Текст книги "К вопросу теории и практики экономики переходного периода"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Автор неизвестен
К вопросу теории и практики экономики переходного периода

К ВОПРОСУ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ ЭКОНОМИКИ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Материалы заседания Ученого совета ИМЭМО РАН 3-5 июня 1996г. под председательством академика В,А. Мартынова

СОДЕРЖАНИЕ

АКАДЕМИК В.А.МАРТЫНОВ

ВВЕДЕНИЕ

В.С. АВТОНОМОВ

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ И СТРУКТУРЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ

НАУКИ И ТЕОРИЯ ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКИ

АУКУЦИОНЕК

ПЕРЕХОД К РЫНКУ И МЕТОДОЛОГИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ

В.П. ГУТНИК

КОНЦЕПЦИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОГО ПОРЯДКА: ОТЖИВШИЙ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП ИЛИ ДЕЙСТВЕННЫЙ ИНСТРУМЕНТ ИЗУЧЕНИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СИСТЕМ?

В.И.КУЗНЕЦОВ

ВОЗМОЖНОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО АНАЛИЗА

С.А.АФОНЦЕВ

К МЕТОДОЛОГИИ ЭКОНОМИКО-ПОЛИТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ПРОБЛЕМ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Я.А. ПЕВЗНЕР

АКТУАЛЬНОСТЬ ПОДГОТОВКИ В ИМЭМО РАН ФУНДАМЕНТАЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ПРОБЛЕМАМ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

И.М. ОСАДЧАЯ

ОТ КОМАНДНО-АДМИНИСТРАТИВНОЙ СИСТЕМЫ В РЫНОЧНУЮ: ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ ГОСУДАРСТВА И ЕГО ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ

Ю.Б. КОЧЕВРИН

СОБСТВЕННОСТЬ И КОНТРОЛЬ В АКЦИОНЕРНОМ СЕКТОРЕ ЭКОНОМИКИ РОССИИ

Ю.В. КУРЕНКОВ

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В МЕНЯЮЩИХСЯ УСЛОВИЯХ: ПРОМЫШЛЕННАЯ

ПОЛИТИКА И ПЕРЕСТРОЙКА ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Л.С. ДЕМИДОВА

СТРУКТУРНЫЕ АСПЕКТЫ РЫНОЧНЫХ РЕФОРМ

К.Р. ГОНЧАР

РЕФОРМЫ В ОБОРОННОМ КОМПЛЕКСЕ

Н.И. ИВАНОВА

НАУКА И ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ

69 КАПЕЛЮШНИКОВ Р.И., АУКУЦИОНЕК С.П.

ПРИДЕРЖИВАНИЕ РАБОЧЕЙ СИЛЫ: СВИДЕТЕЛЬСТВА "РОССИЙСКОГО

ЭКОНОМИЧЕСКОГО БАРОМЕТРА"

Н.П. ИВАНОВ

"ЭКОНОМИКА СОЛИДАРНОСТИ" В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД

Ю.А. ВАСИЛЬЧУК

ИСТОРИЧЕСКИЙ СМЫСЛ И ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ ФУНКЦИЯ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА. К МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ ТРАНСФОРМАЦИЙ

А.В. БЕЛЯНИН

К МЕТОДОЛОГИИ ИССЛЕДОВАНИЯ ОСНОВАНИЙ МИКРОЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

А.Я. ЭЛЬЯНОВ

МИРОХОЗЯЙСТВЕННЫЙ АСПЕКТ СИСТЕМНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

АКАДЕМИК В.А.МАРТЫНОВ

ВВЕДЕНИЕ

Столь широкая тема "К вопросу теории и практики переходного периода" была вынесена на обсуждение Ученого Совета ИМЭМО по ряду соображений.

