Текст книги "Сага о Греттире"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
LXX
Когда Греттир поселился на Скале Острове, на Мысовом Фьорде жили такие знатные мужи. В Капище в Долине Хьяльти жил Хьяльти, сын Торда, сына Хьяльти, сына Торда Ножны. Хьяльти был муж знатный и пребогатый, и всеми любимый. Брата его звали Торбьёрн Крючок. Он был высок и силен, нравом крут и неуживчив. Отец их, Торд, снова женился, и его жена не была им матерью. Она плохо обходилась со своими пасынками, а с Торбьёрном хуже всех, потому что он был строптивый и грубый.
Как-то случилось, что Торбьёрн Крючок сидел за игральной доской. Тут подошла мачеха и видит, что он играет. У шашек этих были снизу шпеньки. Ей показалось, что он лодырничает, и она его обругала, а он дерзко ей ответил. Тогда она схватила шашку и ткнула Торбьёрна шпеньком в скулу, да попала в глаз, так что глаз выскочил ему на щеку. Торбьёрн вскочил, накинулся на нее и избил немилосердно, так что она слегла и вскоре умерла от этого. Говорили, что она была тогда беременна. После этого он стал совсем беззаконником. Он взял свое добро и жил сперва в Лесном Заливе.
Халльдор, сын Торгейра, сына Торда с Мыса, жил в Капище, на Мысовом Берегу. Он был женат на Тордис, дочери Торда, сестре братьев Хьяльти и Торбьёрна Крючка. Халльдор был почтенный хозяин и состоятельный. Бьёрном звали мужа, жившего на Пастбищном Мысу у Протоков. Он был другом Халльдора с Капища: они во всем были заодно. Междуреченским Стейном звали мужа, жившего на Стейновом Дворе. Он был сыном Бьёрна, сына Офейга Жидкобородого, сына Вороны Хрейдара, которому Эйрик в Боговых Долинах отдал Междуречье под Домовым Болотом. Стейн был славный муж. Был человек по имени Эйрик, сын Старри Поединщика, сына Эйрика из Боговых Долин, сына Хроальда, сына Гейрмунда Борода Торчком. Он жил в Капище, в Боговых Долинах. Все это были мужи достойнейшие. У Широкой Реки, на Отлогом Склоне жили двое братьев, оба по имени Торд. Оба были силачи, но люди мирные. Все они имели долю на Скале Острове. Говорят, что не менее двадцати человек сообща владели островом, и ни один не хотел продавать своей доли другому. Наибольшая доля была у сыновей Торда, потому что они были всех богаче.
LXXI
Вот подошло время к осеннему солнцевороту. Хозяева собрались на остров за овцами, назначенными на убой. Они сели в лодку – от каждого владельца по человеку, а от иных и по два. И, подойдя к острову, увидели они, что ходят там какие-то люди. Они удивились, но подумали, что, верно, кто-то потерпел крушение и вышел там на берег. Они подошли на веслах туда, где были лестницы. А те, кто там был, подняли лестницы. Хозяевам показалось, что тут что-то не так, они окликнули тех и спросили, кто они такие. Греттир назвал себя и своих товарищей. Хозяева спросили, кто перевез их на остров. Греттир отвечает:
– Тот и перевез, у кого была лодка и руки и кто больше был другом мне, чем вам.
Хозяева ответили:
– Дай нам взять наш скот и поезжай с нами, а тот скот, который ты уже зарезал, пусть будет твой.
Греттир отвечает:
– Щедрое предложение. Но все ж таки каждый останется при том, чем владеет. А короче говоря, я отсюда иначе как мертвый не двинусь. Я не привык отдавать того, что попало мне в руки.
Хозяева примолкли, думая, что вот принесла нелегкая такого гостя на Скалу Остров. Они много всего ему предлагали, не скупясь ни на деньги, ни на щедрые обещания. Но Греттир на все отвечал отказом, на том они и уехали, недовольные своей участью. Они рассказали жителям округи, что за волк явился на остров. Все это застигло их врасплох, и непросто им было найти выход. Проговорили они об этом всю зиму, да так и не придумали, как выпроводить Греттира с острова.
