Текст книги "Каждый день, каждый час"

Автор книги: Наташа Драгнич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Пойдемте ужинать, Клара заказала столик в лучшем ресторане Загреба.

– Я уже понял, это значит, твоему старику придется раскошелиться. – Зоран довольно рассмеялся. Ничего не доставляло ему такого удовольствия, как давать своим детям деньги.

– Конечно, а зачем еще нужен отец – хозяин отеля? – Клара кивнула.

У Луки появилось плохое предчувствие.

По все рассмеялись. Ана обняла Тони и легонько чмокнула его в щеку. В шестнадцать не так легко демонстрировать свои чувства к мужчине в присутствии отца и брата. Мука положил руку на плечо Зорана. В дверях Лука обернулся и спросил:

– Клара, ты идешь?

– Дора, это Марк. Марк, это моя дочь, Дора.

Марк оказался молодым, высоким, симпатичным темноволосым парнем с черными глазами. Молодой. Он широко улыбнулся Доре. Обнял мускулистой рукой Хелену за плечи. Слишком молодой.

Молчание затянулось. Дора понимала это, но никак не могла заставить губы шевелиться. И не могла перестать на него пялиться. Она никак не могла поверить. Хотя кто бы не влюбился в этого парня? Несмотря на разницу в возрасте, они были очень красивой парой. И они были счастливы. Буквально лучились. Увлеченные друг другом. Как зачарованные. Даже если бы никто не говорил: «Я люблю тебя». Во всяком случае, не вслух и не перед ней.

– Мы хотим пригласить тебя на обед, отпраздновать с тобой это событие.

Дора не узнавала свою мать. Она смотрела на нее со смесью смущения, недоверия, восхищения и гордости. Дора подумала об отце, который неплохо выглядел, но был лет на двадцать старше Марка. Она чувствовала, что должна быть солидарна с папой, отклонить приглашение, оказать холодный прием этому парню и осудить свою мать. В ее голове чувство долга боролось с желаниями, как в мультфильме: утюги летели в лицо, сковородки били по голове.

– Что тут праздновать? – Голос Доры слегка дрожал, как если бы она действительно участвовала в приключениях Тома и Джерри.

– Нас.

Хелена и Марк смотрели на нее открыто. Казалось, что воздух вокруг них искрился. Доре было восемнадцать, для нее это было слишком. Она подумала об Андре. Интересно, они тоже светятся, когда вместе? Дора глубоко вздохнула. Она представила, что ей задано сложное актерское упражнение.

Жизнь могла быть такой простой. Легче, чем в любом спектакле. Чем всё, что она видела на сцене. Дора отвела взгляд, боясь заплакать. Мама дала ей время. Она знала Дору, как никто другой. Хелена знала маленькую, порывистую девочку, которой всего всегда мало. Даже если сейчас она почти выросла, некоторые вещи не меняются. Возможно, именно на это она и рассчитывала. Хелена обнадеживающе улыбнулась Марку. И Дора знала об этом.

– Я уже договорилась с Андре. Мы собирались в ресторан. – Дора смотрела в сторону. Она знала, как обмануть. Словно у нее был волшебный ящик, которым она могла пользоваться по своему усмотрению.

– Особенный повод? – спросил Марк мягким, глубоким голосом, который напомнил Доре горячую, жидкую карамель, которая неприятно липнет к зубам. Если бы у него были зеленые глаза...

– Мы, – дерзко ответила Дора и подняла на него взгляд.

Глаза Марка смеялись. Черные. Хорошо. Зеленых она бы не выдержала. В глазах Хелены, которые были такими же черными, как у Доры, появился вопрос.

– Тогда, может, отпразднуем вместе?

– Возможно.

– Ну, же, draga! Сделай нам одолжение!

– Посмотрим...

– Позвони Андре, только и всего. Скажи ему, что мы встречаемся в «Chez moi»! Это отличный ресторан.

– Довольно новый.

Дора посмотрела на них. Она не знала, что должна делать.

– Может, еще и папу позовем?

– Очень вкусно!

Рты были набиты, поэтому все воодушевленно закипали.

Лука сидел между Кларой и Аной. Время от времени он чувствовал Кларину руку на колене. Но вела она себя прилично.

