Текст книги "Окассен и Николет"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

сказаний. Чередование при этом стихов и

прозы—вещь обычная. Когда впоследствии

материал подвергся объединению и перешел в руки

одного исполнителя, последний мог сохранить

часть повторений, возникших при амебейном

исполнении, когда вновь вступавший

певец-сказитель „подхватывал" партию предыдущего. Та-

кие^ частичные повторения – причем иногда

стихотворный отрывок подхватывает прозаическую

партию, иногда наоборот – Веселовский находит

в гл. 3 по отношению к гл. 2, в гл. 4 к гл.,

в гл. 5 к гл. 4, в гл. 6 к гл. 5 (и отчасти

даж)е к гл. 2 и рпл, 4), в (гл!. 8 к гл. 2, в гл. 11

к гл. 7, в гл. 20 к гл. 19 и т. д. Но ясно,

конечно, что, какова бы ни была генетика этой

формы, она могла сохраниться (или закрепиться)

лишь в силу нового, порождаемого ею

эмоционально-художественного эффекта, отвечавшего

запросам той среды, в которой произведение

возникло. Такая распевность с повторами,

свойственная крестьянской поэзии и чуждая

куртуазной литературе, удовлетворяла вкусы

разночинной и плебейской аудитории.

Стихотворные части написаны в форме

сплошных тирад (laisses, как в chansons de

geste) из семисложшых стихов (других примеров

такого размера мы также не знаем), на один

ассонанс, за исключением коротких

заключительных строк (кода) в пять слогов

(последний – „немое" е), которые в свою очередь

связаны одним общим ассонансом на протяжении

всего произведения. (В переводе эта особенность,

к сожалению, не соблюдена: ассонанс заменен

рифмами, попарно связывающими строки, а

заключительные строки, сокращенные до четырех

слогов, ни с чем не связаны ни рифмой, ни

ассонансом.)

Стихи эти пелись на одинаковую мелодию,

которая приведена в рукописи. Она состояла из

двух колен и охватывала каждую пару строк,

повторяясь затем нужное количество раз до

коды, имевшей свой особый напев. Приводим

эту мелодию в транскрипции, предложенной

W. S. Rockstroe (в издании facsimile текста,

F. W. Bourdillon'a, Oxford 1896).

Для нечетных стихов (первое колено):

Для четных стихов (второе колено):

Для коды:

Во втором колене число нот соответствует

числу слогов. В первом триоль из малых

(черных) нот покрывала, повидимому, шестой слог

стиха, а на последний слог приходились две

последние целые ноты (в переводе: „Кто у-слы-

шать хо~чееет сти-их")– В коде на пять

слогов приходится девять нот. Как они

размещались, с уверенностью сказать трудно. Моясно

предположить такое распределение: Tant par

e-e-est ri-i-ce-es (в переводе, где пятый слог

отсутствует, пришлось бы нагрузить четвертый

слог четырьмя нотами).

1

Все имена собственные старофращгузского

текста даны в модернизированном

произношении.

2

Бокер находится в Провансе, почти рядом

со знаменитым Тарасконом, в 15 километрах

к северу от Арля и на расстоянии 25 километров

от моря. В XII веке граница моря проходила

гораздо севернее, чем сейчас, m Бокер находился

совсем недалеко от берега (см. главу 34, где

жители Бокера идут на берег в поисках

„добычи")– Никакого графства в Бокере в ту лору

не было. Но местность эта славилась своими

ярмарками, и потому какой-нибудь бродячий

жонглер мог занести название ее и на север

Франции. На юге Франции было несколько

городов, называвшихся Валена Какой из них

имеется здесь в виду, установить трудно.

„Волосы у него были светлые".– Белокурые

волосы в средневековой Франции считались

обязательным аттрибутом красоты.

6

Характеристика рая и ада, которую дает

Окассен, обнаруживает у автора необычайно

смелое для той эпохи свободомыслие. Другие

примеры таких иронических рассуждении мы

встречаем лишь в гораздо более позднее время,

когда буржуазия уже открыто выступает со

своей оппозиционной (и вместе с тем

антиклерикальной) программой. Очень близкие

параллели мы находим у Лудольфа Суд-

геймского („De itinere terrae sanctae", около

1350 г.), во французских новеллах XV века,

в „Масагопеа" Фоленго (XVI века) и т. д.: там

всюду рай изображен как обиталище всякой

скуки и немощи.

