Текст книги "Высокий блондин на белой лошади"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Наталья Андреева
Высокий блондин на белой лошади

Книга от начала и до конца лишь вымысел автора, любые совпадения имен и событий случайны.

Часть первая
От первого лица

Я любила

До сегодняшнего дня моя жизнь была похожа на сотни тысяч других таких же скучных жизней. Хотя… Она была хуже! Представьте себе самую тусклую, самую неинтересную, самую унылую и пустую жизнь – и она будет моя!

Подъем в семь часов сорок минут утра, будильник мог бы и не звонить, пять лет – срок вполне достаточный, чтобы выработался условный рефлекс. Как, впрочем, и для того, чтобы выработался другой условный рефлекс: вечером каждого дня, предшествующего новому, рабочему, заводить будильник. Скажите, зачем мы это делаем? Это и множество других бесполезных вещей? Зачем?

Я открываю глаза в семь тридцать девять, через пару секунд звонит будильник, я нажимаю на кнопку и еще десять минут думаю о том, что этот день мне не нужен точно так же, как и предыдущий. Но продолжаю делать бесполезные вещи: без десяти восемь поднимаюсь с постели, десять минут водные процедуры, в восемь ноль-ноль – завтрак. Двадцать минут на то, чтобы привести себя в божеский вид: причесаться, накраситься, одеться. В половине девятого – выход в свет. А уж дальше…

Дальше… Мой рабочий день начинается в десять ноль-ноль. Можно сказать: повезло. Только заканчивается он в двадцать ноль-ноль! При условии, что шеф не засиживается допоздна, иначе я вполне могу выйти из офиса и в полночь. И если вы думаете, что у крыльца меня ждет карета, то это напрасно. Ножками, ножками до метро. Переходы, слава богу, закрывают в час ночи! И тогда уже следует сказать: какая досада! Если ваш рабочий день кончается так поздно, а ехать до дома около часа, понятно, что никакой личной жизни нет. Есть работа.

В офисе следует быть без десяти. Иначе последует штраф. Живу я одна, то есть на свою зарплату, и рассчитывать мне не на кого, кроме как на себя. Поэтому я прихожу на работу без двадцати. На всякий случай, вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства. Хотя я ни разу с ними не сталкивалась. Пробок на моем пути не предвидится: две остановки на троллейбусе (в случае чего можно и пробежаться) плюс метро. Но мало ли что? С гордостью скажу, что за пять лет работы в фирме у меня еще не было ни одного штрафа! Десять минут – это мое личное время. Посидеть в тишине и одиночестве, потому что телефоны внизу еще отключены, и попытаться прикрыть опоздавших. Иногда мне это удается.

Что касается фирмы, где я работаю секретарем… Очень давно я получила самое бесполезное в мире, где люди борются за место под солнцем, образование. Уточнять не буду. Я никогда не уточняю дату событий, которые произошли более десяти лет назад. Десять лет – это срок для меня предельный. А десять, как вы уже успели заметить, любимое число. Десять минут, десять лет. Все даты своей скучной жизни я по привычке делю на десять. Даже если в результате – целое число плюс остаток. Остатком можно пренебречь.

После окончания института с этим самым бесполезным дипломом я семь лет просидела в читальном зале библиотеки. А должна была просидеть десять. Ведь это мое любимое число! Но мне вдруг пришла в голову мысль круто изменить свою жизнь. Так оно и бывает. Мы живем, тоскуем, ноем, а потом вдруг решаем: все! С завтрашнего дня я начну жить по-другому! Жизнь круто меняется, но это только на первый взгляд. Через какое-то время вновь начинаешь тосковать. А то еще и подлые мысли лезут в голову: а раньше-то было лучше! В общем, я бросила работу в библиотеке и поступила на курсы секретарей-референтов.

Мне было двадцать восемь лет, в группе я была самая старая и самая некрасивая. Мои шансы получить работу после вручения диплома были равны нулю. Откуда-то всплыл один процент, и мне улыбнулась удача! Меня взяли в небольшую, но процветающую фирму секретарем! О солнце! Наконец-то ты выглянуло из-за туч! Меня взяли с испытательным сроком в три месяца и с самой маленькой зарплатой!

