Текст книги "Gekkou"

Автор книги: Natsuki Mamiya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Уверен, ты и без меня понимаешь, что она удовлетворяет всем условиям, которые нужны для фальсификации предсмертного послания своей матери.

Я кивнул. Это был мой предел. Я не знал, что вылетит из моего рта, если я открою его.

– Она умная девочка. Она знала, что достоверность сильно возрастет, если послание будет найдено кем-то другим, а не ей самой. И она выбрала для этого тебя. Что ж, ее план превосходно сработал, раз уж ты нашел послание.

Я заскрипел зубами.

– Свою мать убить проще простого. То есть не будем даже перечислять способы, которыми она могла ее убить! Все, что оставалось после этого, – прийти в парк и скинуть ее с обрыва.

Я до боли сжимал кулаки.

– Для нее это же так просто.

«Не говори так, словно ты все знаешь! Ты не знаешь ее так, как я!» – мне пришлось бороться с желанием выкрикнуть это.

Теперь мной двигало не нетерпение, а гнев. Меня раздражало, когда кто-то говорил о ней так, словно видел перед собой уничтоженный кем-то сад.

Конан остановил машину на тротуаре и улыбнулся: «Мы на месте».

Я посмотрел через окно и увидел, что он припарковался на главной улице, рядом с кафе.

Я кивнул ему: «Спасибо».

Он легкомысленно улыбнулся и пожал плечами.

– Прости за то, что ошарашил тебя. Но нужно же мне напомнить, что я детектив, – он ухмыльнулся, но его глаза не улыбались. – И я не желаю, чтобы ты считал, что сможешь скрывать от меня все вечно, – взяв за плечо, он подтянул меня ближе. – Буду очень благодарен, если ты сможешь вспомнить что-нибудь полезное, поскольку это избавит меня от кое-какой неприятной работенки…

От его выразительного шепота у меня по спине пробежал холодок. Наверное, такое ощущение возникает, когда тебе угрожают ножом.

Я, не отвечая, отвел взгляд и увидел отражение в окне.

Отражение мрачного мальчика из старшей школы, который не двигал ни одним мускулом, а только моргал. Я заметил, что рука мальчика была прижата к карману у груди.

Я чувствовал знакомое ощущение.

Рецепт убийства.

Я даже не заметил этого движения.

Единственное, что я должен защитить любой ценой.

Потому что только из-за рецепта убийства у меня было преимущество над Конаном и козырная карта против Ёко Цукимори.

Кафе закрылось, я начал уборку. Вдруг тень преградила путь моей швабре. Я взглянул вверх и увидел, что обладательница тени скрестила руки и широко расставила ноги.

– Вы поссорились или что? – спросила меня нахмурившаяся Мирай-сан, глядя сверху вниз.

– Поссорились? Кто? С кем?

Я не прикидывался идиотом. Я в самом деле не знал.

– Ты дурак? Ты и Ёко, конечно, кто же еще?

– Не думаю, что дурак… Почему вы так решили?

– Это чертовски очевидно! Вы не сказали друг другу ни слова.

Опираясь на швабру, я задумался.

– Ни слова?

Я почти ничего не помнил о сегодняшнем рабочем дне.

– Не удивительно. Ты же все время витал в облаках.

Теперь, когда она упомянула об этом, я вспомнил, что в мыслях точно «витал в облаках», раздумывая о разговоре с Конаном. Во время работы я только и делал, что размышлял о том, как обставить его.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что у меня не было ни единого шанса.

– В любом случае, раз уж ничего нового…

– Протестую!

– Протест отклоняется!

Она не знала жалости.

– Продолжу. Ёко тоже вела себя странно. Как по мне, она тебя избегает, – она выдвинула подбородок и выпрямилась. – Ну, что ты с ней сделал? Ну же, попробуй все объяснить. По крайней мере, я тебя выслушаю.

Как обычно, она настолько упорно стояла на своем, что это было даже забавно.

– Вы даже не допускаете возможности, что жертвой могу быть я?

– Да. Что бы ни случилось, я буду на стороне Ёко.

– Что за несправедливый мир!

