Текст книги "Вьетнамские народные сказки (ЛП)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Необыкновенный батат и чудесный мост

Давным-давно это было. Прослышал один человек из Хатэя, что в Хадонге есть чудо-батат преогромной величины, и решил отправиться в те края, чтобы взглянуть на него. А другой человек, из Хадонга, узнал, что в Хатэе есть дивный мост невиданной высоты, и захотел посмотреть на него собственными глазами.

Встретились эти двое на дороге, зашли в харчевню, чтобы жажду утолить и потолковать. Человек из Хадонга спрашивает хатэйца:

– Куда идете, почтенный, какие дела вас в дорогу позвали?

– Иду я в Хадонг, чтобы увидеть чудо-батат, – отвечает хатэец.

– О почтенный, да вам нет никакого смысла туда идти, – говорит человек из Хадонга, – я все вам расскажу, как есть. Этот батат в Хадонге такой большой, что даже не знаю, с чем и сравнить его! Десять тысяч солдат целый месяц ели этот батат, а всего лишь краешек отъесть смогли, – вот он какой, батат в Хадонге!

Выслушал его хатэец и спрашивает в свою очередь:

– А вы куда направляетесь, почтенный, и какие дела привели вас сюда?

– Я иду полюбоваться на мост в Хатэе, – отвечает человек из Хадонга.

– Коли так, то вам, почтенный, тоже ходить туда не надо. Я сам из тех мест и все могу сейчас вам рассказать. Этот мост так высок, что ничем его измерить даже нельзя. Гулял однажды по мосту отец с маленьким сыном на руках да по неловкости уронил ребенка с моста. Поспешил отец вниз; на берег прибежал, целый месяц лодку мастерил, и когда доплыл до середины реки, то увидал, что сын его все еще летит с моста, в воду упасть не успел… Поймал отец сына в объятия и домой вернулся. С тех пор они счастливо живут вместе.

– Пожалуй, и впрямь мне теперь незачем идти в Хатэй, – сказал человек из Хадонга.

– Ваша правда! – ответил ему хатэец. – Можно нам теперь домой вернуться спокойно. Но послушать о таких чудесах всегда интересно!

Собрались путники прощаться и перед дорогой стали угощать друг друга бетелем. Только не знают, кто из них старше и кому первому надлежит принять угощение.

– Скажите, почтенный, а сколько вам лет? – спрашивает путник из Хадонга.

– Уже и не помню, – отвечает хатэец, – одно мне ведомо, что, когда был я еще во чреве матери, сорвала она украдкой персик в саду с дерева, которое цветет раз в три тысячи лет. Косточку от того персика мать посадила. Выросло из косточки дерево, а от его плодов появились потом другие деревья. Теперь в наших краях таких персиковых деревьев видимо-невидимо. А вам сколько лет, почтенный?

– У меня с памятью хуже, чем у вас, почтенный, – отвечает человек из Хадонга. – Я таких подробностей не помню. Знаю только, что каждый год мой возраст заносился на табличку величиной с зубочистку. Теперь такими табличками семь домов битком набито. А часть их лежит в общинном доме и в храме Будды. Я все делами занят, не соберусь подсчитать, а чужой, боюсь, со счета собьется.

– Так как же узнать, кто из нас старше? – в недоумении говорит хатэец. – Давайте спросим, сколько весен и осеней живет на земле та старая торговка.

Спросили путники старую торговку, а она отвечает:

– Я женщина неграмотная, потому, сколько мне лет, знать не знаю. Может, моему младшему братцу об этом известно.

– А где же ваш младший брат и как его звать?

– Где он, это мне неведомо, а звать его – Банко[1]1
  Банко (кит. Пань-гу). согласно китайской мифологии, первочеловек


[Закрыть].

– Так, значит, Банко – ваш младший брат?! – вскричали разом оба путника. – Тогда вы, конечно, самая старшая из нас и вам первой бетелем угощаться.

