Текст книги "Любовь.ru. Любовь и смерть всегда вдвоем."
Автор книги: Наталья Андреева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Михаил Стрельцов
1
Откровения Стрельцова Люба прочитала утром, хотя написал их Павел Петрович глубокой ночью. Видимо, совсем не спал. Прочитав его послание, Люба поняла причину. Да, такое пережить не просто! В семье Стрельцова не так давно разыгралась настоящая драма!
«Вы и не представляете, как больно мне вспоминать тот роковой день! Ведь чувствовал я, что этим все закончится! Не надо мне было жениться во второй раз. Но, похоронив свою любимую Полину, почувствовал я тоску. И чем дальше, тем хуже. Все у меня было: огромный дом, хорошая машина, собственная фирма, денег много. Одна беда: одиночество. Сын вырос, его дома почти не бывает. А если он и дома, так не докричишься. Хоромы-то о-го-го! Мишка на одном этаже, я на другом. Потолок надо мной что граница меж двумя государствами. У меня империя и у него империя. А мы как два императора, каждый на своем троне. Как чужие. Деньги разные: у него свои, у меня свои. И законы у каждого свои.
Мишка, например, жениться ни за что не хотел. Я ему о внуках, а он мне о том, что женщинам нельзя верить. Где и когда успел обжечься – не представляю! И до сих пор не представляю. Знаю только, что была у него любовница. Женщина в годах. Не старуха, конечно, но лет за сорок. Почти в два раза его старше! Может, потому и не женился. Но ночевать у нее Мишка оставался частенько. Я уже на все был согласен.
– Женись, говорю, хоть на этой. И в сорок можно родить. Медицина сейчас творит чудеса, денег у нас полно. Справимся. И внуки у меня будут.
А Мишка в ответ:
– Смеешься? У нее дочь на выданье! У самой скоро внуки будут!
– А дочка тебя никак не устроит? – спрашиваю.
Сынок снова смеется:
– Я уроки любви беру, а не даю. Время свое экономлю. И деньги.
– Что, старуха дешевле обходится?
– Да какая же она старуха? Выглядит не хуже дочки.
И весь разговор. А в наш дом сын свою даму сердца так и не привел. Ни разу. И я вдруг понял, что внуков могу и не дождаться. Но мне-то самому не так много лет. Пятьдесят три всего лишь. Посмотреть на наших знаменитых артистов да политиков, так иные в пятьдесят и внуков имеют, и грудных детей. И решил я по их примеру жениться на молоденькой. А там, глядишь, и дети пойдут. У меня, не у Мишки.
По клубам знакомств идти не рискнул. Так и нарваться можно на какую-нибудь дрянь. И времени у меня нет по ночным клубам шататься. Поступил проще: разместил в Интернете объявление. Конечно, и там обманщиц хватает, но я человек осторожный. Соберу информацию, надо будет, детектива найму, прослежу за дамой сердца. Я человек в возрасте, в компьютерах разбираюсь слабо. Но зато Мишка был докой. Он и обучил. Начал с игрушек, потом показал, как пользоваться Интернетом. Я и подсел. Теперь о новостях узнаю только там. Что мне телевизор?
А объявление это до сих пор помню. Слово в слово:
«Немолодой, но обеспеченный мужчина, владелец собственной фирмы, познакомится с целью брака с симпатичной девушкой двадцати-тридцати лет, бездетной, невысокого роста, не полной, и обязательно с длинными темными волосами. Готов взять на себя заботы об ее образовании и решить все материальные проблемы. Имею особняк за городом для постоянного проживания. Просьба прислать фотографию».
Тогда у меня был ник Стрелец. Так и подписался…»
Люба оторвалась от письма и невольно вздохнула. Ну и ну! Интересно, после такого объявления у Стрельцова время для работы осталось? Потому что фотографии и письма наверняка хлынули к нему рекой. Кто ж не захочет устроить свою судьбу, не обладая при этом ничем выдающимся, кроме длинных темных волос? Цвет не подходит – так перекраситься можно. «Не полной», «невысокого роста». То есть не обязательно модель. Так это же каждая вторая! Она стала читать дальше и убедилась в том, что права.
