Текст книги "Болезные сказки"
Автор книги: Автор Неизвестен
Соавторы: Алексей Смирнов
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Чудозвон
Хоттабыч варил пельмени и нечаянно сжег себе волшебную бороду.
Теперь он был совершенно лыс и брит, ибо старческая борода занялась сразу и вся. Волька быстро намочил полотенце и обмотал Хоттабычу челюсть, но это стало всего-навсего заключительным и освежающим жестом парикмахера.
Тело Хоттабыча было обделено волосами, но в паху они, тоже волшебные, были.
И он угодил в приемное отделение больницы за оголтелый эксгибиционизм.
Его скрутили после раздачи подарков в песочнице.
Там, во дворике, куда вышел Хоттабыч, он сразу пошел порадовать малых деток и расстегнулся. В паху же Хоттабыча наблюдалось спутанное возрастное образование, где сам шайтан не разберет, что и к чему относится. Но благородные седины топорщились. Настолько, что один маленький мальчик даже подошел и ударил по ним совком. Хоттабыч заулыбался, выдернул волосок, издал приветливый мудозвон. Совок превратился в старинный кривой кинжал.
– Вырастешь – брадобреем будешь, – пообещал дед. – Или великим шахидом, – добавил он, сокрушаясь о бороде.
Тут подлетела машина, и деда заковали в наручники так, что он не смог дотянуться до магии меча и кинжала. Отчество деда добавило подозрений. Но в милиции сразу же убедились в полном умопомешательстве старика, его явном безумии и дезориентации в обстановке. А потому свезли в больницу. Там наручники, разумеется, сняли.
– Ну-с? – обратился к побагровевшему от бешенства Хоттабычу дежурный доктор.
– Я продам тебя в рабство, – прошипел старик, расстегнул брюки и дернул за все, что сумел захватить в горсть. Звон получился колокольный.
Тут же вошел главный врач.
– Вам повесточка, доктор, – сказал он доктору. – В военкомат. Поедете на сборы. Идемте со мной, уполномоченный уже вас дожидается.
А Хоттабыч, так и не застегнувшись, вышел за дверь, заблудился и долго бродил по крылам больницы, совмещенной с амбулаторией, пока не вышел в детскую поликлинику.
Там кашляли, чихали, пускали сопли.
– Кому мороженого? – расплылся в улыбке дед.
Белка в колесе
– У вас белка в колесе, – равнодушно сказала диспетчер.
– Где, где? – заозиралась бригада Скорой Помощи: доктор с фельдшером. Оба рыла были в пуху, оба выспались отвратительным образом, созерцая кошмары, и решили теперь, что белку (белую горячку) относят к ним, и почему-то приплетают колесо – потому что они на колесах едут или сидят иногда, что ли? Они везли Фантомаса, которого наконец-то сняли с приема больных (тем, кто не читал уже рассказанной ранее сказки о Фантомасе, наверное, будет не интересно). Может быть, где-то выяснили, что пациент переоделся Фантомасом, и делятся с коллегами диагнозом? А на хрена?
– В колесе обозрения, в культурном парке, – объяснила диспетчер. – Забрался в люльку и бесится там, охотится на черта, с топором. Всех распугал и разогнал. Езжайте и заберите, когда доедет донизу.
У обоих быстренько отлегло: не про них.
– А почему психиатрия должна? Пускай милиция нам его снимет и привезет! Пусть притормозят его повыше!
– Милиция отказалась. Не ее профиль. Он же, говорит милиция, не всегда наверху. Не тормозить же его для пожарных. И пожарные отказались. А в МЧС занято. Да и они откажутся – не котенок, мол, скажут. Что мне, по телефону доверия звонить? – рассвирепела диспетчер. – Расплакаться?
– Мы же уже везем Фантомаса, – возмутился доктор.
– Ну и белку захватите по пути.
Белка была коварной штучкой: припрятав топор, она спокойно продержалась всю очередь и купила билет, напевая: "Купила мама Филе отличные бахилы...Бухилы настоящие, не спиртосодержащие..." А потом было поздно.
Слава богу, отправился в небеса без соседей.
Когда бригада подъехала, в колесе обозрения, в люльке, скакал обезьян и с остервенением размахивал топором, вызывая на бой самого черта.
– Как скажешь, – молвил фельдшер.
Аттракцион стал бесплатным; его окружило раздавшееся кольцо сбежавших с колеса и других прогуливающихся.
Связанного Фантомаса выпустили, когда захваченная люлька поравнялась с землей.
При виде наконец-то внявшего и материализовавшегося сатаны, обезьян заревел ревуном-обезьяной и бросился на высокомерного Фантомаса, как безумец на Печорина из романа "Герой нашего времени". Живи Лермонтов и по сей день, он взял бы в герои кого угодно из этой сказочной компании, но только не Печорина. Печорин сидел бы и тихо заведовал кабинетом эндоскопии.
– Ага! – крикнул герой-обезьян, и тут же был скручен.
– Ха-ха-ха, – индифферентно произнес Фантомас.
Ну и вот: тому доктору, что посадил на свое место Фантомаса, ничего не сделали.
Во-первых, потому что и кстати пришлось.
Во-вторых, Фантомас исправно принимал больных, и многих вылечил полностью, найдя к ним верный подход.
В третьих, повинную голову не секут, а если бы и секли, то доктор, трусливо винясь, втянул ее в плечи настолько, что шея пропала, и некуда стукнуть, и некому руку пожать.
Герои нашего времени
Доктор Печорин заведовал кабинетом эндоскопии.