– Когда собираетесь пожениться?

Ана задала вопрос между томатным супом и пахнущим чесноком рыбным рагу. Она спросила об этом просто, не готовясь заранее. В ответ несколько покашливаний, и больше ничего.

Луку мучило странное чувство, которое заставило его онеметь. Только взгляд его метался, словно канарейка в клетке. Дышать. Он должен просто дышать, держать глаза открытыми и дышать...

– Шутка, большой брат! Попался!

Ана рассмеялась, но ее никто не поддержал. Все были немного смущены.

– Ты ведешь себя по-детски. – Тони не смотрел на Ану, а только покачал головой.

Лука огляделся. Ресторан был абсолютно новым, но в нем проявились типичные черты социализма. Еда была вкусной, но официанты работали без удовольствия, ненавидя каждого посетителя. Смерть Тито ничего не изменила. Почти ничего. Возможно, это даже лучше. Смерть Кокошки тоже мало что изменила.

– Вы что, шуток не понимаете?

– Шутить можно по-разному. – Зоран серьезно посмотрел на дочь.

– Клара, скажи, ты оценила юмор?

Клара ничего не сказала. Она склонила голову над тарелкой, хотя ее спина была прямой, как и полагается танцовщице. Луке все это не нравилось. Это неправильно. Он чувствовал, как внутри у него все сжалось. Он словно растворялся в воздухе. Словно видел себя со стороны.

– Я беременна.

Лука отправился погулять, но прогулка не могла длиться бесконечно. Его одолевало неприятное чувство. Не было никакого решения, а уж тем более верного. Лука был далеко. Как если бы умер.

ГЛАВА 8

Это был вечер Доры. Цветы едва помещались в комнате. Друзья, поднимающие за нее бокалы. Рай. Или даже лучше. Завтра вечером она впервые выйдет на сцену как профессиональная актриса. Ее первый ангажемент. Корделия. Она мечтала об этом. Корделия, первая роль. Она так счастлива, что готова заплакать. Мир вертится вокруг нее, как она и хотела. 1984 год.

Андре был рядом. Он всегда был рядом, уже четыре года, но сегодня его лицо покраснело от волнения. Андре постоянно ее целовал, Дора смеялась, но не особенно обращала на него внимание, ведь это был ее вечер: сегодня она сдала заключительный экзамен, вернее, создала роль. На нее смотрели, молча и недоверчиво, пока один из членов комиссии не поднялся и не начал аплодировать. Крики «браво», объятия, но она все еще была Антигоной. Дора дрожала всем телом. Жанна накинула ей на плечи легкий свитер и вывела на свежий воздух, где Дора внезапно разрыдалась. Голос Жанны звучал совсем близко, но Дора не понимала ни слова, ее голова была полна впечатлений, перемешанных с солью. Она посмотрела на небо, но ничего не увидела – было слишком поздно. Лето, но не было видно ни облачка. Дора зарыдала с новой силой, таким грустным показалось ей безоблачное небо. Она продолжала громко всхлипывать, когда пришел Андре, обнял ее, поцеловал и отвел обратно на вечеринку. Притащил. Словно трофей.

– Ты же не хочешь снова заплакать?

Дора неуверенно покачала головой. В ее мыслях звучали разные голоса.

– Хорошо, а то мне нужно сказать тебе что-то важное.

Неужели и в его голове полно голосов?

– Мы не могли бы ненадолго остаться одни?

Она не имела ничего против. Нет, в мыслях Андре только бесконечные ряды цифр. Возможно, это даже к лучшему. Дора икала как пьяная. Андре тянул ее за собой в одну из комнат, она подмигивала и улыбалась попадавшимся навстречу людям. Отцу с двумя стаканами: полным и пустым. Маме с волосами, недавно выкрашенными в красный цвет. Марку, который в самом начале вечера пообещал написать для нее пьесу и посмотрел так серьезно и внимательно, что Доре стало не по себе. Она опять обрадовалась, что у него не зеленые глаза. Улыбающийся Антуан с женой. Незнакомая пожилая дама... Наконец, они оказались в комнате, где стояли узкая кровать и стул и валялось огромное количество легких курток и шелковых шалей: летние ночи в Париже могут быть прохладными, никогда не угадаешь заранее.