«…Я и не представлял себе, сколько на свете неустроенных красавиц! Я не успевал просматривать вечерами почту, такой интерес вызвало мое объявление! Хотя и было дано не через газету, а в Интернете, чтобы ограничить поток девушками, сведущими в компьютерах. Мне почему-то казалось, что они умницы и интеллектуалки. И не такие примитивно жадные до денег. Я хотел если не любви, то понимания. Но и среди интеллектуалок желающих выйти замуж за богатого, хотя и немолодого мужчину оказалось немало. Даже иностранки были. Этих я вообще не понимал. Неужели тамошние мужики хуже?
И вот одна из фотографий привлекла мое внимание. Я просто-таки приковался взглядом к неизвестной красавице. Как вы догадываетесь, это и была Полина-вторая. Сходство с покойной женой меня поразило! И темная коса, и взгляд. Крохотные веснушки на носу. И даже имя. Стоило ночами просматривать почту! Нет, они не были родственницами, я потом с пристрастием свою вторую жену расспросил. Сходство было случайное, но какое! Будто молодость свою повстречал!
Как вы сами понимаете, я тут же попросил юную Полину о свидании. Меня не смутило то, что девушке всего лишь двадцать лет. Сам будто бы помолодел. Она ответила согласием, и мы назначили это свидание.
Дело было у выхода из метро. Я, при параде, с огромным букетом роз, стоял возле стеклянных дверей и волновался. Машина была припаркована неподалеку. Я то и дело на нее косился, и, признаюсь честно, хотелось сбежать. Мне думалось, что так не бывает. Вот сейчас она выйдет из метро, и окажется, что на покойную жену юная Полина ничуть не похожа. Но вдруг… Да, да, случилось чудо! В дверях показалась девушка. Я увидел хорошенькую головку, увенчанную темной косой, и почувствовал, что будто бы вернулись ко мне и двадцать лет, и прежняя любовь. Сердце забилось, и на первом же свидании я сделал ей предложение. И она его приняла.
Сыну я не сразу решился сказать, что женюсь. Тянул до последнего. До самого дня бракосочетания. Подумал: пусть будет сыну сюрприз. Мы с Полиной решили по-тихому расписаться и тут же уехать в свадебное путешествие. К чему афишировать? Не мальчик. Ну, женился на молоденькой. Позвал партнеров по бизнесу, сына и ближайших родственников невесты. Но они не смогли прийти. Родители Полины давно уже были в разводе, мать вроде как уехала на гастроли, а отца вторая жена не пустила. Я и не огорчился особо. Будут только свои, и хорошо.
У Мишки моего чуть удар не случился. Как увидел мою невесту в белом платье и фате, как закричит:
– Ты что, отец, обалдел?!
Это папе-то родному! Обалдел!
И она вроде как побледнела. Обиделась, наверное. Милая моя девочка. Милая Полина. Ну, старше я на тридцать лет, и что? Кому до этого есть дело? Я ее полюбил, да и она согласие дала. Венчались мы в церкви, и священнику моя невеста громко и четко, чтобы слышали все присутствующие, так и сказала:
– Да. Согласна.
Даже когда она оказалась не девственницей (уж простите за интимную подробность), я не расстроился. Конечно, хотелось все честь по чести, но современные нравы таковы, что рассчитывать на порядочность двадцатилетней девицы не приходится. Они в таком нежном возрасте уже огни и воды прошли. Я не говорю конкретно про свою Полину. Про вторую. Хотя и та, другая, не со мной первым в постель легла, как вы сами понимаете. Друга-то Василия я не забыл, нет. Выходит, все повторяется. Такова, значит, моя судьба. Вечно второй. Но не разводиться же из-за этого? Век-то какой на дворе! Все как положено. В духе времени, значит.
А она даже всплакнула. И вроде как от стыда.
– Хотите, – говорит, – Павел, расскажу?
Только что не добавила «Петрович». Это жена-то! Прямо институтка из Смольного! Неловко ей, что так получилось! И откуда она такая взялась? Нет уж, увольте меня от подробностей! Не стал я ее слушать. Простил.
Потом мы, конечно, перешли на «ты». И о своем выборе я не пожалел. Со всеми мужчинами, приходившими в дом, Полина-вторая вела себя достойно. Была гостеприимна, но сдержанна, не кокетничала, ухаживания не принимала. И они ее стали уважать.
Все, кроме Михаила. Но об этом, уважаемая Любовь Александровна, вы уже наслышаны. Повторяться не буду. Сразу перейду к тому роковому дню, когда все это и случилось.
