Текст книги "Маэстро, вы убийца!"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Интересно, сэр, кто мог нарисовать этот портрет. Если на нём была изображена эта девушка, Соня Глюк, то акт вандализма может иметь самое прямое отношение к убийству. А вдруг портрет написал сам убийца?

– Не думаю, – покачал головой Аллейн. – На голове уцелел локон светлых волос, а Соня Глюк была брюнеткой. Что же касается личности художника… – Он ненадолго приумолк. – Здесь, по-моему, сомнений нет. Эту картину написала Агата Трой.

– Но ведь стилю можно подражать?

– Можно.

Аллейн повернул изуродованную картину лицевой стороной к стене. Затем закурил сигарету.

– Я хочу обрисовать вам положение вещей, друзья. В настоящее время мы не располагаем даже намёком на возможный мотив этого убийства. Ну и ладно. Итак, восемь учеников, натурщица и сама мисс Трой по утрам ежедневно работали в этой студии, начиная с субботы, 10-го сентября, и до пятницы, 16-го. В пятницу работа продолжалась до половины первого, затем они кучками прошли в дом и пообедали, вскоре после чего уехали в Лондон – все, кроме Вольфа Гарсии, скульптора. Он остался в студии, однако предупредил всех, что, вернувшись в воскресенье, они его уже здесь не застанут. Студию прежде никогда не запирали – запирал её только Гарсия, когда ночевал здесь. Трагедия случилась сегодня утром, едва они приступили к работе. Гарсия не возвращался. Вот вкратце и все. Есть какие-нибудь отпечатки, Бейли?

– По краям много синих пятен, сэр, но доски не обструганы и я сомневаюсь, что мне удастся хоть что-нибудь выудить. Похоже, кто-то обтирал края грязной тряпкой.

– Вон валяется тряпка. Это не она?

– Возможно, сэр – она вся вымазана краской.

Аллейн заглянул за подиум.

– Ага! Вот вам ещё пища для размышлений. – Он указал на деревянную рейку с жёлобом стоявшую в углу. – Она вся покрыта вмятинами. Это – нижняя планка от мольберта. Ею, судя по всему, и забивали кинжал. Проверьте её, Бейли. Давайте-ка найдём, на чьём мольберте не хватает планки. Ага, на мольберте нашего антипода, мистера Хэчетта. Значит, убийца – мистер Хэчетт. Q.E.D.[8]8
  Quod erat demonstrandum (лат.)


[Закрыть] – что и требовалось доказать). Жаль, что на самом деле все не так просто. Да, нашему убийце палец в рот не клади. Эх, где мои восемнадцать лет! Ладно, придётся начать со сбора показаний. Что там у вас, Бейли?

– Это вне всяких сомнений та самая тряпка, сэр. Краска на ней такая же, как на досках. Я попробую взять её на анализ, сэр.

– Хорошо. Займитесь теперь этой планкой.

Бейли обработал деревяннную планку тёмным порошком.

– Нет, – сказал он пару минут спустя. – Здесь все чисто.

– Ну, ладно. Пойдёмте, Фокс, пусть эти двое обследуют студию. Обработайте все следы ног, Бейли. Мне нечего вам подсказывать. Делайте то, что сами считаете нужным. Да, кстати, мне понадобятся фотографии участка территории вокруг окна и отпечатков шин. Если найдёте какие-нибудь ключи, попробуйте снять отпечатки с них. Когда закончите, заприте студию. Счастливого сыска!

Фокс и Аллейн вернулись в особняк.

– Ну что, Братец Лис, – спросил по дороге Аллейн. – Как поживает наш старый добрый Ярд?

– Все так же, сэр. Лодырничать некогда.

– Что за жизнь! Что ж, Фокс, пожалуй, я сначала побеседую с мисс Вальмой Сиклифф. В свете случившегося, она – ключевой свидетель.

– А как насчёт мисс Трой, сэр? – полюбопытствовал Фокс.

В темноте голос Аллейна прозвучал ровно и спокойно:

– Я уже поговорил с ней. Прямо перед вашим приездом.

– Что она за человек?

– Мне она по душе, – просто сказал Аллейн. – Осторожно, старина, здесь ступенька. Я думаю, никто не станет возражать, если мы воспользуемся боковой дверью? Ого! Смотрите-ка, Фокс.