Договор, который Окассен предлагает отцу,—

почти пародия на рыцарские идеи эпохи. Один

из самых обычных мотивов куртуазной поэзии—

то, что поцелуй или хотя бы ласковый взгляд

любимой вдохновляют рыцаря на великие

подвиги, или, наоборот, что он совершает блестящие

подвиги для того, чтобы заслужить

благосклонность своей дамы. Зд^сь Окассен идет на это

ненавистное для него дело только для того,

чтобы такой ценой добиться права на свидание

с милой, которая поцелует его отнюдь не за это.

9

„И на них бросает взгляд".– Рыцарь,

выезжая на бой, всегда проверял, хорошо ли он

вложил ноги в стремена.

10

Рыцарь, который так глубоко задумался о

своей возлюбленной, что не замечает грозящей

ему опасности,—мотив нередкий в куртуазных

романах. Но здесь этот момент и последующая

столь внезапная победа Окассена изображены

в явно шуточных тонах. Такой же шуточный

характер, но уже на этот раз связанный с

дерзким протестом против всех священнейших

феодальных понятий, носит разговор Окассена с

плененным им врагом.

11

„В чаше спелых гроздий сок".– В

подлиннике сказано просто: soupe en maserin („суп в

деревянной чаше")? но, без сомнения, имеется

в виду вино, сваренное с пряностями, которое

служило первым утренним напитком.

12

Влио – вид средневековой одежды, нечто

вроде камзола, стянутого в поясе и доходившего

до колен. Блио носили как мужчины, так и

женщины, и надевался он обычно поверх

рубашки, но под верхнее платье.

15

Прототипом песни сторожа является „аль-

6а" – один из жанров рыцарской поэзии,

имеющий в виду следующую ситуацию: в то время

как рыцарь пробрался к замужней даме, своей

возлюбленной, а: проводит с нею ночь, его

спутник—верный друг или оруженосец – сторожит

у подножия башни и при первых лучах зари

(по-провансальски – alba, откуда название

жанра) своей песней будит любящих, предупреждая

их об опасности быть застигнутыми. Здесь мы

имеем совсем другое использование этого

мотива, более реалистическое и вместе с тем

сентиментальное.

18

Весь этот эпизод с пастухами,

завершающийся в главах 20—22, контрастирует с

рыцарской поэзией сразу по двум линиям. G одной

стороны, обычный мотив артуровских романов —

встреча странствующего рыцаря с вилланом,

который указывает ему путь, причем во всех

случаях виллан изображен как существо

добродушное, но уродливое, способное одним своим

видом вызвать отвращение и страх. Здесь этот

образ как бы расщепился: мы его встретим,

с традиционным его обликом, в главе 24. Но

сейчас его роль указателя пути перешла к

пастухам, тоже вилланам, но обрисованным

автором с глубокой симпатией. G другой стороны,

одним из очень распространенных жанров

куртуазной лирики является „пастурель",

изображающая следующую ситуацию: разочарованный

или пресыщенный рыцарь покидает замок и

едет в поле, где он встречает пастушку, за

которой начинает ухаживать. Иногда он

одерживает победу, после чего вскоре бросает

доверчивую простушку, иногда же получает с ее

стороны отпор. Бывает, что дело ограничивается

лишь беседой, в которой, например, оба

поверяют друг другу свои сердечные невзгоды. Но

во всех этих случаях пастушка и пастухи —

стилизованные „пейзане", на фоне которых лишь

оттеняется изящество ж культурное

превосходство рыцаря. ЗДесь5 напротив, пастухи

изображены весьма реалистически, со всеми особен-

постами их речи, а главное – как (существа,

морально вполне равноценные знатному рьщарю

Окаесену. Характерно, что и он, и Николет

разговаривают с ними, как с равными.

24

Об уроде виллане см. примечание к главе 18,

В обрисовке внешнего облика персонажа автор

механически отдает дань традиции, но сразу

же затем прибавляет черту, в корне меняющую

всю направленность образа: он не только

изображает с горячим сочувствием горе полураба-кре-

стъянина, но и влагает в его уста суровое

поучение барам, которые „о жиру бесятся".

В конце главы выражения подлинника

неясны, и можно предположить порчу текста.

Повидимому, раненный Окассен, не в силах

будучи подняться, пролез в беседку ползком.

25

Песня Окассена генетически не что иное,

как любовное заклинание, в котором

выветрившийся магический смысл переключился в сенти>-

ментальный. 3В€ЗДа около луны – Венера,

обладавшая, по астрологическим верованиям,

способностью соединять влюбленных (примеры см.

