Текст книги "Девять дней до весны"

Автор книги: Наталья Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Яна, посиди со мной пять минут.

Чутье подсказало ей: другая женщина. Перед любовником дилемма: кого предпочесть? Хочет разговора по душам. О, она прекрасно знала это выражение лица у мужчины! Пришел, чтобы поссориться и громко хлопнуть дверью. «Ты меня не понимаешь», «я для тебя никто», «давай расстанемся на время». Есть еще «не сошлись характерами». Значит, тайм-аут:

– У меня мясо в духовке.

У нее действительно стоял в духовке противень с мясом. Мама подсказала замечательный рецепт. Последнее время она сидела дома и от скуки начала изучать поваренные книги. Следующий этап: внуки. Дочери пора замуж. Отсюда и подсказанный рецепт. Когда-то путь к сердцу мужчины лежал через желудок. Времена изменились. Теперь им не нужна домохозяйка, им нужна витрина для их тщеславия. Женщина с положением. Яна почувствовала злость.

– Яна?

Он пришел к ней на кухню. В тот момент, когда Яна вспомнила о работе, вернее о вещи, которая ее задела.

– Тебе никогда не хотелось изменить свою жизнь? – спросил Илья.

Перенестись лет на сто в прошлое. Или в будущее. С огромным удовольствием!

– Например?

– Например, жить вместе. Давай я к тебе перееду?

– Ты серьезно? – Неужели она ошиблась? И букет не в знак расставания, а в честь предложения, которое он почти что сделал. Почти, потому что о любви не было сказано ни слова. Начинают обычно не с «я к тебе перееду». А «люблю, предлагаю руку и сердце». Есть у него сердце, интересно?

– А чего тянуть?

– А на что мы будем жить?

– Ну, я найду работу. Знаешь, я принял решение. Увольняюсь из рядов Вооруженных Сил.

– Где?

– То есть?

– Где ты собираешься искать работу?

– Ты что-нибудь придумаешь.

– Вот и подожди, пока я придумаю, – отрезала она.

И тут ее прорвало. Мысли, которые он оборвал своими вопросами, выплеснулись из нее:

– Представляешь, выхожу позавчера из офиса и вижу, как наша секретарша Тамара садится за руль машины! «Поло-классик»! Новенькая! Цвет просто изумительный: изумрудный! Знаешь, сколько она стоит?

– Сколько? – машинально спросил Илья.

– Да столько же, сколько моя квартира! Или почти столько же! Главное, увидела меня и застеснялась. Какая скромница! На следующий день я ее, конечно, спрашиваю: «Чья это машина?» Она говорит: «Папы». Я, конечно, навела справки у Бориса. Это наш директор.

– Борис?

– Витальевич. Что тут такого? Он всего на год старше меня. Да, я называю его просто Борис! В неофициальной обстановке, разумеется. Так вот: Тамара – дочка хозяина!

– Какого хозяина?

– Нашего. Моего, Бориса, всей фирмы. Огромной фирмы, которая торгует оргтехникой! Магазины по всей Москве! А она бедной девочкой прикидывается! Одним все, а другим ничего! Есть на свете справедливость? А я ее еще жалела! Бедная девочка, такая некрасивая, тихая, мужа трудно будет найти. А там, оказывается, папа! Денег куры не клюют!

– Зачем же она работает секретарем? – Илья все еще думал, что речь идет о какой-то другой Тамаре.

– Да там целая история! Оказывается, Борис был на ней женат. Потом они разошлись, эта дурочка обиделась, что он себе развлечения на стороне позволяет. А чего она хотела, интересно? С такой внешностью? И ноги у нее толстые! – Яна глянула вниз, на свои безупречные ножки. Кивнула с чувством глубокого удовлетворения. Мол, никакого сравнения. И продолжила монолог: – Тамара сейчас играет в самостоятельность, делает вид, что живет на свою секретарскую зарплату. Но папиной машиной пользуется. Мне бы так: делать вид, что кругом самостоятельная, а за спиной каменная стена.

В запальчивости Яна не обратила внимания на то, как изменилось лицо ее любовника. Илья же сначала насторожился, потом присвистнул:

– Вот оно что! Интересно!

– Что тебе интересно?

– Да так. Давай ужинать.

Накладывая мясо в тарелки, она все еще возмущалась несправедливостью, которая творится на белом свете. Он же молчал. И молчал еще долго.

– О чем ты думаешь, Илюша? – не выдержала наконец она.

