Текст книги "Вопросы сюжетосложения"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

В сюжетно-стилевом отношении разнообразна и сложна философско-трагедийная поэма А. Вознесенского "Лед-69" (1972). В первых четырех строфах – в четырех поэтических образах – перед нами предстают: антарктическая метеостанция, обледеневшая планета, "холодильник спецльда", – которые связывает общий "знаменатель" – лед, выражающий что-то нехорошее для человечества ("над планетою, гудя... растут ледовые года"). Таким образом, уже в начале поэмы автор придает образу льда символическое значение.

В последующих двух главах – "Льдина первая" и "Льдина вторая" – даны два самостоятельных образа: образ ледяной горы над планетой и образ замерзшей девушки-студентки. Эти образы связаны тем же "знаменателем" – льдом.

Сюжет первой главы поэмы – коллаж ледовых годов, не связанных ни хронологически, ни причинно:

Лед тыща девятьсот кронштадтский,

шахматный, в дырах лед!

Июньский сорок проклятый,

гильзовая коррозия.

Лед статуи генерала,

облитого водой на морозе101.

Коллаж основывается на ассоциациях и относится к ассоциативному типу сюжета. Авторская экспрессия здесь не вырастает до осмысления, отношение автора выражено в очень хрупких, но эмоционально насыщенных деталях.

Эта часть сюжета неотделима от сюжета второй главы поэмы – от повествовательного сюжета, в котором всесторонне вырисован образ Светланы: красочно, колоритно, психологически глубоко. Роль этого образа – оживить, сделать эмоционально наполненным пунктирно очерченный в первой главе (131) образ "ледовых годов" (о некоторых из них идет речь и во второй главе). Этот обогащенный образ, в свою очередь, углубляет эмоциональную насыщенность мысли об утрате гуманистических начал в процессе исторического развития.

В поэме даются и три символа: экскурсия по холодильнику спецльда, явление "мессиански и судейски" двадцатилетней студентки и полет над землей школьницы – "новой жизни радужного пузыря".

Роль символов – сделать образ Светланы-Катерины обобщенным, выражающим авторский идеал гуманизма, воплощенный в характере и мечтах этой замечательной девушки, продолжение которой он хочет видеть в "этом детстве обособленном" – в облике школьницы, завершающем поэму.

Сюжет поэмы Вознесенского, как и сюжет "Стены", насыщен авторским осмыслением, его воспеванием красоты людских отношений и отрицанием в них мерзкого, антигуманного. Эта лирико-экспрессивная часть сюжета менее всего поддается "выделению и рассмотрению", но именно она является стержнем сюжета поэмы. Например, повествовательный сюжет о Светлане-Катерине имеет три вводные строфы, а дальше о судьбе девушки говорится в форме сухих сообщений – всего в двенадцати строках и фрагменте из ее сочинения; остальной текст – около шести страниц – лирико-экспрессивная часть сюжета.

Символика философской поэмы О. Вациетиса "Концерт для рояля" (1971) сложна и многогранна.

В увертюре выражена проблематика поэмы. Конкретные детали указывают на содержание символа: пианист играет не романс или колыбельную, но жизненный путь человека и человечества; уже в первых пассажах звучит "черно-белая вечность", "черно-белая жизнь", "черно-белая тленность". Человечество всегда остается на реальной земле – основе жизни; ее всегда надо будет улучшать, совершенствовать, делать "белой" ("белый дом", "белая соль", "белая земля", "белый каравай хлеба").

Сюжет развивается ассоциативно. Коллизия между действительностью и идеалом охватывает сферы труда, быта, любви, социальных и глобальных отношений людей, искусства. В сюжете нет повествовательных элементов, всё 203 строки непрерывная экспрессия.

Основными символами являются белая гамма (гармония) и "черно-белый клоун" (дисгармония). Белое как зерно этичности, жизненной силы, гармонии всегда подвержено расщеплению на спектр различных цветов. Черно-белая дисгармония это и деление людей -на первых и последних, это и (132) катаклизмы войн и реакции. По сравнению с рассмотренными поэмами Ю. Марцинкявичюса и А. Вознесенского в поэме О. Вациетиса отчетливее охарактеризовано бесплодное, но тем не менее ужасное зло уходящих общественных сил: "И почему ты не свой, а чужой для этой земли и для меня? Жги землю и меня, как Нерон Рим когда-то, -тепла ты не добьешься: Рим сгорит, и ты останешься с пустыми руками"102. (Здесь и далее подстрочный перевод мой. – В. К.)

