Текст книги "Воды клайда"

Автор книги: Автор Неизвестен

Воды Клайда

 
Скорее, мать, спустись во двор
И покорми коня.
Мне нужно Маргарет повидать
Еще до заката дня».
 
 
«Останься, Джонни, мой сынок,
Все небо гроза облегла.
Пока до замка доскачешь ты,
Дорогу скроет мгла».
 
 
«Пусть эта ночь темна, темна,
Я поскачу сквозь тьму.
Еще и полночь не пробьет,
Я Маргарет обниму».
 
 
«Скачи, мой сын, к любимой своей,
Спеши обнять ее,
Но в водах Клайда тебя найдет
Проклятие мое».
 
 
У берега Клайда конь захрапел,
Сдержал свой резвый бег.
Могли бы воды бурной реки
Умчать пятьсот человек.
 
 
«Ты крепко разгневался, старый Клайд,
Ты все отрезал пути.
Возьми мою жизнь по дороге назад,
Только сейчас Пропусти!»
 
 
Его швыряло и вверх, и вниз,
Вперед, и назад, и вбок.
Схватился он за прибрежный куст
И выбрался на песок.
 
 
Он к замку Маргарет прискакал,
Спрыгнул с коня у ворот,
Но было темно ее окно
И в башню заперт вход.
 
 
«О Маргарет, двери мне открой,
Впусти скорее в дом.
Я в бурном Клайде вымок насквозь,
Стою на ветру под дождем».
 
 
Но глухо слышится ответ:
«Напрасно ты будешь ждать.
Нельзя мне двери отворить,
Не то проснется мать».
 
 
«О, Маргарет, Маргарет, ночь на дворе,
Угрюмая пора.
Позволь мне хоть в амбаре твоем
Остаться до утра».
 
 
«Нельзя мне пустить тебя в амбар,
Он доверху полон зерна.
А дом мой полон спящих гостей,
И башня гостей полна».
 
 
«Прощай, о Маргарет, прощай.
Я знал, что близок мой срок,
Хотя, клянусь, такой беды
Придумать я не мог».
 
 
У берега Клайда конь захрапел,
Сдержал усталый бег.
Могли бы бурные воды умчать
Тысячу человек.
 
 
По шею в воду конь вошел,
Дрожа как осиновый лист.
И тут у Джонни прямо из рук
Вода умчала хлыст.
 
 
Он потянулся за хлыстом,
Нагнулся он с седла,
И Клайда быстрая вода
С собой его унесла.
 
 
Его швыряло и вверх, и вниз,
Вперед, и назад, и вбок.
Он долго искал прибрежный куст,
Чтоб выбраться на песок.
 
 
Он долго плыл – и пошел на дно,
Под берег крутой унесен.
Увидела Маргарет в этот час
Тревожный, странный сон.
 
 
«Скажи мне, мать, что значит мой сон?
Приснился он отчего?
Мне снилось, что Джонни стоял у ворот,
И мы не впустили его».
 
 
«Спи, Маргарет, спи спокойным сном,
Еще глубокая ночь.
Я Джонни ответила за тебя,
Чтоб он убирался прочь».
 
 
Бежала Маргарет к реке,
Бежала что есть сил.
Чем жалобней Джонни она звала,
Тем яростней ветер выл.
 
 
Она ступила в холодный поток,
Волна поднялась до колен.
«Отдай мне Джонни, старый Клайд!
Бери меня взамен!»
 
 
Она ступила в холодный поток,
По грудь поднялась волна.
На дне, под берегом крутым,
Его нашла она.
 
 
«Пусть матери нас хотят разлучить,
Разбить любовь жестоко,
Но рядом, Джонни, мы будем спать
На самом дне потока».
 

Молодой Уотерс

 
Скакал на бешеном коне
Уотерс молодой.
Он королеву покорил
Отважною ездой.
 
 
Ему вдогонку посмотрел
Старейший из вельмож,
И королеве он сказал:
«Не правда ли, хорош?»
 
 
«Да, есть красавцы на земле,
Носящие доспех,
Но как они ни хороши,
Уотерс лучше всех».
 
 
Мрачнее тучи стал король
И грозового дня:
«Итак, Уотерс лучше всех,
А значит, и меня?»
 
 
В цепях Уотерса везли,
Не дай бог никому.
В цепях Уотерса везли
По городу в тюрьму.
 
 
«Не раз по улицам родным
Я ехал на коне,
Но ехать узником в цепях
Не приходилось мне.
 
 
Не раз по улицам родным
Я ехал в дождь и град,
Но не боялся я тогда,
Что не вернусь назад».
 
 
Стоял Уотерс молодой
У плахи не один:
Качалась рядом колыбель,
Чтоб казнь увидел сын.
 
 
И горько плакала жена
Под похоронный звон,
И по приказу короля
Уотерс был казнен.
 

Прекрасная Энни

 
Прощай, прекрасная Энни моя,
Мне нищая жизнь надоела.
Заморскую леди просватал я,
Теперь за свадьбою дело.
 
 
Но кто нам сварит свадебный эль,
Свадебный хлеб испечет
И юной невесте из дальних земель
Окажет достойный почет?»
 
 
«Верная Энни сварит вам эль,
Свадебный хлеб испечет,
И юной невесте из дальних земель
Окажет достойный почет».
 
 
Она ждала девяносто дней,
Ждала в слезах и в горе,
И наконец сказали ей,
Что парус виден в море.
 
