Текст книги "Полюби меня (СИ)"

Автор книги: Наташа Феокритова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Нет, – произнес он глухо, чувствуя, как в горле свербит еще сильнее.

Как же их угораздило.

– И о чем вы думаете, молодой человек, а? Наверное, о прелестях отцовства. Угу… – вернула его в реальность бабушка Машки.

– Что делать планируете?

– Я?

Взгляд старой женщины ответил за нее: «Ну, не я же».

Макс не знал, что ответить. Жениться он не собирался. Заводить семью или сожительствовать тоже. Но от ребенка отказываться? Этого он не допускал ни единым поворотом мысли. Пока он думал, бабулька поставила рюмку на подлокотник дивана, глубоко вдохнула и заговорила.

– Значит так, Максим, теперь я скажу, что будут делать моя семья и Мария.

Она посмотрела на него так, что Максу сразу стало ясно, что этот генерал в юбке привык к беспрекословному подчинению, а может даже и к плети…

– Маша будет жить с нами. Жениться, я так полагаю, Вы не планируете, и я сочту за грандиозную дурость оформлять брак ради ребенка и обязательств, в которые вы оба не верите.

Жениться не нужно. Думать, что делать с типа-женой тире непонятно кто, тоже. Класс! У него на душе отлегло, а может это алкоголь провалился в желудок.

– Я думаю, Вы в курсе, что у моей внучки есть жених.

Зря она так думала. О Маше он ровным счетом ничего не знал. Давно не виделись. Считай со школы, и, если не брать в расчет те случайные пересечения с редкими общими знакомыми, она запомнилась ему вредной одноклассницей, способной только сплетничать, дразнить и вертеть задом перед симпатичными парнями. Ах да, они часто играли в разных командах на физкультуре, КВН и прочей конкурсной лабуде, организованной в школе. И даже те три месяца после «перемирия», что они проработали рядом, ни о чем ему не говорили.

– Знаете хотя бы, что она владеет пятью языками и в этом году, как и вы, заканчивает с красным дипломом ВУЗ? И если бы не ваше, э-э, жаркое перемирие, то следующей весной она улетела бы в Канаду, к жениху, – на последнем слове она приподняла по-старинному выщипанную в нитку белую бровь и посмотрела на Макса, всем видом намекая, что на фоне внучки он ей ни разу не пара.

Наверное, Макс должен был заплакать от счастья, что поимел такой редкий тип блондиночки, а заодно убиться от горя, что мешал ее нереальному благополучию. Да вот только все было наоборот.

– Что вы мне пытаетесь сказать? – спросил он сухо, повертев в руках пустой стакан и поставив тот на кофейный столик. Старуха окинула Макса леденящим взглядом и продолжила, понизив голос.

– Что будет неплохо, если вы сразу забудете о своем отцовстве.

Такого поворота событий он не предполагал. Вопли «тестя» вполне вписывались в его ожидания, сопли и слезы Машки тоже, а вот это – нет. Макс поперхнулся.

– В смысле?

– В прямом. Ребенка запишут на будущего мужа Марии, вам даже не придется вспоминать об этом досадном недоразумении. Жаль, конечно, что придется работать в одной компании, но это всего полгода, переживем.

Как-то нехорошо похолодело у Макса на душе. Было в этом что-то неправильное и в то же время такое соблазнительное. Подумаешь, перепихнулись, залетели и забыли, прям сказка какая-то. А ребенка, его ребенка, можно всегда назвать досадным недоразумением.

– А будущий муж знает? – спросил он, уже не глядя на женщину, а разглядывая золотистые шторы на окне. И по вздоху понял, что счастливчик еще не в курсе. Очевидно, в этой семье все решал один человек.

– Думаю, будет не против, – сообщил этот человек, разглядывая его беспристрастно и равнодушно. – Вы мне не нравитесь, Максим. И более того, таких обычно относят к категории «бедный студент», «ни кола, ни двора», а все туда же. Наша семья не желает Маше такого спутника жизни, как вы. Поэтому очень надеюсь, что вам хватит мозгов, благоразумия, ну или хотя бы совести, никогда более не видеть ее и не встречаться. Она вам не пара и никогда ею не была. Если хотите, наши семьи очень-очень разные, и не смотря на то, что вы закончили одну школу, у вас разное воспитание и взгляды на жизнь.