Автор раскрывает противоречия и в белом – в положительных силах истории, как недостаточную активность борьбы и объединения сил: "Как сладка эта даль между белым и белым!" "Как далека эта даль между белым и белым!" Но жизнь человечья от белой ребячьей головки до белой седины – рукой подать: "Как перышко мало это расстояние между белым и белым!", то есть в смысле временном.

Символика поэмы говорит о развитии человечества через тяжкие противоречия – к нёантагонистическому обществу. Прогрессивное искусство осознает этот процесс и борется за него, отдавая все свои силы: "И встал пианист со своего кресла. С сосулек пальцев капает душа, глаза полны пепла".

Таким образом, экспрессия поэта, ассоциативно создавая поэтические образы, при помощи повторов, кульминаций объединяет их в целенаправленные символы. В общем они жизнеподобны, поскольку в деталях насыщены богатым жизненным содержанием, раскрывая многосторонние человеческие отношения.

Такой тип сюжета можно назвать символическим.

Сюжетные стилевые типы: повествовательный, ассоциативный, символический, могут образовывать новое качество сюжета – двуплановость. Эта категория характеризует архитектонику некоторых частей поэм, но двуплановость может быть выдержана настолько последовательно, что становится сюжетообразующим принципом. Двуплановость сюжета современной поэмы может основываться на самых различных параллелях: это жизненное событие и его осмысление, современная жизнь и история, жизнь и животный мир, жизнь и фантазия и т. д.

Двуплановым является сюжет философской поэмы В. Людена "Рожь" (1970). Одна параллель – повествовательный сюжет о процессе производства ржи: от зерна через посев, рост, жатву, молотьбу, помол, выпечку – до хлеба; другая переплетенная с ним лирическая экспрессия размышлений о жизни, труде, этике, культуре человека и народа. (133)

Почти в каждом четверостиший параллельные микрообразы создают поэтический образ – афоризм:

Ржи зеленые руки

Тянутся в небо тревожно,

Нельзя одному поддерживать небо,

А вместе – можно103.

(Перевод В. Андреева)

Закончив один круг повествовательно-символической параллели, поэт начинает новый круг с основного образа ржи. Он – "знаменатель" в этой поэме, подобно льду в поэме Вознесенского: "Мысли – вы те же зерна, не жаль вас отдать; зерно рождает зерно, пока не накормят всех"104. Далее развернутые вариации о бодрствовании зерна под снегом, о зимовке развивают мысль о вечно деятельном разуме, о неустанном труде человека.

Весовщик судеб со столетней и тысячелетней гирями в последней части поэмы переносит сюжет в чисто символический план – ведь такими гирями измеряется ценность жизни поколений и целого народа.

Таким образом, линия человеческой жизни в сюжете строится по принципу ассоциаций с "жизнью ржи", переплетаясь с ней в каждой строфе, в каждом образе.

Двуплановость сюжета еще более широко развернутыми параллелями представлена в поэмах грузинского поэта Отара Чиладзе "Поэма любви" (1962) и "Цирк" (1963).

В сюжетосложении первой поэмы использована мифологическая параллель. Изображая любовную коллизию от первого лица, поэт мотивирует драматичность, сложность и долговечность любовных чувств людей показом того, как это уже было тысячи лет тому назад.

В философской поэме "Цирк" параллель с цирковым представлением подчеркивает движение любовных чувств лирического героя, их взлет и падение. Эти параллели взаимно переплетаются и не существуют одна без другой, даже тогда, когда повествование совершенно уходит от цирковой атрибутики и полет под куполом становится самостоятельным полетом любов(134)ных чувств: мысленно взирая из далеких кругов полета на возлюбленную и боясь своим признанием пасть и больно удариться, герой напоминает клоуна: у человека от глубоких любовных переживаний рана остается навсегда, и в жизни он ее скрывает, подобно клоуну, подобно циркачу.

Поэт прославляет возвышенное в человеке, то, что не позволяет ему поступать по законам цирковой клоунады.

