Текст книги "Из-под глыб (Сборник статей, Часть 1)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Этот юридический прецедент показывает, как нам кажется, при более благоприятных обстоятельствах мог бы быть полностью осуществлен социалистический принцип уничтожения семьи, лишения брака всех функций, кроме общения (духовного ли, или физического) его участников. Такой исход в недалеком будущем представляется реальным, особенно благодаря тому, что все вероятнее становится вмешательство государства в эту сферу человеческих отношений. "Мы будем вмешиваться в частные отношения между мужчиной и женщиной лишь постольку, поскольку они будут нарушать наш общественный строй", – писал Маркс. Но кто будет определять – что нарушает "наш строй"? В уже цитированном сочинении проф. Вольфсон пишет: "...у нас есть все основания предполагать, что ко времени социализма деторождение будет уже изъято из-под власти стихии...", "но это, повторяю, единственная сторона брака, которой, по нашему мнению, сможет коснуться контроль социалистического общества". Такого типа меры действительно применялись в национал-социалистской Германии, как в отношении предотвращения появления потомства, нежелательного с точки зрения государства, так и для получения желательного потомства; например, созданная СС организация "Лебенсборн" подбирала незамужним женщинам арийских производителей, пропагандировался институт побочных жен для расовополноценных мужчин. Или когда в Китае одно время была провозглашена норма семейной жизни: "один ребенок необходим, два желательны, три – недопустимы", то можно думать, что термин "недопустимы" облекался в какие-то организационные формы.

Сейчас уже стало общепризнанным, что кризис перенаселения является одной из основных опасностей (а может быть, и самой страшной), угрожающих человечеству. В этих условиях попытки государства поставить под свой контроль семейные отношения вполне смогут оказаться успешными. Например, Арнольд Тойнби считает, что в ближайшем будущем неизбежно государственное вмешательство в эти самые тонкие человеческие отношения, в результате чего мировые тоталитарные империи жестоко ограничат человеческую свободу в семейной жизни так же, как в экономике и политике (см. его книгу "An historians approach to religion"). В такой ситуации, особенно когда все больше расшатываются духовные ценности, на которые могло бы опереться человечество, грядущее столетие несет с собой совершенно реальные перспективы социалистических преобразований семьи и брака, дух которых угадали еще Платон и Кампанелла.

Эти и другие примеры приводят к заключению, что социалистическая идеология содержит ЕДИНЫЙ, спаянный внутренней логикой комплекс представлений. Конечно, в различных исторических условиях социализм приобретает разнообразные формы, не может не смешиваться с другими взглядами. Тут нет ничего удивительного, с тем же мы столкнулись бы, разбирая любое явление подобного исторического масштаба – например, религию. Однако можно выделить очень четкое ядро, сформулировать "социалистический идеал", полно или частично, с большими или меньшими примесями проявляющийся в различных ситуациях.

Социалистические теории провозгласили этот идеал в наиболее последовательной, радикальной форме. История социалистических государств показывает цепь попыток приближения к некоторому идеалу, который никогда еще не был полностью осуществлен, однако по этим приближенным его реализациям может быть реконструирован. Этот реконструированный идеал социалистических государств совпадает с идеалом социалистических учений, в нем мы и можем видеть единый "СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ".

4. СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ

Теперь уже не представляет особого труда этот идеал сформулировать.

Много раз были провозглашены основные положения социалистического мировоззрения: уничтожение частной собственности, религии, семьи. Не столь часто высказывается в виде одного из основных принципов, хотя не менее распространено – требование равенства, уничтожения сложившейся в обществе иерархии. Идея равенства в социалистической идеологии имеет совершенно особый характер, исключительно важный для понимания социализма. В наиболее последовательных социалистических системах равенство понимается столь радикально, что приводит к отрицанию принципиальных различий между индивидуумами: "равенство" превращается в "тождество".