LXXII
Настало время людям ехать на весенний тинг Цаплина Мыса. Собралось туда множество народа со всех округ, откуда люди должны были ездить на этот тинг. В ту весну люди долго там оставались и по делам, и для веселья, ибо тогда многие в тех местах любили повеселиться.
Греттир, узнав, что все кругом уехали на тинг, держал совет со своими друзьями, ибо он всегда был хорош с теми, кто был с ним заодно, и ничего для них не жалел. Он сказал, что поедет на землю за припасами, а они, Иллуги с Шумилой, пусть останутся. Неразумным показалось это Иллуги, но он не стал перечить Греттиру. Тот наказал им сторожить лестницу: жизнь их, мол, зависит от этого. Потом он отправился на землю и раздобылся всем, что ему было нужно. Он всюду прятался, куда бы ни приходил, людям было и невдомек, что он мог уйти с острова.
Греттир узнал, что на тинге большое веселье, и ему показалось заманчиво пойти туда. Он надел старую одежду, совсем уже ветхую, и пришел на тинг, когда люди шли с лёгретты[79]79
Лёгретта – законодательный совет, состоявший из всех годи и собиравшийся на альтинге. Здесь – ошибочно вместо «суда» (на весеннем тинге не могло быть лёгретты).
[Закрыть] домой по своим землянкам. Тут те, кто помоложе, завели разговор, что погода-де стоит хорошая и ясная и хорошо бы теперь устроить борьбу и позабавиться. Все сказали, что это хорошо придумано. Тогда люди пошли уселись перед землянками. Больше всех ратовали за игры сыновья Торда. Торбьёрн Крючок совсем вошел в раж, взявшись устраивать игры. Всяк должен был делать, что Торбьёрн ни захочет. Он брал каждого за плечи и валил наземь. Сперва боролись те, кто послабее, а потом и остальные, и пошло у них великое веселье. Когда испытали силу почти все, кроме сильнейших, заговорили люди о том, кто же теперь решится выйти против одного из этих Тордов, о которых уже шла речь. Но охотников не нашлось. Стали те ходить от одного к другому, приглашая побороться. Но чем больше ходили, тем меньше толку. Тогда Торбьёрн Крючок посмотрел кругом и увидел человека, большого ростом, а лица не разобрать. Торбьёрн схватил его и толкнул что есть силы. А тот как сидел, так и сидит, даже не двинулся.
Тогда Торбьёрн сказал:
– Еще никто сегодня не устоял так против меня, как ты. Кто этот человек?
Тот отвечает:
– Меня зовут Гестом74.
Торбьёрн сказал:
– Ты, верно, захочешь развлечься, и ты для нас желанный гость.
Тот отвечает:
– Многое может скоро перемениться. И я не буду вступать в вашу игру: все мне тут незнакомо.
Тут многие заговорили, что они будут только благодарны ему, если он, человек им не известный, позабавит людей. Он спросил, что им от него нужно. Они стали просить его с кем-нибудь побороться. Он сказал, что уже давно как бросил борьбу:
– Но было время, когда мне она нравилась.
И видя, что он не совсем отказывается, они стали наседать на него еще больше. Он сказал:
– Если уж вам так это надо – меня уговорить, то вы, верно, согласитесь клятвенно обещать мне мир здесь на тинге и на все время, пока я не возвращусь к себе домой.
Тут все зашумели, говоря, что сделают это с большой охотой. Хавром звали человека, который больше всех добивался мира для Геста. Он был сыном Торарина, сына Хавра, сына Торда Пуговицы, занявшего землю от Запруды на Протоках до Междуреченской Реки. Он жил на Дворе Пуговицы и отличался большим красноречием. Он сказал клятву о мире со знанием дела, и вот начало этой клятвы:
Провозглашаю мир
Между всеми людьми,
А первонаперво
Между сидящим здесь мужем по имени Гест
И всеми годи и добрыми бондами,
Всеми, кто может держать оружие,
И всеми-всеми окрестными жителями
Здесь, на Цаплином Тинге,
Кто б они ни были
И откуда бы ни пришли, —
Всеми, кто назван
И кто не назван.