– О-о, ты только заметил? – заносчиво ответила она. – Мир несправедлив и нечестен, где бы ты ни был, иначе не было бы и социального расслоения. Так зачем мне строить из себя святошу, если мир прогнил с самого основания? Я живу по своим правилам.

Если попытаться придать форму слову «самовлюбленный», то непременно получится женщина, стоявшая передо мной.

– Я живу просто.

Что ж, в самом деле просто.

Ее единственным правилом было: «Добиваться своего, что бы ни сказали другие». Ничего более.

Но я не могу даже представить, как сложно было жить с этим «что бы ни сказали». Подобное могут сделать не все. Не у всех хватит сил.

Но она продолжала гнуть свою линию, никому не позволяя вмешиваться в свои дела.

Обычно таких, как она, клеймят смутьянами, эгоистами, некоторые даже ненавидят их. В какой-то степени я согласен, что это было довольно обоснованно.

– Точно. Так просто, что мне почти завидно.

К своей досаде, я понимал ее.

Меня не могла не позабавить женщина, которая могла со сцены послать всех и каждого. Как один из ее фанатов, я подумал: «Парочка таких людей миру не повредят».

– Ладно, теперь ты должен извиниться.

– Перед вами? – я прикинулся дурачком. Изумленная Мирай-сан улыбнулась.

– Идиот. Зачем передо мной? Ты должен извиниться перед «принцессой», которая то и дело поглядывает на нас оттуда! – громко сказала «королева».

Я развернулся и увидел, что Цукимори стояла рядом с кассой. Наши глаза встретились.

– До моих ушей донеслось, что Ваше Высочество пожелало извинений. Истинно ли это? – насмешливо спросил я, после чего Цукимори незамедлительно опустила глаза.

– К чему извинения? Мы же не ссорились, – ответила она, перебирая чеки.

– Боюсь, что Ее Превосходительство придерживается другого мнения.

– Да посмотри же ты, неужели непонятно, что она злится? Ей на лбу, что ли, надо это написать?! Давай, мне уже надоело быть вашим посредником.

– Не беспокойтесь, Мирай-сан. Я совсемне злюсь. Но даже если бымы были в ссоре, и если быя желала извинений от Нономии-куна, в них нет смысла, если он не виноват. Я предпочту отсутствие извинений пустому, неискреннему извинению, – сказала Цукимори на одном дыхании.

– «Не беспокойтесь»? «Совсем»? – меня выводили из себя пропитанные иронией намеки Цукимори. – Если человек хочет, чтобы его поняли, надо высказываться как можно яснее, не так ли, Мирай-сан?

– Теперь взглянем на это с другой стороны, Мирай-сан. Какая же это ссора, если Нономия-кун даже не догадывается о том, что сделал.

– Я не стану извиняться! У кого-то просто разыгралось воображение.

– Мирай-сан, забудем об этом идиоте.

Внезапно Мирай-сан взъерошила волосы и…

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!

…закричала во все горло.

– Черт возьми! Просто заткнитесь! Вы действуете мне на нервы!

Менеджер и Саруватари-сан осторожно выглянули из комнаты отдыха, чтобы посмотреть, что тут происходит.

– Вы! Меня! Достали!

Мирай-сан обхватила рукой мою шею. Из-за мягкости того, к чему была прижата моя щека, я понял, что в ней все-таки было что-то женственное.

Она проигнорировала мои жалобы и быстро пошла к кассе, крича по пути: «Иди сюда!»

Добравшись до цели, она, как и ожидалось, вытянула свободную руку и проделала с Цукимори то же самое.

Нам, заключенным в объятьях Мирай-сан, пришлось смотреть друг другу в лицо, хотелось нам этого или нет.

Мне совсем не улыбалось видеть лицо Цукимори, но, к несчастью, скромная грудь Мирай-сан сильно контрастировала с ее характером и не могла заградить мой взор.

Могу сказать, что она никогда не услышит это от меня. Никогда.

– У меня не ангельское терпение! Мне все это надоело! Забудьте об оставшейся работе и просто выметайтесь!

Она кричала на нас в своей обычной манере.

– Нономия! Извинись перед Ёко! А ты, Ёко, простишь его, когда он извинится! – сказала она, нахмурившись и смотря на нас по очереди. – Мне все равно, что у вас произошло, но чтобы до остановки помирились! А на работу завтра придете так же, как и всегда! Уяснили? Это приказ!

