Текст книги "Солдат удачи"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Щитки на плечах Голема разошлись с резким щелчком, два ствола вынырнули из гнезд и повернулись: один – налево, другой – направо. Потом скрипнула диафрагма на груди, и главный калибр, цилиндр толщиною с голень, уставился прямо на Шепчущего, приподнялся, нацелился в камень и с неторопливым величием скользнул вниз. Ровная канавка прорезала каменную поверхность; пахнуло жаром, в воздухе заклубился дым, и тьяни, стоявшие за обломком, отшатнулись.

Шепчущий повернулся и взглянул на гранитный монолит.

– Если сделать иначе, – произнес он, спокойно и четко выговаривая слова фунги, – ты уничтожишь мой клан и другие кланы, и вместо радости в этой жизни мы получим ее лишь в чертогах Предвечного. Если сделать так, как ты сказал, мы получим надежду. Может быть, ты не обманешь. Но если обманешь и убьешь меня и десять моих потомков, это не будет большой потерей. Потомков у меня много, и мое время – синее.

Он снова повернулся, что-то крикнул воинам, и ухо Дарта различило легкие шлепки и топот; вскоре носильщики появились среди камней, вздымая над ними платформы с грузом. Четверка бхо вышла на равнину и, ускорив ход, зашагала по пыльной земле курсом на перевал. Тьяни-вожатые, сидевшие на мешках и корзинах, друг за другом спрыгивали вниз.

– Ты мудрый роо, – вымолвил Дарт. – Мы с тобой пришли к согласию, и я тебя не обману. Но за Предвечного не ручаюсь. Только он может послать вам бхо, дарящее радость.

– Кто знает волю Предвечного? Он посылает, и он отбирает, – тихим голосом произнес Шепчущий. – Когда я должен явиться в твой лагерь, сесть у дыры и пересчитывать зерна?

– В желтый период, когда тело весит меньше всего. В это время я начну спускаться, а тьяни и рами будут ждать и молить Элейхо, чтоб мне не отрезало руки и ноги. Если не отрежет, обязательно вернусь.

Шепчущий отступил в проход между камней, пошевелил глазными яблоками, рассматривая человеческую фигурку, оседлавшую мощные плечи Голема, потом сказал:

– Долго живу. Так долго, что встречался с рами. Не очень часто, но встречался. Рами говорят, что маргары – храбрецы и, подобно нашим кланам, не боятся смерти. Сайан, тот маргар, который плыл с широй, не боялся, но не хотел нам помочь. Бесполезный. Я приказал его убить. Ты тоже не боишься. Все маргары такие?

– Разные попадаются, – буркнул помрачневший Дарт и повернул своего скакуна к перевалу.

Глава 19

– Лысые жабы! Чтоб мне лишиться второй жизни! Зачем они здесь? Почему ты позволил им прийти? – Нерис шипела, как разъяренная кошка. – Велю Храсу – пусть снесет им головы!

– Они – парламентеры и наблюдатели, – объяснил Дарт, – и могут рассчитывать на дипломатическую неприкосновенность. Они пришли к нам в час перемирия. Под белым флагом, так сказать.

Спор происходил в пятнадцати шагах от темневшего в почве отверстия. Над ним суетились трое маргаров и Ренхо со своими людьми, налаживали ворот с толстой веревкой, мочили в глубоком корыте полоски ткани; поблизости, словно часовой, застыл ираз, а за его массивной серой тушей сидели тьяни. Явившись в урочный срок, к началу желтого времени, они расположились у края засыпанной пеплом выемки: Шепчущий – впереди, а за ним – десяток чешуйчатых воинов из клана Муа. Все они были безоружны.

Нерис раздраженно пробормотала:

– Парламентеры? Белый флаг? Не понимаю твоих слов! Не понимаю, о чем ты толкуешь! Я знаю одно: они – убийцы! Та старая жаба в ремнях и раковинах велела зарезать Сайана!

– Сожалею о его участи, сударыня… Однако позволь заметить: они – не убийцы. То есть, конечно, убийцы, но в той же степени, как мы. Ты, я и наши люди, данниты и все остальные. Все мы – жертвы печальных обстоятельств… Так стоит ли их усугублять?

– Стоит! – решительно заявила Нерис. – Я не забуду того, что они сделали!

