Текст книги "Фатальная Любовь (Седьмое Откровение, Секретные материалы)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Автор неизвестен
Фатальная Любовь (Седьмое Откровение, Секретные материалы)

СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Фатальная Любовь

Седьмое Откровение

(By Alex Sokolov)

"Малдер, я знаю, ты меня слышишь..."

агент Скалли, эпизод 701,"extinction".

После того, как Малдер исчез из больницы, агент Фоули поднимает на ноги всех штатных сотрудников ФБР, надеясь отыскать пропавшего и не подозревая о том, что его похищение инициировано её боссом, Курильщиком. Он возвращает Малдера к жизни, применяя артефакт и метод, созданный Кричгау – в результате чего тот избавляется от аутизма и "может" принять правду, уготованную ему серым кардиналом погибшего теневого правительства. Но доктор Барнс, накопив последние силы, восстановленные им на побережье Слоновой Кости (Западная Африка), прибывает в Штаты, дабы уничтожить последнее, как он считает, звено "внеземной" связи – Фокса Малдера. Он находит его секундами раньше, чем коллеги – и приводит в исполнение свой дьявольский план, движимый одним стремлением – убить...

Больница Georgetown Memorial,

округ Колумбия

7:39

...Дана потёрла пальцами виски, чувствуя, что – ещё немного, несколько часов – и она просто не выдержит этого жуткого напряжения. Сломается. Сдастся. Ну уж нет... этого делать нельзя. Но ведь ничто живое не смогло бы существовать в таком темпе, когда бешеная скачка секунд ощущается, как толчки сердца... О Боже.

Повернувшись к начальнику, она собралась было продолжить разговор, уже начинавший несколько утомлять её (сколько таких разговоров произошло, сколько объяснений она дала, сколько оправданий, там – где оправдываться не должна была?), но тут дверь одной из палат раскрылась, и оттуда показалась высокая фигура в белом халате.

– Доктор Хьюс, подождите! – и, пока врач остановился, Дана быстро добавила. – Сер, я прошу прощения за, возможно, излишнюю резкость, но у меня нет другого выхода. Я должна помочь Малдеру... не важно, каким способом. Я понимаю, вы пытаетесь защитить нас, но сейчас – не та ситуация, в которой стоит так поступать, пресекая мои действия. – как, однако, приятно называть вещи своими именами! Но Скиннера это, похоже, совсем не удивило... – Поймите и вы меня. Сейчас всё более, чем реально. Угроза подошла слишком близко... Малдер серьёзно ранен... и я смогу ему помочь. – женщина задержала дыхание и провела ладонью по ноющему виску, отводя непослушную рыжую прядь за ухо.

Скиннер закусил губу, пряча руки в карманы твидового тёмного пиджака. Этот её привычный жест показал гораздо больше, чем он хотел увидеть. То, что произошло, шокировало их всех. Скалли же в данный момент была предельно спокойна – один Бог знает, как ей это удавалось. Она будет бороться здесь – на рубеже – потому что слишком долго ждала, пасовала, смирившись с велением высшего начальства, терпела все условности; и дорого заплатила за всё. Вследствие чего случилась катастрофа... Скалли полна решимости... но можно ли довериться лишь одному чувству, наитию? Он мельком оглядел стройную фигурку, стоявшую перед ним – она осунулась, даже похудела за последние несколько дней: измученная, измотанная... чего стоили только перелёт в Западную Африку, поиски Малдера?.. Чёрт возьми, это же просто дико... Худенькие, хрупкие плечи под бежевым пиджаком – но в них чувствуется сила... гордо поднятая голова (на секунду у него появилась совсем не начальственная мысль – а что, если отказать ей?..так и пойдёт дальше, через чины и приказы?), рыжие локоны, небрежно собранные сзади заколкой, усталое лицо... чуть заострившиеся скулы, и глаза большие, странно не гармонирующие со всем обликом – беспокойные, печальные, ищущие... лучащиеся... Опять диссонанс с телом и душой ?про себя усмехнулся он. Скиннер уже не знал, во что верить, после всего: исчезновение Малдера из госпиталя Джорджтауна, новости и сообщения по поводу артефакта, которые все упорно называли внеземным, таинственный перевод, остатки Синдиката, оказавшиеся причастными... и то, как Малдера нашли – этот набор был невесёлым. Никто не думал, что выйдет так – его же приготовились отбивать с боем, Скиннер сам выяснил, что в деле замешан Курильщик... а это обычно не вело ни к чему хорошему. С Малдером точно был сопровождающий – кто? Они не знали. Как не знали и того, что чудом воскресший доктор Барнс приехал в Америку, желая совершить своё правосудие и дорвавшись до оружия... и что он выстрелит в Малдера – пусть погибнет последнее доказательство теснейшей связи между Землёй и космосом? Дикость... Так может ли любовь к судьбе преодолеть всё это? Победить? Много вопросов... Глядя в чуть раскосые зелёные глаза, он впервые задал себе один из них – а вдруг?..

