Текст книги "Вид на жительство в раю"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В РАЮ

Продолжу свой рассказ. Я получила красный диплом и переехала в квартиру Михаила Конанова. На следующий день мы подали заявление в ЗАГС. Нас расписали через два месяца. Свадьба была скромной. Маленькое кафе, человек тридцать гостей, на второй день столы не накрывали. Муж сказал, что потратился на машину, влез в долги, мои родители сделали все, что могли, но их возможности всегда были скромными. Сейчас мама на пенсии, а отец уже два года как умер. Братьев и сестер у меня нет.

Коротко о родственниках мужа, которые сыграют немаловажную роль в дальнейшем повествовании. Его родители тоже умерли. Свекровь лет десять назад, у нее было больное сердце, а отец, Евгений Михайлович Конанов, дожил до семидесяти семи лет и скончался почти в один день с моим, Иваном Сергеевичем Зайкиным. Квартира отца Михаилу не досталась. Он на нее и не претендовал. Случаются странности. Мой скупой супруг, к примеру, обожает свою сводную сестру Лиану. Такое вот редкое имя. Его отец был женат дважды, от первого брака родился сын, от второго дочь. Разница в возрасте у Михаила и его сестры Лианы – пятнадцать лет! Поздний ребенок, последняя любовь доктора технических наук, завкафедрой. Который влюбился в студентку. Студентке, как потом оказалось, нужен был не столько доктор наук Конанов, сколько московская прописка и диплом без проблем. И то и другое она получила. А потом бросила мужа, который был старше почти на тридцать лет, и ушла к молодому любовнику.

Точнее, доктор наук переехал к первой жене. И та, добрейшая женщина, его приняла. Я знаю, что редкая сноха любит свою свекровь, ведь им приходится делить одного мужчину. Ко мне это не относится. Я свою свекровь боготворила. Это была добрейшая женщина, преподаватель иностранного языка, интеллигентная, великолепно образованная и никогда не повышающая голоса. И мы с ней прекрасно ладили. Умерла она на моих руках, и я искренне рыдала на ее похоронах. Своего бывшего мужа она безропотно приняла назад, а двухкомнатная квартира осталась Лиане и ее матери. Мой супруг, который и в мелочах выгоды своей не упустит, на все, что касается Лианы, смотрит сквозь пальцы.

Я добрый человек, но видит Бог, всему есть предел! Лиана бессовестно пользуется тем, что старший брат во всем ей потакает. Сейчас ей немного за тридцать, она дважды разведена и имеет двоих детей. Прелестных дочек. Злате десять лет, а Диане пять. Все три цветка с экзотическими именами сидят на шее у моего супруга. Разумеется, Лиана меня ненавидит. За то, что приходится делиться. Я пыталась найти с ней контакт, но это бесполезно.

У моей золовки отвратительный характер. Не удивляюсь, что она не может ужиться ни с одним мужчиной. Лиана не устает повторять, что все мужики сволочи, в этом и причина ее неудач. На мой взгляд, ни одной сволочи в ее жизни не было. Все ее мужья и любовники были достойнейшие люди. Ей бы такого, как Миша, что бы она сказала? А может быть, они прекрасно ужились бы. С братом-то она ладит! Все ее мужчины Лиану баловали. А она такая женщина, что понимает только кнут, но никак не пряник. Гладишь только по шерсти – моментально садится на шею. Я даже думаю, что у них это семейное. Мой муж тоже не понимает хорошего к себе отношения. И Лиане все мало. Денег, мехов, драгоценностей, дорогих вин… Ну откуда, спрашивается, такие дорогие привычки? Если шубка, то шиншилла, если машина, так непременно с откидным верхом! Она завистлива. Михаил не имеет права купить жене в подарок дорогую вещь, не приобретя такую же для Лианы. Поэтому всеми своими драгоценностями я обязана исключительно ей. «Прими подарок к Рождеству, любимая сестра! Ну и ты, Галька, возьми. Хотя тебе и не идет».