Дарт вздохнул.

– Я не призываю тебя забыть и простить, я только хочу, чтоб ты проявила терпение и выдержку. И каплю сострадания… не к ним, ко мне… Вспомни о своих вещих снах, ма белле донна! Вспомни, что через миг я полезу в дыру и мы, быть может, не свидимся вновь! Так стоит ли нам говорить о тьяни? И стоит ли ссориться? Подумай об этом, Нерис Итара Фариха Сассафрас т'Хаб Эзо Окирапагос-и-чанки!

Это был запрещенный прием, но он подействовал. Глаза Нерис затуманились, взгляд стал мягче; с коротким всхлипом она шагнула к Дарту и обняла его, прижавшись щекой к щиткам скафандра.

– Хорошо, я буду терпеливой. Но если ты не вернешься…

– Если не вернусь, тем более нельзя их трогать, моя красавица. Вспомни о раненых и воинах Ренхо! Вас – полторы сотни, а на равнине – десятитысячная армия! И что случится, если убить ее вождя?

Он поцеловал соленые губы Нерис и твердым шагом направился к дыре. Ворот, древесный ствол с обрубленными ветвями, уже установили; Птоз, напрягая могучие мышцы, крутил рукоять, Глинт вытравливал веревку, а Джеб, устроившись на барьере из плавленного камня, то принюхивался к воздуху в дыре, то разглядывал какой-то древний свиток – видимо, извлеченный из валявшегося рядом мешка. Стражи теперь отошли подальше и следили за маргарами с почтением и неприкрытым любопытством. Их было столько же, сколько тьяни, – одиннадцать душ вместе с Ренхо; прочие, под командой Храса, стерегли лагерь и подступы к нему.

– Глянь-ка, фря! – Джеб ткнул пальцем в развернутый свиток. – Мозги у Глинта хоть заплыли жиром, а ничего, соображает! Прав наш Глинт! Вот записи Чоги и Сиру, моих почтенных предков… И сказано тут, что ядовитый туман вползает иногда в отверстие и копится в самых верхних коридорах… Это плохо, чтоб меня черви съели! Выходит, брат, ты до дождика не доберешься – ведь в тех коридорах вовсе не продыхнуть! Даже с мокрыми тряпками!

– Тряпки мне не нужны, – сказал Дарт, покосившись на корыто. – Моя одежда непроницаема для туманов и дождей.

Он опустил лицевую пластину и снова приподнял ее. На рукаве скафандра светилась золотистая полоска – полный энергоресурс, а значит, все инструменты, оружие и механизмы, включая двигатель, в абсолютной готовности. Все, с чем он явился в этот мир после крушения Марианны: маяк-передатчик, личный дисперсор, визор, блок питания и, разумеется, шпага и кинжал. Все, кроме целителя-прилипалы, который поддерживает сейчас жизнь Омиса. Остальные раненые были уже вне опасности.

Джеб с завистью погладил плотную ткань скафандра.

– В такой одежке и впрямь не страшно ничего… От предков, фря, унаследовал?

– От дядюшки по материнской линии, – ответил Дарт и ухмыльнулся, подумав о родительском наследии. Советы, желтовато-рыжий мерин, пятнадцать экю, а также письмо, похищенное черноусым негодяем… Других богатств, какими одарила родина, ему не вспоминалось; Гасконь была прекрасна, но бедна.

Он склонился над манускриптом Джеба, вгляделся, щурясь, в странные значки, то ли руны, то ли иероглифы… Сам свиток – из тонкой, но прочной коры, которая заменяла тут пергамент и бумагу; такие свитки встречались ему в жилище шир-до и в комнате, где заседали старейшие. Но в этом, кроме непонятных букв, были еще и рисунки – что-то вроде чертежей затейливых многоярусных лабиринтов. Дарт ткнул в один из них.

– Что такое? План?

– План, – подтвердил Джеб. – Той дыры, где Чоге подпалило шкуру. Верхний уровень… Сорок, фря, коридоров, и в каждом – или туман, или дождик, или сторожевые бхо… Ниже – еще хуже. Тупики, колодцы-трясунчики да огненные бичи… Или твоей одежке и бич не страшен? Легко быть маргаром, ежели так!

