Текст книги "ПОСЛЕ ГИППОКРАТА"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

После диплома

Есть у нас в городе такая Медицинская Академия Последипломного Образования.

Там усовершенствуются врачи.

Раньше так и называлась она: Институт Усовершенствования Врачей. Но дохтур все же не изделие какое, и кто-то догадался, что усовершенствовать его как-то несподручно.

И вот мой отчим пошел усовершенствоваться и образовываться. 44 года стаж. Но там нашлись и со стажем 47 лет, и 50 – уже в стадии слабоумия.

Рассказывал о первом дне довольно живописно.

Вышел профессор и радостно всплеснул руками:

– Ой, сколько вас! Мы давали заявку на 45 человек, а приехало 92! Очень, очень приятно!

Так оно и было. Отовсюду приехали – из Омска, Томска, Новосибирска, Екатеринбурга и т. д.

– Так! А теперь поднимите руки, кто платный!

Взметнулось семь рук.

Профессорская физиономия вытянулась.

– Что такое? – нервно обратился он к своим ассистентам. – Надо же как-то следить, контролировать!... Что за дела?

...Дела стали выправлять в тот же день. В глубинах группы зародилось шевеление, послышались реплики: "Староста! Всегда же был староста!"

Тут же выбрали старосту. И он тут же стал собирать деньги со словами: "Раньше кафедре всегда что-то дарили – чайник, телевизор. А теперь – только деньги. По сколько будем собирать? Ну, давайте... по 800... Теперь: у профессора ожидается день рождения. Надо скинуться..."

Профессор тем временем прокричал:

– У петербуржцев с большим стажем – свободное расписание!

Отчим ходит и радостно заявляет:

– А я сегодня в школу не пойду.

Судьба человека

Больной Картошкин был прооперирован насчет панкреонекроза. Спиртного происхождения, конечно.

Лежал, отдыхал.

Помимо панкреонекроза у него были отморожены обе руки, но уже давно. Впечатления остались в прошлом и уже поблекли. И превратились его руки в этакие красные кулачки закругленные с культяпками вместо пальцев. Обрубочки, похожие на бочоночки.

Но он не сетовал на судьбу и очень ловко орудовал этими культяпками, стакан было не вырвать.

Решили хирурги взять его на повторную операцию – лапаротомию с промыванием всего внутри, так делают. А лечащий доктор пожимает плечами:

– Да он воды напился, я ему не могу запретить.

– Как-так?

– Да вот так. Попробуйте у него стакан выдернуть.

Картошкин как раз лежал со стаканом воды в кулачке. Хирург попробовал, подергал – действительно, не вырвать. Махнул рукой:

– Ладно, везите напившегося.

Тут Картошкин взвился. Из песни слова не выкинешь:

– Какого хуя?.. Я согласия не давал! Меня баба оперировала, давайте мне бабу!..

Доктор покачал головой:

– Совсем у тебя жизнь тяжелая, мужик – выпить нельзя, бабы тоже нет, и не подрочишь...

...Потом пришел в гости сын Картошкина. Дегенерат, как выразилась докторша, с дикцией кирпича. Переспрашивает:

– Так что, он и помереть может?

– Да запросто.

– Ага, ага. Ну, я на следующей неделе зайду.

Степановна

Больница. Бабулька с гангреной ноги. И еще санитарка Степановна.

Бабульку готовят к операции, ногу отрежут.

Ко времени "Ч" бабулька, как водится, переменилась и готова пойти в отказ.

Лежит на кровати, в окно церковка видна. Крестится:

– Ох, и зачем я только согласилась? Лучше бы я с ногой померла...

Одновременно подходит санитарка Степановна, взирает на ногу, качает головой, всплескивает руками:

– Ну нога, вот это нога. Как же я ее унесу?

Степановна-2

Клиента готовили к операции – никто не знал, что она продлится много часов. Лечащему доктору в лом было ставить катетер. Между тем клиенту захотелось по малой нужде.

– Так ты обоссысь, – пожал плечами доктор.

Приказ есть приказ. Не знаю, почему там судна не оказалось.

Ну, помер клиент в итоге – не от этого, от чего-то еще. От операции, может быть.

Лег на его место другой, помоложе. Стали и его готовить к операции.

Степановна, недавно менявшая первому простыни, подошла и, помявшись, спросила:

– Мил человек, а поссать ты не хочешь?

Тот замотал головой: нет, не хочу.

– А то смотри... У нас после операции все помирают...

Доктор присутствовал, возмутился:

– Что ты гонишь, Степановна?