У Полины были именины: двадцать один год. Дата не круглая, банкета она не захотела. И в ресторан не пошла. Попросила разрешения пригласить наконец родителей. Чтобы в день рождения дочери они наконец примирились. И с мужем ее наконец-то познакомились. Я с радостью согласился. Посидим по-семейному, тихо: мы с Полиной, ее родители да Михаил.
Я ему еще говорю:
– Позови свою-то. Пора бы и познакомиться.
И тут он как начал смеяться! Прямо хохотал!
– У нас с тобой, – говорит, – папа, не семья, а цирк. Моя любовница в два раза старше твоей жены. Да и это еще не все. Но сюрпризы будут потом.
Про обещанные сюрпризы я вспомнил, когда все это случилось.
Сначала мы сидели за столом втроем. В гостиной, на втором этаже. Я, Михаил и жена моя Полина. Родители ее что-то задерживались. Опаздывали оба, хотя должны были приехать порознь. И мы решили по рюмочке принять. Не дожидаясь. Оговорю в скобках, что Мишка не дурак был выпить. Когда я говорю по одной, это значит, что Полина выпила бокал шампанского, я рюмку водки, а Мишка был навеселе. Одну за другой опрокидывал. А пил он виски. Это значит, его понесло. Отношения выяснять. Пока я сидел с ними за столом, сын хоть как-то еще держался. Но мне послышалось, что машина подъехала. Я вышел из гостиной, решив спуститься вниз и встретить дорогих гостей.
Важный момент. Возле лестницы, по которой мы спускались на первый этаж, стояла огромная деревянная кадка с пальмой. А в кадке, в земле, торчал ржавый нож. Большой, с деревянной рукоятью. Ржавый, но острый. Моя Полина уж очень любила комнатные растения. И с пальмой возилась как с младенцем. Этим ножом она рыхлила землю в кадке. Чтоб, значит, вода без препятствий проникала до самых корней. Почему я так подробно рассказываю про эту кадку, вы сейчас сами поймете.
Когда я дверь в гостиную закрывал, то слышал, как они начали ругаться. Значения этому не придал, потому что Мишка ссорился с Полиной постоянно. Я решил поначалу зайти в комнату на втором же этаже, окно которой выходит на центральную улицу. Если машина действительно к нам, я увижу, как она стоит у ворот, спущусь и открою их. Из прислуги в доме была только кухарка, но она крутилась у плиты, в другом крыле. На стол она же накрывала. А садовника я отпустил.
Так вот. Выглянул я в окно и вижу, что не одна машина, а две у ворот стоят. «Жигули» и «Пежо». А калитка приоткрыта. Гости, значит, уже в дом зашли, не дожидаясь, когда хозяева их встретят. И тут мое внимание отвлек телевизор, который был включен. Новости были важные, и я даже звук прибавил, чтобы послушать. Буквально две минуты.
А когда я выключил телевизор и вышел в холл, то, подойдя к перилам, увидел следующую картину. Внизу, у лестницы, аккурат под выступом, где стояла кадка с пальмой, лежал сын с ножом в спине. И голова у него была свернута набок. Жена Полина стояла возле пальмы бледнее смерти, а на первом этаже, рядом с трупом, еще двое. Тоже перепуганные насмерть. И удивленно смотрели то на труп, то друг на друга.
И вот когда я их увидел вместе, то сразу узнал. Помните историю о коньках? В этот роковой день все мы и встретились: Мишка, которому я в тот день купил-таки их в комиссионке, девочка, яблоко раздора, которую, оказывается, звали Полиной, и разведенная мною пара.
И тогда я подумал о превратностях Судьбы. Ведь все могло быть по-другому! Не разведи я их тогда, как знать? И Полина выросла бы другой. И замуж за меня никогда бы не пошла. Чего уж скрывать? Это был брак по расчету, никогда она меня не любила. И вот мы встретились вновь. Они и я. Только сына у меня теперь уже не было…»
Прочитав очередные откровения Стрельцова, Люба задумалась надолго. С одной стороны, Стрельцова можно пожалеть. А с другой… Зачем он все-таки женился? Раз знал, что девушка его не любит? Раз видел, что они не ладят с сыном, почему ничего не предпринял? И кого теперь винить? Она так и спросила:
«Кого обвинили в убийстве, Павел Петрович?»
Молчание.