– Не уверен насчет бичей, – признался Дарт и кивнул Голему. – Ну, друг мой, пора, спускайся! Однако без торопливости. Увидишь что любопытное, остановись и жди. А если наткнешься на неприятности, стреляй.

Он произнес это на анхабском и подмигнул разинувшему рот Джебу:

– Древний язык, брат, очень древний. Маргарское наречие, понятное для бхо… Потому мы с ним и договорились.

Голем зашагал к дыре бодрой иноходью, слегка подпрыгивая и раскачиваясь. В минувшие дни, еще в период тренировок в Камелоте, Дарт обучил его всем лошадиным аллюрам – шаг, рысь, галоп, карьер и прочие тонкости, которые были доступны четырехногому иразу. Со временем Голем их усовершенствовал, так что походка в какой-то степени могла отражать его настроение – ибо он имел определенный нрав и некие свойства, подобные движениям души. Иноходь, в частности, означала, что он доволен и приступает к заданию с энтузиазмом.

– Такую тушу веревка не выдержит, – сказал Глинт, боязливо отступая в сторону. – Такого не выдержат десять веревок. Такому надо…

– Ничего ему не надо, – Дарт тоже отодвинулся от зиявшего в земле колодца. – Вылез ведь он наверх? Вылез! Ну, так же и спустится.

– Верно, клянусь ногой Крибы! – Птоз разогнул спину и вытер вспотевший лоб. – Спустится! А коль расшибется, так невелика потеря.

Голем развернулся тылом к дыре, перешагнул через каменный барьер, доходивший людям до пояса, уперся в него лапами и начал медленно опускаться, задирая ноги и скользя подошвами по камню. Через мгновение он повис на вытянутых передних конечностях, прижав к стене четыре нижних: пару – на уровне плеч, другую – напротив пояса; затем что-то чмокнуло, мощные лапы расслабились и исчезли за краем колодца. Теперь ираза поддерживали лишь вакуумные присоски, но в этом мире не нашлось бы сил, чтоб оторвать его от стены – тем более что тоннель был гладок и весьма широк. В него смогли бы нырнуть еще четыре Голема.

Быстро перебирая ногами, ираз скрылся в темноте.

– Резвый, фря! – Джеб сплюнул в колодец. – Видать, в родное место попал. – Он повернулся к Дарту: – Теперь твоя, брат, очередь! Хлебнуть желаешь?

– Когда вылезу. – Дарт опустил щиток, обмотал веревку вокруг левого кулака и поднялся на барьер. Небо над ним было глубоким, лазоревым, бездонным; внизу, в долине – никакого движения: воинство чешуйчатых исчезло в ущельях, и лишь над местом вчерашней схватки клубился очистительный туман. Время будто остановилось, испросив секундную передышку; ветер стих, синее солнце замерло над головой, лица тьяни, маргаров и стражей были торжественны и неподвижны, и только в глазах Нерис, занавешенных ресницами, читался вопрос: вернешься?.. Вернешься ко мне, маргар?..

– Ну, храни тебя Элейхо, – вымолвил Джеб и махнул Птозу: – Давай, брат, навались! Крути!

Плавно спускаясь в непроницаемую тьму, Дарт уносил с собой воспоминание о взгляде Нерис.

Желтое время, легкое время… Он мог удержаться одной рукой и висел сейчас на веревке, медленно поворачиваясь и осматривая гладкие серые стены, которые с каждым мгновением темнели, будто их растворял окружающий сумрак. Само собой, нужды в веревке не имелось – он мог бы опуститься вниз, используя двигатель скафандра или сев на плечи Голему. Но это было бы, пожалуй, слишком! Необъяснимое чудо для окружающих – полет на огненной стреле! Нерис, возможно, не удивилась бы, но что подумали б люди Ренхо и тьяни? К тому же Дарт не хотел, чтобы у троицы маргаров возникло чувство бесполезности и собственной никчемности. Пусть думают, что их помощь необходима; пусть Джеб разглядывает свиток, Птоз вращает рукоять, а Глинт дает советы им обоим.