– Дора, выходи за меня! – выкрикнул Андре, а может быть, ей только показалось? Он редко повышал голос. Если хорошенько подумать, она никогда не слышала, чтобы он кричал. Нет. Еще никогда. – Будь моей женой!

Вместо того чтобы промолчать, Дора спросила: «Зачем?» Трудно было найти более неподходящее слово. Андре медленно опустил голову и, пока Дора искала нужные слова в «Антигоне», вышел из комнаты. Он не бежал, не спешил, но Дора никак не могла его остановить, словно их разделяли века. Он ушел. В ее вечер. Дора почувствовала, что никогда не сможет его простить. Правда, она не была в этом полностью уверена. В этот вечер, когда казалось, что всё возможно, что наконец-то всё идет так, как надо.

Она посмотрела в окно. По-прежнему ни облака. А вот этого она ему – Дора и сама не знала кому, то ли небу, то ли Андре, – никогда не простит.

Лука старался двигаться как можно тише, чтобы не разбудить женщину, лежавшую рядом. Он не знал, как ее зовут, но ему было абсолютно все равно. Точно так же как вчера, позавчера, три дня назад и весь последний год. Майя, Ивана, Анита, Ася, Вера, Бранка... Лес имен, женских тел, слабое желание новой встречи. Как пакетик мармеладных мишек. Различные по вкусу и цвету, но мало отличающиеся друг от друга. Именно поэтому Лука не любил мармелад!

Он осторожно натянул брюки, в спешке забыв застегнуть рубашку. Хорошо, что на улице лето и одежды не так много – легко раздеться и одеться. С женщинами и того проще. Стянул платье, и всё. Лука усмехнулся. Он прошел в ванную, тихо умылся. В зеркале над раковиной он увидел свое отражение: черные волосы действительно слишком отросли, глаза по-прежнему зеленые, но покрасневшие и усталые. Однако он был удовлетворен. Привет, пока! Прошлая ночь была не так уж плоха, возможно, имело смысл узнать ее имя, номер телефона. Лука снова усмехнулся. Не важно. Никакой разницы. Он вышел из ванной, из квартиры, легко сбежал вниз по лестнице.

Ночь уже не была такой темной. Внезапно он почувствовал странную тоску и беспокойство. Сегодня он отправится в Макарску. Домой.

Зазвонил телефон. Дора была смелой, как всегда говорила ее мама. Храброй и решительной, только и всего. Поэтому она тут же сняла трубку.

– Oui?

– Это я.

Конечно, кто же еще!

– Это Андре.

Да, и что?

Длительное молчание.

– Дора, ты меня слышишь?

– Да.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– А в чем проблема?

– Я могу к тебе зайти?

– Запросто!

– Что-то с линией. Дора, ты меня слышишь?

– Слышу.

– Так я могу прийти прямо сейчас?

– D'accord.

– Я скоро буду. Дора, я...

– Что?

– Ничего. Скоро приду.

Дора положила трубку. На часах 9:52. Еще очень рано. Из ее маленькой квартиры на улице Медичи открывался вид на Люксембургский сад, Дора глубоко вздохнула. Она любила эту квартиру, парк, кукольный театр, куда часто ходила и знала наизусть все пьесы и роли. Окрестности, где поблизости находилось все необходимое. Дора всегда хотела жить здесь, и отец дал ей такую возможность, оплачивая половину арендной платы. Правда, Дора была уверена, что теперь, когда она начнет работать и зарабатывать, его помощь больше не понадобится. Она рассмеялась. Раннее утро хорошо на нее действовало. Дора чувствовала себя прекрасно. Даже приход Андре не сможет ничего изменить.

