Текст книги "Техника и вооружение 2010 06"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ПЕРВЫЙ PANZERKAHPFWAGEN

Олег Скворцов

Фото из архива автора

ФОТОАРХИВ

Эшелон с танками A7V 3-го батальона. На переднем плане плане – Adalbert на шасси №543. На следующем танке видна едва различимая надпись Wilhelm (вероятно, это танк на шасси №505). Для уменьшения высоты танка при перевозке командирская кабинка, имевшая откидные стенки, обычно складывалась.

В Первую мировую войну Германия не являлась ни пионером в создании, ни лидером по применению танков. Только после их использования англичанами в битве на Сомме военное руководство Германии предприняло реальные усилия по разработке германского танка. 30 октября 1916 г. Verkehrstechnische Pru'fungs-kommision (VPK – комиссия приемочных испытаний образцов транспортной техники) в лице генерала Фридриха (Friedrich) собрала представителей промышленности с целью заинтересовать их участием в проекте создания и производства танков . Для координации работ в этой области была сформирована комиссия «Отдел A7V». Сокращение A7V означало «Abteilung 7 Verkehrs– wesen» (7-й транспортный департамент Военного министерства Пруссии). В нее входили представители нескольких автомобилестроительных фирм, а возглавлял ее автоконструктор из VPK Йозеф Фолльмер (Joseph Vollmer). В ноябре Военное министерство Пруссии официально приказало сконструировать Panzerkampfwagen (танк) под наименованием A7V, унифицированный по шасси с Uberlandwagen (небронированным гусеничным транспортером боеприпасов), что привело к отказу от применения характерной для английских танков ромбовидной формы, хотя аналогичный прототип был построен . В результате первый германский танк не мог преодолевать широкие рвы.

Наибольший интерес к созданию унифицированного шасси проявила фирма Daimler. Ее конструктор Eugene Linck совместно с Фолльмером адаптировал подвеску трактора Caterpillar-Holt для A7V. Фолльмер представил чертежи танка в декабре 1916 г. VPK, не дожидаясь результатов испытания прототипа, выдала заказ на производство 100 шасси A7V. 20 января 1917 г. Oberste Heeres-leitung (OHL – Верховное командование германской армии) и VPK решили ограничить первый заказ десятью танками. В середине января 1918 г. команда Фолльмера закончила создание деревянного макета танка, но затем OHL потребовало установить на A7V бронирование, обеспечивающее защиту от снарядов полевых пушек. Однако это резко увеличивало вес танка. В конце концов решили увеличить толщину лобового бронирования до 30 мм, используя для остального корпуса плиты толщиной 15 мм. Вслествие этого нос танка оказался перетяжеленным, что ухудшило его и без того невысокую проходимость.

Первое шасси A7V было испытано 30 апреля 1917 г. на заводском полигоне фирмы Daimler в Мариенфельде (Marienfelde), а затем, 14 мая (с установленной деревянной моделью корпуса), – на полигоне около Майнца (Mainz).

По результатам испытаний было решено сформировать два батальона из заказанных десяти танков, а также заказать еще 10 единиц в качестве резерва. Увеличение заказа до 100 единиц было отложено до окончания войсковых испытаний.

Недостаток квалифицированных кадров, материалов и технические проблемы с доводкой подвески привели к тому, что первое шасси было готово только к сентябрю 1917 г. Его отгрузили в Школу водителей гусеничных машин. В сентябре собрали восемь Uberlandwagen, которые попали в Armee Kraftwagen Kolonne (Raupe) 111 – 111 -ю механизированную транспортную колонну (на гусеничном ходу) .