До того, как я это понял, я и Цукимори словно по команде переглянулись и вздохнули.

– Эй, не слышу ответа!

Под градом подавляющих приказов мы вновь переглянулись и вынужденно кивнули: «Хорошо».

Мы молча шли к остановке по узкой аллее, освещаемой только уличными фонарями.

Как только мы вышли на главную улицу, нашему взору предстал ослепительный свет неоновых ламп. Число прохожих возросло пропорционально изменению иллюминации, равно как и шум. Свет фар проезжавших мимо машин окрасил нас в желтый цвет. Вдалеке раздался вой сирены, ответом которой стал громкий лай собаки. А мы все молчали.

Цукимори первой решила разрядить обстановку.

Она внезапно остановилась.

– Ты вел себя странно, – прошептала она, сразу переходя к делу. – Тебя что-то беспокоит?

– Неужели это бросается в глаза? – ответил я вопросом на вопрос.

Она продолжила, чуть выдвинув подбородок: «Может, Конан-сан связан с этим?»

Я не говорил при ней о Конане…

– Я слышала, он приходил в кафе, пока меня не было.

…но понял, что кое о чем она уже знала.

– Если верить Мирай-сан, то вы неплохо ладили, прямо как закадычные друзья.

Что же наговорила ей Мирай-сан? Явно не то, что мне хотелось бы услышать.

– Не твое дело, – отрезал я и отвернулся.

Мне не хотелось говорить об этом детективе.

– Мое!

Я решил разобраться с Конаном без ее вмешательства.

– Сказал же, не твое.

Конечно, я понимал, что она никак не могла догадаться о том, что я просто не хочу ее втягивать.

– Я не могу оставить все как есть! – она внезапно стала серьезной. – Все, что касается тебя, для меня очень важно.

В широко раскрытых глазах Цукимори мое лицо было ужасно безучастным.

Прекрати! Не смотри меня так!

Я не мог жаловаться насчет ее настойчивого желания докопаться до того, что я скрывал, так что мне пришлось ускорить шаг.

– Я ненавижу настойчивых девушек!

Все было бы проще, если бы я просто притворялся, но, к несчастью, я не мог скрыть раздражение.

Разумеется, меня очень утомили недавние события. Меня расстраивало отсутствие всякого прогресса с делом Конана. На меня давило отсутствие выхода из этого тупика. Я не мог расслабиться, поскольку он мог узнать о рецепте убийства.

И вдобавок, я чувствовал превосходство Цукимори надо мной.

Внезапно, Цукимори потянула меня за руку: «Пошли». Она заставила меня сесть на старую скамейку рядом с автобусной остановкой. Затем она быстро дошла до торгового автомата и вернулась с двумя банками в руках.

Она улыбнулась: «Тебя ведь нравится ‘это’?»

Она протянула мне холодную и влажную банку апельсинового сока. Я был ошеломлен настолько, что забыл о своем раздражении.

Ёко Цукимори не стоило недооценивать. Вероятно, она слышала весь наш разговор в классе.

– Если мы поссоримся и здесь, я не смогу смотреть в глаза Мирай-сан.

Я выхватил у нее банку, открыл крышку и сделал глоток прохладной оранжевой жидкости.

– Нам везет, за нас кто-то так сильно беспокоится. Согласен?

Кислый, освежающий вкус апельсинового сока эффективно справился с переполнявшими меня эмоциями.

– Все так, как ты и говоришь. Прости.

Цукимори села рядом со мной. «Нет, прости меня, пожалуйста, – ее волосы развевало ветром. – Я попыталась посердиться, – она хихикнула со все еще опущенными вниз глазами. – Потому что получала от тебя от ворот поворот».

Она приблизилась ко мне со взглядом, полным укора.

– Пожалуйста, приди ко мне в гости. Обещаю, что не стану делать ничего такого, ладно? – шутливо сказала она и засмеялась, но в ее глазах я увидел тень одиночества. Я вспомнил, что сейчас она была совсем одна.

Дом Цукимори был большим и, должно быть, казался еще больше, поскольку с ней никто не жил. Меня посетили тревожные мысли.

– Ну, у тебя было чем заняться.