Ответ напрашивался сам собой. Полину, кого же еще! Кто постоянно ссорился с Михаилом? Она! Понятно теперь, почему Стрельцов так нервничает. Тяжело переживает смерть сына. Винит себя в том, что женился на девушке, которая оказалась стервой. Ошибки воспитания? Недостаток родительского внимания? Мать была занята собой и своей карьерой, отец далеко. Павел Петрович сам их развел, хотя была возможность примирения. Но он надавил на судью и второго заседателя. А закончилось все трагедией.
Но почему он молчит?
Впрочем, Люба уже к этому привыкла. Стрельцов тормозит. Раздумывает. Она отстукала:
«Что с вашей женой, Павел Петрович?»
«Она в тюрьме», – пришел лаконичный ответ.
«Вы обвиняете в случившемся себя?»
«А кого же еще?»
«Но ведь убила она!»
«Не вижу никакой возможности жить дальше».
«Вы уверены, что именно Полина убийца?»
«Не мог же он сам воткнуть себе в спину нож?»
«Подумайте хорошенько. Ведь были еще двое. А кухарка?»
Молчание. Люба подождала. Но тщетно. Никаких вестей от Стрельцова. И все-таки Люба никак не могла представить девушку с фотографии в роли убийцы. Надо во что бы то ни стало увидеть Стаса. Пусть проверит информацию, полученную от Стрельцова.
В эту ночь она никак не могла уснуть. Все думала о Полине Стрельцовой. Представляла ее с огромным ржавым ножом в руке. Ну, поссорились. Михаил был пьян. Но она-то трезва! И откуда такая ненависть? Тут что-то не так. Темнит Стрельцов. Сам-то он кто? Ангел с крыльями? Что-то не то…
Люба перевернулась на спину и долго смотрела в полоток, раздумывая.
– Нет, этого просто не может быть! – таков был ее вывод.
2
Лучшая подруга прилетела к Любе на следующий же день после своего свидания с Сергеем Ивановым. Возбужденная, с сияющими глазами. Люба поняла, что Апельсинчику не терпится поделиться впечатлениями.
– Ты себе даже не представляешь! – с порога завопила Люська.
– Может, в комнату пройдем?
– Да мне просто не терпится! Впрочем, я на минутку.
– Постой, ты прямо с работы – ко мне?
– Меня ж распирает! Не маме же с папой такое рассказывать! У них одна песня: мало тебе Петькиного отца! Этот гад и их замучил! Представляешь? Приходит и деньги клянчит! У чужих людей! На том основании, что он отец их внука! Вот скотина!
– Успокойся, – посоветовала Люба. – Хочешь чаю?
– Да!
В кухне Люська плюхнулась на шаткий табурет и осведомилась:
– А есть что есть? Рестораны случаются в жизни редко, а кушать хочется всегда. Что у тебя сегодня в холодильнике? Засохший кусок сыра и пара зеленых помидорчиков? Постой. Тащи-ка из прихожей мою сумку!
Из недр хозяйственной сумки Люба извлекла батон белого хлеба, гирлянду сосисок, бутылку кетчупа и пару румяных яблок.
– Сойдет, – сказала Люська. – Ставь воду для сосисок, а я пока буду рассказывать.
– В магазине «Чай, кофе» была? – спросила Люба, наливая воду в маленькую кастрюльку и ставя ее на плиту.
– А, – махнула рукой Люська. – Давай сразу к сути.
– А в чем суть?
– В том, что мне во что бы то ни стало надо измениться.
– Куда измениться? – не поняла Люба.
– В лучшую сторону, – торжественно сказала подруга. – Ну кто я есть?
– Хороший человек, – пожала плечами Люба.
– Да он поначалу принял меня за проститутку! – завопила подруга. – Знаешь, каких трудов мне стоило его убедить, что это не так?
– Представляю.
– И только когда я увидела себя глазами швейцара, открывающего перед нами дверь дорогого ресторана, я поняла, что надо срочно что-то делать. Как ты думаешь, может, мне волосы перекрасить? Во что-нибудь нейтральное?
– Не знаю. Я в этом ничего не понимаю. А нейтральное – это, по-твоему, что?
– Блонд, например, – неуверенно сказала Люська. – Или шатен. Не баклажан ведь?
– По-моему, у тебя начинает формироваться комплекс неполноценности.
