Текст книги "Приобщение"

Автор книги: Наум Коржавин

В ЗАЩИТУ ПРОГРЕССА
(западным левым и московским «славянофилам»)

 
Когда запрягут в колесницу
Тебя, как скота и раба,
И в свисте кнута растворится
Нерайская с детства судьба.
 
 
И всё, что терзало, тревожа,
Исчезнет, а как – не понять,
И голову ты и не сможешь
И вряд ли захочешь поднять,
 
 
Когда все мечты и загадки,
Порывы к себе и к звезде
Вдруг станут ничем – перед сладкой
Надеждой: поспать в борозде.
 
 
Когда твой погонщик, пугаясь,
Что к сроку не кончит урок,
Пинать тебя станет ногами
За то, что ты валишься с ног,
 
 
Тогда, – перед тем, как пристрелят
Тебя, – мол, своё отходил! —
Ты вспомни, какие ты трели,
На воле резвясь, выводил.
 
 
Как следуя голосу моды,
Ты был вдохновенье само —
Скучал, как дурак, от свободы
И рвался – сквозь пули – в ярмо.
 
 
Бунт скуки! Весёлые ночи!
Где знать вам, что в трубы трубя,
Не Дух это мечется – хочет
Бездушье уйти от себя.
 
 
Ища не любви, так заботы,
Занятья – страстей не тая…
А Духу хватило б работы
На топких путях бытия.
 
 
С движеньем веков не поспоришь,
И всё ж – сквозь асфальт, сквозь века,
Всё время он чувствует, сторож,
Как топь глубока и близка.
 
 
Как ею сближаются дали,
Как – пусть хоть вокруг благодать, —
Но люди когда-то пахали
На людях – и могут опять.
 
 
И нас от сдирания шкуры
На бойне – хранят, отделив,
Лишь хрупкие стенки культуры,
Приевшейся песни мотив.
 
 
…И вот, когда смыслу переча,
Встаёт своеволья волна,
И слышатся дерзкие речи
О том, что свобода тесна,
 
 
Что слишком нам равенство тяжко,
Что Дух в мельтешеньи зачах…
Тоска о заветной упряжке
Мне слышится в этих речах.
 
 
И снова всплывает, как воля,
Мир прочный, где всё – навсегда:
Вес плуга… Спокойствие поля…
Эпический посвист кнута.
 

1971

ЗЛОБА ДНЯ

 
Нам выпал трудный век —
                   ни складу в нём, ни ладу.
Его огни слепят —
                 не видно ничего.
Мы ненавидим тех,
                 кого жалеть бы надо,
Но кто вовек жалеть
                    не стал бы никого.
И всё-таки, как знать —
                      наш суд не слишком скор ли?
Мы злы, а так легко
                    от злости согрешить.
Мы ненавидим тех,
                 чьи пальцы жмут нам горло,
Хоть знаем: им теперь
                     иначе не прожить.
Да, их унять – нельзя,
                    их убеждать – напрасно.
Но в нашу правду стыд
                    незнамо как проник.
Мы ненавидим тех,
                 кто стал рабом соблазна,
Забыв, что тот соблазн
                     пришел не через них.
Он через нас пришел,
                    наш дух в силки попался.
Такая в сердце сушь,
                   что как нам жить сейчас?
Мы ненавидим тех,
                чьи жмут нам горло пальцы.
А ненависть в ответ
                    без пальцев душит нас.
 

Гагра, октябрь 1971

ГАГРИНСКИЕ ЭЛЕГИИ
(Неоконченное)

