Текст книги "Ямато-моногатари"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
73
Один человек был назначен наместником далекой провинции, и Цуцуми-тюнагон ждал его, чтобы устроить ему пышные проводы, но до заката он все не шел, и тогда Цуцуми-тюнагон послал сказать ему:
Вакарубэки
Кото мо ару моно-во
Хинэмосу ни
Мацу то тэ саэ мо
Нагэки суру кана
Расставанием с тобой
И так душа полна,
Но оттого, что весь день
Жду тебя, еще горше
Я вздыхаю —
так говорилось в послании, и тот в волнении поспешил прийти.
74
Тот же тюнагон повелел вырыть и пересадить ближе к главным палатам своего дворца росшее поодаль дерево вишни. Деревце заметно привяло, и тогда:
Ядо тикаку
Уцуситэ ухэси
Кахи мо паку
Матидохо-ни номи
Миюру хана кана
Ближе к дому
Пересадил я
Напрасно.
Верно, это цветы, что
Лишь издалека видеть можно[191]191
Танка встречается в Госэнвакасю (свиток 1). В предисловии сообщаются отсутствующие здесь детали: наступила следующая весна, но дерево не расцвело. Кроме того, стихотворение помещено в Канэскэсю.
[Закрыть] —
так он сложил.
75
И вот тот же тюнагон, когда одного человека, бывшего в чине куродо[192]192
Куродо – см. коммент. 187.
[Закрыть], назначили наместником Кага, однажды ночью очень, жалел о расставании с этим человеком и сложил:
Кими-но юку
Коси-но сираяма
Сирадзу то мо
Юки-но манимани
Ато ва тадзунэн
Хоть еще я не знаю
Той белой горы Сираяма в Коси,
Куда ты уезжаешь,
Но в снегу постепенно
По следу твоему я отыщу ее[193]193
Стихотворение помещено в Кокинсю, 8, и в Канэскэсю, автор – Канэскэ. Юки – «снег» имеет омоним юки – «уезжать», «уходить». Манимани означает «постепенно» и «в то время, когда...», таким образом, складывается иной смысл четвертой строки: «Теперь, когда ты уезжаешь...»
[Закрыть].
76
Принцессу Кацура навещал в ее доме Ёситанэ[194]194
Ёситанэ – Минамото Ёситанэ, внук императора Сэйва.
[Закрыть], и вот мать ее, фрейлина королевской опочивальни, прослышав об этом, однажды заперла ворота, а Ёситанэ, весь вечер простояв в мучениях, собрался домой, промолвив: «Так ей передайте», и через щель в воротах произнес:
Коёхи косо
Намида-но кава-ни
Ири тидори
Накитэ кахэру то
Кими ва сирадзу я
Знаешь ли ты,
Что весь вечер сегодня,
Как птица кулик, погрузившаяся
В реку слез,
Плакал я и вернулся домой[195]195
Танка содержит частичные омонимы: намида – «слезы» и нами – «волна». Нами, кава и тидори – «волна», «река» и «кулик» – слова, составляющие комплекс энго.
[Закрыть].
77
Той же принцессе тот же кавалер:
Так навещал он ее тайно, и вот в пятнадцатую ночь восьмой луны, когда во дворце [Тэйдзи-ин] устраивали праздник любования луной, принцессе было послано высочайшее повеление: «Приходи». Но там они никак не могли бы встретиться, и Ёситанэ удерживал ее: «Прошу тебя, не ходи туда сегодня вечером». Однако приглашение было от императора, остаться дома она не могла и спешила отправиться, тогда Ёситанэ:
Такэтори-но
Ёё ни накицуцу
Тодомэкэму
Кими ва кими-ни то
Коёхи симо юку
Когда старец Такэтори
Безудержно слезы проливал,
Удалось ему задержать [Кагуя-химэ].
Ты же к государю
Сегодня вечером уходишь[197]197
Танка содержит ссылку на сюжет известной повести Такэтори-моногатари. Героиня повести хотела покинуть приемных родителей тоже в ночь полнолуния, 15 августа, и вернуться к своему народу, обитающему на луне. Особую тонкость придает этой танка то обстоятельство, что имя принцессы – Кацура – является метафорическим обозначением луны. В сочетании кими ва кими-ни то кими означает «ты» и «государь», т. е. император Тэйдзи, отец принцессы Кацура. Ёё имеет три значения: 1) «коленца бамбука» (прекрасную Кагуя-химэ, героиню Такэтори-моногатари, нашли в бамбуке); 2) «ночи»; 3) имитация плачущего голоса; все эти три омонима создают сложную смысловую игру в танка.
[Закрыть].
78
Гэму-но мёбу во время церемонии поздравления императора с Новым годом стояла у трона, и принц в звании дансэй[198]198
Дансэй – принц Нориаки. Дансэй – чин, надзирающий за порядком и соблюдением правил.
[Закрыть], увидев ее, внезапно в нее влюбился. Вручил ей послание, а она в ответ:
Ответ принца тоже был, но память о нем утрачена.