Во-первых, сложившаяся трудная социально-политическая и экономическая обстановка в России требует существенного разворота государственной политики на решение всего того комплекса социально-экономических проблем, с которыми столкнулась и о которых споткнулась нынешняя Россия, Кратко говоря, главными из них являются: 1) слишком высокая социальная цена, которую платит большая часть населения за переход к новой жизни; 2) инвестиционный кризис и усиливающаяся техническая отсталость российской экономики (отсутствие серьезного продвижения в модернизации, повышении эффективности и конкурентоспособности производимой в стране продукции); 3) однобокость интеграции России в мировое хозяйство: она совершается в значительной мере под мощным давлением конкуренции транснационального капитала, конкуренции, которая всегда беспощадна к слабым и отставшим. В этой связи в стране вновь острое значение приобрели вопросы стратегии государственной экономической политики. Предвыборная борьба окрашивает обсуждение этих вопросов в яркие популистские тона, но что больше всего поражает в этом крикливом хоре, так это убогость теоретических посылок, с одной стороны, и преднамеренная односторонность в обобщении происходящих в России процессов, с другой. Надо подчеркнуть, что наукой в настоящее время накоплены обширные знания о процессе трансформации российского общества и его экономики. Представляется, что обсуждение на Ученом совете поставленной темы поможет рассмотреть научные подходы и методы корректного с теоретической и практической точек зрения реформирования старых и формирования новых социально-экономических структур и институтов на переходном пути создания в России современной смешанной экономики. Именно исследованиями этой экономики в ее западном варианте многие ученые Института и занимались со дня его создания в 1956 г.

Во-вторых, новая Россия начала рыночную реформу в 1992 г. в условиях хаоса и развала всего "социалистического" государственного хозяйства, когда "шоковая терапия" путем либерализации цен и внешней торговли была тем последним средством, которое восстановило товарообмен в стране, создало свободный рынок потребительских товаров и позволило стране избежать голода. Однако огромный рост цен, с одной стороны, и развернувшаяся конкуренция импортных товаров, с другой, принесли в жизнь новые проблемы, к которым ни население страны, ни предприятия не были готовы.

Либерализация цен и открытие внутреннего рынка со всей очевидностью обнажили все пороки унаследованной экономики, ее милитаризованную структуру, с одной стороны, глубокую техническую и технологическую отсталость, низкую эффективность и низкую конкурентоспособность ее гражданских отраслей, с другой. Кризис дефицита сменился быстро жестоким кризисом сбыта, который принял характер обвально-разрушительной силы со всеми вытекающими тяжелыми экономическими и социальными последствиями (снижением реальной заработной платы, скрытой и открытой безработицей, сокращением социальных услуг, сокращением государственного финансирования в жизнеобеспечивающих отраслях экономики (здравоохранении, образовании, науке, культуре).

Многие западные экономические советники правительств как России, так и других постсоциалистических государств Восточной и Центральной Европы полагали, что быстрая либерализация экономики является наилучшим средством ее лечения от всех болезней. Эти предположения основывались, однако, не на реальном опыте, а на абстрактных моделях господствующей в американских университетах неоклассической экономической теории. Расчеты на то, что при снятии искусственных преград и введении свободы принятия решений на уровне предприятий удастся создать условия для равновесного роста, что права собственности возникнут сами собой в результате рыночных сделок сторон, мягко говоря, не оправдались.

На заседании директорского семинара в конце 1995 г. были обсуждены "Материалы к концепции институционально-правового обеспечения российской экономики", разосланные Институтом. В их разработке принимали участие многие члены Совета. В этих материалах подчеркивалось, что один из главных недостатков экономической реформы в России связан со слабостью институционального подхода. Проводимые в стране институциональные преобразования часто не увязаны между собой, а иногда и просто противоречат друг другу. Хотя принятие гражданского кодекса, закона об акционерных компаниях и ряда других создает определенную легитимную базу для введения в практику норм и правил, защищающих права собственников, положение в институциональной структуре остается критическим. Механизм частного права не действует, договорное право отсутствует, решения арбитражных судов не выполняются, реальная практика совершения сделок (в условиях неплатежей) побуждает предприятия в поисках защиты своих интересов обращаться к криминальным "крышам". В этой связи одной из основных проблем экономического развития России, как известно, стали огромные трансакционные издержки, связанные с подготовкой и осуществлением хозяйственных сделок в условиях неразвитости рыночных отношений, основанных на механизме частного права. Мировая экономическая наука выработала методы, позволяющие дать оценку существующим экономическим институтам и разработать пути их совершенствования. Можно использовать получающие все большее признание новые институциональные теории, а также разработанную немецкими экономистами-ордолибералами теорию хозяйственного порядка, ставшую одной из основ социального рыночного хозяйства Германии.