– Да так.

– Что, невкусно? Я плохая хозяйка?

– При чем здесь это?

– Послушай, я тебя не понимаю. Сначала ты собираешься сюда переезжать, фактически делаешь мне предложение, а потом вдруг замыкаешься в себе.

– А тебя за язык тянули? – вырвалось у него.

– В каком это смысле?

– Во всех. Развела тут… демагогию. О том, как судьба к тебе несправедлива. А как использовать свои выдающиеся внешние данные только для того, чтобы заниматься грязным шантажом…

– Что ты сказал? – слегка опешила она. – Ну, знаешь!

– Да знаю! Все, что ты мне скажешь, я знаю заранее!

Ссориться с ним Яне не хотелось. Неделя была тяжелой, самое время расслабиться и отдохнуть. Она стала трубить отбой:

– Послушай, Илья, я что-нибудь придумаю.

– Что?

– Насчет нашего будущего. Скоро у меня будут деньги. Я займусь разменом квартир. И мы съедемся.

– Да боюсь, что это уже не актуально.

– А что изменилось за этот час?

– Да ничего, в сущности. И… все.

– А пришел ты сюда с другим настроением. «Посиди со мной», «поговори со мной». На лирику потянуло?

– Считай, что уже прошло.

– Может, и ночевать не останешься? – спросила она с усмешкой. – Это как? Еще актуально?

– Останусь.

– Тогда прощение хотя бы попроси.

– Извини.

Ей ничего не оставалось делать, как перевести разговор на другую тему. Весь вечер он оставался рассеянным, словно думал все время о чем-то своем. Настолько важном, что все остальное не интересовало. Испорченный вечер Яна приняла, как должное. Так ей и надо! Надо было сразу поставить его на место, а не допускать, чтобы их отношения перешли в эту стадию. Стадию опасную, ибо он одной ногой уже за дверью. За той самой, в которую она только-только вошла.

Эпизод шестой: семь дней до весны, поздний вечер

Выйдя от Тамары, Илья начал с того, что позвонил в офис и поинтересовался, на месте ли Генеральный директор. Секретарша прощебетала, что Владислав Александрович плохо себя почувствовали и изволили отбыть домой.

– И давно они плохо себя почувствовали?

– То есть?

– Сразу после того, как сорвалась свадьба старшей дочери?

– Не могу знать, – отчеканила секретарша и положила трубку. Девица была как стена. Железобетонная. Ей за это хорошо платили. Илья понял, что он в немилости.

Пришлось ехать домой к новоиспеченным родственникам. Он предпочел бы разговор в официальной обстановке. Отрапортовать о своем освобождении, вытянувшись по стойке «смирно» посреди Папиного кабинета. В машине задумался над своим положением всерьез:

«Кто он мне? По закону уже тесть, а по факту? С Тамарой мы расписались. Но не венчались. Для Папы это имеет огромное значение. И срыв такого ответственного мероприятия, как венчание в церкви, он мне вряд ли простит. Меж тем тесть обещал работу. Должность директора магазина, ни больше ни меньше. Как только место освободится. Понятно: хочет присмотреться. Рапорт об увольнении я до сих пор не подал, взял положенный отпуск. По случаю женитьбы и медового месяца. Ничего себе, медовый месяц! Три дня в тюрьме, молодая жена на порог не пустила! Хорошенькое начало!»

Дверь открыла Сама. Теща.

Выглядела она, как старшая сестра Тамары, отнюдь не мать. Пластические хирурги постарались. Илья улыбнулся:

– Здравствуйте, Людмила Георгиевна. – Обращение «мама» повергло бы ее в шок. Какая же она мама?

– А, Илюша!

С Людмилой Георгиевной они давно уже были лучшими друзьями. Бальные танцы помогли. Теперь он был «Илюша», не «молодой человек», не «хам». Милый мальчик, настоящая находка. У тещи был хороший вкус. Она умела выбирать вещи и ни разу в жизни не переплатила и не продешевила.

– Владислав Александрович дома?

– Владик? Конечно, дома. Сердце прихватило. Ты проходи.

Он никак не мог привыкнуть к этим хоромам. Такая квартира, да еще в центре! Огромных денег стоит! А хозяин, между прочим, ждет не дождется наследника. Внука. Уже не секрет, что тому будет отписана большая часть имущества. Мальчику, первенцу.

Теща ласково потрепала его по щеке:

– Похудел. Тебе идет. Впрочем, тебе все идет.