Испытательный срок я выдержала, а зарплату мне прибавить забыли. Шеф вспомнил об этом только через год и, вздохнув, нехотя прибавил… пятьдесят долларов. Почти столько же, сколько я в месяц трачу на проезд и обеды. Засиживаться-то приходится допоздна! А отпуск и питание в нашей фирме не оплачиваются отдельно. Кто-то скажет, что это называется эксплуатацией человека человеком. Для меня же после семи лет сидения в читальном зале шеф был не просто благодетелем. Он был святым, который призрел убогую. На одни и те же вещи можно смотреть с разных сторон. Выбирать вам.

Однажды я сделала непростительную глупость. Шеф задумал изменить условия работы с оптовыми клиентами. Понизить скидку на полпроцента, а на оптовых партиях это солидные деньги. Один из наших менеджеров решил этим воспользоваться и ушел к конкурентам, сообщив им новые условия наших сделок. Я же, по простоте душевной, перед его уходом дала скопировать всю нашу базу данных, поскольку была не в курсе его планов. Я была преданна фирме, которая меня приютила, и считала, что остальные сотрудники также ей преданны.

Полпроцента стали решающими, наиболее крупные клиенты нас покинули. Шеф был в бешенстве. Хотя, согласитесь, это была его вина, а не моя. Надо ценить сотрудников, а тем более оптовых клиентов. Со мной провели длительную профилактическую беседу. Кроме меня в кабинете генерального директора присутствовали: он сам, коммерческий директор, начальник кадрового отдела и начальник службы безопасности фирмы. Четверо мужчин объясняли мне по очереди и хором, что такое коммерческая тайна и как надо ее хранить. Перепуганная насмерть, я поняла только одно: должность секретаря то же самое, что должность секретного агента. Попав в плен к врагу, надо умереть, но рта не открывать. Отныне даже на вопрос, как называется фирма, в которой я работаю, и чем она торгует, я только мычу. И краснею. Вам я тоже ничего не скажу. Вот так! Хоть режьте!

Кстати! Вам же интересно узнать, откуда у меня появилось время, чтобы рассказать подробности своей биографии! Просто в том месте, где я сейчас нахожусь, абсолютно нечего делать, кроме как вспоминать подробности биографии и выстраивать линию защиты. Это славное место называется следственный изолятор. Ну вы уже и так обо всем догадались. Это моя первая ночь в изоляторе. В камере нас семеро. Сейчас мои подруги по несчастью спят, я же уснуть не могу. Как там говорится? Сплю на новом месте – приснись жених невесте! Звучит невесело, если учесть, где я нахожусь. Но ведь я не замужем. Значит, невеста. Так что? Приснится? У вас, конечно, возник вопрос: как такая тупица и серость могла попасть в тюрьму? Вот это-то я и пытаюсь понять! И – увы! Ничего не понимаю!

Все началось с моей личной жизни. То есть с полного ее отсутствия. Забыла сказать: я была замужем. Более десяти лет назад. Представьте себе самую скучную и лишенную романтики историю знакомства и замужества – и она будет моя! Мы учились в одном классе. Мы сидели на соседних партах. Десять лет наше общение ограничивалось репликами: «Алгебру (химию, русский…) сделала? Дай списать!» Надо заметить, что училась я хорошо, он же был двоечником. Что не мешает мне спустя больше чем десять лет получать самую маленькую на фирме зарплату, а ему ездить на иномарке и вообще процветать. Но это уже другая история.

Что касается нашего короткого брака… На выпускном вечере мой сосед по парте расхрабрился, то есть выпил. И пригласил меня танцевать. Поскольку, растерявшись от такой наглости, я не отказала, он расхрабрился еще больше и пошел меня провожать. Вот тут уж я была настолько в шоке, что позволила себя поцеловать. С этого момента он счел, что имеет на меня права. Вскоре его забрали в армию, а я стала писать.