Как глупец очки покупал

Жил когда-то один человек, глупее на свете и не найдешь. Увидел, что старики и старухи, когда читают, очки надевают, и тоже решил очками обзавестись. Пришел в лавку, очки попросил. Напялил на нос, взял календарь, смотрит – ничего прочесть не может. Другие очки попросил. Хозяин услужливый – целых шесть пар перед глупцом разложил, – ни одни не подходят. Принес тогда хозяин самые лучшие очки, которые были у него в лавке. Опять напялил их на нос глупец, поглядел в календарь, головой качает: не годятся, мол.

Удивился тут хозяин, посмотрел на глупца повнимательней, а тот календарь вверх ногами держит.

Спрашивает хозяин:

– Отчего это, почтенный, вам ни одни очки не подходят?

– Плохими очками торгуете, – отвечает глупец. – Дайте хорошие, я что угодно прочту.

– А, позвольте, почтенный, спросить, вы знаете грамоту? – обратился к глупцу хозяин.

– Знал бы я грамоту, мне б очки не понадобились, – ответил глупец.

Кошка – всегда кошка

В давние времена жил один человек, и была у него кошка, которую он считал такой умной, такой необыкновенной, что величал ее не иначе, как Небесной.

Пришел к хозяину кошки как-то гость, услыхал это прозвище, удивился и спрашивает:

– Почему вы, любезный, называете обыкновенную кошку Небесной?

– Эта кошка вовсе не обычная, – отвечает хозяин. – Столь удивительных кошек свет еще не видывал. Поэтому только такое имя ей и подходит, – именно Небесная, ведь на свете нет ничего могущественнее Неба.

– Но разве вы не знаете, – говорит гость, – что облака могут закрыть небо?

– Вы, пожалуй, правы. Назову-ка я свою кошку Облаком.

– Но ветер гонит облака, куда ему вздумается, – молвит гость.

– Что ж, – отвечает хозяин, – вы правы! Пусть моя кошка зовется Ветром.

– Вы забыли, видно, что путь ветру может преградить стена крепости?

– Тогда назову я, пожалуй, кошку Крепостью.

– Но ведь крепостные стены не могут устоять перед мышами?..

– Тогда пусть мою кошку зовут Мышкой.

– А ведь кошке ничего не стоит поймать эту Мышку?

– Тогда пусть мою кошку зовут Кошкой, – сказал хозяин.

Рассмеялся гость, захлопал в ладоши.

– Вот и получилось, как у нас в пословице говорится: «кошка – всегда кошка!..»

Угорь и рыба Тяй

Знаете ли вы, отчего глаза угря узенькие, как щелочки, а глаза рыбы Тяй и карася красные? Не знаете? Так послушайте. Рассказала эту удивительную историю тетушка черепаха креветке. А от креветки узнали ее другие обитатели вод. Может быть, не все здесь точно, да ведь сколько лет прошло? Никто не припомнит.

Давным-давно всем краем речных порогов Бё правила большая черепаха. Не потому, что она была умнее или сильнее всех, а потому, что были у нее четыре лапы и могла она жить и в воде и на земле. Один раз в год речной народ – креветки, крабы и рыбы – собирался на праздник. В этот день они прыгали через речные пороги Бё, чтобы из самых ловких и сильных выбрать воеводу в помощь большой черепахе. Черепаха забиралась на огромную отвесную скалу и оттуда сама судила состязание. Никто, кроме нее, туда взобраться не мог.

Это было хорошее, доброе время. Все обитатели речных порогов Бё жили в мире и согласии. А самая большая дружба была у рыбы Тяй и угря. Очень жалел угорь своего друга – сироту Тяя. Трудно ему приходилось, а помочь сироте было некому. Рыба Тяй в батраки нанимался, за любую работу брался, чтоб прокормиться. Где уж тут было о нарядах думать. Так бедняга Тяй круглый год и ходил в одной рваной набедренной повязке.