Например, Л. Мамфорд (в его книге "The Myth of the Machine") высказывает мысль, что в общественном строе ранних государств Двуречья и Египта сложилась концепция машины, деталями которой являлись жители государства. В качестве одного из аргументов он ссылается на рисунки того времени, на которых воины или рабочие изображаются совершенно стереотипно, подобно деталям машины.

Классическим описанием социалистической концепции равенства является "шигалевщина" – социалистическая утопия, приведенная Достоевским в "Бесах". Вот ее изложение:

"Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство".

"Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное – равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывают язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспира побивают камнями – вот шигалевщина! Рабы должны быть равны: без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина!"

Сторонники социализма обычно объявляют "Бесов" пародией, клеветой на социализм. Мы, однако, рискнем привести еще несколько близких по духу цитат:

"Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием".

"...он так переоценивает роль и господство вещественной собственности, что он хочет уничтожить все, что не может стать достоянием и частной собственностью всех; он хочет насильственным образом устранить таланты и т. д."

"...наконец, это движение, стремящееся противопоставить частной собственности всеобщую частную собственность, выражается в совершенно животной форме, когда оно противопоставляет браку (являющемуся, конечно, известной формой исключительной частной собственности) общность женщин, когда следовательно женщина становится у него общественной и низкой собственностью".

"Подобно тому как женщина покидает брак для царства всеобщей проституции, так и весь мир богатства, то есть предметной сущности человека, переходит из состояния исключительного брака с частным собственником ко всеобщей проституции с коллективностью".

Я очень хотел бы, чтобы читатель попытался угадать автора этих ярких мыслей, прежде чем взглянет на ответ: К. Маркс. "Подготовительные работы к "Святому семейству" (изданы посмертно). Чтобы успокоить читателя, спешим оговориться: таким коммунизм является по Марксу лишь "на первых порах". Далее Маркс рисует "Коммунизм в качестве положительного уничтожения частной собственности", в котором он научно предвидит совсем иные черты. Там, например, всякий предмет станет "человеческим предметом или предметным человеком" и "Человек присваивает себе свою разностороннюю сущность разносторонними способами, то есть как целостный человек". Было и такое социалистическое движение, которое придавало равенству столь исключительное значение, что произвело от него свое название: "Союз Равных". Вот их толкование этой концепции:

"Мы хотим действительного равенства или смерти – вот чего мы хотим".

"Ради него мы согласны на все; согласны смести все, чтобы держаться его одного. Пусть исчезнут, если надо, все искусства, только бы нам осталось подлинное равенство".

На примере того, как понимается равенство, мы сталкиваемся с поразительным соотношением между социализмом и религией. Они состоят из одинаковых элементов, имеющих, в этих разных контекстах, противоположный смысл. "Между ними есть сходство по полярной противоположности", – говорит Бердяев о христианстве и марксизме. В основе религии также лежит представление о равенстве людей, но достигается оно в соприкосновении с Богом, то есть в высшей сфере человеческого существа. Социализм же, как это особенно видно на приведенных выше примерах, стремится к осуществлению равенства противоположным путем уничтожения всех высших сторон личности. Именно к этому пониманию равенства могут быть сведены социалистические принципы общности имуществ, разрушения семьи, он объясняет ненависть к религии, пропитывающую социалистическую идеологию.

Социалистический идеал, тот основной комплекс идей, который многие тысячелетия лежит в основе социалистической идеологии, может быть теперь нами сформулирован:

Равенство, уничтожение иерархии;

Уничтожение частной собственности;

Уничтожение религии;

Уничтожение семьи.

Портрет, нарисованный Достоевским, был отнюдь не пародией:

"Порешить вконец боярство,

Порешить совсем и царство,

Сделать общими именья

И предать навеки мщенью

Церкви, браки и семейство,

Мира старого злодейство!" (*)

(* Стихотворение "Светлая личность" приведено в "Бесах" как листовка нигилистов. Имитация оказалась настолько точной, что через несколько лет после выхода романа стихи попали в III Отделение в качестве листовки, уже действительно распространявшейся нигилистами. *)

5. КУДА ВЕДЕТ СОЦИАЛИЗМ?

