Текст книги "Воды клайда"

Автор книги: Автор Неизвестен

Три лесных стрелка

 
Убили оленя три молодца,
Вилли, Адам и Клим.
За это шериф тугую петлю
Готовил всем троим.
 
 
Они из тюрьмы бежали в лес,
Вилли, Клим и Адам.
Назвались братьями три стрелка
И стали мстить господам.
 
 
Но горько Вилли тосковал
По детям и жене.
О них он думал целые дни,
А ночью видел во сне.
 
 
Пробрался он в родной Карлейль.
Было совсем темно,
Когда постучал лесной стрелок
В знакомое окно.
 
 
Ему жена отворила дверь,
Впустила Вилли в дом
И не сводила с Вилли глаз,
Пока он ел за столом.
 
 
Стрелки короля окружили дом,
На шум сбежался народ.
Услышал Вилли лязг мечей
И гул толпы у ворот.
 
 
Он первой стрелой попал в судью,
Судья ему был знаком.
И хоть кольчуга судью спасла,
Свалился судья мешком.
 
 
«А ну соломы! – сказал шериф. —
Хорошего огонька!
Изжарится в доме Вилли-стрелок
И три его щенка».
 
 
Дом запылал с четырех углов,
С улицы, со двора.
«Вилли, родной, – сказала жена, —
Прощаться, видно, пора».
 
 
Вилли вязал узлы, узлы,
Вязал простыню к простыне.
На простынях он спустил детей,
Помог спуститься жене.
 
 
«Не тронь, шериф, моих сыновей,
Жену не бросай в тюрьму.
За все, что сделал я один,
Мне отвечать одному!»
 
 
Пылала крыша, и сруб пылал,
Пылала у дома трава.
Такой был жар, что у Вилли в руках
Лопнула тетива.
 
 
Он прыгнул в самую гущу врагов
Из верхнего окна.
Не раз, не два он их разгонял,
Рубился как сатана.
 
 
«Двери и окна, – велел шериф, —
Бросайте на него!»
Тут и окончился этот бой,
Триста – на одного.
 
 
Ему скрутили руки назад,
Его повалили в грязь.
«До завтра, Вилли, – сказал шериф, —
Тебя петля заждалась».
 
 
Наутро чуть свет проснулся судья
В доме своем над рекой.
Поехал виселицу смотреть
На площади городской.
 
 
Вертелся на площади мальчуган,
Ко всем приставал подряд,
Пока не ответили ему,
Кого сегодня казнят.
 
 
Тот мальчуган стерег свиней,
Он был городской свинопас.
Встречался Вилли ему в лесу,
Кормил его не раз.
 
 
Все разузнал про казнь мальчуган,
А после был таков.
Он в тот же час в глухом лесу
Нашел отважных стрелков.
 
 
Они бежали к стене городской,
Мечи плащами прикрыв,
Но видно было издалека,
Что запер ворота шериф.
 
 
Сказал Адам: «Вот чье-то письмо,
С печатями к тому ж,
А всем известно, привратник наш
Не больно ученый муж».
 
 
В ворота ногой ударил Адам,
Еще и еще разок.
Привратник к воротам заковылял
И поглядел в глазок.
 
 
«Нельзя, нельзя, – привратник сказал, —
Ступайте прочь от ворот.
Пока не повесим Вилли-стрелка,
Мы не откроем вход».
 
 
«Открой, собака, гонцам короля!
Видишь его печать?»
Загромыхал привратник замком,
Больше не смел ворчать.
 
 
Он отпер ворота – и мертвым упал,
Наткнувшись на мечи.
Адам оттащил его к стене
И взял его ключи.
 
 
Стояла виселица с петлей
У рыночных ворот,
А рядом с ней красовался судья
И весь судейский сброд.
 
 
И тут же в тележке Вилли лежал,
Связанный по рукам.
Его собрался повесить шериф
На страх лесным стрелкам.
 
 
Велел могильщику судья
Снять мерку с молодца,
Какую могилу, мол, копать
После его конца.
 
 
«Знаешь, судья, – Вилли сказал, —
Что говорит народ?
Кто роет яму лесному стрелку,
Сам в нее попадет».
 
 
Подняли луки Адам и Клим,
Пустили по стреле,
И через миг судья и шериф
Валялись на земле.
 
