Текст книги "Глобусный человечек (Сказочное путешествие)"

Автор книги: Наталья Кодрянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

ПОЕЗДКА В ГОЛЛАНДИЮ

Зима кончилась, и в один из первых весенних вечеров глобусный человечек появился снова.

– Давай, Дикси, – сказал глобусный человечек, – поедем в Голландию. Там теперь цветут тюльпаны, и это самая прекрасная пора.

– Как я счастлива побывать в новой стране, – сказала Дикси, – интересно, какие там дети?

– Дети повсюду те же, – отвечал глобусный человечек, – да ты увидишь сама.

Они вошли в глобус. Глобусный человечек нажал на рычажок, и вот они в Голландии.

– Приехали! – сказал глобусный человечек, открывая дверцу.

Вся местность была пересечена каналами, по которым тянулись нагруженные доверху баржи. Глобусный человечек объяснил Дикси, что если бы не эти каналы и плотины, море затопило бы всю страну. На холмах стояли ветряные мельницы. Молодые вертелись быстро и весело, как в танце, то направо, то налево, а старые с трудом поворачивали крылья: скрип-скрип. Гудел ветер, пшпп… шелестели зеленые кусты, которые росли по обеим сторонам каналов.

Паруса скользили по верхушкам кустов, и Дикси показалось, что корабли идут прямо по земле. Навстречу им, стуча деревянными башмаками, каких Дикси прежде никогда не видала, шли взрослые и дети. Женщины и девочки были в премиленьких белых чепчиках. Все приветливо с ними здоровались.

Они вышли на большую дорогу. Дикси казалось, что она идет по раскрытой гигантской коробке с акварельными красками: с двух сторон дороги ровными цветными квадратами тянулись поля тюльпанов – синие, белые, красные, желтые, лиловые… Дикси, очарованная, остановилась.

Скрип-скрип – пел ветер в крыльях мельниц. «Мы цветем, мы растем, украшаем нашу милую Голландию!» отвечали хором тюльпаны.

Вдруг перед ними выросла белая в коричневых пятнах собачка. Она сразу направилась к глобусному человечку.

– Наконец-то мы тебя дождались, глобусный человечек, – сказала собачка, – помнишь ли ты девочку Марейку, с ней ты когда-то ездил в кругосветное путешествие? У нее большое горе, и она умоляет тебя помочь ей.

– Что случилось с Марейкой? – взволнованно спросил глобусный человечек. – Конечно, я ее отлично помню, хотя она никогда не учила географии, и в конце концов я должен был ее покинуть. Но все-таки я ее люблю и сделаю все что в моих силах, чтобы ей помочь.

– Идем скорее в город, – сказала собачка, – моя хозяйка сама тебе все расскажет.

Вдали виднелись шпили церквей, островерхие крыши домов.

Когда они добрались до города, был уже вечер. Собачка привела их к городской ратуше.

Напротив ратуши находилась лавка игрушек, у дверей стоял хозяин, рыжий великан с толстым животом и длинными тонкими руками и ногами. Вместо головы, на плечах у него сидел круглый голландский сыр.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, – ласково улыбаясь и потирая ладони, зазывал великан прохожих.

– Где Марейка? – удивленно спросил глобусный человечек.

– Она в лавке, – сказала собачка, – как только хозяин закроет лавку, мы к ней пойдем.

Глобусный человечек и Дикси стали терпеливо дожидаться. Вот хозяин лавки раскланивается с последним покупателем, вот он опустил синюю штору на окно лавки, и повесив на дверь огромный замок, зашагал через площадь и скрылся за углом.

Глобусный человечек достал из кармана золотой ключ и легко повернул им в замке; дверь отворилась и они вошли. Внутри было еще больше игрушек, чем в окне. Собачка повела их через всю лавку и остановилась перед большим шкапом, где было много нарядных кукол. Посередине сидела красавица кукла. Корсаж ее бархатного платья был расшит жемчугом, на голове сиял кружевной чепчик. Ноги были обуты в деревянные башмаки.