Автобус повернул, и перед Лукой открылся вид на город. Еще четверть часа, и он будет на месте. Последний раз он приезжал сюда несколько месяцев назад. Море. Ему до боли не хватало его. Рядом с морем было легче дышать. Как долго он еще выдержит без него? На октябрьской выставке в Париже будет еще тяжелее. Но из Загреба он уедет. Почти решено. Не то чтобы он был уверен в своем решении. Но ему было необходимо приехать сюда. Он чувствовал, что выбора у него нет. И ему это нравилось. В Макарске он дома. Всегда. Здесь все было осмысленно, все имело значение. И здесь было море. Никакого сомнения, что после выставки он ни на минуту не задержится в Париже. Даже если Кристиан попытается его убедить. Париж, конечно, грандиозный город, особенно для молодого художника. Такая возможность выпадает далеко не каждому. Разумеется, он взволнован, уже почти все подготовил, но кто знает, вдруг появится еще пара картин. Ему ведь действительно нравилось рисовать. Возможно потому, что все сразу становилось ясным. Внезапно. Или это усталость и нехватка сна? Нет. Не может быть.

Лука откинулся на сиденье, закрыл глаза. Поспать не получится, он почти приехал. Он мог бы снять небольшую студию. Наверняка есть дюжина чердаков, ждущих только его. А женщины есть повсюду. Кто сможет устоять перед молодым, почти знаменитым художником? Решено. После парижской выставки он вернется назад к морю.

Они въехали в город, и если бы Лука открыл глаза, то увидел бы автовокзал. И Клару.

– Мне очень жаль, я понимаю, что момент был совершенно неподходящим, не знаю, почему я так поступил, ты должна мне верить, просто поверь мне...

Дора была удивлена, но ей не хотелось этого показывать, так как она сама еще не понимала, чего хочет и что чувствует к Андре. Со вчерашнего дня почти ничего не изменилось, но она много думала о них. Даже не думала. Просто знала. Что есть другие дела, люди, другие мужчины. Есть вещи, о которых нельзя вспоминать, есть взгляды, выражения лица, которые остались в памяти навсегда и никогда не оставляют в покое. Порой ты спрашиваешь себя, что произошло, хотя сам все понимаешь. Если она разрешит, они вернутся. Но ей скоро на репетицию. Она теперь настоящая актриса, у нее есть обязательства, сроки, ей нужно учить роль, и она не может позволить себе отвлекаться. Не теперь, когда она только начинает, когда уже на полпути к успеху, когда научилась справляться с голосами в голове, когда перестала бояться. Ей двадцать два года, и она может делать что хочет, выходить замуж, когда и за кого захочет. Или не выходить. У нее впереди все, и она хочет быть свободной. Андре милый и славный, она его даже любит, и какая разница, что они четыре года вместе, ведь всё возможно, жизнь полна неожиданностей...

***

– Клара?!

Она кивнула, слегка улыбнулась, словно обрадовалась, что Лука ее узнал. Ее волосы стали светлее. Клара сильно исхудала и выглядела старше своих двадцати восьми лет, будто пережила тяжелые времена и долго болела.

Но Лука узнал бы ее повсюду: все-таки Клара была от него беременна, но ребенок не входил в его планы. И Клара сделала так, как он хотел, ему даже не пришлось ничего ей объяснять. А затем он ушел. Исчез. Он бросил ее, не сказав ни слова. Ему было стыдно, он презирал себя, но его мало что изменило. Он ушел. Она тоже уехала обратно в Макарску, где, как и он, чувствовала себя дома. Лука не переставал удивляться, что они познакомились в Загребе, будто общие корни их не сплачивали, а разъединяли. И вот теперь они стояли друг против друга, как если бы ничего не случилось. Что она вообще забыла на вокзале, как узнала о том, что он приезжает, и когда его ждать?

– Что ты на это скажешь, Дорис?

Андре произнес ее имя, как раньше, когда она была маленькой, звала ее мама. Она и сейчас иногда ее так называла, особенно если ей было что-нибудь нужно. Дора понятия не имела, о чем говорил Андре и чего он от нее ждал. Она смущенно улыбнулась, и хотела было его переспросить, но Андре крепко ее обнял, прошептав на ухо «je t'aime, je t'aime». Как будто за время ее отсутствия что– то решилось.

– Мне Ана сказала, что ты сегодня приедешь. – Клара вновь улыбнулась.

Лука чувствовал себя таким усталым, что тоже только слегка улыбнулся. Он мечтал оказаться в своей постели и заснуть. Он хотел побыть один. Лука достал сумку из багажного отделения и двинулся в путь. Клара шла рядом, и ее правая по-летнему обнаженная рука касалась его. Они по-прежнему казались парой, даже если не виделись несколько лет. Порознь они провели даже больше времени, чем вместе.