Двуплановый сюжет, с опущенным, но мысленно восстанавливаемым одним планом изображения, содержит поэма Мариса Чаклайса "Конь в янтаре" (1968). Сюжет изображенного плана построен ассоциативно: таким способом рисуется "судьба коня" в современных условиях, но при этом в воображении читателя возникают ассоциации и с судьбой человека. Конь становится символом человека (что, конечно, не лишает самостоятельного значения проблему вымирания лошадей, раскрытую в поэме).

Содержание поэмы, представляемое по аналогии, выражено символическим сюжетом, в реалиях которого и в помине нет "судьбы человека" (человек в поэме выступает в отрицательной роли – как виновник вымирания лошадей).

Символический сюжет с опущенным одним планом образует и лирическую поэму греческого поэта Янниса Рицоса "Лунная соната" (1956). Здесь в конкретно-чувственном плане изображены переживания старой женщины, которая, будучи умной, красивой и творческой личностью, создала духовные ценности, но сама не обрела счастья и душевного покоя. Привязанность к юноше, представляющему идеалы трудового класса, символизирует, что в лице женщины воплощена "гибель целой эпохи". Эта мысль в сложнейших личных переживаниях женщины высказана всего в нескольких строках, но заставляет представить вторую, опущенную сюжетную линию, линию общественной коллизии:

Мне надо и город увидеть – нет, нет, не луну,

город мозолистых рук, город труда и борьбы,

город, который клянется хлебом и кулаком,

город, который тащит нас всех на своем горбу...105

Символическое сюжетосложение "Коня в янтаре" и "Лунной сонаты" продолжение традиции блоковского "Соловьиного сада", где повествовательно-экспрессивный сюжет любовной коллизии одновременно выражает внутренние противоречия (135) интеллигента, перипетии социально-политической жизни эпохи, предметно совершенно не показанной в поэме.

* * *

Сюжетообразующие принципы современной поэмы типологически едины. Рассмотрев поэмы представителей пяти национальных литератур, мы убедились, что их авторами использованы элементы повествовательного, ассоциативного и двупланового (с вариациями: переплетенная двуплановость, параллельная двуплановость, символ) способов сюжетосложения. (136)

ЛИРИКА

В. В. МИРСКИЙ

Повествовательный элемент и сюжетные

ситуации в песнях славянских народов

Одной из актуальных проблем поэтики народной песни является проблема сюжета. Большинство современных исследователей справедливо считает, что в народных лирических песнях развернутый сюжет с его основными компонентами (завязка, кульминация, развязка) отсутствует. Для любовных и семейных песен свойственны сюжетные ситуации, то есть мысли, чувства и поступки, вызванные тем или иным событием в жизни героя106.

Разницу между сюжетом и сюжетной ситуацией можно наглядно выяснить при сличении былины и лирической песни. В эпосе действие охватывает ряд последовательных эпизодов, составляющих завязку, развитие действия, кульминацию и развязку. Так, предлагая анализ былины о Вольге, Ф. М. Селиванов писал, что и ней "движение сюжета осуществляется через цепь антитез"107.

Былина охватывает длительный период времени и последовательность целой цепи эпизодов в жизни героев, в лирической же песне рассказ содержит не ряд событий, а лишь одно единственное происшествие, которое и становится причиной эмоциональной реакции. Разнообразие многочисленных сюжетных ситуаций столь велико, что вряд ли в ближайшее время удастся создать их стройную классификацию.

Более важным вопросом является поэтика сюжетных ситуаций. Роли эпического элемента в реализации сюжетных ситуаций и посвящается данная работа.

Сразу же возникает ряд вопросов: нет ли противоречия в понятии "эпический элемент в лирической песне", в чем отличие (137) повествовательного элемента в эпической и в лирической поэзии, каковы формы повествования в лирической песне?

Попробуем выяснить характерные особенности эпического элемента в песнях русских, поляков, болгар и сербов. Анализ повествовательного элемента в народной лирике показывает, что его основная функция – это изложение одного события материальной и духовной жизни человека или передача последовательно расположенных менее значительных эпизодов внутри этого одного события, осуществляемая в форме первого или третьего лица. Это приводит к более широкому пониманию эпического элемента в народной поэзии: он присутствует не только в песнях-рассказах, но и в повествовательных монологах, которыми так богаты, например, русские, польские и немецкие песни.