Он остановился, держа Фокса за локоть. Занавески на ярко освещённом окне, перед которым они стояли, были широко раздвинуты. В комнате за длинным столом сидели восемь человек. У стены высилась недвижимая, как статуя, фигура констебля. Один человек – Агата Трой – говорил, остальные – слушали. Свет люстры падал прямо на лицо художницы. Губы её быстро шевелились, взгляд перемещался с одного лица на другое. Звука её голоса слышно не было, но по всему чувствовалось, что Трой встревожена. Внезапно она перестала говорить и обвела взглядом присутствующих, словно ожидала ответа. Внимание слушателей переместилось – теперь все они смотрели на худощавого молодого человека со светлой бородой. Он что-то сказал и тут же коренастая, крепко сбитая брюнетка с коротко подстриженными волосами вскочила и пылко заговорила, с разгневанным лицом. Трой вмешалась и перебила её. Остальные сидели, потупив взор, и молчали.

– Тайная вечеря, – шепнул Аллейн. – Пойдём.

Открыв боковую дверь, он прошагал по коридору до первой комнаты налево. Негромко постучал. Дверь отомкнул констебль. – Все в порядке, – негромко сказал Аллейн и прошёл в комнату. Фокс и констебль последовали за ним. Все восемь лиц вокруг стола, как по команде, повернулись к ним.

– Извините за вторжение, – сказал Аллейн, обращаясь к Трой.

– Ничего страшного, – ответила Трой. – Это мои ученики. Мы как раз беседовали – о Соне. – Она обвела взглядом сидящих за столом. – Позвольте представить вам мистера Родерика Аллейна.

– Добрый вечер, – поприветствовал Аллейн собравшихся. – Пожалуйста, оставайтесь на местах. Если вы не возражаете, то мы с инспектором Фоксом ненадолго составим вам компанию. Я должен задать вам обычные в таких случаях вопросы. Надеюсь, что это не займёт много времени. Могу я попросить ещё пару стульев?

Бейсил Пилгрим поспешно вскочил, разыскал свободный стул и поставил его во главе стола.

– Обо мне не беспокойтесь, сэр, – сказал Фокс. – Я и здесь посижу.

Он примостился на табурет возле высившегося у стены буфета. Аллейн занял место во главе стола и положил перед собой блокнот.

– Как правило, – сказал он, улыбнувшись, – мы стараемся расспрашивать свидетелей по отдельности. Однако я хочу попробовать отойти от установившейся традиции и поработать вместе со всеми вами. У меня записаны ваши имена и фамилии, но пока я не знаю – кто из вас кто. Если не возражаете, я зачитаю их вслух, а вы представитесь…

Он кинул взгляд на свои записи.

– Немного напоминает служебную перекличку, но – ничего не попишешь. Мисс Босток?

– Это я, – сказала Кэтти Босток.

– Спасибо. Мистер Пилгрим?

– Я.

– Благодарю вас. Мисс Филлида Ли?

Мисс Филлида Ли что-то промурлыкала. Малмсли сказал: «здесь», а Хэчетт – «туточки». Вальма Сиклифф только повернула голову и томно улыбнулась.

– Должен сразу предупредить, – сказал Аллейн. – У нас нет ни малейших причин сомневаться в том, что мисс Соня Глюк приняла смерть не по своей воле. Иными словами – мы уверены, что её убили.

Аудитория сразу притихла.

– Как вам уже, без сомнения, известно, убили её именно тем способом, который вы уже обсуждали и даже репетировали десять дней назад. Вот мой первый вопрос. Случалось ли кому-либо из вас обсуждать этот замысел вне стен студии? Во внеурочное время. Подумайте хорошенько. На уик-энд вы все разъехались и кто-то из вас мог вспомнить про натурщицу, необычную позу или эксперимент с кинжалом. Это чрезвычайно важно для следствия – и я прошу вас дать мне взвешенный ответ.

Аллейн выждал с минуту.

– Что ж, будем считать, что никто из вас не затрагивал данную тему, – вздохнул он.

– Одну минутку, – произнёс Седрик Малмсли, откинувшись на спинку стула.

– Да, мистер Малмсли?

– Я точно не уверен, может ли это представить для вас хоть какой-то интерес, – медленно, с расстановкой проговорил он, – но в пятницу мы с Гарсией как раз беседовали об этом в студии.

– Уже после того, как все остальные уехали в Лондон?

– О, да. Сразу после обеда я отправился в студию – мне хотелось ещё немного поработать. Гарсия был там, ковыряясь со своей глиной. Обычно он бывает полностью погружён в свою работу и из него слова не вытянешь, а тут язык у него вдруг развязался и он болтал почти битый час без умолку.

– О чем?