Выше мы пришли к выводу о существовании единого идеала, который провозглашается социалистическими учениями – с большей или меньшей степенью приближения – реализуется социалистическими государствами. Наша задача сводится теперь к тому, чтобы попытаться понять, какие принципиальные изменения жизни вызвало бы его осуществление. Этим и будет описана цель социализма и его роль в истории.

Многообразные социалистические системы и жизнь социалистических государств дают возможность представить себе конкретное воплощение этих общих положений. Перед нами возникает образ, хотя и пугающий, на первый взгляд кажущийся странным, но обладающий целостностью, внутренней логичностью, правдоподобием. Мы должны представить себе мир, в котором все люди – мужчины и женщины – "милитаризованы", превращены в солдат. Они живут в общих бараках или общежитиях, трудятся под руководством командиров, питаются в общих столовых, досуг проводят только вместе со своим отрядом. Выход ночью на улицу, прогулки за город, переезд в другой город разрешены лишь при наличии пропуска. Одеты все одинаково, одежда мужчин и женщин отличается мало, выделяется лишь форма командиров. Деторождение и отношения полов находятся под абсолютным контролем властей. Отсутствует индивидуальная семья, брак, семейное воспитание детей. Дети не знают своих родителей и воспитываются государством. В искусстве допущено лишь то, что способствует воспитанию граждан в нужном для государства духе, все остальное в старом искусстве уничтожается. Запрещены все размышления в области философии, морали и особенно – религии, из которой оставлена лишь обязательная исповедь своим начальникам и поклонение обоготворяемому главе государства. Непослушание карается обращением в рабство, которое играет большую роль и в экономике. Существует много других наказаний, причем наказываемый должен раскаиваться и благодарить палачей. Народ принимает участие в казнях (выражая им публично одобрение или побивая преступника камнями). В устранении нежелательных участвует и медицина.

Все эти черты взяты нами не из романов Замятина, Хаксли или Орвелла: они заимствованы из известных социалистических систем или практики социалистических государств, причем отобраны лишь те, которые типичны, встречались в нескольких вариантах.

Каковы будут последствия установления такого уклада, куда он повернет историю человечества? Задавая этот вопрос, мы имеем и виду не то, в какой мере социалистическое общество сможет поддерживать жизненный уровень населения, обеспечить ему еду, одежду и жилье или защиту от эпидемий. Как ни сложны встающие здесь вопросы, не они составляют основную проблему. А заключается она в том, что установление общественного строя, полностью осуществившего принципы социализма, приведет к полному изменению отношения человека к жизни, к коренной ломке структуры человеческой индивидуальности.

Одной из основных особенностей человеческого общества является наличие индивидуальных отношений между людьми. Как показали прекрасные исследования, проведенные в последние десятилетия этологами (специалистами по психологии поведения), мы сталкиваемся здесь с явлением очень древнего, еще дочеловеческого происхождения. Существует много видов общественных животных, и образуемые ими общества делятся на два типа: анонимные и индивидуализированные. В первых (например, в стае селедок) их члены не знают индивидуально друг друга, в своих отношениях взаимозаменяемы. Во вторых же (например, в стае диких гусей) возникают отношения, при которых один член общества играет в жизни другого особую, никем не заменяемую роль. Наличие таких отношений в некотором смысле и является определением индивидуальности. Разрушение этих индивидуальных отношений и прокламирует социализм как одну из своих целей: отношений жены и мужа, детей и родителей. Поразительно, что среди сил, которые, согласно исследованиям этологов, поддерживают индивидуализированные общества, мы встречаем: иерархию и собственную территорию. И в человеческом обществе иерархия и собственность, прежде всего на свой дом и участок земли, способствуют укреплению индивидуальности: обеспечивают свое, индивидуальное, никем не оспариваемое место в жизни, создают чувство независимости и собственного достоинства. И их уничтожение тоже относится к числу основных целей, выдвигаемых социализмом.