– Но где же Марейка? – снова нетерпеливо спросил глобусный человечек.

Кукла в голландском наряде поднялась с кресла и досмотрела на глобусного человечка и на Дикси, совсем как если бы она была живая девочка.

– Милый глобусный человечек, неужели ты не узнаешь меня? – сказала кукла, – ведь я Марейка, которую ты столько раз возил по разным странам.

– Как это может быть? – сказал глобусный человечек, – Марейка была настоящая девочка, а ты, хотя и очень похожа на нее, все-таки фарфоровая кукла.

– Да, я стала такой за то, что погубила моего бедного братца Иоганна, – сказала кукла, и слезы потекли из ее глаз, смывая краску с розовых фарфоровых щек.

Вскоре после того, как ты нас покинул, глобусный человечек, – начала свой рассказ кукла, – наша мать умерла. Мой отец горевал. Целые дни он просиживал у плотины нашей мельницы и глядел как бежит вода. Он часто говорил мне: «Марейка, ты уже большая девочка, но твой брат Иоганн еще очень мал. Дай мне слово: что бы ни случилось, ты никогда не будешь его обижать». Я очень любила моего брата и с готовностью обещала быть ему всегда доброй сестрой.

Трудно было отцу управиться одному по дому и на мельнице, и он женился.

Мачеха очень ласково со мной обращалась, и я стала во всем ее слушаться. Только потом, когда было слишком поздно, я поняла ее злые намерения. Ты знаешь, глобусный человечек, как далеко наша мельница стоит от города. Каждое утро я водила моего брата в городскую школу и отец давал мне деньги, чтобы я покупала завтрак себе и Иоганну. Мачеха знала об этом. «Зачем твоему брату съедать каждый день целый завтрак, – сказала она мне однажды, – ему хватит и одной булочки. А деньги, которые у тебя будут оставаться, давай мне. Когда накопится достаточно, мы купим тебе самую красивую на свете куклу». Я долго не соглашалась, мне было жалко брата. Тогда мачеха повела меня в лавку игрушек и показала куклу такой красоты, что я с тех пор не могла ни о чем другом и думать. Желание получить ее заглушило во мне любовь к моему брату. Я стала покупать ему только одну булочку, и то черствую, а потом и совсем ничего ему не давала есть. А когда он жаловался что голоден, я била его, чтобы он перестал плакать. Деньги я отдавала мачехе. Я заметила, что каждый раз после того, как я била моего брата, я вся становилась будто каменная. И хотя три пальца на моей правой руке давно уже были фарфоровые, я не обращала на это внимания. Я думала только о том, что приближается день, когда будет достаточно денег для покупки куклы.

Но по словам мачехи кукла стоила очень дорого. Так прошла зима. И вот как-то мачеха сказала мне: «Слушай, Марейка, занятия скоро кончатся и шкоду закроют, а денег на куклу все не хватает, но если ты хочешь, то можешь сразу получить нужные тебе деньги». Я спросила ее, что я для этого должна сделать. «Очень просто, – ответила мачеха, – сегодня, когда ты поведешь Иоганна в школу, вам встретится у городских ворот трубочист. Ему как раз нужен такой маленький мальчик, который мог бы пролезть в самую узкую печную трубу. Ты отдашь ему Иоганна, а за это он даст тебе деньги, которых недостает для покупки куклы».