Однако производству бронеплит для корпусов танков присвоили только приоритет №2, поэтому первый танк сдали лишь в конце октября 1917 г. Окончательная сборка танков A7V происходила в берлинском пригороде Темпельхоф (Tempelhof) на заводе фирмы Steffens amp; Noelle, специализировавшейся на производстве мостовых и мачтовых конструкций. Шасси поставлялись фирмой Daimler с близлежащего завода в Мариенфельде, бронеплиты – фирмами Rochling и Krupp. Фирма Steffens amp; Noelle производила раскрой, сверление, сборку корпуса и его установку на шасси. Первый комплект бронеплит фирмы Krupp для пяти корпусов оказался бракованным – плиты имели отклонение от плоскостности. Их пришлось порезать на более мелкие фрагменты, чтобы получить более или менее плоские детали. В результате корпуса из брони Rochling имели цельные боковые стенки и крыши, а из брони «Крупп» – собранные из пяти плит. Корпуса из брони Rochling установили на шасси №501, 502, 505, 506, 507, из брони «Крупп» – на шасси N"540, 541, 542, 543 и 544. Познее корпуса с шасси №502 и 544 переставили, соответственно, на шасси №503 и 504 (которые до этого использовали в качестве тягачей). Имелись у этих корпусов и различия во внешнем виде лобовой части.

Танк A7V на шасси №543 на железнодорожной платформе. Корпус изготовлен из брони фирмы Krupp, поэтому боковая стенка состоит из пяти секций. Танк первоначально поступил во 2-й батальон и получил имя Bulle. Будучи сломан, он не принимал участие в наступлении под Villers-Bretonneux 24 апреля 1918 г. Затем его передали в 3-й батальон, танки которого носили имена членов правящей династии. Bulle переименовали в Prinz Adalbert. Хотя с 25 мая подобные названия были запрещены, в наступление на реке Matz 9 июня танки 3-го батальона пошли еще с «династическими» именами. Позднее титулы закрасили, формально выполнив приказ, и танк стал называться просто Adalbert. Эта машина дожила до перемирия и вместе с оставшимися танками была вывезена в Erbenhelm.

Сначала были заказаны восемь чисто пулеметных танков и два пушечных. Пушечные A7V вооружили захваченными в Бельгии крепостными противоштурмовыми скорострельными пушками калибром 57 мм системы Максим-Норденфельт (Maxim– Nordenfelt) английского производства с длиной отката всего 150 мм . Танк имел также шесть станковых пулеметов MG-08 калибром 7,92 мм. Но после изготовления первого корпуса пулеметного танка, установленного на шасси №501, на основе опыта, полученного в сражении под Камбрэ, было принято решение все танки выпускать с пушечным вооружением, позволявшим вести борьбу с танками противника. Поэтому если танк на шасси №540, изначально изготовленный в пушечном варианте, имел глухие лобовые листы (даже без смотровых щелей), то у корпусов, предназначенных для пулеметных танков, уже прорезанные пулеметные амбразуры в лобовых листах пришлось закрыть двухстворчатыми горизонтальными бронированными щитками на петлях. При этом танк на шасси №502 получил левый лобовой лист с щитками и правый – сплошной. Следующие десять корпусов должны были привести к стандартному виду: боковые стены из единой бронеплиты, в лобовых листах узкие смотровые щели (хотя на фотографиях танк, идентифицированный какУМап на шасси №563 , также оснащен щитками на лобовых листах).

Два первых штурмовых танковых батальона (Sturm Panzerkraftwagen Abteilung) были сформированы приказом от 29 сентября 1917 г. Приказ о создании третьего батальона последовал 6 ноября 1917 г..

Первый танковый батальон (Abteilung 1), имевший на вооружении один пулеметный и четыре пушечных танка, прибыл для проверки готовности к боевым действиям на полигон курсов командиров и офицеров Генерального штаба в районе Седана 12 января 1918г. Возникшие многочисленные проблемы привели к тому, что батальон направили для дальнейшего обучения совместно с 5-м штурмовым батальоном в городок Beuveille (в 10 км на юго-запад от Longwy), куда он прибыл 26 января 1918 г. Решение о совместной со штурмовиками подготовке оказалось удачным. Установленная на испытаниях максимальная скорость составляла 14 км/ч, поэтому танк не отставал от штурмовиков и мог сопровождать их в течение боя. Экипаж танка составлял 18 человек, но обычно в бой брали еще до семи запасных членов экипажа. Все они дополнительно получили подготовку пехотных штурмовиков. В случае выхода танка из строя экипаж мог либо использовать танк как неподвижный ДОТ, либо действовать как штурмовая группа.