79
Тому же принцу та же дама:
Коридзума-но
Ура-ни кадзукаму
Укимиру ва
Нами савагасику
Ари косо ва сэмэ
Плавучие водоросли,
Погружающиеся в воду в бухте
Коридзума...
Ведь могут
Волны забушевать над ними[200]200
Танка построена на игре слов: укимиру – «плавучие водоросли» и «смотреть печально». Отсюда – второй смысл: печально будет, если мы снова встретимся и зашумит о нас молва. Коридзума – топоним и коридзу – «опрометчиво», «не проверив на опыте». Кадзуку («погружаться»), миру («водоросли»), Коридзума-но ура (бухта Коридзума) связаны по типу энго.
[Закрыть].
80
Когда у дворца императора Уда цветы были хороши необыкновенно, сыновья Нанъин-но кими[201]201
Нанъин-но кими – принц Корэтада.
[Закрыть] и другие собрались и стали слагать танка. И Мунэюки, бывший в чине укё-но ками, сложил:
Другие, наверно, тоже слагали стихи.
81
Когда Укон, дочь Суэнава-но сёсё[203]203
Суэнава-но сёсё – Фудзивара Суэнава (?—914), сын Тисигэ. Его танка встречаются в Синкокинсю и в Синсюисю. Он был также известен искусством соколиной охоты.
[Закрыть], служила во дворце покойной императрицы[204]204
Императрица – Сидзуко. Она умерла в 954 г., явно позже создания Ямато-моногатари. Эпитет «покойный», видимо, добавлен позднейшим переписчиком.
[Закрыть], ныне покойный Гон-тюнагон-но кими[205]205
Гон-тюнагон-но кими – Фудзивара Ацутада (906—943), сын Тосихира. Один из «Тридцати Шести Бессмертных», искусный музыкант, игравший на бива. Существовал сборник его танка Ацутадасю.
[Закрыть] навещал ее. Они обменялись клятвами в вечной любви, и вот Укон перестала служить во дворце и поселилась у себя дома, но он к ней уже не приходил. Однажды случилось побывать у нее кому-то из дворца, и она спросила: «Как он там? Бывает во дворце?» – «Постоянно там служит», – ответствовали ей. Тогда она послала ему:
так написала.
82
Той же даме снова долго вестей не было, а потом как-то ей прислали фазана[207]207
Комментаторы Абэ Тосико и Имаи Гэнъэ предполагают, что посылкой фазана (кидзи) Ацутада хотел сказать ей, что «не придет» (кодзи).
[Закрыть]. В ответ она:
Курикома-но
Ама-ни аса тацу
Кидзи ёри мо
Кари ни ва авадзи
То омохиси моно-во
Больше, чем фазан,
Взлетающий утром
С горы Курикома,
Думаю я о том, что
Не придется мне встретиться с охотником[208]208
В танка обыгрываются омонимы: кари – «охота» и кари – «временный», «обманный». Отсюда – второй смысл: «Не думала я, что наши встречи временны».
Курикома – гора, знаменитая изобилием фазанов, там часто устраивалась соколиная охота. Танка помещена в Кокинрокутё, 2 (раздел «Фазаны») (две последние строки иные), а также в Фумокусё, 20 (раздел «Горы»), с припиской: «Автор неизвестен».
[Закрыть] —
так сказала.
83
У той же дамы, когда она жила в дворцовых покоях, был возлюбленный, который навещал ее тайно; он был в чине главы дворцовой управы и постоянно находился во дворце.
Однажды в дождливую ночь он подошел к шторке двери ее комнаты; она же не знала этого и, так как дождь просочился внутрь, перестилала соломенную подстилку. При этом она сказала:
Омофу хито
Амэ-то фурикуру
Моно нараба
Вага мору токо ва
Кахэсадзарамаси
Если бы
Тот, кого люблю,
Был дождем, который льется сюда,
Не меняла бы я
Свое ложе, на которое каплет вода[209]209
Танка обыгрывает омонимы: мору – «течь» и мору – «охранять»; кахэсадзарамаси – «не стала бы менять» комментаторы связывают с уракаэсанай – «не предает», «не обманывает» и каэсанай – «не уходит домой», «не покидает».
[Закрыть].
Так она произнесла. Он был очарован этими стихами и тут же вошел к ней в комнату.
84
Та же дама впоследствии сказала кавалеру, который давал ей множество клятв, что не забудет, но позабыл:
Васураруру
Ми-во ба омовадзу
Тикахитэси
Хито-но иноти-но
Осику мо ару кана
Уж не думаешь с любовью
Обо мне, которую позабыл.
Но как мне жаль
Жизнь человека,
Который давал клятвы[210]210
Укон хочет сказать, что нарушившего клятву могут наказать боги. Танка помещена в Сюисю, 14, Кокинрокутё, 5 (раздел «Клятвы»). В некоторых книгах приписывается Цураюки.
[Закрыть].
85
О той же Укон пошли слухи, будто к ней ходит Момодзоно-но сайсё-но кими, министр Персикового сада[211]211
Министр Персикового сада – Фудзивара Мороудзи (913—970), сын Тадахира, занимал пост министра с 944 по 955 г.
[Закрыть], и прочую напраслину говорили люди. Тогда она послала министру:
так сложила.