Птоз опускал его неторопливо и плавно. Круглое светлое отверстие вверху постепенно сжималось, превращалось в кружок, затем – в едва заметную точку, от которой расходились трепещущие слабые лучи. Дарт включил нашлемный прожектор, направил его в колодец, высветив серую тушу Голема – тот, перебирая лапами, полз где-то внизу, уже на приличном расстоянии. Шахта, пробитая дисперсором, была довольно глубокой, в сотню-полторы человеческого роста; он находился сейчас посередине, а его помощник – у самого дна, примерно там, откуда ударили молнии. Энергетический выброс, сгубивший Марианну, был чрезвычайно силен, а значит, имелось породившее его устройство – может быть, не до конца разрушенное дисперсором. «Что-то могло сохраниться», – подумал Дарт и вымолвил:

– Притормози, мон гар. Есть новости?

– Вижу отверстие, хозяин. За ним – сферическая камера. Размером втрое больше диаметра тоннеля. Само отверстие – овальное, края сглажены, камень оплавлен, но не так, как под лучом дисперсора. Температура была выше. Произвести анализ?

– Сделай милость, – откликнулся Дарт, неторопливо опускаясь в полумрак колодца.

Через мгновение Голем доложил:

– Температура была выше на сорок два процента, чем при молекулярном распаде, шевалье.

– Причины? Аннигиляция?

– Нет. Выброс разреженной горячей плазмы, мой капитан. Аналоги: шаровая молния, звездный протуберанец, выхлоп планетарных ионных двигателей – их применяли в эпоху Раннего Плодоношения, а также…

– Хватит. Состав атмосферы?

– Обычный. Вредные примеси отсутствуют, сагиб. Несколько повышена концентрация окиси кремния. Пыль.

«Никаких следов ядовитого тумана», – отметил Дарт и приказал:

– Жди меня, приятель. Включи прожекторы, осмотри и позондируй камеру за овальным отверстием, но вниз не спускайся. Проверь, нет ли там силовых экранов, излучателей или опасных веществ. Проверь на биологическую активность.

– Слушаюсь, мой лорд. – Ираз смолк, но через секунду отозвался снова: – Ничего не обнаружено. Никакой активности. Стены – оплавленный гранит, воздух – нормальный. Дно сферической полости плоское, и в нем еще одно отверстие, примерно треугольной формы. Края тоже оплавлены. В стене – ниша.

«Странно, – подумал Дарт. – Эта сферическая камера была сооружением Ушедших, и от нее, если верить полученной информации, должны расходиться коридоры верхнего яруса – с туманом, ливнями жгучего субстрата, замкнутыми галереями и колодцами-трясунчиками. И там должна быть плазменная пушка! Та, что выбросила молнии… Пушка или некий детектор, который уловил дисперсионный луч и подал команду стрелять. Впрочем, этот механизм уничтожен при выбросе энергии… наверняка уничтожен… Сгорел! А все остальное должно остаться. Лабиринт, ловушки, фантомы, капканы, сторожевые бхо… Но где они? Вместо защитных устройств – пустая камера, ниша и треугольная дырка в полу… Может быть, здесь вовсе не хранилище, а что-нибудь другое?»

Некий намек на это был – как помнилось Дарту, гравиметры Марианны нашли четыре большие полости, одну на острове в полярном океане и три в горах, что окружали океан гигантским каменным барьером. Береговые объекты располагались в вершинах правильного треугольника, а островной скрывался в центре, и эта симметрия словно подчеркивала их значимость и важность. Другие хранилища, о коих рассказывали маргары, были сосредоточены в прибрежных горах или разбросаны по Диску; их иногда находили даже у поселений – факт понятный, ибо необходимы склады и вблизи от дома. Но эти четыре казались особыми, объединенными не только симметрией, но и другим обстоятельством – тем, что на красной половине Диска имелся точно такой же комплекс.

– Дороги, – пробормотал Дарт, – дороги между алым и голубым кругами. Однако зачем их защищать? Затем, – ответил он самому себе, – что посреди дороги есть нечто важное. Важное, дьявол меня побери! Ферал? Или что-то другое?

Его ноги коснулись спины Голема, который раскорячился над дырой будто паук, держась за стену присосками всех шести конечностей. Дарт дважды дернул веревку – знак, что он на месте и пока еще жив, потом выпустил ее, лег ничком на корпус ираза и свесил голову вниз. Камера, освещенная мощными прожекторами, выглядела точно так, как ее описывал Голем, – сферическая, абсолютно пустая, со срезанным дном, с треугольной дырой в полу и треугольной нишей. Диаметр ее был невелик – шагов тридцать-тридцать пять.