Конечно, из-за Конана я не мог найти силы, чтобы ухаживать за Цукимори, но я испытывал слабое чувство вины из-за того, что бросал ее в одиночестве.

– О да, все потому, что кое-кто не только не помог мне, но и вообще забыл про меня, и поэтому у меня не было времени восстановить силы.

– Что ж, сочувствую.

– Видимо, ты не шутишь, а говоришь серьезно… – Цукимори намеренно пожала плечами и вздохнула.

Как и следовало ожидать, я отдал делу с Конаном больший приоритет, чем ситуации, в которой оказалась Цукимори.

– Так или иначе, я постараюсь вести себя в кафе так же, как и всегда, поэтому скажи Мирай-сан что-нибудь доброе, – я завершил наш разговор и поднялся со скамейки.

– Конан-сан и ты похожи на братьев, – пробормотала Цукимори. – Может быть, из-за этого я и чувствовала, что меня бросили, и была недовольна.

Я вновь сел на скамейку и взглянул на ее задумчивое лицо со стороны.

– Конан-сан и я похожи на братьев, говоришь? Разве ты и из Мирай-сан не делала мою родственницу?

– Да, делала. Вы трое очень похожи. Конечно, я имею в виду не внешность.

– Не желаешь объяснить?

Мне было очень интересно, как я выглядел в ее глазах.

– Как бы сказать… Не знаю, правильно ли использовать это выражение, но вы трое почему-то похожи своим «образом жизни».

– «Образом жизни», да.

– Мне жаль, что я не могу выразиться яснее.

– Нет, думаю, я понял, что ты имела в виду.

«Образ жизни» был довольно многозначным термином, но если понимать его, как «наши ценности», то я признавал, что в этом мы похожи. Во многом я разделял их ценности.

Мнение Цукимори было наиболее интересным, поэтому мне хотелось спросить еще. Особенно о Конане.

– Скажи, что ты думаешь о Конане? Он довольно странный парень, да?

Цукимори положила подбородок на ладони и многозначительно вздохнула: «Конечно странный!»

– Ты не слишком довольна, – отметил я.

– Мне он не нравится. Неуютно от его присутствия, потому что постоянно приходится остерегаться его попыток расковырять мой характер. Поэтому находиться рядом с ним довольно утомительно. Детективы все такие?

Она опустила плечи, словно ее пробрала дрожь.

Я редко видел ее такой. Впрочем, если дело касается Конана, то у любого будет подобная реакция.

– А вот рядом с тобой мне хочется проводить один час за другим. Отчего же это?

Она вскинула голову и взглянула на мое лицо, подобно маленькому дьяволенку.

– И не спрашивай, – я отвел глаза, удостоив ее взглядом. – Не знаю о других детективах, но я уверен, что он необычный детектив. Он все время водит меня за нос. Я ему не ровня.

Точно. Я был в тупике. Возможно, для меня он был слишком сильным противником.

– Но ты, как человек, похожий на него, должен понимать Конана-сана лучше, чем я, – сказала она. – Ведь так? – рот Цукимори растянулся в улыбке-полумесяце.

Мое сердце на мгновение перестало биться.

– Тебе не кажется, что он интересуется тобой больше, чем это необходимо, потому что ты ему нравишься? Вполне нормально по-особому относиться к людям, которые понимают тебя.

Мое сердце бурно реагировало на каждое ее слово.

– Нет. Я понятия не имею, о чем он думает.

– В самом деле. Время от времени я тоже понятия не имею, о чем ты думаешь, Нономия-кун, – она хихикнула, а ее волосы качнулись.

Мой разум затуманился – зацепка была так близка, а я не мог увидеть ее.

– Куда ты клонишь? Я так и не понял, что ты хочешь сказать.

Но я был уверен, что она есть.

– М-м, как я и говорила, вы похожи!

Цукимори озорно улыбнулась и замурлыкала.

– Нет, это я уже слышал.

Когда я умоляюще взглянул на нее, она слегка пожала плечами и, наконец, открыла рот.

Мой разум прояснился, когда ее слова достигли сознания.

– Если хочешь узнать, о чем он думает, просто подумай, что бы ты сделал на его месте!

«Потому что вы похожи. Поэтому ваш ход мысли тоже должен совпадать», – добавила она с улыбкой.

