Текст книги "Газета День Литературы # 167 (2010 7)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Юрий ЛОПУСОВ ВЕЧНЫЙ КРУГ
***
В карете счастья грубые поломки.
Ушла любовь… Но это – не конец.
Мне ночью в окна светит месяц тонкий –
В делах любовных дока, маг и спец.
Скажи мне, месяц, что это за мука –
Так жаждать встречи, что вскипает кровь?
И есть ли на святой земле наука,
Что может объяснить: что есть любовь?
Скажи, какое пламя сердце лижет,
Когда до боли смотрим на луну?
И если Бог призвал любить всех ближних,
То почему мы любим лишь одну?
Златой узор на небе чёрном выткан.
Лишь Бог такое в силах сотворить.
Скажи, не Он ли дал нам эту пытку –
Бездушную красу боготворить?
В конце ответь, печальный спутник мрака,
На тот вопрос, который всем венец:
Зачем страдать, любить, молить и плакать,
Когда всему на свете есть конец?
Вопросов – тьма. Но месяц вместе с ночью
Слинял в рассвет, не дав на них ответ.
И жизнь моя – сплошное многоточье,
Точнее, повесть, где финала нет.
***
Сиянье чёрных колдовских очей
Сравнимо лишь с мерцаньем звёздной ночи.
Но если утром тает мрак ночей,
То мрак очей и вечен, и порочен.
Скажи, Создатель, всё ли суета?
Зачем в любовь вложил Ты яда дозы?
Зачем атлас жемчужный живота
Ты увенчал соблазном чёрной розы?
Бесстыдство ласк не ведает границ,
И мне открылось тело сладкой новью,
И я познал искусство древних жриц
И яд ночей, отравленных любовью.
Под светом звёзд я пил сладчайший сок
Запретных ласк, безумств и дикой воли.
И цвёл в ночи прекраснейший цветок –
Меж юных бёдер чёрный треугольник.
Как трудно было мне её зажечь,
Но если вдруг она воспламенялась,
О, Боже, как лицо её менялось!
Пьяняще-дерзкой становилась речь.
Она сто раз под звёзды улетала
И возвращалась, чтоб опять взлететь.
И мне порою сил недоставало
Набросить усмиряющую сеть…
Пройдут года. Я стану сух и груб,
Но не забыть мне средь житейской прозы
И розу алую полураскрытых губ,
И сладкий дух, и трепет чёрной розы.
***
Люблю я стрелки у часов,
Они бегут, бегут по кругу,
И каждый час без лишних слов
Они встречаются друг с другом.
Они, не замечая нас,
Спешат на встречу, не печалясь,
И каждый час хотя бы раз
Они целуются, встречаясь.
Пусть будет вечным этот круг!
И все мои печали меркнут,
Когда большая стрелка вдруг
Накроет маленькую стрелку.
Я б целый мир объял душой
И радость пил бы полной меркой,
Когда б я стрелкой был большой,
А ты была бы малой стрелкой.
***
Ах, участь среднего поэта!
Сгорю – не станут воспоминать.
Все позабудут… Мне на это
В загробной жизни – наплевать.
Мне суд людской не интересен,
Меня от денежной трухи,
От злобы, зависти и спеси
Любовь спасала и стихи.
Я не любил мужей учёных,
Больших постов, словесных драк.
Любил вино, цветы, девчонок,
Был другом кошек и собак.
Мой путь земной был не напрасен,
Я понял, быт перехитрив:
Нет ничего любви прекрасней,
И алый парусник – не миф.
Уж я готов к осенней жатве.
Другим свети, моя звезда!
Не завтра ли в земле лежать мне,
Простившись с Музой навсегда?
И на могиле, мхом одетой,
Пусть камень высветлит луна:
"Ах, участь среднего поэта!
Сгорел, как яркая комета,
От песен, женщин и вина".
СОЛДАТ ИМПЕРИИ
«Вперёд! Вперёд!» – зовёт труба.
Как манит даль сквозная!
Куда ведёт меня судьба –
Один Всевышний знает.
Судьбе солдатской не перечь,
Мы справимся с бедою.
Мне по душе зелёный френч
И бляха со звездою.
Как славно быть – уж извини! –
Империи солдатом.
Нам не страшны ни бури, ни
Американский атом.
На час отставив ствол ружья,
Целую чьи-то губки,
И женщины спешат к мужьям,
Едва оправив юбки.
Но вот приказ нам свыше дан –
Спаси нас, Мать святая!
Ну, здравствуй, брат Афганистан,
Судьбу здесь испытаем.