– Прыгай, – сказал Дарт, вцепившись в плечо своего помощника. – Только в дыру не угоди.

Голем ринулся вниз, собрав пучком конечности, гулко ударил лапами о камень, согнул их, подскочил, гася инерцию удара, затем распластался по полу, чтобы спустить хозяина наземь. Не слишком мягкая посадка, зато быстрая, стоившая Дарту шишки на затылке – там, где встретились шлем и голова.

Он поднялся и пробормотал:

– Вот мы и прибыли, мон шер ами. Ты, я, мой скафандр и мои синяки… Прибыли! Только куда?

– Сферическая камера с дырой и нишей, – доложил ираз, выпрямляясь. – Бвана не ушибся?

– Бвана цел. Бвана желает знать, зачем тут дыра и ниша. С дыры, пожалуй, и начнем.

Она зияла точно посередине – правильный треугольник с оплавленными краями, более темный, чем закопченный пол. Приблизившись к ней, Дарт присел, направив вниз свет фонаря; по стенам скользнуло яркое пятно, потом исчезло, растаяв в непроглядном мраке. Колодец… На сей раз – сотворенный Темными, а не проложенный дисперсором. Он поднял лицевой щиток, втянул носом воздух – ничем подозрительным не пахло. Ни зловонных облаков, ни ядовитых дождей…

Дарт щелкнул пальцами, подзывая Голема. Мощные прожекторы на его плечах давали больше света, но все же он не разглядел, где кончается колодец; казалось, эта пропасть тянется сквозь толщу Диска и космическую пустоту до самых далеких галактик. От нее не веяло ни ветром, ни холодом, ни жаром, а запах был будто от каминной трубы – сухой камень, сажа, пепел.

– Будем спускаться, мой мальчик. Седло!

Он взгромоздился на плечи иразу. Запас энергии скафандра был невелик, и его приходилось беречь, тогда как ресурсы Голема являлись практически неисчерпаемыми. Когда-то, еще до первой экспедиции, в период тренировок, Джаннах объяснял, что квазиживой агрегат – отнюдь не хитрое соединение деталей, а нечто большее, скорее организм, чем механизм. Плоть его имела клеточное строение (кроме инструментальных модулей-имплантов), он обладал генетическим кодом, он мыслил и в каком-то смысле жил, ибо обменные процессы в его теле были подобны человеческим. Они обеспечивали регенерацию тканей, их непрерывное обновление, но без погрешностей и фатальных ошибок, которые у биологических существ ведут к болезням, старости и смерти. Основой энергетики иразов служило не окисление глюкозы, а иная, более мощная реакция, суть которой Дарт не уловил, но помнил, что она идет в кожном покрове и тканях его почти бессмертного помощника. Пищей ему служили любые объекты, от квантов и микрочастиц до каменных глыб, воды, песка или органики; словом, Голем был существом всеядным, а так как голодная смерть ему не грозила, он не испытывал и недостатка в энергии.

Серая туша приподнялась над полом, скользнула к дыре и начала плавно опускаться вниз. Свет прожекторов и отблески работающего двигателя озарили колодец; стены его с покорным безразличием струились мимо Дарта, как три нешироких ручья с темной маслянистой водой. Временами что-то посверкивало в них, пробиваясь сквозь чернь окалины, и он решил, что видит частицы слюды – видимо, весь прибрежный хребет был сложен из гранита. Его источник – магма, расплавленный материал, залегающий в планетарной коре, в нижних ее слоях; магма – естественное образование для планеты, родоначальник горных пород, питающий вулканы. Но как ее доставили сюда? Как переместили эту чудовищную массу, чтобы покрыть фераловый диск с обеих сторон? Или ничего не доставляли, не перемещали, а произвели на месте?

– Шахта кончается, капитан, – сообщил Голем. – Под нами – пустое пространство.

Колодец Темных был неглубок – раз в пять меньше, чем проделанный дисперсором. В конце его разливалось слабое сияние, в котором таяли лучи прожекторов, и это обеспокоило Дарта; поерзав в седле, он вымолвил:

– Свет, мон гар… В чем его причина?