Обещаем мир,
Полный и нерушимый,
Чужанину, который назвался Гестом,
Для игрищ, веселий
И ратоборства,
Покуда он здесь
Или путь держит к дому,
Посуху иль по морю,
Землей иль водою.
Да будет мир ему
Везде и всюду,
Пока он, целый и невредимый,
Домой не вернется
Под защитой обета.
Провозглашаю мир
От нашего имени
И от имени родичей,
Сотоварищей и сотрапезников,
Жен и мужей,
Рабынь и рабов,
Взрослых и отроков.
Если же кто этот мир нарушит
И обет преступит,
Да будет он отвержен
И изгнан Богом
И всем честным народом,
И не найти ему места
Ни в царстве небесном среди праведников,
Ни среди людей,
И будет он отринут повсюду, где
Преступников гонят,
Крещеный люд
Молится в церкви,
Языческий люд
Почитает капища,
Горит огонь,
Родит земля,
Младенец мать кличет
И мать сына нянчит,
Огни разводят,
Плывут корабли,
Блестят щиты
И светит солнце,
Снег лежит,
Финн бежит на лыжах,
Растет сосна,
Сокол летает день-деньской
И крылья ему вешний ветер держит,
Небо круглится,
Селятся люди,
Ветер гонит
Все воды к морю,
И люди хлеб сеют.
Пусть он бежит
Христиан и язычников,
Церквей и капищ,
Дола и дома,
Всякого крова,
Кроме адского.
Будем в этом единодушны,
Друг с другом в добром согласье,
Где б нам ни встретиться —
На горе иль у моря,
На ладье иль на лыжах,
На земле иль во льдах,
Пешим иль конным,
С другом ли встретимся на дороге
Иль с родичем в ровном поле.
Будем во всем друг с другом согласны,
Как сын с отцом
Иль отец с сыном.
Соединим же теперь руки и не нарушим мира и слова, данного здесь по обету этому перед Богом, перед добрыми людьми и перед всеми, кто слова мои слышит и здесь присутствует[80]80
Стихотворная формула клятвенного обещания мира приводится ниже в саге. Варианты этой формулы сохранились также в двух других древнеисландских памятниках. Судя по тому, что в ней упоминаются финн и сосна, она, вероятно, возникла еще до заселения Исландии (ни финнов, ни сосен в Исландии не было).
[Закрыть].
Тут многие заговорили, что это сказано на славу. Гест сказал:
– Хорошо ты здесь говорил и рассказывал, если вы потом не отступитесь от своих слов. За мной же дело не постоит.
Потом он скинул плащ и почти всю остальную одежду. Тут они посмотрели друг на друга и остолбенели: они узнали Греттира, сына Асмунда, ибо он отличался от других людей и ростом, и силой. Все приумолкли, а Хавр понял, что за глупость он наделал. Разошлись они по двое и стали бранить друг друга, а пуще всего тех, кто ратовал за этот мир. Тогда Греттир сказал:
– Скажите без обиняков, что у вас на уме, не сидеть же мне тут долго раздетому. Вы большим, чем я, рискуете, если нарушите этот мир.
Они ничего не сказали и снова уселись. Сыновья Торда и Халльдор, их зять, стали говорить друг с другом. Одни считали, что мир надо сохранить, а другие были против. Склонились они голова к голове. Греттир сказал вису:
Тогда сказал Междуреченский Стейн:
– Это ты, Греттир, так думаешь! Но посмотрим, что решат знатные мужи. Но правду сказать, недюжинная у тебя храбрость. Или ты не видишь, что они уперлись друг в друга лбами?