Я выстрела не услыхал,
Мне пуля грудь пробила.
И вот судьбы моей финал –
Среди песков могила.
Так вот куда звала труба!
Скорбеть уже излишне.
О том, что так глупа судьба,
Мне не сказал Всевышний.
***
Мне тихий шелест стал ночами сниться.
Иль дуб шумит листвой на склоне дня,
Иль Бог тихонько шелестит страницей,
Склонясь лицом над Книгой Бытия.
В той Книге есть моей судьбы страница.
Что мне сулит Господь? Какой удел?
Быть может, завтра час пробьёт явиться
На Суд небесный, не закончив дел?
А может быть, сама любовь, как птица,
Крылом коснётся сердца моего…
Мне тихий шелест стал ночами сниться,
В нём скрыта тайна Бога самого.
***
Какое счастье видеть – ты мне рада!
Утратив веру, я опять воскрес.
Твоя любовь – великая награда,
И, да простит мне Бог, великий крест.
Твоя любовь была б великим счастьем,
Когда б не этот груз минувших лет,
Когда б не опыт – усмиритель страсти,
Когда б не знать, что вечных истин нет.
И что теперь? Начать всю жизнь сначала?
Разрушить кров, сжечь позади мосты
И строить дом у дальнего причала,
Дом на песке, где только я и ты?
Ну, что ж, рискнём! Любовь – небес награда,
И для нёё все средства хороши.
А для самой любви так мало надо –
Сорвать замок с тоскующей души,
Войти в свой сад, на грусть настроить лиру,
Рябины гроздь чуть-чуть прижать ко лбу
И ощутить свою причастность к миру
И благодарность Богу за судьбу.
***
О, жена моя! Ты – богиня,
Нерастраченна и чиста.
Я молю тебя, помоги мне
Причаститься твоим устам.
Ты прекрасна в объятьях Морфея,
Сон, как ангел, слетел на чело.
В шумном городе спящая фея,
Для которой не жаль ничего.
Обе груди – в них сладость початка –
Налитые упругой волной,
Как повздорившие волчата,
Отвернулись одна от другой.
Сам Роден изваял твои бёдра,
А улыбка светла и тиха.
Пахнешь ты молоком и мёдом,
Как ребёнок, не знавший греха.
Спи, любимая, счастье – в покое.
Ты нежна, как фиалка в росе…
Неужели возможно такое:
Ты проснешься – и станешь… как все.
***
Осенний лес прощается с теплом,
Поля ветрами и дождём омыты.
И на душе и чисто, и светло,
Как после Богом принятой молитвы.
Родник мне шепчет: «Наклонись, попей…».
Вода с лица смывает тень кручины.
За мой рукав цепляется репей,
Как человек за жизнь перед кончиной.
Гляжу я вдаль с высоких берегов,
И мыслю: для чего живу на свете?
Я не прошу у Бога ничего,
Лишь только б знать – что будет после смерти?
Судьба моя с ольховым посошком
Бредёт по свету, как перо по свитку,
И тянет сквозь игольное ушко
Пустых забот и дней печальных нитку.
***
По небесным синим дорогам
Облака плывут чередой.
Облака – это выдох Бога,
Пролетевшего над землёй.
Облака бегут век за веком,
И конца веренице нет.
Облака даны человеку,
Чтоб он помнил про белый цвет.
Это цвет чистоты и чести,
Непорочной ризы Христа,
Белоснежной фаты невесты
И мистической тайны листа.
Это цвет и пурги-завирухи,
И черёмух, умытых росой,
И цвет савана вечной старухи
Со сверкающей в мраке косой.
Белый цвет – укротитель ночи,
С ним враждуют и нечисть, и ад,
И порочные чёрные очи,
И Малевича чёрный квадрат.
Вечный спор темноты и света,
И конца этой распри нет.
Но я знаю – без чёрного цвета
Был бы скучен наш белый свет.
ОДА РУССКОЙ ОСИНЕ
Пусть на сукина сына
Страх наводит осина…
(из русского фольклора)
Осинка тонкая, ты проклята Россией!
По чьей-то прихоти и явно неспроста
Тебе ярлык повесили насильно,
Что тяжелей чугунного креста.
Мне не понять коварства сей причуды.
Но почему, во имя чьих идей
Тебя назвали «деревом Иуды» –
Мол, на тебе повесился злодей?
Какая ложь! Но что за ней таится?
Ведь знают все – кого ты не спроси:
Христа предавший – он на смоковнице
Покончил жизнь. Так Библия гласит.