Говорят, что Лиана хороша собой. Я так не считаю. Она высокого роста, худощава, блондинка, черты лица правильные, но взгляд у нее злой. Глаза как льдинки, а губы все время поджаты. Если она открывает рот, оттуда непременно вылетает какая-нибудь колкость. Язвительное замечание. Откровенная гадость. Ни об одном человеке Лиана не сказала доброго слова. Меня она ненавидит. Я это уже говорила.

Характером Лиана пошла в мать. Такую же стерву. Господи, что я такое говорю?! Я, добрая женщина, перемываю кости родственникам мужа! Накипело! Вот как это называется! Вторая жена доктора наук Евгения Конанова по-прежнему живет в квартире, которую ей оставил при разводе супруг. Но Лиане там не светит ни метра. Там теперь прописано восемь человек! Новый муж, горячий восточный парень, оказался не промах. Что посеешь, то пожнешь. Я имею в виду вторую жену доктора наук Евгения Михайловича Конанова. Стерву. Но Лиане чертовски везет. Матери всегда было не до нее, зато отец и брат рьяно взялись опекать «несчастную» девочку.

История ее похождений так длинна, что об этом можно написать роман. Но мне отчего-то не хочется. Подробности опущу. Скажу только, что теперь букет из трех экзотических цветков – Лианы, Дианы и Златы – произрастает в квартире, на которую имеет законное право мой супруг Михаил Конанов. Потому что она изначально принадлежала его матери, к которой Лиана, Диана и Злата не имеют ни малейшего отношения. Если бы они были ей за это благодарны! А заодно и мне! Ведь свекровь умирала на моих руках, и, поверьте, мне ничего не стоило вытянуть из нее дарственную. На меня или моего сына. Но Галя Зайкина и женщина, умирающая у нее на руках, друг друга стоили. Они ни на секунду не задумались над тем, что будет после.

В результате свекровь умерла, так и не оставив завещания, а с ее квартирой поступили по закону. Поскольку Лиана, Диана и Злата были в ней прописаны, они остались здесь жить. А Михаил, законный наследник, на это и слова не сказал.

Так он поступает с ней. И совсем по-другому со мной. О том, как я жила, скажу чуть ниже. Сейчас о моем красном дипломе, с которым я прочно осела дома. Сначала мне было не до работы, потому что меня мучил ужасный токсикоз. Потом я с трудом таскала огромный живот. Мой муж – мужчина крупный. И мальчик родился весом в четыре килограмма! Настоящий богатырь! В то время как я – женщина среднего роста и в двадцать лет была худа, как палка. В общем, пришлось попотеть. Кости таза во время родов разошлись, защемили нерв, и я почти месяц не могла ходить. Из больницы вышла нескоро и занялась ребенком и домашним хозяйством.

Муж работал. Маленький сын отчаянно плакал, и Михаил старался как можно меньше бывать дома. Приходил под вечер, спал на кухне, на раскладушке. Мы ведь жили в однокомнатной квартире, доставшейся Михаилу от бабушки. Три года я нянчилась с ребенком. Муж зарабатывал деньги. Жаловаться мне не приходилось.

Потом… Кто помнит, тот знает. Начало девяностых. В стране началась свистопляска, с работой стало трудно. Я решила какое-то время подождать. Да и места в ближайшем садике не было. Ребенок по-прежнему был только на мне. Свекровь уже тяжело болела, и мне было ее жалко до слез. Я старалась, чтобы она не знала о моих проблемах.

– Тебе что, денег не хватает? – буркнул муж, когда я заикнулась о работе.

Денег нам хватало всегда. Хотя все они были у мужа. Так повелось с самого первого дня. Он выдавал мне на расходы энную сумму, и попробуй не уложись! Если я укладывалась, все проходило гладко. Если нет, начинался разбор полетов. Я должна была доказатьнеобходимость всех трат! За весь месяц! Вплоть до коробка спичек, мыла и зубной пасты. Это меня так утомляло, что я избрала единственный правильный путь. Укладываться в ту сумму, которую выделял на хозяйство муж. Вошла в режим жесткой экономии и за много лет стала профессионалом.