С точки зрения долгосрочных задач экономической трансформации России, которые ей еще предстоит решать, прошедшие годы, разумеется, слишком короткий срок для того, чтобы выносить окончательные суждения или тем более приговор тому, что произошло и происходит в России. В мире не было и нет никакой идеальной модели преобразований, которой можно было бы слепо следовать. Каждая страна сама разрабатывает собственную стратегию с учетом специфики своей экономики, права, политики, морали и психологии народа, своего положения в мировом хозяйстве. Однако понятно, что лучше при этом опираться не только на свой, но и чужой опыт, использовать хорошую теорию, а не плохую. Вряд ли стоит в конце XX в. повторять расхожее изречение XIX века о том, что лучше иметь плохую теорию, чем никакой.

Общий тон дискуссии на Ученом совете ИМЭМО был задан докладом д.э.н. В.С.Автономова "Проблемы методологии и структуры современной экономической науки и теория переходной экономики". Сопоставление двух главных потоков фундаментальной неоклассики с ее разветвленным математическим аппаратом, позволяющим достичь предельной строгости и непротиворечивости умозрительного дедуктивного анализа, с одной стороны, и отпочковавшихся от этого ядра неоинституциональных течений в сочетании с традиционными институционализмом и неокейнсианством, не претендующими на абсолютную точность, но более реалистичными, с другой стороны, позволило докладчику четко разграничить их функциональные потенции в переходной экономике. Теоретическая трактовка проблем переходной экономики, по мнению докладчика возможна. Но рассматривая и обсуждая различные объяснения и рекомендации, необходимо учитывать методологические принципы каждого из подходов и смотреть, насколько они применимы к российским институциональным реалиям (включая особенности этноса и менталитета).

Несколько иных позиций по вопросу о возможностях использования экономических теорий рыночного хозяйства к проблемам переходной экономики придерживается С.П.Аукуционек. В своем выступлении, он полагает, нельзя обойтись при анализе этих проблем известными подходами и моделями. Переход к рынку как долговременный процесс обнаруживает новые законы и явления. Переходный экономический кризис, охвативший все постсоциалистические страны Европы, не объясняется в рамках тех фундаментальных принципов, на которых покоятся западные теории циклов и кризисов.

С.П.Аукуционек, а также Ю.Б.Кочеврин в своих выступлениях обратили также внимание на то, что метод господствующей неоклассики в трактовке эволюции экономических систем в принципе не приспособлен для исследования переходных экономик. Сосредоточивая внимание на скачке от одного типа равновесия (плановый социализм) к другому (конкурентный рынок), абстрактная неоклассика не может предложить методов содержательного анализа траектории движения между отправной и конечной точками. А именно на этой траектории находятся переходные экономики.

В ряде выступлений (В.П.Гутник, Н.П.Иванов) были поставлены под сомнение претензии абстрактной неоклассики на ведущее место в мировой экономической науке. Экономическая практика, в частности экономическая политика правительств после окончания второй мировой войны, свидетельствует о том, что в большинстве случаев реальные действия по поддержке и регулированию экономической деятельности базировались на существенно более широких основаниях, чем теория оптимального равновесия. Наиболее блестящий пример успеха дает Германия, родина и основной полигон социально-рыночного хозяйства. В этой же связи Н.П.Иванов привлек внимание к модели экономики солидарности Франсуа Перру.

Выступающие на Ученом совете также обсуждали методологические свойства модели общественного (или политического) выбору нобелевского лауреата Дж.Бюкенена. Стоящая на несколько меньшем удалении от ядра основного направления неоклассики, она, тем не менее,

опирается она широкую фактическую базу реальной политической практики и поэтому позволяет использовать полученные выводы и применяемые методы анализа к текущей российской практике. В частности, проблемы лоббизма, неплатежей, политической неопределенности" соотношения эффективности и справедливости получили в текстах С.А,Афонцева, И.М,Осадчей, Р.И.Калелюшникова дополнительное освящение и оригинальные оценки.