Конечно, только самый фундамент человеческого общества имеет такое биологическое происхождение. Основные же силы, способствующие развитию индивидуальности, являются специфически человеческими. Это: религия, мораль, чувство личного участия в истории, ответственность за судьбу человечества. Социализм враждебен и им. Мы уже приводили много примеров той ненависти к религии, которая отличает социалистические учения и социалистические государства. В наиболее ярких социалистических учениях мы обычно встречаем утверждения, что история направляется независящими от воли человека факторами, а сам человек является продуктом социальной среды, учения, снимающие бремя ответственности, которую на человека возлагают религия и мораль.

И, наконец, социализм и непосредственно враждебен самому явлению человеческой индивидуальности. Так, Фурье говорит, что основой будущего социалистического строя будет неизвестное сейчас чувство ("страсть") унитеизм. В современности он может указать только антитезу этого чувства "Эта отвратительная наклонность имеет различные наименования в мире ученых: у моралистов она называется эгоизмом, у идеологов – собственным "Я", термин новый, который, однако, не вносит ничего нового и является лишь бесполезной перефразировкой эгоизма".

Маркс, замечая, что и после достижения демократических свобод общество остается христианским, заключает отсюда, что оно все еще имеет некоторый "изъян", который он видит в том, что "...человек, – не человек вообще, но каждый человек, – считается суверенным, высшим существом, притом человек в своем некультивированном, не социальном виде в случайной форме существования, как он есть в жизни..."

И даже у Бебеля, у которого участие в парламентской игре и манящие надежды достижения власти на этих путях столь сгладили весь радикализм социалистической идеологии, мы вдруг обнаруживаем такую картинку: "Различия между "ленивыми" и "прилежными", дураками и умными в новом обществе не может больше существовать, так как не будет существовать и того, что мы подразумеваем под этими понятиями".

На то, что социализм приводит к подавлению индивидуальности, обращали внимание неоднократно. Однако обычно эта черта рассматривалась в нем лишь как средство для достижения какой-то иной цели: развития экономики, блага всего народа, торжества справедливости или всеобщего материального благополучия. Такова, например, точка зрения С. Булгакова, который сопоставляет социализм с первым искушением Христа: "превращая камни в хлеба", социализм стремится ограничить все цели человечества решением чисто материальных задач. Вся история социализма противоречит, по нашему мнению, этому взгляду. Социалистические учения, например, проявляют удивительно мало интереса к непосредственному преодолению несправедливости и бедности, все усилия в этой области они осуждают как "буржуазную благотворительность", "реформизм", "психологию дяди Тома", решение этих проблем откладывается до торжества социалистического идеала. Как всегда, откровеннее всех Нечаев: "Само правительство того и гляди додумается до сбавки подати и до тому подобных благ. Это было бы сущее несчастье, потому что народ и при настоящем положении с трудом подымается, а облегчись хоть сколько-нибудь его карманная чахотка, заведись там хоть на одну корову, тогда еще на десятки лет отодвинется и вся наша работа пропадает. Напротив, вы должны при всяком случае притеснять народ, как вот, например, подрядчики". Мы приходим к противоположной точке зрения: именно экономические и социальные требования социализма являются средствами для достижения его основной цели – уничтожения индивидуальности. Многие же чисто экономические принципы, часто провозглашаемые социалистами, например – планирование, как показывает опыт, не связаны органически с социализмом, который оказывается очень плохо приспособленным для их существования.

Как же повлияет на жизнь такое изменение духовной атмосферы, при котором уничтожается человеческая индивидуальность во всех наиболее существенных формах ее проявления?