– И тюрьма? – сострил невесело.

– А я-то думаю, чем от тебя пахнет! И даже не побрился, – укоризненно сказала теща. Будто первое, что он должен был сделать по выходе из тюрьмы – это привести себя в порядок. Принять душ, побриться, вылить на себя полфлакона дорогого одеколона, чтобы отбить неприятный запах. А уж потом выяснять: а, собственно, за что?

Людмила Георгиевна меж тем шепнула на ушко:

– Он в кабинете. Ты не стесняйся. Ничего еще не потеряно.

Значит, Сам в кабинете. Возится с коллекцией редких монет. Похоже, что больше всего на свете он любит эти желтые кружочки. Не жену, не детей и, естественно, не зятя. Так же равнодушен будет и к мальчику-первенцу, когда тот родится. Не любит Папа людей. А вот редкие монеты… Перед тем как войти, Илья вежливо постучался в дверь:

– Можно, Владислав Александрович?

И, приоткрыв ее, заглянул в кабинет. Хозяин поднял голову:

– А, Илюша! Заходи.

И с сожалением отложил лупу. Милейший человек. Когда сидит за столом, в тапочках, в домашнем халате, разглядывает монеты и попивает коньячок.

– Меня отпустили, Владислав Александрович.

– Очень хорошо.

– Я был у Тамары. Она меня на порог не пустила.

– Люда!

Теща тут же заглянула в кабинет. Порога она никогда не переступала, женщинам табу, здесь хозяин предается радостям жизни.

– Принеси мальчику поужинать. А мне закусить.

– Спасибо, Владислав Александрович.

Нет, все-таки он человек, его тесть! Накормит, напоит, спать уложит.

– Ты садись. Илюша, – вздохнул тесть. – В ногах правды нет.

– Тамара звонила?

Тесть не ответил, вновь потянулся за лупой. Забормотал что-то похожее на «крошечка моя», «моя лапочка». Нумизмат хренов. Илья терпеливо ждал. Не поднимая головы, тесть сказал со вздохом:

– Ее тоже можно понять, Илюша.

– Она сильно переживала, когда меня арестовали, Владислав Александрович? – Назвать тестя папой было так же невозможно, как назвать мамой великолепную Людмилу Георгиевну.

– Да, поплакала.

Предупредительный стук в дверь, на пороге теща с подносом в руках. Илья тут же вскочил, принял у нее поднос.

– Мерси, Людмила Георгиевна. – Чему только не научишься! На подносе ростбиф, икра, масло, свежий хлеб, лимончик к коньячку. Теща тоже человек!

– Кушай на здоровье.

– А где Лариса? – спросил с опаской. С младшей сестрой Тамары отношения у Ильи были сложные. – Что-то я ее не вижу и не слышу.

– У нее своя программа развлечений. В гости пошла.

И слава Богу! Теща все eщe стояла на пороге кабинета. Илья никак не мог привыкнуть к тому, что этой женщине давно уже за сорок. Иногда ему казалось, что косметологи переборщили с инъекциями силикона. Кто-то из знакомых сказал, что силиконовые груди скрипят, если их легонько сжать. Когда Илья случайно дотрагивался до тещи, то боялся услышать скрип.

– Так я пойду, Владик?

– Ступай, – милостиво кивнул тесть.

Когда дверь кабинета закрылась, потянулся к бутылке марочного коньяка:

– Выпьешь со мной?

– Я за рулем. Мне еще домой ехать.

Остаться ночевать тесть не предложил. Налил себе коньяка, выпил, закусил лимончиком. Илья сделал бутерброд с икрой, жадно начал есть. А коньячку было бы неплохо после пережитого! Но рисковать и садиться за руль пьяным не хотелось. Только не в его положении. Илья осторожно спросил:

– Я хотел поговорить о Тамаре. Что мне делать?

– Она готова пересмотреть свое решение. Я с ней поговорил. Полчаса назад. Она успокоилась и все приняла, как должное.

– Вот, спасибо! Значит, жена готова впустить меня в квартиру… А она уйдет к вам? Так уже было в первый раз. Я в курсе того, что стало с моим предшественником. Кстати, как он?

– Борис? Это имя в нашем доме больше не произносится.

– Это Яна помогла вам прозреть?

– А вот этого не надо, Илюша. Не стоит.

– Она вас шантажировала?

– Яна?

– Да, я про нее.

– Послушай, Илюша, если бы я боялся какую-то девчонку… Ну да Бог с ней.

