Текст книги "Смена климата (СИ)"
Автор книги: Наталья Игнатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 4
Я плакал кровью, я кричал в бреду.
Я счастья не нашел и не найду.
Я ада не боюсь, я был в аду,
А что страшнее могут сделать мне?
Из сборника «Туркменские народные песни».
– Бедный мой братик, – голос Лайзы был полон сожаления, – у братика болит рука. Серебро злое, оно жжется. Дай я поцелую, тогда все пройдет.
Не пройдет. А Лайза от этого расстроится. Заноза даже перчатки не снимал, но она все равно почуяла, что с рукой у него не порядок. Решила, что это больно. Лайзе бесполезно объяснять про ненастоящую боль, она сумасшедшая, для нее все реально. И вампиры, и люди, и феи с ангелами, и еще много такого, о чем лучше не думать.
– Братик? – хмыкнул Джейкоб. – Ты не очень-то на него похожа, малышка.
Лайза была жгучей брюнеткой, черноглазой, яркой, ослепительно-красивой. Она не пренебрегала макияжем – обожала смотреть в зеркала и видеть там что-нибудь новое – поэтому казалась живой. Каждую ночь другой образ. Сегодня – смуглянка с испанского юга, пышущая здоровьем девчонка, выросшая вдали от городов, начитавшаяся книжек о романтичных цыганах. Алый цветок в волосах, алая лента на шее, черно-красное платье с пышной короткой юбкой и туфли с пряжками. Алые, конечно же. Кто скажет, что она мертвая, и что золотисто-медовый оттенок ее коже придает дорогая косметика, а блеск в глазах – от пинты детской крови? Больной крови. Лайза могла есть не только детей, но на другой диете довольно скоро начинала чувствовать себя плохо. Слабела. Теряла интерес к существованию и терялась сама.
Но, как бы то ни было, даже без макияжа, с естественной для вампира бледной кожей, она оставалась брюнеткой с глазами, черными как смола. И сомнения Джейкоба можно было понять. Заноза хоть и не видел себя в зеркале уже сто два года, все-таки знал, как выглядит. Блондин. Белее белого. Другого такого ни среди живых, ни среди мертвых не найти. Сходства между ним и Лайзой не было. Вообще.
– Мы с тобой похожи, – Лайза посмотрела на Джейкоба с тем наивным недоумением, которое превращало ее в ангела в женском обличье, – даже очень похожи, и ты мне не брат, я тебя в первый раз вижу. Мы с Уильямом совсем не похожи, он мой брат, у нас одна кровь, и я знала его всегда. Так и должно быть.
Для нее так и было. Мозги набекрень, что тут сделаешь? И если уж говорить о родстве, то в этом они с Лайзой действительно были близки. Только она ушла. Совсем. Ушла туда, где все реально. А он смог остаться здесь, где реальность перемешивалась с иллюзией, и отличать одно от другого было очень непросто.
– Она твой ратун? – Джейкоб понял основную мысль, хоть Лайза и преподнесла ее в своей обычной, замороченной манере. – Серьезно? Она?
– Я дала Уильяму кровь, – сказала Лайза. – Осенью. В ту ночь лег первый снег. Такой белый… он растаял к утру.
– А ты думал, кто? – Занозе разговор доставлял настоящее удовольствие. Сбить с толку такого хитрого парня как Джейкоб – это все равно, что сбить со следа породистую гончую. Причем без фокусов, вроде копченой селедки[2]2
Копченая селедка из-за ее сильного запаха использовалась, чтобы сбивать со следа собак.
[Закрыть]. Нет уж, никакого читерства, хитрость на хитрость, чутье на чутье.
– Я бы решил, что твой ратун – Убийца вампиров, но тогда бы ты не просил разузнать о нем.
Ладно. Следовало признать, что Джейкоб тоже умел огорошить.
Из-за невысоких кустов выбежала худая собака, спасаясь от преследования толстых щенков. Замученная псина – детки-то уже не маленькие, а все еще норовят мамашу сосать. Увидев сразу трех вампиров, собака остановилась в нерешительности, и щенки тут же обступили ее с двух сторон, поднимаясь на задние лапы, чтобы дотянуться до сосков.
– Ой, какие! – восхитилась Лайза и захлопала в ладоши, – Заноза позови их!