В это время я была уже почти совсем каменная, никакой жалости у меня больше не было. Я все сделала как научила меня мачеха. К нам подошел страшный, весь черный от сажи, трубочист. «Вот я отдаю тебе Иоганна», сказала я. Он крепко схватил моего братца за руку и с хохотом сунул мне золотую монету. Я взяла ее и бросилась бежать. Я слышала, как плачет и зовет меня Иоганн, но я не обернулась. Запыхавшись, я прибежала к мачехе и протянула ей золотой. Она зажала его в кулак и торжествующе усмехнулась. Тут я увидела, что она вовсе не молодая и красивая, а безобразная старуха с большим синим носом. Я хотела закричать, и не могла. Я чувствовала, как мои руки и ноги немеют и застывают. И вдруг я вспомнила, как обещала отцу никогда не обижать моего брата, и мне стало страшно. Я теперь готова была все отдать, только б вернуть Иоганна, но я не могла больше двигаться. Я превратилась в фарфоровую куклу. Тогда мачеха разодела меня в мое лучшее платье, положила в коробку и понесла в город, где продала злому великану, хозяину этой лавки игрушек.

С тех пор днем я сплю, а ночью думаю о моем бедном брате. Как то ему живется у трубочиста, которому я его продала – у этого трубочиста было такое злое лицо. И о моем отце я думаю. Как он должен без нас горевать! И зачем только я послушалась мачеху!

Всю ночь я плачу, и от слез мое лицо перестает быть холодным и начинает оживать, но утром приходит великан, и я опять застываю. Ах, милый глобусный человечек! Ведь ты такой умный и все знаешь, найди моего брата и мне самой помоги вернуться домой. Я уверена, что если мой брат найдется и я вернусь в родной дом и буду пить молоко нашей Пеструхи, я опять стану настоящая девочка.

Чем дальше рассказывала Марейка, тем больше хмурился глобусный человечек. Он долго молчал.

– Нехорошо ты поступила с твоим братом, Марейка, – качая головой сказал он наконец, – ты заслужила того, чтобы навсегда остаться фарфоровой куклой. Но твоими слезами и искренним раскаянием, я верю, ты когда-нибудь загладишь свою тяжкую вину, а теперь пойдем выручать Иоганна. Только скажи мне точно, где ты встретила в тот день трубочиста.

Но Марейка молчала. Уже под конец рассказа голос ее был еле слышен. Щеки ее побледнели, а глаза опять стали кукольно стеклянными.

– Ну что же, мы и так найдем маленького Иоганна, – сказал глобусный человечек уверенно, – только не нужно терять времени.

Дикси взяла куклу за руку и они вышли из лавки. На улице было темно и только в одном кабачке, с кружкой пенистого пива на вывеске, ярко светились окна. Оттуда раздавались крики, пение и смех. Дверь кабака отворилась, из нее выбежали три здоровенных молодца и что было мочи принялись тузить друг друга. Но когда глобусный человечек и Дикси подошли поближе, молодцы больше не дрались, а плача целовались и обнимали друг друга.

– Вот и хорошо, что помирились, – сказал глобусный человечек.

Но не успели они отойти на несколько шагов, как трое опять вцепились друг другу в волосы, и опять началась потасовка.

Удивленный глобусный человечек подошел к ним и строго спросил из-за чего они дерутся. Но теперь молодцы снова обнимались и плакали. Это были три брата-близнеца. Все трое одинакового роста и у всех совершенно одинаковые краснощекие лица, голубые глаза и рыжие волосы: не отличить одного от другого, если бы не родимые пятна, тоже совершенно одинаковые, но только у первого на правой щеке, у второго на левой, а у третьего на кончике носа. Ему-то глобусный человечек и велел говорить, а двум другим молчать, так как сперва они заговорили все одновременно и ничего нельзя было понять.

– Меня зовут Ян, – сказал тот, у которого было родимое пятно на носу. – А это мои братья – Пит и Клаус. Но у нас был еще младший брат, совсем маленький, звали его Мартын. И вот на прошлой неделе Мартын исчез. Его верно украли. Говорят, по городу ходит страшный великан трубочист, он крадет маленьких мальчиков и прячет их в черный мешок. С тех пор мы все время спорим. Пит говорит, что я и Клаус не досмотрели, а Клаус говорит, что это я и Пит, а я говорю, что Клаус и Пит. И мы не можем решить кто виноват и то деремся, то плачем, так как мы все очень любим друг друга и нам жалко нашего маленького Мартына.