Рядом с беднягой Тяем угорь всегда себя чувствовал неловко в своем красивом наряде с розовой и алой тесьмой. Поэтому, когда случалась в округе свадьба или собиралась ярмарка, угорь уступал своему другу Тяю красивый наряд, чтобы и он мог пощеголять на празднике. Заботясь о друге, угорь советовал ему упражняться у речных порогов Бё – вдруг он выиграет состязание и станет воеводой у большой черепахи.

Послушался Тяй угря и начал плавать к речным порогам Бё, упражняться в ловкости и прыжках.

Однажды прыгал Тяй через пороги, вдруг видит: в прибрежных камышах чьи-то черные глаза блестят – кто это за ним подглядывает? Присмотрелся Тяй и узнал красавицу карасиху.

Захотел он перед карасихой своим искусством блеснуть: то он устремлялся вниз к илистому дну, то выскакивал и летел над водой, то скользил по течению, то плыл против течения. Красавица от него глаз не отрывала.

Притомился Тяй. Подплыл он к камышам, где карасиха пряталась, и запел:

 
Поднимая глаза к небесам.
Одинока звезда, как я сам.
Изнывает в разлуке, тоске
Серебристая рыбка моя.
Как мила эта робость твоя,
Серебристая рыбка моя…
Взял бы сеть я с грузилами медными,
Вышел к речке с друзьями отменными
И поймал, изловил бы тебя,
Серебристая рыбка моя!
 

Почувствовал Тяй, что карасихе эта песня пришлась по душе, и запел еще громче:

 
Но зубов крокодила боюсь,
Да и гнева дракона страшусь,
Серебристая рыбка моя…
 

– Вздохнула карасиха в камышах и говорит:

– Славно ты поешь! Только одного я понять не могу: откуда ты знаешь, что на небесах живет одинокая звезда?

Обрадовался Тяй, что карасиха тайный смысл его песни сразу постигла, и спрашивает:

– Кто это там в камышах? Уж не сестрица ли карасиха?

Карасиха была девица скромная, из камышей выйти не решилась. Лишь пошевелила она розовыми губками и тихонько вымолвила, чтобы только Тяй ее услышал:

– Братец Тяй! Как настанет праздник состязания на речных порогах, оденься понаряднее. Я буду ждать тебя!

– А ты не обманываешь? – откликнулся Тяй. – Ты вправду ждать меня будешь?

Ничего больше не ответила карасиха, вильнула хвостом и ушла в камыши.

Закручинился Тяй, стоит на месте, вслед девице смотрит. Вдруг слышит он, издалека ее милый голосок доносится:

 
Пусть минет три года —
Все буду я ждать.
Пусть минет четыре —
Все стану я тосковать.
Дождемся, милый,
Поры счастливой, —
Я буду ждать!
 

Услышал эту песенку Тяй, обрадовался, заплескался в реке, а как вспомнил, что карасиха велела ему одеться понаряднее, сразу загрустил. Откуда ему взять красивый наряд! Увидел угорь друга Тяя грустным, встревожился:

– Что с тобой, приятель? Молчит Тяй, не отвечает.

– Видно, устал ты через речные пороги прыгать? Покачал Тяй головой, слова не произносит.

– Уж не приглянулась ли тебе какая-нибудь девица? – спрашивает угорь.

Встрепенулся Тяй и отвечает:

– Угадал ты, братец.

И рассказал Тяй угрю, как он с карасихой встретился, как песни пели и что на праздник она его ждать обещала.

– Да вот беда: просила карасиха, чтобы оделся я покрасивее. Так уж будь другом, братец угорь, сделай милость, дай мне на праздник твой наряд, а через три дня я тебе его возвращу в целости и сохранности.

Подумал угорь, подумал и говорит:

– Ладно, Тяй, бери мой наряд. Как друга не выручить? Только не забудь через три дня вернуть его.

Три дня веселились Тяй с карасихой. Кто ни посмотрит на них – удивляется: до чего хороша да красива пара.

