Текст книги "Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Он успокоился, и следующие десять минут, изрядно воодушевившись, энергично просвещал Аллейна: цитировал собственные статьи и труды авторитетов; бранил всю английскую общественность в лице одного из самых выдающихся полицейских страны за преступное пренебрежение расовыми проблемами. Инспектор молча, с интересом слушал, задавал вопросы. Робертс снимал с полок книги, зачитывал длинные пассажи, а затем бросал томики на коврик у камина. Убеждал Аллейна, что подобным вопросам следует уделять больше внимания, а потом вдруг спросил, выяснял ли инспектор, нет ли и в его родословной порочной наследственности с признаками безумия.

– Моя двоюродная бабушка оставила все свое состояние темнокожему уличному продавцу оладий. Явно рехнулась. А так больше ничего, доктор Робертс, – ответил Аллейн.

Анестезиолог продолжил разглагольствовать. Когда иссяк поток красноречия, у инспектора сложилось впечатление, что он выслушал все теории, которые когда-либо излагались на Международном конгрессе по сексуальной реформе. Их прервал слуга, объявивший, что обед подан.

– Инспектор Аллейн будет обедать со мной! – нетерпеливо бросил анестезиолог.

– Нет-нет, спасибо, – улыбнулся тот. – Я бы с удовольствием, но надо уходить.

Слуга удалился.

– Но почему? – обиженно проворчал Робертс.

– Потому что мне необходимо расследовать убий-ство.

– О! – с досадой и возмущением воскликнул врач, нервно покосился на Аллейна, моргнул и поднялся. – Прошу прощения, я слишком увлекаюсь, когда касаюсь своей излюбленной темы.

– Я и сам увлекся. Прошу извинить, что отнял у вас столько времени. Не исключено, что мне придется восстановить ход операции. Если это понадобится, вы окажете мне любезность, придете и поможете?

– Приду, разумеется. Хотя это будет очень неприятно.

– Понимаю. Возможно, ничего и не потребуется, но если возникнет необходимость…

– Сделаю все, что нужно.

– Хорошо. Ну, мне пора двигаться. У нас был не совсем приятный повод для знакомства, но, надеюсь, это не помешает нам когда-нибудь продолжить беседу. Дилетантское незнание расовых проблем – позорный факт.

– Скажу вам больше, – заявил Робертс, – недопустимо преступный. Я полагал, что основа основ вашей профессии – разбираться хотя бы в рудиментарных понятиях вопросов наследственности. А иначе…

Заглянул слуга, опустил глаза в благочестивом смирении и остановился. Робертс протянул Аллейну книгу.

– Вот самая основательная из моих популярных работ на данную тему, хотя я не претендую, что осветил и толику проблемы. Приходите снова, когда прочитаете.

– Непременно. Тысячу раз спасибо. – Инспектор направился к двери, но задержался и, дождавшись, когда слуга выйдет в коридор, повернулся к анестезиологу и тихо спросил: – По вашему мнению, сэр Дерек совершил самоубийство?

Робертс снова превратился в маленького испуганного человечка.

– Не могу сказать, хотя, откровенно говоря, надеюсь на это. Учитывая его родословную, подобный исход представляется вполне вероятным. Вот только гиосцин – совсем необычный способ. – Он замолчал и задумался, а затем поднял на инспектора очень серьезные, даже трагические глаза. – Я очень надеюсь, что смерть сэра Дерека будет признана самоубийством. Об альтернативе не хочется думать. Всякий другой исход дискредитирует профессию, в ней я являюсь незначительным винтиком, но глубоко уважаю ее. Мне придется считать себя отчасти виноватым. Утверждается, что в основе большинства мотивов лежит личный интерес, но нечто превыше личного интереса заставляет меня просить вас приложить все усилия и использовать все возможности, чтобы выяснить, не являлась ли эта смерть самоубийством. Я вас очень задержал. До свидания, инспектор Аллейн.

– До свидания, доктор Робертс.