У Лайзы не складывалось с животными. Так же, как у большинства мертвецов. Заноза научил ее парочке приемов, позволяющих вызывать если не приязнь, то хотя бы доверие у кошек и некоторых не вполне домашних зверей, но с собаками и лошадьми Лайза ладила плохо.
С этим Заноза ей помочь не мог, зато мог купить приют для животных, что и сделал. И если раньше, когда они встречались, Лайза просила сводить ее в самые разные места, от театра до какого-нибудь неотличимого от притона клуба, то теперь она даже не выбирала. В приют и точка.
Потому и с Джейкобом встречались здесь.
– Кто это, ты хоть помнишь? – спросил Заноза для порядка, прежде чем подозвать щенков. Несчастную мамашку в любом случае надо было спасать от деток. У нее и молока-то, скорее всего, нет уже.
– Лигги! Это Лигги! У нее уже были щеночки, когда ее сюда привезли.
Не то, чтоб они уже были, Лигги ощенилась тут, в приюте, но от Лайзы особенности размножения животных и людей тщательно скрывались. Она пребывала в счастливой уверенности, что и детей, и щенков, и вообще любых детенышей приносят ангелы, а сотрудники приюта точно знали, что если Лайза выяснит реальное положение дел, их самих не ждет ничего хорошего.
Заноза сам не понимал, зачем оберегает названную сестру от правды. Да и не хотел понимать. Это точно было связано с его настоящим ратуном, а все, что связано с ним, следовало оставлять за скобками.
Быть най Турка, наверное, совсем другое дело.
– Романы яг сарэнгэ бикхэрэнгиро свэтинэла[3]3
Цыганский костёр всем бездомным светит. Цыганская пословица.
[Закрыть], – заметил Джейкоб, когда щенки, отпихивая друг друга, устремились к ним, и Лайза, принялась тискать их, напевая от радости. – Чему еще ты научился у рома?
– Только этому. Не знаю, – Заноза пожал плечами, – зверье меня никогда не боялось.
– А стало еще и слушаться?
– Ну, да.
– Значит, единственное, что ты получил от ратуна – это… – Джейкоб присвистнул и покрутил пальцами у виска, – проницательность.
– Проницательность, ага. Можно и так сказать.
Единственное, что всегда передается с кровью. Безумие. Дайны могут быть любыми, умения ратуна и умения най могут разниться, не иметь ничего общего. Но если ратун сумасшедший, его най, получив афат, тоже сойдет с ума.
Джейкоб знал Занозу достаточно, чтобы увидеть сходство между безумием его и Лайзы. Он не делал разницы между тем, как они получали сведения о событиях и людях… и нелюдях. Не делал разницы между интуицией Лайзы и логикой Занозы. Для него и то, и другое выглядело одинаково – они слышали о чем-то, видели кого-то, и сразу или почти сразу могли рассказать об услышанном, об увиденном то, о чем не знали, о чем неоткуда было узнать. Порой – то, что было вообще никому не известно, включая участников событий, включая людей и нелюдей, о которых шла речь.
До начала добровольного пятидесятилетнего затворничества Заноза довольно часто предоставлял Джейкобу информацию. В обмен на информацию. А Лайза сразу, в первую же встречу, сумела произвести на него впечатление, заявив, вместо приветствия:
– Должно быть, очень скучно знать, что все не настоящее. Как ты развлекаешься? – и после короткой паузы: – о, ты меняешь все для всех? Это весело?
– Веселее, чем совсем ничего не делать, – ответил Джейкоб, подумав.
Он не стал спрашивать у Занозы, не рассказывал ли тот о нем. Джейкоб был умнее, чем выглядел и, будучи склонным к дешевым фокусам, не подозревал в той же склонности других.
То, что Лайза – ратун Занозы не было той информацией, в обмен на которую он готов был отдать сведения о Турке, но это было информацией, которую Заноза хотел бы донести до как можно большего количества заинтересованных.
А про Турка Джейкоб должен был рассказать в обмен на рассказ о Ясаки.
– Про Убийцу вампиров, – уточнил Джейкоб. – Турков в Лондоне хоть жопой ешь, а мертвяков с таким прозвищем не только в Лондоне, вообще нигде больше нет.
