Текст книги "Сказки Ирландские и Валлийские (Британские легенды и сказки)"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанры:
Сказки
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Было бы просто стыдно, рассказав вам, как я это сделал недавно, о великом Гобе, не вернуться к нему опять, чтобы доказать вам: каким бы мудрым он ни был, все равно он оказался не умнее своей жены. За истинную мудрость и чтут ее память.
Отец Гоба, еще до того как тот прославился своей мудростью, решил с его матушкой, что юноше пришло время жениться. И он отправился вместе с самим Гобом вокруг Ирландии, чтобы найти девушку, которая не уступала бы по уму представителям семьи, в какую должна была потом войти.
Каждой избраннице старик задавал три вопроса, чтобы проверить и оценить ее ум.
Как отличить верхний конец ободранного ивового прутика от нижнего, если сам прутик всего двенадцати дюймов в длину и с обоих концов одинаковой толщины?
Кто сумеет отвести на ярмарку в Бэллинслое целое стадо овец и вернуть обратно и стадо, и его стоимость?
Если я велю вам катить меня на колеснице из Коннахта ко двору верховного короля в Таре, насколько вы приблизитесь к краю пропасти в Круханских горах, но так, чтобы никто из нас не испытывал беспокойства?
Все девушки гордо заявили, что первые два вопроса неразрешимы, и не дали заманить себя в эту ловушку. Что же касается третьего, то каждая старалась превзойти остальных в искусстве управлять колесницей и называла, в скольких дюймах от пропасти она сумеет проехать: кое-кто из них всего в полдюйме или даже в четвертой доле, а одна – она уже считала себя победительницей – заявила, что станет насвистывать джигу, когда будет проезжать от пропасти на расстоянии всего в полволоска!
И только одна-единственная девушка, мудрая и остроумная, ответила на все три вопроса. Она-то и стала женой Гоба.
Она распознала концы прутика, бросив его в реку: нижний, более тяжелый, конец лег по течению, а верхний, более легкий, смотрел в обратную сторону.
Она отвела на ярмарку в Бэллкнслое стадо овец, продала их руно – ведь это главная их ценность – и вернула хозяину и овец и их стоимость.
Ну, а колесницей она управляла умнее всех: объезжала каждую пропасть как можно дальше, сколько позволяла ей ширина дороги.
– Ты будешь достойной женой моему сыну, – молвил старик.
И в самом деле, она оказалась достойной, что сумела доказать не один раз. Вот как она перехитрила самого короля испанского.
Это случилось в то время, когда сей правитель, самый тщеславный из всех правителей на земле, решил воздвигнуть дворец, который бы затмил все другие дворцы на свете. А для этого в Испанию пригласили единственного человека, который сумел бы осуществить его замыслы, – великого Гоб-ан-Шора.
Не доверяя королям и их затеям, жена Гоба не хотела его отпускать. Но Гоб, польщенный и гордый такой честью, не дал себя задержать. Тогда она сказала ему:
– Раз ты все-таки уезжаешь, я тебя очень прошу, запомни: когда ты прибываешь ко двору великого человека, заводи сразу же близкую дружбу с женщинами, живущими там. Не пренебрегай даже судомойкой! И ты будешь частенько получать полезные сведения. Если ты знаешь, о чем думает судомойка, ты узнаешь и то, о чем думает ее господин. Ночью король рассказывает свои секреты королеве. Утром королева рассказывает их своей прислужнице. Та, не теряя времени, передает их поварихе. И вот еще не настала новая ночь, а уже все великие секреты становятся тайной любой женщины в пределах одной мили от замка.
Гоб запомнил наставление жены, и еще до того, как работа его дошла до середины, он уже знал от придворных служанок, что в ту самую минуту, когда он полностью закончит новый дворец, его ждет смерть.
Король хотел быть уверен, что Гоб никогда не построит другому королю дворец, который превзошел бы его собственный. Но Гоб помалкивал, пока новое здание – самое величественное, какое ему приходилось когда-либо воздвигать, – не было завершено до последнего камешка.