Старая темно-синяя сумка Луки пережила множество путешествий, но он ее не стеснялся и никогда не прятал в пластиковый пакет. Ему больше не хотелось ничего скрывать.

Рука Клары вновь коснулась его. И вдруг, против его воли, вернулось прошлое. Прошлое, с которым, как ему казалось, давно покончено.

ГЛАВА 9

Лука увидел молодую девушку. Она только что пришла. V нее были длинные темные волнистые волосы. Блестящие, словно темно-синяя чешуя макрели, которой, чтобы не утонуть, необходимо постоянно двигаться – это как– то связано с отсутствием плавательного пузыря. Высокая стройная девушка была буквально наполнена движением, даже когда просто стояла. Лука не мог отвести от нее глаз, боялся, что она в любой момент может исчезнуть.

Дора, полная надежд, вошла в галерею, принадлежавшую ее хорошему приятелю Кристиану, – приглашения у нее не было, поэтому она не знала, что ее ждет. Она осмотрелась по сторонам. Высокий молодой человек стоял около бара и смотрел на нее. Доре это ничуть не мешало. Она сняла куртку. Ей не хотелось, чтобы Андре ей помогал, пока высокий молодой человек за ней наблюдает. «Что с тобой, Дора?» – удивился Андре. После того как он сделал ей предложение, Доре казалось, что он постоянно недоверчиво за ней наблюдает. «Что с тобой?» – переспросил Андре. Дора покачала головой и ничего не ответила. Внезапно ее голова стала полной, пустой, надутой как воздушный шарик, горячей, легкой и прозрачной. Она закрыла глаза. Картины накатывались волнами. Почти обгоняя друг друга. «Что с тобой, Дорис?» – в третий раз спросил Андре. В его голосе слышалось нетерпение.

***

Лука не двигался. Он прислонился к барной стойке и задержал дыхание. Он боялся, что стоит ему вздохнуть или расслабить хоть один мускул, как девушка исчезнет. Лука так пристально смотрел на нее, что ему стало боль но, а из глаз потекли слезы. Воспоминания растворялись в пустоте, он сполз на пол. На счет не осталось времени. Он медленно исчезал. Словно страницы монографии, которую он только что перелистывал.

Дора первой подошла к лежащему без сознания юноше. Однажды с ней это уже было. Она точно знала, что должна делать. Дора присела на корточки и сделалась совсем крохотной. Ее глаза расширились. Казалось, что на бледном лице нет ничего, кроме этих глаз. Она склонилась над молодым человеком и, прежде чем Кристиан, пригласивший ее на выставку «талантливого хорватского художника», а теперь опустившийся перед ним на колени с другой стороны, смог ее отстранить, поцеловала юношу в губы. «Дора!» – в ужасе воскликнул Андре. Было уже не до церемоний!

Лука слышал нежный голосок возле своего лица: «Ты мой спящий красавец, только мой, проснись, мой принц, только мой...» Постепенно до него начали доходить другие голоса, он смущенно открыл глаза и встретился взглядом с Дорой, она улыбалась, его губы беззвучно шевелились, он не мог сказать ни слова, поэтому просто слегка улыбнулся, нерешительно поднял руку, скользнул ладонью по ее лицу, а затем коснулся длинных, темных волос. Дора еще раз едва слышно прошептала одними губами: «Мой принц, только мой».

ГЛАВА 10

– Не могу поверить!

– Я должен тебя хорошенько рассмотреть.

– А я тебя.

– Какая же ты красивая.

– Твои глаза не переставали меня преследовать.

– Я не знаю, что сказать.

– Твои картины потрясают!

– Да, некоторые неплохи.

– Мне уже тогда они казались невероятными.

– Ну, тогда мы были еще детьми.

– А теперь персональная выставка в Париже!

– Прошло шестнадцать лет!

Жизнь существовала только в этот момент. Вне времени. Дора знала об этом. Воспоминания – коктейль пережитого и услышанного, украшенный по краю стакана сахаром и лимонной долькой. Ингредиенты едва различимы. Но этот молодой человек – Лука. Он уже тогда был художником. Нарисовал ее портрет. Лука постоянно рисовал. Дора могла вспомнить любую мелочь. Всё, что, как ей казалось, она потеряла! Лука! Мальчик с коробкой, полной карандашей. И гляди-ка, персональная выставка в Париже! Она сидела напротив него, но на самом деле была глубоко погружена в прошлое! Это же Лука!