 
За руку сына она вела,
Несла на руке другого.
На башню высокую взошла
И вдаль глядела сурово.
 
 
«Пойдем, пойдем, наша добрая мать,
Пойдем скорее с башни.
Здесь очень холодно стоять
И за тебя нам страшно».
 
 
Она достала хлеб из печи,
В ковш нацедила мед,
Связала вместе все ключи
И стала у ворот.
 
 
«Совет да любовь жениху-молодцу,
Красавице невесте.
Счастливо им пойти к венцу
И жить в своем поместье».
 
 
Она на пиру носила снедь,
Но медлила в углу,
Чтоб полотенцем глаза отереть
И вновь идти к столу.
 
 
Окончен пир, и шум затих.
Легли ночные тени.
В опочивальню молодых
Свела прекрасная Энни.
 
 
Потом она арфу взяла со стены:
Пусть музыка звучит.
Но чуть рукой коснулась струны,
Заплакала навзрыд.
 
 
«О будь я дикой кошкой большой
И крысами – сыновья,
Моих сыновей в трущобе сырой
Прикончила бы я.
 
 
О будь я гончей собакой лихой
И зайцами – сыновья,
Моих сыновей в чащобе сырой
Прикончила бы я».
 
 
Невеста сказала: «Кто там поет?
Пойду загляну туда.
Тому, кто поет, заснуть не дает
Какая-то беда.
 
 
Скажи, отчего твоя песня грустна,
Как зимние хмурые дни?
В подвале лопнула бочка вина?
Тесто ушло из квашни?»
 
 
«Не вылилось из бочки вино,
Не уходило тесто.
С милым расстаться мне суждено,
Другая – его невеста».
 
 
«Скажи мне имя отца твоего,
Лицо твое странно знакомо».
«Рыцарем Чайки звали его,
Он за море уехал из дома».
 
 
«Я долго, сестра, этой встречи ждала
И счастье верну тебе смело.
Я мужу один поцелуй отдала,
А сердце отдать не успела.
 
 
Я флот нагрузила в заморской земле,
Парусов белокрылую стаю.
Домой я вернусь на одном корабле,
А восемь тебе оставляю».
 

Юный Джон

 
Девица села у ворот
Развеять грусть-тоску,
И видит – юноша идет
По желтому песку.
 
 
«Куда собрался, милый друг?
Должно быть, путь далек,
Коли не смотришь ты вокруг
И не жалеешь ног».
 
 
Он обернулся на ходу
И так ответил ей:
«К другой девице я иду,
Она тебя милей».
 
 
«Так, значит, летом на лугу
Ты лгал мне нежным взглядом?
А если я тебе солгу
Под снегом и под градом?»
 
 
«Когда и ты полюбишь вновь,
Простишь мою вину.
Нашел я новую любовь,
Ее не обману».
 
 
«Ах, неужто, Джон, до конца времен
Твоей не буду снова?
Неужто вправду ты влюблен
И мне искать другого?»
 
 
Он в первом городе купил
Дешевый перстенек
И ей на память подарил,
Безжалостен и строг.
 
 
«Ах, неужто, Джон, до конца времен
Твоей не буду снова?
Неужто вправду ты влюблен
И мне искать другого?»
 
 
Купил он в городе втором
Перчатки и меха
И ей велел искать добром
Другого жениха.
 
 
А в третьем городе он был
Приветлив, как всегда,
И снова так ее любил,
Как в прежние года.
 
 
Он подарил ей кошелек
И свадебное платье.
К себе девицу он привлек
И заключил в объятья.
 

Графиня-цыганка

 
Цыгане к замку пришли всемером.
Как странно они запели!
Так песня жгла, так нежна была,
Что встала графиня с постели.
 
 
Она к цыганам сошла во двор
Под бубна глухие удары.
Цыгане прельстились ее красотой
И сотворили чары.
 
 
Ей дали цыгане съесть имбиря,
Ореха мускатного дали,
Взамен семь перстней графиня дала,
Каких они ввек не видали.
 
 
Вернулся граф к любимой жене
Верхом и в доспехе бранном,
Но верный слуга ему сказал:
«Графиня ушла с цыганом».
 
 
«Седлайте живей гнедого коня,
Гнедой вороного обскачет.
Еще до заката узнаю я,
Где леди бездомная плачет».
 
 
«Поедем домой, любовь моя,
Вдвоем по горному склону.
Я на мече моем клянусь,
Что пальцем тебя не трону».
 
 
«Мы вместе ездили через поток,
И в замке была я хозяйкой,
А нынче поток перейду я вброд
С цыганской бродячей шайкой.
 
 
Мы в мягкой постели спали вдвоем,
Верны супружеской чести,
А нынче я в углу на золе
Засну с цыганами вместе.
 
 
По замку в сапожках ходила я
Из тонкой кожи испанской;
По вереску в грубых башмаках
Пойду я с ватагой цыганской.
 
 
Но любит меня мой Джонни-цыган,
И я люблю его тоже,
И мне один его поцелуй
Всех замков в мире дороже».
 

Трагедия Дугласов

 
Проснись, лорд Дуглас, вставай скорей,
Доспехи надеть спеши.
Пусть люди не скажут, что наша дочь
Венчалась в ночной тиши,
 
 
Проснитесь скорее, мои сыновья,
Спешите доспехи надеть,
И в оба глядите за младшей сестрой,
За старшей поздно глядеть».
 