Не дожидаясь, пока она закончит, я начал размышлять.

Я сравнил действия Конана с моими мыслями. Что бы я сделал? Что бы мне захотелось сделать? Бесчисленное количество идей заполонило мой разум.

– Прости. Мне нужно кое-что сделать, – быстро сказал я, вложил 120 йен в ее ладонь и побежал домой. Я мчался по ночному городу, не заботясь о ее крике, цепляющемся за мои уши.

Мне просто хотелось побыть в одиночестве. Побыть в одиночестве и разобраться в мыслях.

Я не нашел ответа, как мне решить проблему с Конаном – я собирался подумать об этом сейчас – но я был на правильном пути.

Это дело не обязательно должно иметь ясный конец. И то, что скрывалось за инцидентом, было неважно. В этих двух вещах я был уверен.

Почему? Потому что я так чувствовал.

Пока-пока

Время от времени по железнодорожному мосту проходили поезда. Каждый раз, когда это случалось, белое ограждение, на котором я сидел, начинало вибрировать, а туннель наполнялся оглушительным грохотом.

Я находился под железнодорожным путепроводом на границе жилого района недалеко от моей школы. Я выбрал это место потому, что тут даже днем никогда не бывает прохожих. Я коротал время.

Я не хотел, что бы кто-нибудь мне мешал.

Под железнодорожными путями, куда не проникало солнце, даже серый бетон выглядел более темным и мертвым, чем обычно. Я поежился, несмотря на то, что сейчас все еще был день.

Видимо, благодаря звукопоглощению бетона городской шум казался невероятно далеким. Когда я тихо сдерживал свое дыхание, то у меня возникало впечатление, что я нахожусь в изолированном помещении, расположенном в далеком пустынном месте.

Должно быть, благодаря этому я не заметил его, пока он не подошел.

На границе света и тени стоял похожий на жиголо высокий человек, который нагло ухмылялся, поигрывая во рту сигаретой.

– Привет! Довольно неожиданно с твоей стороны позвать меня. Что случилось?

Его голос отразился от окружающего нас бетона.

– О, неужели ты вспомнилкакую-то важную информацию, касающуюся Ёко-тян?

Он выплюнул сигарету, которая описала в воздухе параболу, прежде чем упасть на асфальт.

– Ну и ну, – начал он, разминая шею. – Ты выбрал очень безлюдное место. Неужели хочешь вызвать меня на дуэль? – он затушил сигарету карамельно-коричневыми туфлями.

– Такой слабак, как я, совершенно не готов к дуэлям, – я помотал головой. – Но я хочуразобраться с тобой.

Я спокойно поднялся и уставился на человека в нескольких метрах от меня.

– Давай положим этому конец, – улыбнулся я.

– Это моя фраза! – он закрыл один глаз и широко ухмыльнулся. – Но раз уж ты выступаешь в роли хозяина, я позволю тебе начать первому.

Конан прислонился к стене, скрестив руки на груди.

– Я бы хотел начать не с заявления, а с вопроса.

– Ох, конечно, конечно. Сколько твоей душе угодно, не стоит быть таким робким, – он беззаботно кивнул.

– Почему ты стал детективом?

Услышав вопрос, он с интересом прищурил глаза и начал поглаживать подбородок.

– Не хочу грубить, но ты не похож на человека, действующего из чувства справедливости.

– Ого, все же это грубо. Вообще-то, я привык отвечать на такие вопросы: «Чтобы защитить мир!» – и ярко улыбаться при этом.

Увидев мое ошеломленное лицо, он сухо рассмеялся.

– Я живу ради этой работы! – внезапно он стал серьезным. – Я выбрал работу, на которой я каждый год вкалываю с утра до ночи, не зная отдыха, и где могу потерять свою жизнь из-за малейшей ошибки. Потому что я еще и государственный служащий, люди бранят меня и называют налоговым паразитом, несмотря на мою невысокую зарплату. Так почему же я выбрал такую неблагодарную работу? Понимаешь, дело в том, что я встречаю самых разных людей и наблюдаю за их отношениями в самых разных ситуациях: и радостных, и печальных!

Конан посмотрел вверх, а от восторга в его глазах словно зажегся странный свет.