Один из основных выводов, вытекающий из дискуссии по проблемам экономической теории рыночного хозяйства, для практики был достаточно тривиален для всех тех, кто много лет изучал методы государственного регулирования, используемые в странах Запада: для решения конкретных задач в экономической политике одновременно используются научные рекомендации разных экономических школ. В своем выступлении И.М.Осадчая, а частности, подчеркнула: "Важнейшая роль в исследовании экономических функций государства принадлежит такому направлению, как Теория государственных финансов (Public есоnomics), представляющему собой удивительный синтез всех тех основных подходов в экономической теории, о которых говорилось в докладе В.С.Автономова, – неоклассического, кейнсианского, нового институционализма, а также чисто эмпирического анализа.

Развернувшаяся дискуссия по второй части темы – по вопросам практики переходного периода – проходила как бы исходя из общего принципа: экономическая мысль – плод прежде всего экспериментальных исследований, а анализ фактов в переходной экономике важнее теории. Исследования И.М.Осадчей (бюджетная политика), Ю.В.Кочеврина (контроль и управление акционерных обществ), Л.С.Демидовой (структурные сдвиги в хозяйстве), Ю.В.Куренкова (промышленная политика), К.Р.Гончар (реформы в оборонном комплексе), Н.И.Иванова (наука и технический прогресс в переходной экономике), Ю.А.Васильчука (исторический смысл и определяющая функция переходного периода. К методологии исследования трансформаций), Р.И.Капелюшникова и С.П.Аукуционека (занятость) послужили для авторов основанием к тому, чтобы выдвинуть и аргументированно отстаивать тезисы, которые далеко не всегда совпадают с теоретическими посылками, а иногда находятся с ними в прямом противоречии. В наличии такого рода выводов, поставляемых "экспериментальной экономикой", как полагает самый молодой участник дискуссии А.В.Белянин, заложена потенциальная возможность к дальнейшему развитию экономической науки, включая ее неоклассическое ядро. Экономический анализ, содержащийся в этих исследованиях, дает точные основания их авторам высказать как острые критические замечания в адрес проводимой в России государственной экономической политики, так и выдвинуть свои рекомендации по ее коррекции.

Именно в этой связи особое место в работе Ученого совета заняла проблема взаимодействия государства и рынка. Развитие России на данном этапе переходного периода во многом будет зависеть от стратегии государственной политики, которая, по мнению выступающих (включая и автора введения), должна быть основана на модели развития смешанной экономики в России. В ней в условиях России обосновывается возможность следования (но не копирования) модели смешанной экономики передовых стран Запада, в которой, по сути, сплелись воедино динамизм рыночного хозяйства, государственное регулирование, ставшее составной частью рыночного механизма, и социальная ориентация, носителем которой выступало государство и другие институты гражданского общества.

Общее мнение состоит в том, что если и можно теоретически согласиться с тезисом о нейтральности государства в стабильной развитой рыночной экономике, то на этапах трансформации, становления рыночных форм регулирования государство обязано играть активную роль. Эта роль состоит в создании рыночной институциональной инфраструктуры, в рамках которой только и возможна эффективная работа частных субъектов экономики, в заполнении "провалов" рынка, в подавлении или нейтрализации монопольной силы. Некоторые выступающие (Ю.В.Куренков, Н.И.Иванова) считают, что глубокая структурная модификация производства, сопровождаемая интенсификацией инвестиционного процесса, также не может быть успешной без косвенного, а в ряде случаев (естественные монополии) и прямого участия политических и административных властей. То же самое верно и для этапов научно-технической революции (Ю.А.Васильчук).

Несколько особняком стоит сравнительное эссе А.Я.Эльянова, посвященное опыту включения хозяйств развивающихся стран в мировое хозяйство. Российский спор между сторонниками экспортно-ориентированной модели развития и их противниками, придерживающимися идей импортно-замещаемой модели, получает новое измерение а свете успеха новых индустриальных стран, побед и поражений Индии, стран Латинской Америки.

Участники дискуссии уделили немало внимания проблеме междисциплинарного взаимодействия при анализе сугубо экономических вопросов. Системный характер процесса трансформации (переходности), та смена механизмов и типов общего равновесия, которая происходит в экономике, вызывают к жизни правовую экономику, как особую дисциплину научных знаний, повышают значение трудовой этики, общей культуры населения, нравственных устоев общества.