 
Она скакала на белом коне,
На сером в яблоках – он,
И рог висел у него на боку,
И быстро темнел небосклон.
 
 
Лорд Вильям на миг обернулся в седле,
Повел глазами вокруг
И видит – семь братьев на резвых конях
Вдогонку спешат через луг.
 
 
«О леди Маргарет, наземь сойдем,
Коней подержи в поводу,
А я обнажу мой острый меч
И братьев твоих подожду».
 
 
Она не давала воли слезам,
Но видела, стоя вдали,
Как семь ее братьев и старый отец
Один за другим полегли.
 
 
«Лорд Вильям, сдержи хоть один удар
Ради отцовских седин.
Я много друзей могла бы найти,
Отец у меня один».
 
 
Она достала белый платок
Голландского полотна
И осушила раны отца,
Что были краснее вина.
 
 
«О леди, теперь навсегда выбирай,
Остаться иль сесть на коня».
«Я еду, лорд Вильям, я еду с тобой,
Нет больше родных у меня».
 
 
Она скакала на белом коне,
На сером в яблоках – он,
И рог висел у него на боку,
И грозно темнел небосклон.
 
 
Все медленней ехал он вперед,
А в небе луна взошла.
Он леди Маргарет возле реки
Помог сойти с седла.
 
 
Они наклонились к прозрачной воде,
Они отразились в волнах.
Но волны реки окрасила кровь,
И в леди вселился страх.
 
 
«Ты ранен, лорд Вильям, – сказала она, —
Ты ранен, и быть беде».
«Не бойся, леди, то алый плащ
Отразился в светлой воде».
 
 
Они подвигались вперед, вперед
При бледном свете луны,
Покуда не сошли с коней
У замковой стены.
 
 
«Вставай, вставай, о леди-мать,
Вставай и двери открой!
Мою подругу, мою любовь
Я нынче привез домой.
 
 
Пошире нам стели постель,
Стели повыше нам,
И утром долго меня не буди,
Пока не проснусь я сам».
 
 
Он в замке встретил последнюю ночь,
Она – последний восход.
Пусть всем возлюбленным на земле
Больше, чем им, повезет.
 
 
Она лежит в сырой земле
Рядом с любимым своим.
Алая роза растет над ней,
Алый шиповник – над ним.
 
 
Шиповник и роза цветут весной,
Сплетаются над могилой
И говорят, что верный друг
Навеки верен милой.
 

Лорд Рэндэл

 
Где ты ездил так долго, лорд Рэндэл, мой сын?
Где ты ездил так долго, мой паладин?»
«Я охотился, мать; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».
 
 
«Где ты нынче обедал, лорд Рэндэл, мой сын?
Где ты нынче обедал, мой паладин?»
«У любимой моей; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».
 
 
«Что ты ел за обедом, лорд Рэндэл, мой сын?
Что ты ел за обедом, мой паладин?»
«Ел вареных угрей; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».
 
 
«А давал ли собакам, лорд Рэндэл, мой сын?
А давал ли собакам, мой паладин?»
«Да; подохли они; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».
 
 
«Я боюсь, ты отравлен, лорд Рэндэл, мой сын.
Я боюсь, ты отравлен, мой паладин».
«Да, отравлен я, мать; постели мне постель,
Я устал на охоте и крепко усну».
 

Том Рифмач [1]1
  1 Прототип этой баллады – реальное историческое лицо. Прим. переводчика.


[Закрыть]

 
Однажды, словно бы во сне,
Наездницу увидел Том.
Она на белом скакуне
Вдоль речки ехала верхом.
 
 
Одета в шелк была она,
Зеленый, как трава лугов,
И в лад на сбруе скакуна
Звенела сотня бубенцов.
 
 
Вгляделся Том и снял берет,
И на колени стал тотчас:
«Мария-дева, вечный свет,
Ты посетила грешных нас!»
 
 
«Встань, честный Том, надень берет
И на меня смотри смелей.
Я не Мария-дева, нет,
Я только королева фей.
 
 
Хочу, чтоб ты играл и пел.
Сыграй и спой мне, честный Том.
А если ловок ты и смел,
То поцелуй меня потом».
 
 
«Пускай погибель ждет меня,
Я сроду трусом не бывал!»
Она легко сошла с коня,
И он ее поцеловал.
 
 
«Ну, честный Том, теперь ты мой
И вместе с нами будешь жить.
В моих владеньях под землей
Семь лет ты должен прослужить».
 
 
Том стремя даме подержал,
Уселся позади седла,
И в тот же миг скакун заржал
И прянул в воздух как стрела.
 
 
Они неслись вперед, вперед
На белоснежном скакуне.
Они окончили полет
В пустынной мрачной стороне.
 
 
«Мой честный Том, с коня сойди,
Но от меня ни шагу прочь.
Три чуда ждут нас впереди,
Нелегкой будет эта ночь.
 
 
Ты видишь длинный узкий путь,
Прямой, но тесный, как нора?
Там тернии растут по грудь,
И это правый Путь Добра.
 
 
Ты видишь тот просторный путь
Среди цветов, травы и мха?
Он глаз твой может обмануть,
И это ложный Путь Греха.
 
 
А вот и наш укромный путь
Под низким пологом ветвей.
Мой честный Том, отважен будь,
Ты едешь в королевство фей.
 
 
Теперь молчи, мой честный Том.
Молчи, что б ни было с тобой.
Кто здесь обмолвится словцом,
Тот не вернется в край родной».
 