– Но она вас шантажировала?

Тесть грустно посмотрел на свою коллекцию, отодвинутую на край стола, когда в центр его был поставлен поднос с закусками. И ничего не ответил. Илья набрался наглости и спросил в упор:

– Это вы ее убили?

– Да бог с тобой, – тесть даже не рассердился. То ли от коньяка размяк, то ли стареет, теряет былую хватку. И Бога вот уже второй раз поминает. Пока шли приготовления к свадьбе, Илья узнал, на что способен этот человек и как о нем отзываются сотрудники фирмы. Сейчас перед ним был немолодой, уставший мужчина, которому хотелось только одного: остаться в кабинете одному наедине со своими сокровищами. – Как, по-твоему, я мог это сделать? У меня в руках и пистолета-то не было.

– Разумеется, не сами. Наняли кого-нибудь.

– Убийство на свадьбе? – хмыкнул тесть. – Зачем неприятности в такой день? Эта девочка потеряла чувство меры. Яна, кажется. Дело даже не в том, что она хотела обидеть мою дочку. Она решила, что может давить на меня. Со мной так поступать нельзя, тем более молодым девушкам. У нее еще зубы не выросли, а она уже решила, что может кусаться.

– У вас ведь много денег, Владислав Александрович? Я не спрашиваю сколько. Это не мое дело…

– Да никогда их много не бывает, Илюша! Что такое для тебя много? Совсем не то же, что для меня. И разве я жадный, Илюша?

– Нет.

– Я не жадный. Я плачу, когда товар того стоит.

– Это вы помогли мне выйти из тюрьмы?

– Кто сказал?

– Тамара.

Тесть тяжело вздохнул:

– Если бы я тебе помог, ты бы там и дня не провел.

– Понятно. За что вы меня так не любите?

– Не люблю? – Смеяться тесть не умел, прохрипел что-то, похожее на «кхе-кхе» и хитро прищурился: – Тот, кого я не люблю, вообще не живет. А ты живи. С директорством только придется обождать. Но ничего. У тебя, кажется, отпуск? Вот и отдыхай. Сил набирайся. И вот еще что… Возвращайся к Томочке. Сегодня. Сейчас.

– По-моему, она меня разлюбила.

– Тебя разлюбить нельзя, – пристально посмотрел на него тесть. – Баба, она как кошка. Гуляет сама по себе, но греться бежит к коту. А ты не просто кот, ты кот породистый. От тебя внуки красивые будут.

– Спасибо.

– Ты мне сразу понравился. И Людмиле понравился. А на нее угодить трудно. У меня люди в доме бывают. Дамы. А на такого зятя приятно посмотреть.

– Спасибо. – Он не нашел, что еще сказать на такую откровенность. – Я должен найти того, кто ее убил, Владислав Александрович.

– Опять неправильные вещи говоришь. Должен. Кому ты должен? Жизнь – это не кино про суперменов. В настоящей жизни много кто кому должен. Знаю я про эти долги. Иди, помирись с Томочкой.

– Я не ссорился, – буркнул Илья.

– Вот и иди домой.

– Что ж, спасибо, – в третий раз сказал Илья.

– Заладил!– поморщился тесть.– Спасибо ты мне скажешь, когда поймешь, как тебе в жизни повезло. Повезло, что тебя таким родили. Вот и Людмила на порог грозилась не пустить, а теперь туда же: «Илюша должен остаться в нашей семье». Я к тебе еще маленько присмотрюсь и приму решение. Какое применение найти твоим талантам. А пока ступай. Отдохнуть хочу.

Ему ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Аудиенция окончена. В коридоре попал прямо в силиконовые объятия Людмилы Георгиевны.

– Илюша, ты не посидишь со мной? Могу предложить тебе чашечку кофе.

– Мерси, Людмила Георгиевна.

Отказать ей было невозможно. Домработница уже ушла, и хозяйка пригласила зятя выпить кофе по-семейному, на кухне. Но даже на кухне все происходило очень церемонно. Людмила Георгиевна вообще была женщина церемонная. Жизнь для нее все еще оставалась бальным танцем. Она ни на минуту не расслабляла спину, с лица не сходила улыбка, и ни единого шага она не могла сделать без поддержки партнера.

Илья боялся сделать что-нибудь не так. Взять не ту ложечку или не то печенье. Двумя пальчиками приподнял крохотную чашечку, поставленную перед ним хозяйкой, и осторожно отхлебнул глоток кофе. Людмила Георгиевна искусственно улыбнулась:

– Я поговорю с Тамарой. Владик отец, а я мать. Я ближе своей дочери.