Теперь вкратце о бизнесе. О том, как мой муж разбогател, тоже можно написать роман. Но мне опять-таки не хочется. Я была соучастницей процесса в том плане, что обеспечивала надежный тыл и вела хозяйство. Это стоило мне нервов и пряди седых волос, которую теперь приходится закрашивать. Скажу только, что интересы моего супруга лежат в области медицины.

Сначала он занимался исключительно медицинским оборудованием. И тот прибор, который он уехал испытывать на следующий день после нашего знакомства, тоже относился к медтехнике. Торговал он поначалу ею же. Потом включил в ассортимент лекарственные препараты. А дальше пошло-поехало. Конкуренты не могли отнестись к этому спокойно. Я уже упоминала о совершенном на моего мужа покушении. Тогда ему чудом удалось уцелеть. Пуля, срикошетив, попала в шофера, но когда Михаил пришел домой, его лицо тоже было в крови. Оказалось, что его поранили осколки лобового стекла. Как я перепугалась! А он. Мы даже на время уехали из Москвы, спрятались в глубокой провинции, у моих родителей. Два месяца сын ходил в ту же школу, в которую когда-то ходила я.

Знаете, я два месяца была счастлива! Да-да! Все было так тихо, по-семейному. Муж целыми днями был дома, вечерами мы все садились играть в лото, ужинали всей семьей за столом, накрытым праздничной скатертью. У меня появилась надежда, что мы останемся здесь навсегда. Как мне этого хотелось! Но он решил вернуться. Михаил не мог допустить, чтобы бизнес, в который вложено столько денег и сил, достался другому.

Какими-то путями он уладил конфликт, сократил поставки, а главное – нанял охрану. Мы вернулись в Москву, и до конца года сын ездил в школу в сопровождении шофера и телохранителя. Теперь уже я была несчастна, потому что жила как на вулкане. Но муж ни за что не хотел отказаться от своего бизнеса. Он просто пошел на уступки. И его оставили в покое. Я считаю, что нам повезло. Разумеется, все это время мне было не до работы. Сын ходил в начальную школу, надо было помогать ему делать уроки, ходить на собрания, ездить с ним в бассейн, на курсы иностранного языка, и так далее, и тому подобное.

Я даже не заметила, как он вырос! Теперь мне приходится задирать голову, чтобы выслушать, когда он придет домой после вечеринки, и уговорить, чтобы прислал SMS. Я не выношу, когда он возвращается за полночь! Хотя бы предупреждал. Но со мной никто не считается. Женю нельзя винить, он во всем берет пример с отца. Михаил ни в грош меня не ставит, уходит и приходит, когда захочет, не считает своим долгом сообщать, где проводит время и с кем. Он – хозяин положения. А я…

Вы удивитесь, если узнаете, что у нас нет прислуги. При том, что мы так богаты. А зачем? Ведь прислуга – это я! Все равно мне нечем заняться. Кроме как уборкой квартиры. Она напичкана ультрасовременной бытовой техникой. Стиральная машина с сушкой, пылесос моющий, для жирных кастрюль имеется посудомоечная машина. Мой труд по дому облегчен до предела. Поэтому у меня остается много свободного времени. Будь оно проклято! Мне даже готовить не для кого! Муж обедает, а зачастую и ужинает вне дома, сын тоже взял моду ходить с друзьями в кафе, вместо того чтобы пользоваться моими услугами. Золотая молодежь, денег полные карманы. Я им не нужна. Теперь не нужна. Мои мужчины стали такими самостоятельными! Они друг с другом прекрасно ладят, а меня не замечают. Иногда я думаю: лучше бы у меня родилась девочка.

Господи, о чем это я? Женька – смысл моей жизни. Я сумасшедшая мать. Если бы он еще позволял любить себя! Он высок ростом, широк в плечах, мало того, у него уже усики пробиваются. А наш телефон обрывают девочки. В Питер наверняка поехали не одни ребята. Деньги у Женьки есть, на этот счет папа не скупится. Ведь Женька – единственный сын, наследник, продолжатель дела. Меня сын откровенно стесняется. Я – ноль. Домохозяйка. Все правильно: за что меня уважать? За то, что я загружаю белье в стиральную машину, а кастрюли – в посудомоечную? Отец – другое дело. Он глава компании. У него в подчинении человек триста, офис почти в самом центре Москвы, склады на окраине.