– Да так, – словно нехотя произнёс Малмсли. – О женщинах и всякой ерунде. Он ведь у нас просто помешан на женщинах. Настолько, что порой от этого просто воротит. – Малмсли обратился к остальным. – Вам известно, что в Лондоне он жил у Сони?

– Господи, я всегда была в этом уверена, – всплеснула руками Вальма Сиклифф.

– Ты была права, крупиночка моя.

– Сиклифф, это ведь я вам сказала, – взволнованно напомнила Филлида Ли. – Помните?

– Да. Но я догадывалась и раньше.

– И вы развивали эту тему? – перебил Аллейн, обращаясь к Малмсли.

– Нет, мы переключились на Сиклифф. Решили перемыть ей косточки.

– Мне? – вскинула брови Вальма.

– Да, мы обсуждали вашу помолвку, твою добродетель и так далее.

– Очень мило с вашей стороны, – гневно сказал Бейсил Пилгрим.

– О, мы сошлись на том, что вам чертовски повезло, старина. Гарсия оказался довольно просвещённым на сей счёт – он рассказал, что наша Вальмочка…

– Неужели все это необходимо? – раздражённо спросил Пилгрим, в упор глядя на Аллейна.

– В данную минуту, пожалуй, нет. А как случилось, что речь зашла о кинжале, мистер Малмсли?

– О, мы тогда как раз обсуждали Соню. Гарсия посмотрел на мой эскиз и спросил, не возникало ли у меня когда-нибудь желание убить мою любовницу – просто так, ради острых ощущений.

Глава 6
КОЕ-ЧТО О СОНЕ

– И это все? – спросил Аллейн после тягостного и гнетущего молчания.

– Да, – как ни в чём не бывало откликнулся Седрик Малмсли и закурил сигарету. – Просто мне пришло в голову, что надо это упомянуть.

– Спасибо, вы поступили совершенно правильно. Может быть, он сказал что-нибудь ещё, хоть как-то связанное с этой историей?

– Нет, вряд ли. Правда, он вскользь обронил, что Соня хотела выйти за него замуж. А потом – переключился на Сиклифф.

– Вот сплетники! – возмутилась вдруг Кэтти Босток.

– Я бы этого не сказал, – ухмыльнулся Малмсли. – Сиклифф обожает, когда про неё судачат. Не так ли, мой ангел? Ты ведь обожаешь кружить мужчинам головы?

– Малмсли, я требую – ведите себя прилично! – угрожающе сказал Пилгрим.

– О Господи! Что это вы вдруг взбрыкиваете? Я думал – вам должно быть приятно, что мы столь высокого мнения о её прелестях.

– Хватит, Малмсли, – негромко приказала Трой.

Аллейн спросил:

– В котором часу вы в пятницу покинули студию, мистер Малмсли?

– В пять вечера. Я то и дело кидал взгляд на часы, потому что хотел ещё успеть принять ванну и переодеться, прежде чем сесть на шестичасовой автобус.

– А Гарсия ещё работал, когда вы уходили?

– Да. По его словам, он собирался упаковать свою глиняную модель, чтобы приготовить её для отправки в Лондон на следующее утро.

– А при вас он ещё не начал её упаковывать?

– Он попросил меня помочь ему принести оцинкованный ящик из чулана. Сказал, что он вполне сгодится.

– Разумеется, – мрачно подтвердила Трой. – Этот ящик обошёлся мне в пятнадцать шиллингов.

– Как Гарсия собирался её упаковать? – полюбопытствовал Аллейн. – Ведь перевозка глиняной модели – дело непростое.

– Глиняные скульптуры обычно плотно закутывают влажными тряпками, – пояснила Трой.

– А вес? Как их потом поднимать?

– О, этот малый продумал все до мелочей, – сказал Малмсли, бесцеремонно зевая. – Мы установили ящик на подоконник открытой стороной в студию – вплотную с постаментом, на котором Гарсия работал. Его модель стояла на платформе с колёсиками, так что Гарсии оставалось только закатить её в ящик, а потом набить его тряпками.

– А как он хотел погрузить этот ящик в фургон?

– О Боже! – поморщился Малмсли. – Зачем вам сдалась вся эта нудятина?

– Чтобы побыстрее перейти к более захватывающим событиям, – объяснил Аллейн.

Трой, не сдержавшись, нервно хохотнула.

– Итак, мистер Малмсли? – спросил Аллейн.

– Гарсия сказал, что заказанный им грузовичок должен подать задним ходом прямо к окну, а перетащить ящик с подоконника труда уже не составит.

