул через теорию групп, метод S-матрицы и метод Редже. Кто-то вложил ему в голову готовое решение.

Но кто?

Чтобы хоть на секунду отвлечься, Йен взял с полки первый попавшийся детектив. Рассеянно проглядел несколько страниц. Мысленно подивился кажущейся бессмысленности убийства. Постепенно увлекся и решил читать дальше. Но на девятнадцатой странице он уже знал имя убийцы. Заглянул в конец книги. Так и есть! Убийцей оказался некий Фолк, представший на первых страницах под благообразной личиной методического пастора. Йен плюнул. Индетерминированный мир не стоил даже плевка. Магистр физики Йен Абрахамс знал это лучше, чем кто бы то ни было.

Оно настигло Виллиама Йориша в резервате Иствуд. Он едва успел вернуться до наступления темноты в свой "бидонвилль". Он очень торопился. Полисмен в прошлый раз сказал, что если он еще раз опоздает, то пусть пеняет на себя. Но автобусы обычно так переполнены.

Виллиам прошел по скрипящему шлаку к лачуге, сколоченной из ящиков и обрывков ржавой жести. Поздоровался с соседями и присел на пороге покурить. На горизонте остывала дымная багровая полоса.

Было грустно сидеть и курить просто так, но губную гармонику он потерял.

На доменных печах горели газовые свечи. Но огонь был едва заметен. Он тонул в тяжелом малиновом зареве, на фоне которого закопченные трубы и кауперы казались вырезанными из черной бумаги.

Виллиам отвернулся и уставился на стену соседней лачуги. Особняк был сработан из старого автофургона, ящиков от яиц и жестянок из-под бензина. Фасад его украшала огромная афиша, на которой смеялась красавица в алом вечернем платье. Кто-то отодрал от афиши клок, и декольте у красавицы получилось очень рискованным.

За этой стенкой жил приятель Виллиама Хальс – такой же одинокий горемыка. В этом выморочном поселке жили одни горемыки – басуто, косо, зулусы, бечуаны, свази. Лица их были черны от природы, дома – от копоти.

Виллиам собрался было пойти в лавочку индийца Шутры, чтобы купить немного сахара и арахисового масла, как _оно_ вдруг настигло его. Нельзя сказать, что он вообще не ожидал ареста. Такой безмятежной роскоши он себе позволить не мог. Но в этот тихий вечерний час, когда чахоточная лампочка на деревянном столбе источала во все стороны желтую паутину, Виллиам вдруг понял, что это произойдет сегодня.

Он _увидел_ полицейский "джип", который остановился у керосиновой лавки. Услышал противный визг тормозов и хлопанье железных дверок. Это приехали за ним, и за Хальсом, и за Нарду. Он увидел, как их всех повели к машине. Как машина отъехала и, набирая скорость, понеслась по пыльной дороге. Потом – белая облупившаяся стена с зелеными и желтыми разводами сырости, тысяченожки прячутся в черных ветвистых трещинах, крохотная лампочка в проволочном колпаке, тяжелая дверь с зарешеченной дыркой.

Виллиам хотел встать, забежать к Хальсу, спрятаться в какой-нибудь вонючей дыре. Он не отдавал себе отчета в том, что увидел. Было ли это наваждением, галлюцинацией или предчувствием – он не знал. И даже не раздумывал над этим. Но прежде чем он хоть что-то сделал, у керосиновой лавки с противным визгом остановилась полицейская машина.

Первым вылез из нее поселковый полицейский по прозвищу Краб. За ним еще один – незнакомый. Они направились прямо к Виллиаму. Он хотел встать и пойти им навстречу, как вдруг новое непонятное видение пригвоздило его к грязной занозистой доске.

Виллиам увидел темные терриконы на закатном небосклоне и длинные душные штреки, где лица людей сливаются с породой и только белки глаз и зубы светятся, как гнилушки в лесу. Он услышал неровные удары кайла и скрип ржавой вагонетки, покачивающейся на узких рельсах. В ноздри ему ударил горячий и влажный воздух. На плечи обрушился нестерпимый груз, а ноги свело от многочасового стояния в холодной воде подземелья.

И еще увидел Виллиам, как подрагивает на носилках мертвое тело Хальса, покрытого грязной окровавленной простыней. Хальс умер от непонятной болезни. Сначала он чувствовал странную слабость, которая часто переходила в полнейшее изнеможение, потом у него пошла носом кровь и участились рвоты. И вот Хальс умер.