– Готово? – спросил король.
– Готово, – ответил Гоб.
– Ну как, удалось? – спрашивает король.
– Величайшая удача в моей жизни! – отвечает Гоб. – Только вот малость…
– Что такое? – спрашивает король.
– Подойдите сюда и взгляните, – говорит Гоб, приглашая короля подойти вплотную к стене, у которой стоял сам. – Вы замечаете, что, начиная с середины и дальше вверх, эта стена имеет наклон? Ваш каменщик оказался небрежен.
– Клянусь небом, вы правы! – воскликнул король, и немудрено: попробуйте встать вплотную к любому высокому строению и посмотреть вверх, вам тоже покажется, что оно наклонилось. – И ведь этого не исправить, не разрушив всего здания!
– Исправить я могу, – говорит Гоб. – К счастью, незадолго до приезда сюда я изобрел инструмент как раз для такого вот случая. Завтра же утром я отправлюсь за ним к себе в Ирландию!
– Только не вы сами! – говорит осторожный король. – Ваша жизнь слишком драгоценна для всего мира и человечества, и я не могу вам позволить рисковать ею в бушующем море в этакую погоду. Я пошлю моего слугу!
– Но инструмент этот очень ценный, и моя жена не доверит его ни одному слуге, – возразил Гоб.
– Тогда я пошлю главного начальника моей личной охраны, – говорит король.
– Все равно она отдаст его только мне, – говорит Гоб.
– Я вас не выпущу, клянусь небом! – воскликнул король.
– Только мне! – И вдруг Гоба осенило: – Мне или сыну самого короля.
– Тогда поедет мой собственный сын и наследник! – молвил король. – Назовите мне этот инструмент, который сын мой – радость моего сердца – должен попросить у вашей жены.
Подумав всего секунду, Гоб ответил:
– Инструмент, который он должен попросить у моей жены, называется Кор-ан-агойд-хэм.
Это название – Кор-ан-агойд-хэм – Гоб только что сам придумал. Если перевести его с гэльского, оно означало «крюк-и-веревка» и годилось не только для названия инструмента, которым можно было выполнить эту работу, но и намекало на темные замыслы короля. Гоб надеялся, что его умная жена поймет, когда услышит его просьбу, что в ней кроется загадка, и разгадает ее.
Когда к жене Гоба вошел не ее муж, а сын испанского короля, у нее сразу зародилось подозрение. А как только она услышала, что муж ее ждет крюк и веревку, у нее и вовсе не осталось сомнений, что он попал в западню.
И она решила отплатить вероломному королю тем же.
– Ну что же, принц, – сказала она, поднимая крышку большого сундука, стоявшего в кухне, – наклонитесь – и на дне этого сундука вы найдете то, за чем прислал вас мой муж.
И когда он перегнулся через край сундука, она взяла его за ноги и столкнула вниз, потом захлопнула крышку и заперла сундук. А в Испанию отправила весточку, что они получат назад в трепетные объятия своего возлюбленного наследного принца в тот самый час, когда вернется домой ее муж.
И конечно: и ее муж и их принц благополучно оказались на своих местах в самом скором времени.
В старину говорили:
Поэт Маклонин и пахарь из Дал КасаКогда ищешь себе жену, глаза можешь оставить дома, но уши прихвати с собой.
Так случилось, что, когда поэт Маклонин, живший в девятом веке, путешествовал по Голвею, он повстречался с пахарем из Дал Каса, что в Клэре. Тот возвращался в свои родные места, получивши в награду за двенадцатимесячный труд в Голвее корову да плащ. Когда этот бедняк из Дал Каса узнал, что перед ним сам знаменитый Маклонин, он попросил его сложить поэму.
И Маклонин подивил своего слушателя поэмой в честь далкасовцев, за что тут же получил от довольного крестьянина все его двенадцатимесячное вознаграждение.
Но крестьянину воздали сторицей его столь же гордые и патриотичные далкасовцы – за верность землякам и щедрость к поэту. Когда они узнали о его поступке, они встретили его с почестями и одарили десятью коровами за каждую четверть его собственной коровы.