– Хорошо, делайте, как считаете нужным. В конце концов, мне не привыкать брать на себя всю ответственность...

– Спасибо... – одними губами, почти неслышно выдохнула Дана. Она уже было приготовилась к новой схватке, сжалась для отражения ударов и словесных пикировок, и внезапно – такая поблажка, помощь... В тот момент она действительно была благодарна начальнику, доверие к которому всё же теплилось в глубине её мыслей, несмотря на все интриги – потому что он снял ещё и этот груз с её плеч...

Она выпрямилась и решительно шагнула к доктору, всё ещё ждущему её – хотя этот короткий обмен фразами занял не больше двух минут, Дане показалось, что она ожидала решения шефа целую вечность... На ходу закалывая непослушные рассыпавшиеся волосы, она заглянула через плечо стоящего врача – тот листал разлинованный, заполненный мелким почерком график – и коротко, жёстко спросила.

– Есть новости?

– Не совсем... – так же кратко отозвался человек, совсем не удивившись её появлению. По роду своей профессии он привык докладывать диагнозы перед самыми разными людьми, и теперь легко настроился на её интонацию... – Агент Скалли, вы же сами знаете всё. Ваш партнёр, слава Богу, пока держится: неизвестно, как...

Дана сдержала вздох.

– Осмотр показал, что у него может быть задето сердце, и сильно повреждено левое лёгкое. Требуется срочная операция. Наш хирург, Роберт Донован, возглавит...

– Отлично, доктор Хьюс. – она одёрнула воротничок рубашки. – Я пойду вместе с бригадой.

– Простите? – он оторвал глаз от бумаг. Дана мысленно выругала себя за официальный язык федералов, и невесело удивилась этому – и ей вдруг стало жаль этого нестарого ещё мужчину, хирурга с сединой в чёрных, словно смоль, волосах, острым пронзительным взглядом – ведь он тоже чертовски устал после обхода, а впереди – сложная операция, и ещё не одна... Но сдаваться она не хотела даже перед ним.

– Я хочу присутствовать в операционной. – отчеканила она. Врач чутко уловил её воинственный настрой, но не удивился. Переступив с ноги на ногу, он почти обречённо произнёс.

– Агент Скалли, вы же медик... и должны бы трезво оценивать ситуацию. Мы не можем так рисковать. Ваш друг – на грани жизни и смерти, и пренебрегать правилами безопасности в данный момент было бы просто... легкомысленно. – он замолчал и в упор посмотрел на неё, как бы подчёркивая свою непреклонность. Дана взгляда не отвела, встряхнув головой; наоборот, её тон мгновенно стал ледяным.

– Мы, кажется, с самого начала установили, что я действительно медик более того, нахожусь на положении вашего консультанта по состоянию агента Малдера... я бы не взяла на себя такую обязанность, если бы не знала, что делаю. В моих руках – жизнь друга, как вы выразились, и он для меня значит очень многое.

Может быть, гораздо больше, чем друг...