А теперь хочу рассказать главное: как я дошла до жизни такой. В чем причины странных поступков, которые я совершила за последние полгода. О роковой роли новой норковой шубки и красного чемодана. О том, почему в моей сумочке лежали двабилета на поезд. И почему я ни одним из них не воспользовалась.

О том, как Галя Зайкина, в замужестве Конанова, умерла у подъезда собственного дома. И очутилась в аду.

Но сначала о рае…

В АДУ

Проходите, гражданка.

В дверь робко, бочком вошла женщина средних лет с бледным ненакрашенным лицом. Хлынов, сравнивавший всех со своей красавицей женой, невольно вздохнул. Эта небось скандалов супругу не закатывает. Тихая, скромная, одета непритязательно.

– Присаживайтесь.

– Если вы насчет телефона, то Бог с ним. – Она махнула рукой. Так и не присела, и во время всего разговора косилась на дверь. Словно хотела сбежать.

– То есть как? – оторопел Семенов.

– Это все муж. Телефон – его подарок. Должна же я была как-то ему объяснить? Я и сказала: украли. А он: «Иди в милицию! Или ты врешь!» Мне все знакомые сказали, и на работе тоже, что дело безнадежное. Только время зря потратила Но я ради мужа…

– Ну, это вы не правы, гражданка! – разозлился вдруг Хлынов. – Хотите сказать, что мы даром хлеб едим? Все так говорят! Ругают милицию! А преступник меж тем пойман! Сейчас вы должны будете его опознать.

– Как это? – испугалась женщина. И торопливо заговорила: – Темно было. Я его почти не разглядела. И лицо не запомнила. Я вообще его не видела!

– Преступника? – усмехнулся Хлынов.

– Лицо.

– Но хоть что-нибудь?

– Высокого роста, волосы светлые, – неохотно сказала женщина. – И еще нос картошкой. Он его портил.

– Преступника?

– Лицо. Что вы меня путаете?

– А зачем вы обманываете? Говорите, что не разглядели!

– Не разглядела. Я замужняя женщина. Чего мне чужих мужиков рассматривать?

– Хорошо. Как говорится, проехали. Как дело было? Подробнее.

– Шла вечером с работы. Темно уже было, десятый час. На улице почти никого. Вижу – навстречу идет мужчина. Я о своем думаю. Дети, работа. Когда он меня за плечо схватил, я даже не сразу поняла, что происходит.

– А он?

– Пригнулся и шипит: «Давай сюда сумочку». И тянет за ремешок. Я испугалась и отпустила. Говорю: «Только не убивайте! У меня дети!»

– Почему вы так сказали?

– Не знаю. У него было такое лицо…

– Страшное?

– Этого словами не выразишь. Он взял сумочку, открыл и начал в ней копаться. А меня словно парализовало. Я только потом сообразила: надо было бежать. Что мне в этой сумочке? Жизнь-то дороже! Но от страха все позабыла. Даже о том, что умею ходить. Ноги отнялись. Стою ни жива ни мертва. Над нами был фонарь…

– А сказали, что темно! – не выдержал Семенов.

– На улице да, темно. Но он же искал кошелек. Потому вышел на свет. На пальцах я заметила татуировку. Пять букв. «Толян», кажется. Я не отрываясь смотрела, как он копается в сумочке, потом в кошельке. А там ничего не было. В кошельке. Мелочь. Рублей пятьдесят. Я все потратила на продукты. А телефон у меня дорогой. Подарок мужа на день рождения. Он увидел телефон, обрадовался, схватил его, а сумку бросил. Потом прошипел: «Кому расскажешь, сука, найду и пришью». И убежал. Я подняла сумочку, кошелек и пошла домой. Все.

– Гражданка Милованова, сейчас мы пройдем в соседнюю комнату.