В старину говорили:
Почтенный лорд-мэр и почтеннейший хозяин трактираКто хотел раздробления Ирландии, думал только о себе.
В кончике мизинца простого бедняка с Донеголских гор, жившего в давно прошедшие времена, было больше мудрости, нежели сейчас у большинства наших самых известных юристов или философов.
Звали этого бедняка Темный Патрик. Не солидные фолианты в дорогих переплетах сберегли для потомков его историю и образцы его мудрости. Нет, их сохранили сердца людей.
Лучше всех и с удивительной достоверностью рассказывал истории о Темном Патрике, как я знаю, Фиоргал ОТаллехор.
Тот самый Фиоргал ОТаллехор, который всю свою жизнь провел под шум ревущего, рычащего, бурлящего, бегущего, ниспадающего, несущегося, бешеного водопада Хвост Серой Кобылы, что стремглав падает с высоты в тысячу футов в долину Эйни из трех горных озер Лугэй Мора. Вы могли бы услышать от него и замечательную историю о суде Темного Патрика.
Однажды – а случилось это давным-давно, еще во времена Темного Патрика – вся Ирландия словно раскололась надвое по случаю самого обыкновенного спора, возникшего в Дублине. Начался он между двумя закадычнейшими друзьями, каких только знал этот славный город – между почтенным лорд-мэром и почтеннейшим хозяином трактира «Голова».
Бывало, силком не вытащишь лорд-мэра из трактира «Голова» от его друга Неда, хоть водой их разливай, ни ночью, ни днем, ни утром. А уж самым заветным временем дня, которого лорд-мэр ни за что бы не пропустил, было время обеда: запахи кухни знаменитого повара «Головы», как он любил говорить почтеннейшему хозяину трактира, были ему милее волшебных ароматов райской кухни.
Но как это часто бывает, закадычные друзья повздорили, и, чтобы досадить, хозяин трактира потребовал судом от своего новоиспеченного врага плату за запахи от обедов в течение трех лет!
Это было невиданное доселе судебное дело, пожалуй, самое щекотливое, какое когда-либо имели удовольствие разбирать верховные судьи Дублина. По этому случаю они разделились на два лагеря. Затем на две буйные партии раскололся и весь Дублин. И вскоре эти безумные волнения охватили всю Ирландию: одна половина населения стояла за хозяина трактира и требовала, чтобы почтенный лорд-мэр выплатил все по чести, другая же половина объявила почтеннейшего хозяина «Головы» просто разбойником с большой дороги, да еще самым опасным среди них.
Более того, они угрожали почтенному лорд-мэру, что вздернут его, если он выложит хоть один медный грош этому отъявленному жулику.
В плачевное состояние впала бедная Ирландия – население так увлеклось решением, кто прав, кто виноват в этом великом споре, что все позабыли и про свое поле, и про скотину, про дом и про жену; все шло к гибели и разорению.
И тогда мудрый бедняк с Донеголских гор, Темный Патрик, до глубины души опечаленный грозящей его стране бедой, бросил свою лопату, начистил башмаки и отправился в Дублин.
Когда Темный Патрик прибыл туда и дублинцы узнали, что какой-то бедный простачок горец собирается рассудить дело, которое оказалось не под силу умнейшим головам страны, это вызвало столько веселья и насмешек, что в них чуть было не потонула вся вражда и не прикончилось это дурацкое дело.
Недолго пришлось дублинским насмешникам убеждать судей прекратить потасовку и мордобой и предоставить кресло судьи бедному простаку с гор: то-то будет праздничек, долгожданный для дублинцев, говорили они, самый шумный и необыкновенный за последние сто лет.
И в самом деле, это оказался редкий денек для дублинских весельчаков, когда на судейское кресло сел маленький чернобородый горец и принялся выслушивать враждующие стороны, свидетелей и защитников, с вытянутыми лицами выкладывающих ему суть дела.