 
Веревки у пленника на руках
Разрезал Клим мечом.
Теснили врагов три брата лесных,
Рубясь к плечу плечом.
 
 
Хорошие луки были у них,
С шелковой тетивой.
Из тех, кто у виселицы стоял,
Никто не ушел живой.
 
 
Очистили площадь от врагов
Лесные силачи,
И вслед шерифовым стрелкам
Адам швырнул ключи.
 
 
«Берите обратно ваши ключи!
Тут хватит на всех по ключу.
Я вдоволь привратником послужил
И больше служить не хочу».
 
 
Вилли в сырой тюрьме отыскал
Трех сыновей и жену.
На вольный воздух вывел он
Всех, кто томился в плену.
 
 
А названным братьям он сказал:
«Я жизнью обязан вам,
И если вы попадете в беду,
Я этот долг отдам».
 
 
Они вернулись в дремучий лес
И жаркий костер развели.
Так Вилли чуть не повис в петле,
А братья его спасли.
 

Джонни из Кокерсли

 
Проснулся Джонни на майской заре,
Едва растаял мрак.
Умылся Джонни на дворе
И кликнул своих собак.
 
 
Голодный лай услышала мать,
Окно открыла она
И стала горько руки ломать,
Заплакала у окна.
 
 
«Семь лесников тебя ловят, сын,
Словно редкую дичь.
Душу бы продали как один,
Лишь бы тебя настичь.
 
 
Не миновать тебе их рук,
Не миновать лесников!»
Но Джонни взял свой верный лук,
Кивнул – и был таков.
 
 
Он долго бродил в лесу густом,
Добычу искал весь день,
И увидал, что под кустом
Лежит большой олень.
 
 
Стрела мелькнула, олень вскочил
И сделал два прыжка,
Но тут собаки что есть сил
Вцепились ему в бока.
 
 
Оленя Джонни ободрал
И мяса наелся так,
Что разом возле ручья задремал,
Едва покормил собак.
 
 
Шел вдоль ручья седой старичок
(Да будет проклят он!).
Он к лесникам поспешил, как мог,
В далекий Айлингтон.
 
 
«Скажи, что нового, старичок?
Ты ходишь по лесам».
«Скажу, скажу, – отвечал старичок,
Скажу, что видел сам.
 
 
Отменный будет у вас улов:
Олень у ручья убит,
И возле огромных сытых псов
Разбойник Джонни спит!»
 
 
Проснуться Джонни не успел,
Пронзила бок стрела.
Кричат лесники: «Хорош прицел!
Глядишь, и смерть пришла!»
 
 
«Вам, лесники, привычней всего
Исподтишка вредить.
Вас семеро на одного,
Могли бы разбудить!»
 
 
Он привалился спиной к стволу,
Уперся в камень ногой
И в каждого всадил стрелу
Так, что не надо другой.
 
 
«Найдется ли птица в родном краю,
На ветке или на пне —
Слетать за холодной водой к ручью
И лоб обрызгать мне?
 
 
Найдется ли птица в родном краю,
На ветке или на пне —
Проведать матушку мою
И рассказать обо мне?»
 
 
Запел скворец, над окошком сев,
На тихий протяжный лад.
Печален был его припев:
«Не ждите Джонни назад».
 
 
Рубили ветки у ручья,
Носилки из них плели,
И молча верные друзья
Домой стрелка принесли.
 
 
Окончил охоту Джонни-стрелок.
Он честно на свете жил.
В сырую землю Джонни лег,
Но прежде врагов уложил.
 

Чарли

 
Не будь у Чарли старых ран,
Будь с ним хоть десять человек,
Его и сотня англичан
Не одолела бы вовек.
 
 
Связали Чарли по рукам,
Коню пришпорили бока,
И с наших гор во весь опор
Умчали храброго стрелка.
 
 
Узнал шотландский горный край
Об этой вылазке ночной,
И каждый клан на англичан
Готов обрушиться войной.
 
 
Но много месяцев война
Не обнажала ржавый меч,
И кровь пролиться не должна,
Нам силы велено беречь.
 
 
Мы молча ехали вперед,
Мы твердо помнили приказ.
У пограничных бурных вод
Изменник Шекелд встретил нас.
 
 
«Куда спешите, молодцы?
Одежда ваша вся в пыли».
«Мы ищем, нет ли здесь овцы,
Овечку воры увели».
 