Аллейн шел по Уигмор-стрит и думал, что последняя беседа была одной из самых необычных в его практике. Какой же он странный, этот коротышка. В его научном словоизвержении не чувствовалось ни капли искусственности. Инспектор мог распознать неподдель-ный энтузиазм, когда сталкивался с ним. Робертс до смерти перепугался, узнав об убийстве О’Каллагана, но стоило коснуться его излюбленной темы, и чувство опасности сразу отступило. «Но его что-то сильно тревожит, – размышлял Аллейн. – И похоже, это что-то – Филиппс. Филиппс! Черт возьми! Хочу к моему Босуэллу [6] . И поужинать».

Он зашел к «Фраскати» и в одиночестве поел. При этом так упорно смотрел на скатерть, что официант разнервничался. После ужина позвонил Фоксу и дал несколько инструкций. Затем взял такси и поехал на Честер-Террас, к своему Босуэллу.

«Наверняка этого молодого дурня не будет дома», – решил он.

Но Найджел Батгейт оказался дома. Когда входная дверь отворилась, Аллейн услышал отрывистый стук пишущей машинки. Он поднялся по лестнице, толкнул дверь гостиной и заглянул внутрь. Найджел уныло сидел перед своей машинкой, рядом стояла корзина с пачкой копирки.

– Привет, Батгейт! – произнес инспектор. – Занят?

Найджел подскочил на стуле, повернулся и улыбнулся.

– Вы? – удивленно воскликнул он. – Рад вас видеть, инспектор. Садитесь. – Он пододвинул удобное кресло и поставил на широкий подлокотник сигаретницу.

Зазвонил телефон. Найджел бросился к аппарату.

– Алло. – Его лицо блаженно расплылось. – Добрый вечер, дорогая. Догадайся, кто у меня сейчас? Твой старинный друг. Инспектор Аллейн. Да. Хватай такси и приезжай. Отлично. У него, наверное, трудности, и ему необходима помощь. Хорошо. Давай. – Он положил трубку и, сияя, повернулся к Аллейну. – Это Анджела.

Мисс Анджела Норт была помолвлена с Найджелом.

– Догадался, – бросил Аллейн. – С удовольствием снова повидаюсь с этой дерзкой девчонкой.

– Она в восторге от предстоящей встречи, – заявил Батгейт. Он развел огонь, беспокойно покосился на стол и попытался навести на нем хоть какой-то порядок. – Сейчас как раз описывал вас, – сообщил он.

– Что, черт возьми, ты несешь? При чем тут я и ваша безнравственная газетенка?

– Нам остро требуется сюжет, а вы ценный человек по части информации. «Дело в руках старшего инспектора Родерика Аллейна, главного эксперта уголовной полиции в сфере тяжких преступлений. Он уверен…» Кстати, вы уверены?

– Замени на «непроницаем». Я всегда впадаю в это состояние, когда обескуражен.

– А вы обескуражены? Ну конечно, поэтому-то ко мне и пришли. Чем могу вам помочь, инспектор?

– Для начала убери с лица несносно самодовольное выражение и прими свою обычную мину удивленной подозрительности. Мне требуется поговорить, но я не вспомнил никого, кроме тебя, кто захотел бы меня слушать. Ты очень занят?

– Я закончил дела, но лучше подождем Анджелу.

– Ей можно доверять?

Следующие десять минут Найджел посвятил тому, что доказывал Аллейну, насколько полно можно доверять мисс Анджеле Норт. Вскоре явилась и она. По-здоровалась с Аллейном как со старинным приятелем, закурила и уселась на коврик у камина.

– Так о чем вы здесь рассуждаете?

– Батгейт разглагольствовал исключительно о вас, мисс Анджела, я же молчал.

– Но заговорите. Ведь собирались же. И я могу догадаться о чем. Считайте, что меня здесь нет.

– А Батгейт сумеет?

– Придется постараться.

– Я не буду на нее смотреть, – пообещал Найджел.

– Вот это правильно, – кивнула Анджела. – Будьте добры, начинайте, инспектор Аллейн.

– Говорите, – поддакнул Найджел.

– Так, внимайте, внимайте, внимайте! Только не перебивать! Я расследую дело, в котором жертва не твой родственник, а убийца, как я полагаю на данный момент, не твой приятель. Что, учитывая наш прошлый опыт, поразительно и просто замечательно.

– Перестаньте темнить! Вы ведь имеете в виду О’Каллагана?