Что должно было случиться дальше, Виллиам так и не понял.

– Иди к машине, – сказал ему Краб.

"Йоханнесбург ньюс" от собственного корреспондента из Претории. Как стало известно из заслуживающих доверия источников, в золотоносных конгломератах одного из рудников Южного Бушвельда обнаружено присутствие значительного количества урана. Правление консорциума "Африкандер Миннерс" на одном из последних заседаний приняло решение начать промышленную разработку урана, предназначенного на экспорт. Несмотря на то, что работы в урановых шахтах опасны для жизни и здоровья людей и требуют соблюдения специальных мероприятий по" технике безопасности, консорциум получил разрешение на разработку урановых руд. Более того, у нас есть основания полагать, что соответствующие учреждения разрешат правлению "Африкандер Миннерс" использовать заключенных на работах по добыче и погрузке руды. С этой целью полиции дано указание набрать в резерватах соответствующий персонал. В первую очередь приказано задерживать неблагонадежных с точки зрения полиции лиц. Все задержанные будут привлечены по статье 72 чрезвычайного закона о нарушении комендантского режима. Статья предусматривает каторжные работы сроком до семи лет.

Таким образом, речь идет о преступлении перед человечностью и грубом злоупотреблении властью. Администрации "Африкандер Миннерс" и государственным чиновникам одинаково хорошо известно, что работа в радиоактивных шахтах представляет собой медленное убийство. Поэтому все операции по "набору" рабочих на шахты Южного Бушвельда были окружены глубокой тайной. Однако вашему корреспонденту удалось проникнуть за кулисы преступного заговора. В частности, стало известно, что полицией уже произведены первые аресты. Так, в резервате Иствуд без каких бы то ни было оснований арестовано сорок шесть человек. Среди них рабочие сталелитейного завода Виллиам Йориш и Хенрик Хальс, которые уже были ранее осуждены на различные сроки за выступления против политики апартеида, всем этим людям угрожает смерть. Общественность должна поднять энергичный голос протеста и потребовать правительственного расследования всей этой грязной истории.

Слухи о южнобушвельдских шахтах просочились и в биржевые круги. Много различных толков вызвало то обстоятельство, что некто П.Брейген приобрел на значительную сумму акций "Африкандер Миннерс", которые последнее время стоили довольно низко. Это невольно наводит на мысль, что кое-кто отнюдь не бескорыстно содействует гнусной афере.

Вот какие дела творятся в благословенной тишине преторийских ночей. Необходим беспощадный луч света. Мы должны потребовать гласности.

Р.Мэллори".

Оно настигло Дика Мэллори в закрытом европейском клубе "Бритиш лиг", где он тихо и мирно пил имбирное пиво. Оппозиционная газетка "Йоханнесбург ньюс" напечатала его корреспонденцию через сутки после подписания плана разработок урана, в тот же день, когда полиция начала производить аресты, и за полчаса до того, как Питер Брейген отправился продавать акции "Африкандер Миннерс", чтобы положить разницу курсов в карман. Ведь Питер знал, что акции начнут падать. Он играл не только на повышение.

2. Александр МИРЕР

В том же клубе, в малой гостиной, Дик Мэллори сидел и сутки спустя, когда слуга доложил полушепотом:

– К вам джентльмен, сэр...

Дик наклонил голову – просите. Он знал свое будущее, и ему было совсем все равно, как в окопах под выгоревшим пустынным небом и под "юнкерсами", падающими в пике над белыми лесками. Пусть приходит этот джентльмен, ему все равно.

– Это вы зря, Мэллори.

Посетитель смотрел на него, раскуривая трубку, – лицо жесткое и нервное, ворот нараспашку, брюки измяты. Дик лениво изумился; какой же ты убийца, парень, ты ж интеллигент...

– Что зря? – спросил Дик.

– Отпеваете себя напрасно. А меня зовут Йен Роберт Абрахамс, физик.

– Вот оно что, физик, – пробормотал Дик и снова уставился в стакан. Давно я не видал живого физика...

Он еще смотрел, как прыгают пузырьки в стакане с ледяным пивом, и вдруг понял – физик что-то знает.

– Говорите, напрасно себя отпеваю? Не из одной ли мы команды, мистер Абрахамс?