 
Они торопят скакуна,
Он реки переходит вброд.
Померкли солнце и луна,
Лишь море дальнее ревет.
 
 
Густая мгла вокруг легла,
А волны темные красны.
Вся кровь, что льется на земле,
Стекает в реки той страны.
 
 
Но вот они в саду густом,
И говорит она ему:
«Съешь яблоко, мой честный Том,
И лгать не сможешь никому».
 
 
«О нет, – ей отвечает Том. —
На что мне эта благодать?
С таким правдивым языком
И не купить, и не продать.
 
 
Девчонку с ним не залучи,
А залучишь – опять беда…»
«Молчи, мой честный Том, молчи,
Со мной не спорят никогда».
 
 
Том верно службу нес свою,
Он в шелк и бархат был одет,
И на земле, в родном краю
Его не видели семь лет.
 

Мальчик и мантия (Баллада двора короля Артура)

 
Мая второго числа
Мальчик в Карлейль прискакал.
Видом еще дитя,
Был он мал, да удал.
 
 
«Поклон тебе, король Артур, —
Сказал учтиво он, —
Поклон королеве Гиневре
И всем на пиру поклон».
 
 
Тут он мантию вынул
Из малого кошелька,
Мантию легче пуха,
Воздушнее лепестка.
 
 
«Мантия не простая.
По росту придется она
Только той, кто взаправду
Мужу была верна».
 
 
Вышла вперед королева
С улыбкой на устах.
Смело она смотрела,
Но томил ее страх.
 
 
Чуть мантии коснулись
Пальцы белой руки,
Как нитки стали рваться
И отходить куски.
 
 
Один кусок посинел,
Другой стал красным, как мак.
Мантия на королеве
Висела кое-как.
 
 
Когда же ткань почернела,
Как ночь бывает черна,
Король сказал: «Похоже,
Ты изменяла, жена».
 
 
Мантию королева
Сбросила с плеч тогда
И удалилась в башню,
Покраснев от стыда.
 
 
Крэддок сказал жене:
«Вот он и судный день.
Леди, прошу, пойди
И мантию надень».
 
 
Мантию леди взяла,
Ей заплатила дань,
Но мантия сбилась в ком,
Пошла морщинами ткань,
И леди сказала ей:
«Постыдись, перестань.
 
 
Каюсь, в лесной глуши
У ивового куста
Рыцарь до свадьбы моей
Меня целовал в уста.
Но это Крэддок был,
И совесть моя чиста».
 
 
Едва успела она
Сказать о любви своей,
Как мантия в самый раз
Пришлась по росту ей.
 
 
Каждый кусок и край
Золотом пламенел,
И весь королевский двор
Словно бы онемел.
 

***

 
Мальчик в двери глядел,
Вдруг он выбежал вон:
Возле самых дверей
Вепря увидел он.
 
 
Мальчик охотничий нож
Выхватил на бегу,
Вепрю сердце пронзил,
Как пронзают врагу,
И с головой его
Вновь явился в кругу.
 
 
У вепря голова,
Сказал он, так тверда,
Что с нею нож хвастуна
Не справится никогда.
 
 
Одни сказали, – у них
Будто бы нет ножа,
Другие точили ножи,
Их под столом держа.
 
 
Король и мальчик вдвоем
Смотрели на этот труд
И видели, что ножи
Голову не берут.
 
 
У Крэддока ножичек был,
Не узок и не широк.
Разрезал голову он
Вдоль, потом поперек,
И каждому на пиру
Достался равный кусок.
 

***

 
Был у мальчика рог,
Из какого король не пьет.
Мальчик сказал, что трус
Вино из рога прольет,
И окатит вино
Спину или живот.
 
 
Лили вино мимо рта,
На бороду или ус.
Катились капли вина
Наподобие бус.
Тут увидели все,
Кто из рыцарей трус.
 
 
Крэддок рог осушил
И не пролил вина,
Следом мантию в дар
Получила жена.
Их достойной чете
Слава на все времена!
 

Элисон Грос

 
На Элисон Грос посмотреть-то страшно.
Лютая ведьма – Элисон Грос.
Она меня заманила в башню,
А может, нечистый меня занес.
 
 
Пурпурный плащ, как пламя, яркий,
Она показывала, дразня:
«Уж я не поскуплюсь на подарки,
А ты, красавчик, люби меня».
 
 
«Прочь, ведьма! Убирайся прочь!
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!»
 
 
Она принесла золотую чашу,
Сияла чаша при свете дня.
«Твой дом я золотом украшу,
А ты, красавчик, люби меня».
 
 
«Прочь, ведьма! Убирайся прочь!
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!»
 
 
Трижды она повернулась кругом
И протрубила в зеленый рог.
Клялась луной, что покончит со мной
Прежде, чем выйду я за порог.
 
 
Она бормотала лихие слова,
Она кружилась быстрей, быстрей,
И вот помутилась моя голова,
Я к ведьме шагнул – и упал перед ней.
 
 
И сделался я безобразным червем.
По ветке дубовой ползаю я.
Меня навестить в лесу глухом
Приходит Мейзри, сестра моя.
 
 
Она меня чешет серебряным гребнем
И проливает потоки слез,
Но лучше карабкаться по деревьям,
Чем целоваться с Элисон Грос.
 
 
«Прочь, ведьма! Убирайся прочь!
Других на удочку лови!
Ни через год, ни в эту ночь
Не купишь ты моей любви!»
 