– Да. Его убили. И по крайней мере трое из тех, кто присутствовал на операции, имели для этого веский мотив. Двое из них ему угрожали. Нет, это не для печати. И не спорь. Я дам знать, когда настанет время. Я достиг такого состояния, когда мне, как героиням французских романов, требуется наперсница, с которой можно поделиться мыслями. Вот ты и есть моя наперсница. Можешь время от времени закатывать глаза и восклицать: «Helas! Quelle horreur!» [7] Или, если больше нравится: «Небо милосердное, я ушам не верю!» Но кроме этих сочувственных звуков, чтобы никак иначе не перебивал.

– Понял.

Аллейн дружески улыбнулся.

– Ты терпеливый малый, Батгейт, а я что-то слишком развеселился. Это мой недостаток – просто болезнь какая-то. Всегда впадаю в такое состояние, когда волнуюсь. Теперь состав действующих лиц – но только учтите: разговор между нами.

– Могила, – заверил его Найджел. – Досадно, но будь по-вашему.

– Очень признателен. Как вам известно, О’Каллаган либо принял, либо ему ввели чрезмерную дозу гиосцина. Четверть грана. Он так и не пришел в сознание после операции. Эксперты уверяют, будто наркотик попал в организм в течение четырех часов до смерти, но я не слишком информирован на этот счет. Перейдем к персонажам драмы. С большинством из них вы познакомились по материалам дознания. Жена – эдакая леденяще-холодная дама – знала, что муж похаживал на сторону, но слишком горда, чтобы устраивать сцены. Сама потребовала расследования. Сестра – особа с чудинкой, – похоже, влюбилась в фармацевта, который пичкает ее лекарствами. До операции пыталась потчевать ими братца Дерека. Теперь очень нервничает. Личный секретарь – из современных молодых людей. Полудипломатический душок. Весь шарм и обаяние. Приятель мистера Батгейта, так что вполне может оказаться убийцей. Зовут Рональд Джеймсон. Будут комментарии?

– Молодой Джеймсон? Черт возьми, я и забыл, что он добился этого места. Вы очень точно описали его. Он такой и есть.

– Меня от этого человечка воротит, – живо ото-звалась Анджела и поспешно добавила: – Прошу прощения.

– Хирург – сэр Джон Филиппс. Выдающаяся личность. Дружил с жертвой, пока как-то в выходные погибший не увел его девушку, а затем бросил. С тех пор дружба закончилась. Явился к жертве, обругал и, как слышал дворецкий, выразил горячее желание убить, после чего бывший друг скончался. Невольно содрогнешься. Впрыснул гиосцин, который сам же и приготовил. Необычное дело в хирургической практике, но он всегда так поступает. Нет веских доказательств, что передозировка произошла не по его вине. Доказательства обратного тоже отсутствуют. Ассистирующий хирург Томс. Шут гороховый. Серьезное предостережение инспектору Аллейну, чтобы не слишком резвился. Ввел сыворотку штуковиной, напоминающей больше насос, чем шприц. Перед операцией находился в операционной один, но отрицает это. Не исключено, что просто забывчивость. Мог подмешать что-то в насосоподобный шприц, но нет известных причин, зачем бы это ему понадобилось. Анестезиолог – доктор Робертс. Смешной коротышка. Пишет книги по проблемам наследственности и может часами рассуждать об этом. Проявляет хороший вкус в литературе, живописи и убранстве дома. Нервничает. Очень испугался, узнав, что произошло убийство. В прошлом погубил больного чрезмерной дозой морфия, поэтому теперь отказывается делать какие-либо уколы. Сестру-хозяйку больницы зовут Мэриголд. Благовоспитанная. Потрясенная. Имела возможность что-то подмешать в сыворотку, но у меня не хватает воображения представить нечто подобное. Первая хирургическая сестра Бэнкс – большевичка. Пришла в восторг, узнав о смерти О’Каллагана, которого считает врагом пролетариата. Посещает митинги грозивших министру коммунистических активистов. Делала больному инъекцию камфары. Вторая медсестра – Джейн Харден. Упомянутая ранее подружка О’Каллагана. Провела с ним выходные, а когда он порвал с ней отношения, пришла в бешенство. Очень привлекательна. Угрожала покойному в письме. Передавала Томсу шприц с антитоксином гангрены, но замешкалась. Затем упала в обморок. Можете делать изумленные глаза. Разве не благодатная почва для размышлений?