– Наконец-то, – сказал Абрахамс. – Меня зовут Йен.

– Годится, – с удовольствием сказал Дик. – Значит, Йен. Давно с вами это? – он пошевелил пальцами перед глазами.

– Сутки. Я понял по вашей статье, в чем дело, и думаю, что есть еще несколько таких, вроде нас с вами.

Вроде нас с вами... Дик видел, как через густую марлю, что неспроста убийцы из "Африкандер Миннерс" протирают линзы лучеметов. Неспроста они кинулись по его следу и ждут за газетным киоском, а машина проскочит в двух дюймах от его обугленной головы, а полисмен...

– Отлучится за сигаретами, – вслух закончил Йен. – Попал?

– Четко, четко, – сказал Дик.

Он дышал уже свободно, как будто налет кончился и самолеты набирали высоту, а он, кажется, живой, и опять закрутилась смутная мысль неспроста все это! Кто-то успел подсказать мерзавцам из "А.М.", что Ричард Мэллори стал особенно опасен.

– По-моему, – сказал Дик, – их навел кто-то из нашей команды. Но сию минуту его здесь нет.

Йен кивнул, разжигая трубку. Мэллори таращился на него, соображая еще одно: как это может быть, если он видел ясно, что выходит из клуба один-одинешенек. Для Йена в его видении не было места...

– Да, – проговорил Абрахамс, – в качестве варианта: вы не пробовали попросту пойти не в ту сторону? От киоска?

Мэллори быстро прикрыл глаза и увидел, что слева от клуба, на третьем этаже, чернеет открытое окно, и некто насвистывает вальсок, и стреляет лучом между "соль" и "фа", и уходит, насвистывая...

– Попробуйте черный ход, Дик. Через кухню.

Спустя секунду Мэллори вытер лоб и потянулся за пивом. Убийцы не подумали о черном ходе, – разве джентльмен пойдет через кухню?

– Вы молодчина, Дик. Я бы струсил на вашем месте.

– Спасибо. Я воевал в Египте. Но, Йен, значит, будущее не неизбежно?

– Когда как, – сказал Йен, и Мэллори его не понял.

...Они проскользнули черным ходом и благополучно сели в машину Абрахамса, и он начал свою лекцию "насчет как и когда". Они объяснялись между собой, наполовину угадывая мысли, и лишь наполовину – словами. Мысли угадывались наперед, как ходы в шахматной партии. С этого сравнения Абрахамс и начал: "Вы играете в шахматы? Хорошо. В дебюте вероятность каждого хода достаточно высока. Что? Вероятность? Я полагал, вы более интеллигентны. В дебюте меньше десяти ответов на каждый ход противника, а в миттельшпиле – сотня. Мы оказались в положении шахматистов, знающих безошибочно любой ход противника, причем не только в дебюте. Когда угодно. И всю цепь ходов до конца партии, и противника и своих. Но игра должна идти по известным нам правилам. Скажем, вы интеграла не возьмете. Я могу".

– Выход через черный ход был неплохим ходом, – скаламбурил Дик. Значит, мы видим липовое будущее?

– Мы видим то, что будет, если мы не сумели повернуть события по-своему.

Несколько минут Дик обдумывал все это. Жмурился, когда вечернее солнце вспыхивало на стеклах. Курил. Потом сказал:

– Если так, Йен, я бы попробовал прикончить "А.М.". Имею я на них зуб...

– Что же, я готов, – ответил Йен, – люблю опасные эксперименты. Но правила этой игры мне не известны.

...Ричард Мэллори не зря слыл грозой бизнесменов, не зря годами вел досье на членов правлений, его управляющих и прочих. Не зря "А.М." решил с ним разделаться в конце-то концов! Покачиваясь на сиденье, Дик разыграл партию – будущее директоров "А.М.". Он видел, как директор Каульбах возвращается со спевки (хохферейн "Мотылек") и как будет потом. Он видел, как Александр Растерс, кавалер ордена Бани, выбирает новый лук из стеклопластика – о, это мужественная забава, мой друг, это для мужчин! – и он видел...

Он видел, что третий пока что не опасен. Притаился, как зубная боль, до времени, до своего часа, до завтра.

– Готово, Йен. Третий пока не опасен, мне кажется. А в противовес надо бы вытащить Вилла Йориша, вы знаете? Нет? Он тоже один из нас. Я писал о нем.