Так почему ж тебя оклеветали,
И, словно под гипнозом лживых слов,
С проклятьем кол осиновый вбивали
В гробы вампиров, ведьм и колдунов?
Осинка бедная, уж ты хлебнула лиха,
Проклятий тени на тебе лежат,
И даже в день безветренный и тихий
Твои листочки от обид дрожат.
О, сколько нас, невинно пострадавших
И преданных проклятью без вины!
А сколь их – ушедших, не узнавших
Слов покаянья от своей страны?
Осинка русская! Пред ликом поколений
Я снять с тебя проклятие берусь
И, преклонив перед тобой колени,
Молю: прости обманутую Русь!...
***
Когда гляжу на лик Пречистой Девы,
Исполненный сияния небес,
Я слышу с неба чудные напевы,
А за спиной нашёптывает бес.
Там, за спиною – ругань, водка, нечисть,
Разор и кровь, безверье и печаль.
А здесь – покой и пенье звёзд, и вечность,
И шёлк небесный, льющийся с плеча.
Два разных мира, сомкнутых веками.
Один – земной, где грех, страданье, смерть.
Другой – как сон, виденье, зазеркалье,
Куда живым проникнуть не суметь.
Но есть ли он – мир Бога, мир видений?
А если вдруг он – вымысел, мираж,
Что сотворил какой-то древний гений,
Чтоб сказкой скрасить путь печальный наш?
И если Бог своим вселенским оком
Глядит на нас сквозь полумрак времён,
То почему ни жестом, ни намёком
Не даст понять, что есть в природе Он?
А может, в том и есть загадка Бога,
Что до сих пор терзает грешный мир –
Поверить в то, чего нельзя потрогать,
Что есть не плоть, но Вечность, Дух, Эфир?
Он дал нам право – верить иль не верить,
Самим решать – есть Бог иль Бога нет?
Самим открыть или захлопнуть двери
На небеса, где будет дан ответ.
***
Гляжу ли я в бездонный омут неба,
Грущу ли, получив дурную весть,
Кормлю ли птиц, бросая крошки хлеба,
Я думаю о том, зачем я есть?
Как Бог велел, я сад взрастил ветвистый,
Построил дом и сына воспитал.
Но что со мной? Иль дух во мне неистов?
Иль я страстей больших не испытал?
Мне жизнь скучна. Минуты счастья редки.
Пилюлю жизни нечем подсластить.
Иль мне пора сыграть с судьбой в рулетку
И пулю-дуру в лоб себе пустить?
Иль в мир уйти, где станет другом ветер,
И ничего для сердца не желать,
И век свой тихо, скорбно доживать,
Смирясь с судьбой, как сказано в Завете?
***
Выйду, согбенный, в стужу
В старом чёрном пальто.
Я никому не нужен,
Мне не нужен никто.
Мне по душе ненастье,
Мне, как сестра, беда.
Был я когда-то счастлив,
Только не помню – когда.
Помню, я был повесой
И веселил весь свет.
Снятся мне бабы и бесы –
Спутники прошлых лет.
Кто возьмёт после смерти
Душу мою – не плоть?
Ангелы или черти?
Пусть рассудит Господь.
Мне ли жалеть о прошлом?
Жаль мне сегодня всех.
Жить в этом мире пошлом –
Самый великий грех.
Александр СЕМЁНОВ ДЕНЬ ЛИСТОПАДА
ВСЁ ПЛОХО…
"У тебя всё не так, всё плохо! –
Злой старухой визжит пурга,
Ощетинившись чертополохом,
Выставляет ветви – рога.
Не тогда и не там родился,
Ты не тех и не так любил.
И совсем не тому учился,
И не так, как хотелось, жил!
Много ль дали тебе разливы
И осенние листопады?
Где бурьяном покрыты нивы,
Там уже ничему не рады…
Это омут – твоя деревня,
Богом проклятый, нищий край!"
В корках льда – бубенцах, деревья,
Отовсюду собачий лай.
Только коршун не знает скуки –
Ищет жертву зловещий взгляд.
По погостам, раскинув руки,
Часовыми кресты стоят.
Бесконечно устали ноги,
Вихри снежные у лица.
Нет огней у моей дороги,
Нет начала и нет конца.
СТОИТ ТОЛЬКО…
Стоит только разжать ладони,
И уйдёт сквозь пальцы песок,
Отстучат копытами кони,
Откукуют кукушки срок.
Вот и мы простить не сумели,
Нужных слов не смогли найти…
Не для нас кружили метели,
Не для нас шумели дожди.