в комментариях к тексту Suchier). Стоило

Окассену спеть песню, как Николет оказалась подле

него. Такова древняя схема ситуации, здесь

рационалистически переосмысленная так: Окассен,

глядя на звезду, думает —не там ли его милая,

которую бог, быть может, перенес туда, чтобы

она сиянием своей прелести еще усилила блеск

светила? И в эту минуту Николет, давно уже

находившаяся в беседке или бродившая около

нее, появляется перед ним.

26

Любовь, заглушающая боль и искажающая

все впечатления (зима кажется знойным летом,

снег —лилиями и т. п.),—обычный мотив

куртуазной лирики. В данной форме, однако, он

лишен всякой вычурности.

28

Трудно сказать, является ли имя Torelore

шуточным образованием для обозначения

фантастической страны (по типу слов tirelire или

turelure), или за ним скрывается какая-нибудь

реальная местность. Пытались отождествить его

с Turelure,—удержавшееся еще до XIX века

старинное народное название порта Aigues-

mortes, расположенного приблизительно в 40

километрах к юго-западу от Бокера. Если так,

то наши путники уплыли недалеко!

„Что король лежит в родах",—В основе

этого мотива лежит воспоминание о древнем

обрядовом обычае, называемом „кувадой"

(франц. couvade) и состоящем в том, что муж

роженицы ложится в постель и делает вид, что

испытывает муки деторождения. Обычай этот,

явно связанный с матриархатом, встречается у

различных племен Южной Америки, на

Тихоокеанских островах, на западе Африки и т. п.,

но в древности он существовал, повидимому,

и в Европе – в бассейне Средиземного моря и

у кельтов. В настоящее время следы его

сохранились в Европе лишь у басков, т. е. в районе,

довольно близком к месту действия нашей

повести.

30

Бои „печеными яблоками, яйцами и свежими

сырами" имеет некоторую бытовую основу. Во

Франции был старинный обычай,

существовавший еще в XVII веке, забрасывать плохих

актеров не гнилыми (как это делалось позже),

а печеными яблоками, которые продавались, как

прохладительное, у входа в театр. В Нормандии,

как указывает Suchier, существует поговорка:

„Во времена короля Гильемо люди сражались

печеными яблоками". Пародирование нашим

автором феодальных войн говорит само за себя.

34

„Окассеп жил в замке Тор лор, полный

веселья и радости1'. – Нужно предположить, что

здесь текст испорчен или в нем что-то выпало,

ибо непонятно как „веселье" Окасеена, так й: то,

что в дальнейшем король Торлора больше не

упоминается. Повидимому, рассказывалось, что

в результате столкновения с королем Окаесен

свергнул его с престола и воцарился на его

месте сам.

„Пока не приплыл к замку Бокер" – см.

примечание к главе 2.

„Жители страны прибежали на берег за

добычей".– Право жителей морского побережья

собирать прибитые к берегу предметы с

кораблей, разбитых бурей, было подтверждено

королевским декретом 1191 года.

36

„А он приходился ей родным отцом"—Здесь-

опять текст испорчен. В правильной редакции,

несомненно, король и его сыновья не находились

на корабле, и встреча их с Николет произошла

лишь после прибытия ее в Карфаген.

Карфаген был хорошо известен в литера-

ратуре того времени благодаря весьма

популярному роману об Эн,ее (около 1160 г., по

„Энеиде" Вергилия), содержащему эпизод любви ЭН€Я-

и карфагенской царицы Дидоны. Здесь, однако

(или, по крайней мере, в источнике нашей

повести), как доказывает одно место из главы 40

(Николет хотят выдать замуж за одного из

королей Испании), имеется в виду не древний

Карфаген, а город Картахена в южной части

восточного побережья Испании,

принадлежавший в эту эпоху маврам („язычникам").

Мы все же сохранили в переводе окорму

„Карфаген", так как, при тождестве обоих названий,

почти несомненно, что слушатели и читатели

[повести, а может 6ыть,5 и сам автор, толковали

Cartage как древний Карфаген.

38

Мотив женщины, переодевшейся жонглером

и: отправившейся на поиски своего

возлюбленного, причем, найдя его и не будучи сразу им

узнанной, она поет ему свою собственную

историю, не раз встречается в средневековой поэзии.

Самую близкую параллель к данному эпизоду

мы находим в поэме „Bueve d'Hantone" (начало

XIII века), где героиня, подобно Николет,

сначала красит лицо, а потом очищает его разными

травами.

40

Чистотел (chelidonium majus)

употребляется в народной медипиие многих народов, в том

числе и у русских, для залечивания ран, порезов

и удаления бородавок.