Том Лин

 
Все утро в башне у окна
Прилежно Дженет шила,
И только к вечеру она
В дубраву поспешила.
 
 
Там вереск рос, там горьких слез
Никто бы не услышал.
Но вдруг из чащи диких роз
Том Лин навстречу вышел.
 
 
«Где был ты столько лет подряд?
Где пропадал ты, милый?
Все говорят, ты ездил в ад,
Дружил с нечистой силой».
 
 
«Волшебным ветром наяву
Дохнуло на меня,
И, околдованный, в траву
Свалился я с коня,
И в королевстве фей живу
До нынешнего дня.
 
 
Сегодня ночью торжество —
Меня сегодня женят.
Сегодня друга своего
Спасти ты можешь, Дженет.
 
 
Ты многих рыцарей верхом
Увидишь при луне.
Проедут – кто на вороном,
Кто на гнедом коне,
А позади – твой верный Том
На белом скакуне.
 
 
Смелей беги наперерез,
Мы снова вместе будем.
Завоет, загрохочет лес:
«Том Лин уходит к людям!»
 
 
Меня оборотят они
Холодным черным змеем.
Ты крепко друга обними,
Не покоряйся феям.
 
 
Меня оборотят они
Самцом-оленем диким.
Ты крепко друга обними,
Себя не выдай криком.
 
 
Меня оборотят они
Железом раскаленным.
Ты крепко друга обними,
Себя не выдай стоном!»
 
 
Вот едут рыцари верхом,
Рядами при луне.
Последним грустно едет Том
На белом скакуне.
 
 
Она бежит наперерез,
Но каждый шаг ей труден.
Кругом грохочет, воет лес:
«Том Лин уходит к людям!»
 
 
Его оборотила мгла
Холодным черным змеем,
Но Дженет друга обняла,
Не покорилась феям.
 
 
Его оборотила мгла
Самцом-оленем диким,
Но Дженет друга обняла,
Себя не выдав криком.
 
 
Его оборотила мгла
Железом раскаленным,
Но Дженет друга обняла,
Себя не выдав стоном.
 
 
Тут голос королевы фей
Сказал грознее грома:
«Клянусь, во всей стране моей
Нет парня лучше Тома.
 
 
Но коль девчонку в эту ночь
Не победили феи,
Пускай уводит парня прочь.
Ее любовь сильнее!»
 

Мей Колвин

 
Сэр Джон разорился дотла, дотла,
Ждет нищета молодца.
А Мей наследницей была
Богатого отца.
 
 
Сэр Джон учтив и пышно одет,
Красавец хоть куда.
Мей Колвин в зале сказала «нет»,
А в башне сказала «да».
 
 
«Ты золото отца возьми,
Бежим, бежим со мной,
И перед богом и людьми
Ты будешь мне женой».
 
 
На белом коне умчалась она,
На сером в яблоках – он.
У моря, где бьет о скалу волна,
Сошел с коня сэр Джон.
 
 
«Ты видишь, кипят морские валы?
Они – твое брачное ложе.
Семь девушек сбросил я со скалы,
Восьмая погибнет тоже.
 
 
Снимай богатый свой наряд,
Клади его на камни.
Твои шелка, – как жар, горят,
Любовь твоя не нужна мне».
 
 
«Ах, отвернись и молча стой,
Смотри на листок зеленый.
Не должен видеть глаз мужской
Женщины обнаженной».
 
 
Сэр Джон посмотрел на зеленый листок,
На пенные валы,
А Мей обхватила его поперек
И сбросила со скалы.
 
 
«Спаси меня! Я жить хочу!
Не дай мне утонуть!
Я мигом домой тебя домчу,
Коротким будет путь!»
 
 
«Тони, сэр Джон, в морской волне,
Руки я тебе не дам.
Холодное ложе готовил ты мне,
Теперь погрейся сам!»
 
 
На белом коне вернулась она,
А серый скакал в поводу.
Отец ее был во власти сна
И не почуял беду.
 
 
Но вот ручной попугай из угла
Хрипло заговорил:
«Хозяйка Мей, где ты была?
И кто с тобою был?»
 
 
«Молчи, попугай, усни до утра,
Молчи, я тебя молю.
Из чистого золота и серебра
Клетку тебе куплю!»
 
 
Тут в полусне отец спросил,
Не открывая глаз:
«Кто попугая разбудил
В ночной недобрый час?»
 
 
«Гуляет кот у клетки моей,
Крадется, словно вор.
И я попросил хозяйку Мей
Прогнать его на двор».
 

Рыцарь Эвайн

 
Она осталась сиротой
И доброй девушкой была.
Отец женился на другой
И взял в свой дом исчадье зла.
 
 
Металась девушка как тень,
Чтобы услышать похвалу.
Но мачеха в недобрый день
Ее втащила на скалу.
 
 
«Будь вечно здесь, как тайна тайн,
Покуда трижды уст твоих
Не поцелует сам Эвайн,
Твой верный рыцарь и жених».
 
 
И вот спеклись ее уста,
Достали волосы до пят.
Ходили слухи неспроста:
Зверь на скале живет, космат.
 
 
«Приди, Эвайн!» – она звала
При свете солнца и во мгле.
И до Эвайна весть дошла
О диком звере на скале.
 
 
Сказал Эвайн: «Клянусь душой,
Узнаю, правду ль говорят!»
«О если так, и я с тобой», —
Ему ответил младший брат.
 