– Это все? Хотя не скажешь, что недостаточно.

– Была еще прикрепленная к больному сестра-сиделка – симпатичная рассудительная женщина. Она с легкостью могла дать больному яд. Обнаружила, что мисс О’Каллаган совала больному свои лекарства.

– Вероятно, солгала?

– Ты так полагаешь? Исключено!

– Поменьше игривости, инспектор, – буркнул Найджел.

– Хорошо, Батгейт, учту. Но я не думаю, что сестра Грэм сказала неправду. Другое дело – Джейн Харден с ее письмами. Вот и все персонажи. Запускай руку в мешок с призами и тяни наудачу. Посмотрим, удастся ли тебе определить победителя.

– На приз тянет сестра-сиделка, а на первое место претендует смешной коротышка, – произнес Найджел.

– Почему?

– Логика криминальной литературы. Два аутсайдера. Сестра внушает сомнение. А смешные коротышки в наши дни – излюбленный тип бандита. Не исключено, что он незаконный брат сэра Дерека, и поэтому так сильно интересуется вопросами наследственности. Я подумываю начать сочинять детективные романы.

– И преуспеешь.

– Конечно, существует и иное направление, в котором самый очевидный претендент на роль убийцы и есть убийца. Ведь это любимая линия в Скотленд-Ярде?

– Должно быть, так, – согласился Аллейн.

– Вы читаете криминальную литературу?

– Я от нее без ума. Приятно отвлечься от работы и погрузиться в другую атмосферу.

– Ну, не настолько все плохо, – возразил Найджел.

– Любой подлинный полицейский отчет о расследовании самого яркого дела покажется неизмеримо скучнее. Ты же в теме – должен это понимать. Папки изобилуют неинтересными деталями, большинство из которых не имеют никакого значения. Авторы детективов восхваляют труд сыщика, но выбирают из него лишь самые яркие и эффектные стороны. Так и надо. Иначе от криминальной писанины люди умерли бы со скуки.

– Можно мне сказать? – спросила Анджела.

– Пожалуйста, – разрешил Аллейн.

– По-моему, это сэр Джон Филиппс.

– Вы заметили: туз в колоде – тот, чья вина очевиднее других, – задумчиво проговорил Найджел.

– Да, как правило, – кивнул инспектор.

– В этой игре очевидное лицо – сэр Филиппс.

– Старина Фокс с этим бы согласился, – нехотя признал Аллейн.

– Понимаю, что спрашивать бесполезно, – продолжил Найджел. – Но тем не менее: вы-то сами, инспектор, пришли к какому-нибудь выводу?

Аллейн поднялся, подошел к камину, круто повернулся и посмотрел на приятеля.

– Должен с сожалением сообщить, что не имею ни малейшего представления о том, кто убил петуха Робина [8] .

Ленинский зал

Вторник, шестнадцатое. Вечер

– Конечно, – внезапно начала Анджела, – это может быть и сестра-хозяйка. Мне всегда казались подо-зрительными аристократические замашки. Или… – Она замолчала.

– Я слушаю, – подбодрил инспектор. – У нас еще остались кандидаты.

– Я знала, что вы это скажете. Но у меня вызывают недоверие люди, которые слишком много смеются.

Аллейн посмотрел на нее в упор.

– Вот как? Значит, мне надо поубавить веселья. Вы познакомились с делом, и я рад, что вытащил его на свет и проветрил. А теперь давайте сходим в «Палладиум».

– Зачем? – опешил Найджел.

– В сегодняшней программе есть скетч, мне хотелось бы посмотреть его. Вы со мной? Мы пропустим только два первых номера.

– С удовольствием, – ответила Анджела и вдруг добавила: – Что-то, по обыкновению, замышляете?

– Не понимаю, что вы имеете в виду, мисс Анджела. Батгейт, будьте любезны, позвоните, закажите места.

Они отправились в «Палладиум» и приятно провели время. Скетч, о котором упоминал Томс, давали треть-им номером во втором отделении. Не прошло и трех минут действия, как Найджел и Анджела повернулись и озадаченно посмотрели на инспектора. Состав актеров был неплохим, особенно выделялся тот, кто играл хирурга. Аллейн почувствовал в зрителях странное тревожное настроение. Повсюду слышался шепот. За ними мужской голос спросил:

– Интересно, сэр Джон Филиппс ходит в «Палладиум»?