86
В первый день нового года во дворец к дайнагону[213]213
Дайнагон – Фудзивара Акитада (898—965), сын Тосико, правый министр, в чине дайнагона (чин, предшествующий правому министру) с 948 по 958 г.
[Закрыть] пришел Канэмори, беседовали они о том о сем, и вдруг дайнагон говорит Канэмори: «Сложи стихотворение». И тот сразу же так прочитал:
Кэфу ёри ва
Оги-но якэхара
Какивакэтэ
Вакана цуми-ни то
Тарэ-во сасоваму
Кого же, [как не тебя], позвать мне с собой,
С кем отныне,
Пробираясь
По полю с выжженным папоротником,
Буду срывать молодые травы?
Дайнагону же это безмерно понравилось, и он ответил:
Катаока-ни
Вараби моэдзу ва
Тадзунэцуцу
Кокоро яри ни я
Вакана цумамаси
Даже если еще не вырос
Папоротник на крутых холмах,
Все равно пойду с тобой
Собирать молодые травы,
Чтоб душе обрести отраду.
Так он сложил.
87
Кавалер, состоявший в чине хёго-но дзо[214]214
Хёго-но дзо – чин оружейного приказа третьего ранга.
[Закрыть] и наезжавший в провинцию Тадзима, оставил свою тамошнюю возлюбленную и отправился в столицу. И вот, когда начал падать снег, она сложила:
Ямадзато-ни
Вага-во тодомэтэ
Вакарэдзи-но
Юки-но мани мани
Фукаку нарураму
В горной деревушке
Меня оставил,
И вот на дороге, которой идешь, расставшись со мной,
Снег постепенно
Становится все глубже[215]215
В танка обыгрываются омонимы: юки – «снег» и юки – от юку – «идти», «уходить». «И все больше, – хочет сказать поэтесса, – растет твое ко мне равнодушие».
[Закрыть] —
и ему отправила, а он в ответ:
Ямадзато ни
Каёфу кокоро мо
Таэнубэси
Юку мо томару мо
Кокоробососа-ни
В горную деревушку
Протянувшиеся нити сердца
И те порвались.
Верно, причиной одиночество,
Что охватило меня, уходящего, и тебя, оставшуюся —
так ответил.
88
Тот же придворный как-то собрался ехать в страну Ки и молвил: «Холодно». Послал он к своей возлюбленной человека за одеждами, а она:
Кавалер же в ответ:
Ки-но куни-но
Муро-но кохори-ни
Юкинагара
Кими то фусума-но
Наки дзо вабисики
В страну Ки,
В уезд Муро,
Уезжаю,
Но как горько мне, что нет со мной
Тебя и теплых одежд[217]217
Слово фусума теперь означает раздвижную дверь, раньше обозначало вид одежды, позднее – одеяло. Слово фусу имеет значение «лежать». Второй смысл последних строк танка: «Как жаль, что не могу лежать с тобой».
[Закрыть].
89
Когда госпожа Сури-но кими[218]218
Сури-но кими – личность ее неизвестна. Видимо, ее отец или брат ведал ремонтными работами (сури).
[Закрыть] была возлюбленной Мума-но ками, главы правого конюшенного приказа[219]219
Глава правого конюшенного приказа (мума-но нами, ума-но ками) – его личность не установлена.
[Закрыть], как-то он передал ей: «Путь прегражден, поэтому я отправляюсь в другое место, к вам сегодня прийти не смогу», и она:
Корэ нарану
Кото-во мо охоку
Тагафурэба
Урамиму ката мо
Наки дзо вабисики
Не только в этом —
И в другом нередко
Свои намерения меняешь.
И как же грустно мне, что не найду
Я средства упрекать тебя![220]220
В танка обыгрываются омонимы: ката – «путь» и ката – «способ», т.е. «Как грустно, что нет к тебе пути».
[Закрыть]
Но вот глава правого конюшенного приказа перестал бывать у нее, тогда она сложила и отправила ему:
так там говорилось, а в ответ:
Адзиро ёри
Хока ни ва хиво-но
ёру моно ка
сирадзу ва удзи-но
хито-ни тохэкаси
Кроме адзиро,
Разве рыбка хио
куда-нибудь заходит?
Если не знаешь, спроси
У кого-нибудь из Удзи![222]222
Автор танка хочет сказать, что он не ходит ни к какой другой даме. Удзи – название местности, славящейся обилием рыбы. Кроме того, удзи – «род», «племя», т. е. «Если не знаешь, то спроси у кого-нибудь из моих домашних».
[Закрыть]
И когда снова стал он ее посещать, как-то, вернувшись от нее, он утром сложил:
Акэну то тэ
Исоги мо дзо суру
Афусака-но
Кири татину томо
Хито-ни кикасу на
Уж рассветает, говорят мне,
И поспешно
Со склона Афусака
Туман поднялся,
Но людям о том не рассказывай[223]223
Непонятно, от чьего имени написана эта танка. Хотя по тексту она приписана кавалеру, ее содержание скорее позволяет предположить авторство дамы. В названии Афусака присутствует глагол афу – «встречаться», т. е. в танка употреблено какэкотоба. Кроме того, обыграны омонимы: тацу – «вставать» (о тумане) и «уходить». Иной смысл танка: «Ты говоришь, что уже рассвело и надобно мне спешить домой, покинув место нашей встречи. И вот я ушел. Ты никому о нас не рассказывай».