Тогда сказал Хьяльти, сын Торда:
– Этому не бывать! Мы не нарушим мира, хоть ты и обвел нас вокруг пальца. Я не хочу, чтобы люди потом все время поминали, как мы нарушили мир, нами же установленный и объявленный. Греттир волен ехать с миром туда, куда пожелает, пока не вернется с тинга. Тогда мы свободны от обета, что бы между нами ни было.
Все похвалили его за эти слова и нашли, что он поступил благородно, столько имея против Греттира. Торбьёрн Крючок промолчал. Тогда стали говорить, что пусть все-таки один из Тордов поборется с Греттиром, и Греттир сказал, что их дело решать. Тут вышел один из братьев. Греттир стоял спокойно. Торд как налетит на него, а Греттир даже с места не сдвинулся. Тут Греттир сгреб Торда в охапку, ухватил его за штаны, перевернул вверх ногами и перебросил через себя, так что тот грохнулся на обе лопатки. Тогда люди сказали, что пусть теперь выйдут оба брата разом. Сказано – сделано. Пошла тут у них борьба не на шутку, то один брал верх, то другой, но кто-нибудь из братьев все время оказывался под Греттиром, и то один то другой падал на колени, и то одному то другому приходилось плохо. Они так друг друга хватали, что все были в синяках да ссадинах. Люди очень радовались такой потехе, и когда борьба их кончилась, все их благодарили. И по суждению тех, кто сидел там, братья, оба вместе, были не сильнее одного Греттира. А каждый из них имел силу двоих дюжих мужей. Братья были равны по силе: ни один не мог превзойти другого, когда они состязались.
Греттир недолго пробыл на тинге. Хозяева просили его уйти с острова, но он отказался, и у них ничего не вышло. Греттир возвратился на Скалу Остров, и Иллуги радостно его встретил. Вот живут они так. Греттир рассказал им о своем походе. Уже было лето. Все находили, что люди Мысового Фьорда выказали большое благородство, так хорошо сдержав слово. И отсюда видно, какие надежные тогда были люди, ведь они столько имели против Греттира.
Хозяева, те, что победнее, стали говорить между собой, что мало проку от их доли на Скале Острове, и они предложили сыновьям Торда купить ее. Хьяльти отказался. Тогда хозяева предложили, что тот, кто купит их долю, должен либо убить Греттира, либо прогнать его с острова. Торбьёрн Крючок сказал, что за ним дело не станет – он готов напасть на Греттира, если они ему за это заплатят. Хьяльти, его брат, уступил ему свою долю, потому что Торбьёрн был из них более воинственный и его не любили. Так поступили и другие хозяева, и Торбьёрну Крючку дешево досталась большая часть острова, он же обязался прогнать Греттира.
LXXIII
На исходе лета Торбьёрн Крючок взял людей и подошел на корабле к Скале Острову, а Греттир вышел со своими на скалу. Стали они говорить друг с другом. Торбьёрн просил Греттира внять его словам – уйти с острова добром. Греттир сказал, что пусть на это не надеется. Торбьёрн сказал:
– Может быть, я тебе еще пригожусь, если ты это сделаешь: многие хозяева отдали теперь мне все, чем они владели на острове.
Греттир отвечает:
– Вот ты и произнес приговор: теперь решено, что я никогда отсюда не уйду, если тебе принадлежит, по твоим словам, большая часть острова. И хорошо, что мы остались один на один. Мне и правда казалось нелегко идти против всех людей Мысового Фьорда. А теперь нам нечего щадить друг друга, потому что мы оба не страдаем от избытка друзей. Хватит сюда ездить, потому что это дело для меня решенное.
– Цыплят по осени считают, – сказал Торбьёрн, – и ты еще дождешься беды.
– Поживем – увидим, – сказал Греттир.
На этом они расстались, и Торбьёрн вернулся домой.