Сложно оставаться одним куском, когда тебя так зовут, это уж точно. Но Заноза про себя назвал Намик-Карасара Турком до того, как узнал его прозвище. И пока не видел повода что-то менять.
В отличие от интуиции Лайзы, основанной на ее безумии и – да, нельзя не признавать очевидных вещей – на умении получать информацию от фей, для анализа требовались хоть какие-то начальные данные. Уже сейчас Заноза мог рассказать о характерах Турка или Ясаки больше, чем когда-либо сумели бы узнать Джейкоб и Лайза, но без дополнительных сведений невозможно было строить предположения о том, на что Турок способен и чего от него ожидать. Заноза мог предсказать, что тот захочет сделать в той или иной ситуации, но не сказал бы как это будет сделано. И не то, чтоб мистер Намик-Карасар что-то от него скрывал, скорее уж наоборот. Ну, так ведь и Заноза прямо сейчас, на глазах у пяти свидетелей, абсолютно добровольно предоставил Джейкобу качественную дезинформацию. Где гарантия, что Турок не поступал так же?
Свидетели, все пятеро, вряд ли дали бы показания. Щенки наигрались и заснули вокруг Лайзы, а их мамаша, слишком бдительная, чтобы оставить отпрысков без присмотра, но слишком уставшая, чтобы действительно присмотреть за ними, уснула еще раньше. Пора бы им было возвращаться в вольеру – время за полночь – но не хотелось лишать Лайзу живых игрушек.
Щенки и котята в приюте были редкостью. Люди предпочитают выкидывать подросших собак и кошек. Подросших и стерилизованных. Так что щенная Лигги стала исключением из правил.
– Ясаки зовут Минамото Синдзен, и он не такой как мы, – сказала Лайза, – он не умирал, его не воскрешали кровью, он просто всегда есть. Нет, не всегда-всегда, – она покачала головой, и роза в пышных кудрях задорно подпрыгнула, – он не всегда был, но с тех пор как стал – остается живым.
Когда-то давно Занозе стоило большого труда объяснить сестре, что не все, очевидное для нее, так же очевидно для других. Еще более сложной задачей стало научить Лайзу находить слова для того, чтобы рассказать, что же она видит. Собственно, со второй задачей он так до конца и не справился. Пока. Но работал над этим. А заодно оттачивал собственные способности к дешифрованию.
Джейкоб мог бы поговорить с Лайзой и без него, но ничего не смог бы понять из ее слов. Ну, а Заноза без Лайзы немногое сумел бы рассказать о Ясаки.
– Хочешь сказать, он живет уже без малого пятьсот лет?
– Он не живет, а не умирает, – возразила Лайза, – думает, что ему рано умирать. Он еще не все умеет, не всему научился.
– Не, ну, нормально, а? – в голосе Джейкоба было искреннее возмущение, – я тоже много чего не умею, но умер же.
– Куча народу мрет, не умея вообще ничего, – признал Заноза. – Тебя хоть подняли.
Он, в отличие от Лайзы, не считал афат воскрешением. Он, в отличие от Лайзы, знал, что их троих вообще нет. А вот Ясаки, похоже, был.
– Люди умирают, потому что не хотят уметь так, как хочет Ясаки, – объяснила им Лайза с терпением учительницы младших классов. – Если бы хотели – жили бы, пока не научатся. Всегда. Нельзя научиться до конца. А если научишься – станешь как Бог, и все равно не умрешь. Ясаки горит, внутри горит, так сильно хочет уметь так много, что внутри у него огонь. Это же больно, – она закрыла глаза. – Бедный Ясаки. В каждом его выстреле три стрелы. Стальная, ранящая плоть, призрачная, ранящая дух, и – черная… его кормят черные стрелы.
– У него пистолеты, – напомнил Заноза.
– Смотришь, и не видишь, – Лайза постучала его костяшками пальцев по лбу, – слишком много думаешь. У Ясаки лук. И три стрелы в колчане. Стальная, призрачная и черная. Когда черная стрела находит живого, Ясаки съедает его.
– Это ты сейчас о чем говоришь, детка? – уточнил Джейкоб, – он ест трупы? Или людей живьем?