 
Ладью направили они
Туда, где пенились валы,
И видят – красные огни
Летят навстречу со скалы.
 
 
«Мой старший брат, ты слишком смел.
Давай обратно повернем.
Не зверь, а дьявол там засел
И все вокруг палит огнем».
 
 
Взял лук Эвайн, прищурил глаз
И крикнул, чтобы зверь бежал,
Не то стрела его тотчас
Уложит зверя наповал.
 
 
«Эвайна жду, – раздался стон, —
И не боюсь твоей стрелы.
Три раза поцелует он,
И я сойду с моей скалы».
 
 
Спеклись звериные уста,
Спускались волосы до пят.
Но хоть скала была крута,
Взошли Эвайн и младший брат.
 
 
«Волшебный пояс золотой
Достала я с морского дна.
 
 
Покуда будет он с тобой,
Не захлестнет тебя волна,
Но потеряешь пояс мой —
И будет смерть твоя страшна».
 
 
Под шум валов у диких скал
Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И пояс на себя надел.
 
 
«Волшебный перстень золотой
Достала я с морского дна.
Покуда будет он с тобой,
Тебе кольчуга не нужна,
Но потеряешь перстень мой —
И будет смерть твоя страшна».
 
 
Под шум валов у диких скал
Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И перстень на руку надел.
 
 
«Волшебный меч, клинок стальной,
Достала я с морского дна.
Покуда будет он с тобой,
Ты будешь крепок как стена,
Но если меч утратишь мой,
То будет смерть твоя страшна».
 
 
Под шум валов у диких скал
Эвайн в глаза ей поглядел,
Ее в уста поцеловал
И ножны на себя надел.
 
 
И стали свежими уста,
И просветлел звериный взгляд,
И вновь раскрылась красота,
Как много дней тому назад.
 
 
«Кто разлучил тебя со мной,
Любовь моя, скажи скорей.
Волк-оборотень ли лесной?
Русалка ли, дитя морей?»
 
 
«Никто из них не виноват,
Что в зверя превратилась я.
Меня хотела ввергнуть в ад
Колдунья – мачеха моя».
 
 
«Она сгубила много душ,
Так пусть же примет волчий вид
И навсегда в лесную глушь
На четвереньках убежит!»
 

Вилли

 
Гуляла Маргарет в саду,
А рядом – юный Вилли.
Они, должно быть, на беду
Друг друга полюбили.
 
 
«Когда услышу крики сов
Вечернею порою,
Я подниму мечом засов
И дверь твою открою».
 
 
Вот полночь пробило вдали,
Кругом темно, как в яме.
Семь братьев к Маргарет вошли
С горящими огнями.
 
 
Под сводами чернела мгла,
Огни едва светили,
И сладко Маргарет спала,
А рядом – юный Вилли.
 
 
«Мой верный меч, – сказал один,
Прикончит молодца».
Другой сказал: «Он младший сын
У старого отца».
 
 
Сказал четвертый: «Бог простит,
Любовь по сердцу мне».
Сказал шестой: «Позор и стыд
Убить врага во сне».
 
 
Но молча выступил седьмой.
В нем ярость закипела,
И он вонзил свой меч прямой
В распластанное тело.
 
 
Метнулся Вилли – и затих,
И Маргарет молчала.
И снова мрак на них двоих
Набросил покрывало.
 
 
Вот брезжит ранний час утра,
День светит с новой силой.
Шепнула Маргарет: «Пора!
Вставай скорее, милый!»
 
 
Всходило солнце за окном,
Скворцы в саду свистели,
Но Вилли спал последним сном
И встать не мог с постели.
 
 
Он был на кладбище свезен
И обручен с могилой,
А ночью после похорон
Пришел он к замку милой.
 
 
Во мраке бледное лицо
И плащ, едва заметный.
«Отдай мне, Маргарет, кольцо,
Подарок мой заветный».
 
 
«Я не отдам тебе кольцо,
Я в эту ночь глухую
Без страха выйду на крыльцо
И друга поцелую».
 
 
«Мои уста белее льда,
Мой дом в сырой могиле.
Прощайся с жизнью навсегда,
Коль поцелуешь Вилли».
 
 
Но тут запели петухи,
Лиловый, серый, красный.
«Прощай! За смертные грехи
Пора мне в путь ужасный.
 
 
Нам вместе, Маргарет, не быть,
Темна моя могила.
Тебе другого не любить,
Как ты меня любила».

 

Сэр Олдингар

 
Сэр Олдингар хочет себя погубить.
Его охватила страсть.
Любовь королевы решал он добыть
Или совсем пропасть.
 
 
Коварные речи пускал он в ход
Пылкий любовный бред.
Но королева была кал лед
И отвечала «нет».
 
 
Сэр Олдингар тяжко оскорблен,
Горек его позор,
И королеву задумал он
Отправите на костер.
 
 
Пришел слепец к воротам дворца
Он был оборван и бос.
Сэр Олдингар нищего слепца
В постель королевы отнес.
 
 
«Лежи, лежи, мой нищий брат,
Не вздумай убежать.
Ты будешь знатен и богат,
Но смирно ты должен лежать».
 
 
Сер Олдингар поспешил к королю
И начал такую речь:
«Король, я господа молю
Тебя от беды уберечь.
 
 
Черное дело, прискорбный вид,
Позор на все времена:
Твоя королеве измену таит,
Она тебе неверна.
 