– Ш-ш-ш, – оборвала его женщина.

«Великая английская публика морщит нос», – с неприязнью подумал Аллейн. Скетч заканчивался. Из операционной вышел хирург, очень натурально залитый кровью. По залу пронеслось продолжительное «о!». Актер стянул маску с лица, замер и, поеживаясь, по-глядел на затянутые в перчатки руки. На сцену вышла медицинская сестра.

– Ну как? – спросил хирург.

– Умер, – ответила сестра.

Хирург приблизился к раковине и стал мыться. В это время, словно отрезающая зрителей от сцены штора, упал занавес, украшенный огромным вопросительным знаком.

– Значит, мы пришли из-за этого? – догадалась Анджела и до конца представления больше не проронила ни слова.

Ужинали они в квартире Аллейна, и Василий изо всех сил хлопотал, стараясь угодить гостье.

– Странное совпадение, как вы считаете? – спросил инспектор.

– Да, – согласился Найджел. – Когда вы узнали о скетче?

– Томс рассказал, что они с Филиппсом обсуждали его до операции. Он всеми силами старался распространяться о нем как можно меньше, поэтому я решил, что его следует посмотреть. Даже заинтересовался, уж не решил ли он таким образом подбросить мне совет.

– Сэр Джон его видел? – спросила Анджела.

– Нет. Ему рассказывал Томс.

– Ясно, – кивнул Найджел. – Полагаете, этот сюжет мог навеять хирургу грандиозную мысль?

– Не исключено.

– Или нечто совсем иное, – заметила Анджела, посмотрев на инспектора.

– Примите мои поздравления, мисс Анджела, – сказал тот.

– Мистер Томс поведал вам об их разговоре с полной откровенностью?

– Нет, дитя мое. Юлил, словно старая сплетница.

– И какой вы делаете из этого вывод?

– Видимо, не хотел бросать тень на своего выдающегося коллегу и начальника.

– Ясно. А каков он в других отношениях?

– Кроме того, что немного фигляр? Либо забывчив, либо лжец. Сказал, что вышел из операционной вместе с Филиппсом, после того как тот приготовил инъекцию гиосцина, а Филиппс, сестра-хозяйка и Бэнкс утверждают, что этого не было.

– Неужели? – снова удивилась Анджела.

– Не понимаю, Анджела, куда ты клонишь, – произнес Найджел. – Что касается меня, я хотел бы больше услышать о смешном коротышке. Не кажется ли вам, что он вел себя странно?

– Очень, очень странно. Трусил как заяц каждый раз, когда упоминалось убийство. Боялся об этом даже думать. И тем не менее мне кажется, что его страх не только за себя, хотя он это и утверждал. Томс, когда ему звонил, потешался над его тревогами в своей идиотской манере.

Аллейн пристально посмотрел на Анджелу.

– Робертс – вот кто нам нужен, – заметил Найджел. – Ставлю на него фунт.

– Не согласна, – возразила Анджела. – Я ставлю…

– Боюсь, – перебил инспектор, – профессиональная этика не позволяет мне участвовать в вашем циничном тотализаторе. – Он с любопытством посмотрел на молодую пару. – Однако забавно наблюдать, как относятся к подобным делам умные дилетанты.

– Ставлю два к одному на Робертса, – предложил Найджел.

– Принимается, – кивнула Анджела и важно добавила: – В гинеях. Вы что-то говорили инспектор?

– Просто размышлял. А ответственность за принятие решения давайте оставим судье.

– Что вы хотите сказать?

– То, что, если вы правы, мужчину или женщину, на которых вы сделали ставки, скорее всего повесят. Не представляю, чтобы вы делали ставки по поводу каких-либо иных обстоятельств человеческой смерти. Вот что я имел в виду, когда говорил об отношении дилетанта.

Анджела покраснела.

– Это уже второй раз за время нашего знакомства, когда вы заставляете меня чувствовать себя свиньей, – вздохнула она. – Хотя первый раз из-за того, что была слишком щепетильной. Пари отменяется, Найджел.