– Поехали, дружище, – Йен внимательно вел машину, но трубка задорно торчала вперед и вверх, – поехали! Вытащим Йориша, а завтра, учтите, нам придется эмигрировать.

Тек, придется... Один из них уже стакнулся с властями, а такой консорциум переиграть не удастся. Ни за что не удастся, только и мы не грудные младенцы!

Они улыбнулись друг Другу, и Дик сказал:

– Ну, держись, "А.М."!

Виллиама Йориша они выручили легко, а сержант Грили, прозванный Крабом, постарался забыть это дело поскорее. Подъехал синий "фольксваген", и длиннолицый такой хмырь вылез и подошел к участку и говорит ему: "Сержант Грили! Индеец дал вам пять фунтов", – а он, Грили, еще и выпить не успел на эту пятерку и еще долю старшему не отдал! "А вчера вы отпустили Бриллиантщика, нарушив свой долг", – говорит хмырь, и все так чистенько, как настоящий англичанин, а потом требует, чтобы он, Грили, отпустил одного из вчерашних черномазых, тогда он будет молчать и не пикнет про Бриллиантщика и прочее.

...Так Виллиам Йориш ускользнул от своего будущего и на короткое время стал черным шофером Йена Абрахамса. Ничего не спрашивая, Йориш пошел к машине и сел за руль, а Грили только нацелился отвесить ему справа...

Затем Виллиам вымылся в настоящей ванне и получил брюки и рубашку Йена, после чего уже самостоятельно купил себе ливрейный жилет, фуражку и губную гармонику.

В соседнем коттедже миссис Рокуэлл сказала своему мужу, декану, что Йен Абрахамс нанял шофера. Пока она уговаривала декана нанести Йену визит, Йориш уже изучил азбуку и принялся читать по складам английские сказки, а Мэллори и Абрахамс смотрели на него и время от времени сообщали друг другу, что никогда бы не поверили этому, если б им рассказали что-нибудь подобное. Потом они приняли снотворное, зная – каждый в отдельности и все трое вместе, – что никогда ужа им не удастся заснуть без хорошей дозы снотворного. Дик заставил себя не думать о завтрашних событиях и, засылая, видел, как Нелл, его подружка, звонит своему запасному приятелю и выходит из дому в вечернем платье. Йен опроверг гипотезу кварков, потом вспомнил, что Земля пересекает поток Леонид, и увидел место каждого метеорита, сгорающего в атмосфере, – с точностью до километра в пространстве и одной десятой секунды во времени. Некоторое время он думал, что зря ввязался в эту мелкую возню с "А.М.". А Виллиам все видел свое – вонючую воду и беднягу Хальса под окровавленной простыней – и стонал, засыпая под магическим воздействием белых таблеток.

Утром они сели в машину – длиннолицый, жесткий Йен; Дик Мэллори, плотный, спокойный, с выцветшими глазами, и Вилл Йориш, немолодой связи, тощий, как обгорелая спичка. Включив двигатель, Вилл оглянулся, посмотрел с грустной улыбкой, как бы посмеиваясь над самим собой, и Йен сказал:

– Виллиам, мы верные люди... Не наша вина, что мы белые.

Тогда Вилл решился:

– У меня есть автомат, мистер Абрахамс. Я зарыл его на пустыре под пустыми ящиками. Можно достать, никто даже не заметит...

– Хорошая компания, – сказал Дик. – Хо-орошая компания! Лучемета у нас нет?

Двадцать минут, оставленные в резерве, ушли на поездку к пустырю, что за бидонвилем. К дому Александра Растерса они подъехали, не имея ни секунды в запасе. Вилл поставил машину под острым углом к тротуару, не выключая двигателя. Достал губную гармонику. Мэллори и Абрахамс прошли через газон к дому, и, пока их рассматривали в глазок, было слышно, как Вилл играет на гармонике "Часто мне снятся родные места". Потом тяжелая дверь открылась.

В холле было прохладно. Лакеи поднялись со своих стульев и выжидательно смотрели на вошедших. У того, что стоял в середине, сигарета прилипла к губе – он изумленно мигал, глядя на Дика Мэллори.

– Вот этот ждал меня вчера на третьем этаже, – сказал Дик.

Йен кивнул.