Прошло три дня. Разошлись по домам все речные обитатели. Настало время Тяю вернуть другу его наряд, но Тяй и думать об этом не хочет. В чем же тогда с карасихой гулять? И решил Тяй присвоить одежду угря и отправился со своей подругой в дальнее путешествие.

Все три праздничных дня просидел угорь в своем доме, наружу даже носа не показывал: ведь, кроме того наряда, что отдал он Тяю, другой одежды у него не было. Сидит угорь, скучает, одно его только утешает, что братец Тяй веселится. Вдруг его наряд поможет да и сладится у них с карасихой свадьба! Вот славная пара будет! Но минули праздники, прошел еще день, два, а Тяй все не появлялся и наряд не возвращал. Забеспокоился угорь. Запасы еды все кончились, надо ему на добычу идти, да выйти из дому не в чем: гол он, словно куколка шелковичного червя!

Сердится угорь на приятеля, а сам за него тревожится:

«Уж не попал ли Тяй в беду!»

Голодно угрю, холодно. Вырыл он себе норку в береговом иле и стал лишь по ночам за добычей выходить. Но только кого-нибудь заметит издали, сразу прячется в речных травах, будто вор.

Долго угря никто не видел, и все решили, что он умер или отправился в дальние края. I Даже большая черепаха вычеркнула его имя в своих книгах.

Минул год. Тяй снова захотел попытать счастья и явился с карасихой на праздник. Узнал он, что угря никто этот год не видел, решил, что его уже и в живых-то нет, и обрадовался: «Теперь-то уж красивый наряд навсегда моим стал. Кончится праздник – поселимся мы с карасихой в доме угря!»

Отправились Тяй с карасихой прямо к дому угря. Подплыли – слышат: кто-то из норы у берега громко зовет.

– А! Это ты, негодник Тяй! Где ты гулял целый год? Я все глаза проглядел, тебя ожидая. А ну иди-ка сюда, снимай мой красивый наряд!

Узнал Тяй голос угря, похолодел. Совестно ему стало и страшно. Как быть, не знает. Пригляделся он, видит: совсем изменился угорь, похудел, сам на себя не похож. Тут в голову Тяю пришла одна хитрость, повернулся он к угрю и крикнул:

– Ах ты жалкий лгунишка! Совести у тебя, разбойника, нет. Разве в твоем нищем доме когда-нибудь водились такие красивые наряды?

Этого бедняга угорь никак не ожидал. От обиды затрясся он, чуть было не бросился на обидчика. Да вылезать средь бела дня постеснялся.

А Тяй видит, что угорь приумолк, совсем обнаглел:

– Эй ты, жалкий угришка! Что ж замолчал? Стыдно стало? На сей раз мы тебя прощаем. Но в другой раз пощады не жди! Пойдем, милая, – сказал Тяй карасихе. – На таких наглецов из вонючих норок нечего и смотреть.

Рассердился бедный угорь, еще глубже в норку забился. Всю ночь глаз не сомкнул, а наутро был он у дома большой черепахи. Рассказал угорь черепахе все от начала до конца. Пожалела она беднягу и решила наказать наглеца, нарушившего законы дружбы. Приказала большая черепаха привести ей негодника Тяя да собрать всех жителей речных справедливый суд вершить.

Поведала большая черепаха всем историю угря и Тяя, а потом громко крикнула:

– Я повелеваю тебе, Тяй: немедленно верни красивый наряд угрю!

Надел угорь свой наряд, да вот беда: вконец исхудал, вытянулся, стал он скользким, собственное платье висит на нем, словно чужое.

Тут все рыбы усомнились, правда ли, что это наряд угря. Заметила это карасиха и говорит:

– Посмотрите-ка, соседи, на лгуна угря! Кто поверит, что это его наряд? Послушай, угорь, может, ты одолжил кому-нибудь другому одежонку, да запамятовал?

Перебил карасиху дядюшка карп:

– Пусть рыба Тяй примерит этот наряд, посмотрим, как он в нем выглядит.