– Вы и сами бываете бесчувственны! – возмутился Батгейт.

– Правда, – кивнул инспектор. – Но я на службе.

– Хорошо. – Анджела решила не сдаваться. – Но ведь я ставила за то, что Робертс невиновен.

– Да, так.

– А я считаю, – покачал головой Найджел, – что это совершил он.

– Каким образом?

– Да любым… Подмешал гиосцин, когда делал инъекцию.

– Он не делал уколов.

– Ну тогда кто? – спросила Анджела. – Я имею в виду, у кого была такая возможность?

– У Филиппса – он готовил состав для инъекции и сам колол. У сиделки – она оставалась наедине с больным. У Рут, само собой. У Бэнкс – она готовила и делала инъекцию. У Томса, который делал инъекцию, хотя и не готовил ее, и который, если Филиппс и старшая сестра сказали правду, несколько минут находился в операционной один. Он колол большим шприцем и другой, по его собственному выражению, никак не сумел бы спрятать в руке. У Джейн Харден также было время опустошить шприц и наполнить гиосцином.

– Кто из медиков находился в операционной до начала операции?

– Все медсестры. Полагаю, и у Томса и Филиппса тоже был шанс туда заскочить.

– А у Робертса нет? – спросил Найджел.

– Он сразу прошел в наркозную палату, где с ним находилась сиделка сэра Дерека.

– Не повезло тебе, дорогой! – бросила Анджела. – Похоже, он единственный человек, кто не мог убить О’Каллагана.

– Следовательно, это он и есть, – заметил Батгейт. – Если у человека железное алиби – это повод для того, чтобы полиция навострила уши.

– У меня, наоборот, обвисают, и я начинаю умильно мурлыкать. Но, вероятно, ты прав. Вряд ли это можно считать алиби. Робертс находился на месте преступления. У него только не было шприца и лекарства для впрыскивания.

– И мотива тоже, – добавила Анджела.

– Значит, надо искать, – не отступал Найджел.

– Этим я и займусь, – пообещал Аллейн. – Есть один маленький золотничок, на который стоит обратить внимание. Вам приходило в голову, насколько благоприятствовала убийце мизансцена, если смертельная доза наркотика введена во время операции? Как только больного укатили из операционной, ее начисто отмыли. Не осталось ничего: все вылизано, стерилизовано – шприцы, лотки, инструменты, пол, столы. Даже ампулы, в которых находилось лекарство, выброшены. Невозможно представить такого места, где было бы удобнее заметать следы. – Аллейн встал и посмотрел на часы.

– Он хочет, чтобы мы ушли, – спокойно произнесла Анджела.

– Сейчас только одиннадцать часов, – возразил инспектор. – Я хотел вас попросить кое-что для меня сделать.

– Что именно? – в один голос спросили молодые люди.

– Сходите вечером на митинг левых.

– Сегодня?

– Я с удовольствием, – быстро согласилась Анджела. – Где он состоится? В какое время? Что нам там делать?

– Будет тебе материал для статьи, Батгейт, – усмехнулся инспектор. – Господин Николас Какаров, агент боевых советских пропагандистов, проводит собрание в Ленинском зале на Солтэроу-стрит в Блэкфрайарс. Ленинский зал – помещение, переделанное из склада. Господин Какаров – новообращенный мелкий чиновник из Кракова. Не сомневаюсь, что Какаров – псевдоним. Какаров из Кракова слишком интересное совпадение, чтобы походить на правду. Вам не кажется? Во всей этой компании есть нечто нереальное. Насколько мне известно, их не признает ни Россия, ни иная уважающая себя страна. Истинные советские товарищи, если оставить в стороне их предрассудки, по-своему кристально честные. Эти же – шуты гороховые, незаконнорожденные отпрыски мирового пролетариата. Видите ли, на митинг собирается пойти сестра Бэнкс. Следовательно, необходимо и нам. Когда маскируюсь, я чувствую себя глупо, и Бэнкс может раскрыть мой камуфляж, что совсем не в духе великой традиции. Поэтому вы устроитесь с ней рядом и станете завоевывать доверие. Приглашения вам дал некто мистер Марк Баркер, его на митинге не будет. Он сочувствующий из англичан, но в настоящее время за решеткой за продажу запрещенной литературы. Имеет книжный магазин на Лонг-Эйкр. Не говорите о нем, иначе непременно запутаетесь. Разнюхайте, что у дамы за душой. Притворитесь горячими сторонниками идеи. Пусть это она поймет из вашего разговора друг с другом и сама предложит познакомиться. Если сумеете это сделать артистично, изобразите радость по поводу смерти О’Каллагана. А теперь минуту подождите – мне надо позвонить Фоксу. Почитайте брошюру – может, что-либо из текста пригодится для вашей болтовни. – Аллейн достал из стола книжицу в ярко-красной обложке «Советское движение в Британии». Автор – Марк Баркер.