[Закрыть].
А когда он впервые побывал у нее, он сложил:
Ответом было:
Каки хо нару
Кими га асагахо
Митэ сигана
Кахэритэ ноти ва
Моно я омофу то
О, как бы мне увидеть
У изгороди твоего дома
Вьюнок «утренний лик»!
Чтоб узнать – вот вернулся,
А помнишь ли обо мне?[225]225
Асагахо (асагао) – «утренний лик» – название вьюнка, содержит слово као – «лицо», т.е. «хотела бы я взглянуть на твое лицо, чтобы проверить, правдивы ли твои слова».
[Закрыть]
С той же дамой клятвами обменявшись, он вернулся домой и сложил:
Кокоро-во си
Кими-ни тодомэтэ
Ки-ни сикаба
Моно омофу кото ва
Вага-ни я аруран
Сердце мое
У тебя оставив,
Домой вернулся.
Как же могло случиться,
Что я полон любви?
Ответом было:
90
С той же дамой вел переписку покойный Хёбугё-но мия[227]227
Хёбугё-но мия – принц Мотоёси (890—943), сын императора Ёдзэй. Существует императорский сборник Мотоёсими-когосю. Мотоёси известен своими талантами в изящных искусствах.
[Закрыть]. Однажды он известил ее: «Буду у вас», а она ответила:
Такаку томо
Нани-ни кавасэн
Курэтакэ-но
Хитоё футаё-но
Ада-но фуси-во ба
Хоть и высоки,
Но чем они станут —
Всего один или два —
Те бамбуковые коленца?
Что в них будет проку?[228]228
Курэтакэ – бамбук из Курэ – принятое метафорическое название высокородных аристократов. Ё – «коленца бамбука», а также «ночь». Фуси – «коленца бамбука» и «времяпрепровождение». Отсюда – второй смысл: «Если нам предстоят всего одна-две ночи, то такое времяпрепровождение напрасно».
[Закрыть]
91
Когда правый министр третьего ранга состоял еще в чине тюдзё[229]229
Правый министр третьего ранга Фудзивара Садаката был в чине тюдзё с 906 по 913 г.
[Закрыть], он однажды был назначен гонцом на праздник[230]230
Видимо, Садаката был назначен гонцом с подношениями от императора синтоистским божествам ками по случаю празднества в храме Камо-дзиндзя.
[Закрыть] и отправился туда. Прошло долгое время с тех пор, как он порвал с дамой, которую часто навещал раньше, а тут перед отъездом он попросил ей передать: «По такому-то поводу я собираюсь уехать. Понадобился мне веер, пришлите, пожалуйста». А она была женщина тонкого вкуса и, вознамерившись все отправить в надлежащем виде, послала веер очень изысканной расцветки, сильно ароматами пропитав. А на обороте веера по краю написала:
Ююси то тэ
Иму томо има ва
Кахи мо арадзи
Уки-во ба корэ-ни
Омохи ёсэтэму
Пусть это считают плохой приметой,
Остерегаются, но теперь
Для меня нет в этом толка.
Печаль свою в подарок
Вложив, посылаю[231]231
Танка помещена в Сюисю, 19, последние две строки изменены, а также в Кокинрокутё, 5 (раздел «Веера»), с небольшими изменениями. С наступлением осени и приходом осеннего ветра веерами переставали пользоваться. В это время посылка веера была плохой приметой и предвещала разрыв отношений. Но поскольку кавалер уже оставил даму, она и говорит, что примета не может ее испугать.
[Закрыть].
Прочитав это, он нашел стихи полными очарования и в ответ:
Ююси то тэ
Имикэру моно-во
Вага тамэ-ни
Наси то ивану ва
Та га цураки нари
То, что считают плохой приметой
И чего надо остерегаться,
Вы мне прислали.
«Нет» не сказали же вы.
Кому же должно быть горько?[232]232
Танка помещена в Сандзёудайдзинсю, пятая строка «цураки нарикэри», а также в Кокинрокутё, 5 (раздел «Веера»), с небольшими изменениями.
Автор хочет выразить ту мысль, что он обратился к даме с просьбой, не зная о существовании такой приметы, и раз она не отказала ему и прислала веер, то именно от нее исходит инициатива разрыва, что очень горько для него.
[Закрыть]
92
Покойный ныне Гон-тюнагон[233]233
Гон-тюнагон – Ёситада. Тюнагон – придворный чин ниже дайнагона (см. примеч. 213). Гон и маса – два различных звания внутри этого чина. Обязанности дайнагона и тюнагона сходны; в частности, в них входила охрана государственных тайн.
[Закрыть] в первый день двенадцатой луны того года, когда он навещал Хидари-но Оидоно-но кими[234]234
Хидари-но Оидоно-но ними – видимо, речь идет о дочери Фудзивара Тадахира (880—949), который занимал пост хидари-но оидоно (левого министра) с 924 по 936 г.