– Я испытываю непередаваемые ощущения, когда рушатся их маски! Такое чувство, словно я тайно наблюдаю за истинной природой людей. Голые эмоции говорят правду красноречивее любых доказательств.

Когда он закончил, я больше не мог сдерживать смех.

– Это жестоко, Нономия-кун. Я первый раз в жизни серьезно ответил на этот вопрос только потому, что ты выглядел так решительно! Готов поспорить, ты сейчас считаешь меня каким-то психопатом.

Я помотал головой.

– Ни в коем случае. Я услышал такую нелепость. Видишь ли, тебе это идет.

– Ого, какая необычная оценка.

– Наверное. В конце концов, я такой же никчемный, как ты.

– Я знаю, – сейчас пришла его очередь рассмеяться. – Я это понял, как только увидел тебя.

Наблюдая за его усмешкой, я убедился в том, что Цукимори была права. Мы и вправду очень похожи.

– Итак, что еще ты хотел мне сказать? – он снова скрестил руки на груди.

– Мне нет необходимости тебе что-то говорить!

– О, ты все так и оставишь? Я имею в виду то, что я говорил насчет Ёко-тян.

Конан с сомнением приподнял одну бровь.

– Ты неправильно меня понял. Я хотел сказать, что мое мнение совсем не изменилось.

– Несмотря на все то, что я тебе сказал?

– Да, несмотря на все это.

– Ого, да ты просто невозможен! Ты же шутишь, верно? Разве ты не согласен с моими доказательствами?

– Конечно, я согласен. Настолько, что этот случай можно увидеть в таком любопытном свете. Благодаря тебе я смог ознакомиться с тем, как профессиональные детективы занимаются расследованием, выводя одно логическое заключение на основе другого. Но это все. Моя уверенность в Цукимори от твоих доводов не пошатнулась ни на йоту.

Когда я улыбнулся, он на долю секунды сердито посмотрел на меня.

– Это всего лишь твои предположения. Честно говоря, это просто беспочвенный продукт твоей богатой фантазии.

Конан невыразительно наблюдал за мной.

– Разве не ты говорил, что остальные полицейские считают этот случай самоубийством? Другими словами, ты подозреваешь ее по личным мотивам, верно? Я не знаю, насколько хороший из тебя детектив, или какое положение ты занимаешь в полиции, но твои действия можно назвать «игрой на публику».

Поскольку он не ответил, я пошел еще дальше.

– Ты же говорил, что даже в таком маленьком городе каждый день случаются различные происшествия, разве у тебя есть свободное время? Если ты будешь продолжать вмешиваться в нашу с Цукимори жизнь, то ты заслуживаешь ярлыка налогового паразита.

Разумеется, у меня была причина для такой грубости.

– Давай не будем тратить друг на друга свое время. Если ты вспомнишь, в чем заключается твоя работа, то я смогу беззаботно вернуться к своей мирной школьной жизни.

Я был уверен, что у него не было неопровержимых доказательств. Другими словами, он еще не знает о «рецепте убийства». А без него невозможно разумно обосновать подозрения насчет Цукимори.

– Ты сделал все, что мог. Но у тебя еще много других дел. Поэтому давай положим этому конец.

Меня поддерживало еще кое-что.

Никто не будет его ругать, если он откажется от этого дела. В полиции считают это дело самоубийством, поэтому Конану ничего не мешает бросить его. Он с самого начала действовал по своей инициативе. Вот что я выяснил.

– Ты попал в цель. Ты абсолютно прав. Мне нечего на это возразить, – криво улыбаясь, он достал из кармана пиджака новую сигарету и положил ее в рот. – Честно говоря, и глава департамента, и начальник участка, короче, большие шишки, постоянно надоедают мне, потому что хотят, чтобы я правильно делал свою работу. Хотя мои коллеги уже сдались, поскольку для них это в порядке вещей, хе-хе!

Во тьме загорелся маленький огонек. Конан прикурил сигарету при помощи зажигалки, рекламирующей какую-то сомнительную продукцию.

– А ты догадываешься, почему они до сих пор позволяют мне играть на публику?

Он выдохнул клуб дыма.

– Потому что у меня есть талант! – самоуверенно заявил он. – А знаешь, что делает меня талантливым?