Интенсивная учеба сопровождалась постоянными поломками боевых машин: в батальоне в это время в рабочем состоянии находились одновременно только два-три танка. 25 февраля 1918 г. генерал Люден– дорф, 1 -й генерал-квартирмейстер штаба верховного командования, посетил учебный полигон 1 -го танкового и 5-го штурмового батальонов в районе Doncourt около Beuveille. Танки A7V №505 и 506 приняли участие в учениях по отработке наступательных действий на укрепленную полосу обороны. Они преодолели заграждения из колючей проволоки, снарядные воронки, сломали кирпичную стену, преодолели траншею шириной 2 м, но застряли в следующей трехметровой траншее. По способности преодолевать траншеи они явно уступали английским ромбовидным танкам. Дальнейшая судьба проекта танка A7V была решена. Все 20 оплаченных бронированных корпусов решили установить на шасси A7V, остальные шасси из 100 штук, заказанных в начале 1917 г., решили использовать в качестве Uberlandwagen – тягачей, транспортеров боеприпасов и шасси самоходных артиллерийских установок. Так сложилась пародоксальная ситуация, когда из около 110 танков, поступивших в танковые батальоны Германии, только 20 были немецкими, а остальные – трофейными английскими.

Вид боевого отделения с места наводчика пушки. Командир A7V располагался рядом с водителем в башенке наверху, но имел возможность отдавать команды как наводчику орудия, так и пулеметчикам. Для этого над 57-мм пушкой установили указатель направления стрельбы, а над правой амбразурой – световой сигнализатор. Зажигание белой лампочки означало «Приготовиться к стрельбе», зажигание красной – «Огонь», выключение – «Прекратить стрельбу». Такие же световые сигнализаторы стояли над пулеметными установками.

Германия ввела в строй больше трофейных танков, чем произвела собственных. На снимке отряд Фрайкора с английским трофейным Mk IV.

Впервые 1 -й танковый батальон в составе четырех A7V (№501, 505, 506, 507) и одного эвакуационного тягача Uberlandwagen принял участие в бою 21 марта 1918 г. под St. Quentin. Позже 1-й батальон свои танки сдал 3-му и взамен получил новые. Все батальоны, имевшие A7V, располагались в одном танковом парке, что облегчало обмен техникой. В следующем бою, 24 апреля 1918 г. под Villers-Bretonneux, вместе с 1 -м батальоном (A7V №526, 527, 560, 541, 562) участвовали 2-й (№504, 525, 542, 561) и 3-й батальоны (№501, 505, 506, 507). Немцы потеряли в этом бою танки №542, 561 и 506. Последний захватили австралийские войска. В следующем бою под Реймсом (Reims) были потеряны танки №529 Nixe II (31 мая) и №527 (1 июня). 31 августа 2-й батальон в бою под Fremicourt потерял №504 Schnuck, 528 Hagen и 562 Herkules (был уничтожен авиабомбой до начала атаки). 1 -й батальон 3 октября бросил танк №540, сняв с него все ценное оборудование. 11 октября под Iwuy он лишился и танка №560.

23 октября остатки 3-го батальона влили в 1-й батальон, 27 октября 2-й и 1 -й объединили под началом командира 1-го батальона и 3 ноября отправили в Erbenheim. За время боев до наступления перемирия 11 ноября 1918 г. из 1400 военнослужащих трех батальонов 80 человек погибло, 220 было ранено, несколько человек попали в плен.