1

 
Осенним днём лежим под солнцем летним.
Но всё вокруг твердит: «Терять учись!»
Мы окунёмся в море – и уедем.
Не так же ль окунулись мы и в жизнь.
В любовь, тоску, в мечты, в переживанья,
В простую веру, что земля – твоя…
Хоть полный срок земного пребыванья
Нам краткий отпуск из небытия.
Как будто нам тут сил набраться нужно
И надышаться воздухом Земли, —
Чтоб с тем вернуться к месту вечной службы,
В постылый мрак, откуда мы пришли.
И, значит, всё, что любим, чем согреты,
Что нас терзало, смыслом озарив, —
Всё это вместе – только проблеск света,
Между двумя тоннелями разрыв.
И всё – как сон: надежда, вера, совесть,
Жар честолюбья, вдохновенность, цель…
…Идет разрывом бесконечный поезд
И тащит нас и наш вагон в тоннель.
А из тоннеля сзади нам на смену
Еще вагон ползёт – на ту же боль.
На тот же свет…
              Ах, пусть в нем всё мгновенно,
Но только с ним я был самим собой.
Всё – только с ним… И мы болтать не вправе,
Что это миг… Нет, век живет душа!
Не с тем Господь нас в этот мир направил,
Чтоб мы прошли, ничем не дорожа.
Нет, пусть тут грязь, пускай соблазна много,
Здесь и Любви бывает торжество.
И только здесь дано постичь нам Бога
И заслужить прощение Его.
Всё только здесь… А будет ли награда
За это всё когда-нибудь потом, —
Об этом даже думать нам не надо,
Не надо торговаться… Суть не в том.
 

2

 
Осенним днем лежим под солнцем летним,
А дома осень – снег с дождем сейчас.
Мы окунёмся в море – и уедем.
И наша жизнь опять обступит нас —
Как снег и дождь…
                Но не хочу впервые
Я снова в жизнь – за всё держать ответ.
Кто видел мир в минуты роковые,
Не столь блажен, как полагал поэт…
 

1971

* * *

 
Страх – не взлёт для стихов.
Не источник высокой печали.
Я мешок потрохов! —
Так себя я теперь ощущаю.
 
 
В царстве лжи и греха
Я б восстал, я сказал бы: «Поспорим!»
Но мои потроха
Протестуют… А я им – покорен.
 
 
Тяжко день ото дня
Я влачусь. Задыхаясь. Тоскуя.
Вдруг пропорют меня —
Ведь собрать потрохов не смогу я.
 
 
И умру на все дни.
Навсегда. До скончания света.
Словно я – лишь они,
И во мне ничего больше нету.
 
 
Если страх – нет греха,
Есть одни только голод и плаха.
Божий мир потроха
Заслоняют – при помощи страха.
 
 
Ни поэм, ни стихов.
Что ни скажешь – всё кажется: всуе.
Я мешок потрохов.
Я привык. Я лишь только тоскую.
 

1972

РОДИНЕ

 
Что ж, и впрямь, как в туман,
Мне уйти – в край, где синь, а не просинь.
Где течет Иордан, —
Хоть пока он не снится мне вовсе.
 
 
Унести свою мысль,
Всю безвыходность нашей печали,
В край, где можно спастись,
Иль хоть сгинуть, себя защищая.
 
 
Сгинуть, выстояв бой,
В жажде жизни о пулю споткнуться.
А не так, как с Тобой, —
От Тебя же в Тебе задохнуться.
 
 
Что ж, раздвинуть тиски
И уйти?.. А потом постоянно
Видеть плёсы Оки
В снах тревожных у струй Иордана.
 
 
Помнить прежнюю боль.
Прежний стыд, и бессилье, и братство…
Мне расстаться с Тобой,
Как с собой, как с судьбою расстаться.
 
 
Это так всё равно, —
Хоть Твой флот у Синая – не малость.
Хоть я знаю давно,
Что сама Ты с собою рассталась.
 
 
Хоть я мыслям чужим
Вторя страстно, кричу что есть силы:
– Византия – не Рим.
Так же точно и Ты – не Россия.
 
 
Ты спасёшься? – Бог весть! Я не верю.
Всё смертью чревато.
…Только что в Тебе есть,
Если зная, как Ты виновата,
 
 
Я боюсь в том краю, —
Если всё ж мы пойдем на такое, —
Помнить даже в бою
Глупый стыд – не погибнуть с Тобою.
 

1972

22 ИЮНЯ 1971 ГОДА

 
Свет похож на тьму,
В мыслях – пелена.
Тридцать лет тому
Началась война.
 
 
Диктор – словно рад…
Душно, думать лень.
Тридцать лет назад
Был просторный день.
 