Защелкали анализаторы, потом раздался гулкий голос Голема:

– Флюоресценция, сагиб. Возможно, органической природы.

– Точнее?

– Не в состоянии определить, мой принц. Надо приблизиться к источнику света.

– Было ведь сказано, не называй меня принцем, – буркнул Дарт.

– Но ты не велел выбросить этот термин из памяти, хозяин. Ты сообщил, что можешь стать принцем, а потому…

– Мон дьен! Не время пререкаться. Заткнись, приятель, и спускайся!

Они повисли в пустоте, залитой неярким светом. Огромное, почти необозримое пространство; сверху – плоская каменная поверхность, снизу – пропасть глубиной не меньше лье. Эта чудовищная пещера имела правильную геометрическую форму: стены ее шли от потолочного круга, спускаясь с заметным изгибом вниз, а дно казалось с высоты донышком гигантского округлого бокала. У потолка стены были темными, но ближе к днищу испускали слабый свет и чуть-чуть поблескивали, словно натертые воском или облитые маслянистой жидкостью. Насколько мог разглядеть Дарт, отверстий в стенах не имелось – ни выходов тоннелей, ни лестниц, ни арок и дверей, ведущих в лабиринт хранилища. Впрочем, вряд ли здесь хранились зерна бхо.

– Полость в форме параболоида, мой лорд, – прогудел Голем. – Размеры…

Посыпались цифры, и Дарт снова велел помощнику заткнуться; то, что пещера огромна, он видел и сам. Огромна и пуста, если не считать блестящей слизи, осевшей на стенах. Котел под каменной крышкой – тот самый, который он наблюдал с орбиты на экране гравиметра… Дьявольский котел, источник молний… Здесь было оружие – но какое?

Дарт шевельнулся в седле, хлопнул Голема по макушке.

– Спускайся вниз. Я хочу знать, что за субстанция покрывает стены. Видишь, светится и блестит? А почему?

Ираз ринулся в бездну, ветер засвистел в ушах, забрался в шлем, взъерошил волосы. Дарт поморщился – пахло тут неприятно, гнилью и разложением, хотя этот запах был не слишком силен и не забивал другого, такого же слабого запаха гари. Треугольное отверстие в потолке стремительно удалялось, стены плавно падали вниз, сперва – темные, словно обожженные, затем – с пятнами флюоресцирующей субстанции и, наконец, одетые ею плотным слоем, без разрывов. По-прежнему он не видел никаких отверстий.

– Прозондируй стены. Есть в них что-то? Трещины, полости, проходы?

– Ничего, хозяин, – пророкотал Голем после секундной задержки. – Сплошной монолит. Возможно, в толще есть какие-то каналы, но в этот объем они не выходят.

Затормозив полет, ираз медленно опустился на днище каменной чаши. Отсюда, с небольшого расстояния, оно казалось не вогнутым, а совершенно плоским; свет и расстояние скрадывали изгиб, и было непонятно, пол ли под конечностями Голема или не пол, а если пол, то где и как он сочленяется со стенами. Субстанция, которая обволакивала их, выглядела вблизи прозрачной и бугристой – не пленкой, а вязким желе, распределенным с небрежностью: в одних местах будто бы ровным слоем, в других – комьями величиной с кулак. Комья флюоресцировали посильней, но свет был все-таки слабым, таким же, как бывает у лишайников и мхов, которыми в этом мире освещали жилища.

Голем вытянул верхнюю конечность, выбросил из пальца длинный гибкий щуп, сунул его в желе и призадумался. Это было явлением неординарным; как правило, любой анализ, с последующей обработкой и докладом, требовал не больше времени, чем десять вдохов. Дарт ждал, свесившись с седла, и разглядывал странное вещество под ступнями помощника, напоминавшее размазанных по камню медуз – или одну огромную медузу, которую с силой швырнули в этот титанический котел. Швырнули, раздавили ложкой размером в четверть лье, потом замуровали на пару миллионов лет…

– Что-то живое, капитан, – наконец сообщил Голем, втягивая щуп. – В данный момент – не активное, но может служить накопителем энергии и, вероятно, высвобождать ее в определенной форме. Скорее всего электромагнитной или в виде плазменного луча, со всеми сопутствующими эффектами: ионизация воздуха, резкое повышение температуры и…

– Погоди-ка, – прервал его Дарт. – Ты хочешь сказать, что эта слизь – живой аккумулятор?