В.С. АВТОНОМОВ

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ И СТРУКТУРЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ И ТЕОРИЯ ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКИ

В числе различных исследовательских подходов, существующих в современной экономической науке, можно с помощью группировки выделить два основных "потока": основное течение (mainstream) 1/и альтернативы. Главное различие между этими состоит в различной степени абстракции при анализе экономических процессов. В основном течении приняты сильные упрощающие предпосылки относительно человека (экономическая рациональность или максимизация целевой функции при данных ограничениях) и окружающей его среды (модель совершенной конкуренции). Эти предпосылки позволяют экономистам работать с оптимальными (равновесными) состояниями и формализовать экономическую теорию в степени, недоступной другим общественным наукам. Неоклассическая теория как бы дает экономистам всех направлений общий язык: даже сторонники альтернатив опровергают не саму неоклассическую теорию, ибо опровергнуть набор выводов, логически дедуцированных из априорных предпосылок невозможно, а возможность ее применения в различных конкретных ситуациях. В этом смысле, ничего похожего на мэйнстрим в других общественных науках нет – область консенсуса там значительно уже. Однако повышенная абстрактность основного течения порождает и свои проблемы. Во всех науках есть проблема соотношения теории и фактов, но только в экономической теории она принимает форму противоречия (или выбора) между "реалистичностью" и "точностью" (truth versui precision). Для естественных наук за очень редкими и временными исключениями реалистичность и точность совпадают. Общественные науки вовсе не претендуют на точность. Промежуточный статус экономической теории порождает серьезную методологическую проблему. Многие великие экономисты и знатоки экономической теории (Леонтьев, Алле, Эрроу, Блауг, Хан и др.) признают значение этой проблемы и связывают перспективы экономической науки с ее разрешением.

Правда, следует отметить, что степень абстрактности основного течения тоже неоднородна. На уровне глубокой абстракции сформулированы наиболее общие закономерности экономической неоклассической теории (например, теория общего равновесия). Крупнейшими представителями этого формалистического направления среди современных экономистов можно считать Ж.Дебре и Р.Лукаса. Однако помимо этого формального направления в рамках основного течения существует и "эмпирическое", нацеленное не на дедукцию из абстрактных аксиом, а на объяснение и предсказание фактов и эмпирическую проверку полученных выводов 2/. Главные гипотезы основного течения (такие как максимизация прибыли или полезности) сохраняются, но другие абстрактные предпосылки, касающиеся среды, в которой оперируют экономические агенты, ослабляются; главной чертой данного подхода является именно принципиальная нацеленность на факты. Виднейшими представителями этого крыла мейнстрима можно считать М. Фридмена, Ф.Модильяни, Дж.Тобина. К нему относятся (что важно для проблем переходной экономики) и экономисты МВФ. Между двумя направлениями мейнстрима нет четкого "разделения труда". Конечно, теория общего равновесия, большая часть теории благосостояния полностью относится к ведению формалистов. Но применительно к большинству других областей анализа такой ясной картины нет. То, что экономисты формального направления не ориентированы на факты, не означает, что они не снисходят до более практических и злободневных вопросов. Конечно, для анализа большинства интересных экономических проблем требуется более конкретный уровень анализа, более "реалистические" предпосылки, чем при "чистом" формальном анализе, например, неполная информация, несовершенная конкуренция и т.д. Но для экономиста формального направления меняется лишь набор исходных ограничений, а оптимизационно-равновесный инструментарий остается в неприкосновенности 3/.

Но и для "эмпирического" крыла мэйнстрима характерна дилемма точности и реалистичности. Анализ не поднимается до того уровня конкретности (или поверхностности), когда наряду с экономической рациональностью поведение экономического агента начинают определять традиции, правовые и моральные нормы, политические и другие факторы.

Глубокий уровень абстракции неоклассической теории сказывается и в трактовке времени. Оптимальная или равновесная ситуация – это моментное состояние системы. Поэтому любые изменения, динамика в неоклассической теории обычно описываются с помощью последовательности "остановившихся мгновений" (сравнительная статика). Время в неоклассической теории носит дискретный характер, и все, что происходит между равновесными моментами, остается вне поля ее зрения. Даже формальная теория экономического роста, ставшая частью мэйнстрима, содержит в первую очередь описание условий равновесного роста, при котором соотношение экономических параметров не меняется. Поэтому неоклассическая теория слабо приспособлена к описанию изменений в реальном времени, таких, в частности, как трансформация экономических систем, когда важную роль играет не только будущее конечное состояние системы, но и тот путь, которым она к нему придет.