– Так вот, – Дана глубоко вдохнула. – Кто вам сказал, что я собираюсь пренебрегать этими правилами? В своё время я штудировала инструкции по безопасности ничуть не меньше ваших служащих... От моего присутствия зависит сейчас... – она произнесла это слово с ударением. – жизнь, и, хотя это сложно объяснить языком логики, я всё же надеюсь, что вы мне поверите. Мне необходимо наблюдать за операцией!.. Я очень надеюсь на то, что вы мне поможете. Если же нет...

Её голос был ровным, но в глуховатой спокойной глубине Хьюс уловил срывающиеся, молящие нотки. Он видел эту женщину в действии и невольно уважал за решительность, с которой она шла вперёд, колебала самые незыблемые больничные устои – и не потому, что за её спиной стоял начальник ФБР, который присутствовал здесь последние несколько дней и, хотя опасался вступать в полемику с лечащими врачами и до исчезновения пациента из отделения психиатрии, и по его прибытии уже в качестве тяжелораненого, вполне готов был помочь ей (чёрт знает, кто разберёт эти правительственные стычки?). А потому что в душе она верила в свою правоту, в истинную подоплёку всех самых неправомерных действий, и потому была столь решительна. Его сопротивление для неё – ещё одна стенка, которую надо было преодолеть. Скалли будет в операционной, хочет он того или нет... Доктор наморщил лоб, всё ещё пытаясь сопротивляться.

– Но... позвольте, вы же не можете вот так...

Он не успел договорить – стеклянные двери реанимационного отделения распахнулись, и из проёма послышался характерный звук металла, соприкасающегося с каменным полом. Бригада докторов в зелёной униформе выкатили в коридор носилки – Хьюс мгновенно повернулся к ним и окликнул высокого блондина, отдававшего приказы расторопным медсёстрам. Дана помедлила, чувствуя, что пульс начал отдаваться в ушах стуком паровозных колёс – она боялась того, что могла увидеть, что поток эмоций прорвёт свою плотину, так тщательно ей оберегаемую, сочувствие возьмёт верх... Она знала, кто находился на носилках – обострённая интуиция сразу взяла верх над привычным холодным голосом разума... Пытаясь убрать подошедший к горлу комок, она сглотнула и постаралась взять себя в руки. Дана не сомневалась, что ожидающая её борьба будет очень серьёзной – намного серьёзнее, чем борьба с будущим, теневым правительством, разнообразными фактами, в которые она верила и не верила... Господи, как же всё изменилось за семь лет, как круто повернуло колесо жизни!.. Предстояло страшное испытание – и ей необходимо вытащить их обоих из него во что бы то ни стало. Формулируя точнее, агент Скалли являлась единственной, кто сможет это сделать.

Но и сделает, верно? Успокойся...

Дана отстранила какого-то санитара, боком продвинулась к носилкам... Фокс лежал на них, свободно вытянувшийся и неестественно бледный. Лицо казалось даже восковым, родные черты потускнели, заострились... Это было плохо, слишком плохо, чтобы быть правдой сейчас... Господи Иисусе, ему же нужны силы, как никогда – он так близко к краю! За что же ты лишаешь его их? За что?.. Он до подбородка был укрыт белой простынёй – открытым оставалось лишь место ранения, словно маленькое поле боя. Теперь на широкой груди уже не было маленькой, пульсирующей кровавой лужицы, которую женщина увидела сразу после выстрела... Небольшое красное отверстие... только и всего. И провода, провода, опутывающие мужчину... Дана ощутила, как ногти впиваются под кожу ладоней, и огромным усилием воли вернула себе внешнее спокойствие. В этот момент для неё не существовало ни людей вокруг, ни шумного холла госпиталя за спиной, с быстрыми репликами громкоговорителя и движущимися фигурами докторов и больных... Пока один ассистент нагнетал воздух из кислородной подушки, Дана осторожно протянула руку и неуловимо нежно, тихонько провела ею по обросшей щетиной, тёмной, запавшей щеке партнёра... Жест был сиюминутным, порывистым, и кое-кто из бригады заметил это, неодобрительно покачав головой. Она тут же отняла пальцы, нахмурившись, но вдруг... Смежённые веки, под которыми легли глубокие тени, едва заметно дрогнули... с запёкшихся от нестерпимого взгляда и сильной боли, пересохших губ сорвался затруднённый вздох... в уголках глаз собрались морщинки, и ресницы медленно, чуть-чуть поднялись. Дана замерла: карие зрачки в упор смотрели на неё. Неподвижно, но ясно – всего несколько секунд... после чего снова скрылись за ресницами.