– А что? Вот до тебя, мил человек, лежал тут другой – так как помирал! Как помирал!...

Холодно

Человек лежал с трахеостомой. Кто не знает – это дырка в горле, на шее, чтобы дышать через нее.

Он замерз и дрожал.

Вовремя, очень кстати вошла санитарка – не Степановна, запричитала:

– Ох, бедный!.. Давай я тебя одеялком укрою. Тебе хорошо будет, тепло.

Укрыла его одеяльцем по подбородок, подоткнула. Теплое одеяло, синтепоновое, тяжелое.

В дальнейшем хирург, удивленно:

– А чего это он помер? Он же не должен был помереть.

Гармония

Отчима моего, невропатолога, исключительно жалко. Мало у него проблем на фоне возраста, так еще и зубы заболели, ничего не откусить.

Это сказывается.

Осмотрел в больнице клиентку, написал: "Сухожильные рефлексы симметричные".

Да.

У клиентки повальный тромбоз всего, что можно. Ее выписывают по частям. У нее нет левой руки и правой ноги.

Новый поворот

Да. И пугаться нет причины. Если вы еще мужчины. Вот, новый поворот.

Был у нас в больнице доктор С., добрейший человек. Печальнейший циник с нехорошим юмором.

Но несколько прижимистый, не отнять. Любил разнообразную халяву.

Больница наша находилась – находится? не знаю, в чудо не верится – за городом, а доктор жил в городе и каждый день катался туда-сюда на электричке. Вместе со мной.

И рад был любой возможности сэкономить четыре, что ли, рубля, и уехать как-нибудь бесплатно.

Кто кормит и вообще выручает докторов? Больные. Вот одна больная, которую он систематически отпускал домой в город, и говорит: давайте, доктор, я вас подвезу на машине.

Доктор вежливо помялся и сразу согласился.

На выезде из пригорода он вспомнил, что у пациентки эпилептические припадки.

Автомобиль набирал скорость. Доктор С. покрылся холодным потом.

На вираже благодетельница бросила руль. Доктор закрыл глаза и решил, что это все. Он мысленно попрощался с любимой больницей. Потом с женой и дочерью.

"Не бойтесь, доктор, – услышал он. – Я уронила помаду".

Машина кое-как неслась по шоссе. Бросив руль, водительница сосредоточенно искала у себя под ногами.

Первая скрипка

Послала меня матушка в поликлинику забрать больничный, карточку, да печати поставить. К заведующей.

Пришел я, прищурился, оценил очередь – небольшая, но вязкая.

Сел.

Чего-то, думаю, не хватает. Кого-то.

И тут он пришел, он куда-то отходил, с авоськой и сумкой. Лет пятидесяти, с горбом, из хронических балагуров. Он собрался куда-то ехать – не иначе, как в санаторий. Разминать и рассасывать горб.

Ослепительный козел.

Присел на диванчик со словами: "А куда спешить-то? Спешить некуда".

Перебрал содержимое сумочки, переложил сосиски, батон, штаны, лимон, рулон бумаги, кофе.

После чего обратился к очереди со стихотворением: "Когда несешь жене цветы – подумай, не козел ли ты?".

И достал, отломил шоколадку.

Свет перед моими глазами померк.

Санитарные потери

После экзекуции, устроенной мне неустановленными лицами (побили меня), дела мои потихоньку пошли на лад. Почти не шатаюсь, голова соображает. Я уже не похож на шофера Бормана, я теперь похож на Терминатора, потому что нацепил темные очки в половину лица и нахожу, что они мне очень идут.

И еще руки.

Они болят.

Правая плохо работает.

С чего бы это?

Я был бы не я, когда бы не пнул собратьев моих меньших по былой профессии. Узнаю милого по походке.

В качестве новорожденного Терминатора я хочу взять обрез и молча навестить приемное отделение больницы, куда меня доставили. Между прочим, оттуда я начинал свой докторский путь.

Вот представьте, дано: лежит человек без сознания. Тело. С окровавленной головой. Какими вам видятся санитарно-спасательные мероприятия? На каталку! Рядом кто-то бежит, держит над головой мешочек с раствором. "Мы теряем его, мы теряем его!"

На самом деле все проще. Тело волокут за руки. Ухвативши в запястьях. В лучшем случае – только хватают, чтобы куда-нибудь забросить.

Разрывая связки и создавая двусторонние синдромы карпального канала.

Матка-яйки, новое

Душераздирающее дело: медицинские экзамены. Для понимающих пишу.

Урология.