 
«А коль овцу похитил вор,
Зачем вам лестницы тогда?»
«Летает коршун к нам во двор,
Хотим добраться до гнезда».
 
 
«Шотландцы дерзки на язык,
Но мы везде шотландцев бьем!»
Тут не стерпел верзила Дик,
Пронзил изменника копьем.
 
 
На четвереньках мы ползли,
Все было смутно, как во сне.
Верзила Дик сопел, как бык,
И ставил лестницы к стене.
 
 
Мы перелезли две стены,
И рухнул первый часовой.
Но между нами нет войны,
И он останется живой.
 
 
Бегом бежали мы к тюрьме,
Где был наш Чарли заключен.
На дверь тюрьмы нажали мы,
И славный Чарли вышел вон.
 
 
Он лихо прыгнул на коня,
И конь под Чарли был хорош.
Такой был конь, что плетью тронь —
Так сам костей не соберешь.
 
 
Тут замелькали огоньки,
Враги ударили в набат,
И на границе, у реки,
Нас окружил большой отряд.
 
 
Но со скалы в водоворот
Наш Чарли прыгнул на коне.
Был плеск, как гром, – и мы плывем
На самой страшной быстрине.
 
 
Стояло войско англичан
На неприступном берегу.
У них на миг отсох язык, —
Так досадили мы врагу.
 
 
А наш отряд укрыла мгла,
И проворчал английский лорд:
«Шотландцам ведьма помогла,
А коль не ведьма, значит, черт».
 

Джон Гордон

 
Дул ветер в канун Мартынова дня,
И холод был суров.
Джон Гордон сказал, садясь на коня:
«Поищем теплый кров.
 
 
Того гляди, придет зима,
Пора и на постой.
А в замке Родсов хозяйка сама
Славится красотой».
 
 
Леди ждала на высокой стене,
Когда вернется супруг,
А Гордон на гнедом коне
К замку скакал через луг.
 
 
Леди сняла домашний наряд,
Лучший надела взамен,
А людям Гордона черт не брат,
Они гарцуют у стен.
 
 
В замке молятся перед едой,
Ужинать сел народ,
А люди Гордона толпой
Спешились у ворот.
 
 
«Леди, ко мне в объятья сойди,
Не то накличешь беду.
Тебя до утра я прижму к груди,
А утром в храм отведу».
 
 
«Напрасно, Гордон, ждешь под стеной,
Меня не дождешься вовек.
Я лорду останусь верной женой,
Пусть одинок мой ночлег».
 
 
«Эй, прикажи отодвинуть засов!
Делай, что я велю,
Или тебя и твоих щенков
Вместе с замком спалю!»
 
 
«Смешны твои угрозы мне,
Их бояться – позор и стыд.
А если мы погибнем в огне,
Лорд за нас отомстит.
 
 
Подай пистолеты, Глод, мой слуга,
И заряди ружье.
Пришла пора спасать от врага
Дом и счастье мое».
 
 
Леди стреляла, прищурив глаз,
В сердце врагу своему
И, хоть Гордона случай спас,
Колено разбила ему.
 
 
«Огня! Хорошего огня!
Чтобы достал до крыш!
За то, что ранила меня,
Ты, леди, живьем сгоришь!»
 
 
«О Джок, ты верным слугою был,
Я память об этом храню.
Зачем же камень ты отвалил
И дал дорогу огню?»
 
 
«Сытно, леди, я жил у вас,
Но Гордону нынче служу,
И если его не исполню приказ,
То голову сложу».
 
 
Маленький сын окликнул мать
С нянькиных колен:
«Душно, мама, нечем дышать.
Давай сдадимся в плен!»
 
 
«Мой бедный сын, не надо слёз,
Я все бы отдала,
Чтоб западный ветер пламя отнес
И сгинула дымная мгла».
 
 
Тогда сказала старшая дочь:
«Мне рано гибнуть в огне,
И я убегу из замка прочь,
Спущусь на простыне».
 
 
Там, где ниже была стена,
Слуги спускали ее,
Но прямо к Гордону она
Попала на копье.
 
 
Она лежала, нежна и мила,
Алели щеки у ней,
Но кровь, что из раны ее текла,
Была еще алей.
 
 
Угас понемногу сердечный пыл,
Она побелела как мел.
Джон Гордон сказал:
«Я многих губил, А эту пожалел».
 
 
Он юное тело раз и другой
Перевернул копьем.
«Она могла бы остаться живой
И быть с мужчиной вдвоем.
 