Максу снова захотелось улыбнуться и выругаться: ну надо же, какое везение, обычно отбиваются от отцовства и женитьбы, а ему только что не заплатили.

– Знаете, мне нужно обсудить это с ней, – произнес он и, не сказав больше ни слова, вышел из зала.

–

Найти машкину комнату не составило труда.

Первое, что увидел Макс – живописно задранную юбку. Машка лежала на кровати, на животе, уткнувшись меж двух подушек головой. Еще бы на коленки встала. Голова в подушку, все на обозрении. Нужно сказать, весьма соблазнительное, настолько, что Макс остановился, рассматривая мягкие изгибы ягодиц, переходящих в бедра. На ложбинку между полупопиями, взгляд сам заворачивал ниже, туда, где был расположен темный треугольник, пункт назначения – вожделение мужчин. Комнату, оформленную в бежевых тонах, он не заметил.

– Маш, – позвал он, закрывая дверь на щеколду.

Девушка дернулась, подскочила, и тут же села, наблюдая, как он приближается.

Макс не мог не отметить, как она красива, даже зареванная и растрепанная.

– Ты не сказала, что у тебя есть жених, – произнес он, чувствуя, как в нем с новой силой шевельнулось желание и злость. Ведь если верить ее бабке, то он, Макс, – оборванец, попортивший ей жизнь. Но больше всего его оскорбляло в этой ситуации то, как все переворачивалось.

Пару секунд Маша не могла понять, что он делает, зачем пришел, зачем спрашивает. И только потом сообразила, что он уставился на ее длинные, загорелые ноги, под слишком короткую юбку. Схватив фланелевый плед, она укрылась.

– Поздно, я уже все видел, – сообщил Макс, усмехнувшись и думая, что не прочь увидеть это еще раз.

От его слов она покраснела, вспоминая, как в любимом кресле Владика смотрела на Макса на диване, потягивала Ламбруско и пыталась вспомнить, за что именно ненавидит этого симпатичного парня.

Макс сел, и перина на кровати просела, чуть наклоняя Машу в его сторону. Она тут же почувствовала его запах, сердце забилось быстрее, заставляя волноваться. Память быстро оживила воспоминания, как он обнимал ее, тянулся к ней. Его руки и губы на ее теле: на шее, груди, животе. Всюду.

– Есть, – проронила она, ощущая жар в груди от воспоминаний, ползущий по щекам вверх, сбивая ее дыхание. И совершенно не желая говорить о женихе.

– Хочешь воспитывать моего ребенка с ним?

Вопрос был задан без тени сарказма или упрека. Так, что девушка перестала вспоминать и испуганно посмотрела на него. Он спрашивал как-то слишком строго, натянуто.

– Я еще не знаю, что он скажет, – произнесла она ровно, понимая, что лицо начинает откровенно пылать. Боже мой, ну она и… Она его хочет. От этих мыслей Маша закрыла глаза, проклиная себя.

– А если откажет, оставишь его здесь? – глаза при этом у Макса недобро сузились, в них проявился странный огонек.

– К чему ты клонишь? – она уставилась на него, не понимая.

– К тому, что мне нужно знать, что с ним будет, – Макс кивнул на пока еще плоский живот.

– Он еще не родился, – последние его слова рассердили ее. Он говорил так, словно она была одна во всем виновата. – Какая тебе разница? Что плохо в том, что у ребенка будет отец и, самое главное, он ни в чем не будет нуждаться? Мы с тобой никогда не испытывали друг к другу симпатий, так что теперь давай продолжим это дело. Ведь, в конце концов, никто на тебя ничего не вешает.

Макс слушал ее и понимал, что зря он сюда пришел. Конечно, нужно было сказать родителям, но остальное лишнее. Какая собственно разница хоть в чем-то, если в самом деле ребенок еще не рожден. Он и сам не понял, что его так задело в ее словах, может быть, что ребенком отца был он, а не кто-то, и Машу он знал не один день. И только поэтому он резко встал и выпрямился, жестом прервав монолог.