LXXIV
Рассказывают, что к исходу второго года, как Греттир жил на Скале Острове, они зарезали большую часть овец, что там были. Но одного барана они, говорят, оставили. Был он серобрюхий и большерогий. Он очень смешил их, потому что был такой умный, что сторожил их у двери и бегал за ними, куда они ни пойдут. Вечером он возвращался к их хижине и терся о дверь рогами. Им нравилось житье на острове, потому что еды благодаря птицам и птичьим яйцам было вволю. Но с дровами приходилось туго, и Греттир всегда посылал раба за плавниковым лесом: туда часто приносило бревна, и раб носил их домой для очага. Работать братьям не приходилось, разве что лазали они, когда хотели, на скалу[83]83
За птичьими яйцами.
[Закрыть]. Рабу очень надоело работать, и стал он строптивым и нерадивым хуже прежнего. Ему полагалось присматривать каждую ночь за огнем, и Греттир всячески предупреждал его быть осторожнее, потому что лодки у них не было.
Вот случилось раз, что огонь у них ночью потух. Греттир рассердился и сказал, что Шумилу следовало бы выпороть. А тот стал роптать на свое житье: мол, живет он здесь в изгнании, да еще терпит нападки и побои за любую оплошность. Греттир спросил у Иллуги совета, что же теперь предпринять. Тот ответил, что он не видит ничего другого, кроме как ждать, не подойдет ли какой-нибудь корабль. Греттир сказал, что на это надежда плохая:
– Уж лучше я попытаюсь добраться до земли.
– Не по душе мне это, – говорит Иллуги, – ведь мы пропали, если с тобой что случится.
– Я-то не утону, – сказал Греттир, – но отныне я стану меньше доверять рабу: ведь он подвел нас в таком важном деле.
А от острова до земли было кратчайшее расстояние – одна морская миля.
LXXV
Греттир приготовился плыть, надел сермяжный плащ с капюшоном и подвязал штаны. Ему обвязали пальцы, так что между ними получилась перепонка. Погода стояла хорошая. Он отплыл от острова к концу дня. Иллуги совсем не надеялся, что Греттиру удастся доплыть. Греттир поплыл в глубь фьорда, течение ему помогало, и было совсем тихо. Он упорно плыл и добрался до Мыса Дымов после захода солнца[84]84
В июле 1927 г. один исландский пловец проплыл со Скалы Острова на материк за 4 часа 20 минут, сделав 7,5 километров.
[Закрыть]. Он пошел к хутору У Дымов, залез в горячий источник, так как немного простыл, и долго в нем грелся, а потом прошел в покой. Там было очень жарко и немного надымлено, потому что вечером там горел огонь. Греттир очень устал и крепко заснул. Залежался он там до света. Утром люди в доме встали, и первыми вошли в покой две женщины, служанка и хозяйская дочка. Греттир спал, и одежда свалилась с него на пол. Они увидели человека и узнали его. Служанка сказала:
– Не сойти мне с места, сестрица, это Греттир, сын Асмунда. Он и в самом деле куда как широк в груди. Но просто удивительно, что он так не дорос снизу. Это мало вяжется со всей его мощью.
Хозяйка отвечает:
– Что это ты мелешь? Ну и дурища ты! Помолчи лучше!
– Не могу я молчать об этом, сестрица милая, – говорит служанка, – вот уж никогда бы не поверила, если бы мне сказали.
Она подошла и на него уставилась, а время от времени подбегала к хозяйской дочке, хохоча до упаду. Греттир слыхал, что она сказала. И когда она снова к нему подскочила, он схватил ее и сказал вису:
Зря бесстыжая дева
Пялит глаза на скальда.
Гоже ли ратников разных
Мерить одной мерой?
Может, и впрямь Греттир
В чем-то ростом не вышел,
Но в остальном воин
За пояс заткнет многих.
Потом он повалил ее на лавку, а хозяйская дочка убежала. Тогда Греттир сказал вису:
Полно порочить Греттира.
В росте ли дело, дева?
Часто, поверь, бывает,
Что мал да удал Драсиль[85]85
Драсиль – конь.
[Закрыть].
Больших скакунов обгонит
Иной конек легконогий.
Да и клинок короткий
Грозен в руке героя.