– А что там? – испугалась женщина.

– Обычная процедура. Главное: ничего не бойтесь.

Ее пришлось подталкивать в спину, женщина шла неохотно. Увидев трех мужчин, выстроившихся вдоль стены, невольно попятилась. Лицо у нее стало испуганным.

– Вы кого-нибудь узнаете? – с нажимом спросил Хлынов, придержав ее за плечо.

– Нет.

– Вы уверены?

Ее взгляд уперся в Пенкина. Из всех троих он был самый симпатичный. Семенов гадал: она смотрит на Пенкина по этой причине или узнала?

– Я… Темно было.

– Ну же, Мария Федоровна. Соберитесь.

–Я… Вроде бы… – Она решилась и ткнула пальцем в Пенкина. – Вроде бы он.

– Вы уверены? По каким приметам вы его узнали?

– Нос… Похож… – прошептала женщина. – Волосы светлые… И вообще… Ой, я не знаю!

– Чего вы боитесь? Преступник пришел с повинной.

– Олег! – предупреждающе сказал Семенов.

– Я не… Татуировка на правой руке. Вроде бы он.

Семенову показалось, что Пенкин вздохнул с облегчением. Во время всей процедуры у него был такой вид, будто «да» из Миловановой он хочет вытащить клещами.

– Значит, вы узнали его по следующим приметам: высокого роста, светловолосый, нос характерной формы. На правой руке татуировка.

– Да.

– Подпишите протокол, – со вздохом обратился к женщине Семенов. – И понятые.

Женщина ушла. Следующей была яркая блондинка, полная противоположность Миловановой. Но с фамилией Тихих. Она после короткого колебания указала-таки на Пенкина:

– Этот похож больше всех!

– По каким приметам вы его узнали?

– Да по всем! – фыркнула блондинка. – Я ж сказала: похож!

– Так он похожна человека, который сорвал у вас с шеи мобильный телефон, или это он? Пожалуйста, уточните.

– Тот был симпатичнее!

– Значит, не он?

– Он!

«Мать твою…» – мысленно выругался Семенов.

– Да я это, я, – с усмешечкой сказал Пенкин.

– Молчать!

– Дамочка стесняется.

– Пенкин!

– Я стесняюсь?! – взвизгнула гражданка Тихих. – Да ты, козел, у меня точно сядешь! Ты что мне сказал тогда?! А?! Ты с какими словами ко мне подкатился?!

– Скажи лучше «сделал», – подмигнул Пенкин. -Ты уж и ноги была готова раздвинуть.

– Он это! Он! Пишите!

Проводив блондинку, Семенов сказал Олегу:

– Заметил? Он ее провоцировал. Этот Пенкин великолепно разбирается в людях. При Миловановой молчал, видел, что дамочка робкая. Давить на нее – толку не будет. Испугается и замкнется. А Тихих напротив. Все делает назло. Пенкин ее намеренно оскорбил, и женщина сорвалась. Уверен: она его не узнала.

– Нам-то что? У нас по факту два опознания.

Третья женщина категорически сказала «нет».

– Я никого из этих людей не знаю.

– Внимательнее посмотрите.

– Никого не знаю.

– Я беру свои слова обратно, – сказал вдруг Пенкин. – Ведь я вам угрожал. Теперь я решил добровольно во всем признаться.

– Анатолий Иванович, вы нарушаете правила! Вы должны сидеть и молчать!

– Молчу, молчу!

– Может быть, и он, – неуверенно сказала женщина. – Скажите, а телефон мне в таком случае вернут? Если нет, могу я рассчитывать на материальную компенсацию?

– Милиция денег не выдает, – сердито сказал Хлынов. – Это не к нам вопрос. Здесь давайте по факту. Он или не он?

– Вроде бы он. Если компенсация. Телефон десять тысяч стоил!

– На суде вам придется это повторить.

– Насчет телефона? Так я могу чек. У меня все чеки подшиты. И гарантийный талон. И…

– Что вы нам голову морочите? – рассердился Семенов. – Какой, к черту, гарантийный талон? У нас тут опознание! Скажите точно: по каким приметам вы его узнали? И детали ограбления.