Однажды к нему на прием явился пасмурный Онегин, который давно уж как опился бромной водой и, находясь под пристальным бромнадзором, до того не интересовался сестрицами Лариными, что те прямо-таки ходили по мукам из-за приличного человека, ставшего лишним. А он в упор не замечал, что бромная вода уже наделала вреда. Итак, он выпил эту воду давно, а живот как болел, так и не проходил.
Доктор Печорин уложил его на бочок, опрыскал зев чем-то настолько горьким, что можно и на дуэль, но перчатки надел только сам доктор, а с Онегина предусмотрительно снял. Затем доктор засунул Онегину в русло, сливаясь с ним, колоссальный оптический шланг, от которого герой более раннего времени затеял бессвязно мычать десятую главу Энциклопедии Русской Жизни – вот почему столь многие полагают, будто она какая-то непонятная – не то зашифрованная, не то недописанная, но явно хульная и обличительная. В последней догадке герои грядущих времен не ошибаются; они лишь думали, что больной проклинает самодержавие, тогда как тот на самом деле материл Печорина.
Вытянув шланг, доктор запретил Онегину пить, курить, распутничать и прочитал лекцию о здоровом образе жизни: "Вы довели свой желудок до катастрофы, ибо еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет. Вам, сударь, следует крайне бережно относиться к себе – поезжайте-ка на Кавказ!"
– Всего наилучшего, – попрощался Печорин, уже забывая Онегина и глядя в журнал, где оставался последний больной для осмотра с другого конца. – Будьте любезны, как выйдете – пригласите ко мне господина Ленского, он ждет, – попросил доктор.
После чего Онегин, повинуясь и скорбя душой, пищеводом и желудком, включая верхний отдел двенадцатиперстной кишки, вызвал Ленского.
В коридоре он натолкнулся на каталку с человеком в очках, до самого подбородка укрытого простыней. На вопрос, что слетел с Онегина уже на бегу, санитары серьезно ответили хором:
– Грибоеда везем.
За того парня
Жил да был один городской отдел охраны здоровья, где работали на износ и своего здоровья не щадили. Да и родись там почин, поименованный «За того доктора». Сразу после того, как отгремел такой тост, он и родился.
Главный хранитель городского здоровья слизнул с последними каплями коньяка воспоминания о воинской службе, когда в казарме стояла вечно пустовавшая, аккуратная койка какого-то павшего воина, навеки за это зачисленного в данный региональный сегмент преисподней. И мигом мелькнула мысль: ведь были же павшие доктора? Они были.
Через пару дней по улицам города начала разъезжать абсолютно пустая Скорая Помощь "За Того Доктора". Водитель исправно ловил и принимал информацию – поначалу; он даже ездил к больным: постоит у подъезда, не выключая мотор да шансон прослушивая, и колесит себе дальше.
Одновременно, после того же банкета, произвели радикальную реформу в поликлиниках. Там оставили только по два кабинета: "Тот Доктор" и "Не Тот Доктор". Остальные помещения отдали под бухгалтерию и регистратуру. Первый кабинет был пуст, ибо за Того Доктора ездила Скорая Помощь, и возле его двери всегда лежали свежие цветы и продукты, а кто-то однажды попытался зажечь там даже Вечный Огонь (в преисподней – положено), но вот он-то и оказался единственным, кто после этого попал по назначению. Возле второго кабинета неизменно толпилась очередь с номерками и без – некоторые, якобы, "по направлению от Того Доктора". А в кабинете ежедневно, по засекреченному и постоянно менявшемуся расписанию, принимал какой-то один специалист: то глазной, то ушной, то зубной, а то и дамский, с предложением педикюра.
Тем временем машина "За Того Доктора" перестала выходить на связь и заправляться бензином, но продолжала, по словам очевидцев, колесить и кружить по городу. И вот она однажды затормозила перед одним подъездом, и в квартире старушки, которая ежедневно вызывала Скорую Помощь, потому что любила так делать и еще из-за постоянно зудевшей ноги, разорвался звонок.
– Кто там? – спросила старушка и услышала в ответ многослойный шепот:
– За Того Доктора.
А она действительно недавно опять вызвала доктора. Отворила дверь, и в прихожую повалили Те Доктора: ушные, глазные, зубные, дамские, эндокринологи, косметологи, ортопеды, нервные, психические, челюстные и просто хирургические, сердешные, легошные, жалудошные и кишечныя гомеопаты-проктологи. Быстро отформатировали её зацарапанный жесткий диск и укатили.
Так вот и родилась городская легенда о призраке: кроваво-снежной машине, что прилетает по первому требованию, и после нее все проходит, и не болит, и ничего не хочется, и уплывает куда-то вдаль...
Маленьких детей не пугают этим летучим голландцем; они боятся и не любят ходить к докторам, и уж тем более им названивать.
Необыкновенное чудо
Был Новый год.
И Принц – кучерявый, светловолосый, румяный – явился.
На лестничной клетке он поцеловал девушку и превратился в Медведя, заревел, встал на дыбы. Медведь захрустел девичьими грудями и костями, оглушительно сплюнул хребёт и потопал в сугроб у качелей, рыть берлогу и спать.
Он был не из опасных шатунов, наш Медведь, недобравших себе еды, но цыплят и медведей считают по осени, да еще в новогоднюю ночь. Его разбудили деревянной, совершeнно детской лопатой, опередив милицию, которая давным-давно двигалась по ночному следу.
– Ты не смотри, что пристегнули наручниками, – сказали ему доктора. – Все равно ты себе обморозил и руки, и ноги – мы их тебе нынче отрежем.
– Тогда... я буду, я буду летать! – прохрипел вочеловечившийся и переполненный отчаянием кавалер.
– Обязательно будешь. Ты вылетишь отсюда очень скоро. Только в камере никого не целуй.
2004 – 2005