Только один A7V Imperator (скорее всего, на шасси N9507) и два бронированных передвижных пункта связи на шасси Uberlandwagen использовались бронеотрядами Freikorps. Позже их сдали контрольной комиссии Антанты. 15 декабря 1919 г. французы заняли Erbenheim, захватив заскладированные там танки. Трофеи были сданы в металлолом. Сохранился единственный экземпляр A7V – Mephisto на шасси №506, захваченый австралийскими войсками. Он ныне экспонируется в музее в Брисбене.

Литература

1. Steven J. Zaloga. German Panzers, 1914-18. New Vanguard 127. – Osprey Publishing Ltd., 2006.

2. Wolfgang Schneider amp; Rainer Strasheim. German Tanks in World War I. The A7V and Early Tank Development. – Schitter Publishing Ltd., 1990.

При подготовке данной статьи также использовались материалы книги:

Rainer Strasheim, John Prigent, Carlos Caballero Jurado, Lucas Molina Franco, William Russ. Panzerwaffe, Vol.I, The Evolution of the Panzerwaffe to the Fall of Poland 1939. – Ian Allan Publishing, 2007.

ПАРАД ВОЕННЫХ АВТОМОБИЛЕЙ

6 мая 2010 г. на территории Завода им. И А. Лихачева состоялся традиционный парад исторических автомобилей, посвященный 65-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне. Кроме собственно заводских автомобилей, в параде принимали участие машины, восстановленные в мастерских ЕВ. Шаманского и В А. Киреева.

Фоторепортаж на 27-й и 30-й стр. Р. Данилова.

ОСТРОВА РАЗДОРА

Кровавая история Фолклендов

Владимир Щербаков

Продолжение. Начало см. в «ТиВ» №11/2006г., «ТиВ» №10,12/2007 г., №3/2010 г.

Приход Маргарет Тэтчер к власти в Аргентине «встретили» по-своему: улицы городов запестрели плакатами подобного рода. В стране началась настоящая антибританская истерия.

Рассматривая ситуацию, сложившуюся накануне Фолклендской войны, следует принять во внимание и такой факт: в январе 1983 г. исполнялось ровно 150 лет с того дня, как аргентинский губернатор, да и все аргентинское поселение, были выдворены британским флотом с архипелага, а на их месте обосновались английские переселенцы и королевская администрация. Поэтому вставшая у руля Аргентины военная хунта поставила вопрос возврата островов под аргентинский суверенитет в качестве приоритетной задачи внешней политики. Причем вернуть Фолкленды надо было до юбилея, в связи с чем допускалось использование любых средств: если бы этого не удалось сделать политическими методами, то следующим шагом должно было стать прямое применение силы. Год 1982-й был объявлен аргентинским военно-политическим руководством «Годом Мальвин».

«Хунта Фолклендской войны»

Итак, в конйе 1981 г. к власти в Аргентине приходит очередная троица военных. А именно: командующий ВВС бригадный генерал Басилио Артуро И. Лами Дозо, командующий ВМС адмирал Хорхе И. Анайя и командующий Сухопутными войсками 55-летний генералЛеопольдо Фортунато Галтиери, сын итальянских эмигрантов и выпускник американского военного колледжа и Национального военного колледжа в Буэнос-Айресе. Последний и стал главой нового триумвирата.

Надо сказать, что новое правительство сделало немало для улучшения политического и экономического климата в стране. Размах репрессий резко сократился, а в июне 1982 г. министр внутренних дел генерал Ибе– рико Сен Хуан даже признал факт массовых арестов и попросил прощения у безвинных жертв. Но хотя он и заявлял, что с 1976 г. было арестовано 8700 человек, из которых 7000 было выпущено и только 475 остается в тюрьме, пресса приводила другие его, уже неофициальные, не предназначенные для широкого круга, слова: «Сначала мы должны уничтожить всех партизан, затем – сочувствующих им, затем – всех, кто нейтрален и, наконец, мы должны убить всех, кто боится».