 
В ее лицо мне не взглянуть,
А это скверный знак.
Пора нам собираться в путь,
Довольно пожаров и драк».
 
 
Все выше поднимался дым,
А жаркий огонь не гас,
И леди сказала детям своим:
«Настал наш смертный час».
 
 
Джон Гордон, сидя на коне,
Трубил в охотничий рог:
«За мной, мои люди! Замок в огне,
Пора и нам наутек!»
 
 
Тут выехал лорд на гребень холма,
И с болью увидел он,
Что дым стоит, как ночная тьма,
И замок подожжен.
 
 
Кто резво бежал, кто мчался верхом
На серых и вороных,
Но в замке, залитом огнем,
Уже не нашлось живых.
 
 
Лорд вихрем мчался через луга,
Страшен лицом он был,
И черной кровью из сердца врага
Он горе свое омыл.
 

Кэтрин Джонсон

 
Юная Кэтрин, Джонстона дочь,
Жила у самых гор.
Там каждый парень был не прочь
Затеять с ней разговор.
 
 
Но вот приехал Леминтон
С шотландской стороны,
И с первого взгляда понял он,
Что лучше не сыщет жены.
 
 
Он не спросил ни мать, ни отца,
Он не спросил родни,
Добился он тайного словца,
Когда они были одни.
 
 
Потом приехал Фоганвуд
С английской стороны
И увидал, что лишний труд —
Искать другой жены.
 
 
Спросил он мать, спросил отца,
Спросил, что скажет родня,
Но тайного не добился словца
До самого брачного дня.
 
 
Не стала Кэтрин свадьбы ждать,
Послала слугу чуть свет,
И Леминтон велел передать,
Что скоро будет ответ.
 
 
Он в тот же час послал гонцов
В долины между гор,
И двадцать отчаянных молодцов
К нему собрались во двор.
 
 
В окно поглядывал жених,
И был он удивлен,
Что скачут двадцать верховых
И первым – Леминтон.
 
 
Невеста сидела среди гостей.
Смеясь, сказала она,
Что, верно, призраков или фей
Увидел жених из окна.
 
 
Богатое было торжество,
Каждый пил, сколько мог.
Но вот Леминтон и люди его
Ступили на порог.
 
 
«Зачем ты выбрал этот час?
Должно быть, задумал месть?
А может, ты поздравишь нас
И выпьешь в нашу честь?»
 
 
«Принес я счастье, не беду,
Но пир не для меня.
С невестой в танце я пройду
И сяду на коня».
 
 
Невесте налили, от греха,
Заздравную чашу вина,
Но в честь Леминтона, не жениха,
Ее осушила она.
 
 
Недолго гость ее в танце водил.
Он Кэтрин провел через зал,
А там на коня ее усадил
И вихрем ускакал.
 
 
Две дюжины лихих парней
Вернуть невесту спешат.
Они готовы скакать за ней
Хотя бы в самый ад.
 
 
Где Кауден льется меж лугов,
Где над горой гора,
Запели голоса рогов,
Что хороша игра.
 
 
Там меч обагрился кровью врага,
Не одна отлетела душа,
И снова пели и пели рога,
О том, что игра хороша.
 
 
«Ты спасена, моя любовь!
Ты не вернешься в плен.
И не напрасно горячая кровь
Лилась из наших вен».
 
 
Равнинной Англии сыны,
Забудьте о женщинах гор.
В Шотландии вы не найдете жены,
А найдете вечный позор.
 
 
Вам не поверит горный клан,
Хоть кланяйтесь вперегиб.
Шотландцы рады кормить англичан
Лягушками вместо рыб.
 

Леди Мейзри

 
Юные лорды шотландских гор
Затеяли сватовство,
Но леди Мейзри дала отпор,
Не выбрала никого.
 
 
Напрасно они смущали ее
То взглядом, то словцом.
Напрасно они прельщали ее
То брошью, то кольцом.
 
 
Напрасно лорды тратили дни,
Спешили за леди вслед.
На все, что ей шептали они,
Она отвечала «нет».
 
 
«Оставьте меня, – сказала она,
Забудьте обо мне.
Английскому лорду я верна,
Забудьте обо мне».
 
 
Пронырлив и коварен был
Один из кухонных слуг.
Он к брату леди поспешил,
Бегом бежал через луг.
 