– Этот день слишком длинный, – произнес он, потирая лоб. – Я планирую ходить с тобой к гинекологу, признаю ребенка, а потом мы посмотрим. Завтра увидимся на работе.

Машка выглядела так, словно собиралась расплакаться, но замолчала, ошарашено уставившись на него. В нем всегда присутствовала какая-то сила, ей хотелось такую же. Он умел быть лидером, являясь старостой класса, капитаном спортивных команд, он умел сохранять удивительное хладнокровие, даже когда это казалось невозможным. И однажды он проявил эту силу на ней, ей так хотелось увидеть, как по его стене невозмутимого хладнокровия пойдут трещины, но больше ей не хотелось. Может поэтому все три месяца, наблюдая за ним, она так долго не решалась сказать ему. Ей казалось, он испепелит ее на месте, потому что впервые в жизни она зашла так далеко. Но это не было местью, хотя может быть в его глазах, именно так и выглядело. И сегодня он не отказал ей, а выполнил ее просьбу без всяких упреков. Он направился к двери.

– Макс, – окликнула она его. – Спасибо.

–

Он вышел, не сказав ни слова. В коридоре его перехватил «тесть».

– Куда собрался? Мы еще не закончили! – проревел он, требуя продолжения беседы.

– Пусть уходит, – послышалось из зала, и Макса больше никто не удерживал. У него возникло сильное ощущение, что от него отделались и испытали от этого дикое удовольствие.

Он вышел из подъезда, готовый сломать что угодно, разнести к чертовой матери, выдрать из себя странное чувство злости, смешанной с яростью и ненавистью. И к кому именно, он точно сказать не мог. Он знал только одно – это его ребенок, и он не отдаст его воспитывать чужим людям, даже если будет последним нищим на Земле.

Часть 2

После выходных Маша, переступив порог приемной в приятных желто-зеленоватых тонах, начинавшуюся с полукруглой высокой стойки секретаря, за которой скрывался широкий стол с компьютером и удобным креслом, а напротив стоял ряд мягких кресел и горшки с большими комнатными пальмами, за которыми сразу же находился кабинет босса, обнаружила на месте коллеги кофе в чашке, включенный компьютер и пакет из химчистки с вещами Скалова.ё

По договоренности одна из секретарш приходила на час раньше, готовясь к рабочему дню. Руководство было не против. Это давало возможность другой выспаться хотя бы еще часок. И сегодня была ее очередь.

Переобувшись и переодевшись, она зашла к генеральному, пока тот еще не пришел. К вице-президенту запрещалось входить в отсутствие его самого или Макса. Она вернулась к рабочему месту, просмотрела список дел на день и погрузилась в работу. Ненадолго.

В приемную стремительно вошел Алексей Скалов и, буркнув «Доброе утро», подхватил пакет со стола Алины и удалился в кабинет. Прошло еще два часа, а Алины все не было и не было. Скалов вряд ли обрадуется отсутствию секретарши, у которой был пакет документов с договорами на поставку с одним из основных поставщиков цемента. И Машка оказалась права, в это же время Скалов, раздраженно посмотрев на пальму в углу своего кабинета, словно та в чем-то виновата, щелкнул по коммуникатору вызова секретаря.

– Где он? – раздраженно рявкнул он, не догадываясь, как от неожиданности Маша от громкой связи подпрыгнула на месте.

– Кто? – спросила она, не совсем понимая, о чем речь.

– Мария Ивановна, пройдите в кабинет, – приказал Скалов, резко отключившись.

Машка, все два часа переводившая договоры и письма с иностранными поставщиками, встала из-за стола, пригладила и так идеально собранные в шишку на затылке, волосы, вскользь осмотрела свой вид и, взяв заявление на отгул, пошла в кабинет босса.

Подойдя к двери, она деликатно постучала.

– Открыто, – гаркнул в том же тоне, что и по коммуникатору, Алексей.

– Где? – раздраженно повторил он вопрос.

Маша уставилась на него, не понимая, о чем речь. За все три недели испытательного срока он никогда себя так не вел. Так, что она уже начала его бояться.

– Еще раз спрашиваю, где Алина Сергеевна и договор на поставку?

Маша наконец начала понимать ситуацию.