[Закрыть]:
Моноомофу то
Цуки хи-но юку мо
Сирану ма ни
Котоси ва кэфу-ни
Хатэну то ка кику
Полон любовью к тебе,
Как идут дни и месяцы —
Не различаю.
И в этом году, сегодня,
все будет кончено – слышу я[235]235
Танка встречается в Госэнсю, 8, а также в Ёситадасю с несколько иным текстом, кроме того, в Кокинрокутё, 1 (раздел «Конец года»). Танка со сходным содержанием имеется в Гэндзи-моногатари.
[Закрыть] —
так сложил. И еще:
вот так он все говорил ей, и наконец встретились они, а на следующее утро он написал ей:
93
Тот же тюнагон с давних пор посещал Сайгу-но мико[238]238
Сайгу-но мико – имеется в виду принцесса Масако (910—954), дочь императора Дайго. Сайгу-но мико – жрица в храме Исэ. Масако стала жрицей в 931 г., когда Ёситада было 26 лет, а ей – 22 года.
[Закрыть]. Однажды должны были они назавтра встретиться, но по гаданию выпало ей стать жрицей в храме Исэ. Что тут было ему говорить? Он опечалился безгранично. И затем так сложил:
Исэ-но уми
Тихиро-но хама-ни
Хирофу то мо
Има ва кахи наку
Омохоюру кана
У моря Исэ,
Вдоль берега в тысячу хиро длиной,
Их собирают,
Но уж теперь там раковин нету —
Так мне думается[239]239
Танка содержит выражение кахи наку – «нет раковин», имеющее омоним со значением «бесполезно», «напрасно». Таким образом, складывается второй смысл танка: «любить напрасно». Первые три строки представляют собой дзё к этому выражению. Слова «море Исэ» и сайгу – «жрица» – «связанные слова», энго. Танка помещена в Кокинрокутё, 5, автор – Ёситада, в Госэнсю, 13, две последние строки несколько иные. В Ёситадасю две последние строки гласят: има ва нами ситэ кахи ка арубэки – «Что теперь ни делай, все напрасно».
[Закрыть].
Вот каково было его стихотворение.
94
После того как скончалась Госпожа из Северных покоев, супруга ныне покойного Накацукаса-но мия[240]240
Накацукаса-но мия – принц Нориаки (?—987), сын императора Дайго.
[Закрыть], он взял с собой маленьких детей и поселился у правого министра Сандзё-удайдзина[241]241
Сандзё-удайдзин – отец покойной супруги Нориаки, Фудзивара Садаката.
[Закрыть]. Когда срок траура кончился, понял он в конце концов, что не годится так жить одному, и стал подумывать о том, чтобы вскоре взять в жены Ку-но кими, младшую сестру Госпожи из Северных покоев. Родители и братья ее относились к этому благосклонно: «Отчего же нет? Пусть так и будет». Но вдруг случилось так: он узнал, что она в переписке с Сахёэ-но ками-но кими[242]242
Сахёэ-но ками-но кими – Фудзивара Моромаса (920—969). Имел ранг садайдзина – левого министра. На посту главы левого конюшенного приказа находился в 947—953 гг.
[Закрыть], главою левого конюшенного приказа, служившим тогда смотрителем дворцовых покоев. И вот, то ли это было ему неприятно, но он переехал в свое прежнее жилище. Тогда из дома правого министра, от его супруги:
Наки хито-но
Сумори-ни дани-мо
Нарубэки-во
Има ва то кахэру
Кэфу-но канасиса
В память
О той, кого не стало, в гнездышке
Остаться бы тебе.
Но вот ты вернулся домой.
Какая же печаль сегодня![243]243
Танка содержит омонимы: кахэру – «высиживать» и «оставлять», «покидать», «возвращаться домой». Сумори означает «остаться в гнезде, чтобы высиживать еще не вылупившихся птенцов», а также «сторожить заброшенное место», т. е. второе значение стиха: «Остался бы ты в гнезде, чтобы высиживать птенцов».
[Закрыть]
А принц в ответ:
так сложил.
95
Та же фрейлина опочивальни правого министра после того, как император скончался, завязала сердечные отношения с Сикибугё-но мия[245]245
Сикибугё-но мия – принц Ацуми (893—967), сын императора Уда, единоутробный брат императора Дайго, интересовался музыкой.
[Закрыть]. И вот неизвестно отчего, но он перестал у нее бывать. В это самое время приходит ей послание от Сайгу[246]246
Сайгу – принцесса Явако, единоутробная сестра принца Ацуми (см. 103).
[Закрыть], она в ответ пишет, что Сикибугё-но мия к ней не приходит, а еще в письме:
Сираяма-ни
Фуриниси юки-но
Ато таэтэ
Има ва косидзи-но
Хито мо каёвадзу
В горах Сираяма
От навалившего снега
След пропадает.