– Он не узнал вас. – проговорил старший хирург, предупреждающе глядя на коллег и берясь за холодный металлический поручень. Его хрипловатый, прокуренный голос отдал приказ, который услышали и поняли все. – У нас мало времени. Двигаемся в 3-ю операционную, там уже всё готово... Артур? – он полувопросительно взглянул на помощника, мулата. Тот встал рядом с ним. – Раз, два, три!

На счёт "три" бригада ловко и оперативно начала транспортировать носилки к служебному лифту; Дана едва успела среагировать на стремительное движение. Догоняя медиков, она услышала недовольное бормотание Хьюса.

– Чёрт возьми, ну и денёк... Роберт совсем не хочет меня слушать, а у него ещё две операции... сегодня. – заметив рядом с собой быстро двигающуюся фигурку агента, он хмыкнул. – А-а, это вы? Ещё пытаетесь пробиться?

Врач недвусмысленно показал взглядом на блондина, который, видимо, и был Донованом, возглавлявшим операцию по назначению. Дана невесело усмехнулась что ж, если даже этот профессионал и попытался "отбрить" её краткой репликой у носилок, у него это не получилось. Малдер узнал её – не только вспомнил, но и узнал. Дана видела, какие глаза у него были в болезненном беспамятстве несколько долгих, страшных дней она встречала только их взгляд, пустой и чёрный, как выжженное поле, затягивающий внутрь безнадёжности и разрушенного разума... Это просто потрясало и лишало слов. Отнимало способность двигаться и делать что-либо... Всё, что угодно, она могла вынести – только не его снова. И если бы Дана сейчас опять встретила такое выражение, она, возможно, отступила бы, опустила бы руки и отказалась от своей затеи, безуспешно заставляя себя понять, что с Малдером всё кончено... Ведь это действительно было так – взгляд свидетельствовал о конце, за пустотой угадывались вялость, апатия, нежелание бороться... все те качества, которые были так не присущи ему, и которые заставляли безумно страдать их обоих... При наличии таких эмоций Малдер не мог идти дальше... не мог и не хотел. Но после его исчезновения из госпиталя (Дана до сих пор не знала, кого винить или благодарить всё-таки?.. за это – Фоули? Курильщика? Барнса? Самым нелепым в этой кошмарной истории оказалось то, что, в конечном итоге, у них была одна цель – помочь Фоксу... ) в её душе затеплилась надежда – может быть, кто-то решил помочь, есть всё же на Земле сила, способная вернуть лукавый огонёк в родной добрый взгляд?.. И когда агенты нашли его, раненого, и пока доставляли в больницу, Дана не теряла её тонкую ниточку, потому что ни разу не видела этого взгляда. Просто не могла. А, стоя над носилками несколько мгновений назад, она увидела такую гамму чувств, отразившуюся в карей глкбине... затуманенные близким дыханием неведомого, присутствием смерти, усталые зрачки изнутри были будто промыты, неповторимо чисты – сквозь страдание, физическую боль пробивалось освобождённое от умственной болезни свечение, долго заглушаемое и оттого ещё более сильно стремящееся на волю... Его подавленный разум освободился от оков, наложенных им самим, стал прежним, и теперь, как раньше, совсем, как раньше отражался в глазах, бесконечно тёплых, чутких и нежных, далёких и близких... Больно было смотреть, как только глаза и живут на его лице. Дана поставила запрет всякой боли и сомнению – раз Малдер вернулся из гораздо более серьёзного путешествия к небытию, когда она уже и перестала надеяться, то сейчас не может сдаться. Она не верила в неблагополучный, шестой исход – и потому следовала за ним. Для того в её мыслях крутилось только одно слово, ставшее магическим заклинанием в последние дни: "держись".