– Вот что, – строго сказал глобусный человечек, – вместо того чтобы драться, искали бы вы лучше вашего брата.

– Но где мы его найдем? – заплакали близнецы. – Во всем городе никто его не видел.

– Идемте с нами, – велел им глобусный человечек.

Вдруг над их головой стукнуло окно и высунулась голова в красном колпаке.

– Что здесь за шум? – спросил сердитый голос. – Почему вы не даете спать честным людям? Если вы сейчас же не уйдете, я прикажу вас арестовать. Имейте в виду, я бургомистр этого города.

– Глубокоуважаемый господин бургомистр, – сказал глобусный человечек, – мы не делаем ничего противозаконного. Мы ищем злого трубочиста, который крадет маленьких мальчиков.

– Как же, я слышал о нем и давно хочу до него добраться. Подождите меня, я сейчас приду.

Через несколько минут из двери вышел худой, как проволочная вешалка, человек, опоясанный шарфом и при сабле.

Это и был бургомистр. Впопыхах он выбежал в чем сдал: в красном колпаке и длинной ночной рубашке, но он не обращал на это внимания, так как ночь была теплая. Все они двинулись в путь. Им вскоре встретился человек, еще не старый, но уже сгорбленный от горя и казавшийся помешанным.

– Кто вы такой, – спросил его бургомистр, – и куда вы идете?

– Я самый несчастный на свете отец, – ответил человек, – у меня было двое детей, дочь и сын, и вот они оба пропали. В тот же день исчезла и моя злая жена, их мачеха. Я теперь боюсь, не погубила ли она их.

– Боже, – воскликнул он, заметив куклу, – какое необыкновенное сходство! Если бы она не была из фарфора, я поклялся бы, что это моя бедная дочь Марейка.

Кукла напрасно силилась что-то сказать, губы ее оставались плотно сжаты.

– Пойдем с нами, – предложил глобусный человечек. – Я уверен, что ваши дети живы и невредимы, и мы найдем их еще сегодня.

Встречавшиеся им по дороге полицейские при виде бургомистра, щелкнув каблуками, отдавали честь и по его приказанию следовали за ним. Вскоре собрались почти все полицейские города, но никто не знал куда идти. Тогда глобусный человечек хлопнул в ладоши. В ответ раздался шелест крыльев и на плечо к нему сел седой от старости скворец.

– Давненько ты у нас не был, – сказал скворец, – чем могу послужить?

– Вот что, скворушка, – сказал глобусный человечек, – нам до зари нужно найти великана трубочиста, который крадет маленьких мальчиков. Знаешь ли ты его?

– Как же, – сказал скворец, – я за ним давно слежу, идите за мной.

И вот шествие тронулось: впереди скворец, то полетит, то поскачет, а за ним глобусный человечек, бургомистр, целый отряд полицейских, Дикси с куклой и все остальные.

Скворец вывел их из города, и они очутились у одиноко черневшей в поле заброшенной риги. Они подошли, стараясь не шуметь. Из-за двери слышались жалобные крики, плач и щелканье хлыста. Вдруг наступила тишина, и грубый голос сказал: «Подходите по очереди и сдавайте деньги, да смотрите у меня чтобы все сполна, без утайки!»

Дикси нашла щелку между досками и увидала сидевшего за столом человека. Это был великан, хозяин лавки игрушек. Только теперь у него на голове был старый черный цилиндр, а лицо его было все в саже. Сальная свеча тускло освещала ригу. У стола стояли изможденные, бледные мальчики трубочисты. Они робко подходили один за другим и клали перед великаном заработанные за день гроши. В награду великан бросал каждому по ломтю черствого хлеба. Поймав на лету свой кусок, мальчики отходили в сторонку, садились на гнилую солому, которая заменяла им постель, и жадно принимались за еду.