– Спасибо, Людмила Георгиевна.

– Может быть, тебе стоит называть меня как-нибудь по-другому? Не столь официально?

– Но для мамы вы слишком молодо выглядите. У меня просто язык не повернется.

– Ты очень милый мальчик. Может быть, тебе стоит называть меня Людмилой?

Что ж, отчество она оставила в кабинете у пластического хирурга. Не Людочка, конечно, но и не Георгиевна. В этом она права.

– Людмила, кофе вы варите необыкновенный!

Она зарумянилась от удовольствия. Подумать только!

– Я обязательно поговорю с Тамарой. Уверена, все утрясется. Нет таких проблем, которые Владик не в состоянии решить.

Поговорит-то она после его ухода не с Тамарой, а с Владиком. Надавит на мужа, и тот решит проблему. Это он умеет.

– Людмила, почему вы для меня это делаете? Ведь я никто. Раньше вы часто говорили мне это. Безденежный, беспородный…

– Прямо Жюльен Сорель, – улыбнулась она уголками губ. – В современном исполнении.

– Кто, простите?

– Герой Стендаля. «Красное и черное». Ах, молодежь нынче не читает классику! Правда, он плохо кончил.

– А как? – с любопытством спросил Илья.

– Его казнили.

– Чур, меня! Какие страсти вы рассказываете!

– В нашем случае за все поплатилась женщина. Впрочем, так ей и надо. Этой Яне.

– Вы знали Яну? – удивился Илья.

– Она была грязная шантажистка.

– Но откуда?

Они посмотрели друг на друга.

– Все образуется, Илюша, – вздохнула Людмила Георгиевна. – Но как мать хочу тебе дать совет. Я знаю свою старшую дочь. Тебе не стоит ехать к ней сегодня. Пусть она успокоится немного, обдумает то, что сказал отец. Потом с ней поговорю я. Вам надо начать все сначала. И я уверена, что все будет хорошо.

Совета тещи, то бишь Людмилы, он, конечно, послушался. Выпив чашечку кофе и насладившись приятной беседой, церемонно откланялся и покинул царские палаты. Словно камень с души упал. Не привык он еще к этим визитам.

А поехал он к единственному человеку, который понимает и прощает все: к матери. Открыв дверь и увидев сына, она зарыдала от счастья:

– Илюша! Отпустили?! Давно?

– Уже несколько часов на свободе.

– Почему ж не позвонил?

– У меня были дела, мама. Как мне плохо! Пожалей меня.

– Да ты проходи! Проходи! Вот отец-то обрадуется! Боря! Илюшу отпустили! Боря!

Здесь ему было хорошо. От ужина отказался, очень хотелось спать. После того как принял душ и побрился, пришел в спальню, лег на свою постель, на чистое белье. И почувствовал себя человеком. Самое трудное позади. Мать пришла, присела на кровать, обняла его. Он уткнулся головой в ее колени. Плечи задрожали.

– Ребенок ты мой несчастный, – вздохнула мать. – Ты поплачь, Илюша. Поплачь.

– Ты тоже думаешь, что это сделал я?

– Да что бы ты ни сделал… Я дачу продам, квартиру. Мы найдем лучшего адвоката. Да бог с ними со всеми, Илюша. Сыночек ты мой любимый…

Как же он устал! Как устал… Все эти женщины, в которых запутался окончательно… Нужны они были? Поднял голову, вгляделся в лицо матери. Ей-то все это за что?

– Только ты у меня и есть, мама. Только ты…

Она могла помочь только этим: пониманием и прощением. Сегодня ему ничего другого было и не надо.

Эпизод седьмой: шесть дней до весны

Когда проснулся, не сразу сообразил, где находится и какое нынче число, месяц и год. По железному карнизу барабанил дождь.

«Весна? – удивился, глянув в окно. – Или уже осень?» Потом понял, что оттепель. Просто оттепель. Небо было серым, настроение соответствующее. Будущее в таком же тумане, как и нынче утром окрестные дома. Мать с утра говорила только о пустяках, не затрагивая больного, Илья думал о своем. Когда часов в двенадцать позвонили в дверь, невольно вздрогнул.

«Тамара? Пришла? Как это некстати…» К встрече с женой он еще был не готов. Им нечего сказать друг другу.