И вот приходивший, бывало,
Человек уж не навещает меня[247]247
Танка содержит омонимы: фуриниси – «шел», «падал» (о снеге) и «постарела», юки – «снег» и «уходить», Коси – название провинции, где находится гора Сираяма, и «приходил», т. е. «Ко мне, постаревшей, он совсем перестал приходить». Приводится в Госэнсю, 8, и в Кокинрокутё, 2, в разделе «Горы», с небольшими изменениями.
[Закрыть] —
так гласило послание.
Был и ответ, но в книге он не приводится[248]248
Эта фраза, видимо, принадлежит переписчику. Под книгой, вероятно, имеется в виду текст, с которого делался список.
[Закрыть].
96
Итак, Ку-но кими стала женой Дзидзю-но кими, управителя дворцовых покоев. В это время как раз принц перестал навещать фрейлину опочивальни, и Хидари-но отодо, левый министр[249]249
Хидари-но отодо (левый министр) – Фудзивара Санэёри (900—970). Был в этом чине с 947 по 967 г.
[Закрыть], бывший тогда в чине уэмон-но ками, стал переписываться с ней. Узнав, что тот господин [Дзидзю-но кими] стал зятем [Фудзивара Садаката], он послал фрейлине:
Нами-но тацу
Ката мо сиранэдо
Ватацуми-но
Ураямасику мо
Омохоюру кана
Где вздымающиеся волны
Пути своего не знают —
Моря равнина.
О, какую зависть
Испытываю я![250]250
Танка основана на игре омонимов: ката – «сторона», «путь», «направление» и «залив». Ура — часть слова ураямасий («чувствовать зависть») – означает «бухта». Ватацуми – дзё к слову ура.
[Закрыть]
97
Когда скончалась Госпожа из Северных покоев, [супруга] Окиотодо[251]251
Окиотодо – Фудзивара Тадахира (см. коммент. 234). Его супруга – Есико, дочь императора Уда, мать Санэёри. Скончалась 4-го дня 4-й луны 925 г. (3-й год Энтё).
[Закрыть], и шел месяц траура, стали готовиться к церемонии очищения. И вот в это время, однажды ночью, когда луна была очень красива, Окиотодо вышел на веранду, его охватила глубокая печаль, и тогда:
Какурэниси
Цуки ва мэгуритэ
Идэкурэдо
Кагэ-ни мо хито ва
Миэдзу дзо арикэри
Скрывшаяся
Луна, сделав круг,
Появляется снова.
А человек даже тенью
Не является более[252]252
Какурэ – «скрыться» (о луне) и метафорическое «скончаться». Кагэ – «свет луны» и «тень», «облик», «силуэт». Слова какурэ, цуки, мэгури, кагэ составляют энго. Танка встречается в Сёкугосэнвакасю, 18.
[Закрыть].
98
У того же министра скончалась супруга Сугавара-но кими, матушка Хидари-но отодо, левого министра[253]253
Хидари-но отодо (см. 249) – Фудзивара Санэёри.
[Закрыть], и, когда кончился траур, император Тэйдзи известил об этом дворец и были разрешены цвета[254]254
Разрешены цвета – для ношения одежд ярко-лилового, алого и других цветов после окончания траура требовалось специальное разрешение императора.
[Закрыть]. Тогда министр оделся в яркие одежды светло-красного цвета на ярко-красной подкладке и, явившись во дворец императрицы[255]255
Ацуко (885—954) – старшая сестра Тадахира, супруга императора Уда, дочь Фудзивара Мотоцунэ.
[Закрыть], сказал: «Получил я радостное известие из дворца – вот позволено мне носить этот цвет». И так сложил:
Нугу-во номи
Канаси-то омохиси
Накихито-но
Катами-но иро ва
Мада мо арикэри
Лишь снимать одежды [траура по тебе]
Печально, думал я.
Но и эти цвета —
Тоже память
О той, кого нет[256]256
Разрешенные цвета тоже напоминают Тадахира об утрате, так как этим разрешением он обязан императору Уда, отцу покойной жены.
[Закрыть].
Сложив так, он заплакал. В те времена он был еще в чине тюбэн[257]257
Тюбэн – чин между сёнагоном и советником.
[Закрыть].
99
Назначенный спутником в путешествии императора Тэйдзи, левый министр отправился в Ои. На горе Огура было множество прекрасных кленовых листьев. Безмерно очарованный, он сказал: «Как раз предстоит августейший выезд, и такое любопытное место. Непременно предложу государю приехать сюда». Так он сказал. А потом:
Огура яма
Минэ-но момидзи си
Кокоро араба
Има хитотаби-но
Миюки матанаму
О кленовые листья на пике
Горном Огура!
Когда б у вас было сердце,
То подождали бы вы,
Пока приедет сюда государь![258]258
Автор хочет сказать, что если бы кленовые листья обладали душой, то не осыпались бы до приезда императора. Танка помещена в Сюисю, 17, а также в Окагами, в разделе «Старинные повести» (Фурумоногатари), вторая строка: момидзи-но иро мо.
[Закрыть] —
так сложил.
И вот, воротясь, он доложил обо всем, государю его рассказ показался любопытным, и был предпринят августейший выезд в Ои.
100
Когда Суэнава-но сёсё[259]259
Суэнава-но сёсё – см. коммент. 203.