Но дела в экономике пошли еще хуже, обострились отношения с соседями, а проблемы росли словно грибы после дождя. В этих-то условиях аргентинские генералы и решили провести «небольшую победоносную войну». Дело облегчалось тем, что Аргентина собственно никогда и не признавала законность притязаний британской короны на «свои по праву истории» Мальвинские острова. Результатом этого стали антибританская истерия и возобновившиеся «исторические изыскания». Тут уж англичанам «припомнили» все по полной программе: вторжения в 1806-1807 гг., роль Великобритании в основании Уругвая в конце 1820-х гг. (ранее это была провинция Аргентины) и, конечно же, оккупацию Мальвинских островов в 1833 г. С этого времени проблема Фолклендских (Мальвинских) островов получила широкий резонанс в обществе и особенно – в аргентинских вооруженных силах.

Захватить, но … не удерживать

15 декабря 1981 г. командующий ВМС Аргентины адмирал Хорхе Анайя вылетел из Буэнос-Айреса на аргентинскую военно-морскую базу Пуэрто-Бельграно, что в 280 милях к юго-западу от столицы, для представления нового начальника морских операций (в российской терминологии – начальник штаба) вице-адмирала Хуана Ломбардо. Это была обычная, рутинная церемония, но после нее адмирал Анайя сильно удивил X. Ломбардо, попросив того в беседе с глазу на глаз приступить к подготовке плана по оккупации Фолклендских островов.

«Их надо захватить, но удерживать не обязательно», – вспоминал позже Ломбардо слова своего бывшего начальника, сказанные им в одной из приватных бесед.

Причем данный визит Анайя нанес всего через несколько дней после того, как генерал Леопольдо Гал– тиери сменил генерала Роберто Виолу на посту президента и главы правящей военной хунты. Ряд историков, тщательно и глубоко изучавших историю войны за Фолкленды, сходятся во мнении, что разрешение на захват архипелага было обязательным условием поддержки адмиралом X. Анайя выдвижения Л. Галтиери на эти посты. С другой стороны, несмотря на то, что адмирал являлся жестким «мальвинистом», высшие офицеры аргентинских вооруженных сил позднее неоднократно подвергали сомнению утверждение о том, что Анайя требовал «разрешения» на захват архипелага и «шантажировал» этим Леопольдо Галтиери.

И все же роль адмирала Хуана Анайя в эскалации рассматриваемого нами конфликта на протяжении многих лет недооценивалась историками и исследователями. Взять хотя бы личность адмирала: по мнению современников, аргентинский флотоводец являл собой достаточно редкий для национального флота образец военачальника. Соратники характеризовали его как «уединенного, даже замкнутого, человека, сурового и ответственного, с высокой самодисциплиной, то есть совершенно не похожего на типичного военно-морского офицера». Причем Хорхе Анайя был старым, еще со школьной скамьи, другом Леопольдо Галтиери. А тесная дружба между армейским и флотским офицерами была также нетипична для Аргентины. Впрочем, не только для нее одной.

Адмирал Хорхе Анайя являлся одним из наиболее рьяных «мальвинистов», настроенных на силовое решение проблемы Фолклендского архипелага.

Хуан Ломбардо вспоминал, что мысль о силовой акции по возвращению спорного архипелага посещала адмирала Анайю задолго до того, как он стал командующим Военно-морскими силами и вошел в состав военной хунты. Так, в 1977 г., когда Хорхе Анайя занимал пост командующего флотом ВМС Аргентины, а Хуан Ломбардо командовал подводными силами, Аргентина приобрела несколько подводных лодок немецкой постройки. «Анайя поинтересовался тогда у меня, можно ли будет использовать эти субмарины в качестве средства борьбы с английскими атомными подводными лодками, – вспоминал позже вице-адмирал X. Ломбардо. – Поэтому я думаю, что он вынашивал идею операции против Мальвин уже в те годы. Причем он в тот раз даже показал мне свою служебную записку, направленную им на имя тогдашнего командующего ВМС Аргентины, в которой говорилось о необходимости «что-то сделать» в отношении Мальвинских островов».