Примерил Тяй наряд – все по нему. Выходит, хоть и честен угорь, а доказать ничего не может. Жаль черепахе угря, да улик против рыбы Тяй никаких нет. Пришлось отпустить обманщика.

Так Тяй жену приобрел и тяжбу выиграл. Стал он угря речной змеей обзывать, жалкой тварью из темной норы величать.

Вернулся угорь в пещеру, не ест, не спит, все думу думает, как бы обидчику отомстить. И вот однажды принесло течением к норке угря новенькую плетеную вершу с двумя входными воронками. Видит угорь: в ней рыба Тюои сидит, плавники и чешуя у нее ободраны.

Высунулся угорь, стал расспрашивать рыбу Тюои, а она и говорит:

– Увидела я эту вершу, любопытно мне стало, залезла, а вылезти не могу. Все плавники и чешую ободрала. Помоги мне выбраться из верши, добрый угорь.

Угорь юркий, скользкий, залезть в вершу и вылезти обратно ему ничего не стоит. Только вытащить оттуда рыбу Тюои он никак не может. Так она там и испустила дух.

Угорь схоронил ее косточки, а сам с вершей приплыл большой черепахе и говорит:

– Помоги мне отомстить рыбе Тяй.

Долго держали совет между собой угорь и большая черепаха. Наконец условились они на празднике устроить состязание: кто через вершу пролезет, быть тому вместо большой черепахи правителем всего края речных порогов Бё.

Настал праздник. Собрались у дома большой черепахи все обитатели реки – крабы, креветки, рыбы, вышла пpaвительница всего края речных порогов Бё и сказала:

– Стара я стала, дети мои. Хочу перед смертью отдохнуть немного. На сей раз правителем будут не дети мои внуки, а тот из вас, кто трижды войдет в эту вершу выйдет оттуда. Согласны ли вы с моим решением?

– Согласны, согласны! – закричал весь речной народ.

Вынесла большая черепаха вершу, поставила возле нее стражников – двух черепах, чтобы вершу течением не унесло. Столпился речной люд вокруг верши – шепчутся, вершу разглядывают.

Только желающих свое уменье показать не находится: очень уж страшны две острые пики в верше. Туда-то, пожалуй, влезть можно, коль головой сильно ударить. А вот как оттуда выбраться?

Увидела большая черепаха, что никто не решается, и спрашивает:

– Кто первым дерзнет пролезть через вершу? Кто самый ловкий? Кто самый смелый?

Стоят все молча, друг на друга смотрят. Вдруг из толш угорь протискивается:

– Дозвольте мне!

– Ну что ж, угорь, начинай, – говорит ему большая черепаха.

Угорь без разбега залез в вершу, сделал в ней круг, а потом легко наружу выбрался. Закричал тут речной народ, завопил. Видит рыба Тяй, как угорь легко из верши выбрался, испугался. «Чего доброго, угорь и впрямь правителем всего края речных порогов Бё станет, – подумал Тяй. – Плохо тогда мне придется. Попытаю-ка я счастья, неужели угорь смелее меня?» И вызвался Тяй уменье свое показать.

Разогнался он издалека, плывет, волны рассекает, оттолкнулся посильней– раз! – и в верше. Закричал речной люд, завопил. Тяй в верше сделал один круг, другой, третий. Только захотел он оттуда выбраться, да на острую пику напоролся. От боли голова пошла кругом. Сжал он губы, оттолкнулся – бах! Напоролся на другую пику!

Речной люд встревожился, тишина наступила, смотрят все друг на друга. Вдруг слышат: кто-то сзади хохочет. Оборачиваются: это угорь. Глаза у него сузились, смеется, остановиться не может. Говорит угорь сквозь смех:

– Друзья, этот Тяй, нарушивший законы дружбы, хотел уйти от кары. Но наказание его все-таки настигло! Так и останется он в верше дожидаться смерти.