Интересно, что с течением времени уровень формализации в основном течении возрастает. Это происходит как благодаря накоплению новых инструментов в уже освоенных неоклассикой областях, так и путем распространения формалистической методологии на новые области экономической теории (наиболее показательна здесь "новая макроэкономика" Р.Лукаса и др., в значительной мере вытеснившая из "мейнстрима" кейнсианство) и соседние общественные науки (экономический империализм) 4/. Формальная теория – это техника в поисках приложения. 5/ Одной из основных причин этой тенденции является больший престиж формальных исследований по сравнению с эмпирическими. 6/ В результате критерии оценки научной работы, свойственные формальным моделям (в первую очередь использование сложного математического инструментария) переносятся на все экономические исследования. Кроме того, практические выводы, полученные из глубоко абстрактных моделей, начинают впрямую прикладывать к экономической политике (так называемый "рикардианский грех").

Самые конкретные, поверхностные уровни анализа остаются сферой обитания альтернативных основному течению подходов: институционального, поведенческого, эволюционного, в меньшей степени посткейнсианского и неоавстрийского. В частности, процесс экономических изменений в реальном времени с самого начала стоял в центре внимания австрийской школы и отпочковавшейся от нее Шумпетеровской теории экономического развития.

Особое, в известном смысле промежуточное, положение в структуре современной экономической теории занимает так называемый "новый институционализм" – семейство теорий (прав собственности, экономики и права, трансакционных издержек, политического выбора (public choice)7/, и других), изучающих институциональную структуру общества с помощью методов неоклассической экономической теории8/. В отличие от ортодоксальной неоклассики, также осваивающей нетрадиционные для себя области (Г.Беккер и его последователи), новые институционалисты несколько меняют предпосылки анализа, касающиеся самих экономических субъектов (предполагается оппортунистическое поведение и ограниченная рациональность) и среды, в которой они действуют (неполнота информации проявляется в наличии трансакционных издержек и недостаточной определенности прав собственности). Вокруг общей характеристики нового институционализма и перспектив его развития высказываются полярно противоположные точки зрения. Так, Р.Познер считает, что все ценное в нем – от неоклассической теории, которую неоинституционалисты просто облекают в придуманные ими термины (сами лидеры данного направления против этого бурно протестуют) 9/. Э.Фуруботн, напротив, отмечает, что предпосылки ограниченной информации и ненулевых трансакционных издержек следует последовательно распространить на все компоненты неоинституциональных моделей. В этом случае любая попытка принять экономически рациональное (максимизационное решение) будет связана с "издержками оптимизации", что не позволит прямо применять к нему неоклассическую логику. Фуруботн видит будущее нового институционализма в "освобождении" от неоклассических элементов 10/. (Это, по сути дела, означает возвращение к методологии старого институционализма). Статус нового институционализма в структуре современной экономической теории также еще не определился. С одной стороны, новые институционалисты уже имеют на своем счету три Нобелевские премии: Р. Коуз, Дж. Бьюкенен и Д. Норт. С другой, их основные идеи еще только начинают пробиваться а универ

ситетские учебники 11/. Так что новый институционализм в настоящее время "балансирует на грани" между мейнстримом и альтернативными течениями.

Большой интерес представляет собой идеологическая направленность нового институционализма. В отличие от старого, который был намного левее мейнстрима, новый институционализм оказывается на правом фланге. Основные сторонники социализма среди экономистов начиная с Бароне, Ланге и Лернера (а может быть, даже и Вальраса) рекрутируются из числа представителей теории общего равновесия и тесно связанной с ней теории благосостояния. Видимо, не случайно и сейчас среди сторонников построения идеального общества (гуманного коллективизма и пр.) особенно активны экономисты-математики. Сравнивая систему рыночной экономики с идеальной моделью совершенной конкуренции, экономисты-неоклассики составили список провалов или изъянов рынка, которые призвано устранить просвещенное государственное регулирование. С другой стороны, новые институционалисты, ищущие raisons d'etre существующих общественных институтов, сравнивают их не с недостижимым идеалом, а с реальными институциональными альтернативами, в которых также есть масса изъянов (например провалы регулирования). 12/ С высот абстрактной теории, действительно, можно не разглядеть таких помех на пути к земному раю, как, например, наличие собственного интереса, не обязательно совпадающего с общественным, у вождей и бюрократического аппарата (из которого исходит неоинституционалистская теория политического выбора public choice). Таким образом, новые институционалисты оказываются в одном идеологическом лагере с либертарианцами неоавстрийской школы.