Темный Патрик терпеливо выслушал всех до конца, а потом спросил хозяина трактира, который предъявил иск в триста фунтов стерлингов за запах от тысячи обедов, сколько бы стоили эти обеды человеку, который не только бы их нюхал, но и ел.
– Полная цена их один фунт за один обед, а за все – тысяча фунтов, – ответил хозяин «Головы». – Хотя на самом деле, – продолжал он, – запах настоящего обеда стоит и всей половины его, но, так как всю мою честную и благородную жизнь я славился щедростью, добротой и любезностью, я требую с этого негодяя даже меньше одной трети, то есть всего триста фунтов – ничтожный счет. Ну да ладно! Доброта для меня превыше всего.
Затем Темный Патрик обратился к почтенному лорд-мэру и попросил его послать домой своего слугу за мешком с тысячей соверенов. [3]3
Соверен – золотая монета в один фунт стерлингов.
[Закрыть]
– Но я их все равно не возьму! – сказал благородный хозяин трактира. – Никто на свете не заставит меня взять больше, чем триста фунтов, хоть на один золотой!
– Тш – шш – шш! – успокоил его Темный Патрик.
Недоумевающей толпе оставалось лишь удивляться и ждать, покуда слуга почтенного лорд-мэра обернется с поручением. Затем Темный Патрик предложил главному судье подойти и самолично пересчитать на глазах у всех соверены, потом опустить их обратно в мешок и вручить лорд-мэру. И в то время как все в зале суда сидели затаив дыхание и гадали, что же будет дальше, он велел лорд-мэру приблизиться к хозяину трактира и протянуть ему мешок с деньгами.
– Вы видите этот мешок? – спросил Темный Патрик у хозяина «Головы».
– Вижу, конечно, – ответил хозяин трактира.
– И вы знаете, что в нем?
– Знаю, конечно, – ответил хозяин трактира.
– Подойдите ближе, – сказал Темный Патрик почтенному лорд-мэру, – и потрясите мешок над ухом этого господина.
Лорд-мэр выполнил это.
– Что вы слышите, почтеннейший хозяин? – спросил Темный Патрик.
– Звон тысячи золотых, – отвечал хозяин трактира.
И тогда, обращаясь к суду, Темный Патрик объявил свой приговор:
– Согласно заявлению этого господина, один обед в трактире «Голова» стоит один фунт стерлингов. Следовательно, звон тысячи золотых сполна покрывает запах тысячи обедов. И будьте добры, – обратился он уж теперь к хозяину трактира, – выдать сему почтенному господину лорд-мэру расписку с печатью и подписью, что вами получено все сполна.
Как только удивленные зрители справились с чувством стыда, а затем и с приступом безудержного веселья, они подхватили бедного горца на руки и, хотя тот сопротивлялся, с триумфом пронесли его по всем улицам Дублина, а потом на коленях умоляли его остаться у них и стать самым-самым верховным судьей.
Но Темный Патрик вежливо поблагодарил их и решительно отказался, сказав, что столь ответственную должность может занимать лишь ученый человек, а что ему, бедному и темному горцу, до этого далеко, еще как далеко. А главное, как сказал он, его ждет не дождется крохотное картофельное поле на склоне Карнауинских гор в Донеголе, которое надо прополоть.
И он выскользнул из толпы, которая окружила его, и пошел прямо к маленькой хижине в глухом закоулке, где и провел ночь. Заплатив шесть пенсов за постой и завтрак, он завязал свои вещички в красный платок, перекинул его на терновой палке через плечо и зашагал по дороге на север.
В старину говорили:
Пинам, Панам, Мара-ФанамТакой уж он человек, докажет, что сам папа римский – протестант.
В глупых историях Нуала Мак Класки иногда можно отыскать здравый смысл, если покопаться в них поглубже. Но так как копаться мы не желали (мы и так докопались до большего, чем нам бы хотелось), а со здравым смыслом мы просто не знали, что делать, рассказ Нуала о Пинаме, Панаме, Мара-Фанаме и Каллиах-Аранаме для нас, безрассудных босяков, был одновременно «и наукой и развлечением», как говорит лиса, забравшись в курятник.