Сказал так угорь и опять принялся хохотать. Чем он больше смеялся, тем уже становились его глаза. Понял Тяй, что перехитрил его угорь. Дернулся он опять, чтобы вырваться из западни, да только плавники и чешую ободрал. Заплакал тут обманщик Тяй.

Увидела карасиха, что муж плачет, и тоже заревела в голос. Так проплакали они целый день, стали глаза у них красные.

Пожалела большая черепаха Тяя, велела выпустить его из верши.

Но с тех пор у всех потомков Тяя и карасихи красные заплаканные глаза. А глаза угря навсегда остались узенькими, будто щелочки. Да что это я вам рассказываю, вы поди сами не раз этих рыб в нашей речке видели.

Женитьба на фее

В давние времена в горах Фи Янг жила дружная и счастливая семья. Матери уже не было в живых, но у отца, которого звали Ма Ким, оставалось три сильных сына. Старшего звали Ма Кхань, среднего – Ма Те, младшего – Ма Заук.

Братья очень любили друг друга. Кхань лучше всех в селе играл на флейте. Его друзья говорили, что, когда лунной ночью Кхань играет на флейте, луна как будто спускается ниже и слушает. Если же где-нибудь слоны, тигры или кабаны опустошали поля, жители деревни шли к Те просить, чтобы он избавил их от этих животных. А обрабатывать поле никто в деревне не умел так хорошо, как Заук.

Наступило время, когда старик Ма Ким должен был позаботиться о женах для своих сыновей. Он искал повсюду, но в деревне не было девушки, равной по талантам его сыновьям, хотя любая согласилась бы стать женой одного из трех красавцев-братьев, сильных и умелых.

К востоку от горы Фи Янг стоял домик на сваях, за которым был густой зеленый лес. В нем жили две женщины – мать и дочь. Дочь звали Холой. Каждый день мать и дочь собирали в лесу хворост, чтобы обменять его потом на рис. Когда мать состарилась, Холе пришлось работать за двоих. И она стала приносить в день две вязанки хвороста. А мать оставалась дома и варила обед.

Время шло. Когда Холе исполнилось семнадцать лет, она превратилась в красивую девушку с высокой грудью, розовыми щеками, смуглой и блестящей кожей.

Чтобы набрать вязанку хвороста, Холе надо было каждый раз ходить в самую чащу леса. Однажды, когда она входила в лес, ей показалось, будто вдали поет флейта. Но в чаще никого не было. Журчал прохладный ручеек, щебетали птицы. Хола оглянулась, сбросила платье и стала купаться в ручье. Прохладная вода то набегала на нее пенистой волной, то отступала, нежно лаская тело.

И вдруг звуки флейты раздались совсем близко. Хола едва успела надеть платье, как до нее донесся чей-то голос:

– Эй! Кто там? Что вы делаете в лесу?

Хола почувствовала неясное волнение. Лицо ее вспыхнуло. Кто-то видел, как она купалась раздетая! Она еще раз оглянулась на другой берег, взяла хворост и пошла домой. А Ма Кхань с бьющимся сердцем, сжимая в руках флейту, остался стоять у ручья.

Вернувшись домой, он все рассказал братьям. На другой день рано утром братья пришли к ручью и стали ждать, когда девушка выйдет из воды. Собрав хворост, Хола, как обычно, сняла платье и выкупалась. Девушка была очень, очень красива. Глядя на нее, каждый из братьев чувствовал, как замирает сердце в его груди. Но вот раздались звуки флейты, Хола вздрогнула и снова увидела вчерашнего незнакомца. Она быстро оделась и понесла хворост домой.

Придя домой, Хола все рассказала матери. Мать улыбнулась, приласкала ее, но ничего не сказала. А когда наступила ночь, у домика Холы раздались нежные звуки флейты. Хола заволновалась. Выглянув за дверь, она снова увидела незнакомца, встретившегося ей у ручья.

Луна уже поднялась высоко, а флейта все неутомимо пела, словно звала кого-то.