А потом оказалось поздно,
Слишком поздно что-то менять…
Небо осени также звёздно,
Но оттуда звёзд не достать.
Календарь опадает днями,
Их теперь ни к чему считать…
Это будет теперь не с нами –
Находить, дорожить, терять.
Каруселью помчатся годы,
Задувая пламя огня,
Будут птицы будить восходы,
Никого ни в чём не виня.
Уже кто-то другой уронит
На асфальт хрустальный цветок…
Застучат копытами кони,
Закукуют кукушки срок.
ЭТО БЫЛ Я
Милая, это был я,
Как ты меня не узнала?
Я был в журчанье ручья,
В гуле большого вокзала.
Это меня самолёт
Вдаль уносил всё выше,
Я был тот хрупкий лёд,
Возня голубей на крыше.
…Вихрь на исходе дня
В парке пустом закружит;
Милая, то буду я
Листьями падать в лужи.
Буду всегда с тобой:
Ветром волос касаться,
В летних лугах травой
С тёплым дождём шептаться.
СЧАСТЬЕ
Просто так шагать по траве –
Может быть, и есть оно, счастье?
Таять взглядом в небес синеве,
У камина сидеть в ненастье…
Не поспоришь, счастье – любить,
И обняться со старым другом,
И стакан на счастье разбить,
И умело идти за плугом.
Счастье – видеть своих детей,
Подходить к отцовскому дому,
На пороге встречать гостей,
Посмотреть на жизнь по-другому.
Так выходит, оно везде,
Близко, словно руки запястье?!
Просто так шагать по траве –
Может быть, и есть оно, счастье?
ВСЁ ПРОЙДЁТ
Я пролил вино
Там, где почерк твой,
Где из фраз колючие строки.
Этот дом давно
Для тебя чужой,
И весь мир такой одинокий…
Но печали – прочь!
Ни к чему гадать:
Это было, а это будет…
Ляг, цыганка, – ночь,
На мою кровать,
Всё пройдёт, и душа забудет.
Череду потерь
Ледяным дождём
Безутешно ноябрь оплачет.
Для меня теперь
С каждым новым днём
Твоё имя всё меньше значит.
КРЕЩЕНСКАЯ НОЧЬ
Мелькнёт средь облаков луна…
Господь, мне страшно на твоё Крещенье!
Стучит в фронтон антенная труба,
От лютой стужи только дом – спасенье.
А как тому, кто запоздал в пути,
Кто слаб душой, устал и одинок?
Кому ночлег не повезло найти,
Кто не услышал: «Воротись, сынок!»
Не дай, Господь, ему упасть в дороге,
Зажги звезду знакомую во мгле,
Пусть он дойдёт в колючем белом смоге,
Кому-то дорог каждый на Земле…
Всем путникам пошли спасенье,
Пускай уйдут их беды прочь.
Хотя бы на твоё Крещенье,
В волшебную и злую ночь.
***
Нет дороги назад
На цветущее поле,
В день, берущий разбег
С полыханья зари,
В золотой звездопад,
В луговое раздолье,
На искрящийся снег,
Где, как кровь, снегири.
Видно, даже во сне
Я уже не приду
На свиданье к тебе
Молодым и красивым;
В голубой вышине
На колючем ветру
Каждый кружит в судьбе
Журавлём сиротливым.
Завершается круг…
Слава жизни – полёту!
Горизонта простор
Как раскрытая дверь.
Вот и всё, милый друг,
Всё готово к отлёту…
По дороге на юг
Мы всё дальше теперь.
***
Другой берег – это прохлада,
Кроны ив над хрусталь – водой.
Это то, куда мне так надо,
Чем сейчас я болен душой.
Там стрекоз прозрачнее крылья,
Ярче, радостней солнца свет,
Ветви гнутся, как от бессилья,
И на мокром песке тот след!
В рай кувшинок и лилий белых
Каждый день приходит она…
До поступков от мыслей смелых
Часто – пропасти глубина…
НАПЬЮСЬ ВОДЫ
Напьюсь колодезной воды
В день золотого листопада,
От горя и любой беды
Заговорит её прохлада.
Здесь всё вокруг моё, моё –
Речушка в ивовом сплетенье,
Лесная даль, полей жнивьё,
И этот чудный день осенний.
Коснусь рукою журавля:
"Ветра твой столб качают вольно,
А помнишь, в юности меня
По голове ты стукнул больно?
Я и сейчас науку ту –
Идти с водой на коромысле –
Никак постигнуть не могу
В прямом и переносном смысле.