 
Стала лишней ложь,
Был я братству рад…
А еще был дождь —
Тридцать лет назад.
 
 
Дождь, азарт игры,
Веры и мечты…
Сколько с той поры
Утекло воды?
 
 
Сколько средь полей
У различных рек
Полегло парней,
Молодых навек?
 
 
Разве их сочтешь?
Раны – жизнь души.
Открывалась ложь
В свете новой лжи…
 
 
Хоть как раз тогда
Честной прозе дня
Начала беда
Обучать меня.
 
 
Я давно другой,
Проступила суть.
Мой ничьей тоской
Не оплачен путь.
 
 
Но всё та же ложь
Омрачает день.
Стал на тьму похож
Свет – и думать лень.
 
 
Что осталось?.. Быт,
Суета, дела…
То ли совесть спит,
То ли жизнь прошла.
 
 
То ль свой суд вершат
Плешь да седина…
Тридцать лет назад
Началась война.
 

1971

* * *

 
Иль впрямь я разлюбил свою страну? —
Смерть без неё и с ней мне жизни нету.
Сбежать? Нелепо. Не поможет это
Тому, кто разлюбил свою страну.
 
 
Зачем тогда бежать?
                   Свою вину
Замаливать? —
            И так, и этак тошно.
Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,
И чахну я. Но лямку я тяну.
 
 
Куда мне разлюбить свою страну!
Тут дело хуже: я в неё не верю.
Волною мутной накрывает берег.
И почва – дно. А я прирос ко дну.
 
 
И это дно уходит в глубину.
Закрыто небо мутною водою.
Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.
И я тону. В небытии тону.
 

1972

* * *

 
Неужели птицы пели,
Без пальто гуляли мы?
Ранний март в конце апреля
Давит призраком зимы.
 
 
Холод неба, зябкость улиц,
Ночь без бодрости и сна…
Что-то слишком затянулась
Нынче ранняя весна.
 
 
Как тот призрак с места сдвинуть,
Заблистать в лучах реке?
Мир в пути застрял – и стынет
От тепла невдалеке.
 
 
Это всё – каприз природы,
Шутки солнечных лучей…
Но в родстве с такой погодой
Для меня весь ход вещей.
 
 
Всё, с чего гнетёт усталость,
Всё, что мне внушало злость,
Тоже кончилось, осталось
И торчит, как в горле кость.
 
 
В светлых мыслях – жизнь иная,
Сам же – в этой дни влачу:
Что-то вижу, что-то знаю,
Чем-то брежу – и молчу.
 
 
Словно виден свет вершины,
А вокруг всё та же мгла.
Словно впрямь – застрял, и стыну
На ветру,
          вблизи тепла.
 

29.4.(1.8.) 1972

* * *

 
Уже июнь. Темней вокруг кусты.
И воздух – сух. И стала осень ближе.
Прости меня, Господь… Но красоты
Твоей земли уже почти не вижу.
 
 
Всё думаю, куда ведут пути,
Кляну свой век и вдаль смотрю несмело,
Как будто я рождён был мир спасти,
И до всего другого нет мне дела.
 
 
Как будто не Тобой мне жизнь дана,
Не Ты все эти краски шлёшь навстречу…
Я не заметил, как прошла весна,
Я так зимы и лета не замечу.
 
 
…Причастности ль, проклятья ль тут печать —
Не знаю… Но способность к вдохновенью
Как раз и есть уменье замечать
Исполненные сущности мгновенья.
 
 
Чтоб – даже пусть вокруг тоска и зло, —
Мгновенье то в живой строке дрожало
И возвращало суть, и к ней влекло,
И забывать себя душе мешало.
 
 
Жизнь всё же длится – пусть в ней смысл исчез.
Всё ж надо помнить, что подарок это:
И ясный день, и дождь, и снег, и лес,
И всё, чего вне этой жизни нету.
 
 
Ведь это – так…
               Хоть впрямь терпеть нельзя,
Что нашу жизнь чужие люди тратят,
Хоть впрямь за горло схвачены друзья,
И самого не нынче-завтра схватят.
 