– А вы на меня не кричите, – обиделась женщина. – Вы знаете, какая у меня зарплата?

– Да при чем здесь ваша зарплата?

– При том, что она меньше вашей! А вы мне: денег не выдаем. Зачем вы тогда меня сюда привели? Если есть преступник, должны быть и деньги! Или телефон!

– Так он же его продал, – начал было объяснять Хлынов.

– Тогда – деньги!

Семенов посмотрел на Пенкина: тот уже откровенно смеялся. Следователь сдержался и обратился к женщине почти спокойно:

– Так что нам записать в протоколе?

– Ну, если и другие скажут то же самое…

«Твою мать…, – вновь мысленно выругался Семенов. – И что теперь делать?» Зато Пенкин выглядел довольным. Когда женщина ушла, подмигнул и сказал, обращаясь к Хлынову:

– Что с них взять, начальник? Бабье! Взять, к примеру, твою жену…

– Тебе сколько раз можно повторять, что надо сидеть и молчать?! Или объяснять надо?! – ощерился оперуполномоченный.

– Я все понял. Тихо сижу. И молчу.

– А ведь фактически ни одна из женщин его не опознала, – нагнувшись к самому уху Хлынова, шепнул Василий Семенов. – Этот человек никаких телефонов не воровал. Следовательно, он и не Пенкин.

– Он! – тут же сказала девица в обтягивающих джинсах и уверенно ткнула пальцем в Пенкина. -Он украл телефон.

– Вы уверены? Подумайте хорошенько.

– А чего тут думать? – удивилась девица. – А то я его не запомнила! Светло было. Конец апреля. Я отлично его разглядела. Блондин, высокого роста, глаза голубые, нос картошкой. На пальцах правой руки наколка.

– А как у вас со зрением?

– Сто процентов! Наколка «ТОЛЯН».

– Так и запишем. В заявлении вы указали, что мужчина сорвал у вас с шеи шнурок, на котором висел мобильный телефон…

– Цепочку. Она зацепилась за волосы, и я закричала. Сама нажала на защелку, чтобы телефон отсоединился. Больно же!

– А он?

– Я сказал: «Большое спасибо», – рассмеялся Пенкин.

– Пенкин!

– Точно! – энергично кивнула девица. – И голос его! И слова. Меня папа заставил в милицию пойти. Нечего, говорит, спускать. А папа у меня…

– Знаю, – сердито сказал Семенов. – Вы каждый раз об этом говорите. Надо, Пенкин, знать, у кого воруете мобильные телефоны.

– А наши чиновники не обеднеют, – усмехнулся Пенкин. – Еще наворуют. Знаете, сколько я получил за ее мобилу?

– Так вы что – знали, кто ее отец?!

– Откуда? – Пенкин вновь откровенно смеялся.

– Но вы же только что сказали: чиновник.

– Выходит, угадал?

– Я его сейчас убью! – прошипел Хлынов. -Издевается, гад!

– Спокойнее, Олег. Потерпевшая, подпишите протокол.

Девица энергично двинула челюстями, перекатывая во рту жевательную резинку, и шагнула к столу. Пенкин следил за ней, улыбаясь.

– Увести, – велел Семенов.

– Чего-о? – распрямившись, сказала девица.

– Я имею в виду подследственного. Остальные тоже могут идти.

– Проходи, – сказал Семенов и плотно закрыл дверь за оперуполномоченным Олегом Хлыновым. Тот уселся на стул и с усмешкой сказал:

– Ну что, Вася? Берешь свои слова обратно? Насчет того, что это не Пенкин? И что телефонов он не воровал?

– Нет.

– Одна его опознала со стопроцентной уверенностью. Даже голос. А реплика Пенкина совпала с тем, что она помнила. Остальные колебались. Причина понятна. У девицы папа – большая шишка, она ничего не боится. Если на суде она пойдет первой, остальные потерпевшие без колебаний покажут, что телефоны у них украл именно Пенкин. Вот мы и приплыли к берегу, Вася.