Прости, мой милый… Без обид
За годы городского бегства,
Я знаю, что твой скрип хранит
И моего кусочек детства.
Теперь в селе водопровод,
Заброшена к тебе тропинка…
Взгляни – и я уже не тот,
Густых волос коснулась дымка.
Я стану заходить почаще,
Давай опять начнём дружить?
Твоей воды нет в мире слаще,
И вместе веселее жить".
Сергей АКИМОВ ЦВЕТОК ПОБЕДЫ
ПЕРЕСВЕТ
Михаилу Томилину
Под призывный набат русской звонницы
Пред игуменом русской земли,
Целовал лик святой Богородицы,
Князь Московский и внук Калиты.
Чтоб не резало души сомнением,
Чтобы веру и Русь отстоять.
Пала ниц пред владыкою Сергием,
На колени могучая рать.
Птицы влёт над курганами сонными,
Пыль клубится над телом земли.
Бьют татаро-монгольские воины,
Низкорослых лошадок плетьми.
Алчно блещет глазами раскосыми,
Хан Мамай, в вожделенном пылу.
Будто девушку русоволосую,
Приторочил арканом к седлу.
Храп и топот, кольчуг медных бряцанье,
Куликовского поля гряды.
Здесь дружина за честь русской нации
Встала грудью напротив Орды.
Монастырь – щит Руси новоявленной,
Ниспошли Богородицы свет.
Шёл монах, бывший воин прославленный,
Славить имя своё Пересвет.
Из рядов степняков, устрашающе,
Мчит по полю батыр Челубей,
Призывая узнать на ристалище
Кто – урус иль татарин – сильней?
Пересвет в одеянье монашеском
Пред Батыром в доспехах стальных,
Оба воина шагом размашистым
Посылают в галоп вороных
Мнут копыта ковыль, подорожники.
Пред глазами кровавая мгла.
Сшиблись, копья вошли в позвоночники
Челубей первым выпал с седла.
Благовест плыл над стареньким дьяконом,
Подводя жуткой битвы итог.
Кровь монаха на поле невспаханном
Ты взрастила победы цветок.
***
Тонны грязи и мусора свалено
На могилу его после смерти,
Но сметает с товарища Сталина,
Этот мусор истории ветер!
Он свистит из Господней обители
И, стрелой Робингуда, из гроба
Он вонзается в души хулителей,
Устрашая их именем Коба.
И вцепившись в добро своё, бестии,
Ведь не зря воровали, не зря,
Вспоминают одни лишь репрессии
И клянут, почём зря, лагеря.
Восхваляют беспалого лидера,
Пахана криминальной страны.
Имя Сталина с именем Гитлера
Уравняв пред лицом Сатаны.
Окунаясь в шабаш проституции,
Вдохновляет их жёлтый телец,
И пред новым витком революции
Их пугает великий мертвец.
И победа врагом опоганена,
И оболганы вражьей хулой,
Кто за Родину шёл и за Сталина,
Кто не гнулся под Курской Дугой.
В спину ротам глядят пулемёты.
И в том пушечном мясе людском
Нету подвигу места, и всё ты,
Лишь одни особисты кругом.
Всё подмято под пресс негатива.
И победа – нужна ли она?
Может, пили б баварское пиво,
Коль сдались бы фашистам тогда.
Хватит лгать, господа оболгатели,
Хватить хмурить вспотевшие лбы,
Вы сегодня все – работодатели,
А без Сталина были б рабы.
Его имя с народом в гармонии,
И народ победил в той войне,
Пусть беснуется ветер истории –
Победитель всегда на коне.
ЛИЦО – ЗЕРКАЛО ДУШИ
Ты посмотри мне в зеркало души
Пускай в глазах усталость на полвека,
Пускай в карманах жалкие гроши,
Но я лицом похож на человека.
Писать стихи я, в ообщем, не хочу.
Они, как вши с души моей немытой.
Я их сдираю с кожей, и торчу
К утру весь чистый, но совсем разбитый.
Костры рябин есенинских горят,
Осенним утром где-то под Рязанью
Не выражает мой стеклянный взгляд,
Ни вдохновенья рифм, ни тяги к знанию.
Я, как усопший, жизнью слов остыл.
Но вновь и вновь, касаясь музы струн, я
Хочу, чтоб лист тетрадный мой завыл,
Как волк матёрый ночью в полнолунье.
***
Ты запомни меня, Катерина,
Как я был при погонах, с крестом.
Красной кровью пылает калина
У дороги за чёрным мостом.