Сюжетные ситуации очень многих лирических песен передаются именно средствами эпического элемента. Так, в песне, известной по записи XVIII века, "Ах ты, матушка, головушка болит..." мы имеем тип подобного рассказа об одном событии:

Во всю ноченьку не спала, молода,

Мне комарики мешали, младой, спать,

Взволновалося сердечушко мое,

Все ждала я к себе милого дружка...108

Эпический элемент в лирических песнях разных народов имеет свои характерные черты: это информативность, последовательность и логичность рассказа, созерцательность, сжатость и лаконизм. Все эти черты эпического элемента в песнях разных народов не случайны – они выработаны многовековой художественной практикой.

Остановимся на информативности эпического элемента. Творец песни старается скупо, в нескольких выражениях рассказать о событии, привести побольше фактов внутри этого события, дать более полную информацию, что проявляется во многих русских любовных песнях. Вот, например, одна из них:

Как пошла наша Параня по студеную воду...

По студеную водицу, по колодезную.

Ах, Иванушка, злодей, он догадлив был,

Наперед он забежал, под кусточком пролежал, (138)

Под кусточком пролежал, все Параню дожидал.

Ухватил он Параню поперек живота,

Как ударил он Параню об сырую мать-землю...109

Перед нами почти протокол в стихах, здесь все несет информацию, все событийно, а таких песен в русской народной лирике много110. Эту особенность мы наблюдаем и во многих болгарских песнях, например:

Милош бравый помолвил

Милую девушку Милоку,

Подарил золотой ей перстень,

А она – шерстяную рубашку111.

Можно привести немало примеров этого явления и в других болгарских песнях, уже одни названия которых говорят об их информативности: "Скачет-мчится парень бравый...", "Пролетали соколы два сизых. . .", "В конопле запела пташка.. .", "Побежала Кера...", "Вот идет из бани Яна...", "С зарею встала Драгана..."112 и мн. др. В меньшей мере эта особенность рассказа в лирике свойственна и польской песне: "Между двумя топольками Марыся...", "Как во поле вишенка...", "Ясь на лугу, на лужочке лежит...", "Возле тына у села...", "С ночи буря зашумела..."113 Благородная простота, стремительность и ясность этих песен несомненные их достоинства. Информативность наблюдается и в сербских песнях. Приводим одну из них "Два се драга врло миловала" в .прозаическом переводе:

Двое очень любили друг друга, одной водой умывались, одним полотенцем вытирались. Одно лето никто о них не знал, на другое лето все о них узнали: и отец и мать. Мать не дает влюбленным целоваться, одного с другим разлучает114. (139)

Важным свойством повествовательного элемента является строгая последовательность и логичность рассказа, что кажется, на первый взгляд, совершенно немыслимым в лирической поэзии, и тем не менее это именно так. В качестве примера приведем следующую польскую любовную песню:

Он коня поит, она с ведром стоит:

– Не уезжай от меня!

Он коня седлает, она горько рыдает:

– Не уезжай от меня!

Он сбрую надевает, она заклинает:

– Не уезжай от меня!

Она седло садится, она его молит:

– Не уезжай от меня!

По селу он скачет, она просит, плачет:

– Не уезжай от меня!

Ко кресту он дорожному едет, она рукой ему машет:

– Не уезжай от меня!

Он дремучим лесом, она – по дороге:

– Не уезжай от меня!

Он под Краков мчится, она – за ним птицей:

– Не уезжай от меня!

Он уже за Вислой, а она с ним мыслью:

– Не уезжай от меня!

Отъехал он милю, сломал себе шею

Так бог наказал его за добрую девушку115.

Стремительное движение сюжетной линии во времени и пространстве как выражение просьбы, мольбы и уверения, скорбя, повторенное девять раз, составляет сюжетно-психологическую основу песни с яркой и выразительной, даже несколько морализующей оценкой повествователя. В этой песне наблюдаются указанные свойства эпического элемента: последовательность развития действия, краткость, выразительность; за основу взят один лишь факт – отъезд-прощание, а весь накал, все напряжение создается повторами просьбы девушки, причем действие совершается в настоящем времени, что оживляет песню. Такое же построение рассказа, основанное на логике самих жизненных фактов, проявляется и в других песнях повествовательного склада116.

Многие аналогичные песни отличаются информативностью и последовательностью рассказа, как например одна из болгарских песен: (140)

Девица расплакалась с обеда,

Было б отчего девице плакать:

Добрый молодец в тот день случился,

С девушки он снял венок зеленый.

Взял венок зеленый с головы он

И отнес на Старую Планину.