– Илья дома? – Голос мужской. И негромко: – Как он?

Вскоре в комнату заглянула мать:

– Илюша, ты не спишь? К тебе Никита пришел.

Гость уже на пороге. Улыбается, как будто ничего не случилось. Никита. Друг.

Они служили вместе вот уже три года, одновременно получили квартиры, в одном доме. Оба были неженаты. Вместе пили пиво после работы, обсуждали начальство и собственные перспективы. Илья никак не мог понять, что мешает во время этих бесед быть до конца откровенным. Но какая-то тень между ним и Никитой стояла. Может быть, тень зависти? И вот сегодня утром этот человек пришел его навестить. Не кто-то другой, а именно Никита. Что, ошибался на его счет? Нет никакой тени. Никита улыбается искренне:

– Здорово, друг! Отпустили? Рад за тебя!

Пожал протянутую руку. Поинтересовался вяло:

– А ты почему не на службе?

– У меня дела в Москве. Решил заехать, узнать, как ты. Слух прошел, что тебя отпустили. Мужики переживают.

– Тебя что, послали ко гробу с соболезнованиями? – усмехнулся невесело.

– К какому еще гробу? – оторопел Никита.

– Моего семейного счастья. На похороны не позову, не обольщайся. На такое зрелище друзей не созывают. Это тебе не свадьба.

– Ладно, не хандри. – И поскольку хозяйка дома, стоя на пороге, внимательно прислушивалась к разговору, Никита попросил: – Чайку бы. Не угостите? На улице-то что творится? Прямо весна! Ноги промокли.

– Я сейчас, сейчас, – засуетилась мать и исчезла. Никита тут же принялся выговаривать:

– Ее-то хоть пожалей. Ты как о гробе заговорил, аж в лице изменилась. Отпустили тебя? Отпустили. И с женой наладится. А у тебя и впрямь будто похороны.

– Яну убили. А она была мне не чужой.

– Брось. О себе надо подумать. Могу я чем-нибудь помочь? Может, нужны свидетельские показания? Ты только скажи. Мы все готовы подтвердить, что ты в Яну не стрелял. Это могла быть роковая случайность.

– Экспертиза показала, что стреляли не из моего пистолета. Я ее не убивал. Ни намеренно, ни случайно.

– Это, конечно, здорово, что экспертиза, – напряженным голосом сказал Никита. – Но у нас в гарнизоне черт знает что творится. Твоей персоной милиция интересуется. Затребовали личное дело, дошло до высокого начальства. С армией тебе придется завязать.

– Невелика потеря, – отмахнулся Илья.

– Ну как знаешь. Все еще рассчитываешь на тестя?

Илье показалось, что на лице у друга промелькнула тень. Как только речь зашла о Папе.

– Я хочу все начать сначала. С чистого листа. А под покровительством Владислава Александровича или без… Не имеет никакого значения.

– Завидую твоей решимости, – усмехнулся друг. – Но такими связями не бросаются. Учти. Дело-то еще не закрыто. Я тебе хотел сказать, что опрашивают всех. И тех, кто был на свадьбе, и тех, кто не был. Ищут пистолет. У тебя ведь был еще один «Макаров»?

– Был.

– И они это знают. Так что ты учти…

– Что учесть?

Возникла неловкая пауза. Илья никак не мог понять: зачем пришел? Предупредить? Выходит, в его виновности никто не сомневается. По логике именно он должен был хотеть смерти Яны. И его надо не оправдать, а выгородить.

– А вот и чаек готов! – Мать принесла в комнату поднос. – Илюша, ты бы позавтракал.

– Мама, зачем? – Вспомнил ужин в кабинете у тестя и невольно поморщился. Барские замашки! – Мы и на кухне могли бы позавтракать.

– Ничего, ничего. Там отец, а вам поговорить надо. Я мешать не буду.

Она оставила на столе поднос и ушла. Никита взял чашку, отхлебнул, кивнул одобрительно:

– Крепкий. И горячий. Хорошо!

– Но как я мог подменить оружие после выстрела? Как? Ведь все на меня смотрели!

– Ты кинул пистолет в снег. Туда никто не смотрел.

– Значит, кто-то его оттуда взял и подложил другой. Из которого Яну не убивали. Целый заговор! Но это же смешно!

– Не знаю, не знаю. Послушай, у тебя ключи от ее квартиры есть?

– Ключи? Какие ключи? Зачем?

– Может, там есть вещи, которые надо забрать? Твои вещи?