Подобный переворот был бы равносилен уничтожению Человека, по крайней мере в том смысле, который до сих пор вкладывался в это понятие. Уничтожению не только абстрактному, как понятия, но и реальному. Можно указать модель обсуждаемой нами ситуации, когда аналогичный процесс протекал в гораздо меньших масштабах – это столкновение примитивных народов с европейской цивилизацией. Большинство этнографов считает, что главной причиной вымирания многих первобытных народов было не истребление их европейцами, не занесенные белыми болезни или алкоголизм, но – разрушение их религиозных представлений, ритуалов и всего того жизненного уклада, который придавал смысл их существованию. Даже в тех случаях, когда европейцы, казалось, способствовали улучшению условий их жизни, организуя медицинскую помощь, распространяя новые виды домашних растений и животных или препятствуя межплеменным войнам, это не меняло положения. Среди туземцев распространялась апатия, они преждевременно старели, переставали держаться за жизнь, гибли от болезней, которые раньше легко переносили. Рождаемость быстро падала, и население сокращалось.

Кажется очевидным, что жизнь, полностью воплотившая социалистические идеалы, должна привести к тому же итогу, с той лишь разницей, что гораздо более радикальные изменения приведут и к более универсальному результату: ВЫМИРАНИЮ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, ЕГО СМЕРТИ.

По-видимому, здесь имеется внутренняя, органическая связь: социализм стремится к уничтожению тех сторон жизни, которые составляют подлинную основу существования человека. Поэтому нам представляется, что смерть человечества – это неизбежное, логическое следствие социалистической идеологии и одновременно реальная возможность, черты которой сквозят в каждом социалистическом движенин и государстве – более или менее четко, в зависимости от того, насколько верно оно следует социалистическому идеалу.

6. ДВИЖУЩАЯ СИЛА СОЦИАЛИЗМА

Если таков объективный итог, к которому ведет социализм, то какова же его субъективная цель: что вдохновляет все эти движения, дает им силы? Картина, возникшая в итоге наших рассуждений, очень похожа на противоречие: социалистическая идеология, полное воплощение которой ведет к гибели человечества, в течение тысячелетий вдохновляла великих философов и поднимала грандиозные народные движения. Почему же до сих пор не почувствовали финала, к которому ведет социализм, а почувствовав, не отшатнулись от него? Какая ошибка мысли, какая аберрация чувств может двигать людей по пути, в конце которого стоит – смерть?

Нам представляется, что здесь имеется не противоречие, но лишь его видимость. Такая ситуация часто возникает, когда в рассуждении незаметно делают предположение, выглядящее столь очевидным, что на него даже не обращают внимания, а именно оно и несет в себе противоречие. Этим, по видимости, очевидным элементом нашего рассуждения является предположение, что смертоносный для человечества характер социализма никогда не замечали, иначе все от него отшатнулись бы. Как это ни странно кажется сначала, но чем больше знакомишься с социалистическим мировоззрением, тем яснее становится, что здесь нет ни ошибки, ни аберрации: органическая связь социализма со смертью подсознательно или полусознательно ощущается его последователями, но отнюдь их не отпугивает: наоборот, именно она создает притягательность социалистических движений, является их движущей силой. Такой вывод, конечно, не может быть доказан при помощи логических дедукций, его можно проверить только сопоставлением с социалистической литературой, с психологией социалистических движений. Мы же здесь вынуждены ограничиться лишь несколькими разрозненными иллюстрациями.

Если, например, Нечаев, призывая молодежь в революцию, предупреждал ее, что "бесследная гибель большинства революционеров – такова перспектива" (редкое пророчество, полностью сбывшееся!), то чем же он мог ее привлечь? Ведь он-то не мог апеллировать ни к Богу, ни к бессмертной душе, ни к патриотизму, ни даже к чувству чести, так как именно от "чувства родства, дружбы, любви, благодарности и даже самой чести" он и предлагал отказаться, "чтобы стать хорошим социалистом". И в его и в бакунинских прокламациях ясно чувствуется, чтО притягивало их самих и заражало других: пафос гибели и "безудержного разрушения", "абсолютного и исключительного". В этом пожаре обречено было сгореть все поколение их современников-революционеров, зараженное "гнуснейшими условиями жизни", годное только на то, чтобы уничтожать и быть уничтоженными. Такова единственная цель, которую Бакунин ставил, любые положительные идеалы не только отсутствовали, о них запрещено было и думать: "Мы прямо отказываемся от выработки будущих жизненных условий", "не хотим обманывать себя мечтой, что у нас хватит сил на созидание".