В начале 1970-х гг. Анайя был военно-морским атташе в Лондоне. В тот период некогда огромная и могучая империя, над которой «никогда не заходило солнце», испытывала серьезный «кризис власти». Вероятно, что именно тогда будущий аргентинский адмирал окончательно утвердился во мнении, что британский лев «стал уже не опасен». А значит можно постараться решить спорные вопросы силовым путем – не ожидая достойного ответа. И именно адмирал X. Анайя, как будет показано в дальнейшем, стал инициатором и «главным локомотивом» разработки плана операции по вторжению на острова, получившего кодовое обозначение «Росарио».

Достаточно было послать лишь одну подлодку

Контр-адмирал Гуальтер Аллара, занимавший в 1980-е гг. пост командующего флотом ВМС Аргентины и принимавший непосредственное участие в планировании операции вторжения на Фолкленды, позднее дал следующую характеристику ситуации, сложившейся к началу 1982 г. (цитируется по книге Мартина Миддлбрука «The Argentine fight for the Falklands», издательство Pen amp; Sword Military Classics, 2003, c.2):

«Это был всего лишь план действий на непредвиденный случай. Необходимость в его разработке была вызвана абсолютным отсутствием прогресса в переговорном процессе. Поэтому у командования ВМС присутствовало твердое убеждение в том, чтовконеч– ном итоге наступит такое время, когда потребуются действия, более активные, чем переговоры. В прошлом мы уже разрабатывали подобные планы – большей частью «академического» характера. Но в тот момент, после пяти лет бесплодных переговоров, мы были совершенно обескуражены и разочарованы. Политическая воля требовала привнести «динамизм» в этот процесс. В результате мы и разработали план возвращения Мальвинских островов. Но я еще раз должен подчеркнуть, что на тот период времени он был исключительно предварительным наброском».

Привнести «динамизм», т.е. разрешить возникший на дипломатических переговорах тупик, и должна была операция по вторжению на Фолкленды – для этого, по мнению адмирала Анайя, вполне достаточным было выполнить демонстративный захват архипелага, но… с последующим выводом аргентинских войск в метрополию.

Однако вице-адмирал Хуан Ломбардо быстро пришел к выводу о том, что для соблюдения «необходимой законности» в процессе планирования и проведения такой операции ему, как ответственному за этот самый процесс, все же необходимо иметь дополнительные пояснения по ряду важных вопросов:

«Вскоре после получения мною первого приказа, я вылетел в Буэнос-Айрес для встречи с адмиралом Анайя с целью прояснения ситуации и выяснения планов на перспективу. Я изложил свои вопросы в письменном виде, чтобы понимать – они будут прочитаны и «поставлены на заметку».

Но никаких копий сделано не было.

Вопросы были следующие:

– должна ли будущая операция быть сугубо морской, или же она будет проводиться совместно с другими видами вооруженных сил и родов войск?

– каковы все же намерения руководства: захватить острова и удерживать их, либо же захватить их и затем передать контроль над архипелагом кому-либо еще, и если так, то чьи это будут войска – аргентинские или же силы ООН?

– может ли главком гарантировать полное соблюдение секретности в отношении данной операции?».

Командующий ВМС Аргентины отнесся к поставленным вопросам со всей серьезностью и выдал следующие рекомендации:

– операция должна быть совместной, но на тот момент об этом никого в известность не ставили («причем я в то время не был даже уверен в том, знают ли Галтиери и Лами Дозо (Lami Dozo) о тех приказах, которые отдал мне адмирал Анайя, и только через несколько дней я все же получил подтверждение о том, что они все-таки были в курсе», – подчеркивал позднее вице-адмирал Ломбардо);

– начальник штаба вице-адмирал Хуан Ломбардо должен был разработать план захвата островов, но последующая их оборона в качестве необходимой для выполнения задачи не ставилась;

– о секретности: «адмирал Анайя сказал мне, что я могу работать по данному вопросу только с адмиралами Аллара, Бюссе из морской пехоты и Гарсия Бол из авиации Военно-морских сил». Все перечисленные военачальники располагались неподалеку от рабочего кабинета вице-адмирала Ломбардо – в Пуэрто-Бельграно, поэтому уже через непродолжительный промежуток времени он начал активно обсуждать с ними характер поставленной задачи. Но они, в свою очередь, поставили перед ним аналогичные или во многом схожие вопросы.