 
«Здоров ли отец, здорова ли мать?
Проведать их пора.
Но прежде должен ты сказать,
Здорова ли сестра».
 
 
«Здоров твой отец, здорова мать,
Господь их уберег.
А леди Мейзри не узнать,
Ей тесен поясок».
 
 
«О, если правду ты сказал,
Будь проклят твой приход.
Но если дерзко ты солгал,
Петля тебя найдет».
 
 
Он к замку сестры погнал скакуна
И в башню вошел прямиком,
Где длинные волосы она
Расчесывала гребешком.
 
 
«Скажи мне, кто любовник твой,
И бойся выдумать ложь,
Не то, сестра, клянусь душой,
На месте ты умрешь».
 
 
У леди дрогнула рука,
И выпал гребешок.
Она была розовей цветка,
Но краска сбежала со щек.
 
 
«Брат, о пощаде тебя молю
И не скрываю вины:
Я лорда Вильяма люблю,
И мы обручены».
 
 
«Мало тебе женихов кругом,
Среди шотландских гор,
Что ты спозналась с английским псом,
На свой и мой позор?
 
 
Ты отречешься от него,
Когда родится сын,
Не то, клянусь, от меча моего
Погибнешь в миг один!»
 
 
«Я крепче полюблю его,
Когда родится сын,
И пусть я от меча твоего
Погибну в миг один».
 
 
«Эй, слуги, вы верно служите мне
За хлеб и тёплый кров.
Преступная леди сгорит в огне,
Несите больше дров!»
 
 
С нее сорвали поясок,
И он повис на сосне.
«О боже, пришел мой смертный срок,
Прости не простивших мне!
 
 
Лорд Вильям мне спас бы жизнь и честь,
Но где я гонца найду?
Кто лорду доставит черную весть,
Что я попала в беду?»
 
 
«Леди, пошли мальчугана-слугу,
Окажи мне такую честь,
И я весь свет для тебя пробегу,
Чтобы доставить весть.
 
 
Не раз, о леди, сквозь дождь и град
Я лорду весточку нес,
А нынче, леди, я жизни не рад,
Мне жаль тебя до слез».
 
 
Он лук разгибал у каждой реки,
Отдых давал тетиве.
Он на лугу снимал башмаки
И мчался по траве.
 
 
Бежал мальчуган вперед, вперед,
Спешил через луг и лес.
Он в замке не стал тревожить народ,
А на стену залез.
Покуда сторож спал у ворот,
Он за стеной исчез.
 
 
«Не ждет ли жителей долин
Набег в глухую ночь?
А может, у леди родился сын
Или прекрасная дочь?»
 
 
«Шотландцы не спускались с гор,
В долинах мирная мгла.
Но леди всходит на костер
За то, что твоей была».
 
 
«Седлайте рыжего коня,
Горячего как огонь.
На помощь любимой помчит меня
Самый горячий конь!»
 
 
Услышала леди – кони храпят,
И рыжий звонко ржет.
«Убавь огня, жестокий брат,
Колени пламя жжет».
 
 
Услышала леди – сбруи звенят
У замковых ворот.
«Убавь огня, жестокий брат,
Лицо мне пламя жжет.
 
 
Страшную смерть ты готовишь сестре,
В пламени и в дыму.
Но на таком же страшном костре
Гореть тебе самому!
 
 
О Вилли, мне не быть живой,
Веревок не порвать.
Умрет, не родившись, ребенок твой,
И с ним погибнет мать».
 
 
«О, Мейзри, я убийц сожгу,
Я смертью за смерть воздам,
Но жить без тебя я не могу
И в пламя брошусь сам».
 

Смелый шотландец

 
Горной тропинкой,
По выступам скал
Смелый шотландец
На бой ускакал.
В пене, в поту,
Раздувая бока,
Конь возвратился
Без седока.
 
 
Горько рыдает
Старая мать,
Плачет невеста,
Упав на кровать.
«Сена тебе
На лугах не косить!
Сына тебе
На руках не носить!»
 
 
Перья на шлеме
И меч у бедра —
Что за герой
Выезжал со двора!
Залито кровью
Пустое седло.
Смелому парню
Не повезло.
 

Мэри Ливингстон

 
Отправилась Мэри Ливингстон
Взглянуть на сенокос.
Но с гор нагрянул Гленлион
И Мэри с собой увез.
 