– Потрудитесь объяснить мне. Через пятнадцать минут сюда приедет курьер поставщика, а ее до сих пор нет на рабочем месте.

От такой наглости у Машки вспыхнули щеки. Ее так и подмывало сказать, что это не у нее нужно спрашивать, где кто, не она является боссом. Вместо этого он косвенно обвиняет ее, да к тому же требует объяснений.

Скалов, невероятно раздраженный, откинулся на спинку стула и смерил уничтожающим взглядом стоящую перед ним молодую женщину, отчего Маше захотелось стать плинтусом. Умеют же некоторые так смотреть.

– Даю вам пять минут. Найдите ее, – скомандовал невменяемый босс, и она выскочила за дверь, не понимая причин агрессивности обычно не кусающегося начальника.

Но вместо того, чтобы искать, она пошла в туалет, чтобы умыться и хоть как-то унять дрожь от неадекватности утра. Войдя, она не сразу поняла, что это за звуки, но затем, узнав всхлипывания, опешила. С утра рыдать в туалете, когда в приемной Скалов рвет и мечет?

– Алин, – постучалась она, на миг возблагодарив небо за возникший перерыв в реве.

– Уходи, – наконец ответили из-за двери, заставив Машу вздохнуть.

– Там Скалов пришел. Я бы все-таки оттуда вышла, – миротворчески предложила Маша, облокотившись о деревянный косяк туалетной дверцы, гадая, что же происходит.

За три месяца было совершенно очевидно, что что-то непонятное происходит между боссом и этой секретаршей. Все выглядело так странно, невразумительно, что оставалось только строить догадки.

– Нет, я умру здесь! – ответили снова ей из-за двери, шмыгнув носом.

– Ну, знаешь ли, не самое лучшее место в мире для умирания, – дипломатично заметила Маша, переминаясь с ноги на ногу и изучая свои черные туфли из замши. – Есть места и получше…

– Да! Например, рельсы, балкон, колеса автомобиля, речка или зоопарк!

– Зоопарк?!

– Да, меня мог бы съесть рассерженный лев! Растерзал бы, как тузик грелку. Я валялась бы окровавленным куском мяса, пока меня не нашли бы уборщики или охранники.

– Боже мой, Алина!

– Да, я тоже подумала сначала, что лучше замерзну насмерть под окнами его дома, но на дворе октябрь, – Алина всхлипнула. – Еще нет сильных морозов. И, – девушка не удержалась от еще одного всхлипа, – я решила умереть в конторе этого «бетонщика». Пусть знает, что он натворил.

Маше меньше всего хотелось слушать ее историю. Что уж такого случилось, не трудно предположить, но там, в приемной уже наверняка был курьер, и ей нужно было быть там же, а не здесь. К счастью, пока ее беременность протекала бессимптомно, кроме дикой усталости, от которой она готова была валиться прямо за дверью компании, не в силах дойти до машины на парковке, ее ничего не беспокоило.

– Понимаешь, мой отец был хозяином «Стройбетона», я ничего не знала, – сквозь слезы начала рассказывать Алина.

Маша услышала характерный звук от встряхнутого пластикового пузырька с таблетками, еще раз, таблетки средних размеров посыпались вниз, прыгая как маленькие мячики по выложенному кафельной плиткой полу и раскатываясь по углам.

– Я училась в Англии и не знала, что эта сволочь… – секретарша сквозь рыдания выругалась, видимо не совладав с собой, выронила банку, которая по примеру, своего содержимого тоже поскакала по ступенькам и выкатилась за дверцу к ногам Машки.

– Разорила его, специально. У него случился инфаркт. И можешь представить, каково мне было, когда я увидела проект?! Детище моего отца в руках этого ублюдка!

От неожиданности Машка рефлекторно подняла пустую банку. Надпись гласила, что у руках у нее сильное снотворное. Ее бабушка принимала такие же. В голове девушки проскользнула единственная верная мысль – Алина собралась отравиться или уже отравилась!

– Что за проект?

Алина секунду помолчала.