 
Хоть гложет мысль, что ты на крест идёшь,
Чтоб доказать… А ничего не будет:
Твой светлый крест зальёт, как море, ложь,
И, в чём тут было дело, – мир забудет.
 
 
Но это – так… Живи, любя, дыша:
Нет откровенья в схватках с низкой ложью.
Но без души – не любят… А душа
Всевластьем лжи пренебрегать не может.
 
 
Всё рвётся к правде, как из духоты.
Всё мнится ей, что крылья – в грязной жиже…
…Мне стыдно жить, не видя красоты
Твоей земли, Господь… А вот – не вижу.
 

1972

* * *

 
Люди пашут каждый раз опять.
Одинаково – из года в год.
Почему-то нужен нам полёт,
Почему-то скучно нам пахать.
 
 
Я и сам поэт… Писал, пишу,
Может, вправду что еще рожу…
А чтоб жрать – не сею, не пашу,
Скучные стихи перевожу.
 
 
И стыдясь – за стол сажусь опять,
Унижаю сердце без конца.
А ведь всё – чтоб, уцелев, летать,
Быть собой и волновать сердца.
 
 
А ведь всё – чтоб длился мой полёт.
Чтоб и вверх взлетать, и падать вниз…
Одинаково из года в год
Люди пашут землю… В этом – жизнь.
 
 
Не охотник я до общих мест,
Но на этом вправду мир стоит.
Если это людям надоест,
Всё исчезнет… Даже этот стыд.
 
 
Мысль, надежда, жажда знать, искать,
Свет, тепло, и книги, и кино…
Между тем как людям вновь пахать
Интересно станет всё равно.
 
 
А потом окрепнут… И опять,
Позабыв про боль былых утрат,
Кто-то станет сытости не рад,
Не пахать захочет, а летать.
 
 
Что ж… Душа должна любить полёт.
Пусть опять летит!.. Но всё равно:
Землю пашут так же – каждый год,
И других основ нам – не дано.
 

1972

НЕПОЭТИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

 
Мне – то ли плакаться всегда,
То ль всё принять за бред…
Кричать: «Беда!»?.. Но ведь беда —
Ничто во время бед.
 
 
Любой спешит к беде с бедой
К чему-то впереди.
И ты над собственной – не стой! —
Быстрее проходи.
 
 
Быстрей – в дела! Быстрей – в мечты!
Быстрей!.. Найти спеши
Приют в той спешке от беды,
От памяти души,
 
 
От всех, кому ты протянуть
Не смог руки, когда
Спасал, как жизнь, свой спешный путь
Неведомо куда.
 

1973

ВСЁ-ТАКИ ЖИЗНЬ…

 
То свет, то тень,
То ночь в моем окне.
Я каждый день
Встаю в чужой стране.
 
 
В чужую близь,
В чужую даль гляжу,
В чужую жизнь
По лестнице схожу.
 
 
Как светлый лик,
Влекут в свои врата
Чужой язык,
Чужая доброта.
 
 
Я к ним спешу.
Но, полон прошлым всем,
Не дохожу
И остаюсь ни с чем…
 
 
…Но нет во мне
Тоски, – наследья книг, —
По той стране,
Где я вставать привык.
 
 
Где слит был я
Со всем, где всё – нельзя.
Где жизнь моя —
Была да вышла вся.
 
 
Она своё
Твердит мне, лезет в сны.
Но нет её,
Как нет и той страны.
 
 
Их нет – давно.
Они, как сон души,
Ушли на дно,
Накрылись морем лжи.
 
 
И с тех широт
Сюда, – смердя, клубясь,
Водоворот
Несёт всё ту же грязь.
 
 
Я знаю сам:
Здесь тоже небо есть.
Но умер там
И не воскресну здесь.
 
 
Зовет труба:
Здесь воля всем к лицу.
Но там судьба
Моя —
     пришла к концу.
 
 
Легла в подзол.
Вокруг – одни гробы.
…И я ушел.
На волю – от судьбы.
 
 
То свет, то тень.
Я не гнию на дне.
Но каждый день
Встаю в чужой стране.
 