Он постучал себе по лбу.

– Моя острая интуиция.

Через мгновение его громкий голос разнесся по всему тоннелю.

– Перейдем к делу! Превосходныйи умный детектив Конанговорит, что это подозрительно! Понимаешь, сопляк вроде тебя вообще не имеет права судить об этом!

Его голос отражался от стен и потолка и всей тяжестью обрушивался на меня. Мне показалось, что я оказался посреди шумной толпы.

– Суть в следующем! Несмотря на то, что говорят все остальные, или что она сама это отрицает, я говорю, что она совершила убийство. То есть Ёко Цукимори убила свою мать! – закончил он свою речь, сделал затяжку и сразу же выдохнул сигаретный дым.

– Для этого нет никаких оснований… – кое-как выдавил я, ошеломленный его напором.

– Согласен, нет. Но скажи мне, разве наш мир устроен иначе? Не имеет никакого значения, что правильно, а что нет – кто сильнее, тот и прав, верно? – из его рта вырвался клуб дыма. – Видишь ли, потому чтоя верю в себя и свою интуицию и потому чтоя остаюсь верным себе, я смог добиться впечатляющих результатов. И благодаряэтим результатам, никто не может указывать, что мне делать.

Он ухмыльнулся.

– Поэтому извини, Нономия-кун, но я буду делать то, что хочу…

Но его специфическая ухмылка выглядела смертельно серьезной.

– Потому что такова жизнь, которую я выбрал.

Когда я еще раз посмотрел на его ухмылку, то пришел к выводу, что она, должно быть, является олицетворением его сущности.

Грубо говоря, Конан является лунатиком в клоунском наряде.

Нелегко жить, выставляя напоказ необычность своего рассудка. Видимо, поэтому он смог адаптироваться в нашем общество, ведя себя легкомысленно большую часть времени.

Эта ухмылка, должно быть, отражает остатки того безумия, которое он не смог скрыть.

– Хорошо, теперь моя очередь, – Конан затушил каблуком сигарету.

И засунул руки в карманы брюк.

– Почему ты так стремишься защитить Ёко-тян?

Медленной и спокойной походкой он направился ко мне на своих длинных ногах. Шаг за шагом, его кожаные туфли издавали громкие звуки, заполнявшие тоннель.

– Разве ты не согласен, что трудно верить в нее без большойдоли личной симпатии?

Я почувствовал, что от звука его приближающихся шагов мой живот начал все сильнее и сильнее сжиматься в узел.

– Не то чтобы я защищал ее! Я просто не могу поверить в то, что моя одноклассница является убийцей. Разве это не нормально, что я не могу и не хочу верить твоим бредням?

– Ага, совершенно нормально, – невзначай согласился он. Однако это была лишь прелюдия. – Но постой, я ведь детектив. Нет ничего дурного в том, чтобы подозревать ее, верно? Я имею в виду: «Эй, ее же подозревает полиция, значит, все не просто так!» Я думаю, тебе ничто не мешает поверить мне и признать, что у меня есть основания подозревать ее. Не стоит быть таким пренебрежительным. Ведь это же мнение опытного детектива, который расследовал множество происшествий. Ну, что скажешь? – опытный демагог Конан обрушил на меня просто поток слов, в результате атмосфера вокруг нас накалилась.

– Видишь ли, я очень своенравный человек. И при этом довольно упрямый. Поэтому я не хочу просто соглашаться с тем, в чем полностью не уверен!

Естественно, мои руки вспотели, и голос немного задрожал.

– Думаю, так и есть. Я согласен с тем, что ты такой человек.

Я отметил, что его улыбающееся лицо выглядит очень довольным.

– Но хоть ты и своенравен, Нономия-кун, ты не идиот и не страдаешь от нехватки здравого смысла. Поэтому я не могу понять, почему ты так рьяно ее защищаешь. Судя по твоему характеру, разве ты не должен вместо этого искать изъяны в идеальности Ёко-тян? По крайней мере, тот Нономия, которого я знаю, верит только в то, что он увидел своими глазами.

Когда ты понимаешь, что другая сторона показывает свою заинтересованность в тебе, то это приятное чувство. Более того, если эта заинтересованность происходит от такого талантливого человека, как Конан, то ты должен просто радоваться.