Выбор уровня абстракции при решении данной теоретической задачи, в принципе, должен быть функцией от объекта исследования и характера поставленной задачи. Нельзя сказать, что более абстрактный анализ всегда хуже или лучше более конкретного (или, что то же самое, "точность" всегда хуже или лучше "реалистичности"). Там, где ситуация приближается к рынку совершенной конкуренции (однородный товар, большое количество равных по силе участников, полная и легко доступная информация, неизменные правила игры, в частности отсутствие непосредственного государственного вмешательства), например, на финансовых рынках, преимущества неоклассического подхода весьма ощутимы. По мере же нарастающего отклонения от идеальной модели, становятся весомыми достоинства альтернативных подходов. Однако все вышесказанное относится к "абсолютному наблюдателю", беспристрастно оценивающему, какой исследовательский подход следует применить к данной области экономики. С нашей точки зрения, необходимо дополнительно включить в рассмотрение факторы, относящиеся к жизни самого профессионального сообщества ученых-экономистов. Прежде всего, на практике экономист редко имеет возможность выбирать между различными парадигмами: он применяет ту, которой его обучили. И здесь кроется одна из главных дополнительных причин лидирующего положения неоклассической теории: ей гораздо легче обучать.

Впрочем, на дополнительных причинах большой популярности неоклассики среди экономистов стоит остановиться подробно.

Во-первых, здесь следует упомянуть ее универсальность. Достаточно описать ограничения, в которых действует экономический субъект и любую ситуацию можно представить как максимизацию его целевой функции при данных ограничениях. (Убедительные примеры можно найти в работах Г.Беккера). Переходя от одной проблемы к другой, экономисту-неоклассику нет нужды менять язык и инструментарий своей теории, в то время как институционалист, к примеру, вынужден всякий раз начинать все сначала.

Во-вторых, неоклассические модели позволяют варьировать степень сложности или детализации обсуждаемых проблем. Трудности можно без труда нарастить или убрать. Это чрезвычайно важно с педагогической точки зрения, так как позволяет изучать проблему на дозированном уровне сложности (начальном, промежуточном или продвинутом ). В то же время объяснить какую-либо неоинституциональную модель, к примеру "контракт, сопряженный с личными отношениями" (relational contract) Уильямсона, можно только на достаточно сложном уровне.

В-третьих, неоклассическому формальному анализу может благоприятствовать сама структура "рынка экономистов. (См. исследования швейцарского экономиста Б. Фрая) 13/. В Северной Америке, лидирующей в настоящее время в основном направлении экономической теории, продавцы услуг на этом рынке – экономисты и их покупатели – университеты – ведут практически свободную конкуренцию. Мобильность специалистов в Америке очень велика, длительные контракты являются скорее исключением, чем правилом, государственное регулирование отсутствует, информация о новых вакансиях фактически общедоступна. На таком конкурентном рынке нужен простой общий критерий качества преподавателей-экономистов, которым является количество публикаций в научных журналах. Отсюда закономерно смещение центра тяжести к статьям, требующим минимальной стадии "до письменного стола": сбора и обработки фактического материала, изучения конкретных институтов и пр. Типичным образцом "нормальной науки" является усовершенствование известных в литературе формальных моделей: доказательство их при несколько иных предпосылках, модификация ограничений и т.д. Отсюда мощный поток статей, отличающихся точностью, а не реалистичностью. Кроме того, наличие в работе математического аппарата определенного уровня облегчает оценку профессионализма автора при рецензировании и т.д. (для менее формализованных наук эту же роль, выполняют сноски на известных авторитетов). Американские университетские экономисты сравнительно редко занимаются практической деятельностью: консультированием государственных орта-нови частных компаний (за исключением очень престижного участия в Совете экономических консультантов президента): между факультетами экономики и "бизнеса" стоит китайская стена, с обеих сторон которой легко почувствовать взаимное раздражение (теоретики бывают более знамениты, а практики больше зарабатывают).