Где образуется первичная моча?

Перечислено все. Первым назван мочеиспускательный канал.

Гинекология.

Замогильным учительским голосом экзаменуется доктор Блок. От него домогаются описания путешествия яйцеклетки.

– Значит, эта... фолликул созревает...

– Дальше! Куда дальше идет яйцеклетка?

– Дальше... дальше она идет в трубу...

– Дальше!

– Дальше... она попадает в матку...

– Дальше!

А что же дальше? Доктор Блок лихорадочно множит, слагает, делит, возводит в превосходную степень и признается: "дальше... за жизнь женщины у нее в матке скапливается около 400 яиц".

В ожидании чуда

Посетил поликлинику.

В гардеробе самозародилась маленькая ярмарка достижений народного хозяйства. Рыночек. Разные вещицы. Толпятся медсестры, докторши.

Продавщица:

– Стойте, девочки, стойте. Сейчас на вас что-нибудь привезут. Большие трусы... Стойте.

Никто и не уходит.

Деревенские хроники, месяц январь

Пригородная больница. Сельская-областная.

...Терапия заполнена фигурами желтого цвета. На прицельные вопросы все отвечают, что выпили по бокалу шампанского.

Самый популярный на деревне напиток.

...Привезли бабушку, диагноз – якобы инсульт. Давление не измерить, позвали спеца.

Спец пощупал бабушку: холодная вся! впечатление, что градусов десять температура.

Спец пригласил дочку.

– Чего не топишь, сука пьяная?

– Да у нас бесполезно топить! такие щели, что все выдувает! я топила три дня назад...

Скоротечный консилиум. Спец:

– Нет, мы эту бабушку оттаивать не будем. Завоняет. Вон, почернела вся. Положим на холодке, возле окошечка...

Спрашиваю спеца: живая бабушка-то?

– Да куда там.

Реакция на ситуацию

Желтые люди, выпившие – как им кажется – по случаю Нового Года бокал шампанского, так и лежат в пригородной больнице.

И только один рассказал, что выпил водочку эконом-класса. Теперь он выдергивает изо рта скрепки, которых легион, и тянет себя за язык.

А тем временем в подведомственном поселке Мурино состоялся пожар. Сгорел деревянный дом, где жил сплошной эконом-класс, любитель шампанского. Эконом-класс его и поджег.

Приехало телевидение по имени "Вести", отсняло сюжет, показало. Отдельная палата, аккуратная бабушка под капельницей.

Комментарий: вот, реакция на ситуацию.

На пожар. Страшное дело.

Правда, бабушку показали не ту. Показали другую, родственницу одного дохтура, которую исхитрились в эту отдельную палату пристроить.

А ту, что отреагировала на ситуацию, не показали.

Доктора ее сами спросили: как вы, мол, отреагировали на ситуацию?

– А я и проснулась, когда из окна летела.

Выпила бокал шампанского, спала.

Пенаты

Пришел во 2-ю больницу на диагностику. Кое-что надо было проверить.

Сижу, жду.

Выходит врачиха. Пристально на меня смотрит:

– Лёшка?

Ну ё-моё. Оксана. Вместе в ординатуре учились, я годом старше был.

Денег она с меня не взяла. Спасибо ей.

Тут же и вторая Оксана прилетела, мы с ней в одной группе были, в институте. Все доценты. И другие – они тоже в этой больнице, не иначе как снова Оксаны. Не помню. Все размножились и развелись. И я, несомненно, был бы таким же доцентом, не закуси удила пятнадцать лет назад.

Разговорились.

Ну что такого могла рассказать мне Оксана? Что у заведующей шизофрения, больше ничего.

А пока я ждал, я сидел напротив сестринской. Угадайте, чем занимались сестры?

Правильно. Они кушали. Выходили румяные, на ходу выдергивали из жопы трусы. До чего все знакомо и привычно.

Новые песни о главном

Привел дочку в новую поликлинику, по месту реального жития. Интересно, почему все взрослые поликлиники в четыре этажа, а детские – в три?

Ну, неважно.

Поликлиника оказалась продвинутой. Я всегда думал, что компутеры облегчают жизнь, но это не так. Все стало намного сложнее. Сперва нас отправили на прием к компутеру, а потом – обратно в регистратуру. Компутер раскладывал пасьянс, с дочей случилась смешная истерика, и я ее выставил – после того, как операторша задумчиво произнесла, набивая данные: "Так... она у нас – женщина."

Обрадовали плакаты.