Наш роман в письмах длился два года. Как и положено. Я поддерживала в нем желание выжить, не прибегая к использованию оружия в далеко не мирных целях. Благодаря мне он не застрелился на боевом посту, не сбежал из части, не совершил ни одного неуставного поступка. Любимая девушка ему не изменила. Было чем гордиться! Вернувшись, мой будущий муж застал меня такой, какой оставил два года назад. Честной девушкой. После этого ему ничего не оставалось, как жениться на мне, а мне – позволить ему довести дело до конца. Мы сыграли свадьбу, и я стала его женой. Первая брачная ночь окончилась к взаимному неудовольствию. Я рыдала, он ругался. Причем ругал меня, хотя виноват был сам: это у него не получилось. Так оно все началось, так и продолжалось.

Мужем и женой мы все-таки стали. Фактически, а не на бумаге. Если мужчина всерьез разозлится, он способен на многое. Даже если ему в жены досталась такая глупая, никчемная женщина, как я.

Забыла сказать, что являлось фундаментом нашего брака, без которого он не состоялся бы вообще. Итак, фундаментом была однокомнатная квартира моей бабушки. Когда я решила вступить в законный брак, бабушка переехала к моим родителям, я – в ее однокомнатную квартиру, а мой муж – ко мне. Через месяц мы поняли, что у нас нет общих точек соприкосновения. Ни телом, ни душой мы друг для друга не предназначены. Мой муж называл меня не иначе как «стервой» и «неумехой». Жалея денег, потраченных родителями на свадьбу, и бабушку, лишившуюся отдельного жилья, я выдержала такой жизни год. Честно сказать, выдержала бы и больше. Я человек терпеливый и неприхотливый. Жила бы и сейчас со своим мужем под именем «стервы» и «неумехи».

Но, к счастью, у меня была лучшая подруга. На то они и подруги, чтобы нас спасать. Мы ровесницы, но учились в разных школах, хотя жили в одном дворе. У нее тоже есть однокомнатная квартира ее бабушки. Но в отличие от меня, дурехи, она переселила оттуда бабушку еще до замужества. Она никого не ждала из армии, но это не значит, что ее однокомнатная квартира пустовала. Ко мне подруга частенько забегала поделиться впечатлениями. Когда я вышла замуж, она по привычке продолжала это делать. Все чаще и чаще подруга не заставала меня дома. Будто не знала расписание моих занятий. Я училась на последнем курсе и была занята написанием диплома, она же горела желанием поплакать на моей груди. Повезло, что у меня был муж, а его грудь гораздо шире и надежнее моей. Я приходила домой и заставала их вместе. Они сидели на кухне и пили чай. Надо сказать, что в моей глупой голове не зародилось и тени подозрения. Я не представляла, чем можно заниматься с чужим мужем, кроме как пить на кухне чай.

И надо сказать, она тоже была честной. По отношению ко мне. Это же надо! Выдержала год! Прежде чем мой муж собрал чемодан и переехал в дом напротив. Поняв, что больше у меня взять нечего, подруга перестала ко мне заходить. Таковы они, лучшие подруги! Вот она-то как раз и стерва, и неумеха. Без всяких кавычек. Мой муж получил то, что хотел. Благодаря неоценимым качествам моей бывшей лучшей подруги, мой бывший муж моментально очутился у нее под каблуком. Раньше он орал:

– Рыжая! У нас грязно! Вынимай пылесос!

Или:

– Неумеха! Жрать хочу! Неси свою паршивую стряпню!

А сейчас он благоразумно лезет за пылесосом сам. Сам же и пылесосит. Сам разогревает еду, а если разогревать нечего, сам же ее и готовит. Откуда я это знаю? От соседок, которые сидят на лавочке у подъезда. Не забывайте, что до сих пор мы живем в одном дворе! А Машка (так ее зовут) любит похвастаться благоверным. Как резво тот исполняет команду «к ноге». Об этом знает весь двор, почему бы не знать мне? Но я говорю это не со зла. У них двое прелестных детишек, и, честное слово, я за них счастлива! Только не понимаю, почему, завидев меня, мой бывший муж тут же отводит глаза и переходит на другую сторону улицы? Что я ему сделала?