Однако я не мог справиться с чувством беспокойства, возникающим из-за того, что его догадки били точно в цель. От этого отвратительного чувства все мое тело с головы до ног сильно напряглось, и я вздрогнул.

Прежде чем я заметил, Конан уже стоял рядом со мной.

– Короче говоря, я уже пришел к выводу, что источником твоей безусловной поддержки Ёко-тян являются твои личные чувства, направленные на нее. Ты словно: «Я буду верить в нее, даже если весь мир будет против нас!» О, до чего же велика сила любви. Эй, не смотри на меня так! Я не насмехаюсь над тобой. Вообще-то, мне нравится такой образ мышления. Нет, скорее, я его люблю!

До чего болтливый человек. Не то чтобы я был ошеломлен, но я просто снимаю перед ним шляпу. Интересно, есть ли в этом мире хоть один человек, который бы не стал отвечать Конану после того, как побыл мишенью его слов.

– У тебя невероятно богатое воображение.

– Ну, моя работа требует богатого воображения.

На его лице возникла весьма довольная улыбка.

– Но есть еще одна. Еще одна вероятность, почему ты можешь защищать Ёко-тян, – его улыбка исчезла. – А именно – у тебя есть некое доказательство, что Ёко Цукимори никого не убивала.

В моем сознании немедленно появился рецепт убийства.

– Итак, у тебя оно есть?

– Ничего подобного.

– Слишком плохо, – ответил он, выглядя не очень разочарованным.

Пока мое тело находилось в оцепенении, он продолжил. Самым обычным голосом.

– Кстати, мне очень интересно, что это там, в левом нагрудном кармане?

Моя рука рефлекторно ухватилась за карман.

Конан моментально отреагировал.

Словно вытаскивая меч, он быстро достал руки из карманов и сразу же схватил меня за грудь. После этого он сделал большой шаг в мою сторону, и мое поле зрения внезапно опрокинулось.

Через мгновение я почувствовал спиной сильный удар, после чего возникла резкая боль, которая разошлась по всему телу. От этой боли я издал низкий стон. Моя голова закружилась, и я потерял способность двигаться. Но, несмотря на сильную боль, я больше не мог стонать, поскольку еле дышал.

Это произошло настолько быстро, что сначала я даже не понял, что со мной случилось.

Но сейчас до меня дошло, что он бросил меня на твердый асфальт при помощи какого-то приема, похожего на прием Харайгоси из дзюдо.

– Я немного феминист, поэтому не хочу быть грубым с женщинами. Но с другой стороны, я весьма беспощаден к мужчинам! – невзначай произнес он, сев на меня верхом.

– Ух… Ты об этом пожалеешь, – выдавил я и сердито посмотрел на Конана.

– Не беспокойся, не беспокойся! Пока никто ничего об этом не знает, мне ничего не будет!

Это ни капли его не беспокоит.

– Итак, почему бы нам не взглянуть, что ты прячешь в том кармане?

Я крепко схватил свой пиджак обоими руками.

– Ого! Судя по твоему отчаянному сопротивлению, похоже, там и правда есть нечто, имеющее отношение к Ёко-тян.

Я не должен был отводить взгляд, когда он посмотрел мне в глаза.

– Ха! В яблочко?! Порой моя интуиция удивляет даже меня самого! Все интереснее и интереснее! – засмеялся он, а в его глазах снова зажегся странный свет.

Конан попытался разжать мою хватку, которую я, все еще находясь под ним, изо всех сил пытался удержать.

– О-го-го. Ты не знаешь, когда остановиться!

Конан посмотрел по сторонам.

– Ха, здесь никого нет, – пробормотал он. – Веришь ты мне или нет, но я раньше тоже учился в старшей школе. В то время я был довольно испорченным мальчишкой.

Почему-то он начал говорить о прошлом.

– Причем испорченные ребята, вроде нас, для упрочения дружбы при помощи кулаков выбирали, сюрприз, пустынные тоннели под железнодорожными путями! Наверное, теперь ты понял, почему я в самом начале спросил тебя, уж не собрался ли ты устроить со мной поединок.

Я не понимал, к чему он клонит, и это пугало меня.