– Он не сказал, как договорился по поводу грузовичка?

– Гарсия спросил меня, кто может ему помочь, – вмешалась Трой. – А я сказала, что Берриджи все уладят.

Констебль, дежуривший около двери, многозначительно кашлянул.

– Да? – вскинул брови Аллейн, поворачиваясь к нему. – Вы хотели что-нибудь сказать?

– Супер спросил у Берриджей, сэр, приезжали ли они сюда, а они в один голос это отрицают.

– Ясно. Спасибо. Ещё один вопрос, мистер Малмсли: не говорил ли Гарсия, на какое время договорился насчёт погрузки?

– На следующее утро – в субботу.

– Понятно. А про мисс Соню Глюк, её позу или дальнейшие планы мистера Гарсии речи больше не было?

– Нет.

– Он не сказал вам, куда именно собирался доставить свою глиняную модель?

– Нет. Он сказал только, что снял какой-то заброшенный склад в Лондоне.

– Мне он поведал, что сперва хочет недельку поколесить по стране и порисовать, а только потом приступит к работу, – сказала Вальма Сиклифф.

– Да, и мне тоже, – живо подтвердил Френсис Ормерин, нервозно поглядывая на Аллейна. – Он сказал, что хочет сделать несколько пейзажей, а уж потом браться за крупную работу.

– Так он ещё и рисует? – поинтересовался Аллейн.

– О, да, – кивнула Трой. – Его конёк – скульптура, но живописец и гравер он тоже превосходный.

– Да, это верно, – подтвердила Кэтти Босток. – С весьма своеобразной техникой.

– А вот я нахожу его манеру скучной и невыразительной, – сказал Малмсли. – Разве не так?

– Я с вами абсолютно не согласен, – категорически заявил Ормерин.

– О Господи! – всплеснул руками Бейсил Пилгрим. – Мы зачем здесь собрались – диспуты вести?

– Известно ли кому-нибудь, – решительно вмешался Аллейн, – кто сдал Гарсии этот склад, где он находится, когда Гарсия собирался туда переехать или хотя бы – по какому маршруту он предполагал попутешествовать?

Молчание.

– Можно подумать, что Гарсия – самый нелюдимый молодой человек во всей Англии, – со вздохом произнесла Трой.

– В самом деле, – согласился Аллейн.

– Что ж, я, по меньшей мере, знаю одно, – добавила Трой. – Фамилию человека, который заказал Гарсии скульптуру «Комедия и Трагедия». Фамилия эта – Чарльстон. По-моему, он член совета директоров театра «Нью-Палас» в Вестминстере. Это может вам хоть как-то помочь?

– Вполне возможно.

– Вы считаете, что Соню убил Гарсия? – пробурчал себе под нос Малмсли. – Бьюсь об заклад, что нет.

– Теперь выясним следующее, – сказал Аллейн, словно не замечая реплики Малмсли. – Я хочу установить, в каком порядке вы уходили из студии в пятницу днём. Насколько я понимаю, мисс Трой вместе с мисс Босток ушли из студии сразу после того, как натурщица приняла свою обычную позу. Все с этим согласны?

Возражений не последовало.

– Кто был следующим?

– К-кажется, я, – запинаясь, произнесла Филлида Ли. – И заодно я хотела сообщить вам, как Гарсия однажды сказал Соне такое…

– Большое спасибо, мисс Ли. Позже мы непременно к этому вернёмся. Сейчас же речь идёт о том, в какой очерёдности все вы покидали студию днём в пятницу. Значит, вы вышли следом за мисс Трой и мисс Босток?

– Да, – с недовольным видом кивнула мисс Ли.

– Хорошо. Вы в этом абсолютно уверены, мисс Ли?

– Да. Уверена хотя бы потому, что была совершенно измучена. Когда я работаю, я выкладываюсь полностью. Заканчиваю я абсолютно опустошённая. Порой я даже дышать забываю.

– Должно быть, вам это причиняет массу неудобств, – с серьёзным видом заметил Аллейн. – Может быть, тогда вы и вышли, чтобы подышать?

– Да. В том смысле, что я просто воспользовалась случаем, чтобы сбежать оттуда. Я просто сложила все свои кисти и улизнула. Мисс Трой и мисс Босток совсем чуть-чуть меня опередили.

– И вы направились прямиком к дому?

– Да. Кажется, да. Да, совершенно точно.