С тех пор прошло много времени. Я по-прежнему одна. Господи, дуреха! Забыла сказать самое главное! А кто это я? Когда муж называл меня «рыжая», он нисколько не преувеличивал. У меня, и в самом деле, рыжие волосы. Рыжеволосые люди делятся на два типа. Одни – красивые. У них фарфоровая кожа, настолько тонкая, что под ней видно каждую жилочку. А в жилочках видна пульсирующая кровь. У них глаза, похожие на два маленьких солнца, а движения томные, плавные, преисполненные сознания собственной красоты. А есть рыжие некрасивые. Костистые, угловатые, с бледной кожей, сплошь усыпанной веснушками. На солнце она моментально обгорает, становится похожей на сырое мясо, а потом сохнет и шелушится. Ресницы у этих рыжих белесые, брови такие же, а взгляд унылый, потому что именно их и дразнят «рыжими».

Я как раз отношусь ко второму типу. Красивое у меня только имя: Диана. Но мне оно не идет. В школе меня никогда не называли по имени. Ни одноклассники, ни учителя.

– Кузнецова, к доске!

– Кузнецова, дай списать!

– Кузнецова, ты сегодня дежуришь!

Фамилия – самая моя. Она мне подходит. В детстве я напоминала кузнечика. Высокая, нескладная, вся из острых углов, локти торчат, колени торчат, уши торчат. Того и гляди, раздастся отвратительный треск: кузнечик издает звук, который должен означать музыку. Только на музыку это не похоже.

Окончив школу, я попыталась как-то преобразовать собственное имя. Чтобы было похоже на меня. Я расчленила его на слоги, потом на буквы. Клеила так и эдак. Дина, Ана, Ина… В итоге остановилась на следующей комбинации: Дана. Дана Кузнецова. Разрешите представиться. Через пять лет после развода я поменяла фамилию мужа на девичью. Почему через пять? Это ровно половина от десяти. Разве надо еще что-то объяснять?

Чем в свободное от работы время занимается человек, чья личная жизнь равна нулю? Правильно! Он смотрит телевизор и читает книги. Мне тридцать три года, подруги замужем, а если и развелись, как я, то замужем по второму разу, иные и по третьему. Если не замужем, то у них есть дети. А у меня нет никого. Почему так? Согласно статистике кто-то должен оказаться в невезучих. Я всегда была жертвой. Роль, которую Дана Кузнецова добровольно взяла на себя.

Разумеется, у меня есть тайный роман. У моего тайного романа есть герой. Я мечтаю. Грежу. Если я не замужем и у меня нет мужчины, с которым бы я встречалась, мне остается только одно: быть безнадежно влюбленной.

И тут мне надо перевести дух, прежде чем открыть вам огромную тайну. Уф… Как это стыдно… Я… Я…

Я влюблена в своего шефа! Вот! Он высокий красивый блондин. Из-за него я уходила с работы последней. Со временем это вошло у меня в привычку: закрывать офис. Охрана стала доверять мне ключи. Я даже знала, где надо включать сигнализацию. А когда он уходил из офиса, бросив мне безразличное: «до свидания», я еще некоторое время прислушиваюсь к шагам в коридоре. А вдруг он передумает и вернется? И скажет, допустим:

– Вас подвезти?

Или еще что-нибудь нежное. Пять лет я была его преданной секретаршей, а он меня не замечал и, как я думала, вряд ли знал мое имя. Для бывшего мужа я была «стерва» тире «неумеха». Для обожаемого шефа «секретарь в приемной». Мои самые смелые мечты не поднимаются выше его мужественного подбородка. И ниже его не опускаются.

Разумеется, он женат. Его жена – красавица. Его дочери двенадцать. И вообще он – совершенство. Из-за него я не замечаю других мужчин. Из-за него сейчас молчу. Хотя меня и обвиняют в чем-то ужасном. Я не имею права сказать, где и с кем провела ту ночь.