– Неважно. Он секретный, связан с госзаказом. Сначала я хотела его убить, но потом поняла, что он сам себя разорит. Я хочу, чтобы этот подлец пожалел и понял, что потерял! Но потом я подумала, что могут погибнуть люди, ведь отец заложил в проекте ошибки, которые, не зная о них, не отследить. Я хотела зарезаться у дверей его квартиры, но подумала, что это слишком трагично. Я в луже крови, из которой подъездные собаки и кошки пьют кровь. Потом застрелиться, но трупы так ужасно выглядят…

– Знаешь, этот способ с таблетками не слишком подходящий, – Маша демонстративно шумно вздохнула, проклиная и Скалова и Алину.

– Петля мне тоже не нравится, у повешенных вечно глаза торчат из орбит, – продолжала Алина, высморкавшись. – Почему не слишком подходящий?!

– Я так понимаю, тебе хочется умереть потрагичнее и покрасивее? – Маша выключила воду. – У этого снотворного есть побочный эффект.

– Какой?

– В случае передозировка, оно вызывает синюшность всего тела.

– Правда?!

– Да. Ты будешь вся, как чулок.

– Толстый синий носок, – зарыдала Алина еще сильнее.

– Ты много приняла? – с тревогой спросила Маша, ожидая ответа.

– Не успела, – продолжала рыдать та.

– Выходи оттуда, мы с тобой попьем чаю и все обсудим, – с облегчением в голосе предложила Маша. Теперь можно было вести переговоры, особенно не нервничая. Это была обычная женская истерика. – Я расскажу тебе, что беременна.

Снова возникла тишина, затем щеколда стукнула, и Алина высунула голову из кабинки.

– От Скалова?

– Нет, не от него, – грустная усмешка отразилась на губах. – Ты же не будешь делать глупостей? У меня телефон сейчас взорвется, – посмотрела она умоляюще на Алину, показывая номер. Та кивнула, протягивая бумаги.

– Помоги получить доступ к проекту, а то получится, что я буду виновата в том, что погибнут люди.

– Поговори со Скаловым, – удивилась Маша, не понимая, в чем проблема.

– Я уже внесла пагубные изменения в проект. Макс их ищет. Но я легко могу их исправить.

Телефон, поставленный на вибро, разрывался в кармане и показывал, что входящий как раз от подлеца. И теперь многое вставало на свои места. То, что Алина была дочерью директора разорившегося «Стройбетона» Маша знала, не понаслышке, ее отец тоже в строительном бизнесе. Да и Скалов не одну фирму разорил, на дело отца он тоже покушался, не поверить Алине было трудно. Она посмотрела на подругу.

– Хорошо, я тебе помогу, завтра Макса не будет после обеда.

– Спасибо, – произнесла та, снова обретя способность адекватно мыслить. – Иди, я скоро буду.

Маша почти выбежала из туалета, представляя, как Скалов сейчас не обрадуется. А причина у этой истерики, казалось, изначально могла быть только одна. Их общий босс. У Алины наверняка был с ним служебный роман. Как всегда начинавшийся, как многообещающий и бурный, постепенно перетекший в бесперспективный и вялый. Многообещающим он был, потому что босс не женат, а перетекающий в бесперспективный, потому что в последнее время сплетни и домыслы сарафанного радио компании все чаще приносили информацию о готовящейся грандиозной смене любовницы. Босс все чаще засматривался на молоденьких сотрудниц, даже поговаривали, что он завел интрижку на стороне. Но одно дело сплетни, а другое – рыдающая секретарша в туалете. И вот она, правда.

Как только Маша вбежала в приемную, сразу налетела на Скалова, едва не потеряв равновесие.

– Что за бумаги у вас в руках? – спросил тот, продолжая сверлить запыхавшуюся сотрудницу раздраженным взглядом.

– Документы.

– Маша, вы издеваетесь надо мной? – холодно изрек он, вознамерившись поставить несносную девчонку на место. – Или вы думаете, что в этой комнате самая умная и можете строить козни за моей спиной, с моей же секретаршей? Я ведь узнаю, где ее черти носят! Мы тут по-вашему на лошадках катаемся?

Она чуть не заплакала. Ну что за жизнь?! У них разборка, а она крайняя. И более того, кусачесть Скалова сегодня переходила все границы дозволенного.