– Знаю. Вот что, мужчины, – обратился он к лакеям. – Я из полиции, понятно? Мы пройдем к хозяину, а вы сидите тихо, как белые мышки... молчать! Вы за хозяина не в ответе. Будем мужчинами, не так ли? Пошли, мистер Мэллори... А вы можете сесть. Сидеть, кому сказано! Дорогу сами знаем.

– Как вы ловко, – с уважением сказал Дик, поднимаясь за Йеном по лестнице.

– Детектив – мой любимый жанр, – Йен остановился перед стеклянной дверью. – Пожалуй, нам сюда... Остается шесть минут, эксперимент начинается.

Они прошли через библиотеку в кабинет. Хозяин спал за столом, откинув красное лицо на спинку кресла. Дик с удивлением подумал, что не чувствует к нему ненависти, и понял почему – он знает его будущее.

– Пять минут, – произнес Йен, вынимая автомат из-под пиджака.

Хозяин проснулся, как просыпаются солдаты и охотники, не меняя положения головы, и мгновенно оценил обстановку.

– А, Мэллори, – он слегка осип, но говорил бодро, – молодцом... Вы переиграли меня, Мэллори. Диктуйте, я слушаю.

Он быстро, яростно покосился на автомат, на дверь и попытался оглянуться, – Дик вынул пистолет и поплотнее встал на львиной шкуре, заменяющей ковер.

– Условия простые. Завтра же эвакуировать шахты. Урановые горизонты затопить, взорвав перемычку в нижней штольне. Все.

Вот тут он проснулся как следует и выкатил глаза. Но только на секунду, он был совсем не прост, нет, нет, он был совсем не прост, ребята, и было любо-дорого смотреть, как он сидит и понимающе улыбается.

– Десять тысяч, Мэллори. На любой банк. Могу наличными.

Времени не оставалось совсем, и, косясь на стрелки часов. Дик выдал Растерсу вторую порцию:

– Вы старый дурак, Растерс. Шахту вы взорвете. Если завтра к полуночи шахта не будет взорвана, мы вас прикончим, даже если вы залезете в резиденцию премьера. Просто прикончим, бесплатно. Доказательство? – Йену, небрежно: – Наберите номер Каульбаха, Тим. Берите трубку. Растерс, берите. Мы работаем чисто.

Растерс охотно взял трубку – еще бы! – и пролаял:

– Хозяина, Грюне, да-да, это я... Морген, либер Фриц...

– Говорите по-английски, – предупредил Йен.

Оставалось сорок секунд. Они оба; Абрахамс и Мэллори, еще вчера видели, как Фриц Каульбах падает вниз лицом, сжимая трубку, и аппарат падает со столика ему на затылок... Тридцать секунд, но что, если они ошибаются и сосуд в мозгу Каульбаха вовсе не собирается рваться?.. Двадцать секунд... А тебе его не жаль?

– А что жалеть эту сволочь? – пробормотал Йен.

– Да, Фриц, у меня здесь мистер Мэллори, тот са... Фриц! Фриц! Эй, что случилось? Фриц!

Он немного отвел трубку от уха и с ужасом посмотрел на Дика. Куда девалась твоя храбрость, охотничек?

– Мы работаем чисто, Растерс, – сказал Йен.

Ошибки не было.

– Фри-иц! – завопил Растерс. – Фри-и-иц! – и осекся. В трубку что-то забубнили. – Фриц? Грюне, где хозяин? Что? Конечно, конечно... – в трубке послышался сигнал отбоя. – Он хочет вызвать врача... Он хочет... вызвать... врача.

– Пациент закрыл глаза, – флегматически констатировал Йен, – он жалостлив...

И сейчас же, перебивая его, Дик ответил:

– Врач установит кровоизлияние в мозг...

– А при вскрытии – в левое полушарие, Растерс...

– Потребуйте вскрытия завтра же, посмотрите, что ждет вас.

Довольно. Он был готов, и Дик опять гонял, что не чувствует ненависти, но даже некоторую жалость, брезгливую, и как будто он виноват в смерти второго мерзавца.

– Откройте глаза, – сказал Дик, – до завтра мы вас не тронем.

– К-как вы это д-делаете?

– Лучи смерти, – серьезно ответил Йен. – Избирательные лучи смерти, с наводкой по мозговым токам.