– Да! Может, мне в институт поступить? – и Люська впилась зубами в сочное яблоко. Раздался хруст. Люба невольно улыбнулась, представив себе, что это гранит науки.
– Ну, попробуй.
– Но я не могу стать выше и стройнее! Может, мне пластическую операцию сделать?
– Старые ноги оторвать, а новые пришить?
– Да, ноги – это моя беда, – тяжело вздохнула Люська. – Я и мизинца его не стою. Вода кипит.
– Что?
– Сосиски, говорю, клади!
Люба втиснула в кастрюльку шесть сосисок. Отчаяние по поводу коротких ног не умерило Люськиного аппетита. Оно понятно: человек с работы.
– Я ж тебе главного еще не рассказала, – заторопилась подруга. – Как все это было. Честное слово, я старалась вести себя как можно скромнее! Водку не пила, пирожными не объедалась и заказала чего попроще. Какой-то морской коктейль. С лягушками, наверное. Потому что это оказалось не в бокале, а на тарелке. Безвкусное, склизкое. Неужели это где-то живет? Б-р-р-р! И еще блинчики. Просила не сладкие (села на диету), и в них оказалось черт знает что. Я даже толком не разобрала. Вроде древесные побеги.
– Почему древесные?
– Потому что я их с трудом разжевала. Хотя зубы у меня крепкие. Проволоку могу перекусить, – в подтверждение своих слов Люська оттяпала кусок от яблока. – Где еще такое может расти, как не на дереве?
– А на вкус?
– Вот если нарвать на огороде стрелок чеснока да обжарить до мягкости на растительном масле, потом добавить туда томатной пасты, обжаренный лук и морковку…
– Похоже?
– Не. Хуже. То, что было в блинах.
– Боюсь, Апельсинчик, что это было самое дорогое блюдо в меню.
– Да ты что?!
– Ты на цены-то смотрела?
– Не-а. А счет мне Сережа не показал. Вот что я тебе скажу, подруга, – сурово изрекла Люська. – Русский человек для всяких там изысков не приспособлен. Я готовлю лучше! И дешевле. Потому придя домой, навернула щей. После бамбука-то знаешь как пошло?
– Боюсь, он тебе больше не позвонит.
– Ошибаешься. Уже позвонил. Прямо с ут-ра. Спросил, как я себя чувствую после вчерашнего.
– А что было вчера? – поинтересовалась Люба.
– Ну как что? Морской коктейль, – невинно ответила подруга.
– Апельсинчик!
– Что ты так кричишь? Я же тебе сказала, что рыжий дома! Мы просто до одури целовались в Сережиной машине.
– И все?
– Я же тебе говорю: морской коктейль. Одни сопли. Мне, конечно, сразу же захотелось большего. Ты ведь знаешь мой темперамент! – с гордостью сказала подруга.
– Ну, а он что?
– А он говорит: «Давай не будем спешить». Как в кино, честное слово!
– Тебя это не удивило?
– Так я к тебе за тем и пришла! Ты ведь у нас психолог! Битый час долдоню: хочу измениться к лучшему! Мне впервые в жизни попался порядочный мужчина, который не тащит в постель на первом же свидании. А ты… Слушай, а может, он просто меня не хочет? О, о, о! – застонала Люська. – Я безобразная!
– Перестань! Немедленно!
– Если Сережа меня не полюбит, я умру! Затоскую, перестану принимать пищу… А сосиски-то! Сосиски!
Люба кинулась к плите, прихватив полотенце. Извлеченные из кастрюли сосиски распухли до чудовищных размеров и полопались. Она вывалила их на тарелку, порезала на кусочки, полила кетчупом. Поставила тарелку перед Люськой и с иронией прокомментировала:
– Морской коктейль.
– Лягушек к нему не хватает, – хихикнула подруга. Потом схватила вилку и накинулась на сосиски: – Я вообще-то не привередливая. Хлеба дай… Фу, черствый!
– И все-таки как насчет магазина? – спросила Люба, глядя, как подруга поглощает сосиски.
– Ах да! Вспомнила!
Люська вскочила, прожевывая на ходу сосиску, кинулась в прихожую, и, вернувшись оттуда, кинула на стол два пакетика:
– Вот. Десерт. В кармане ветровки завалялся.
– Что это?
– Как что? Капучино. С амаретто.
– Так магазин существует?
– Конечно, – Люська кивнула.