Воздух рубит клинок закалённый,
Зло срывая на синих цветах.
Наступает на пятки Будённый –
Грудь в крестах, голова ли в кустах?
Господа, что-то вы загрустили,
Я не вижу смеющихся лиц,
Лучше вспомните, как мы ходили
В институт благородных девиц.
Мы смотрели на жизнь, веря в Бога,
Сквозь бокалы с шампанским в руках
И портрет Николая Второго
Застывал в наших синих глазах.
Да простит молодых дуэлянтов
Императором брошенный трон,
Сладкий миг голубых аксельбантов,
Бравых шпор перламутровый звон.
Перед нами разверзлась трясина,
Что там ждёт нас за чёрным мостом?
Ты запомни меня, Катерина,
Как я был при погонах, с крестом.
Сердце бьётся в груди, холодея,
Чёрный ворон кружит в небесах.
Эх, пропала, пропала Рассея,
Полыхнув красной кровью в кустах.
***
Страх беспокойства и холод,
Нечисти всяческой пир
Ночь опустились на город,
Словно на жертву вампир.
Запах, сухой и тревожный,
Бьёт по-звериному в нос.
Полуразрушенный Грозный
Зол, как израненный монстр.
Мир живописный и дикий,
Здесь не Европа – Кавказ.
Смерть под браваду лезгинки
Щурится снайперски в нас.
Можешь, заснув, не проснуться,
Малым живёшь и иным,
Чтобы, вздохнув, затянуться,
Выпустив кольцами дым.
И под душевным наркозом
С водочки тёплой сомлеть,
Чтобы сибирским морозом
Сердце своё отогреть…
Утро – союзник лучистый,
Страх разметает, как вздор,
Будто махровые тучи –
Ветром – над пиками гор.
И этим ветром из дома
Разбередит сладость грёз
Запахом первого грома,
Шелестом русских берёз.
Сердце тревогою стиснет,
Тенью, мелькнувшей в окне,
Словно за ниточку жизни
Дёрнули душу во мне.
Я не предчувствовал это,
Я лишь сейчас ощутил –
Будто мертвец с того света
Крест мой ногой раздавил.
Вздрогнуло, дернувшись, тело...
Как объяснить я смогу
Отблеск свинцовый прицела
С мыслью последней в мозгу.
Владимир БОНДАРЕНКО МИСТЕРИЯ ТРЁХ ЗАЙЦЕВ
Эту статью можно назвать «Тайна трёх зайцев»...
Три зайца бегут друг за другом по кругу; почему-то у них всего лишь три уха, потому что каждое из ушей одновременно принадлежит двум зайцам. И этого никто не замечает. Они едины своими ушами, как одно тело, – принцип триединства. Они бегут всё время, принцип меняющегося времени, но это всё же три разных зайца. Троичное в едином. И найти таких бегущих по кругу зайцев можно по всему миру.
Как они к нам попали? Как появились на белом свете?
Какую мистерию они разыгрывают перед нами?
Это и на самом деле очень старый символ, встретившийся мне в храмах Англии и Европы , как правило, в виде рельефа на потолке или на стенах домов и храмов.
Английский историк математики Дэвид Сингмастер рассматривает трёх таких зайцев как геометрический узор-головоломку и исследует его в сравнении с другими похожими узорами. Английский писатель и историк Джеймс Кроуден расследует историю их появления у разных народов, разных религий, в разное время, в поисках значения и происхождения древнего симво– ла трёх.
Как известно, число три – во всём мире число магическое. И это характерно для любого народа, любого эпоса или мифа, любой религии. В наших русских народных сказках мы тоже находим трёх женихов, трёх невест, трёх сестёр, три яблока, трёх зайцев…
Вот на зайцах мы и остановимся. Собирая уже годами мифы и легенды о лунном зайце, написав и опубликовав книгу «Подлинная история лунного зайца», я как-то проходил мимо то и дело попадающих мне на глаза изображений трёх зайцев в круге.
Тем более, чаще всего они встречались в Ирландии, Германии и Англии, и я считал, что к далекому Китаю, к восточной мифологии, к лунной тематике они отношения никакого не имеют. По мнению западных исследователей эти три зайца в круге, как правило, символизировали Троицу, существование единого Бога в трёх лицах. Не случайно, довольно часто изображение круга из трёх зайцев встречается на потолках средневековых храмов Европы. Считается, что в Европе такой заячий круг появился более тысячи лет назад.