А быть может, мне все это только приснилось? Ведь его жена – красавица! Почти такая же высокая, как я, и мы ровесницы, но на этом наше сходство и заканчивается. Она блондинка. Она, как и он, – совершенство. Глядя на ее стрижку, мне все время хочется спросить имя ее стилиста. Хотя я и понимаю, что мне это поможет, как мертвому припарки. Недавно я решилась и соорудила на голове нечто похожее. И даже подумывала перекрасить волосы. Но…

Теперь я не сделаю этого. У меня под рукой нет краски. И даже нет перекиси водорода, чтобы обесцветить волосы. Нет ничего, кроме моих воспоминаний. А еще мечты. В мечтах я почему-то всегда представляю своего высокого блондина на белой лошади. Как он подъезжает к моему дому, где я стою у двери в подъезд, подхватывает меня сильной рукой и сажает в седло впереди себя. Трогает шпоры, гикает, и мы стрелой уносимся вдаль. Туда, где море, пальмы и белый пароход. Но лошадь… Лошадь – это обязательно. Наверное, таковы все романтические дуры, которым достается по заслугам. То есть поделом.

Должно быть, мне давно пора перейти к сути. К тому дню, который изменил мою жизнь. Раньше я сетовала на то, что она так скучна. Теперь я сетую на то, что она закончилась. Моя спокойная серая жизнь. Моя замечательная жизнь! Лучше бы так оно все и продолжалось!

А началось все с того, что произошло нечто не совсем обычное. Ха! Нечто не совсем… Нечто совсем необычное! Впервые в жизни я вернулась домой в три часа ночи! Подумать только! В три часа ночи!!!

Я! Дана Кузнецова! Вернулась, звенящая, легкая, как воздушный шарик, готовая воспарить к небесам! И в этот момент…

Впрочем, все по порядку. Следователь так и сказал: вспомнить детально. В мельчайших подробностях. «От этого зависит твоя судьба». Следующие десять лет своей жизни я запросто могу провести в тюрьме. Или, как он сказал, «колонии особого режима». Вроде того. Я была так перепугана, что могу что-нибудь напутать. Поняла только, что это место для особо опасных преступников. Подумать только! Я, Дана Кузнецова, серая мышка-глупышка, и вдруг особо опасная преступница! Настолько опасная, что даже в камере ко мне относятся уважительно. Моя статья – самая серьезная.

Поскольку я хочу вернуть мою тусклую серую жизнь, я буду стараться. Я буду вспоминать…

Я люблю

…Итак, я вернулась домой в три часа ночи. Увы! Было так поздно, что хуже этого ничего уже не бывает. Весь дом спал. Никто не видел моего триумфа. Некоторое время я ждала, стоя у двери в подъезд и с надеждой всматриваясь в темные окна: ну хоть кто-нибудь? Есть надежда на сплетню? Наш двор давно уже списал меня в архив. Я в файле, именующемся «список старых дев». О том, что я была замужем, все давно уже позабыли. Если уж не везет, то не везет везде. Никто не видел, что я вернулась домой в три часа ночи, и никто не видел, как я вернулась.

Вздохнув с глубоким сожалением, я поднялась на свой второй этаж. Забыла сказать: наш дом пятиэтажный. Панельная пятиэтажка, запланированная под снос в году, который уже заканчивается. В месяце, который давно уже прошел. Обычное дело: графики сноса жилья и его строительства существуют сами по себе, они похожи на траектории полета космических крейсеров в фантастических романах. Выше них только звезды, а потому наш дом простоит еще долго. Сейчас на дворе уже декабрь, погода нынче отвратительная и отнюдь не декабрьская. Как говорят, на восемь градусов выше нормы. В такую погоду не хочется гулять под звездами. Хочется сидеть в тепле. Всем, кроме меня. Мне хотелось петь.