Последним подошел совсем маленький мальчик. Он ничего не положил на стол.

– Где деньги? – крикнул великан и взялся за хлыст.

Мальчик, плача, стал говорить, что его никто не хочет нанимать чистить трубы, так как он еще слишком мал.

– Врешь, дармоед, – заорал великан, – я тебе покажу как лениться! – и с размаху ударил мальчика хлыстом, так что тот вскрикнул и пошатнувшись упал на колени.

– Ведь это мой бедный братец Иоганн, – неожиданно заговорила кукла. – Если б только я могла очутиться на его месте! Пусть бы меня бил великан!

Дикси, державшая куклу за руку, вдруг почувствовала, как в ее ладони холодная фарфоровая рука куклы стала теплой и мягкой. Она обернулась и увидела, что рядом с ней стоит не кукла, а живая девочка Марейка. Из глаз девочки текли крупные слезы. На ее круглой розовой щеке еще держался кусочек фарфора; Дикси осторожно сняла его.

Тут глобусный человечек распахнул двери и вошел в ригу.

– Немедленно освободите несчастных детей! – приказал он великану.

Но великан, смотря на маленького глобусного человечка с высоты своего великанского роста, только захохотал.

– Проваливай отсюда, карапуз, подобру-поздорову, а то смотри, щелкну разик – и от тебя мокрого места не останется.

Но тут вошли трое братьев-близнецов, готовые в случае нужды защитить глобусного человечка. В то же время рига стала наполняться храбрыми усатыми полицейскими. Они проникали через все щели, окна и даже через крышу.

– Вы арестованы! – грозно сказал бургомистр, подходя к великану.

Великан побагровел от злости и раздулся как воздушный шар. На него было страшно смотреть, такой он стал огромный и красный. Но тут он вдруг лопнул и с писком стал уменьшаться, и сделался совсем маленьким и сморщенным: у него исчезло туловище, руки и ноги, а голова, сократившись до размера небольшого резинового мячика, квакая, запрыгала по полу к дверям и скрылась в темноте ночи.

Марейка бросилась к своему брату Иоганну. Их отец, рыдая от счастья, обнял их обоих. А собачка умильно глядела на своих хозяев.

Братья близнецы нашли среди мальчиков-трубочистов своего младшего брата и взявшись за руки сплясали вокруг него такую джигу, что земля дрожала и амбар чуть не обрушился.

Зазвонили колокола, у риги собрался весь город. Всех мальчиков вмиг разобрали пришедшие за ними родные. Бургомистру принесли шляпу с плюмажем и парадные штаны. Надев шляпу, он произнес речь, в которой от имени всего города выразил благодарность глобусному человечку и пригласил всех на банкет в ратушу.

Но глобусному человечку и Дикси было пора домой, и они распростились со своими новыми друзьями.

МАЛЬЧИК-КРАБИК

Родители Дикси поехали на каникулы во Францию, а Дикси с Блэком и глобусом поселились в Бостоне у Диксиной бабушки. Дикси было грустно, что родители не взяли ее с собой. В доме бабушки всегда была тишина. Все говорили приглушенными голосами, и шагов не было слышно: всюду лежали мягкие ковры. Даже Блэк стал какой-то чопорный, мяукал теперь с настоящим британским акцентом и чаще прежнего зевал. Но особенно огорчало Дикси то, что она не успела предупредить о своем переезде глобусного человечка; она боялась, что он не найдет ее на новом месте. Тем сильнее была ее радость, когда однажды вечером глобус засветился и из него вышел глобусный человечек. Осмотров комнату Дикси, он нашел, что она не такая веселая, как комната у нее дома, но зато больше порядка: книги, пеналы, тетради, против обыкновения, были аккуратно разложены по местам.