– Может быть я не самая умная в этой комнате, – борясь с искушением высказать все, что она думает на самом деле, ровным голосом произнесла Машка, стараясь казаться как можно отстраненнее. – Но однозначно из нас двоих у меня лучшая память.

Скалов сузил зло глаза, раздраженно взял карандаш в руки, но промолчал, ожидая продолжения.

– Потому что если бы это было не так, – Маша гордо вздернула к верху свой изящный носик. – Вы, Алексей Владимирович, помнили бы, что весь юридический отдел отпустили на семинар, а в понедельник у большинства нотариусов города выходной. А учитывая это, вашему секретарю будет чрезвычайно трудно найти работающего юриста и заверить договора.

Скалов почувствовал себя полным идиотом, вспомнив, что и в самом деле большинство нотариальных контор не работает по понедельникам, но он напрочь забыл об этом. Он отложил в сторону карандаш, чуть не сломав его, и ослабил узел галстука.

Тем временем Маша продолжала, чувствуя, что не в силах сдержаться от мести за Алину, за себя и за всех обиженных. На лошадках катаются!.. Вот он и катался, его пассий она давно уже выучила по голосам.

– Что же касается «Ваших лошадей», то они звонят нам по три раза в неделю, но мы не разбираем их ржания.

– Маша, – покраснев до корней волос, прошипел он, перебивая. – Еще хоть одно слово, и я тебя уволю. Ты свободна!

Машка замолчала, смерила босса надменным взглядом и отступила, гордо подняв голову. Как только она оказалась за дверью, краска окончательно залила лицо.

– Чтоб ты сдох, гад! – в сердцах произнесла она, считая, что нормальных отпускных по беременности теперь ей и в самом деле не видать, как своих ушей. И отгулов тоже.

– Я все слышал, – донеслось ей вслед из кабинета.

По дороге к рабочему столу она разминулась с высокой шатенкой, которая и была тем самым курьером поставщика. Сегодняшний ее наряд не вызывал никаких иных ассоциаций, кроме как из фильма «Красотка», где Джулия Робертс играла проститутку, подсевшую в машину к миллионеру. Смерив ее таким же леденящим взглядом, что и шефа пару секунд назад, Машка даже не успела сесть за стул, как у нее снова загорелся коммуникатор.

– Принесите нам чаю, – приказал Скалов, как ни в чем не бывало.

– Ага, с баранками, – буркнула Маша и поплелась заваривать чай, гадая, отравилась там Алина или нет.

Тем не менее, спустя пять минут она внесла в кабинет большой серебряный поднос, на котором стояли заварник с кипятком, молочник и пара чашек. Она поставила его на переговорный стол, между боссом и курьером, стараясь не подавать виду от шока. Разрез декольте брюнетки впечатлял настолько, что Машке были видны ареалы ее сосков. Плотоядный взгляд босса не оставлял места сомнениям, ему нравилось зрелище.

Как только она оказалась за дверью, тут же села за стол Алины, принявшись ей звонитью Только бы она не пришла. Не сейчас. Скалов вышел из кабинета.

– Постарайтесь разыскать Алину, – приказал он, пройдя в туалет.

Телефон не отвечал. Гудки шли, а трубку никто не брал. Отправив ей смс-сообщение, Маша осталась сидеть на месте, прикидывая, как теперь будут развиваться события.

Скорее всего, босс будет флиртовать с шатенкой до тех пор, пока не приедет Алина, которая найдет кучу причин более не оставлять их наедине, а затем, когда договор будет подписан, проест ей всю плешь.

Пошло минут тридцать, прежде чем она сообразила, что босса давно нет. А в дверях его кабинета с недовольным видом стоит шатенка.

– Чем могу помочь? – произнесла Маша скорее на автомате, чем из вежливости.

– Чай закончился, – процедила та, окинув взглядом приемную. – А где Алексей… Владимирович?

Машка пожала плечами, делая вид, что не знает.

– Сейчас принесу кипятка, – сообщила она и поставила чайник греться по-новой.

Недовольная шатенка удалилась в кабинет. Налив побольше кипятка злоупотребляющей чаем, чтоб пилось дольше, Машка деликатно постучала в дверь туалета, не представляя, что могло вызвать такую задержку босса. На стук никто не ответил. Она постучала еще раз. Из-за двери послышалось кряхтение и ругательства.