Там венок на Старой на Планине

Пастухам И овчарам он отдал117.

Для большинства этих песен характерно то, что рассказ построен на категории времени, а факты, изображаемые в нем, расположены во временной последовательности118.

Анализ песен обнаруживает еще одну особенность повествовательного элемента: некоторую созерцательность. Ведь повествователь наблюдает жизненную ситуацию, о которой он рассказывает, как бы со стороны, и, несмотря на это, личное отношение творца песни, то есть всего народа, к лирическому герою проскальзывает через словесную ткань песни. Богатую гамму чувств: созерцательность и эмоциональную окраску – в народной поэзии удается обнаружить особенно часто как раз в повествовательных песнях. В русской песне о молодце мы читаем:

...Любил девку круглый год,

Раскрасотку полтора...

Прошли лето и весна,

Прощла осень студена,

Мил дорожку проторил

Ко Дуняше во садок,

Ко красотке в теремок...119

Дело в том, что в песне не выражено отношение повествователя к данной ситуации, часто мы можем это почувствовать или в оттенке слов, или в подтексте.

То, что здесь называется созерцательностью, полностью относится уже не к характеристике лирического героя, а к личности повествователя, его взглядам на – жизнь, темпераменту, складу ума и т. д. Известная бесстрастность чувствуется, скажем, в польской песне "В борочке сосенка пылала..."120 То же самое мы наблюдаем и в других польских песнях, где созерца(141)тельность связана с суховатостью, информативностью изложения, так как повествователь идет по линии констатации тех или иных фактов в определенной последовательности, не заботясь о впечатлении; он спешит рассказать о многом, не успевая, подчас, еще все пережить121.

В одной из болгарских песен мы читаем:

Пропала жена Стояна,

Нету ее три года.

Три года Стоян повсюду

Ищет жену молодую,

Да только ищет напрасно...122

Лишь последняя строка этой песни выражает мысль повествователя, чувство сожаления и сочувствия к герою. Созерцательность, объективность повествования – это качества, которые стали традицией великих поэтов прошлого и были ими восприняты из эпоса, повествовательный же элемент, как мы видим, присутствует и в песенной лирике разных народов. Это эпическое спокойствие не должно быть расценено как недостаток, специфика повествования выявляется особенно в сравнении с экспрессией обращений и драматизмом диалогов. Созерцательность и спокойствие рассказов наблюдается и в сербской народной лирике123.

Важными свойствами эпического элемента в лирических песнях славянских народов, несомненно, являются сжатость и лаконизм. Приведем болгарскую песню-рассказ, в которой проявляются все упомянутые выше качества: информативность, строгая последовательность и логика рассказа, созерцательность и, наконец, сжатость и лаконизм. Эта песня по строению напоминает балладу, но, в сущности, не содержит всех ступеней развития сюжета, в ее сфере – лишь одно единственное событие, что свойственно вообще лирической поэзии. Таким образом, мы определяем ее как песню-рассказ, на примере которой особенно ярко обнаруживаются все свойства эпического элемента:

Жила в Гюмюрджине

Злата златолица,

Она полюбила

Юнака чужого

Из края другого. (142)

Горе бедной Злате

Погиб ее милый.

Люди в Гюмюрджине

О нем не жалели,

О нем тосковала

Одна только Злата.

Три зимы, три лета

Она не ходила

Ни на луг зеленый,

Ни на посиделки124.

Сюжетно-психологическая ситуация строится здесь на строгой последовательности в передаче изображаемых фактов: действия расположены во времени, подчиняются ему: жила-полюбила-погиб-не жалели-тосковала-не ходила... Подобная цепь поступков, действий или состояний героев, протекавших в прошлом, говорит о том, что автор песни мог осмыслить и прочувствовать происшедшее и ему захотелось об этом сказать людям, его поразила мысль, что любовь порою сильнее смерти, и, может быть, именно это философски спокойное раздумье заставило его выбрать не эмоциональную форму монолога, не экспрессивную форму обращения к Злате или диалог с нею, а именно форму эпического элемента. И все же, передавая сюжетную ситуацию, которая складывается из отношений Златы к ее погибшему другу, – творец песни не остается равнодушным к добру и злу. Этот неизвестный певец из глухого македонского селения, быть может, наблюдавший картину страданий родного народа, высказал себя уже тем, что избрал эту вечную тему любви, которая сильнее смерти. Перед нами не мертвая схема отношений двух людей, а рассказ о глубоких человеческих чувствах. Именно благодаря их одухотворенности и существует эта песня как факт поэзии. Ее создатель незримо присутствует при этом, он не ограничивается фактологичностью сюжетной ситуации, он делает ряд наблюдений: Злата – "златолица", полюбила юнака чужого, тем более благородной была ее душа, которая после его смерти сохранила его образ. Мало того, эта верность Златы памяти погибшего оттеняется творцом песни еще и тем, что "люди в Гюмюрджине о нем не жалели", а ведь это нужно было заметить и оценить. А выражение "горе бедной Злате" – несомненно характеризует сочувственное отношение рассказчика к событию. Таким образом, песню о Злате можно определить как песню-рассказ, в которой ярко соединяются событийность и психологичность повествовательной формы. (143)