– И кто там работает? – осторожно спросила Люба.
– Чума! Странная девица. Все время разговаривает по телефону. Я ей: «Девушка, ау! Покупатель здесь!» А она мне: «Я слышу». Я так и не поняла, мне она это или тому, кто в телефоне. Но, когда я попросила два пакетика кофе с амаретто, дала и безошибочно отсчитала сдачу с сотни. Вот мерзавка! – беззлобно сказала Люська.
– У тебя что, мелочи не было?
– Я нарочно. Из вредности. Думала, что ошибется. Хотела скандал закатить. Дудки!
– И какая она из себя, эта девушка?
– Тебе-то что?
– Высокая, наверное, симпатичная. Глаза миндалевидные, волосы темные.
– Удивляюсь я тебе! – вытаращила глаза подруга. – Сидишь дома и словно сквозь стены видишь! Может, ты видишь, как мне волосы перекрасить? Чтобы стать леди?
– Ты твердо решила это сделать? – с сомнением спросила Люба будущую «леди».
– Ха! И еще это. Научи меня Интернету.
– Зачем?!
– Ну, он же такой умный! Сережа! Как ты не понимаешь! Я тоже хочу ему письма по электронной почте слать. Вот будет здорово, если однажды мы с Сережей заговорим на одном языке.
– Лучше бы это был твой язык, Апельсинчик, – улыбнулась Люба, и в этот момент раздался звонок в дверь.
– Ты кого-то ждешь? – встрепенулась подруга.
– Нет. Не жду. Даже не знаю, кто бы это мог быть.
– Мужчина, – тут же среагировала Люська.
– Перестань!
Но когда Люба посмотрела в глазок, она и в самом деле увидела мужчину. Капитана Самохвалова.
– Любка, кто там? – крикнула из кухни подруга.
Если бы не она, Люба ни за что бы не открыла дверь. Но Люська не допустит, чтобы симпатичный мужчина остался за порогом. Пришлось открыть.
– Проходи, – посторонилась Люба, увидев ухмыляющегося Стаса.
– Ты что, от меня прячешься?
Стас протянул ей одинокую белую розу, завернутую в газету:
– Вот. Я не знал, какие цветы предпочитают психологи. Если не угодил – извини.
– Класс! – сказала выскочившая в прихожую Люська. – Роза! Белая! Одна! Класс! Люба, когда тебе в последний раз дарили цветы?!
– Здрасте, – выдавил капитан Самохвалов.
– Добрый день. То есть вечер. Сосисок хотите?
– Люся! – одернула ее Люба.
– А что? Это мои сосиски. А мужчина всегда голоден. Даже если он сыт.
– Вообще-то я не ожидал… – замялся Стас.
– Меня, да? – встрепенулась Люська. – А я сейчас уйду.
– Нет-нет, – замахал руками он. – Не стоит. Я по делу.
– С розой? Да брось… те, – хихикнула Люська. – Не буду вам мешать. У вас амуры.
– Да я точно по делу, – засмущался Стас. – Мы ведем расследование.
– А я что говорю? В восемь вечера, с цветком в газете. Конечно, расследование! Вам хорошо, у вас рыжего нет.
– Какого рыжего? – вытаращил глаза капитан Самохвалов.
– Это она про сына. Надевай тапочки и проходи на кухню, Стас. – Подтолкнув его по направлению к кухне, Люба сурово сказала подруге: – Люся, перестань! Что ты себе позволяешь!
– Все поняла, улетаю! – чмокнула ее в щеку подруга. – Желаю счастья!
– Никто тебя не гонит! – отчаянно воскликнула Люба.
– Да мне и в самом деле пора домой! Сына кормить!
– А Интернет?
– Я как-нибудь заскочу. Ну пока!
Уже на пороге Люська обернулась и подмигнула лихим голубым глазом:
– Потом расскажешь.
– Не обращай на нее внимания, – сказала Люба, заходя на кухню.
Стас, поддев на вилку сосиску, задумчиво ее разглядывал:
– Отчего же? Милая женщина. А почему такая толстая и бледная?
– Кто? – обиделась Люба за лучшую подругу.
– Сосиска.
– Молочная потому что.
– А… А ничего, – вздохнул он, проглотив сосиску. – Вполне съедобно.
– Ты вроде по делу.
– Так что ж, и кормить меня не надо? Твоя подруга, между прочим, добрее.