Мистика начинается уже с подсчёта заячьих ушей. У каждого зайца вроде бы по два длинных уха, но они бегут по кругу, их уши перекрещиваются, и мы видим в целом вместо шести ушей – три уха на троих зайцев. Заячьи уши образуют магический треугольник, сами зайцы в стремительном беге. Куда они несутся? И почему у них на троих лишь три общих уха?
Поражает и то, что европейская средневековая церковь, хоть католическая, хоть протестантская, взяла символом великой Пресвятой Троицы достаточно сомнительных с их же церковной точки зрения зверушек. Во времена инквизиции бедных зайцев сплошь святые отцы обвиняли в сотрудничестве с дьяволом. Чем уж они провинились перед земной церковью? Считалось, что все ведьмы по ночам превращаются в зайцев. Что в зайцах заключена колдовская сила. И вдруг именно зайцы стали символизировать святейшее понятие Троицы.
Сплошь и рядом зайцы в средневековой Европе считались слугами дьявола, символом похоти и разврата, по подстреленным зайцам старались находить своих деревенских ведьм. Немало женщин сжигалось в годы инквизиции на кострах из-за схожести их увечий с заячьими ранами. Следы такого ненавистного отношения к безобидным зайцам и сейчас легко найти в тех же храмах. Взять, к примеру, знаменитый Шартрский кафедральный собор, на стенах которого мы найдём заячьего демона, верного слугу дьявола.
Заяц – слуга Бога или дьявола?
А тут вдруг при толковании великой Пресвятой Троицы, при разгадывании величайшей загадки христианского богословия, утверждающего, что «Бог един, но не одинокий, потому что Бог един по своему существу, но троичен в лицах: Отец, Сын и Дух Святый – Троица единосущная и нераздельная», предлагается всё тот же стремительный и вечно несущийся заяц, пущенный по божественному кругу. Как известно, в своё время Святой Патрик, объясняя ирландцам суть Троицы, предлагал трилистник, трёхлепестковый лист клевера. С тех пор этот трилистник и стал символом Ирландии.
В целом же по всей Европе сегодня самым понятным символом единосущной Троицы является круг из трёх зайцев. Святой Кирилл, коему мы обязаны своей азбукой, объяснял суть Троицы так: «Видите на небе круг блестящий (солнце) и от него рождается свет и исходит тепло? Бог Отец, как солнечный круг, без начала и конца. От Него вечно рождается Сын Божий, как от солнца – свет; и как от солнца вместе со светлыми лучами идёт и тепло, исходит дух Святый. Каждый различает отдельно и круг солнечный, и свет, и тепло, но это не три солнца, а одно солнце в небе. Так же и Святая Троица: три в Ней Лица, а Бог единый и нераздельный».
Может быть, мистическую иррациональность Троицы и впрямь легче объяснять с помощью заячьего треугольника? Дабы тайна Троицы была хоть немного понятна простолюдинам, стали подбирать ей достаточно понятный символ.
Таким символом пресвятой Троицы стал круг из трёх зайцев.
Заяц, в отличие от рыбок, черепашек и других животных, тоже нередко используемых в мистическом треугольнике, ближе и понятнее людям. Он и сметливый, и добродетельный, и плодовитый (для кого символ распутства, а для кого символ весны и обильного урожая). Ещё во времена римской империи зайцев часто изображали на своих знаменах. Заяц был запечатлён на самых уважаемых гербах королевской знати. Но вернёмся к нашему мистическому символу Троицы.
В монастырях веками пытались постичь тайну Троичного единства, и всё безуспешно. Приняли на веру, что «понять тайну Святой Троицы можно только сердцем – любовью». И вдруг простое объяснение с помощью понятного и близкого всем бегающего заячьего символа. Впрочем, иначе и быть не могло, дабы завладеть сердцами миллионов людей, а не уйти в угрюмое затворничество одиночек, церкви необходимы простые, доходящие до сердца понятия и смыслы.
Тут и всем понятный равносторонний треугольник, в котором заключена триединая природа Вселенной, символика жизни, любви, мудрости, равенство и единение. Тут и стабильность жизни, стабильность порядка. Не случайно треугольники, как правило, являются эмблемами всех спецназов мира, всех крепостей. Но треугольник из зайцев – к нему подключается само время, он символизирует ещё и вечный бег времени. Сам треугольник характеризует мужское начало, но заяц вечный символ женственности, рождения, чувственности. Заяц всегда связан с Луной, с ночной жизнью, с тайной. Он прост и при этом загадочен.