– Была аккумулятором, хозяин. То, что осталось, – фрагмент более сложной живой структуры, некогда заполнявшей полость целиком.

Дарт окинул взглядом огромное пустое пространство и ощутил, что его охватывает дрожь. Эта пещера была так велика! Так чудовищно велика! Пожалуй, в ней поместились бы все хрустальные замки, парившие в анхабских небесах, все орбитальные станции и Камелот в придачу.

– Фрагмент более сложной структуры… – задумчиво протянул он. – Разумной?

– Нет, шевалье. Всего лишь концентратор энергии, живая протоплазма или амеба. Такое нам не встречалось. – Ираз смолк, копаясь в своей бездонной памяти, потом добавил: – Это может представлять интерес. Прикажешь взять образцы для клонирования?

– Бери. – Дарт снова оглядел пещеру, пытаясь представить заполнявшее ее создание. Живая протоплазма… Живая пушка, хранившая порох сухим на протяжении двух миллионолетий… До той поры, пока не пришел сигнал, что кто-то пытается взрезать гранитную кровлю… Кто-то нетерпеливый и хорошо вооруженный… И пушка выстрелила, сразив неповинную Марианну! Выстрелила и выжгла собственную плоть! В самом деле, неразумное существо, всего лишь защитное сооружение… Но что оно защищало? Во всяком случае, не зерна бхо! Дорогу? Путь, ведущий к алой половине Диска? Но где он, этот путь?

Дарт постучал по плоскому черепу Голема.

– Ты уверен, что в стенах нет никаких отверстий? Ни в стенах, ни в потолке? Кроме той дыры, в которую мы влезли?

– Я не уверен, хозяин, я знаю. – Голос Голема был ровным, но Дарту чудилась в нем обида. – И ты знаешь тоже. Сканировать еще раз?

– Нет… пожалуй, нет. Сколько кошку не стриги, овечьей шерсти не получишь, – пробормотал Дарт и произнес погромче: – Поднимайся! С дырой покончено, займемся нишей. Может, и настрижем какую-то шерсть…

Голем послушно взмыл вверх, проник в тоннель, а затем – в сферическую камеру с канатом, свисавшим из верхнего колодца. Тело начало тяжелеть; видимо, желтое время уже сменялось зеленым, и Дарт подумал, что должен успокоить тех, кто ожидает наверху. Как бы не кончилось их ожидание дракой или резней… Но если будут знать, что у маргара все в порядке, глядишь, и вытерпят.

Он приказал помощнику подняться выше и дважды дернул за веревку.

– Ну, вот, мой мальчик, мы отметились. Теперь осмотрим нишу.

Эта впадина в вогнутой стене была достаточно просторной, чтоб полностью скрыть Голема. Края ее тоже оказались оплавленными, точно так же, как поверхность стен, и Дарт уже не сомневался, что в дьявольской чаше под ним, и здесь, в этом каменном пузыре, бушевали в недавнее время энергетические вихри. Шторм, который выплеснулся в небо гроздями ветвистых молний, поймавших Марианну… Он машинально перекрестился, вспомнив речную отмель, что стала надгробьем его кораблю.

Ираз склонился к нише, жужжа анализаторами; потом на мгновение вспыхнуло пламя, взвился дымок, и Голем сказал:

– Ничего нового, хозяин, – гранит, магматическая порода, такая же, как в нижней полости. Три основные фазы: шпат, кварц, слюда. Слюда литиевая. Элементный состав: водород, литий, углерод, кислород, алюминий, кремний, калий, кальций. Сделать прецизионный анализ?

– Не трать порох, мон гар.

Дарт придвинулся к неглубокой выемке, осмотрел ее, вспоминая, что ходы в лабиринтах Лиловых Долин были такими же, треугольными в сечении, только поменьше. Они, вероятно, или повторяли форму тел Ушедших Во Тьму, или же эта плоская фигура казалась строителям самым простым и оптимальным элементом. Бугристые натеки камня на полу и боковых стенах были темны и словно покрыты копотью, но треугольный задник казался отшлифованным только вчера – серый, зеркально-гладкий, отсвечивающий бликами в лучах прожекторов.