В СССР нашему поколению еще хорошо помнится, как мы в пионерских колоннах шагали и воодушевленно пели (а до нас – и молодежь гражданской войны, и красногвардейцы):

Смело мы в бой пойдем

За власть Советов

И как один умрем

В борьбе за это!!!

И больше всего воодушевления, взлета общего чувства вызывало вот это КАК ОДИН УМРЕМ!

Или вот как трое наиболее известных социалистических писателей прошлого века представляют себе будущее человеческого рода: Сен-Симон предвидит гибель человечества от высыхания земного шара, Фурье – от того, что наступит "конец вращения оси и опрокидывание полюсов на экватор", а Энгельс – от охлаждения Земли.

Вряд ли можно видеть здесь плоды работы научного ума, вынужденного склониться перед истиной, как бы сурова она ни была; к тому же все эти три предсказания никак не могут быть верны одновременно (*).

(* Врочем, несмотря на различную систему аргументации, Энгельс высоко ценил мысль Фурье, "что все человечество обречено на исчезновение": "Эта идея Фурье заняла в исторической науке такое же место, какое заняла в естествознании идея Канта о конечном разрушении земного шара". *)

И религия предсказывает конец вашего мира, но лишь после достижения им его конечной цели, которая тем самым является смыслом его истории. Социализм же (по принципу сходства по полярной противоположности) выводит гибель человечества из некоторой случайной, внешней причины и тем самым лишает смысла всю его историю.

В ближайшем же будущем вожди социалистических движений с удивительным хладнокровием, а иногда и с явным удовлетворением предвидят гибель – если и не всего человечества, то большей его части. В наши дни председатель Мао высказал свое убеждение, что гибель половины населения земного шара была бы не слишком дорогой ценой за победу социализма во всем мире. И, например, в начале XIV века вождь движения патаренов в Италии – Дольчино, предсказывал скорую гибель всего человечества, ссылаясь на слова пророка Исайи: "и остаток будет очень малый и незначительный".

На то, что влечение к самоуничтожению не чуждо человечеству, указывают многие признаки: пессимистическая религия – буддизм, ставящая в качестве последней цели человечеству – слияние с Ничто, Нирваной; философия Лао-Цзе, для которой такой целью является разрешение в небытие; философская система Гартмана, предсказывающая сознательное самоуничтожение человечества; появление в разные эпохи научных и философских течений, стремящихся доказать, что человек – это машина, причем принципы доказательства у всех них совершенно различны, а общим (и, значит, отнюдь не научным) является стремление установить этот факт.

Да, наконец, на фундаментальную роль стремления к самоуничтожению уже давно обратили внимание в биологии. Так, Фрейд считал его (под названием инстинкта смерти или Танатоса) одной из двух основных сил, определяющих психическую жизнь человека.

И социализм, захватывающий и подчиняющий себе миллионы людей в движении, идеальной целью которого является смерть человечества, – конечно, не может быть понят, если не допустить, что те же идеи применимы и в области социальных явлений, то есть, что СРЕДИ ОСНОВНЫХ СИЛ, ПОД ДЕЙСТВИЕМ КОТОРЫХ РАЗВЕРТЫВАЕТСЯ ИСТОРИЯ, ИМЕЕТСЯ СТРЕМЛЕНИЕ К САМОУНИЧТОЖЕНИЮ, ИНСТИНКТ СМЕРТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Понимание этого стремления как силы, аналогичной ИНСТИНКТУ, также дает возможность объяснить некоторые особенности социализма. Проявления инстинкта всегда связаны с областью эмоций, выполнение инстинктивных действий вызывает чувство глубокого удовлетворения, эмоционального подъема, а у человека – ощущение воодушевления, счастья. Этим можно объяснить притягательность социалистического мировоззрения, то состояние горения, духовного подъема, тот неисчерпаемый запас сил, которые можно встретить у вождей и участников социалистических движений. В этих движениях проявляется и свойство заразительности, типичное для многих инстинктов.