[Закрыть] жил в Ои, император Уда изволил сказать: «Вот начнется пышное цветение, непременно приеду смотреть». Но позабыл об этом и не приехал. Тогда сёсё:
так говорилось в его послании, и император, найдя его полным очарования, спешно прибыть соизволил и любовался цветением.
101
Тот же Суэнава-но сёсё очень страдал от болезни и, когда ему однажды стало немного легче, отправился во дворец. Было это в ту пору, когда правитель Оми, Кимутада-но кими, занимал должность камори-но сукэ[261]261
Камори-но сукэ – должность придворного, в чьи прерогативы входило дворцовое строительство, оборудование дворца, уборка помещений.
[Закрыть] и одновременно выполнял обязанности куродо. Встретившись с этим камори-но сукэ, Суэнава говорит ему: «Недомогания мои еще не прошли, но что-то стало мне так тяжело и неспокойно на сердце, что я решился прийти сюда. Что дальше будет – не знаю, но вот пока я еще жив. Сейчас я возвращаюсь к себе и приду во дворец лишь послезавтра. Прошу вас доложить об этом императору». Сказав так, Суэнава покинул дворец. Три дня минуло, и вот из его дома приносят письмо:
Только это и было написано в послании. Без меры перепуганный, Кимутада заплакал и спросил у посыльного: «Как он там?» Гонец, промолвив: «Очень ослаб», тоже залился слезами, только рыдания и были слышны, ни слова больше Кимутада от него не мог узнать. «Я сейчас сам к нему отправлюсь», – сказал Кимутада и послал к себе домой за каретой и, пока ждал, не находил себе места и изнемогал от тревоги. Выйдя к воротам коноэ[263]263
Коноэ – ворота, находящиеся к востоку от императорской резиденции, вторые по счету с севера.
[Закрыть], он стоял там и ожидал карету и, как только долгожданный экипаж был подан, тут же сел и отправился. Приблизившись к дому сёсё, что был на Пятой линии, он увидел, что в доме царит суматоха, а ворота заперты. Сёсё уже скончался[264]264
Суэнава умер в марте 919 г. (19-й год Энги).
[Закрыть]. Кимутада попробовал было возвестить о своем приходе, но все было напрасно. Крайне опечаленный, в слезах, он вернулся домой. И вот доложил он государю по порядку, как все это происходило, и государь тоже беспредельно сожалел.
102
Человек по имени Сакаи-но Хитодзанэ[265]265
Сакаи-но Хитодзанэ (?—917). Его танка есть в Кокинсю.
[Закрыть], бывший наместник Тоса, заболел и очень ослаб, и вот, отправляясь домой, в Тоба[266]266
Название местности в Киото, в районе Фусими.
[Закрыть], он сложил:
Юку хито ва
Соно ками кому-то
Ифу моно-во
Кокоробососина
Кэфу-но вакарэ ва
Человек, собираясь в путь,
Всегда обещает:
«Вернусь!»
Как же горько мне
Сегодняшнее расставание![267]267
Автор танка хочет сказать, что не может быть уверен в своем возвращении домой, ибо болезнь подтачивает его силы. Танка помещена в Кокинрокутёсюи.
[Закрыть]
103
Хэйтю в ту пору жизни, когда он больше всего увлекался любовью, отправился как-то в торговые ряды. В те времена вся знать нарочно ходила туда, чтобы играть в любовь. Было это в тот день, когда приехали туда же и фрейлины ныне покойной государыни. Хэйтю заинтересовался одной из них и безгранично полюбил ее. Затем послал ей письмо. Дамы стали переговариваться: «Здесь, в коляске, много людей. Кому бы это письмо?» Тут кавалер говорит:
Момосики-но
Тамото-но кадзу на
Мисикадомо
Вакитэ омохи-но
Иро дзо кохисики
Придворных дам ста разных рангов
Рукава в большом числе
Видны мне,
Но особо мне любви
Цвет мил[268]268
Момосики (момосики-но – макура-котоба) означает «придворные всех рангов» и «множество». Хи в слове омохи («любовь») означает «алый». Танка помещена в Сёкугосэнсю, 11, Кокинрокутё, 5, с некоторыми изменениями, в Хэйтю-моногатари, 38.