«Может быть, ему там нехорошо» пронеслось в голове девушки. Например, сердце прихватило или еще что. Может, он там умирает. Мало ли?!

Не то, чтобы она была страстной поклонницей шефа и ей стало жаль умирающего на унитазе босса, но все-таки, если ему там было нехорошо, то требовалось узнать об этом. Машка нерешительно нажала на ручку двери, чуть приоткрыв ее на пару сантиметра.

– Алексей Владимирович, с вами все в порядке? – спросила она, несколько смущенная своими действиями.

– Нет! Не в порядке! – голос шефа дрожал от негодования и возмущения.

– Вам чем-нибудь помочь?

– Да, принесите мне зеркало!

Маша не совсем поняла: если ему плохо, зачем зеркало? Что, в туалете нет зеркал? Она принесла из сумки свое небольшое зеркальце для макияжа. Протянув руку в приоткрытую дверь, она снова позвала босса.

– Что у вас случилось? – спросила она скорее из любопытства.

– Что случилось?! – Скалов высунул голову из-за двери. Судя по проступившим красным пятнам на лице и шее, ему было не так уж и плохо. Можно было даже сказать, что он совсем не был похож на умирающего от сердечного приступа или инфаркта. Наоборот, он походил на разъяренного быка, перед глазами которого усердно махали красной тряпкой.

– Кто-то, – прорычал он, едва сдерживая себя. – И я даже знаю кто! Поработал ножницами над моим замком в ширинке брюк. И теперь она, – он стал прыгать на месте, чуть склонившись в сторону. – Черт побери! Не застегивается!!!

Машка не смогла сдержать улыбки. Алина в приступе ревности не подумала, что босс может снять брюки не только для утех с любовницей.

– Ну что ж, – произнесла она, чуть отступив от двери. – Может быть, вам принести пиджак. Это решит проблему.

– Нет, не решит, – он снова задергался, прыгая на месте. – Я ее почти вырвал нафиг, потому что она заела с трусами! И теперь не хочет двигаться.

Машка засмеялась, представив, как босс прыгает на месте в попытке застегнуть штаны. Какую бы цель Алина ни преследовала, та была достигнута. Пусть и ценой сорванных переговоров.

– Что Вы ржете, Маша?! – чуть не заорал Скалов, приходя в еще большее бешенство. – Помогите мне сейчас же. И задержите, задержите эту… из Италии.

– К сожалению, такого пункта в моем контракте нет, – набравшись наглости, сообщила Маша, решив тут же воспользоваться этим. В конце концов, не каждый день босс попадает в нелепые ситуации, а ей предоставляется шанс поквитаться с ним. – Но мы сможем договориться, если вы подпишите заявление на два дня отгулов в счет отпуска.

Ее предложение возымело эффект разорвавшейся бомбы. Босс покрылся пятнами почти целиком, волосы на макушке встали дыбом, и, выпучив глаза, он заорал.

– Да я уволю тебя! Маша!!!

Машка попятилась спиной назад и натолкнулась на Макса.

Это словно оказаться меж двумя хищниками. Не то, чтобы взгляд Макса предвещал что-то нехорошее, не дурак же он. Парень стоял так, словно кол проглотил, и Маша, отступая от буйствующего босса, давясь от смеха, чуть не обожглась спиной о грудь горячего Макса, на секунду прижалась к нему, обернулась, от его взгляда ей захотелось спрятаться. Скалов на нее уже смотрел так сегодня. Грозно, испепеляюще.

– Что здесь происходит? – тон Макса казался обманчиво спокойным.

Глаза Машки сверкали озорным весельем. Она отпрянула, чувствуя, как по спине, по нервам поднимается сквозная волна сладкой покалывающей истомы, словно тело ждало этого прикосновения. И от неожиданности свершившегося разлилось через край в каждой клеточке тела горячим теплом.

– У Алексея Владимировича, – к веселью прибавилось замешательство с едва сдерживаемыми смешками, – техническая проблема интимного характера.

Она начала изображать пальцем круговое движение, подбирая слова.

– Там, там…

– Маша, принесите нитку с иголкой! – вконец растратив яд, приказал Скалов, вероятно придя в себя от присутствия еще одного человека.