Пинам, Панам, Мара-Фанам и Каллиах-Аранам владели одним пшеничным полем. Когда пшеница поспела:
– Она моя! – сказал Пинам.
– Ан нет, моя! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, она моя! – сказал Мара-фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, она моя! – сказал Каллиах-Аранам.
И они отправились решать эту тяжбу к лорду, владельцу поместья. И тот велел им разделить поле по бороздам и взять всем поровну, чтобы вышел справедливый дележ.
Они вернулись домой и сделали как было Сказано. Но вот те раз! Когда они разделили все борозды поровну, осталась одна лишняя.
– Она моя! – сказал Пинам.
– Ан нет, моя! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, она моя! – сказал Мара-Фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, она моя! – сказал Каллиах-Аранам.
И они снова отправились решать свою тяжбу к лендлорду. И тот велел им разделить борозду на копны
Они снова вернулись домой и сделали как было сказано. Но вот те раз! Когда они разделили все копны поровну, осталась одна лишняя.
– Она моя! – сказал Пинам.
– ан нет, моя! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, она моя! – сказал Мара-Фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, она моя! – сказал Каллиах-Аранам.
И они снова отправились решать свою тяжбу к лендлорду. И тот велел им разделить копну на снопы.
Они вернулись домой и сделали как было сказано.
Но вот те раз! Когда они разделили все снопы поровну, остался один лишний.
– Это мой! – сказал Пинам.
– Ан нет, мой! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, он мой! – сказал Мара-Фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, он мой! – сказал Каллиах-Аранам.
И они отправились решать свою тяжбу к лендлорду. И тот велел им разделить сноп по колоскам. Они вернулись домой и сделали как было сказано. Но вот те раз! Когда они разделили все колоски поровну, остался один лишний.
– Это мой! – сказал Пинам.
– Ан нет, мой! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, он мой! – сказал Мара-Фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, он мой! – сказал Каллах-Аранам.
И они отправились решать свою свою тяжбу к лендлорду. И тот велел им разделить колосок по зернышкам.
Они вернулись домой и сделали как было сказано. Но вот те раз! Когда они разделили все зернышки поровну, осталось одно лишнее!
– Это мое! – сказал Пинам.
– ан нет, мое! – сказал Панам.
– К черту вас обоих, оно мое! – сказал Мара-Фанам.
– Пропади вы пропадом все трое, оно мое! – сказал Каллиах-Аранам.
И они отправились решать свою тяжбу к лендлорду, а зернышко прихватили с собой. Лорд взял зернышко и сказал:
– Следуйте за мной!
И он отвел всех четверых к реке, к тому месту, где были страшные водовороты, и бросил зернышко в воду.
Все четверо нырнули за ним и пропали.
Таков был конец Пинама, Панама, Мара-Фанама и Каллиах-Аранама.
В старину говорили:
Семь пшеничных зеренДом сгорел, зато ворота целы.
В рассказах, которые мы слушали по вечерам, собравшись у горящего торфа, для нас, детей, всегда находилось и что-то новое и поучительное.
Некогда, а было это давненько, жил в одной долине лорд-тиран. Он заставлял работать на себя просто за гроши – люди спину на него гнули, сердце надрывали, а он знай себе толстел да богател.
И в один прекрасный день пришел к нему молодой горец, простоватый такой, с цепом на плече, и попросил работы. Лорд этот подумал, что вот еще удобный случай обвести вокруг пальца простака, и сказал:
– Работников у меня и так хватает, ну да ладно, если много не запросишь, что ж, поработай!
Парень ответил:
– Если я наймусь к вам на семь лет молотить и за это попрошу столько пшеничных зерен, сколько словлю в рот из-под цепа, да еще земли, чтобы посадить эти зерна, да те, что родятся от них за все время нашего уговора, много это будет, по-вашему, или нет?
Лорд очень хорошо знал привычку добрых пахарей ловить ртом зерна, которые вылетают из-под цепа, и жевать их, пока идет молотьба, и ухватился за счастливый случай нанять – да еще задаром! – на целых семь лет простака, видно, с крепкими руками, да не с крепким умом.