Интересовался он в целях исключительно познавательных. Джейкоба не смутили бы оба варианта. Заноза, по правде сказать, понятия не имел, что может смутить мертвяка, который, в принципе, не верит ни в чью реальность, кроме собственной.
Интересная у них тут компания. Лайза, принимающая на веру все мыслимые сказки и фантазии, Джейкоб – не верящий ни во что, кроме себя, и он сам – уверенный в реальности окружающего мира и в том, что его в этом мире нет.
А ведь Джейкоб-то не псих и не сумасшедший.
От этого только интереснее.
– Ясаки ест жизнь, а не мясо, – Лайза укоризненно взглянула на Джейкоба, – ты очень грубый, тебя плохо воспитывали.
– Не то слово! Так что же, когда он убивает живых этой третьей пулей, он забирает их жизнь и тем кормится. Как мы кровью?
– Уже пятьсот лет, – Заноза хмыкнул, – сколько ж он народу положил?
– Ему не нужно кормиться, – Лайза, кажется, начала уставать от их тупости, – не нужно. Он не может умереть, будет есть или не будет – все равно не умрет. Он ест для радости. Что вы еще хотите знать? Он научит тебя всему, что умеет, – она посмотрела на Занозу, – не только стрелять. А Убийца вампиров заберет тебя у него.
– А меня кто-нибудь спросит?
– Ну, не эти двое, – Джейкоб заржал. – Они из-за тебя подерутся, не спрашивая.
– Не спросят, – безжалостно подтвердила Лайза. – Волки не спрашивают ягнят.
– Этот бакричо[4]4
Бакричо – ягненок.
[Закрыть] утопил в крови Чикаго! – возмутился Джейкоб.
Возмутился по делу, но почему-то Заноза не почувствовал благодарности.
– Ты там тоже был, – напомнил он.
– Меня никто не считает ангелом.
– Смени имидж.
– Еще больше украшений и черной кожи? – уточнил зловредный цыган.
По правде сказать, в том, что касается манеры одеваться, они друг от друга мало отличались. Разве что Заноза таскал на себе килограммы титана и легированной стали, а Джейкоб – золота и драгоценных камней.
– Тогда постригись.
– Просто заткнись, неполовозрелый меринос. Что твоему Ясаки от меня нужно?
– Он спрашивал, владеешь ли ты цыганской магией. Я сказал, чтоб об этом он у тебя самого поинтересовался. Так что, он тебя нашел?
– Меня и искать не надо, все знают, где я тусуюсь. Он хочет крышу кому-то сдвинуть. До смерти. Это не трудно, я всегда за то, чтоб развлечься, но надо знать, с кем связываешься.
– Со злым духом.
– Это хорошо, духи не врут. Чем он может расплатиться?
– У него много интересных вещей, – сказала Лайза, – он не дорожит ими, ты сможешь взять, какие захочешь. И он знает многое о многих, следит за разными мертвыми и живыми. Он хочет понять, чем мы отличаемся, поэтому убивает все больше, и все больше знает, но никогда не поймет и всегда будет убивать.
– Для радости? – уточнил Джейкоб.
– Да! – Лайза закивала, – наконец-то ты понял!
– И не говори, детка. Наконец-то.
* * *
Ясаки хотел, чтобы Джейкоб выжег кому-то мозги. Сдвинул крышу до смерти, по определению самого Джейкоба. Умеючи это и правда было не трудно. Лайза, например, справлялась за доли секунды. Без разницы, мертвый попадался ей под горячую руку или живой. Живые умирали, мертвые… ну, им тоже лучше было бы после такого умереть насовсем. Но Лайза действовала инстинктивно, убивала только чтобы защитить себя, делала это быстро и… нет, вряд ли безболезненно, однако быстрее, чем нужно было Ясаки.
Он сам об этом сказал. Когда спрашивал о Джейкобе, которого увидел в компании Занозы в «Золотом Шмеле», упомянул и о Лайзе. Поинтересовался, как часто ей приходилось убивать из-за того, что через нее пытались добраться до Занозы.