Машка, стараясь больше не задевать подозрительно смотрящего Макса, прошмыгнула мимо, наткнувшись в приемной на шатенку.

– Прошу прощения, – давясь от смеха, выдавила она, не в силах скрыть улыбку. – Вот договор. Ознакомьтесь и подпишите наш экземпляр. Может, чаю?

– Чаю я уже напилась на неделю вперед, – раздражаясь, поинтересовалась шатенка, глядя в сторону туалета с выходящим из него Максом. – Где он?

– Ну, – Маша открыла договор на последней странице, протягивая бумаги с ручкой, улыбаясь во весь рот. – У него возникла маленькая техническая проблема.

– Что? – в приемную, наконец, вплыла Алина. – Прямо маленькая? Я думала, он у него большой!

В ее голосе было столько недоумения, отчего в глазах шатенки всколыхнулся боевой задор «кошки», и Машка, вспыхнув, всучила другой рукой виновнице нитку с иголкой и под обвиняющими взглядами шатенки и Макса прошипела, кивая в направлении туалета.

– Живо иди в туалет! Не знаю я какой, не разглядела.

Шатенка дернула документы к себе и неохотно вернулась в кабинет, Алина, улыбнувшись, взяла швейные принадлежности и направилась на битву с ширинкой босса, бесстрашная и отчаянная, как будто не она час назад рыдала в женском туалете. Макс же остался стоять у стойки, никуда не собираясь и не сводя с девушки пристального взгляда. Он знал этот ее взгляд шкоды. Видел много раз.

Маша уже подумала, а не смыться ли и ей тоже по какому-нибудь важному поручению, но бросать шатенку наедине с договорами, да и босса с Алиной тоже, все-таки страшновато. Беседовать с Максом тоже особо не хотелось. Ну не нравится он ей ни капельки. Совсем. Он, конечно, обаятельный парень и тело у него, что надо, и нежный. Гормоны подскочили в крови, напоминая ей, каким и где именно он был нежным в тот раз. Машка вспыхнула, чувствуя, как ей становится жарко под пристальным взглядом Макса. Его знойность не мешала ему быть чутким, когда он ласкал ее, и тело отзывалось. «Хорошо, что он об этом не знает» – подумала она, пытаясь взять себя в руки, и подняла на него глаза.

– Нужно поговорить, – сказал Макс. – Наедине.

Из-за двери туалета донеслись совсем уж громкое кряхтение и странные оханья. Шатенка тоже услышала, выйдя в приемную посмотреть, что же творится.

– Что там происходит? – спросила она, явно не борясь с воображением.

– Ну, еще, – донеслись из-за двери туалета потуги Алины. – Еще поднажми! Да! Вот так!

– Производственное внушение, – весомо сообщила Машка, едва сдерживая смех и не веря своим ушам под очередные страстные «Да» и «Еще», прекрасно понимая, что вряд ли та представляет сейчас, как босс и Алина вместе застегивают ширинку брюк, и посмотрела на серьезного Макса.

Женщина резко крутанулась на каблуках, сунула сумку под мышку и пулей вылетела из приемной. От душащего смеха Машка упала в кресло и засмеялась, слушая очередное оханье. По крайней мере, одной конкуренткой у ее коллеги стало меньше.

– Пошли, – произнес решительно Макс, беря ее за руку.

Это прикосновение приятно обожгло ее, но он тащил ее так по-хозяйски, словно они снова в школе, и Макс хотел разобраться с ней за очередную шалость. А так и было. Как старосте класса и лидеру, ему приходилось разбираться с шутками и издевательствами, а уж за вещи, типа жульничества на всяких мероприятиях, и подавно.

Был один случай, за который она ненавидела его особенно. Когда их девятый класс вышел в составе двух команд в финал КВН, им дали домашнее задание. С их стороны задание готовил Владик. И Машка никогда не забудет день, когда тот прискакал с утра пораньше и, заламывая руки, умолял не сдавать его, иначе ему конец, в его сторону никто не посмотрит и быть ему лохом до конца дней своих. Машка и сама не знала, почему вдруг пожалела его, может потому, что капитаном команды был Макс.