Песен, содержащих только эпический элемент, в славянской поэзии сравнительно мало, наблюдается их незначительная распространенность в сравнении с более сложными композиционными структурами125.

В большинстве лирических песен, содержащих лишь повествовательный элемент, эмоциональная выразительность создается, главным образом, благодаря стремительности развития действий персонажа, хотя они и заключены в пределы одного единственного события из жизни, что, вообще, характерно для лирики. Однако этим не ограничивается содержательность данной формы. Эпический элемент может содержать не рассказ о любовном событии и чувствах, порожденных им, а рассуждения или размышления о любви. Правда, в любовной лирике славян это наблюдается редко и более характерно для немецкой народной песни. В одной из песен мы находим такое рассуждение:

Кто с любовью незнаком,

Тот счастливый человек;

Кто милого не имеет,

Без печали век живет126

Подобные рассуждения не случайно .воплощаются в форму повествовательного элемента, так как они носят обобщенный характер. Очень убедительно это демонстрирует начало одной из болгарских песен:

Тот несчастен трижды,

Кто двух милых любит127.

Другой разновидностью эпического элемента в славянской лирике является описание.

Описания в песнях-рассказах встречаются значительно реже, чем в более сложных песнях. Обычно повествование и описание очень тесно переплетаются. Так, в болгарской песне это видно особенно ярко. Парень в лесу на охоте увидел девушку:

Да какую, загляденье.

Словно маков цвет махровые,

Словно перышко павлинье (144)

Взял ее за белы руки,

Взял за руки, за браслеты,

Посадил в седло находку

И увез в свое селенье128.

Такие "описательно-повествовательные картинки" (по определению С. Г. Лазутина) встречаются и в русских, и в польских, и в сербских песнях129.

Далее следует отметить, что если в повествовательных песнях рассказ строится на развитии последовательных действий, расположенных во времени, то описание двойственно: с одной стороны, оно отображает пространство, его внешний вид и формы, с другой стороны, описание в любовной лирике создает иллюзию динамики, так как повествователь переходит от характеристики одной детали к другой и сами эти перемещения внимания повествователя расположены во времени, поскольку подчиняются общему закону словесного творчества. Эта особенность описания выявляется на многих примерах песен разных народов. В одной из русских песен молодой Федорушка увидел девушку. Его влюбленность чувствуется в описании ее внешнего вида:

Хорошо она убрана,

Хорошо снаряжена:

На ней шуба нова,

Опушка боброва,

Сама девка черноброва,

В косе лента ала.

Сама девка брава,

В косе лента голуба...130

Следовательно, динамика описания в бытовых песнях создается за счет перечисления признаков и качеств предмета.

Наконец, следует остановиться на функции эпического элемента в повествовательной песне и в песне-монологе. Как уже отмечалось, функция эпического элемента в повествовательных и монологических песнях одна и та же: рассказ о любви. И хотя функция в обоих случаях аналогична – разница огромная. Для (145) сравнения объективного и субъективного плана приведем два варианта известной русской песни:

1. Рассыпался сырой дуб на четыре грани.

Кто полюбит старых баб, – того ноне драли;

Кто молодых вдов полюбит, – для души спасенье;

Красных девушек полюбит, – для поцелованья.

2. Раскололся сырой дуб на четыре грани.

А кто любит мужних жен, – того душа в аде;

А кто вдову полюбит, – вечное спасенье;

Кто же любит девушку, – всем грехам прощенье.

Люблю, люблю девушку, люблю молодую,

А которую люблю, ту и поцелую131.