– А ты осмелел.
– Нас ведь только что благословили. В прихожей, – усмехнулся он.
– Люська мне не мать, – хмуро заметила Люба. И в рифму добавила: – Чтобы благословлять.
– А я думал, ты с ней советуешься, когда дело касается личной жизни. Уж она-то в этом разбирается больше.
– В чем?
– В мужчинах. По ней видать.
– А серьезно?
– Серьезно, я навел справки о Михаиле Стрельцове. Как ты и просила. И пришел об этом поговорить.
– Почему же так поздно?
– Ты психолог. Догадайся. Хотя бы с трех раз.
Вместо того чтобы выставить его за дверь, Люба развернула газету и освободила белую розу. Оглянулась в поисках вазы. Сердце не камень. Покойный муж ей цветов не дарил, Люська права.
– Ну, давай поговорим о Стрельцове, – вздохнула она. Роза нашла пристанище в бутылке из-под вина. Люба села напротив капитана Самохвалова и стала смотреть, как он ест сосиски, рассуждая об убийстве.
– Давай, – охотно согласился Стас. – Во-первых, ты так и не сказала, откуда знаешь, что его убили. Только на этот раз обойдемся без цыганки. Дело серьезное. Не говори, что тебе нагадали труп Михаила Стрельцова.
– Я веду частные консультации через Интернет. Павел Петрович Стрельцов, его отец, – один из моих пациентов. Эту историю мне поведал он.
– Ты ведешь частные… Люба, ты это серьезно?
– А что, закон запрещает?
– Нет, конечно. Но почему не в поликлинике, как раньше? Почему через Интернет?
– Мне так удобнее.
– И ты лечишь Стрельцова-старшего от психической травмы? Есть от чего!
– Да?
– Его молодая жена третий месяц находится в следственном изоляторе! Не за горами суд.
Стас перестал шутить. Люба тоже стала серьезной. И спросила:
– И ни у кого не возникает сомнений в том, что Михаила Стрельцова убила его юная мачеха?
– Не возникает. Представь себе картину: вспыхнувшая за столом ссора, Стрельцов-младший пьян, да и мачеха выпила пару бокалов шампанского, слово за слово, они вылетают на площадку перед лестницей, а в кадке с пальмой торчит огромный ржавый нож. Полина Стрельцова хватает нож и изо всех сил втыкает его в спину Михаила Стрельцова. Он падает вниз, неудачно, и в довершение всего ломает себе шею. На ноже, между прочим, нашли только ее отпечатки пальцев. Заметь: только ее. И ничьи больше. И наконец, свидетели.
– А кто свидетели?
– Ее родители, вот кто! Мать, конечно, сразу же начала Полину выгораживать: «Ах, я только вошла, ничего не видела, ничего не знаю. Вошла и сразу же наткнулась на труп. А моя дочь – она святая!»
– А отец?
– То же самое. Утверждает, что зашел в дом одновременно с бывшей женой. И тоже увидел труп. А в доме, между прочим, никого больше не было.
– А прислуга?
– Ах, кухарка! Но она была в другом крыле. Нанимал ее старший Стрельцов, в его доме женщина проработала два месяца, причин убивать молодую хозяйку у нее не было. Напротив, все говорят, что Полина ей помогала с хозяйством и сама управлялась неплохо. Кухарка считала, что с хозяйкой ей повезло. Так что прислуга здесь ни при чем. И она ничего не видела. И не слышала.
– Она призналась?
– Кто? Полина Стрельцова? Нет. Третий месяц в тюрьме и все одно и то же твердит: «Когда я выскочила из гостиной на шум, Миша уже лежал внизу. Мертвый».
– А о том, что ругалась с ним перед этим, сказала?
– Факт ссоры не отрицает.
– А из-за чего она вспыхнула?
– Вот об этом молчит. Почему они враждовали со Стрельцовым-младшим – это загадка.
– Как почему? А наследство? Так бы ему все досталось, случись что с отцом, а то молодой вдове.
– Но Михаил Стрельцов и сам был богатым человеком, – пожал плечами Стас.
– Денег никогда не бывает много. Я не утверждаю, что все богатые обязательно жадные, но от денег никогда не откажутся, это точно. И то, что по праву считают своим, не упустят. А может, он за мать обиделся? Хотел, чтобы отец оставался ей верен.