Я узнал, что в Гренландии очень высока заболеваемость гепатитом А. Я теперь глаз не сомкну, раздумывая, с какой же это ледяной радости.

Еще я посмотрел, как серого цвета голый человек лечит горло всякой дрянью, а потом пьет Септолете, мгновенно розовеет и идет радостный. Первичных половых признаков у него нет, и я бы на его месте повременил ликовать.

Потом была стенгазета про то, чего нельзя. "Нельзя, играя, топить друг друга, держать под водой, драться и кричать в шутку "спасите"".

"Дети должны уяснить опасность ныряния с барж, пароходов, плотов..." (эсминцев, авианосцев – А. С.)

А напротив дохтурского кабинета – плакат про борьбу с половыми инфекциями. В очереди много читающих деток, всем интересно. Написано: "Прежде, чем вступить в сексуальный контакт, позаботьтесь не только о контрацепции, но и о безопасности. В настоящее время единственное средство, которое относительно эффективно защищает от инфекций – презерватив".

Все-таки прежняя поликлиника была попроще, с ее эксклюзивным плакатом, на котором – корова в шляпке и подпись: "Кады-мады, неси воды, корове – пить, тебе водить".

Но я понимаю, зачем в детской поликлинике советуют презерватив. Поголовье растет, а работать неохота.

Доктор наш новый, кстати, – чудесный молодой человек, совсем еще не испорченный. Я и сам был такой – молодой, красивый, внимательный, вежливый, все знал. Пока не догадался, что большинство клиентов – редкие сволочи.

Жечь глаголом

Иногда в медицине – да и не только, конечно – рождаются неологизмы.

Их родителями становятся удобство и практическая необходимость.

Например, такой вот глагол: дифлюканить. Очень просто родился, слетел с языка без оглядки на благозвучие и прочие лингвистические тонкости.

Мужик приперся в Центр Хирургии Позвоночника, на операцию. У него было что-то с шеей – грыжа диска, по-моему. Есть такое золотое полунегласное правило: шею не трогать, если можно не трогать. Но мужику пообещали, что он будет скакать, как козленок. Он пришел на своих двоих, а уехал лежа, парализованный ниже подбородка и до пяток. Уехал к нам, на реабилитацию. Надо же было его куда-нибудь деть. А у нас и в самом деле была реабилитация, а не реанимация и не интенсивная терапия, но заведующая бабуля взяла его, выпестывая в себе бред на тему физиотерапии и физкультуры.

Ни того, ни другого ему было нельзя. Потому что он сразу затемпературил.

Его так хорошо полечили антибиотиками, что внутри разрослись ядовитые грибы. Пришлось приглашать миколога, что было очень непросто, у нас таких не было, но выдернули, и он явился, и прописал ему еще один чудовищный яд: дифлюкан. Это снадобье выжигает грибы вместе со всем остальным. Его капают. И некому, да и незачем было сказать: сцуко, жжешь. Ибо деваться-то некуда.

И вот мы капали.

И соседка моя, коллега, озабоченно интересовалась у мирового пространства: ну что, будем его сегодня дифлюканить?

Новый глагол обозначал деловитость и контроль над ситуацией, за коим обозначением зиял абсолютный вакуум.

Дифлюканили, понятное дело. Выжигали грибы деловитым глаголом.

Через пару месяцев, добившись двух дней нормальной температуры, его быстренько выписали домой. Конечно, он больше не вернулся. Еще через месяц дура-сестра притворно вздохнула на летучке:

– Ах, где-то сейчас он?

Бабуля бросила на нее острый взгляд и озабоченно произнесла:

– Надо позвонить.

Тут – редкий случай – я не выдержал.

– Не надо, – попросил я ласково. – Не надо звонить. Зачем ему звонить? Что вы хотите услышать? Что вы намереваетесь сделать?

Убедил.

Ребятам о зверятах

Студенческое, Первый Ленинградский мединститут.

Экзаменуется раба божья Света (Галя, Таня, Наташа – неважно). Экзаменуется на предмет биологии.

Рассказывает про паука.

Довольно толково рассказывает.

Профессор доброжелательно интересуется паучиным желудком. Какое у Светы-Наташи мнение насчет этой проблемы?

Света-Наташа в замешательстве.

Добрый профессор, выводя не то Хор, не то Отл, сам себе отвечает:

– У пауков...

Света-Наташа внимательно следит за движением его ручки. Оценка выведена, подпись поставлена.

– У пауков, – говорит профессор, вручая зачетку, – желудок продолжается в ноги. Вы не находите этот факт весьма замечательным?