– Не огорчайся, Дикси, мы тоже поедем во Францию, – сказал глобусный человечек, – я давно собирался поудить рыбу в Нормандии. Кстати, у меня там есть одно дело.

Дикси быстро собралась. Но Блэк, после поездки на Зеленую Звезду искренно невзлюбивший морские путешествия, запротестовал. Кроме того, он забыл дома свой капитанский мундир. Сделав грустное лицо, Блэк сослался на подагру. И неизвестно почему, довольно путанно начал объяснять, что ему удалось установить свое происхождение: он прямой потомок кота Блэка Первого, приехавшего на Мэйфлауэре.

Дикси и глобусный человечек, не дослушав Блэка, вошли в глобус и в следующее мгновение оказались в маленьком нормандском городке, уютно прикорнувшем на берегу залива.

Тесно прижавшись друг к другу, толпились узенькие старые дома и улыбаясь глядели на свои цветные отражения, колыхавшиеся в зеленой воде дока. На отмели лежали на боку большие и маленькие рыбачьи лодки.

Когда начался прилив, Дикси и глобусный человечек на парусной лодке вышли в море и стали на якорь. Глобусный человечек достал большое и очень толстое увеличительное стекло, через которое было видно все, что делается на дне. Вода была хрустально-прозрачная, и каждую раковинку, каждый камушек можно было хорошо рассмотреть. Дикси видела, как бочком ползали крабы, как колыхались водоросли и проплывали стаи серебряных рыбок. Другие рыбы потолще, похожие на сердитых важных старичков, недовольно выпятив нижнюю губу, стояли у входов в подводные гроты. Прозрачно-перламутровыми парашютиками висели медузы, и иногда подымались вверх морские звездочки. Потом черной тенью проплыла большая страшная рыба, и все мелкие рыбешки бросились наутек. Вода вокруг словно закипела от плеска их хвостиков.

Глобусный человечек научил Дикси как наживлять крючки, и они стали удить. Но рыбы тут были видно хитрые – схватив приманку, они каждый раз уходили от крючка. Тогда глобусный человечек достал плетенную из тростника корзину и объяснил Дикси, что это ловушка для лангуст. Корзинка так устроена, что лангуста может в нее влезть, а вылезть обратно не может. На длинной-длинной бечевке они опустили корзину на дно и стали ждать.

Прошло много времени, но и тут им не повезло: ни одна лангуста, хотя бы и самая маленькая, не попалась. Дикси стала уже скучать, как вдруг лодку качнуло, и совсем близко из воды вынырнула блестящая черная голова, вроде собачьей, только с длинными усами. Большой тюлень внимательно посмотрел на Дикси и глобусного человечка, потом опять нырнул, вода с плеском сомкнулась над его спиной. Дикси испугалась, но глобусный человечек сказал ей, что этот тюлень очень добрый, и вылез, так как хотел посмотреть кто приехал. Было видно, как в пронзенной солнечными лучами светлой глубине тюлень, гребя ластами, опускался на самое дно и как от движения его тела шли вверх снопы фосфорических пузырьков.

Дикси очень хотелось знать, что тюлень будет делать на дне. Вот навстречу ему из грота вышли его дети, совсем еще маленькие тюленьшата с круглыми темными глазами. Они окружили отца-тюленя и принялись его тормошить. Видно хотели, чтобы он с ними играл. Но он что-то им сказал, и они вернулись в грот и привели большого краба. К удивлению Дикси, усатый тюлень бережно сгреб краба в охапку и посадил его в корзину. Дикси даже показалось, что он погладил краба по голове.

Глобусный человечек и Дикси стали наматывать бечевку на катушку, корзинка поехала вверх, и краб-путешественник прощально помахал тоненькой клешней, а тюлень, сев на ласты-плавники, долго смотрел ему вслед. Маленькие же тюленьшата еще не умели сидеть на ластах и только перекатывались с боку на бок.