– Почему "ещё"? – запоздало спросила она. – Я думаю, его реакция, будь она осмысленной или нет, всё за меня решил.

– Ловко. – Хьюс прищёлкнул языком, и не удержался от язвительного замечания – ещё не до конца смирился с тем, что Донован сдался под напором её аргументов, переданных ему. – Может быть, вы ассистировать захотите? С удовольствием уступлю своё место знающему медику...

– Нет. – неожиданно резко откликнулась она, заходя в лифт вместе со всеми. Врачу почудилась неприкрытая боль, мелькнувшая в зелёных глазах при одном упоминании об операции – впрочем, тут же исчезнувшая. Дана поторопилась добавить, сглаживая непряжённость ответа. – По основной профессии я медэксперт...

Хьюс наклонил голову в знак принятия шутки и примирения...

...Зуммер пищал монотонно и раздражающе, порой заглушая все звуки в строгой, облицованной кафелем комнате, однако, регестрируя самое важное бесперебойную работу сердца. Дана натянула хирургические перчатки, выполняя приказ Донована, который на несколько последующих часов (а может быть, и больше? Войдя сюда, она совершенно потеряла ощущение времени...) стал здесь и царём, и Богом... подошла к операционному столу, вокруг которого уже собралась бригада, отмечая, что идёт как-то машинально...

А чего ты, собственно говоря, ожидала? Тридцать шесть часов на ногах...

Нет... нет, всё не так. Дело было не в физической слабости – Дана это точно знала. Просто иначе сейчас было нельзя. Нельзя было пускать чувства в это помещение, чтобы не сломаться самой преждевременно и не допустить роковой ошибки... Она была нужна, нужна в настолько драматический и ответственный момент, что ничто не должно было нарушить её намеченный план.

Да брось, о чём ты? Неужели не понимаешь, что сама боишься предстоящего... что зря взяла на себя всё это. Безрассудно, чисто безрассудно...

Ну и пусть! Хоть раз в жизни она имела право на безрассудство, идущее вразрез с логикой, будь она проклята... Разве хоть что-нибудь из произошедшего вписывалось в рамки обычного? Дана имела возможность спасти жизнь, потому что раньше и чётче всех поняла, что именно в этот день и час, в точке, где сошлись все судьбы и жизни, в последующий короткий отрезок времени бушующие страсти достигнут своего апогея – и это знание необходимо было удержать... Ей пришлось прибегнуть к испытанному приёму – отключиться на несколько секунд, заставить себя перестроиться на лад медика, работника ФБР, в чьих руках – ключ от жизни... как это ни нелепо звучит, от жизни партнёра, и не думать больше ни о чём...

Встав у изголовья, Дана внезапно зажмурилась – яркий белый свет ударил в лицо, хлынул в глаза прямо от большой лампы над столом...

Так, прекрасно. Что же ты? Перестань, наконец... хоть что-нибудь сделай нормально, доведи дело до конца!..

Втянув сквозь марлевую повязку воздух, сильно пропитанный запахом медикаментов, обеззараживающих средств и чего-то ещё, она взялась ладонями за край стола, мимоходом удивившись холоду железа, и посмотрела вниз, закусив губу.

Фокс лежал неподвижно, чуть повернув голову влево – тихий и суровый, каким она его никогда ещё не видела. Безжалостная игла страха, помимо воли, пронзила её душу – точно так же, как вскоре стальные иглы-инструменты должны были пронзить его тело. Лицо мужчины теперь было серовато-жёлтого оттенка; этот страшный цвет Дана видела много раз – он становился признаком ухудшения состояния... Жизнь уходила из исхудалого, изнурённого тела, и операция последняя попытка спасти хрупкую человеческую жизнь, колеблющуюся, как свеча на ветру... Господи, помоги! Не дай ему уйти... Она провожала вот так многих друзей – но его?! Ну уж нет... Чудо, как хочется уповать на него с истовостью верующего, каким был он...