 
Сперва подпругу он подтянул,
Поставил коня на след,
Потом он Мэри завернул
В шотландский теплый плед.
 
 
Он гнал коня по уступам скал,
Забыв покой и лень,
И ей оглянуться не давал
Весь долгий летний день.
 
 
А к вечеру примчался он
В лощину между гор,
Где ждал его брат по имени Джон
И был назначен сбор.
 
 
Овечье стадо топтало луг,
Девчонки доили коров,
Но пленница не смотрела вокруг,
И взгляд ее был суров.
 
 
«Прекрасная Мэри, не будь горда.
Поверь, я буду рад
Отдать мои тучные стада
За ласковый твой взгляд».
 
 
«Ни ласковый взгляд, ни сладкая ложь
Не ждут тебя впереди,
И ты обратно меня отвезешь,
Назад в родной Данди».
 
 
«Ты хочешь в Данди, любовь моя?
Забудь про город родной.
Ты крепко полюбишь наши края
И станешь моей женой.
 
 
Смотри, вот сено для коня,
А для нас – молоко и сыр.
Мы скоро в замке у меня
Устроим свадебный пир».
 
 
«Я пленницей ехала на коне,
Мне горек шотландский сыр,
И вдвое горше будет мне
Постылый свадебный пир».
 
 
Тут Джон угрюмо проворчал:
«Клянусь на моем кресте,
Я эту леди назад бы умчал
При всей ее красоте.
 
 
Нельзя жениху счастливым быть
Невесте вопреки.
Не можешь сердца покорить,
Не требуй и руки».
 
 
«Ты молод, Джон, – доживи до седин.
Ты мало горя видал.
Я счастья ждал не час один,
Двенадцать месяцев ждал.
 
 
Я страстно любил, я верно любил,
Но сердца не тронул ее.
Теперь я силой Мэри добыл,
А что добыл – то мое».
 
 
У замка на склоне скалистой горы
Они сошли с коней,
И тут же три его сестры
Явились перед ней.
 
 
Они заглянули ей в лицо,
Не спрашивая ничего,
И каждая молвила словцо,
А Мэри – ни одного.
 
 
Сказала младшая сестра,
Девица по имени Джен:
«О леди, я буду к тебе добра.
Чем облегчить твой плен?»
 
 
«Отныне я буду вечно страдать,
А сердце – болеть в груди.
В Данди мой отец, в Данди моя мать,
И милый остался в Данди.
 
 
Но если по доброте твоей
Ты дашь мне перо и чернил,
Узнает мой милый, Вилли Хэй,
Где Гленлион меня скрыл».
 
 
Тут Джен чернила и перо
Пленнице принесла,
А Мэри, платя добром за добро,
Крепко ее обняла.
 
 
Наутро Джен пришла с юнцом,
Мальчуганом пятнадцати лет.
Он был проворным и смелым гонцом
И носил голубой берет.
 
 
«Мой мальчик, вверяюсь тебе одному.
Со мной стряслась беда.
Спеши к любимому моему,
И пусть он скачет сюда.
 
 
О, если поможешь моей судьбе,
Ты завтра будешь богат:
Я цепь золотую отдам тебе,
Когда прибежишь назад».
 
 
По горным лугам, где лежала роса,
Как птица летел гонец
И после полудня в два часа
Данди увидал наконец.
 
 
Раздался грохот в тишине,
Как будто гром копыт.
Сам Вилли Хэй появился в окне
И крикнул: «Кто стучит?»
 
 
«О господин, я полдня в пути.
Леди попала в беду.
И если ты хочешь ее спасти,
Я к ней тебя проведу».
 
 
В гневе Вилли бумагу читал,
Исписанную сплошь.
«О Гленлион, твой час настал,
Ты дерзость свою проклянешь.
 
 
Ты сам на себя навлекаешь беду,
Безмерна твоя вина,
И я под землей тебя найду,
Чтоб расплатиться сполна.
 
 
Седлайте белого коня,
Горячего, как огонь!
Сегодня на славу будет резня,
И нужен горячий конь!
 
 
Спешите, братья, в седла сесть.
Ударим мы, как гром.
Не будем мы ни спать, ни есть,
Но леди отобьем!»
 
 
Вилли белого гнал коня,
Гонец вороного гнал.
Они доскакали к исходу дня
До замка между скал.
 