Ясаки странный. Теперь-то ясно, что с ним не так. А тогда Заноза не понял, о чем он спрашивает. Никто не считал Лайзу его слабостью, потому что никто не считал его сильным. Он на хрен никому был не нужен. Тийрмастер помнил, что с ним не стоит связываться, может, кто-то из окружения тийрмастера тоже что-то такое помнил. Но даже комес и его бойцы – служба безопасности, один в один как в самых страшных фантазиях живых, страшно фантазирующих про службы безопасности – не воспринимали Занозу всерьез. Он же «специалист по переговорам», кукла с хорошо подвешенным языком. Не опасен, если с ним не разговаривать.
С ним и не разговаривали вот уже полсотни лет.
Лайза тоже не стремилась иметь дело с вампирами, вообще со взрослыми, хоть мертвыми, хоть живыми. Обитала тихонечко в своем хосписе, в окружении больных и умирающих детей, под опекой четверых Слуг, и всем была довольна. А с тех пор, как Заноза подарил ей звериный приют, еще и счастлива.
Тийрмастер с ней связываться не боялся, ценил ее безумие, которое принимал за пророческий дар, и, в случае чего, мог обеспечить защиту. Только Лайза в защите не нуждалась.
И убивала слишком быстро.
– К тому же, – добавил Ясаки, когда Заноза объяснил насчет силы, слабости и пророческого дара, – мы не знаем, не защищает ли киноварная пилюля еще и разум. Лучше рискнуть цыганом, чем твоей сестрой.
Таблетка, проглоченная Сондерсом, не защищала мозги. Иначе дайны Занозы не сработали бы. А Сондерсу ведь даже воздействия именно дайнов не понадобилось, чтобы поддаться чарам. Но рисковать, в любом случае, лучше было Джейкобом. Не говоря уже о том, что Ясаки недостаточно было убить венатора. Ясаки хотел его наказать. Джейкоб, лишенный даже зачатков совести и милосердия, подходил на роль экзекутора идеально. Лайза не подходила вообще.
Остаток ночи Заноза и Джейкоб провели в компании мисс Су-Лин. От одной красивой девчонки к другой, как заметил Джейкоб, присовокупив к сказанному, что он бы всегда так жил, если б от женщин не было столько проблем.
– Раклы, чяя, биды[5]5
Раклы – девушка не-цыганка, чяя – девушка-цыганка, биды – беда. Все три слова женского рода.
[Закрыть] – неспроста ведь слова разные, а все про женщин.
Лайза проблем не создавала, не считая того, что она сама по себе была… сложной натурой. От мисс Су-Лин проблемы могли бы быть, и еще какие, но для того, чтобы в полной мере прочувствовать все недостатки взаимодействия с красивой и талантливой женщиной, нужно и контакт с ней наладить в полной мере. А Заноза ничего такого не планировал.
Джейкоб, скорее всего, тоже. Хотя, черт его поймет, цыгана.
Мисс Су-Лин ничего не знала о вампирах, значит, Эмрил отказался от идеи сделать ее Слугой, значит, бессмертия, кроме как путем обретения неувядаемой актерской славы, ей не светило. И значит Джейкобу ровно ничего не препятствовало закрутить с мисс Су-Лин роман. И огрести ровно столько неприятностей, сколько заслуживает вампир, вступающий в романтическую связь с известной актрисой.
Плохо было то, что, хотя последствия воздействия Брюса Шеди должны были уже пройти, а проблема со слишком заинтересованным поклонником, от которого и пришлось скрываться на весь уик-энд, благополучно разрешилась, мисс Су-Лин по-прежнему нервничала. Она чувствовала слежку. Не могла этого понять – интуиция, это не то, что можно понять и объяснить, не имея нужных навыков – и волновалась. Просто так. Не хотела оставаться одна, переехала из своей квартиры обратно в дом к родителям, старалась как можно больше времени проводить в людных местах.
Зря. Потому что где и следить, если не там, где полно народу. Но она же не знала, что боится слежки.
По всему выходило, что Сондерс, когда не выгорело дело с привлечением на свою сторону трех вампиров, решил добраться до мисс Су-Лин самостоятельно.
По всему выходило, что затея Ясаки – это не только стремление отомстить за поражение и беспомощность в подвале того дома. Убийство Сондерса спасло бы мисс Су-Лин от серьезных неприятностей. Нет, Ясаки точно ничего такого не планировал, плевать он хотел на Габриэль Су-Лин, все, что ему было нужно – это чтоб Заноза с Джейкобом узнали об актрисе достаточно для создания максимально достоверной иллюзии. Джейкоб, тот просто развлекался, причем, Ясаки ему за развлечения еще и платил. А вот Занозе девчонку стало жаль.