Был?!

Трезвый рассудок быстро вернул её к реальности из туманных мыслей.

Он уже не дышал сам, подключённый к аппарату искусственного дыхания – в горло была введена трубка, ведущая к большой резиновой, чёрной груше, механически-ритмично сжимающейся и разжимающейся, издающей пугающий хриплый звук. Дана опустила глаза и увидела, что костяшки её пальцев побелели, словно от холода – тут же разжала их, и вдохнула поглубже.

Это же только начало. Что с тобой будет дальше, если ты боишься уже теперь?

– Мы сейчас начнём.

– Что?.. – она будто очнулась. Серые глаза старшего хирурга пристально смотрели на неё поверх маски.

– Мы сейчас начнём. Вы готовы?

– Конечно.

– Хочу сразу предупредить – никаких эксцессов. Вас сюда пустили только потому, что... – он осёкся, увидев её взгляд – стоически спокойный, исполненный твёрдой решимости – на миг ему показалось, что в изумрудных зрачках мелькнуло два стальных клинка, тонких и острых. В то же время эта странная женщина его прекрасно понимала, о чём говорила горькая насмешка в "кошачьих" уголках... Он молча, утвердительно кивнул и закрыл кран, под которым мыл руки...

Дана не смогла обидеться на этого человека за его недоверие – он ведь делал сугубо свою, сложную и опасную работу – пусть опасную не для себя, а для других, всё же это было огромным напряжением, когда под ответственностью кого-либо находятся жизни. Она знала по опыту, как трудно бывает выполнять долг такого масштаба. Вот сейчас под знающими профессиональными руками врача распростёрт человек, которого надо спасти – а сколько их ещё будет, таких людей – сегодня, завтра?.. И так изо дня в день. Из года в год. Немногим удавалось выдержать ритм... ритм жизни, прямо заключённый в профессии. Она чувствовала, что их работы в чём-то сродни друг другу – та же напряжённость, тот же риск, а иногда – та же боль... ходьба по грани. Если бы на её поле деятельности вторгся дилетант, она бы, наверное, реагировала ещё резче... Странно – из-за короткого недружелюбного разговора Дана всё же сумела почувствовать доверие к этим медикам в больничной зелёной униформе... эта неожиданная эмоция, тёплым бальзамом заполнившая изнурённую душу, и женщина уже гораздо более твёрдо смогла начать осуществлять своё дело – не менее важное, чем их... Она распрямила плечи, сверху вниз взглянула в неподвижное лицо Фокса – и вдруг едва заметно улыбнулась, останавливая руки на его висках и мягко, заботливо вытирая испарину, выступившую на них.

Держись, хороший мой... Я здесь, я рядом... только держись.

...От раны пахло порохом и свежей кровью. Запах дурманил, вызывая головокружение – учитывая обстоятельства... Дана рассердилась на себя – ну, в самом деле, как можно? Ведь сотни раз видела такую ситуацию... правда, в других условиях, в другой обстановке, и там она обычно была один на один с призраком смерти, уже свершившейся, как факт. Как факт... Чёрт возьми! Если воспринимать всё происходящее сквозь призму логики, то Малдер уже трижды должен был быть мёртв! А он – живой, и под её руками слабо трепещет голубая жилка у него на виске... Дана переглотнула. Только эта пульсация теперь была её доказательством того, что он ещё жив – и редкое подрагивание тёмных ресниц, казавшихся совсем чёрными на фоне кожи... Какая-то часть её сознания безнадёжно страстно ждала, хотела увидеть взгляд карих глаз ещё раз – чтобы подарить ему все нерастраченные мысли, слова, все чувства, накопившиеся у неё за эти дни и не поддающиеся объяснению, а остальная – упорно подавляла это желание, не давая дорогу жалости и освобождая место для рассудка, расчётливо применяла все знания, полученные в ходе расследования... Пытаясь не думать об этом парадоксе внутренней борьбы (в конце концов, это и есть борьба за будущее, не так ли? Чего ты ждала?), Дана постаралась взять себя в руки и довольно жестоко приглушила внутренний голос.