[Закрыть] —
так он сказал, а дело шло о дочери правителя Мусаси. Это она была в ярко-алом одеянии, ею и были поглощены все его мысли. Впоследствии от этой дамы из Мусаси он получил ответ, и обменялись они клятвами. Облик ее был прекрасен, волосы длинные, была она очень юной. Многие, очень многие были полны любви к ней, но она была со всеми горда, и возлюбленного у нее не было. Однако так просил ее Хэйтю в письмах, что они все же встретились. Но наутро он даже письма ей не прислал. И так до самой ночи не дал о себе знать. В унынии она встретила рассвет, ждала весь следующий день, но письмо не пришло. Ждала и эту ночь, а наутро прислужницы ей говорят наперебой: «Вы встретились с тем, что слывет таким ненадежным. Пусть даже сам он не мог прийти, но как дурно, что он и письма не послал». В душе она и сама так думала, да еще люди так говорили, и вот от печали и досады она расплакалась. Ночью, думая: может, все же придет, ждала его, но он опять не явился. На следующий день снова даже письма не прислал. Так без всяких известий от него прошло дней пять-шесть. Дама все только слезами заливалась, в рот ничего не брала. Рассыльные и служанки говорят ей: «Полно! Не кручиньтесь так! Ведь не кончилась на этом жизнь. В свете о случившемся никто не знает, порвалась эта связь, завяжете иную». Ничего не молвив в ответ, она затворилась в своих покоях, даже прислуге не показывалась, обрезала волосы, бывшие такими длинными, и собственной волей в монахини постриглась. Прислуга столпилась, плачет, но все уговоры уже напрасны. Дама говорит: «Так тяжело мне, что умереть готова, но смерть все не приходит. Став монахиней, буду хоть свершать обряды и молиться. Так что не поднимайте шума, не переполошите людей». А дело было вот как: Хэйтю наутро после встречи хотел было послать к ней посыльного, но вдруг зашел за ним начальник управления провинции, пригласил его на прогулку, поднял дремавшего Хэйтю: «До сих пор вы спите?» Так, гуляючи, он завел Хэйтю довольно далеко. Пили вино, шумели и не отпустили Хэйтю. Едва он вернулся, надо было сопровождать в Ои императора Тэйдзи. Там он провел две ночи, служа императору, и сильно охмелел. Наступил рассвет, государь вернулся, и Хэйтю собрался идти к даме, но «путь был прегражден», и тогда с собравшимися придворными отправился он в иное место. Как, должно быть, она волнуется, не понимая, в чем дело, с любовью думал он. Вот уж сегодня – хоть бы скорее стемнело – он отправится к ней и сам расскажет обо всех обстоятельствах, да и письмо пошлет, размышлял он, когда хмель отлетел от него, и собрался идти к ней. Но тут постучали в дверь. «Кто там?» – спросил Хэйтю. «Хотим кое-что сообщить господину младшему управителю[269]269
В то время Хэйтю занимал пост младшего управителя правого конюшенного приказа.
[Закрыть]», – говорят ему. Посмотрел он в щелку, а там стоит прислужница той дамы. Сердце его забилось. «Иди сюда», – сказал он, взял письмо, посмотрел, а внутри источавшей аромат бумаги оказалась отрезанная прядь ее волос, свернутая кольцом. Полный недоумения, смотрит он, что там написано в письме, и видит:
Ама-но кава
Сора нару моно-то
Кикисикадо
Вага мэ-но маэ-но
Намида нарикэри
Небесная река
На небе есть —
Так я слышала.
Но это – из моих глаз
Льющиеся слезы[270]270
Ама имеет значение «небо» и «монахиня», сора – «небо» означает также «пустой», «никчемный», эти два ряда соединяются воедино словосочетанием Ама-но кава – Небесная река, Млечный Путь, т. е. «Слышала я, что река Монахинь – пустое дело, но из глаз моих льются слезы». Намида – «слеза» – энго к слову «река». Танка встречается в Хэйтю-моногатари, 38.
[Закрыть] —
так было написано. Понял он, что она, видно, стала монахиней, и в глазах у него потемнело. В смятении спрашивает он прислужницу, а та отвечает: «Уже совершен постриг. Оттого дамы и вчера и сегодня беспрестанно плачут и скорбят. Даже у таких ничтожных, как я, сердце болит за нее. Такие прекрасные волосы обрезаны!» Сказав это, она расплакалась, и тут кавалер погрузился в глубокую печаль. «Как же это так, из-за его любовных похождений оказалась она в таком ужасающем положении!» – терзался он, но терзания его уже были напрасны. Плача, написал он ей в ответ:
Ё-во вабуру
Намида нагарэтэ
Хаяку то мо
Ама-но кава-ни ва
Са я ва нарубэки
Этот мир оплакивающие
Слезы льются,
Но так поспешно
В реку Небесную
Превращаться надо ли?[271]271
Последние две строки танка означают: надобно ли было становиться монахиней (ама-но кава – «река» и ама – «монахиня»). Слова намида – «слеза», нагарэ – «течение», хаяку – «быстро», кава – «река» связаны по типу энго. Танка встречается в Хэйтю-моногатари, 38, в Кондзяку-моногатари, 30 («Повесть о том, как женщина, повстречавшая Хэйтю, приняла постриг», № 2).
[Закрыть]
«И сверх этого ничего сказать не могу. Сам вскорости к ней буду», – сказал Хэйтю. И вот он действительно пришел. Дама же в это время затворилась в гардеробной. Рассказал он челяди, как все было, обо всех препятствиях и зарыдал – никак не мог унять слез. «Позвольте мне с вами поговорить. Хоть голос ваш дайте услышать!» – говорил он, но ответа ему все не было. Не знала она, какие помехи стали на его пути, и, видно, подумала, что он говорит с ней из жалости. А кавалер был неподдельно глубоко опечален[272]272
Этот дан имеется в Хэйтю-моногатари и Кондзяку-моногатари.
[Закрыть].