Это было поинтересней амебы из дьявольского котла! Велев Голему отодвинуться и торопливо протиснувшись в нишу, Дарт уставился на нетленное чудо. В гладкой поверхности камня блестели серебром чешуйки слюды, сияли белые звездочки кварца, а кроме них он видел собственное отражение – смутное, но все же различимое, оно плавало в глубине, будто поддразнивая: догадайся, как уцелело это гранитное зеркало!.. Похоже, на нем не было ни щербинки.

– Тысяча чертей! – пробормотал Дарт и спросил, повернувшись к Голему: – Ты проверял боковую стену?

– Да, капитан. Точка анализа – здесь, – ираз бросил лучик света на чуть заметную выбоину.

– Сделай анализ торцевой стены. Видишь, гладкая… А почему? С какой стати не оплавилась?

– Возможно, защищена силовым полем, – откликнулся Голем, выдвигая щуп анализатора, и тут же пояснил: – Была защищена, мой господин. Сейчас поля нет.

Анализатор тихо загудел, белая огненная спица вонзилась в стену. Ни вспышки пламени, ни дыма… Это было невероятно! Лазерный луч, испарявший любую материю – всего лишь частичку, нужную для анализа, – бессильно скользнул по гранитному зеркалу и угас.

Голем будто поперхнулся – произведенный им звук больше всего походил на кашель гурмана, у коего в горле застряла устрица.

– Увеличить мощность, хозяин? Или попробовать дисперсором?

– Попробуй рукой, – велел Дарт. – Коснись стены. Не режь, не царапай, просто коснись.

Он дрожал от волнения и чувствовал, как капли пота сползают с висков и катятся по щекам. Внизу – пустота да останки сгоревшей амебы… тварь, конечно, удивительная, но посылали не за ней, а за фералом… ферал же – в глубине… Может, теперь повезет? Может, его и защищала эта амеба-разрядник? Не сам ферал, разумеется, а дорогу к нему?

Щелкнул климатизатор скафандра, и струйки теплого воздуха осушили кожу.

Ираз вытянул конечность, многопалая ладонь погладила стену над головой Дарта, прошлась по ней вверх и вниз.

– Твердое, – басовито пророкотал Голем. – Твердое и гладкое, сагиб. Температура окружающей среды. По виду и тактильным ощущениям – полированный камень.

Дарт вдруг ощутил спокойствие и странную уверенность в том, что должен коснуться этой стены. Своею собственной рукой, не облаченной в перчатку! Он не смог бы объяснить, откуда пришла эта мысль, вызвавшая не страх, не опасение, а предвещавший удачу трепет; то ли родилась в его голове, то ли порхнула к нему из астральных или хтонических бездн. Он просто знал, что должен это сделать.

Манжета скафандра сухо щелкнула, перчатка соскользнула с его руки. Скафандр был помехой. Скафандр, шлем, оружие, одежда – все, что он нес с собой и на себе, все мертвое, сделанное из пластика и металла. Все, что не могло преодолеть барьер.

Не барьер, а фильтр, поправился Дарт, вытягивая руку к каменной стене. Фильтр, разделяющий мертвое и живое… Ему казалось – он знает, что сейчас случится. Не поворачивая головы, он произнес:

– Голем! Слышишь меня, мон гар?

– Да, капитан, разумеется.

– Что-то может произойти… что-то необычное, понимаешь? Возможно, я не буду двигаться, но ты не тревожься. Ты ведь знаешь, что люди временами спят?

– Да, господин. Очень странная привычка.

– Однако необходимая. Так вот, сейчас я усну. Возможно, усну… Ты должен меня разбудить. Скажем, через… – он назвал анхабскую меру времени, немного большую, чем земной час. – А до того не мешай, не прикасайся ко мне. Ты все понял?

– Я понял, бвана. – Голем отодвинулся, и отблеск его прожекторов, превращавший стену в туманное зеркало, стал слабее.

Ладонь Дарта коснулась стены, не ощутив ни холода, ни твердости камня. Только легкое сопротивление, будто он протягивал руку к дереву туи.