Хотя Фокс был под наркозом, она не могла забыть, какая неземная сила владела им всего сутки назад – когда тело не успевало воспринимать совершенную работу мозга – и сейчас ей казалось, что он всё понимает, страдает от боли... но не может показать этого, оказавшись беспомощным, парализованным. Борется ли он? За то, чтобы не погибнуть? Ощущение было почти физическим, но Дана лишь чуть крепче сжала руки, осторожно удерживающие его голову от резких движений. Он был дьявольски напряжён, и это было одной из причин, по которой женщина находилась в операционной – не дать ему разрушить хрупкое равновесие, едва установленное врачами... Кто знает, может быть, остатки внеземного разума, так внезапно поломавшего его жизнь и аутировавшего его сущность от окружающего, способны и на это?

Да-а, учитывая то, что при помощи этих жалких остатков ты собираешься вытаскивать партнёра из небытия...

Ну и что с того? У золотой медали всегда было две стороны, тёмная и светлая, и только от неё зависит то, какой стороной повернётся пресловутая медаль к ним обоим сейчас... Выйдя из всех испытаний, узнав много тайн и получив загадочный ключ к ним, Дана твёрдо усвоила одно – самым важным является истина, позволяющая поддерживать связь между людьми, освобождающая чувства и спасающая одинокие, заблудившиеся души... И только это убеждение могло спасти Малдера в ненадёжный, шаткий момент. Если он сможет поверить, что нужен кому-то в этом мире, если поймёт и примет её поддержку, то обязательно выберется... во всяком случае, должен.

Врач тихо пробормотал нечто неодобрительное себе под нос. Пуля задела несколько сосудов, и мало что можно было разобрать из-за сгустка вишнёво-красной крови. Дана увидела его большие, сильные руки, разбиравшиеся в организме её партнёра – они напряглись, и у сгибов локтей явно проступили вены... вставшая перед ними задачка была только началом, и хирург это осознавал. Но рядом были коллеги, Хьюс был рядом, молчаливый и готовый придти на помощь, как воздушный ас – и пока врач не стал принимать резких мер. Только пока... Но всё же он удивился, видя, как пациент держится – в этой-то его прострации! Организм у него тренированный, крепкий... кто знает, не от этого ли будет зависеть успех? Но ранение всё равно оставалось фактом, оно было серьёзным, малейшее промедление или ошибка грозили сбоем всей пока налаженной системы, а потому он продолжил методичную, виртуозную работу...

Как медленно течёт время!.. Дана слышала только звяканье разных инструментов, когда их клали в металлический ящик, стоявший на столике рядом, и изредка краем глаза замечала передвижения лёгких и неслышных, как тени, медсестёр, в точности исполнявших приказания врачей... Посмотрев на всю группу, она перевела взгляд на круглые часы, висевшие над дверью и бесстрастно отмерявшие время. 9:25. Миновало полчаса. А они только приступали к самому важному... из разговоров хирургов Дана поняла то, что всё это время они очищали "дорогу" для дальнейших действий, удаляя застоявшуюся кровь... Затаив дыхание, женщина подняла голову и взглянула туда, куда всё это время избегала смотреть – обнажённую грудь партнёра, тщательно изучаемую бригадой – чтобы понять их старания и выдержать оставшееся время...

Взгляды шести людей, склонившихся над операционным столом, изредка отрывались от пациента и пересекались – именно поэтому второй ассистент, молодой практик, случайно более пристально присмотрелся к женщине, стоящей в изголовье и присутствующей здесь, кажется, с самого начала. Она обеспечивала, как говорили врачи между собой, "психологическую поддержку" – этим обычно занималась одна из дежурных медсестёр, и тогда тем боле было странно её присутствие здесь. Кто она? Кажется, напарница... тоже доктор... говорили, без неё не обойтись. Зелёные глаза были непроницаемы, и только тонкие брови, причудливо изогнутые почти под тупым углом в полуудивлённом, мучительном выражении, свидетельствовали о наличии каких-то чувств, скрытых под форменной маской. Она старалась устоять, всё же наблюдая за ходом операции... но, Боже ты мой, если она знает пациента, близка с ним, чего это ей стоит?!