– Улики предлагаешь поискать? Но там же милиция все обыскала!

– Милиция была занята опросом свидетелей и поиском оружия. У меня, например, ракетницу отобрали.

– Ракетницу? Какую ракетницу? Я не помню, чтобы у тебя в руках была…

– Была. Они проверили все оружие. А пистолета, из которого убили Яну, не нашли. Испарился.

– Откуда ты знаешь?

– Но раз и сейчас ищут, значит, не нашли? Вот это уже смешно. Куча мужиков палили в воздух, на балконе труп, в нем пуля, которая ни из одного пистолета не была выпущена. Смешно!

– На что ты намекаешь?

– Да ни на что!

Илья задумался. В самом деле: нелепость какая-то! В тот день все были уверены в одном: он убил Яну. Другой версии у следствия не возникло. Вся королевская рать кинулась отрабатывать ее, да и сейчас еще этим занимается. Результат баллистической экспертизы их просто ошеломил! Но почему сейчас не пересмотреть дело? Такое ощущение, что следствие ведут спустя рукава. Не хотят замечать очевидного. Неужели всемогущая Папина рука? И кого она топит? Надо зайти к Яне в квартиру. Никита прав.

– Впрочем, есть там одна вещица. Она мне нужна. Пойдешь со мной?

– На стреме постоять? Забавно. Но ради дружбы…

– Вот именно. Ради дружбы.

Почему следователь не поинтересовался, есть ли у него ключ от квартиры Яны? А ключ-то был! И появился у него, когда все уже было решено. Только Яна не хотела этого понять. А он не мог не взять у нее ключ. Еще одна нелепость. Накануне свадьбы произошло последнее их объяснение. И, решив переночевать у родителей, пришел сюда, в эту комнату и кинул ключ в стеклянную вазочку. Прихватив свитер, сказал Никите:

– Пойдем, прогуляемся.

В прихожей к нему кинулась мать.

– Куда, Илюша?

– Я сейчас вернусь.

Вниз, на второй этаж спустился пешком. Не хотелось встретиться в лифте с кем-нибудь из знакомых. Бумажная ленточка, которой опечатали дверь квартиры, была сорвана. Кто-то уже побывал здесь. Отпер дверь, вошел в прихожую. Никита следом.

В тесной и темной прихожей задержался. Внезапно нахлынули воспоминания. Как в первый раз сюда пришел, как в последний раз уходил. Накануне свадьбы. Знать бы, где упасть… Обернулся к Никите:

– Извини. Задумался. Пойдем в комнату.

Очутившись в комнате, друг невольно улыбнулся:

– Смотри-ка! Мебель старая, как в музее древностей, а на столе компьютер! На такую штуку не поскупилась. Дорого, наверное.

– Да. Дорого, – кивнул он. – Яна купила его недавно. Раньше у нее был старенький ноутбук. Использовала его только как печатную машинку. Хватало. А тут вдруг разорилась на современный компьютер.

– А ты что, хорошо в них разбираешься?

– Игрушками иногда баловался. От скуки. Когда она была чем-то занята. Ты тут посиди, пока я… найду одну вещь.

– А можно? – кивнул Никита на компьютер.

– Что?

– Включить. Поиграю в преферанс, пока ты ищешь свою вещь. Побалуюсь маленько. У меня дома такой штуки нет, и, боюсь, не скоро еще будет.

– Да, пожалуйста!

Он нажал на кнопку, компьютер загудел. Когда Никита уселся за стол, пошел на кухню. Хотелось забрать серебряный портсигар с монограммой, который Яна подарила на день рождения. На память о ней. В тот последний вечер оставил портсигар на столе, в знак того, что все кончено. «Забери, я бросил курить». И вот теперь, когда ее нет, так тоскливо на душе. Кого он обманывал? Себя? Ее?

Портсигар Яна сунула в ящик стола. Вернее, швырнула. Сейчас выдвинул ящик, глянул: на месте. И сигареты на месте. Машинально вытащил одну, закурил. Такое ощущение, что Яна устроила все это нарочно. Свою смерть в день его свадьбы. И добилась своего. Разбитую чашку не склеишь. Между ним и Тамарой всегда будет стоять печальный призрак того дня. И всегда будет повод для упрека.

Вот те раз! Вчера было за здравие, а сегодня вновь за упокой. Это погода виновата. Хмурое небо и дождь.