Бостон, Бруклайн,

июль-август 1974

* * *

 
Я плоть, Господь… Но я не только плоть.
Прошу покоя у Тебя, Господь.
 
 
Прошу покоя… Нет, совсем не льгот.
Пусть даже нищета ко мне идет.
 
 
Пускай стоит у двери под окном
И держит ордер, чтоб войти в мой дом.
 
 
Я не сержусь, хоть сам себе не рад.
Здесь предо мной никто не виноват.
 
 
Простые люди… Кто я впрямь для них?..
Лежачий камень… Мыслящий тростник…
 
 
Всех милосердий я превысил срок,
Протянутой руки схватить не смог.
 
 
Зачем им знать и помнить обо мне,
Что значил я, чем жил в своей стране.
 
 
В своей стране, где подвиг мой и грех.
В своей стране, что в пропасть тащит всех.
 
 
Они – просты. Досуг их добр и тих.
И где им знать, что в пропасть тащат – их.
 
 
Пусть будет всё, чему нельзя не быть.
Лишь помоги мне дух мой укрепить.
 
 
Покуда я живу в чужой стране.
Покуда жить на свете страшно мне.
 
 
Пусть я не только плоть, но я и плоть…
Прошу покоя у Тебя, Господь.
 

* * *

 
Никакой истерики.
Всё идет, как надо.
Вот живу в Америке,
Навестил Канаду.
 
 
Обсуждаю бодро я
Все свои идеи.
Кока-колу вёдрами
Пью – и не беднею…
 
 
…Это лучше, нежели
Каждый шаг – как веха…
Но – как будто не жил я
На земле полвека.
 

Сентябрь 1974

* * *

 
Довольно!.. Хватит!.. Стала ленью грусть.
Гляжу на небо, как со дна колодца.
Я, может быть, потом еще вернусь,
Но то, что я покинул – не вернётся.
 
 
Та ярость мыслей, блеск их остроты,
Та святость дружб, и нежность, и веселье.
Тот каждый день в плену тупой беды,
Как бы в чаду свинцового похмелья.
 
 
…Там стыдно жить – пусть Бог меня простит.
Там ложь, как топь, и в топь ведёт дорога.
Но там толкает к откровенью стыд
И стыд приводит к постиженью Бога.
 
 
Там невозможно вызволить страну
От мутных чар, от мёртвого кумира,
Но жизнь стоит всё время на кону,
И внятна связь судеб – своей и мира.
 
 
Я в этом жил и возвращенья жду, —
Хоть дни мои глотает жизнь иная.
Хоть всё равно я многих не найду,
Когда вернусь… И многих – не узнаю.
 
 
Пусть будет так… Устал я жить, стыдясь,
Не смог так жить… И вот – ушёл оттуда.
И не ушёл… Всё тех же судеб связь
Меня томит… И я другим – не буду.
 
 
Всё та же ярость, тот же стыд во мне,
Всё то же слово с губ сейчас сорвётся.
И можно жить… И быть в чужой стране
Самим собой… И это – отзовётся.
 
 
И там, и – здесь…
              Не лень, не просто грусть,
А вера в то, что всё не так уж страшно.
Что я – вернусь…
               Хоть если я вернусь,
Я буду стар. И будет всё неважно…
 

1974

* * *

 
Ах ты жизнь моя – морок и месиво.
След кровавый – круги по воде.
Как мы жили! – Как прыгали весело —
Карасями на сковороде.
 
 
Из огня – в небеса ледовитые…
Нас прожгло. А иных – и сожгло.
Дураки, кто теперь нам завидует,
Что при нас посторонним тепло.
 

1946

В ТЯЖЕЛУЮ МИНУТУ

 
Наш выбор прост. И что метать икру?
Я в пустоте без родины умру.
Иль родина сюда придет ко мне,
Чтоб утопить меня в своём г…..
 

1948

КОЕ-КОМУ

 
Вы как в грунт меня вжимаете.
Не признали? Что вы знаете?
Это ярмарка какая-то —
Не поймёшь тут, что с чего.
Вы меня не понимаете?
Вы себя не понимаете!
Вообще – не понимаете…
Впрочем, вам не до того.
 

1954