– Давление? – прозвучал глухой голос Донована. Такая же интонация прозвучала в реплике ответившего. Операция продолжалась...

Длинные, изящные, прохладные пальцы коснулись высокого лба, пытаясь унять непереходящий огонь, сжигающий его даже под действием анестезии... ласково пригладили жёсткие каштановые пряди волос, и такая боль была в этом движении...

Это несправедливо, несправедливо! Почему ты страдаешь? Почему – именно ты, хотя твой разум и является тонкой, зыбкой дорожкой, ведущей к тем возвышенным тайнам, которую не смогли ни отыскать, ни разрушить любые силы и Консорциумы, создаваемые против тебя... смешно – ведь даже ты сам не знал о ней. Теперь я точно знаю, что чиновники все эти годы охотились только за тобой, неубедительно аргументируя свои жалкие попытки, потому что знали, что ты наконец придёшь к этим рубежам, пикам высоты, неведомой возвышенности, которая угрожает чистотой правды, спрятанной в ней... откроешь секреты самой природы, загадочной и необъяснимой, и распахнёшь их – ты же у меня такой упрямый... Даже если не ты, то эта потаённая сила нашла бы тебя сама, потому что ты создан для знаний, мой храбрый друг... ты – не такой, как все. В тебе никогда не было и не будет стереотипов, вштампованных в наше мышление пресловутым американским патриотизмом и демократией... ты всегда был открыт всему, с доверчивым и ясным взглядом ребёнка, и точным, не обрываемым полётом яркого воображения... Секунды снова очень остро отсчитывают свой бег для меня, потому что они – время... твоё время теперь. Но я не понимаю, Малдер... милый, почему сейчас, когда ты открыл все запертые двери такой ценой, почему пресловутая сила забирает тебя, ведь она может помочь!? Почему тайна артефакта воскресила всех тех, кто был недостоин этого, помогла врагам... почему Барнс, причинивший тебе зло, очнулся под её магическим непостижимым воздействием, а ты умираешь у меня на руках, хотя твоя связь со всей мистикой, накопленной веками, всем непонятным, не открытым, паранормальным в сотни раз крепче и надёжнее?! Это нечестно! Ты нужен тут, ты нужен мне... я не смогу остаться и бороться в одиночку, потому что всё тогда потеряет смысл – без тебя... не уходи, пожалуйста! Прошу...

Хирург сделал несколько разрезов на живом теле и аккуратно открыл полость. Внимательно осмотрев раненое лёгкое, он внезапно выругался сильнее, чем привык обычно.

– Что? – коротко спросил Хьюс, приготовившись ассистировать.

– Чертовски неудачное попадание, просто термин неудачи... Патрик, смотрите... мы бы всё отремонтировали на одном дыхании, но тут... задета сердечная сумка, и ещё...

Врачи наклонились совсем низко. Хьюс уже и сам видел причину беспокойства Донована – пулей была повреждена не только сердечная сумка, но и лёгкое сверху, в опасной близости с аортой... Всё надо было срочно зашивать – но если они повредят что-нибудь в ходе такой ювелирной работы, если поторопятся, если сердце собьёт свой такт мощнейшего мотора?.. Да сколько там страшных возможностей!

– Артур, проверьте, что у нас показывают приборы. – сухо сказал он худощавому помощнику.

– O.K.

– Придётся делать. Другого выхода у нас нет...

– Кто с этим спорит? – Донован на секунду выпрямился и повелительным взглядом окинул всю свою команду. – Господа, сейчас мы пройдём самый ответственный этап. Я попрошу вас предельно сосредоточиться на моих указаниях и строго следовать им. Вам, – он даже не взглянул на Дану. – лучше отойти.