Анджела и Найджел сели рядом и принялись читать. Инспектор позвонил Фоксу, который в это время находился в Скотленд-Ярде.

– Привет, Братец Лис. Новости есть?

– Здравствуйте, сэр. Боюсь, у меня для вас не много новостей. Инспектор Бойз поработал с родословной жертвы. Там кое-что набралось. Отец сэра Дерека был, как говорится, с приветом – очень странным престарелым джентльменом. Двоюродный дедушка вообразил себя родней королевской семьи и довольно своеобразным образом порешил себя садовничьим ножом. Двоюродная бабушка затеяла какое-то религиозное дело, но ее быстро успокоили. Кажется, ей нравилось прилюдно раздеваться.

– Вот как? А что с Рут?

– Сразу после того, как вы мне позвонили, я заглянул в ее дом под предлогом, что мне необходимо осмотреть бак горячего водоснабжения, и выпил чаю с поварихой и горничной. Они оказались разговорчивыми дамами и охотно распространялись о l’affaire O’Callagan [9] . – Фокс предпринял один из своих экскурсов во французский язык. – Они хорошо относятся к Рут, нет сомнений, но считают ее немного эксцентричной. Она была очень привязана к брату и совершенно сбрендила из-за того фармацевта – Гарольда Сейджа. Он ее частенько навещает. Горничная сказала, что, по ее мнению, они крутят амуры. Мисс О’Каллаган принимает много лекарств.

– И запивает мятной содовой. Что-нибудь еще?

– Ценная информация, сэр: мистер Сейдж – коммунист.

– Ну и ну! Вот это изюминка, Фокс.

– Я бы сказал, еще какая! Везде оставляет левацкую литературу. Повариха показала мне брошюру – писанина Марка Баркера.

Аллейн посмотрел в дверь кабинета, где Найджел и Анджела склонили друг к другу головы над книжицей в обложке алого цвета.

– Как по-вашему, мисс О’Каллаган симпатизирует его взглядам? – спросил он.

Фокс задумчиво высморкался.

– Похоже, что нет. Нина, так зовут служанку, заявила, что мисс О’Каллаган пыталась повлиять на него и направить в другую сторону. Она сказала, подчеркнув, что это только ее мнение: если бы сэр Дерек узнал, что у них происходит, его бы удар хватил.

– Вполне вероятно. Вы хорошо поработали, Фокс. Имеете успех у дам.

– В помещении для прислуги я чувствую себя в своей тарелке, – усмехнулся полицейский. – А эта повариха – дамочка очень даже ничего. У вас ко мне все, сэр?

– Все, если у вас больше нет сплетен. До скорого.

– Хорошо, сэр. Au revoir [10] .

– Пока, старый греховодник.

Аллейн вернулся в кабинет и пересказал суть того, что услышал от Фокса.

– Постарайтесь что-нибудь разнюхать об этом Сейдже – свете очей мисс О’Каллаган. Не исключено, что сегодня вечером он тоже будет там. Подождите, я только переоденусь. Всего пять минут. Попросите Василия вызвать такси, а сами пока что-нибудь выпейте.

Он исчез в крохотной гардеробной, и оттуда по-слышалось громкое мелодичное насвистывание.

– Дорогая, – заметил Найджел, – все как в былые времена: мы с тобой на тропе войны.

– Только не вляпайся, как в прошлый раз, в неприятности!

– Тогда так получилось, потому что я был сильно влюблен и не мог ни о чем думать.

– Неужели? А теперь любовь прошла?

– Ты так считаешь? Правда?