Наоборот, понимание, способность к обучению, к интеллектуальной оценке ситуации – почти не совместимы с действием инстинкта. У человека влияние инстинкта, как правило, понижает критическую способность; аргументы, направленные против тех целей, которые стремится осуществить инстинкт, не только не рассматриваются, но воспринимаются как низменные, достойные презрения. Все эти черты мы встречаем в социалистическом мировоззрении.

В начале работы мы обратили внимание на то, что социализм как бы отталкивает от себя рациональное обсуждение. Не раз замечали, что указания на противоречия в социалистических учениях никак не уменьшают притягательной силы этих учений, да идеологи социализма и вообще не боятся противоречий.

Только в рамках социализма могло, например, возникнуть в XIX веке и найти многочисленных последователей такое учение, как система Фурье, в которой основную роль играет концепция половой жизни планет (северный полюс Земли, носитель мужского флюида, соединяется с южным – носителем женского) и предсказывается, что при будущем социалистическом строе вода в морях и океанах приобретет вкус лимонада, а на смену теперешним морским животным придут антикиты и антиакулы и станут с колоссальной скоростью перевозить грузы с континента на континент... (*) Впрочем, это обстоятельство не будет казаться столь удивительным, если мы вспомним, что лишь немногим больше двухсот лет прошло с тех пор, как социалистическая идеология приняла рационалистическую внешность. И уж совсем недавно (в масштабе всей истории) социализм в форме марксизма сменил эту внешность на научную. Краткий период "научного социализма" заканчивается на наших глазах, научная оболочка не увеличивает уже притягательности социалистических идей, и социализм ее сбрасывает. Так, Герберт Маркузе (в работе "Das Ende der Utopie") говорит, что для современных "авангардистских левых" Фурье актуальнее Маркса именно ввиду его большей утопичности. Он призывает заменить развитие социализма "от утопии к науке" его развитием "от науки к утопии".

(* Как сказал Энгельс, здесь "чисто французское остроумие сочетается с большой глубиной анализа". *)

Все это показывает, что та сила, которая проявляется в социализме, действует не через разум, что она подобна инстинкту. Тем же объясняется неспособность социалистической идеологии реагировать на результаты опыта или, как говорят этологи, неспособность к обучению. Паук, строящий кокон, будет совершать все 6400 нужных для этого движений, даже если от жары его железы высохли и не производят никакой паутины. Но куда драматичнее пример социалистов, с таким же автоматизмом в который раз строящих по своим рецептам общество равенства и справедливости: для них как будто и не существуют многочисленные и многообразные прецеденты, всегда приводившие к одному и тому же результату. Многотысячелетний опыт отбрасывается и заменяется штампами, находящимися по ту сторону разума: что все предшествующие образцы социализма или осуществленные в другой части планеты были не подлинные, что в наших, особых условиях все будет по-другому и т. д. и т. д.

Таково же объяснение живучести той массы предрассудков и ходячих мнений, которые окружают социализм: вроде отождествления социализма с социальной справедливостью или веры в его научный характер. Они принимаются безо всякой проверки и укореняются в умах как абсолютные истины.

Именно в наш переломный век все яснее становится глубина и сложность проблемы, с которой столкнулось человечество: ему противостоит мощная сила, грозящая его существованию и парализующая одновременно его самое надежное орудие – разум.

Август 1974