Мотив трёх мчащихся зайцев я видел в библиотеках в древних книгах, на стенах храмов. В английском городе Девоне рельефы трёх бегущих зайцев украшают тридцать средневековых храмов. Образ зайца был привычен для фермерской культуры средневековой Европы, три зайца встречались уже в древности в народных сказках, в охотничьих историях. И всё-таки для меня оставалось тайной, откуда возник этот символ Троицы, первичен ли он был в Европе, откуда и когда он попал в Христианство. Кроме английских храмов я встречал это изображение в храмах Ирландии и Германии, Франции и Польши. И везде этот символ был связан со знаком Троицы.
К сожалению, у нас в России пока никаких следов заячьего круга я не обнаружил. Не обнаружил и ни одной публикации в русских научных и популярных изданиях на эту тему. Может, после публикации этой статьи появятся знатоки, нашедшие бегущих в кругу зайцев и в русских храмах, может быть, в России этот символ стал носить уже более светский характер и не привязывается к Троице.
Есть ли круг из трёх зайцев в России?
Таится где-нибудь в сохранившихся усадьбах и царских покоях? Не думаю, чтобы наша знать, охотно заимствующая всё в Европе, не заметила мистического круга из бегущих зайцев. Тем более, самих зайцев на Руси всегда хватало.
Английские специалисты старались понять, почему именно в графстве Девон и в Корнуэлле сконцентрировано так много христианских рельефов с тремя бегущими зайцами. Они выдвинули версию, что вырезанные на камне во многих церквях Девона и Корнуэлла изображения трех зайцев – это знак гильдии рудокопов Девона и Корнуолла, добывающих оловянную руду. Такой знак мог быть выбран из-за того, что зайцы как рудокопы роют свои туннели. И всегда существует опасность завала шахты, вот пусть эти работяги-зайцы, хорошо знающие, что такое рытьё туннелей и шахт, благословляют рудокопов на благополучное возвращение домой. Жаль, такого небесного талисмана не было у шахтеров в Кузбассе, может, и спаслись бы?!
Самые ранние британские образцы заячьего круга примерно датируются тринадцатым веком и широко распространены, в частности, в средне– вековых Девонширских церквях, в чётко очерченном районе вокруг Дартмура. Эти каменные рельефы с зайцами очень похожи друг на друга. Многие жители этих мест Англии связывают символ трёх бегущих зайцев ещё и со старым алхимическим знаком олова. Но откуда он попал в средневековую Англию?
Может, круг из трёх зайцев рожден в старой Англии?
Да, я видел его и в католической Ирландии, в католической Франции, в католической Польше, видел в лютеранской Германии. И всегда он возникал как церковный христианский символ, символ единосущной Троицы. Вся готическая архитектура имеет в своей основе треугольник – символ Троицы. Но в таком большом количестве круг из трёх зайцев в Европе всё же обнаружен только в средневековых храмах Англии, владычицы морей и восточных колоний. Моряки что ли занесли? И почему Англия выбрала его главным символом Троицы?
Древние христиане, наверное, к зайцу относились с жалостью – в те времена он был символом раскаявшегося грешника, возвращающегося к Богу. Может, поэтому христиане и решили этого милого грешника возвести на пьедестал почёта, сделать символом главного христианского таинства – Троицы. Кому, как не раскаявшемуся, обратившемуся к истинной вере грешнику, и устремиться в поисках истины в вечное путешествие по кругу? Впрочем, и на Луне тоже лунный заяц вечно размешивает пестиком в ступе снадобье бессмертия, поглядывая на своих земных несущихся в круге собратьев. Когда же кончится их бег?
В поисках ссылок на мотив трёх бегущих в кругу зайцев я нашёл интересную статью израильского специалиста Б.Хаймовича «К вопросу о семантике мотива „трёх бегущих зайцев“ на еврейских памятниках». Б.Хаймович заметил в росписях деревянных синагог XVIII-XIX вв. в России и Восточной Европе мотив «трёх зайцев, соединённых кончиками ушей и бегущих в круге». Как говорится, хоть и не в росписях православных храмов, но поближе к России. Учёный не скрывает, что в синагоги и вообще в иудаистскую тематику этот мотив трёх бегущих зайцев пришёл из Европы. Заимствован из христианских средневековых росписей. Он пишет: «Три зайца, бегущие по кругу, украшали окна готических соборов, фасады жилых домов, циферблаты ратуш, служили эмблемой профессиональных гильдий в Германии, например, в Эльзасе. В XVIII в. изображение трёх зайцев появляется на керамических тарелках и блюдах, которые изготавливали габаны, жившие в Карпатах».