На кухне сидел долго. Пытался прийти в состояние равновесия. Докурив, сунул в карман портсигар и вернулся в комнату. Надо выйти на балкон, сориентироваться на местности. Посмотреть на свою свадьбу отсюда, ее глазами. Может быть, что-то и прояснится.

Когда вернулся в комнату, Никита щелкал мышью, сбрасывая карты виртуальным партнерам. Подошел к балконной двери, распахнув ее, поежился: ветер был холодный, пронзительный. Косой дождь размягчил снег, так что в некоторых местах в нем образовались глубокие лунки. Илья глянул и невольно попятился. В самом углу он заметил предмет, не узнать который было невозможно.

Из снега выглядывала черная ребристая рукоятка пистолета. На щечке изображена пятиконечная звезда и торчит петля для крепления. «Макаров». Ошибки быть не может. Это тот самый пистолет, из которого убили Яну. А какой еще? Вот почему пистолет не нашли. Искали внизу, у тех, кто стрелял, а оружие было спрятано на балконе. Вопреки законам логики и здравому смыслу.

«Никита!» – чуть было не закричал он, но потом осекся. Надо все обдумать хорошенько. Как бы себе не навредить. Шагнул назад и закрыл дверь. Верхний шпингалет со скрипом провернулся в пазу.

Никита оторвался от монитора и посмотрел на него. Илья невольно напрягся. Потом стал задергивать занавеску.

– Ты чего? – спросил Никита.

– Да так. Пошли отсюда. Мне здесь не по себе.

– Понимаю, – кивнул тот. – А вещь?

– Нашел. Портсигар. Ее подарок. На память.

– Портсигар, значит… Слушай, я никак не пойму. У тебя с ней что, любовь была? А потом подвернулась богатая невеста, и ты…

– Да. И я. Хоть ты не лезь в душу. Пойдем отсюда. Хватит с меня воспоминаний.

Он пропустил Никиту вперед и запер дверь. Так и не решив, что делать. Сообщить следователю о пистолете или не сообщать. Это оружие лежало у него дома, в ящике письменного стола. Потом исчезло оттуда. Но это егооружие. А каконо попало на балкон, это уже отдельная история, которую могут сочинить и за него.

Как только переступил порог родительской квартиры, к нему кинулась мать:

– Где ты ходишь?! Тамара звонила!

– Давно звонила? – спокойно спросил он.

– Пять минут прошло. Перезвони ей, Илюша.

– Потом. Позже.

– Она тебе все-таки жена. Ну, как так можно?

– Жена…

Илья сам теперь в это не верил. Жены так не поступают. Все-таки ошибся: она всегда останется богатой избалованной девочкой. Не смотря на все свои попытки начать самостоятельную жизнь и принять хотя бы одно самостоятельное решение. В конце концов, Тамара поступит так, как велит ей Папа.

Глава 7~ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА ДО ВЕСНЫ

Он держал в руке ключ от квартиры Яны. Что теперь с ним делать? Ситуация пиковая, потому что такой же ключ, ключ от своей квартиры вчера вечером вручила ему Тамара со словами:

– Теперь сюда можно.

– Что значит теперь? – удивился Илья.

– Борис съехал. Я возвращаюсь в свою квартиру. И приглашаю тебя в гости. Ты можешь приходить, когда захочешь. Вот ключ.

Историю Тамариного замужества и скоропалительного развода он сначала узнал от Яны. Осторожно вытянул из нее подробности, а на следующем свидании разговорил Тамару, не забывая при этом делать обиженное лицо: «Почему раньше не сказала?» Надо было кончать с тайнами и двусмысленностью ситуации. И сделать наконец девушке предложение.

С того момента, как Илья узнал о Папе и Семье, в нем что-то сдвинулось. Под Семьей подразумевался круг людей, имеющих доступ к телу, получающих от него деньги и поддержку. Что только не делали сотрудники фирмы, чтобы приблизиться к Семье! Быть приглашенными на дачу или на юбилей, чтобы в неофициальной обстановке иметь возможность упомянуть про свои заслуги и подтвердить свою преданность хозяину и лояльность. Яна говорила об этом с иронией, но в ее голосе слышалась откровенная зависть. Быть допущенным к такой кормушке – это огромная удача. Это – хорошо оплачиваемая работа, возможность быть начальником, а не подчиненным, снисходительное отношение к промахам, и прочее и прочее. Что простым смертным недоступно. Так говорила Яна. Это она посеяла в нем ядовитые семена. Она объяснила преимущества такого образа жизни. Она была во всем виновата.