«Поэтому я вновь отправился в Буэнос-Айрес и более настойчиво потребовал разъяснить ситуацию: если операция предполагается совместной, то взаимодействие с другими видами ВС и родами войск должно быть начато немедленно, – вспоминает бывший начальник штаба ВМС Аргентины. – В ответ адмирал Анайя согласился, что необходимо привлечь к разработке плана командующего Сухопутными войсками генерала Гарсия, но тут же заявил о том, что того пока в известность насчет всего этого не ставили. При этом он повторил вновь, что задача аргентинских ВМС – захватить Мальвины, а о том, что будет после этого – пусть заботится руководство самой хунты. Сам же адмирал не сомневался в том, что никакой серьезной военной реакции со стороны британцев не последует… Хотя, если бы британцы обнаружили нашу подготовку к операции, то могли бы сорвать ее всего, лишь направив в тот район одну многоцелевую атомную подводную лодку».

В дело вступает «рабочая группа»

Вскоре в процесс разработки плана вторжения на Фолклендские острова включились и другие виды аргентинских вооруженных сил. Общее руководство осуществляла так называемая «рабочая группа», Comision de Trabajo, которая свое первое заседание провела в середине января 1982 г. в здании «Liberatador» в Буэнос-Айресе, где находился штаб Сухопутных войск Аргентины. Состав совещавшихся был не слишком большим – всего три человека: вице-адмирал Ломбар– до, генерал Освальдо Гарсия – представитель Сухопутных войск, и бригадный генерал Зигфрид Плессл– от Военно-воздушных сил. Впрочем, роль ВВС в последующих событиях представлялась не слишком значительной (по крайней мере, согласно рабочему плану), а потому основное внимание было уделено армейскому «делегату».

Генерал Гарсия был командиром V корпуса, штаб которого располагался в Бахия-Бланка, т.е. совсем недалеко от Пуэрто-Бельграно. В зону ответственности корпуса входила практически вся территория южной части Аргентины, и те армейские подразделения, которые предполагалось привлекать к операции, можно было взять только из состава этого корпуса. Причем сосредоточение сил флота и авиации должно было происходить также в его зоне ответственности, что, учитывая удаленность от столицы и густонаселенных северных районов страны, добавляло лишние очки в пользу обеспечения повышенной степени секретности.

Каждый из членов «рабочей группы» сформировал небольшую оперативную группу из доверенных офицеров для ускорения процесса планирования. Причем предложенный адмиралом Анайя план – захватить Фолклендские острова и не удерживать их в последующем – объединенной группой планирования был отвергнут уже на начальном этапе. Напротив, предлагалось разместить на архипелаге на постоянной основе ряд воинских гарнизонов, а затем постепенно провести в жизнь и «гражданский процесс» реинтеграции Фолклендов в состав аргентинского государства.

Окончательный вариант плана намечалось представить высшему начальству 15 сентября 1982 г. До этого предпринимать какие-либо действия не предполагалось: большая часть года отводилась на попытки дипломатов урегулировать с англича– нами ситуацию мирным путем. К тому же к середине сентября должны были уже прекратиться сильные зимние ветры, а патрульное судно ледового класса «Эндуранс», согласно обнародованным Лондоном планам сокращения численности национальных ВМС, уже должно было быть выведено в метрополию – для списания «в утиль». Таким образом, сил для отражения агрессии у британцев оказалось бы недостаточно. Кроме того, на то время призванные в начале года аргентинские новобранцы уже прошли бы курс необходимой подготовки. На тот случай, если британское правительство предпримет активные военные действия, к сентябрю 1982 г. предполагалось завершить поставки 14 французских штурмовиков «Супер Этандар» и 15 новейших на то время противокорабельных ракет «Экзосет».