 
Рыдала Мэри в башне своей
И не скрывала слез.
Тут западный ветер подул сильней
И голос Вилли донес.
 
 
«О Мэри моя, появись в окне,
Ступи ногой на карниз,
А там в объятия ко мне
Без страха прыгай вниз!»
 
 
Связала простыни она,
Хоть не на всю высоту,
И только скользнула из окна,
Ее Вилли поймал на лету.
 
 
На резвого коня, в седло
Ее посадил он вмиг.
«Прощай, Гленлион! Твое время ушло,
А цели ты не достиг!»
 
 
Закрыли Мэри со всех сторон
Рослые молодцы,
И тут услышал Гленлион:
На сбруях звенят бубенцы.
 
 
«Эй, Джек! Беги и встречу готовь,
Я слышу, поп у ворот.
Женой мне станет моя любовь
Прежде, чем дрозд запоет».
 
 
«Мой брат, ты рано ждешь попа,
О свадьбе помолчи.
Там дюжих англичан толпа
Стоит, обнажив мечи».
 
 
«Эй, Дональд, Дункан, Дугальд, Хью!
Откройте тяжелый засов!
Покажем шотландскую удаль свою
Своре английских псов!»
 
 
Шотландцы дрались, не считая ран,
Не жалея голов и плеч,
Но запер ворота строй англичан,
Мечом отражая меч.
 
 
Любовники мчались со склона на склон,
Скакали быстрей, быстрей.
Так юную Мэри Ливингстон
Выручил Вилли Хэй.
 
 
Прощай, Гленлион! Терзай свою грудь!
Катайся в грязи и пыли!
Ты ловко нас хотел обмануть,
Но мы тебя провели!
 

Два ворона

 
Я слышал, в роще у могил
Подруге ворон говорил:
«Давно уж нам поживы нет.
Где нынче мы найдем обед?»
 
 
«В долине рыцарь был убит,
И знают, что он там лежит,
Лишь сокол рыцаря, да пес,
Да леди, краше алых роз.
 
 
Но сокол дичь для леди бьет,
А пес по зарослям снует,
А леди впала в тяжкий грех.
Мы поживимся без помех.
 
 
Ты шею расклюешь как раз,
А мне довольно синих глаз.
Мы золотом его кудрей
Гнездо укроем потеплей».
 
 
О рыцаре горюет мать,
Где сын погиб, ей не узнать,
И кости белые его
Во власти ветра одного.
 

Сэр Патрик Спенз

1. Плавание

 
Король шотландский пировал.
Невесел был обед.
«У нас прибавился корабль,
А капитана нет!»
 
 
Но с королем заговорил
Старейший из вельмож:
«Сэр Патрик Спенз – лихой моряк,
Искусней не найдешь».
 
 
И вот король послал письмо
С печатью и шнурком.
Его сэр Патрик получил
На берегу морском.
 
 
«В Норвегию, в Норвегию
По бурному пути.
Принцессу из Норвегии
Ты должен привезти».
 
 
Письмо сэр Патрик развернул
С улыбкой на устах.
Письмо сэр Патрик дочитал
В печали и слезах.
 
 
«Будь проклят тот, кто королю
Напомнил обо мне.
Кто выйдет в плаванье зимой,
Тому лежать на дне.
 
 
Но пусть вьюга ревет,
Поплывем вперед
По бурному пути.
Принцессу из Норвегии
Должны мы привезти».
 
 
Ушел во вторник их корабль.
Весь день мела пурга.
Они в Норвегию пришли
Под вечер четверга.
 

2. Возвращение

 
Неделя полная прошла.
Но не прошло и двух, —
Норвежская скупая знать
Заговорила вслух:
 
 
«Шотландцы тратят на постой
Норвежскую казну».
«Вы лжете, наглые лжецы,
Убытки я верну.
 
 
Мы щедро платим за еду
Чеканным серебром,
А стоит только захотеть,
И золото найдем.
 
 
Поставьте парус, молодцы,
Пора идти домой».
«Крепчает ветер, капитан,
Полнеба скрыто тьмой.
 
 
Я видел новую луну
Со старой на руках.
Впервые в сердце у меня
Зашевелился страх».
 
 
Они отплыли сотню миль,
Когда стряслась беда.
Стемнело вокруг,
И ветер завыл,
И вспенилась вода.
 
 
Сломалась мачта пополам,
И каждый новый вал
То бочку в море уносил,
То моряка смывал.
 