Все еще пребывая в состоянии эйфории, я поднялась на второй этаж и достала ключи от квартиры. Я открыла дверь своим ключом. Это очень важно! Утром, уходя на работу, я повернула ключ на один оборот против часовой стрелки. Вернувшись, повернула ключ в замке на один оборот по часовой стрелке. Я всегда так делаю. Красть у меня нечего, и одного оборота ключа вполне достаточно. Как будто, если бы было что красть, было бы достаточно двух! Но это моя логика, а единственное ее достоинство в том, что все числа кратны десяти. Как и один оборот ключа. Если события кратны моему любимому числу, значит, так оно все и было. И было со мной. Я вошла в квартиру и не заметила ничего необычного. Кстати, я близорука. В школе очков не носила, не носила их и в институте, и даже в читальном зале библиотеки, но за пять лет неотлучного сидения за компьютером зрение мое значительно упало, и теперь я ношу очки. Привыкла к ним так, что без очков чувствую себя голой. Выписали их год назад, но, похоже, что с момента последнего осмотра окулиста зрение еще подсело, потому что в сумерках я вижу плохо. И при плохом освещении. А в остальном ничего.

Я включила свет в прихожей и сладко потянулась. Мысли мои были заняты прошедшим вечером. Это был лучший вечер в моей жизни! Без преувеличения! Я сняла верхнюю одежду, бросила сумочку в прихожей и прошла на кухню. Потом в комнату. Потом обратно на кухню. Минут десять бесцельно ходила по квартире, пока не сообразила, что время позднее, пора укладываться спать. Завтра надо выглядеть на все десять в квадрате!

Поэтому я тщательно смыла макияж, почистила зубы, расчесала волосы и улеглась в постель. И закрыла глаза, чтобы увидеть своего блондина и свою белую лошадь. И вдруг…

Я поняла, что мне мешают. Посторонний звук, отнюдь не похожий на лошадиное ржание, вклинился в мои мечты. Я не сразу сообразила, что под окном воет сигнализация. Опять запуталась! Воет сигнализация стоящей под окном машины! Я вздохнула, повернулась на бок и закрыла глаза.

Но… Если вы живете на втором этаже старой панельной пятиэтажки, а прямо под вашими окнами воет машина, вы меня поймете. Я в курсе, что есть двойные стеклопакеты. Возможно даже, что есть тройные. Но лично у меня нет денег и на одинарные. Рамы на окнах старые, рассохшиеся. Стекло обычное. Не пуленепробиваемое.

Минут пять я размышляла о типах сигнализаций. Бывают сигнализации, которые воют сериями. Сначала одна рулада, потом другая, в иной тональности, потом длинный протяжный звук, и все повторяется. Эти еще можно терпеть. Но когда нескончаемо и громко воют на одной ноте…

Этот тип сигнализации был самым противным. Я села на кровати и закусила губу. И стала вспоминать, что вообще знаю об автомобильных сигнализациях. Один мой знакомый говорил, что они питаются от аккумулятора. Они – это сигнализации. И как только кончается питание, кончается срок их жизни. Моя, похоже, успела напитаться основательно, чтобы жить долго и счастливо, в отличие от меня, если еще какое-то время мы будем существовать параллельно: я в доме, она под окном.

«И когда сядет ее аккумулятор?» – подумала я. Машины у меня нет, и я в них не разбираюсь, а в сигнализациях и аккумуляторах – и подавно. Но я поняла, что питание скоро не кончится. До утра его хватит, мне же надо как можно скорее уснуть.

Я вновь легла и накрыла голову подушкой. В данной ситуации меня спас бы двойной стеклопакет. Увы! Пришлось встать и сделать ушные затычки. Из ваты. Я заткнула уши, вновь легла. Возможно, что в данной ситуации меня спас бы и одинарный стеклопакет. Но опять-таки – увы!

Мучилась я с полчаса. Потом, дав себе слово с каждой зарплаты откладывать на стеклопакет, встала с постели и подошла к окну. Как и следовало ожидать, под окном стояла машина. Ничего необычного я в ней не заметила. Разве что сигнализация… Подходить к машине никто не собирался. Равно как никто из жильцов не собирался принимать меры.

Состояние, в котором я находилась, не позволяло уснуть. Признаюсь честно, что за ужином было спиртное, а на людей непьющих оно действует особенно возбуждающе. Лично я была возбуждена до предела. Исчерпав меры воздействия, направленные на мою собственную персону, и поняв, что они не принесли результата, я ополчилась на машину.

Сначала я оделась, в прихожей накинула теплую куртку и вышла во двор. Машина выла, я подошла и сказала:

– Эй!