Однажды утром Хола, как всегда, собирала в лесу хворост. Она уже кончала работу, как вдруг показался огромный тигр. Девушка очень испугалась, бросила нож и пустилась бежать. И хотя она бежала очень быстро, тигр мчался еще быстрее. Вот-вот он догонит, тогда – смерть.

Хола с болью подумала о старой матери: кто будет ухаживать за ней, если она, ее единственная дочь, погибнет? Бежать у нее уже не было сил.

И вдруг между Холой и тигром появился бесстрашный юноша. Разъяренный тигр зарычал и накинулся на него, но Ма Те – это был он – всадил острие копья в тело хищника. Тигр упал замертво. Ма Те бросился искать девушку и нашел ее без чувств возле ручья. Он плеснул ей в лицо водой, и Хола понемногу пришла в себя. Ма Те проводил ее домой, и с тех пор они подружились. И так повелось, что, собирая в лесу хворост, Хола встречала Те, а купаясь в ручье, слышала звуки флейты. И каждый раз душа ее пела и ликовала.

Как-то раз Хола заболела и не смогла пойти за хворостом. Прошел день, потом еще один. Мать и девушка совсем ослабли от голода. Вечером им почудилось, что кто-то разжег их очаг. Но кто это сделал? Хола от слабости была как бы в забытьи и лишь смутно видела, как перед ее глазами поблескивает огонь. Потом она почувствовала, как что-то теплое влилось в ее рот. Очнувшись, Хола увидела юношу, который протягивал ей чашку с супом. Мать тоже пришла в себя. Суп на кухне был еще горячий, но юноша уже исчез.

На следующее утро неизвестный опять пришел ухаживать за больными. Так продолжалось несколько дней. Утром он приносил еду, вечером исчезал. На четвертый день мать и Хола поправились, и незнакомец больше не появлялся.

С тех пор Хола не могла не думать об этом юноше. Это был не тот, который играл на флейте, и не тот, который убил тигра. Он спас ее и ее мать, а сам исчез. Девушка ждала.

Однажды, собирая в лесу хворост, Хола услышала, что кто-то работает поблизости. Она посмотрела сквозь ветки деревьев и увидела юношу, помогавшего ей во время болезни. Он расчищал участок под поле.

Сердце девушки вдруг сильно забилось, лицо ее вспыхнуло. В это время Ма Те с луком, стрелами и убитой птицей прошел мимо и позвал брата:

– Эй, Заук! Пошли домой, хватит!

Так Хола узнала имя юноши, который приносил еду и спас ее с матерью.

Придя домой, она все рассказала матери. Мать снова улыбнулась, погладила ее по голове, но ничего не сказала.

А у домика Холы под большим деревом каждый вечер сидели трое юношей, и один из них играл на флейте. И каждый вечер Хола, приоткрыв дверь, в раздумье смотрела на них. Кого же из них полюбить? Все они одинаково смелые, красивые и благородные. С каждым днем смятение овладевало девушкой все больше.

И вот однажды утром Хола не пошла в лес. Минуло три дня. На четвертый в домик пришла беда. Хола умерла.

С тех пор каждый вечер Ма Кхань приходил к могиле Холы, садился и играл на флейте. Громкие звуки флейты поднимались в голубое небо и зачаровывали природу: облака, ветер, трава – все оставалось недвижимо. Флейта наполняла тоской весь лес.

Когда Ма Те убивал какого-нибудь зверя, братья сдирали шкуру и покрывали ею могилу, а мясо относили матери Холы. Вскоре этих шкур накопилось очень много, меха всех цветов переливались в свете луны. Вокруг могилы порхали лесные птицы.

Ма Заук покрыл могилу дерном и вырубил деревья вокруг нее. Он заботливо ухаживал за матерью Холы.

Братья горько оплакивали Холу. Не было дня, чтобы они не пришли на ее могилу. Мать Холы от горя ослепла и ничего не видела.

На деревьях уже два раза распускались цветы, а братья Ма по-прежнему не хотели ни на ком жениться. Их отец только тяжело вздыхал, но помочь горю ничем не мог.