– Она не врёт, – громко провозгласил Уотт Хэчетт. – Я это точно знаю, потому что сам чапал прямо за ней. И я вас увидел, мэм, вот через это окно. Вон то окно, мистер Аллейн. Вы подошли к буфету и начали чего-то с аппетитом лопать.

– Я… Это я не помню, – дрогнувшим голосом произнесла заметно зардевшаяся мисс Ли. Взгляд, который она метнула на австралийца, был пропитан отнюдь не нежностью.

– Что ж, – произнёс Аллейн. – Остаются мисс Сиклифф, господа Ормерин, Пилгрим, Малмсли, Гарсия и натурщица. Кто последовал за мистером Хэчеттом?

– Мы все – кроме Гарсии и Сони, – ответила Вальма Сиклифф. – Соня ещё не оделась. Я прошла в чулан, чтобы помыть кисти под краном. Ормерин, Малмсли и Бейсил тут же зашли следом за мной.

Она выговаривала все слова с едва уловимой запинкой, последнее слово фразы произнося уже на вдохе. Все, что делала эта молодая особа, решил Аллейн, было результатом особо тщательно завуалированной преднамеренности. Сейчас, например, ей почти удалось создать у всех впечатление, что мужчины гурьбой преследовали её по пятам, куда бы она ни направлялась.

– Они мне мешали, – продолжила Вальма, – и я попросила их выйти. Потом, домыв кисти, я отправилась в дом.

– По-моему, Гарсия тоже заходил в чулан, – заметил Ормерин.

– О, да, – как ни в чём не бывало согласилась Сиклифф. – Стоило вам выйти, он мигом туда прискакал. Чего ещё ждать от Гарсии? Соня следила за ним через открытую дверь – вне себя от злости, как и следовало ожидать. – Сиклифф ненадолго приумолкла, словно наслаждаясь произведённым впечатлением. Затем посмотрела на Аллейна из-под полуприщуренных ресниц. – Я пошла к дому вместе с тремя молодыми людьми.

– Совершенно верно, – кивнул Ормерин.

– А в студии остались Гарсия и натурщица? – спросил Аллейн.

– Наверное.

– Да, – твёрдо сказал Пилгрим.

Аллейн внимательно посмотрел на Вальму Сиклифф.

– Вы сказали, мисс Сиклифф, что натурщица была вне себя от злости. А почему?

– Да потому, что Гарсия начал приставать ко мне прямо в чулане. Ерунда. С ним всегда так.

– Понимаю, – вежливо произнёс Аллейн. – Теперь, прошу внимания. Кто-нибудь из вас возвращался в студию, прежде чем уехать в Лондон.

– Да, я заходил туда, – признался Ормерин.

– В котором часу?

– Сразу после обеда. Я хотел ещё раз взглянуть на свою работу. Откровенно говоря, она меня очень заботила. Все шло как-то наперекосяк. Натурщица… – Он вдруг осёкся.

– Что – натурщица?

– Она буквально ни секунды не могла улежать в одной позе. Это был какой-то ужас! Настоящий кошмар! Мне кажется, она это делала нарочно.

– Её уже нет в живых, – театрально вздохнула Филлида Ли. – Бедная Сонечка!

– Избавьте нас от всяких nil nisi[9]9
  От латинского «De mortius nil nisi bene» – Об усопших ничего, кроме хорошего


[Закрыть], Бога ради! – взмолился Малмсли.

– Все согласны, что натурщица держалась беспокойно? – спросил Аллейн.

– Ещё бы! – фыркнул Уотт Хэчетт. – Мегера, динковая мегера! Вбила себе в голову, что она пупиха, то есть – пупица Земли. Жуткая нахалюга – вечно подкалывала меня по поводу Асси.

– «Асси»! – простонал Малмсли. – Асси, Тасси, папуасси. Умоляю, пожалейте наши уши – не режьте их своим дурацким динго-динковым жаргоном.

– Слушайте, мистер Малмсли! Уж лучше мне говорить на своём родном австралийском наречии, чем гнусавить, как будто у меня в носу чирей. Асси вполне меня устраивает. А вот, появись вы на нашем пляже с этим полуизжеванным куском дерьма, торчащим из вашей косматой чавки, народ бы кинулся обзванивать все зоопарки, не сбежал ли кто оттуда.

– Хэчетт! – окрик Трой прозвучал, как удар хлыста. – Немедленно уймитесь!

– Буу зде, мисс Трой, – осклабился австралиец.

– У меня создаётся впечатление, – улыбнулся Аллейн, глядя на него, – что вы не совсем ладили с натурщицей. Это так?