Хуже нет, чем оказаться объектом нездорового интереса нездорового человека. То есть, хуже – оказаться в распоряжении этого человека, но такого с мисс Су-Лин точно не случится.
Под утро степень доверия юной леди к двум подозрительно выглядящим парням: припанкованному утырку не подходящего для клубов возраста и мрачному цыгану, похожему на главаря экзотической этнической мафии, выросла настолько, что мисс Су-Лин приняла предложение Джейкоба отвезти ее домой. К родителям. При таких раскладах, по поводу своей репутации она точно могла не беспокоиться, а Джейкоб был сыт. Да и британские актрисы китайского происхождения не входили в сферу его гастрономических интересов. Вкус у желтой крови и правда на любителя. Независимо от рода деятельности.
Следующей ночью предстояла встреча с Сондерсом. Окончательная. А прошлую ночь Заноза посвятил восьми другим венаторам из числа пациентов Шеди.
Он потратил на их поиски целый световой день – всю субботу от рассвета и до заката, чтобы в ночь на воскресенье начать наносить визиты. Хорошо, что Шеди умер сам… то есть, хорошо, что не пришлось поручать людям тийрмастера прибираться в его квартире. Никто не донес в «Мюррей» о смерти Шеди, никто не донес об исчезновение медицинских карт и видеозаписей. Теперь-то, конечно, и о том, и о другом стало известно – право Шеди на уединение закончилось вместе с уик-эндом, и уж, надо думать, венаторы, обнаружив тело, обнаружили и опустошенный картотечный шкаф, и пустой сейф. Но прятать функционеров было уже поздно.
Восемь человек, с виду живых, а на деле – восемь трупов.
Заноза находил это забавным.
Лайза говорила о том, что Ясаки пытается понять, в чем разница между вампирами и людьми. Разница заключалась в том, что вампиров не было, а люди были. Но в случае с пациентами Шеди, все было не так просто. Одновременно живые и мертвые, они, все-таки, существовали в реальности. Вот что такое настоящие ходячие мертвецы – те, кто умирает, не подозревая об этом, не имея шансов на спасение.
Каждого из них в свой срок, в свою, уже оговоренную ночь, ждала Тропка Дугварда. Вариант проверенный и безотказный. Мертвый сезон в крошечном прибрежном Столфорде для венаторов станет мертвым в буквальном смысле. Городок засыпал с закатом, никто не заметил промчавшийся по набережной в сторону моря автомобиль Вимеза, никто не заметит и этих восьмерых, когда они отправятся в свою последнюю поездку.
Жители Столфорда знали, что есть вещи, которые лучше не замечать. И не знали проблем с городским бюджетом. В отличие от многих других курортов доброй, старой Англии.
Когда Заноза говорил Турку, что не стал бы купаться под обрывом, которым заканчивалась Тропка Дугварда, он не был искренен. Всего лишь хотел объяснить, что место там странное настолько, что даже вампиру лучше держаться подальше. Грот Спэйта не отдавал тех, кто попал в него. Скорее всего, даже некроманты венаторов – а у них были некроманты, если не у «Мюррей», то у дружественных гаитянских подразделений – не смогут найти Вимеза, не найдут и тех восьмерых, которые проедут по Тропке в ближайшие две недели. Но сам Заноза, когда-нибудь – он еще не решил, когда, решил только, что это случится после убийства ратуна – собирался нырнуть с обрыва и посмотреть, наконец, что же там, внизу. Под водой.
В конце концов, Спэйт был основателем его рода. Золотая ящерица на зеленом от мха камне над обрывом, тогда еще не имевшим имени и саксонская девчонка, которая хотела поймать ящерицу. Девчонка свалилась в воду и прямо там, в гроте, обвенчалась с каким-то морским красавчиком.
Домой вернулась уже с дитем в подоле. Но хотя бы с мужем, а не одна. Последнее выгодно отличало семейную легенду Спэйтов от тысяч других сказок про незапланированные беременности.