– Найджел, сейчас не время для пикировки.

– Согласен.

В гостиной воцарилась тишина, только слышалось насвистывание инспектора. Он выводил мелодию: «Эй ты, Робин, храбрый Робин, ты доволен ли женой?» [11] Вскоре он вернулся, разительно переменившись: подбородок вымазан, в дурно сшитом костюме из дешевой шерсти, в убогом крикливом плаще, с кепкой на голове, из-под которой на лоб выбивалась челка, с безобразным шарфом на шее и в остроносых ботинках.

– О! – воскликнула Анджела. – Я этого не вынесу. Вы всегда так хорошо одеваетесь и так прекрасно смотритесь!

К изумлению Найджела, инспектор покраснел и, кажется, впервые с тех пор, как они познакомились, не нашел что ответить.

– Вам никогда не говорили, что вы красавец? – невинно продолжила она.

– Фокс от меня без ума, – буркнул Аллейн. – Батгейт, что вы стоите и глупо улыбаетесь? Вы распорядились насчет такси? Что-нибудь выпили?

Ничего из этого Найджел не сделал. Но вскоре положение было исправлено, и через пару минут они уже сели в такси.

– Последнюю часть пути пройдем пешком, – объявил Аллейн. – Вот ваши пригласительные. Эти три билета мы достали не без трудностей. Братство ограничивает к себе доступ. Будьте осторожны. Не забывайте, что «Таймс» критиковала меня за то, что, расследуя дело Фрэнтока, я прибегал к помощи интеллектуальной молодежи. Повторите урок.

Анджела и Найджел хоть и заговорили наперебой, но все-таки сумели изложить суть инструкций.

– Сейчас только двадцать минут двенадцатого. Мы приехали рано, но там уже много людей. Если повезет, засеку Бэнкс, и вы к ней сразу подберетесь. Если нет, подгребете к ней позже. Я буду неподалеку от двери. Когда станете выходить, пройдите рядом. И если вам покажут Сейджа, кивните в его сторону, но так, чтобы я тоже мог понять. Ясно? Вот и хорошо. Здесь выходим, чтобы нас не заподозрили в снобизме.

Аллейн попросил водителя остановиться. Они находились неподалеку от реки, воздух был сырым и прохладным, но бодрил. На Темзе продолжалось активное ночное судоходство, и река, погруженная в свои заботы, жила собственной, отделенной от города жизнью. Здесь царили черные, влажные тени, преломленные на воде огни и темный поток стремящейся к морю реки. Водный мир Лондона готовился к ночной работе. По сравнению с сигналами корабельных сирен и тяжелым плеском волны о камень уличный шум тут казался далеким и не важным.

Аллейн повел их коротким путем вдоль набережной, а затем свернул у станции метро «Блэкфрайарс». Они вышли на маленькую улочку, напоминавшую изображение на гравюре. Единственный фонарь образовывал во мраке ореол, и от этого черные, словно типо-графская краска, тени становились гуще. За фонарем вниз круто уходили каменные ступени. Они спустились по ним и оказались в узком переулке. Сделали еще несколько поворотов и наконец очутились перед железной лестницей.

– Сюда, – сказал Аллейн. – Мы пришли.

Они поднялись на металлическую площадку, от которой стало холодно ногам. У закрытой двери стоял мужчина и, сцепив руки, дул на пальцы. Аллейн показал ему пригласительный билет, и он изучил его, осветив электрическим фонариком. За Аллейном подошли Анджела и Найджел. Охранник направил луч на их лица, чем немало смутил.

– Новенькие? – обратился он к Найджелу.

– Да, – кивнул тот. – И очень волнуемся. Интересное будет собрание?

– Надеюсь.

Охранник открыл дверь позади себя, и они, переступив порог, оказались в узком коридоре, освещенном единственной лампой в противоположном конце. Под лампой стоял еще один охранник и внимательно наблюдал, как они приближаются. Анджела взяла Найджела за руку.

– Привет! – бросил Аллейн.

– Добрый вечер, товарищ, – весомо ответил охранник. – Ты рано сегодня.

– Точно. Много людей собралось?

– Пока нет. Покажите, пожалуйста, ваши билеты. – Он повернулся к Найджелу. – Вы в первый раз?