– Кто – я? Динк… Ещё бы! Мне, конечно, жаль, что беднягу замочили. Хотя у меня от неё в жо… одном месте свербило. Она все время так елозила, что я даже как-то раз спросил, не блохи ли у неё в заднице. Ох, и раскудахталась же эта лахудра!

Хэчетт оглушительно заржал, запрокинув голову. Малмсли вздрогнул и молитвенно закатил глаза.

– Благодарю вас, мистер Хэчетт, – жёстко произнёс Аллейн. – Следующий вопрос. Были ли у кого-либо из вас ссоры с натурщицей? Я имею в виду не только настоящие ссоры, но и перебранки, обиды – всё, что угодно.

Он обвёл глазами присутствующих. Все как-то странно затихли. В воздухе отчётливо ощущалось напряжение. Алейн ждал. После почти минутного молчания первой заговорила Кэтти Босток.

– Что ж, говоря по правде, таких сцен было даже слишком много – хоть пруд пруди.

– Вы и сами их не избежали, Босток, – ухмыльнулся Малмсли.

– Да, это верно.

– А в чём было дело, мисс Босток? – поинтересовался Аллейн.

– Да все в том же. Она без конца дёргалась и крутилась. Я работаю – вернее, работала над крупной картиной. Хотела закончить её, чтобы успеть к групповой выставке. Она открылась как раз в прошлую пятницу. Соня должна была позировать для меня индивидуально – отдельно от всего класса. Но в неё как будто бес вселился – то дёргалась, то вообще вставала и уходила. Без конца ныла и жаловалась. Словом, довела меня до белого каления. Ясное дело – картину я так и не закончила. Запорола.

– Это случайно не картина с изображением гимнастки на трапеции?

Кэтти Босток насупилась.

– Терпеть не могу, когда разглядывают мои незавершённые работы, – процедила она.

– Прошу прощения; крайнее свинство с моей стороны, я согласен, – поспешно извинился Аллейн. – К сожалению, по роду службы, приходится повсюду совать свой нос.

– Наверное, да, – нехотя согласилась Босток. – Впрочем, – нервно засмеялась она, – после случившегося мне уже вряд ли суждено закончить эту работу.

– Да вы ведь, кажется, в любом случае не собирались её заканчивать, – вмешалась Филлида Ли. – Я своими ушами слышала, как вы заявили Соне, что на дух её не переносите, и что она может катиться ко всем чертям.

– Что за ерунда! – взвилась Кэтти Босток. – Вас ведь и близко не было, когда Соня позировала мне.

– А в четверг днём я случайно заглянула в студию. Я только всунула нос в дверь, но вы с Соней так жутко кричали друг на друга, что я поспешила убраться восвояси.

– Нечего было слоняться и подслушивать, – сказала Кэтти заметно охрипшим голосом. Её широкое лицо стало почти пунцовым, брови насупились.

– А вот на меня уж вам кричать вовсе не следует, – заносчиво сказала Филлида Ли. – Я вовсе не подслушивала. Я просто открыла дверь и зашла. Вы меня не заметили из-за деревянной ширмы. К тому же вы так разбушевались, что не заметили бы и самого архангела Гавриила.

– Господи, прошу вас, ну соблюдайте же чувство меры, – попросила Трой. – И не преувеличивайте – ведь характер у бедной девочки был такой, что она всех нас выводила из себя. – Она кинула взгляд на Аллейна. – Откровенно говоря, она порой откалывала такие штучки, что почти у любого из нас возникало желание отправить её на тот свет.

– Это верно, мисс Трой, – согласилась Филлида Ли, продолжая с вызовом смотреть на Кэтти Босток. – Но ведь не каждая из нас в открытую заявляла об этом!

– О Боже…

– Кэтти! – предостерегающе подняла руку Трой. – Прошу тебя!

– Но ведь она намекает, что я…

– Нет, нет, – отмахнулся Ормерин. – Давайте соблюдать чувство меры, как предложила мисс Трой. Если бы люди убивали только лишь из-за обиды или досады, то на Земле давно бы уже никого не осталось в живых. Тот же из нас, кто сделал это на самом деле…

– Я совершенно не понимаю, почему вы так уверены, что убийцу следует искать именно среди нас, – капризным тоном произнесла Вальма Сиклифф.

– Я тоже, – прогнусавил Малмсли. – Кто знает, может у поварихи был зуб на Соню и она, воспользовавшись нашим отъездом, проникла в студию и…

– Это что – шутка? – презрительно фыркнул Хэчетт.