– Как ты живешь?

– Я стала актрисой.

– Правда?

– Играю Корделию.

– Хорошо играешь?

– Да, настоящий успех.

– Что будем делать?

– Понятия не имею.

– Тогда давай просто посидим здесь.

– Хорошо.

– У тебя есть время?

– Всё время на свете.

– А тот мужчина?

– Какой?

– Тот, что не сводит с тебя глаз.

– Я его не знаю.

– Уверена?

– Я никого здесь не знаю.

– Но...

– Трюффо умер.

– Кто?

– Трюффо.

– Не знал.

– Уже несколько недель.

– Он был твоим другом? Луке хотелось коснуться Доры, погладить ее белоснежную кожу, казавшуюся такой странной в красноватом свете барной стойки, но он боялся. Его рука дрожала. Страх был огромен. Он и сам не знал, чего боится. Точно не того, что она исчезнет. Она должна просто сидеть и смотреть на него, смеяться и задавать вопросы. Лука положил руку ей на живот. Возможно, ему было страшно, что тот мужчина подойдет и заберет ее. Прежде чем он сможет снять с нее платье. Но Дора сама сказала, что не знает его. Теперь она всегда будет с ним, такая красивая, они будут болтать и смеяться. Его тело жило собственной жизнью, и он ничего не понимал. Хотя всё было ясно.

–Я боюсь.

– Чего?

– Не знаю.

– Ну же, скажи мне.

– Того мужчину.

– Да это же просто смешно.

– А если он придет и заберет тебя?

– Он не сможет.

– Хорошо, что мы это выяснили.

– И правда, хорошо.

Дора увидела слезы в его глазах и улыбнулась, потому что жизнь прекрасна. Лука. Его имя! И все обрело смысл. Она ждала, и он пришел, не девятилетний мальчишка без мускулов, а настоящий мужчина, который выглядел так, будто никуда ее не отпустит, ладони вспотели, всё в порядке, жизнь только начинается. Она чувствовала, как его губы прикасаются к ее коже и тысяча пеликаньих крыльев – она недавно смотрела документальный фильм про них – ласкали ее живот, и всё было ясно, и хорошо, что она отказала Андре. Она ответила «нет», а он думал, что не стоит спешить, что у него есть время. А теперь всё позади, кончилось ожидание, и больше нет никаких тайн, всё складывалось просто прекрасно: через несколько месяцев состоится премьера, Лука рядом, и так чертовски хорош собой, и жизнь такая волнующая. Была другая жизнь, и в то же время не было никакой другой жизни, и так невероятно, что Лука здесь.

– Давай исчезнем.

ГЛАВА 11

Дора открыла дверь, и Лука вошел в ее квартиру. Она сняла пальто и повесила его на вешалку. Оно свалилось с крючка и осталось лежать на полу. Они видели только друг друга. Дора сделала шаг к нему. Лука сосредоточился на своем дыхании. Он считал. Дора обхватила его лицо ладонями, они были так близко, что Лука едва мог ее видеть.

– Дыши, – услышал Лука и повиновался. – Дыши, – услышал он и почувствовал, что летит. Словно чайка с расправленными крыльями, свободно парящая в жарком воздухе над морем.

Всё было так естественно и непринужденно, даже когда вначале, целуясь, они сталкивались друг с другом зубами и носами. Даже когда их руки переплетались, и они никак не могли коснуться ладонями кожи под несколькими слоями одежды – все-таки на дворе стоял ноябрь, – даже, если они не были уверены, где они и что между ними. Словно путешествие Жюля Верна, из которого в здравом уме никто не захочет возвращаться.

В квартире было довольно темно. Свет проникал только через выходившее на шумную улицу окно. Но либо они обладали кошачьим зрением, либо были двумя слепцами, что за долгие годы научились пользоваться другими органами чувств.