Дикси разбирало любопытство, что это был за краб, которого так провожали тюлени. С большим трудом они, наконец, вытащили корзинку. Заглянув в нее, Дикси увидела, что там вовсе не краб, как она думала, а маленький с тонкими ручками и ножками мальчик. Он сидел скорчившись под большим крабьим панцырем, служившим ему шапкой и щитом. Мальчик горько плакал, слезы струйками текли по его бледному лицу. Дикси стало так жалко мальчика-крабика, что ей самой захотелось плакать.

– Милый мальчик, – сказала она, – я тебя очень люблю. И глобусный человечек тебя тоже любит. Расскажи нам кто ты, как попал к тюленям и о чем ты так горько плачешь. Мы все сделаем, чтобы тебе помочь. Не смотри, что глобусный человечек такой маленький, он может сделать гораздо больше, чем самый сильный великан, и он очень добрый.

Рассказ крабика

Я родился здесь, в этом рыбачьем городке. Мне только трудно вспомнить когда это было. Под водой время шло медленнее, чем на земле.

Мой отец был капитаном, и все мои старшие братья уходили с ним в море. Все они были высокие и сильные, только я был маленький и тщедушный. Глядя на меня, отец однажды сказал:

– Его нужно будет отдать в обучение часовому мастеру. Никогда из него не выйдет моряка.

Я заплакал. Моя мать стала утешать меня:

– Как я рада, что хоть один из моих сыновей всегда будет со мной дома, – говорила она, гладя меня по голове.

В давние времена в нашем городе проживал славный мореплаватель, его звали Жак Картье. Я слышал много рассказов о его подвигах и решил, что стану таким же знаменитым капитаном, и мой отец увидит тогда, что я вовсе не хуже моих братьев. Из нашего города в это время уходила в дальнее плаванье большая шхуна. Ночью, когда все спали, я убежал из дому и пробравшись на шхуну спрятался в трюме. Не знаю сколько дней прошло. В трюме было темно, и я только слышал, как снаружи плещет и журчит вода. Мне больше не казалось, что я совершил геройский поступок. Мне было стыдно. Я думал о моей матери, как она должна теперь убиваться и плакать, и дорого бы дал, чтобы вернуться домой, но было уже поздно.

Поднялась буря. Волны с такой силой ударялись о борт, что казалось, шхуна сейчас развалится и пойдет ко дну. Я кричал и колотил кулаками в дверь, но никто меня не слышал. Сделалась течь, вода начала затоплять трюм. Бочонки и ящики поплыли, стукаясь друг о друга. Я думал что погиб. Вдруг один особенно тяжелый ящик, стоявший на самом верху, сорвался, и падая, с такой силой ударил в досчатую дверь, что проломил ее. Через образовавшуюся брешь я выбрался из трюма. Я никогда не видел такой бури. Со всех сторон вставали черные водяные горы и с грохотом обрушивались на палубу. Нос шхуны то высоко взлетал, то проваливался вниз так стремительно, что захватывало дух. На шхуне никого не было. Все мачты лежали сломанные. В темных тучах, раскраивая небо сверху донизу, засверкала страшная молния: на мгновение стало совсем светло, и я увидел, как далеко в волнах ныряет черная точка. Это уплывали в лодке капитан и матросы. Вода в трюме все прибывала, и шхуна стала тонуть. Черные волны, бурля, сомкнулись над моей головой и куда-то меня понесли. Я очнулся на песчаном берегу незнакомой мне земли. Буря стихла. Встающее солнце освещало тихое-тихое море, дремавшее в молочно-голубом сиянии. Я осмотрелся и увидел, что недалеко от меня лежит на песке много тюленей, больших и маленьких. Я подполз к ним, улегся между тюленьшатами, и согревшись их теплом, заснул.