– Да? Мне пришел ответ из Московского информационного центра.

Семенов прошелся взад-вперед по кабинету. Он заметно нервничал.

– И что? – подался вперед Хлынов. – Отпечатки пальцев не совпадают? Фотографии в деле?

– Если бы! – в сердцах сказал Семенов. – То-то они резину тянули! А я все голову ломал: в чем причина? Неужели так трудно найти в архиве дело? А его просто нет!

– Как это нет?

– А так. Исчезло. Никаких сведений об Анатолии Ивановиче Пенкине шестьдесят шестого года рождения. Когда он сел? Лет двадцать назад. Сейчас ему тридцать девять. А сел в возрасте восемнадцати лет. Вот и считай. За двадцать лет столько всего произошло! Страну, как нынче говорят, колбасило. Строй менялся. Бывшие уголовники большими начальниками становились. Дела из архива изымались, просто-напросто исчезали. Вот и следов Пенкина там нет. Упоминания о том, что Анатолий Иванович Пенкин сидел, найти можно. В деревне Сосенки еще помнят о тех событиях. Не один он под суд пошел, была свалка, трое срок получили. Первый вернулся в родную деревню, спился, по пьяни же и замерз в снегу. Второй, Пенкин, сейчас находится под следствием. А вот третий… Личность известная. Он теперь в авторитете. Прозывается Петька Слон. Четыре ходки. Его не достанешь. Говорят, за бугор подался. У голубого залива на вилле кости греет на пару с юной моделькой. То-то Пенкин скрывать не стал, что сидел. Ему с такой биографией на зоне будет комфортно. Есть на кого сослаться, за ним стоит Слон. Но его личное дело с фотографиями, отпечатками пальцев, антропометрическими данными исчезло.

– Ну и что?

– Да ничего, – развел руками Семенов. – Можно, конечно, наведаться в Информационный центр, поговорить с сотрудниками. Узнать подробности. Вдруг кто-то приходил по душу Пенкина? Что за человек? Кому заплатил за дело? Сколько?

– А зачем? – осторожно спросил Хлынов. – На нет, как говорится, и суда нет. Да и потом: кто тебе скажет правду? Что было, то прошло.

– Вот на это он и рассчитывал.

– Кто он?

– Думаешь, я знаю, как его зовут? Кстати. -Семенов загремел дверцей сейфа. – Ответ с родины Пенкина. Вот. Читай.

Хлынов уткнулся в бумаги. Понял голову и с удивлением спросил:

– Ну и чего тебе еще? Человек на присланных по факсу фотографиях похож на Пенкина Анатолия Ивановича, уроженца деревни Сосенки. На пальцах правой руки, по словам одноклассников Пенкина, после его возвращения из тюрьмы была татуировка «ТОЛЯН», а также на левом плече…

– Не деревенский он, – упрямо сказал Семенов. -Не деревенский.

– Ну знаешь, Вася, – в свою очередь развел руками Хлынов. – На тебя не угодишь! Ведь мы же с тобой договорились!

– Я хочу медицинское заключение, – угрюмо сказал Семенов.

– На предмет чего?

– Состояние здоровья Анатолия Ивановича Пенкина шестьдесят шестого года рождения.

– Думаешь, он псих?

– Он нормальнее нас с тобою, вместе взятых. Не это меня интересует.

– А что? – осторожно спросил Хлынов.

– Хочу поговорить с врачом. Пусть под видом диспансеризации осмотрит Пенкина. Это последнее. И еще я хочу поговорить с его сожительницей.

– С Натахой?

– Именно. С Натальей Алексеевной Чусовой.

– Ну попробуй, – вздохнул Хлынов и поднялся. -Только… Зря ты это затеял. По-дружески тебе говорю. Не ищи нам работу, Вася. У нас ее и так хватает. Пойду я. Если что: звони.

Дверь за Хлыновым закрылась, а следователь Семенов все сидел за письменным столом в раздумьях, пока не зазвонил телефон. Подняв трубку, он машинально сказал:

– Пенкин. Что? Да я, я! Ну что там у вас?