Служанка вопила благим матом, но когда они расставались, ей уже не приходилось срамить Греттира. Немного погодя он встал, пошел к хозяину Торвальду и рассказал ему о своих затруднениях, и просил перевезти на остров. Тот так и сделал, дал лодку и переправил его, и Греттир поблагодарил его за такое благородство.
Когда же стало известно, что Греттир проплыл морскую милю, все нашли, что нет ему равных по отваге как на море, так и на суше. Люди Мысового Фьорда очень ругали Торбьёрна, что тот все не прогонит Греттира со Скалы Острова, и грозились забрать обратно свою долю. Он был в трудном положении и просил их потерпеть еще немного.
LXXVI
В то лето пришел к устью Реки Пешеходной Расселины корабль. На корабле был человек по имени Хэринг. Был он молод и настолько ловок, что мог залезть на любую скалу. Он остановился у Торбьёрна Крючка и пробыл там до осени. Он все подбивал Торбьёрна съездить к Скале Острову: он, мол, тогда посмотрит, правда ли, что там такой крутой обрыв, что никто на него не залезет. Торбьёрн сказал, что он потрудится не задаром, если заберется на остров и ранит Греттира либо убьет его. Убедил он Хэринга, что это дело стоящее. Потом они подошли к Скале Острову и высадили норвежца. Он должен был подкрасться к тем, если заберется на остров. А Торбьёрн со своими пристали у лестниц и завели разговор с Греттиром. Торбьёрн спросил, не надумал ли Греттир уйти с острова. Тот ни в какую.
– Долго ты нас морочил, – говорит Торбьёрн, – пора нам и отомстить. А ты, однако, не слишком за себя боишься.
Они долго толковали, но так ни к чему и не пришли. Теперь надо рассказать про Хэринга. Он лазал на скалу там и сям и сумел, наконец, забраться в таком месте, где это никому больше не удавалось – ни до него, ни после. Взобравшись на скалу, он увидел братьев, и те стояли к нему спиной. Хэринг уже было надеялся добыть себе вскоре и славу и деньги. Те же не ждали его появления, думая, что никому не залезть на остров иначе, как по лестницам. Греттир был занят разговором с Торбьёрном, и оба не скупились на язвительные слова. Тут случилось Иллуги оглянуться, и он увидел совсем рядом человека. Иллуги сказал:
– Тут рядом человек с секирой наизготове, и он держится, по-моему, отнюдь не мирно.
– Тогда встреть его, – говорит Греттир, – а я пригляжу за лестницей.
Иллуги бросился навстречу Хэрингу. И норвежец, увидев это, пустился наутек по острову. Иллуги гнался за ним, сколько позволял остров. А когда он добежал до обрыва, Хэринг бросился вниз и переломал себе все кости. Тут ему и пришел конец. Место, где он погиб, зовется с тех пор Хэрингов Прыжок. Иллуги вернулся к Греттиру, и тот спросил, как он расстался с тем, кто ему был поручен.
– Он не доверил мне, – говорит Иллуги, – поступить с ним, как я считал нужным, и сломал себе шею, прыгнув со скалы. Пусть эти люди помолятся за него, как за покойника.
Услышав это, Крючок велел своим уходить.
– Я дважды ездил сюда к Греттиру и в третий раз не поеду, если не буду к тому времени умнее. Пока же мне навряд ли удастся помешать им остаться на Скале Острове. Но все же думаю, что Греттир не проживет здесь столько, сколько прожил.
Они отправились назад, и этот поход оказался еще хуже прежнего. Греттир прожил зиму на Скале Острове и за все это время не встречался с Торбьёрном. В ту зиму умер законоговоритель Скафти, сын Тородда[86]86
1030 г.
[Закрыть], и это была большая потеря для Греттира, потому что Скафти обещал добиться для него прощения, как только истечет двадцать зим со времени его осуждения. А тот год, о котором рассказывалось, был девятнадцатым. Весною умер Снорри Годи[87]87
v
[Закрыть], и много всего случилось за этот год, что не относится к этой саге.