– По рукам, – сказал лендлорд.
Что ж, за первый год молотьбы парень словил ровно семь пшеничных зерен. На другой год – только шесть. На следующий год – пять. Потом четыре. Потом три. Потом два. А в последний год – всего одно зернышко.
Но ведь каждое пшеничное зерно дало ему Триста зерен, а потом и триста раз по триста, так что очень скоро все десять тысяч акров земли лендлорда оказались под пшеницей работника. И лендлорд угодил в дом призрения, а парню он задолжал "земли больше, чем вся Ирландия, Англия, Шотландия, Испания и Франция, вместе взятые!
В старину говорили:
Повелитель воронСватается к девушке, а женится на деньгах.
Мне опять вспомнился Фиоргал О'Галлехор из местечка, прозванного Хвост Серой Кобылы, с его хроникой времен Темного Патрика, и я решил привести вам еще один пример мудрости этого маленького человечка. Расскажу о том случае, когда он спас коннахтского короля от сумасшествия и не допустил, чтобы все его королевство превратилось в один огромный сумасшедший дом.
Король Коннахта был добрый король, но у него было три беспутных сына, которые и накликали на него беду. А вышло все из-за того, что они сыграли презлую шутку с очень опасным человеком: самим повелителем ворон – Кромахи.
Кромахи был древним колдуном. Он жил в маленькой хижине в самой чаще леса, впрочем, не так уж далеко от королевского зам-ка. На верхушках деревьев, что нависли над его хижиной, гнездились вороны. На самом деле это были не вороны, а бесы, это уж всякому известно, и служили они своему дьяволу – повелителю Кромахи. Если кто осмеливался разгневать их повелителя и тем заслуживал его проклятие, одна из ворон покидала свое гнездо и всюду следовала за проклятым до его рокового часа.
И вот подобно многим, у кого всего вдоволь, а занятий никаких, три королевских сынка – Диклан, Дармид и Дати – решили в один прекрасный день сыграть над стариком Кромахи просто так, скуки ради, одну из своих шуточек: засадили ему в дымоход каменную плиту. Ну и колдун чуть не задохнулся от дыма.
Взбешенный Кромахи гнался за ними до самого замка и там в присутствии отца, у которого чуть сердце не разорвалось от горя, проклял их и предрек, что первый сын станет вором и так всю свою жизнь и проживет воровством; второй сделается убийцей и всю свою жизнь будет заниматься убийствами; а младший превратится в нищего и прожи-вет всю свою жизнь подаянием. А потом он проклял и отца, который потакал сыновьям и сделал из них таких вот мошенников, и предрек, что он будет жить, чтобы видеть, как злая судьба постигнет одного за другим всех его сыновей; будет жить и жить, чтобы видеть, каким миленьким делом занимаются всю свою жизнь его чада, пока не пробьет ах последний час.
Бедный отец, убитый горем, сразу слег. И в тот Же миг в его спальню влетели четыре ворона Кромахи и расселись на четырех столбах его кровати.
И не успели рассесться, как тут же принялись зловеще каркать:
– Карр! Карр! Карр!
Несчастный зарылся с головой под одеяла, но вороний крик разносился по всему замку, проникал в каждую комнату, приводя в отчаяние всех смертных, кто находился под крышей замка.
И с каждым днем становилось все хуже.
Днем или ночью, в понедельник ли, в воскресенье, утром, в полдень иль в полночь четыре черных дьявола ни на секунду не закрывали свои глотки, не прекращали свое мерзкое карканье.
Чего только ни делала армия докторов, епископов, философов и великих ученых, призванных по этому случаю в замок, но дьяволы все равно не сдавались. И не только у одного короля расшаталось здоровье и помутился разум, страдали все грешные, кто жил в замке или возле него; отчаяние охватило все королевство, всем казалось – близок конец света.