Первый вариант – отвлеченное рассуждение, которое аналогично рассказу, построенному на повторе (полюбит), и которое отвечает всем признакам повествовательного элемента: рассказ-рассуждение информативен, логичен, краток, носит созерцательный и отвлеченный характер.

Второй вариант интересен переходом умозрительно-отвлеченного объективного плана в субъективный, где глагол третьего лица "полюбит" заменяется глаголом первого лица "люблю", четырехкратное повторение которого создает впечатление экспрессии. Для наблюдения смены двух планов можно привести и другие песни с их вариантами132.

Следует отметить, что, хотя монолог и не сухо информативен, и не созерцателен, он является формообразующим началом, он обладает повествовательной функцией, как и эпический элемент, так как строится на рассказе о поступках, настроениях и чувствах героев песни. Здесь чувствуется взволнованность, а впечатление последовательности создается благодаря переходам от лирического рассказа к передаче чувств и настроений. В качестве примера приведем очень характерную в этом смысле польскую песню:

Сеяла я руту,

Руту зеленую,

Мать, отец не знают,

О ком я тоскую.

Я грущу по Ясю,

Грущу молодая;

Знала бы дорожку,

К Ясю бы пошла я. (146)

Но пути не знаю,

А спросить стыжусь я;

Не увидеть Яся

Целый день боюсь я.

Выйду на крылечко,

Облака высоко.

О, боже, мой боже,

Мил мне мир широкий133.

Если в повествовательной песне наблюдается строгая последовательность в передаче событий, то в монологе она заменяется сменой настроений: тоскую грущу; знала бы – пошла бы (сомнение); стыжусь, боюсь (борьба чувств), выйду на крылечко (ощущение красоты мира и своей свободы). Итак: тоска-сомнения-борьба чувств-решения; в этом есть своя внутренняя логика, притом наблюдается неожиданная смена времени: сеяла-грущу-выйду. Действительно, в данном случае дело не в картине, а в попытке выразить борьбу чувств. Бытовая реалия: "сеяла я руту" – не связана с чувствами девушки и ни в коей мере не может быть ни поводом, ни тем более причиной этих чувств.

Конечно, существуют и такие монологи, в которых повествовательный элемент ощущаются более определенно. Это такие рассказы-воспоминания, когда внимание лирической героини сосредоточено на прошлом:

Не дождавшись поры-времени,

Я сама тебя, сад, садила,

Я сама тебя поливала,

Живот-сердце надрывала;

Я не для ково иново,

Для своего ли друга милова.

Или:

Я вечер, вечер, молоденька,

Долго вечера просидела,

Я до самого до рассвету,

Всю лучинушку пропалила,

Всех подружек утомила,

Все тебя, мой друг, дожидалась...134 (147)

Монологи подобного склада более эпичны. О функциональной близости повествовательного элемента в песнях-рассказах и монологах говорит тот факт, что певцы часто смешивают эти два плана, стихийно переходят от рассказа в третьем лице (объективный план) к рассказу от первого лица (субъективный план).

В болгарских песнях после повествования монолог представляет собою речь лирического героя от первого лица135, а для польских песен монолог, следующий за повествованием, вообще не характерен, поэтому проследим это интереснейшее явление на примерах русских народных песен. Смещение объективного план" в субъективный характерно для многих песен, приводим лишь один подобный пример:

Под окошечком сироточка сидит,

Против ясного окошечка глядит.

В чистом поле цветет аленький цветок,

Он алеется, голубеется;

Цветок этот – миленький, возлюбленный дружок,

Часто ходит мимо моего двора.

Понравилась мне походочка твоя...136

Это явление можно назвать лиризацией песни. Действительно, девушка поет о себе вначале в третьем лице, называя себя сироточкой, а затем переходит к более интимному тону монолога, хотя функция обеих частей одна и та же: песенный рассказ.

Приведем еще более интересный случай, когда монолог как бы врывается в повествовательную канву лирического рассказа. Именно в этой песне, записанной П. Якушкиным на Пинеге, очень ясно проявляется основная функция эпического элемента в повествовательной и монологической части:

Ваня Катеньку любил,

Ей подарок подарил,

Подарочек дорогой

Перстенечек золотой.

Объективный план, рассказ Катеньки о себе в третьем лице, со стороны.

Перстенечек буду носить,

Станет маменька бранить;

Запродать – променять