 
Не ради знатного молодца
Она растеряла честь,
Посмела нищего слепца
Супругу предпочесть ».
 
 
«Сэр Олдингар, если это не ложь,
Если правдив твой взгляд.
Ты столько золота возьмешь,
Что разом станешь богат.
 
 
Но если правды нет на земле
И это гнусная ложь,
Тогда, клянусь, в тугой петле
Ты смерть себе найдешь».
 
 
В покой королевы вошли они.
Где смирно лежал слепец.
Король сказал: «О сэр, взгляни,
Открылся обман наконец.
 
 
Не рыцарь обиду мне нанес,
Не обнажу меча.
Узнает этот подлый пес
Веревку палача.
 
 
Я королеву сжечь велю
На площади городской».
И тут, с поклоном королю,
Вошла королева в покой.
 
 
Король сказал: «Супруга моя,
Спаси тебя господь.
Тебе надоел, наскучил я,
С другим ты тешила плоть.
 
 
Не ради знатного молодца
Ты растеряла честь,
Посмела нищего слепца
Супругу предпочесть».
 
 
«Увы, – ответила она, —
Сэр Олдингар хитер,
И эта ложная вина
Влечет меня на костер.
 
 
Недобрый сон приснился мне
Под вечер четверга:
Косматый зверь уносил во сне
Корону и жемчуга.
 
 
Он убегал, испуская рык,
Добычу не отдавал,
Но маленький сокол его настиг,
Убил его наповал.
 
 
О если бы рыцарем я была!
Тогда врагу моему
Мечом бы я отплатить могла,
Перчатку бросив ему!»
 
 
Король сказал: «Найди бойца.
Даю тебе сорок дней.
А не найдешь, так жди конца,
Которого нет страшней».
 
 
Гонец королевы помчался на юг,
Везде он бойца искал.
Спешил он через лес и луг
И в Портсмут прискакал.
 
 
Не видно храбрецов, хоть плачь,
Не сыщешь нипочем:
Сэр Олдингар – известный силач
И страшно рубит мечом.
 
 
Другой гонец поскакал на восток,
Спешил через лес и дол.
Он долго бойца отыскать не мог,
Но, слава богу, нашел.
 
 
Малютку-рыцаря встретил гонец,
Столкнулся с ним в пути.
Тот ростом был, хоть зрелый боец,
Как мальчик лет пяти.
 
 
«Скачи обратно, – рыцарь сказал, —
Вернись во дворец госпожи.
На эту беду найдем мы узду, —
Ты так королеве скажи.
 
 
Напомни сон, что ей послан был
Вечером четверга.
Косматый зверь во сне уносил
Корону и жемчуга.
 
 
Он убегал, испуская рык,
Добычу не отдавал,
Но маленький сокол его настиг,
Убил его наповал.
 
 
Не совершится ложный суд,
Королева будет жива.
На эту беду найдем мы узду,  —
Запомни мои слова».
 
 
Уже в бочонок смоляной
Палач королеву втолкнул,
Как вдруг на площади городской
Показался белый мул.
 
 
Малютка-рыцарь на муле сидел,
В латах, с мечом у бедра.
Он площадь просторную оглядел
И спешился у костра.
 
 
«А ну уберите ваши огни
И сделайте шире круг.
В кругу мы останемся одни,
Сэр Олдингар, мой друг.
 
 
Не оступись, с размаху рубя!
Мечом докажи, что прав.
А я для бочки вроде тебя
Захватил надежный бурав».
 
 
На вид в малютке немного сил,
Но только сошлись враги,
Он сэру Олдингару отрубил
По колено обе ноги.
 
 
«Вставай, вставай косматый зверь!
Видать, наш бой к концу.
Ты ростом сравнялся со мной теперь
Сойдемся лицом к лицу».
 
 
«Скорей пошлите за попом! —
Сэр Олдингар простонал.  —
Я великанов губил мечом,
Карлик меня доконал.
 
 
Любовь королевы хотел я добыть,
Добыл я горький позор.
И я задумал ее сгубить,
Отправить на костер.
 
 
Пришел слепец к воротам дворца,
Он оборван был и бос.
Взвалил я на себя слепца,
В постель королевы отнес.
 
 
Сказал: «Лежи, мой нищий брат,
Не вздумай убежать.
Ты будешь знатен и богат,
НО смирно ты должен лежать».
 
 
Прости, королева, прости меня,
Я скоро навек усну!»
«Сэр Олдингар, ради смертного дня
Прощаю твою вину».
 

Старуха из Ашерз-Велл

 
Давно когда-то в Ашерз-Велл
Старуха мать жила.
Троих любимых сыновей
Из плаванья ждала.
 
 
И наконец в недобрый час
Услышала она,
Что поглотила всех троих
Морская глубина.
 
 
«Пускай бушует океан,
Не умолкает гром,
Пока живыми сыновья
Не возвратятся в дом».
 
 
Они вернулись в ноябре
Среди ночной поры.
Их шапки были из полос
Березовой коры.
 
 
Такой березы не найдешь,
Сто лет ищи подряд.
Она растет на небесах
У светлых райских врат.
 
 
«А ну-ка, девушки, огонь
Раздуйте поживей!
За стол я нынче усажу
Любимых сыновей».
 
 
Она постлала им постель,
Чтоб мягко было лечь,
И села, кутаясь в платок,
Их крепкий сон беречь.
 
 
Но вот запели петухи,
Забрезжило чуть-чуть,
И старший младшим прошептал:
«Пора в обратный путь.
 