Разработка плана шла хоть и медленно, но верно. Основная нагрузка в десантной операции возлагалась на флот и морскую пехоту, но планировалось также участие и небольшого по численности армейского подразделения. После того как находящуюся на островах группу британских морпехов нейтрализовали бы, на Фолкленды планировалось перебросить полноценный пехотный полк из состава Сухопутных войск, для чего планировалось привлечь незначительное количество транспортных самолетов из состава Военно-воздушных сил.

«Нам посоветовали быть наготове»

На ранней стадии планирования весьма активную роль играл командующий морской пехотой контр-адми– рал Карлос Бюссе, также слывший «отъявленным Мальвинистом». Приказ с указанием приступить к работе над таким планом он получил 29 января и уже к 5 февраля Бюссе организо– валв Пуэрто-Бельграно «офис по планированию», получивший название «Landing Force Cell» (можно перевести примерно как «отдел десантных сил») и насчитывавший в своем составе пять человек.

Вторая группа планирования в составе ВМС Аргентины, созданная при вице-адмирале Ломбардо и состоявшая всего лишь из двух офицеров, должна была проработать вопросы использования в ходе операции боевых кораблей и вспомогательных судов флота. Причем к обеим группам был приписан офицер военно– морской разведки.

В качестве основы для десантных сил был выбран 2-й батальон морской пехоты, тут же приступивший к тренировкам по высадке на побережье. Они проводились в районе полуострова Вальде в Патагонии: там нашли пляж, очень схожий по характеру местности с участком побережья около Порт-Стенли, где была намечена высадка основных сил морского десанта. Причем схожесть была до такой степени высокой, что имелись даже дороги – по той же схеме и так же расположенные, что и пути, ведущие от места высадки к Порт-Стенли и к тамошнему аэропорту. Батальон морпехов проходил подготовку в феврале и марте, но только трое из его офицеров знали об истинном объекте будущей десантной операции.

В основных чертах план морской десантной операции был готов ко второй половине февраля (точнее, к третьей неделе этого месяца) и после этого представлен на рассмотрение верхушке аргентинской хунты 9 марта 1982 г. В целом его одобрили и направили начальнику объединенного штаба ВС Аргентины адмиралу Суарэ дель-Серо. В задачу последнего входило согласование данного плана с основным документом в области военного строительства Аргентины – так называемым «национальным планом на 1982 г.», который четко определял в качестве одной из приоритетных задач возвращение Фолклендских островов «в лоно матери».

Аргентинский авианосец V-2 «Вейнтесинко де майо» («25 мая»), бывший британский «Колоссус», так и не принял участия в Фолклендской войне.

Карлос Бюссе, дослужившийся впоследствии до вице-адмирала, вспоминал после войны:

«Нам посоветовала быть наготове к выполнению завершающей стадии планирования не позднее последних трех месяцев года (т.е. октября 1982 г. – Прим. авт.). При этом я хочу еще раз подчеркнуть, что это был не военный план, а больше план национального характера, основной упор в котором делался на возвращении островов политическими методами, путем переговоров».

Вот так странно и шла подготовка к возвращению архипелага «политическими методами» – с одновременной разработкой плана морской десантной операции.

Расстановка сил накануне конфликта

Сразу же после вторжения аргентинских войск на Фолкленды британское военно-политическое руководство встало перед весьма сложной проблемой: при безусловной необходимости проведения военной операции главную озабоченность вызвала крайняя удаленность театра военных действий от метрополии: если от берегов туманного Альбиона до архипелага было около 8000 миль, то до побережья Аргентины было рукой подать, всего около 350 миль. Разница – в 20 с лишним раз! Вероятно, что на это делали ставку и Галтиери с соратниками.