Света-Наташа:

– Мне наплевать.

Профессор Молотков

Однажды наш профессор Молотков, преподававший органическую химию, умер.

Это был богатырского вида седой, бородатый дядька.

Расхаживая перед нами, он рубил ладонью воздух и отбивал ритм:

– Та-та-та-та-та-бутан. Та-та-та-та-та-пропан.

Потом брал мел, рисовал ломаное кольцо, присобачивал радикалы. Грассируя, объяснял:

– Это – аспиринчик. А это – анальгинчик.

Он слыл ловеласом, и мои однокашницы писали шпаргалки на бедрах. Все равно же поймает. И уже подумывали, чтобы написать их на груди.

Умер он внезапно. Каким-то бесом меня занесло в аудиторию, где шла панихида. Люди в строгих костюмах отловили меня, надели мне траурную повязку и поставили стоять возле гроба. В почетном карауле.

Зал, устроенный амфитеатром, был полон. Девицы из параллельной группы плакали навзрыд. Это были странные девицы. Позднее, через пару курсов, они вдруг все родили, и Леня Спокойный, составлявший в их коллективе мужское меньшинство, от ярости даже перестал заикаться. Он шептал мне, выпучивая глаза: "Эти бабы со своими детьми заебут кого хочешь".

Но тогда, на момент панихиды, детей еще не было, и они плакали о Молоткове.

Я чувствовал себя довольно неуютно. Мне было грустно, что Молотков умер. Но я не понимал, почему они так плачут. И еще мне было неловко стоять в почетном карауле. Получалось, что я имею некое тайное отношение к администрации и не такой простой, каким кажусь, раз имею право дежурить при гробе.

Потом подошел коллега покойного, тихонько оттеснил меня со словами:

– Хватит, иди.

И замер сам вместо меня.

И я ушел. Какое-то время я думал об усопшем и недоумевал, как же он так. Ведь все же было нормально, ведь еще накануне, считай, рисовал аспиринчик. Но вскоре я отвлекся на какое-то молодое дело, и все кончилось.

Аналитическая психотерапия (Автобиографическое приложение)

1

Я человек неуравновешенный, то есть циклический, меня не корми хлебом – только позволь сочинить какой-нибудь цикл. Поскольку мероприятие, вынесенное в заголовок, в какой-то мере определило мою жизнь на короткое время, я попробую порасписать и психотерапию. Если пойдет.

Излагать я буду в виде коротенького дневника.

Сегодня я побывал там в первый раз. Слишком много выпил и пошел успокоиться. Мне пообещали разобраться во мне и сделать так, что для меня это тоже будет вполне очевидно. Не уверен, что такого рода открытия полезны, но стоило мне выступить с этим сомнением, как я получил упрек в заниженной самооценке. Вообще говоря, я, конечно, не стану пересказывать эти сеансы.

Начались они вполне предсказуемо: бабушка ела за столиком свеклу и приказала мне взять бахилы из грязной коробки с надписью "чистые". А дальше все пошло как-то наперекосяк.

Очень живой, очень хитрый еврей-горбун; за первую встречу мне так и не удалось понять, в чем же он думает меня надуть. А ведь я стреляный воробей. Мы битый час пытались условиться в понятиях.

Где обман?

Пока непонятно.

Пока остается лишь привкус того, что мною завладел многофункциональный наркологический спрут "Бехтерев". Оказывается, у меня уже есть и личный врач, и богатое прошлое, и неизбежная связь с этим кафкианским учреждением на всю оставшуюся жизнь. Хитрые вы, мусорки, с вашими рыночными приемчиками, но ничего, на всех ножичков хватит, еще наглотаетесь, как давеча на бульваре Сенечка Тузик.

2

Ну вот, ну вот. Уже начинают вырисовываться знакомые очертания, контуры и силуэты.

Запахло Оптималистом. Это такое сообщество взаимопомогателей, которые сами ужасно, ужасно, страдали, но выжили и стали помогать остальным.

Еврей-психотерапевт, сказать кстати, тоже назвался мне алкоголиком, но был настолько горбат и румян, что я не поверил. И так ему и заявил: не верю.

Тогда он объяснил, что заранее вычислил в себе потенциального алкоголика, а потому уже больше нигде и никогда не пьет. Хотя за праздники я не уверен.

По его наводке мне позвонил добродушный старичок, который вроде бы даже совсем не доктор, но очень многим помог, и предложил пересечься в среду рублей за пятьсот.

Меня первым делом насторожил его не первый, но и не последний вопрос: обливался ли я холодной водой?