– На мой взгляд, совершенно очевидно, что полиция не считает случившееся шуткой, – громко произнёс Ормерин. – Тем не менее, этот вежливый господин, мистер Аллейн, сидит тихо, как мышка и наблюдает, как мы выставляем себя на посмешище. Он не хуже нас понимает, что убийца Сони присутствовал в студии в тот день, когда мы затеяли эту возню с кинжалом. Это ежу ясно. Однако очевидного мотива у этого преступления нет, поэтому мистер Аллейн сидит и молчит в тряпочку, надеясь, что кто-то из нас проговорится. Он помалкивает, а мы болтаем.

– Вы попали не в бровь, а в глаз, мистер Ормерин, – улыбнулся Аллейн. – После такого пылкого разоблачительного выступления мне уже ничего не остаётся, как признать свою вину.

– Ага, говорил же я вам! – торжествующе воскликнул Ормерин. – Так вот, что касается этого убийства, помяните моё слово – это было crime рassionel[10]10
  Преступление на почве страсти (франц.)


[Закрыть]. Девушка отличалась необычайной любвеобильностью.

– Любвеобильность – не тот порок, за который приходится расплачиваться жизнью, – с лёгкой улыбкой заметил Аллейн.

– Девчонка ревновала, – сказал Ормерин. – Она просто исходила от ревности и обиды. Всякий раз, как Гарсия пялился на Сиклифф, она буквально на стенку лезла. А заявление Пилгрима о том, что он помолвлен с той же Сиклифф, вконец разбередило её раны.

– Не говорите ерунду! – свирепо сверкая глазами, выкрикнул Пилгрим. – Вы хоть соображаете, что плетёте, Ормерин?

– Разумеется. Малышка была охоча до мужчин.

– О Боже, – покачал головой Малмсли. – Наш французик вообразил, что он на Монмартре.

– Типичная прошмандовка, – гоготнул Хэчетт.

– Да, и это бросалось в глаза, – кивнул Ормерин. – Когда же на горизонте появилась более неотразимая – более troublante[11]11
  Волнующая (франц.)


[Закрыть] – женщина, Соня начала безумствовать. Из-за того, что Сиклифф…

– Прекратите чернить Вальму! – заорал Пилгрим.

– Бейсил, лапочка, ты просто прелесть, – проворковала Вальма Сиклифф. – Настоящий рыцарь. Но ведь она и вправду жутко ревновала ко мне. Мы все это знаем. Да и к тебе, мой зайчик, она была весьма привязана.

– По-моему, мы немного отвлеклись, – сказала Трой. – Если разговор продлится в том же русле, то мы вскоре поймём, из-за чего Соня хотела убить Вальму, Пилгрима или Гарсию, – но ведь убили-то её!

– Логично, – пробормотал Аллейн. Трой метнула на него подозрительный взгляд.

– Я правильно понял, что вы подозреваете одного из нас? – спросил Ормерин, пристально глядя на Аллейна.

– Или Гарсию, – добавила Кэтти Босток.

– Да, про нашего ловеласа тоже забывать не стоит, – согласилась Сиклифф.

– И ещё – про слуг, – добавил Малмсли.

– Хорошо, – закивал Ормерин, по-прежнему не спуская глаз с Аллейна. – Сделаем поправку. Итак – вы подозреваете одного из нас, или Гарсию, или – если будет угодно, – кого-либо из слуг. Так?

– Свои сработали, – многозначительно произнёс Хэчетт, довольный, что выражается на понятном полицейским языке.

– Что ж, – произнёс Аллейн, обращаясь к Ормерину. – Я бы, конечно, ответил на ваш вопрос, но пока мы ещё слишком мало знаем. Что касается круга подозреваемых лиц, то моя подозрительность границ не имеет. С данной же минуты я намереваюсь перевести наше общение за круглым столом в более жёсткое русло. – Он взглянул на Хэчетта. – Как давно вы уже работаете без поддона на вашем мольберте?

У австралийца отвалилась челюсть.

– А? – ошарашенно переспросил он. – Что вы имеете в виду?

– Это очень просто. Когда в последний раз видели поддон, или нижнюю планку с жёлобом – не знаю, как правильно – на вашем мольберте?

– А – лоток! А разве его там нет?

– Нет.

– Ах, да! Все верно. Я снял его, чтобы вколотить кинжал между досками.

– Что! – взвизгнула Филлида Ли. – А – поняла!

– Вы, наверное, имели в виду тот день, когда вы все экспериментировали с кинжалом? – подсказал Аллейн.

– Что? Ах, да, конечно.