Их губы были неутомимы. Их тела соприкасались. Они были неразлучны. Случайная боль только усиливали удовольствие. Ссадины и синяки были словно желанная награда, которой гордятся. Все было ново и неизвестно, но казалось абсолютно правильным. Возможно, именно поэтому Дора стонала резко и глубоко. Лука все крепче сжимал ее в объятиях. Хватаясь, словно за спасательный круг.

– Что это было? – еле спросила она. – Мы стали взрослыми.

– Это уж точно.

– Я... люблю тебя, тебя одну, всю мою жизнь я любил тебя, только тебя. Ты словно воздух, биение сердца, ты постоянно со мной, словно море, которое я вижу, словно рыба в моих сетях. Ты и день, и ночь, и асфальт под моими ногами, и галстук у меня на шее, и кожа на моем теле, моя плоть и кровь. Ты – моя лодка, мой завтрак, вино у меня на столе, моя радость, мой утренний кофе, мои картины, ты женщина моего сердца, моя женщина, моя, моя, только моя...

– Что с тобой?

– Ничего. У меня рука затекла.

– Не страшно.

– Что случилось?

– Я занималась с тобой любовью. С совершенно незнакомым мужчиной, – рассмеялась Дора.

– Ну, уж не таким незнакомым.

– Точно. Но это было тысячу лет назад, мы были маленькие, ничего не понимали.

– Нет. Я уже тогда знал всё, что знаю сейчас. Всё.

– И это тоже? – Дора подняла голову, посмотрела на него с любопытством, ее пальцы скользнули по его ребрам. По телу Луки побежали мурашки. – А так?

Дора прижалась губами к его животу. Она еще не успела прикоснуться языком, как Лука застонал и нежно отстранил ее от себя:

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Жизнь стала такой простой. Темнота постепенно рассеивалась, в Париже начинался серый, туманный ноябрьский день. Все было сказано.

– А что у тебя с тем мужчиной из галереи?

ГЛАВА 12

Лука провел с Дорой в Париже три месяца.

– Не хочу уходить, – сказал Лука на следующее утро. Дора лежала в его объятиях. Все было более чем прекрасно.

– Больше и не придется. – Мечтательный голос Доры раздавался около его плеча.

– Я никогда и не уходил.

– Тот, первый раз не считается: я была еще ребенком, и у меня не было выбора.

Казалось, она того и гляди заснет.

– Возможно, но, тем не менее, ты уехала, а я остался. Это не должно повториться.

– Хорошо, договорились. Но ты ни в коем случае не должен уходить, даже если никогда раньше не уходил. – Ее было едва слышно.

– Согласен.

– Чудесно.

– И как нам быть? Что мы теперь будем делать? – Его голос был куда бодрее, чем ее.

– Спать.

Сказано – сделано.

Лука жил у Доры.

– Мне нравится твоя квартира, большая, уютная. И здесь очень хорошо пахнет.

Засунув руки в карманы брюк, Лука ходил по комнате, рассматривая все вокруг.

– Это мой запах. После тебя.

Дора шла следом, засунув руки в карманы брюк. Его карманы.

– Разве она большая? Просто студенческая каморка.

Лука рассмеялся:

– Ты понятия не имеешь, что такое студенческая комната и сколько народа в ней может поместиться.

Он повернулся и посмотрел на нее с нежностью. Почти с восхищением. Будто в ее неосведомленности было что– то драгоценное и неповторимое.

Лука спал в Дориной постели.

Настоящей французской полуторной кровати. Лука никак не мог понять, что значит полуторная и на кого она рассчитана. Но в ней было уютно, ночью вдвоем они постоянно касались друг друга.

– Я никогда раньше не мог уснуть с кем-то в обнимку. Чувствуя чье-то дыхание на шее.

– Ты стал другим человеком, причем в рекордно короткое время. – Она рассмеялась и поцеловала его.

– Нет, я наконец-то стал прежним, тем, кем был всегда. Но без тебя...

– Вот именно, запомни: без меня есть всего лишь три точки. – Они посмотрели друг на друга, и всё стало ясно.