Положение стало уже безнадежным, когда эти дурные вести выбрались за пределы Коннахтского королевства и проникли в Донеголские горы. Они дошли и до ушей Темного Патрика на его картофельном поле. Грустно сделалось у него на душе, и вот он захлопнул дверь своей хижины и зашагал в Коннахт.
Когда этот бедняк представился в замке и попросил отвести его в королевскую спальню, слуги хотели было напустить на него собак. Но королева услышала шум и спросила, что случилось. А так как сердце ее разрывалось от горя и отчаяния и она готова была испробовать любое даже самое нелепое средство, она сказала:
– Раз уж никто из наших величайших докторов и ученых не сумел нам помочь, этот темный бедняк хуже все равно нам не сделает. Введите его, и будь что будет!
И Темный Патрик очутился в спальне короля, окруженного толпой философов, архиепископов и им подобных. И все они тут же стали смекать, что умнее: оскорбиться и покинуть королевский замок или остаться в своих креслах, держась за бока от смеха. Однако из уважения к королеве они решили остаться безучастными, что и исполнили.
Темный Патрик вошел и поклонился им всем, как настоящий придворный, а потом попросил изложить все дело, что и было исполнено. Он поглядел на четырех ворон, рассевшихся на четырех столбах кровати, и велел позвать трех принцев.
Он спросил первого, старшего, принца, как его звать.
– Меня завут Диклан.
– А какое проклятие наложил на тебя нечистый?
– Он сказал, что я стану вором и всю мою жизнь буду воровать.
Темный Патрик повернулся к королеве, стоявшей рядом с ним и дрожавшей от страха, и сказал ей:
– Тотчас отошлите Диклана в лучшую школу законов в Ирландии. Пусть станет судьей, и ни один законник к нему не придерется!
И в тот же миг ворона, что сидела в изголовье на Яевом столбе кровати, испустила пронзительный Крик, от которого у всех мороз пробежал по коже, расправила крылья и вылетела в открытое окно.
Темный Патрик обратился ко второму принцу:
– А как тебя зовут?
– Мое имя Дармид.
– Какое ты заслужил проклятие?
– Я стану убийцей и всю мою жизнь буду совершать убийства.
Темный Патрик повернулся к трепещущей королеве и приказал:
– Немедленно отошлите Дармида в лучшую медицинскую школу. Пусть учится и станет врачом, и ни одну смерть ему не поставят в вину!
И тут ворона, что сидела в ногах кровати на правом столбе, издала пронзительный крик, от которого у многих замерло сердце, раскинула крылья и вылетела в окно.
Темный Патрик обратился к младшему принцу:
– Как твое имя?
– Дати.
– На какое прокляте обрек тебя Кромахи?
– Я буду нищим и всю мою жизнь буду жить подаянием.
Темный Патрик повернулся к задыхающейся от волнения королеве.
– Не теряя драгоценного времени, – сказал он, – отошлите этого юношу в лучшую семинарию. Пусть станет священником, и Бог не осудит его за даровой хлеб! Мерзкий ворон, сидевший на левом столбе в ногах кровати, издал пронзительный крик, расправил крылья и убрался в окно.
Радость, постепенно заполнявшая королевское сердце, заставила его подняться в постели и закричать от счастья. И в тот же миг четвертый и самый зловещий ворон испустил душераздирающий крик, который наверняка уж разнесся на все четыре стороны Коннахтского королевства, и тоже вылетел в окно.
Темный Патрик скромно отказался от всех почестей, которые король и королева на радостях предлагали ему. Он отказался и от поста Главного Советчика, который все епископы, ученые и философы следом за королем и королевой просили его принять. Он сказал им, что он простой и темный горец и не привык жить при дворе, в замке, среди великих ученых мужей, что может быть счастлив только в своей жалкой хижине в Донеголе, возделывая свое крошечное поле – всего два акра на склоне горы.
И, перебросив через плечо узелок, он тронулся в путь. Тысяча завистливых глаз следила за ним, пока его одинокая фигурка виднелась на дороге, ведущей на север.
В старину говорили:
Не радуйся легким дарам.