 
Петух поет, рассвет встает,
Слышнее каждый звук.
Нам будет стоить наш приход
Ужасных вечных мук».
 
 
«Лежи тихонько, старший брат,
Еще в окошках тьма.
Когда без нас проснется мать,
Она сойдет с ума.
 
 
Прощай навек, родимый дом,
И речка, и луга,
И та девчонка, что несет
Дрова для очага».
 

Белый голубь принцессы

 
Прекрасной летнею порой
В укромном холодке
С подругами принцесса
Играла на лужке.
 
 
Играла перед замком,
Где дуб шумел листвой,
И увидала голубка
На башне угловой.
 
 
«Ах, гули, гули, голубок,
Со мною рядом сядь.
В богатой клетке золотой
Ты будешь ворковать».
 
 
Как только нежные слова
Услышал голубок,
К принцессе мигом он слетел
И сел у самых ног.
 
 
Она дала ему зерна,
Воды из родника.
С собою в замок унесла
Принцесса голубка.
 
 
Вот полночь пробило вдали,
И в башне перед ней
Красивый юноша стоит,
Тростиночки стройней.
 
 
«Скажи мне, полуночный гость,
Откуда взялся ты?
Я крепко двери заперла
На круглые болты».
 
 
«Ах, тише, тише, милый друг,
Я белый голубь твой.
Сама сманила голубка
Ты с башни угловой».
 
 
Остался в башне голубок,
Два трепетных крыла,
И семь прекрасных сыновей
Принцесса родила.
 
 
Но каждый раз, как у нее
Рождался новый сын,
С ребенком голубь улетал,
А прилетал один.
 
 
И тихо плакала она
От счастья и тоски.
Но вот приехал гордый принц
Просить ее руки.
 
 
Принцесса в башне заперлась,
Не вышла на порог.
Она сказала: «Мне милей
Мой белый голубок».
 
 
Был в ярости король-отец,
Он знать собрал свою.
«Не стану я ни пить, ни есть,
Но голубя убью!»
 
 
Ходил по клетке голубок,
Как снег на речке, бел.
Он клювом дверцу отворил,
Вспорхнул и полетел.
 
 
Стремглав он вылетел в окно,
Помчался на восток
И в материнском замке сел
На золотой шесток.
 
 
«Давно, давно ты не был, сын,
На нашем берегу.
Скажи, о чем твоя печаль,
Тебе я помогу».
 
 
«О, если хочешь мне помочь,
Как самый лучший друг,
Ты в аистов преобрази
Двенадцать верных слуг.
 
 
И в белоснежных лебедей
Детей обороти,
И сделай соколом меня,
Испытанным в пути».
 
 
Летели птицы как стрела
Над бурною волной.
Они у замка на дубах
Расселись по одной.
 
 
Веселый смех и голоса
Звучали из бойниц,
Как вдруг на шумный брачный пир
Ворвалась стая птиц.
 
 
Раздался плеск могучих крыл,
И был он словно гром,
И в страхе гости и жених
Укрылись под столом.
 
 
Но вот опомнился жених,
Глядит – невесты нет.
И молча вся толпа гостей
Смотрела птицам вслед.
 
 
Они летели над водой
Все дальше от земли.
Семь белоснежных лебедей
Невесту унесли.
 

РУСАЛКА

 
Мой лорд, нам судьба угрожает бедой,
Мне страшно, мне больно в груди.
Поедешь над омутом, тихой водой,
На юных девиц не гляди».
 
 
«О леди, мне женские страхи смешны,
Сдержи недостойную речь.
Того, кто пленен красотою жены,
Другая не может увлечь».
 
 
Он лихо вскочил на гнедого коня,
Послушного крепкой узде.
Он берегом ехал, кольчугой звеня,
И русалку увидел в воде.
 
 
«Я вижу, в реке ты полощешься всласть,
Купаешь и моешь шелка».
«Мой рыцарь, ко мне, я тебя заждалась,
Моя кожа белей молока».
 
 
И только ступил он в речную волну
И белой коснулся руки,
Навеки забыл он и дом, и жену
Под шорох и шепот реки.
 
 
«О горе мне, горе, попался я в сеть.
Что сталось с моей головой!»
«Теперь голова твоя будет болеть
До самой доски гробовой.
 
 
Ты острым ножом от рубашки моей
Кусок подлиннее отрежь,
Вокруг головы обмотай поплотней,
Так будешь и весел, и свеж».
 
 
Ножом отхватил он рубашки кусок
И лоб обвязал, как умел,
Но тяжкого стона сдержать он не мог
И сделался бледен как мел.
 
 
«Сильнее, сильнее болит голова,
Я боль не могу одолеть».
«Пока не взойдет над могилой трава,
Голова твоя будет болеть».
 
 
Решил он мечом рассчитаться сполна,
Но вспенил напрасно волну:
Рыбой речной обернулась она
И круто ушла в глубину.
 
 
Он медленно сел на гнедого коня
И шагом поехал домой.
С седла возле замка, молчанье храня,
Сошел он в печали немой.
 
 
«О леди, не нужно служанок и слуг,
Меня уложи отдохнуть,
А я разогну мой охотничий лук:
Мне вовеки его не согнуть».
 
 
Она отослала служанок и слуг,
И прежде, чем лечь отдохнуть,
Он сам разогнул свой охотничий лук,
Чтобы больше его не согнуть.