– И с тех пор эта штуковина валялась на полу?

– Наверное. Стоп, один моментик – я должен покумекать. Щас – репу почешу. Ню-ют – вовсе не валялась. Лоток был на месте – в пятницу после обеда я ставил на него баночку с разверителем.

– Он имеет в виду растворитель краски – терпентин, – подсказала Трой.

– После обеда? – уточнил Аллейн.

– Да, точно – вспомнил! Я завалил после обеда позырить на ту хрено… картину, что намалевал. Вы как раз выходили из студии, Ормерин – динкум?

– Да. Я только посмотрел на свою работу, как мне стало дурно и я поспешил уйти.

– Угыы. Вот, значит, причапал я в студию и чешу репу – не поиграться ли чуток с мокрой краской. Сечёте? Только, значит, я приладился и мазнул пару раз, как слышу – старина Ормерин взывает, что, мол, автобус через десять минут уже отвалит. Ну, вот, всобачил я, значит, кисть в раззвери… в раствердитель, и сделал ноги. Но баночка стояла на лотке как пить дать – это сущая динкуха.

– А сегодня утром лоток был на месте?

– У-уу, точно! Не был. Да и вечером во вскрысиню – тоже.

– В воскресенье вечером? – встрепенулся Аллейн.

– Точно. Когда мы вернулись – сечёте? Я почапал в студию сразу после чая.

– После чая? Мне казалось, что вы вернулись из Лондона в… – Аллейн сверился со своими записями. – Да – в половине седьмого[12]12
  Англичане по традиции пьют чай в пять часов вечера


[Закрыть].

– Совершенно дин… точно, мистер Аллейн. Мы закончили пить чай около половины девятого.

– Наш джентльмен имеет в виду ужин, инспектор, – пояснил Малмсли с презрительной гримасой. – У этих антиподов, похоже, принято пить чай на ночь.

– Слушайте, сходите в задницу, – предложил Хэчетт. – Я причапал в студию около половины девятого, инспектор. «После ужина», если слушать придурков с чиреями, хотя на самом деле – после чая.

– И вы зашли в студию?

– Ещё бы. Она была заперта, но ключ висел рядом на гвозде, так что я отомкнул дверь и зыркнул глазом на свою картину. Ух и здорово же она смотрелась при искусительном освещении, мисс Трой! Вы видели её вечером, мисс Трой?

– Нет, – покачала головой Трой. – При искусственном – не видела. Не отвлекайтесь, пожалуйста.

– Буу зде, мисс Трой.

– Итак, – подвёл итог Аллейн, – вы отомкнули студию, зашли внутрь, включили свет и посмотрели на свою работу. А на подиум вы не обратили внимания?

– Э-ээ, обратил. Да, динкум. Я накумекал, что неплохо бы перерисовать драпьеровку, вот и обратил. Ткань была, как всегда, натянута. Будь у меня карандаш, я бы нарисовал…

– Спасибо, я представляю, – вежливо улыбнулся Аллейн. – Продолжайте, пожалуйста.

– Ладно. Словом, почесал я репу и решил, что надо бы изобразить так, как будто на драпьеровке лежит натурщица. Я сначала даже хотел сам типа заприлечь в нужную позу. Во, блин! – Хэчетт побледнел и содрогнулся. – Ведь тогда этот кенжик проткнул бы жабры мне, динкум? Во, срань Господня! Слушайте, мистер Аллейн, неужели кенжик торчал там уже во вскрысиню вечером?

– Вполне возможно.

– Чтоб я сдох! – прошептал Хэчетт.

– Однако вы всё-таки не легли в позу натурщицы, мистер Хэчетт. Что вас удержало?

– Ну, мисс Трой никому типа не позволяла лапать подиум в свою отсутствию, вот я и набоялся, что она мне типа репу оторвёт, если я лапну.

– Это так? – спросил Аллейн у Трой, с трудом сдерживая улыбку.

– Конечно. У нас заведены такие правила. В противном случае, драпировку давно измяли бы, а мел стёрли.

– Точно, но послушайте, мисс Трой. И вы, мистер Аллейн.

Я только что вспомнил.

– Что ж, говорите, – сказал Аллейн.

– Ух, вот это, наверное, важно, – возбуждённо пробасил австралиец. – Вы слушайте и мотайте на нос.

– На ус, – поправила Трой.

– Ну да, на ус. Так вот, когда я причапал в студию в тот раз, ну – перед автобусом, в пятницу, драпьеровка была смята, как будто натурщица только что встала с неё!