Как будто меня могли послушаться! Машина меня проигнорировала и продолжала выть. Ко всему прочему это была иномарка. А они самые вредные. Я обошла ее со всех сторон, словно хотела найти кнопку. Кнопка была внутри. А машина – заперта. И никто не собирался спускаться во двор, чтобы выключить сигнализацию. Я стояла около нее и понимала, что ситуация безнадежная.

Я подняла голову вверх и посмотрела на окна своего дома. Потом развернулась всем корпусом и посмотрела на окна соседнего. Неужели же у всех есть стеклопакеты? Судя по тому, что все окна оставались темными, моя догадка оказалась верной. Осознав, что с машиной справиться не удастся, я поднялась обратно в квартиру. Уснуть не было никакой возможности. Но кто-то же должен мне помочь?

Взгляд мой упал на телефон. Поразмыслив, я сняла трубку и набрала 02.

– Милиция, – зевнув, сказали на том конце провода. – Дежурный по УВД. Что у вас случилось?

– У меня под окнами воет машина, – вздохнув, сказала я.

– Девушка, вы куда звоните? – рассердились том конце провода.

– В милицию.

– Ну а при чем здесь мы?

– Четыре часа ночи! А она воет!

– И что вы предлагаете? Прислать наряд? – съязвил дежурный.

– Да!

– Мы не имеем права взламывать чужую машину без всяких на то оснований.

– То, что она воет, как ненормальная, разве не основание?

– Надо постановление, – гнул свою линию дежурный. – И криминал. В том, что она воет, криминала нет.

– Ну сделайте хоть что-нибудь! – взмолилась я. – Хотя бы и без криминала!

– Подумаешь, машина воет! Не с ножом же на вас кидаются! И не в дверь ломятся. И не маньяк. Оперативная группа на выезде. В вашем лесопарке, между прочим, труп нашли, – припугнул меня дежурный. – А вы мне про какую-то машину!

– И что же мне делать? – с отчаянием спросила я.

– Ждать до утра, – посоветовал дежурный. – Если хозяин не объявится, вызовите участкового, он разберется.

– А до утра что делать?

– Спать! – рявкнул он.

– Но я не могу уснуть! А мне завтра надо хорошо выглядеть!

– Что вы мне голову морочите? – вконец разозлился дежурный и бросил трубку.

Я осталась наедине со своими проблемами. Вернее, с одной проблемой: за окном по-прежнему выла машина. И все так же: на одной ноте. Я посмотрела на телефон, прикидывая, какие еще цифры можно набрать. 01? Приедут пожарные. Вою будет еще больше, весь двор будет на ушах, а потом меня оштрафуют за ложный вызов. Тогда прощай стеклопакет! 03? Они, конечно, приедут. И заберут в психушку. Мне нельзя в психушку, у меня завтра свидание. Хороша же я буду! Круги под глазами и зевота, которую невозможно сдержать! И это после стольких лет ожидания! Когда наконец улыбнулась удача! Позвонить в МЧС? Я напряглась, но так и не вспомнила, что надо сделать, чтобы вызвать спасателей. И вообще: занимаются ли они сигнализациями? Вряд ли. Вот если бы в машине кто-то был и он бы терпел бедствие… Пока же бедствие терпела только я. Положение было отчаянное.

Я еще раз проделала трюк с ушными затычками и подушкой. Никакого результата. Не в силах больше терпеть я встала и вновь оделась. Это был мой второй выход на улицу, к врагу.

На этот раз я осмотрела его, то есть ее, более тщательно. Это был «Фольксваген», о чем свидетельствовала эмблема. Темно-синего цвета. Не металлик. Номера московские, если я в этом хоть сколько-нибудь разбираюсь. 97 – номер региона. А это Москва. Машина была более или менее чистая. Мне показалось, что ее недавно мыли, хотя при такой погоде подтеки грязи, разумеется, имелись. Я подергала левую дверцу. Заперто. Потом подергала заднюю левую. Результат аналогичный. Тогда я обошла машину и зачем-то попыталась открыть багажник. Будто там могла быть кнопка, отключающая сигнализацию! Разумеется, багажник тоже был заперт.