И вот однажды к матери Холы пришли три красивые и очень похожие на ее дочь девушки. Они сказали, что познакомились с Холой еще в детстве, когда та спускалась с гор обменивать хворост на рис. А теперь, услышав о ее болезни и смерти, они пришли, чтобы утешить ее мать. И эти красивые девушки стали ходить в лес за хворостом, меняли его на рис, ухаживали за старушкой и во всем заменяли ей дочь. Они даже взяли себе имя Холы. Так у матери стало три дочки, и каждую звали Хола.

А вскоре отпраздновали свадьбы братьев Ма. Они наконец послушались отца и взяли себе жен. Вот как это произошло.

Однажды братья пошли, как обычно, на могилу Холы излить свою печаль. Подойдя к ручью, они неожиданно услышали смех. Братья раздвинули ветви и увидели – одну, вторую, третью Холу, которые резвились в воде. Обрадованные братья бросились было к ним, но девушки, смутившись, выскочили на берег и убежали. Братья побежали за ними к домику матери Холы. Мать пригласила их войти, и братья Ма заговорили один за другим:

– Матушка, отдайте мне Холу, которая хорошо поет!

– Матушка, отдайте мне Холу, которая хорошо ткет!

– Матушка, отдайте мне Холу, которая хорошо обрабатывает поле!

Мать засмеялась и велела девушкам приготовить угощение.

Свадебный пир удался на славу: рис был белый как снег и крупнее гороха, а на столе стояло все вкусное, что только летает, плавает или растет в земле и на деревьях.

Женившись, братья стали жить все вместе, и каждый продолжал заниматься своим делом: Ма Кхань с утра до вечера играл на флейте так, что все вокруг замирало от восхищения, Ма Те уходил в лес с луком и стрелами и возвращался с добычей на плечах, Ма Заук обрабатывал поле и сажал рис.

Все жители деревни радовались, глядя на братьев, но особенно доволен был их отец Ма Ким. Не потратившись на свадьбы, он получил трех невесток, прилежных и красивых. Смотреть на них бегали девушки со всего села. Все завидовали счастью братьев.

Так прошел год. Жены родили братьям трех сыновей, очень похожих на отцов. И все они жили счастливо. Мать Холы прозрела и радовалась вместе со всеми.

Но однажды жены позвали братьев Ма в лес навестить могилу Холы. Когда они пришли туда, небо потемнело, пошел мелкий дождь, а шкуры животных на могиле почему-то засверкали. Жена Ма Кханя сказала:

– Муж мой! Я должна вернуться туда, откуда пришла, и тебе придется одному воспитывать сына. Он вырастет и будет петь так же, как я, и играть на флейте так же хорошо, как ты.

С этими словами она скрылась в могиле.

Ма Те очень испугался и прижал к себе свою жену. Но и она сказала:

– Отпусти меня! Сын останется с тобой; он вырастет и сможет ткать так же искусно, как я, и охотиться так же смело, как ты.

Сказав это, она тоже исчезла в могиле.

Ма Заук крепко сжал руку своей жены, но та сказала:

– Заук! Братья! Мы – только души умершей Холы! Прежде вы любили ее все трое, но при жизни она не могла отблагодарить вас за эту любовь. Небо позволило ей сделать это после смерти. Теперь у каждого из вас по сыну, воспитывайте их и позаботьтесь о старой матери. Заук, муж мой! Отпусти меня, возвращайся и воспитывай сына. Он вырастет и сможет так же хорошо обрабатывать поле, как мы с тобой.

И она также скрылась в могиле. Дождь пошел сильнее, а братья Ма продолжали плакать, обнимая могилу. Слезы братьев и дождь переполнили речку Зак Ним.

Возвратившись, братья обо всем рассказали матери Холы, но она только улыбнулась и ничего не ответила.

Братья посвятили себя воспитанию сыновей и всю жизнь оставались вдовцами.