Порой Лука просыпался в Дориной постели и не был уверен, где находится. Ему казалось, что он в Загребе, с одной из тех женщин, с которой познакомился накануне, но затем просыпалось его обоняние, он вдыхал запах Доры, аромат ее волос, кожи, пахнущей розами. Ее ночной крем. Она говорила, что актриса должна следить за собой больше, чем любая другая женщина. В ту же секунду он сжимал ее в своих объятиях, порой Дора шептала ему – или другому гостю ее снов – что-то непонятное, ласкала в полусне, и еще с полузакрытыми глазами они начинали заниматься любовью.

Лука ел в ее маленькой столовой.

– Вкусно, – сказал Лука, положив себе еще.

– Спасибо, я хорошо готовлю, когда мне хочется. – Дора рассмеялась с полным ртом.

Они много смеялись. Никогда еще два человека столько вместе не смеялись.

– Как это называется?

– Я еще не придумала.

– Но оно должно как-то называться.

– Зачем? Разве у всех твоих картин есть названия?

– Конечно, иначе я не смогу их продать.

– Но я же не собираюсь торговать тем, что готовлю!

Они снова рассмеялись и смеялись снова и снова. Как будто им снова было шесть и девять лет.

– Это совершенно не важно! Что я скажу, если завтра поклонники, покупатели или журналисты начнут спрашивать, какое у меня любимое блюдо? Ну, знаете ли, есть такое блюдо, в нем много овощей и козьего сыра, и такой очень темный соус, возможно, с помидорами и красным вином...

Лука скорчил забавную рожу, и они оба опять засмеялись.

– Ну, хорошо, если ты настаиваешь, я назову его «Лукацони».

Дора поклонилась, а Лука ей зааплодировал, они были так счастливы, даже счастливее, чем когда им было шесть и девять.

Лука гулял с Дорой по городу.

Каждый день они придумывали небольшой маршрут, тепло одевались – на улице уже выпал первый снег – и с красными носами, стуча зубами, сопротивлялись холоду, Смеху приходил конец! Мороз так больно щипал нос, что хотелось вообще перестать дышать. Дора и Лука растирали друг другу уши, согревали дыханием лица. Дора снопа пыталась спрятаться в куртке Луки, они спотыкались, иногда падали. Они пытались рассмеяться, но у них ничего не выходило. Слишком холодно. Никаких ощущений. И они торопились в тепло.

Порой небо было не таким серым, пробивалось солнце, и появлялась пара облаков. Дора и Лука переглядывались.

– Так, le penseur[5]!

– Oh-la-la, а мы высоко взлетели, mademoiselle!

– Но это так, смотри быстрее, пока ветер его не унес или не изменил.

– Не превратил в собор, башня которого разрушена при бомбежке.

– Ты не должен рассказывать историй, это фигуры, а не события! И нет там никакого собора! Нельзя выдумывать. Потому что облака не нужны, если можно просто...

– Да, я вспомнил! Все как тогда!

– Что значит, как тогда?

– Когда всё не по-твоему...

– Что значит не по-моему?

– Ты сразу же начинаешь грустить или реветь...

– Я не реву, даже никогда не плачу!

– Или злишься и не хочешь больше играть.

– Ты ведешь себя по-детски, глупо, я не верю, что ты действительно так думаешь!

Дора отвернулась и с поднятой головой быстро пошла прочь.

– Ну, снова. – Он рассмеялся и крикнул ей вслед: – Пойдем купаться? К утесу?

Лука позволял Доре водить себя по городу и рассказывать.

Сначала она показала ему кладбище на Монмартре. Они провели там бессчетное количество часов: Дора хотела, чтобы он увидел могилу каждой знаменитости, хотя он их и не знал. Дора не могла насмотреться на эти серые холодные камни. В ее голове было полно имен, которые звучали особенно величественно, потому что их произносила она.

Затем последовал целый ряд достопримечательностей, которым, как известно, нет числа в Париже – словно весь город состоит из выдающихся зданий и памятников! За каждой дверью произошло важное историческое событие, в каждом доме родился известный человек! Лука чувствовал усталость при одной только мысли о следующем дне и тех тайнах, которые были не такими уж загадочными, так как большинство из них описаны в путеводителях. Иногда Луке хотелось просто ничего не делать, закрыть глаза, представить себе свои картины. Но Луки не мог не поддаваться очарованию этого неповторимого ни рода, оказавшись в его власти, как Дора и миллионы других людей. Хотя для него важнее всего было то, что это Дорин город.