 
«А ну-ка подержи мой шлем.
Мы много миль прошли,
Хочу я с мачты посмотреть,
Не видно ли земли».
 
 
«Сэр Патрик, я держу твой шлем.
Мы много миль прошли,
Но сколько с мачты ни смотри,
Не высмотришь земли».
 
 
Спустился вниз сэр Патрик Спенз,
Спокоен и угрюм.
Тут море проломило борт
И устремилось в трюм.
 
 
«Тащите бархат и шелка,
Не время их беречь!
Скорее режьте на куски
И затыкайте течь!»
 
 
Тащили бархат и шелка,
Не время их беречь.
Спешили резать на куски,
Но не заткнули течь.
 
 
Вельможа от дождя берег
Наряд богатый свой,
А тут, глядишь, его вода
Накрыла с головой.
 
 
Немало пуха из перин
Качалось на волне,
Немало дюжих молодцов
Тонуло в глубине.
 
 
Придворным дамам короля
Придется долго ждать,
Пока домой сэр Патрик Спенз
Воротится опять.
 
 
Придется девушкам считать
Недели и года.
Они возлюбленных своих
Не встретят никогда.
 
 
Сэр Патрик Спенз лежит на дне
У борта корабля,
А возле ног его лежат
Вельможи короля.
 

Проданный парень

 
Парень здорово пахал,
Всю весну не отдыхал.
Целый день, бывало, пашет и поет:
«Любит милая меня,
Да мешает нам родня,
И теперь мне хоть в могилу, хоть во флот!»
 
 
Богачи, боясь за дочь,
Отослали парня прочь:
Подпоили, да и продали во флот,
Чтобы стал он моряком,
Услыхал бы пушек гром, —
Он под пушками вернее пропадет.
 
 
Ну а девушка его
Не сказала ничего,
Но в уме решила все наоборот.
Раздобыв наряд мужской,
В порт отправилась морской
За любимым, тайно проданным во флот.
 
 
И с надеждою в груди
Сквозь туманы и дожди
Днем и ночью шла и шла она вперед,
Повторяя на ходу:
«Все равно его найду,
Хоть любимого и продали во флот!»
 
 
Капитан, седой моряк,
Ей, смеясь, ответил так:
«Что я вижу! Вы – девица, добрый сэр?»
Будьте счастливы вдвоем,
Мы матросов продаем.
Нам довольно сотни фунтов, например».
 
 
Тут монеты как река
Потекли из кошелька,
Им на палубе устроен пересчет.
Вот и все дела с концом.
Молодые – под венцом,
А матросов и поныне ищет флот.
 

Гибель юнги

 
Я служил на корабле,
На шотландском корабле.
Мы однажды подошли
К неизведанной земле
И пиратский черный бриг
Увидали в полумгле
У безлюдных глухих песков.
 
 
Слышим, юнга говорит
Капитану-ворчуну:
«Впереди пиратский бриг,
Я пущу его ко дну.
Что ты мне за это дашь,
Если я не утону У безлюдных глухих песков?»
 
 
Отвечает капитан:
«Коль минует нас беда,
За тебя я выдам дочь,
Будет свадьба хоть куда.
Утопи проклятый бриг,
Пусть сожрет его вода
У безлюдных глухих песков!»
 
 
Завернулся паренек
В шкуру черного быка,
Прихватил с собой бурав
С судового верстака
И поплыл не торопясь,
Чтобы доплыть наверняка,
Вдоль безлюдных глухих песков.
 
 
Он сверлил пиратский борт
В первый раз и во второй.
А пираты эту ночь
Скоротали за игрой
И отправились на дно
Хмурой утренней порой
У безлюдных глухих песков.
 
 
Наш парнишка плыл назад,
Был он счастлив, был он горд.
Закричал он: «Капитан!
Подними меня на борт!»
И услышал он в ответ:
«Пусть тебя поднимет черт.
Погибай у глухих песков!»
 
 
Капитан ушел к себе,
Плотно двери затворив.
А парнишка нам кричал,
Что его несет прилив.
Мы подняли паренька,
Но уж был он еле жив
И погиб у глухих песков.
 
 
Оказалась коротка
Песня юнги-паренька.
Мы зашили паренька
В шкуру черного быка,
И свалился он за борт
Наподобие мешка
У безлюдных глухих песков.