Я живу в этом доме давно и знаю наперечет все машины, которые паркуются в нашем дворе, знаю их хозяев и поименно всех владельцев гаражей-«ракушек». И тех и других поочередно и вместе песочат сидящие на лавочках старушки и домохозяйки. И перемывают им кости. Поэтому я даже знаю, откуда у кого машина: куплена ли на деньги от проданного наследства, на ворованные или доставшиеся по выигравшему лотерейному билету. Эта машина на все сто процентов была чужая. До сегодняшнего дня она у нас во дворе ни разу не ночевала. Я не знала ни ее, ни ее хозяина, а иначе бы поднялась к нему в квартиру и заставила спуститься вниз, к машине.

Машина выла. Все так же, на одной ноте. Мне показалось, что я схожу с ума. Если она не замолчит, я найду ломик и выбью ей стекла! Я даже огляделась: ничего подходящего под рукой не нашлось. Потом я подняла голову и отчаянно крикнула:

– Эй! Люди! Кто-нибудь! Убивают!

Должно быть, у них у всех, и в самом деле, были в окнах стеклопакеты. Причем, тройные. Ни в одном окне свет не зажегся. Впрочем, чего от них ждать? Будто если я вдруг услышу ночью крик: «Убивают!» – опрометью кинусь во двор! Да я забьюсь под одеяло и пережду, когда все закончится! Но когда-нибудь мы сами можем оказаться в положении жертвы, а ни в одном окне на наш отчаянный крик не вспыхнет свет.

В общем, к пяти часам утра накал моих страстей достиг апогея. Когда человек сходит с ума, его посещают безумные идеи. Одна такая идея в пять часов утра посетила меня. Когда исчерпывается запас разумных поступков, приходит очередь неразумных.

Я снова поднялась в квартиру и решительно набрала 02.

– Милиция. Дежурный по УВД слушает…

– У меня под окнами воет машина.

– Девушка, это опять вы?! Да я вас сейчас…

– В багажнике труп, – отчеканила я.

– Где находится машина? По какому адресу? Записываю…

Я назвала свой адрес и повесила трубку. Раз опергруппа выезжает только при наличии трупа, пусть выезжает. Меня не интересуют последствия, но с сигнализацией они справятся. Больше я не хочу ничего…

Надо отдать им должное, приехали быстро. Должно быть, завернули к нам во двор по дороге из лесопарка. Чтобы пополнить коллекцию ночных трупов. Я стояла у окна и видела, как во двор въехала милицейская машина. Новенькая и тоже, кажется, иномарка. Из нее вышли трое мужчин. Все в штатском. С сигнализацией они справились быстро, равно как и с замком багажника. Когда наступила тишина, я поначалу даже не поверила в чудо. У меня в голове по-прежнему что-то выло.

Минут через десять я пришла в себя. Какое же это блаженство! Тишина! Меж тем милицейская машина не уезжала. Близоруко щурясь, я пыталась понять, что там происходит, у синего «Фольксвагена», но понять причину возникшей суеты не могла. В конце концов, мне это было и ни к чему. Я получила, что хотела, и теперь могла, наконец, лечь спать. Уголовный кодекс я в жизни не читала и даже не открывала. Была уверена: в моем поступке нет ничего криминального. Подумаешь! Вызвала ночью наряд милиции без всяких на то оснований! Но с моей стороны основания были более чем достаточные. Я люблю. И хочу быть любима. Пусть человечество потрудится на благо моего личного счастья.

Был шестой час, когда я улеглась в постель, испытав неземное блаженство от тишины. Хотя там, за окном, разговаривали люди. Потом раздался шум мотора. Похоже, приехала еще одна машина. Но все это были пустяки по сравнению с отчаянным воем на одной ноте.

Мне даже удалось задремать. И когда позвонили в дверь, я открыла не сразу. Им пришлось звонить долго. И даже стучать. И даже кулаками. Во сне я испугалась. Мне показалось, что вновь сработала сигнализация. Вскочив с постели, я схватила с тумбочки очки и первым делом кинулась к окну. И только потом к входной двери. Распахнула ее рывком и…