– Дело я не смотрел, – задумчиво сказал Стас. – Кто мне даст? Разговаривал с оперативником, который собирает доказательства. Оказалось, мы старые знакомые. Но насчет обиды за мать сомневаюсь. Не таким человеком был Михаил Стрельцов.
– А каким?
– Слушай, а нам это надо? Мне хватит дела твоего мужа. А это, между прочим, верный «глухарь». Как всякое заказное убийство.
– Все-таки заказное?
– Похоже. Кстати, я выяснил то, что ты просила. Ты была права: послание Ромео было отправлено из того самого интернет-кафе, где работает Сергей Иванов. Телефонный номер зарегистрирован за ними.
– Не может быть! – охнула Люба.
– А почему ты так испугалась?
– У Люськи же с ним роман! А он убийца!
– Прекрати паниковать! Если даже он Ромео, не факт, что именно он убийца.
– А как же Олег?
– Он был уже трупом, когда машины столкнулись. Стрелял же кто-то другой. А ты ничего не вспомнила?
– Нет, у меня голова все время занята Стрельцовым-младшим. Полину жалко.
– И напрасно. Я же тебе сказал, что дело готовится для передачи в суд. Следствие по нему ведется вяло. Следователь надеется на признание Полины Стрельцовой. Главное доказательство – ее отпечатки пальцев на рукояти ножа. И постоянные ссоры с потерпевшим. Думаешь, мало?
– А если тебе поговорить со свидетелями? С ее матерью и отцом?
– Пойми: они же родители! Их показания в расчет вряд ли примут.
– Но от них можно оттолкнуться.
– Я не понимаю, зачем тебе это надо, – сердито сказал Стас.
– Девушку жалко. Молодая.
– Себя пожалей. Ты тоже молодая. И уже вдова.
– Стас, перестань. Ну, сам подумай. Не могли эти двое войти в дверь одновременно! Стрельцов пишет, что встреча-то была неожиданной. Они удивленно смотрели и на труп, и друг на друга. Кто-то из них был первым, понимаешь?
– По-твоему, кто-то из них мог подняться бесшумно на второй этаж, взять из кадки нож и ударить им Михаила Стрельцова? Который к незнакомому человеку с ножом в руке повернулся спиной.
– А если к знакомому? Почему ты уверен, что Михаил не был знаком с родителями мачехи? Он же говорил отцу о сюрпризе!
– О каком сюрпризе?
– Вот это ты и выясни. Поговори сначала с женщиной.
– С Алиной Линевой?
– Мать Полины так зовут? Алина Линева. Что-то знакомое, – задумчиво сказала Люба.
– Она ведь актриса! И даже известная. Мне приятель рассказывал. Который работает по делу Стрельцова. О нем полслова и полчаса – о ней. О свидетельнице. Просто взахлеб! Какая женщина! Красавица, мол. И подробности биографии. Долгое время Линева была на вторых ролях, но зато в одном из лучших театров столицы. А когда случилась смена руководства, тут же уволилась и сейчас на вольных хлебах.
– То есть?
– Играет в театрах антрепризы. Это когда…
– Можешь меня не просвещать. Чистая коммерция, знаю. Продюсер или режиссер вкладывает собственные деньги в постановку спектакля, собирается труппа из популярных актеров, играется один спектакль в неделю, небольшой зал, билеты по сумасшедшим ценам.
– Так дорого? А я хотел сходить… – задумчиво сказал Стас.
– И в какой театр?
– Странное у него название: «Театр-Солнце». Хотя находится в подвале жилого дома, где-то в центре Москвы. Солнце в подвале. Смешно!
– Слышала о таком, – задумчиво сказала Люба. – Ты говоришь, Линева была все время на вторых ролях? Но в «Театре-Солнце» обычно играют только знаменитости! Настоящие звезды. Театра и кино.
– Может, она гениальная актриса, просто не везло?
– Что ж, сходи посмотри.
– А если с тобой?
– Нет, Стас. Извини, но я не могу. Спектакль заканчивается поздно, да и театр далеко.
– Я тебя с удовольствием провожу вечером домой, – он бросил на Любу загадочный взгляд.
– Чтобы зайти на чашечку кофе и остаться на ночь? Но для этого необязательно идти со мной в театр.
– Правда?
Люба не выдержала и рассмеялась:
– Ты не умеешь ухаживать за женщинами, Стас. Роза в газете.