Йен опустил автомат на грудь и подошел к знаменитой коллекции луков. "Сэр Александр отрицает ружейную охоту, как негуманную. Из своего стеклопластикового лука он разит без промаха. Среди его трофеев – лев (верхний снимок)..."

– Хороший лук, – сказал Йен, – отличный лук. Правда ли, что из лука можно убить льва?

Он говорил, стоя за спиной Растерса, а Дик смотрел, как гуманный охотник глотает комок, застрявший в горле. Когда Йен звякнул тетивой, веки Растерса чуть дрогнули, и Дик понял, что старая лиса притаилась и ждет. Не такой он человек, чтобы поверить в лучи смерти. И у него есть бетонное противоатомное убежище, личная охрана и прочее. А ну, заглянем в завтрашний день...

...Растерс в убежище, смотрит телепередачу. С ним женщина по имени Беата... А их с Йеном везут в наручниках из аэропорта... Та-ак.

– Убежище вам не поможет, – ровным голосом начал Дик. – Чепуха. Там у вас подъемная дверь толщиной десять дюймов, кодовый замок, восемь три ноль пять ноль один, бордоское вино для Беаты, – он говорил и видел, как меняется завтрашний день, и они втроем поднимаются на борт самолета, а может, это не самолет? – Вино для Беаты вам тоже не поможет, и запасный выход из убежища под канализационным люком сто семнадцатым... – Дик сам не заметил, как уселся на письменный стол Растерса, болтая ногой, как в редакции, до того его увлекло это занятие. – Ловко придумано с запасным выходом, сэр Александр... Но все это чепуха.

Тогда Растерс опять завопил. Он был уже далеко не молод и весь побагровел, но вопил он звонким, яростным голосом:

– Дьявол! Дьявол! Дьявол!..

Неизвестно, поверил ли Растерс в "лучи смерти". Но шахта была затоплена – на следующий день, перед закатом. С последней клетью подняли беднягу Хальса. За полчаса до взрыва его ударило лопнувшей стойкой шахтной крепи, и Виллиам Йориш молился за его душу, когда вел синий "фольксваген" к аэропорту.

Йен сердито сопел на заднем сиденье. После визита к Растерсу им удалось и остальное – паспорта, визы, билеты на самолет, – но до последней секунды Йен надеялся, что все обойдется, что все займет прежние места, перечеркнется, что ли, и можно будет вернуться в свой коттедж, и а свою университетскую комнатушку, и на свой семинар к остроглазым загорелым студентам. Как это "обойдется", он не представлял себе, но продолжал надеяться, и ехидно посмеивался над этим беспричинным ожиданием, и надеялся. С другой стороны, когда за ними увязался "бьюик" и немедленное бегство стало единственным выходом, Йен ощутил некоторое удовлетворение. Причинная логика продолжала действовать, мир ощущался как упругий, сопротивляющийся материал и отвечал на удар ударом.

– Выжидают, – проговорил Мэллори, вглядываясь в желтые пятна подфарников, зажженных на "бьюике". – Грузовик им мешает. Йен, его зовут Питом, Питер... А как фамилия этого Пита?

Йен пробурчал:

– Чтоб он сдох! Не знаю. Тот, что навел на вас лучеметчиков? Его нет в "бьюике", к сожалению...

– Нет-нет, этот Пит рисковать не любит, не таковский. Он дома. Стоп! Это спекулянт Брейген.

– Возможно. Кто-то из нас должен был оказаться на той стороне. Не отрывайся от грузовика, Вилл.

Йориш нагнулся к стеклу и всмотрелся в темную кабину грузовика, в неторопливо вращающиеся большие колеса.

– Ох, ох, он мне сильно не нравится, мистер Абрахамс!

Тем временем "бьюик" начал притормаживать, в легком тумане тормозные огни окружали его красноватым ореолом, и тут они поняли, что попались, и Вилл произнес длинное слово по-зулусски и попытался вырваться вперед, грузовик резко взял влево. Тормоз, еще тормоз, и желтые подфарники надвинулись на них из густеющего тумана, и Дик быстро опустил стекло и высунул руки с автоматом, а Вилл погасил огни, и Дик ударил очередью назад, по желтым пятнам в тумане – гильзы замелькали по крыше машины. Тут их швырнуло, провизжали тормоза – Йориш свернул влево, на подвернувшееся шоссе, а сзади грохнуло и поднялось дрожащее желтое пламя.