С тех пор я всегда жил с тюленями. Они научили меня, как дышать под водой и плавать быстро как рыба. Мы очень весело проводили время: то играли в прятки в подводных гротах, то качались на волнах, то выйдя на берег, грелись на солнце. Однажды мы поплыли в гости к пингвинам, жившим на скалах соседней бухты. В море нам встретилась акула. Она повернулась на спину и нацелилась схватить своими страшными зубами одного маленького тюленя. У меня на поясе висел нож моего отца, я захватил его когда убежал из дому. Я бросился на акулу и распорол ей брюхо. С тех пор я никогда не расставался с тюленем, которому спас жизнь. Его зовут Крикун, так как у него голос громкий как охотничий рог. Теперь он вырос и превратился в того большого усатого тюленя, которого вы видели, а я не только не рос, но стал совсем худым и маленьким. Хоть мне и хорошо жилось у тюленей, но я все не мог забыть моих родителей и братьев и часто плакал, думая, что никогда их больше не увижу.

Тюлени забеспокоились, они боялись, что я умру или превращусь в рыбку. Они собрали большой совет, и самый старый и умный тюлень сказал, показывая на меня: «Сколько бы он ни оставался с нами, он никогда не будет таким как мы. Он должен вернуться к людям, в дом своих родителей. Только тогда он поправится и станет такого же роста, как другие дети его лет». С дальнего севера мы пустились в путь. Все стадо поплыло провожать меня. Мы долго искали городок, где я родился. Спрашивали дорогу у китов, но киты никогда не заходят в гавань и ничего не могли нам сказать. Когда я уставал, я садился Крикуну на спину и он меня вез. На палубах встречных пароходов я видел людей и каждый раз думал, что может быть капитан – мой отец.

И так мы добрались сюда, до моего родного города. И хотя тюленям было жарковато, но из дружбы ко мне они мужественно все сносили. Да и Крикун не хотел отпустить меня на берег. Он боялся, что если я попаду на глупых людей, они примут меня за краба и убьют. Он все время выплывал на поверхность и рассматривал лица рыбаков, и говорил, что нужно ждать когда приедет ловить рыбу кто-нибудь из моих братьев.

Но увидев глобусного человечка, которого знают все звери и все птицы на свете, он сразу решил, что лучшего случая не будет, и попрощавшись со мной, посадил меня в твою корзинку, Дикси. И вот я опять в моем родном городке. Но в воде у меня верно помутилась память. Я не узнаю улиц и никогда не найду дома моих родителей. Да и живы ли они?

И мальчик-крабик опять горько заплакал. Глобусный человечек и Дикси взяли мальчика за руки и стали водить его по всему городку, останавливаясь перед каждым домом. Но мальчик только качал головой. «Нет, нет, это не дом моих родителей, – говорил он печально, – мы жили в маленьком доме, он стоял на крыше большого дома».

Дикси никогда не видела таких домов и подумала, что у крабика все в голове спуталось. Но когда они пришли в порт, она сразу увидела дом, на крыше которого стоял другой дом поменьше. На скамейке под большим деревом сидели, лицом к морю, старый моряк в капитанской фуражке и его старушка жена. Крабик сразу их узнал.

– Это мои родители, только теперь они состарились, – сказал он, и подойдя к старичкам, низко им поклонился.

– Здравствуйте, дорогие мои родители. Это я, ваш сын Жан.

Но старички смотрели на него с недоумением.

– Милый мальчик, – сказала старушка, – как ты можешь быть нашим сыном Жаном? Ведь ты еще совсем маленький, а Жану, если только он жив, было бы сегодня семнадцать лет. Но он верно утонул в море и мы никогда больше его не увидим.

И оба старичка заплакали.

Тут крабик напружился, стал расти и вдруг превратился в высокого широкоплечего юношу.

– И вправду это наш сын! – в один голос радостно воскликнули старички.

Довольные, как все счастливо устроилось, Дикси и глобусный человечек отправились домой.