Заноза только надеялся, что не всех представителей его семьи ожидает в гроте Спэйта непременная свадьба. Лично он жениться не планировал, даже пока был жив. Конечно, матушка рано или поздно нашла бы ему невесту и настояла на браке, но…
Да ладно! Что сейчас-то вспоминать?
Все было интересно. Все было неправильно. Сотрудничество тийрмастера с венаторами – дело неслыханное, никогда такого не случалось. И, тем не менее, оно было фактом, не требующим подтверждений. Потому что Рейвен хоть и не совершил никаких поползновений к тому, чтоб убрать Ясаки, Занозу и Турка, зато исчез сам. Оставил вместо себя комеса и смылся. Тийрмастеры не сбегают из тийров, не придумав уважительной причины, но Рейвен ничего придумать не успел. Уехал без объяснений. Просто потому, что они трое вернулись из рейда целыми и по-прежнему свободными.
Рейвен не поверил в то, что они не знают о договоре между ним и «Мюррей». Не поверил венаторам. Тем отчитывался Сондерс, единственный выживший из оставленной в засаде боевой группы. Отчитывались охранники мисс Су-Лин, отдавшие актрису Вимезу, который привез ее в четверг и забрал в ночь с пятницы на субботу. Сам Вимез не отчитывался никому, но не составляло труда понять, что он подпал под дайны Занозы. Ему было известно, где скрывается мисс Су-Лин, и он с удовольствием выполнил просьбу вернуть ее в Лондон.
Рейвен, наверняка, получил все отчеты.
И сбежал.
Он не попытался прикончить их троих. Понятно, почему. До Турка не добраться ни венаторам, ни вампирам, и тех, и других остановят Слуги «Турецкой крепости». Неприступных крепостей не бывает, но на то, чтоб взять эту потребуется время, вот Рейвен время и выигрывает. Ясаки вообще бессмертный. Джейкоб узнал об этом прошлой ночью и, скорее всего, тут же продал информацию Рейвену. Для кого он ее добывал-то, в конце концов? Рейвену стоило бы спросить о Ясаки у Лайзы, но откуда ему знать, что Лайза видела японца? Он не знал и не спросил. И, опять же, чтобы решить проблему с бессмертием, найти способ уничтожить Ясаки, нужно время.
Заноза хмыкнул, вспомнив пришедшее еще ночью письмо из «Крепости». Турок интересовался, насколько сильно он привязан к своему убежищу, и что думает о временной перемене места обитания. И если б он предлагал сбежать, это еще ладно, но нет, он предложил перебраться в «Крепость».
Рассуждал так же, как Заноза, знал, кто в их странной троице слабое звено и счел его достаточно ценным, чтобы впустить в свой дом под защиту своих Слуг. Разве это не мило?
У Занозы от такой милости растопыривались колючки. Причем под шкурой. Что создавало массу неудобств. Хотелось беситься, орать и стрелять.
Он, может, не бессмертный, как Ясаки, у него, может, нет таких охрененных и пугающих Слуг, как Турка, но никто лучше чем он не умеет прятаться. И если комес сочтет его опасным, если Рейвен дал комесу приказ считать его опасным, это ничего не изменит. Никто, ни мертвые, ни живые не найдут его в этом городе, пока он сам не позволит себя найти. А он это сделает только когда захочет их убить. И уж тогда убьет – мертвых или живых, без разницы.
Убивать предстояло много. Но пока это можно было делать, не выдавая себя.
Вампиры и охотники на вампиров к взаимодействию не склонны уже потому, хотя бы, что непонятно, кто на кого охотится. Вампиру найти венатора сложнее, чем венатору вампира. Зато куда проще прикончить. Венатору от убийства вампира больше радости, зато вампир, если уж одного венатора нашел, то и еще пару-тройку отыщет. Венаторы, они же стайные.
Вампиры тоже, но даже те, кто в одной стае, не знают, где чужие убежища.
Список дел Занозы на ближайшее будущее включал в себя устранение новых и новых венаторов. Встречи с восемью уже состоявшимися жертвами принесли свои плоды. Короткие переговоры превратили его естественных врагов в союзников, в воплощенные дружелюбие, искренность и послушание. А дружелюбные, искренние и послушные люди охотно рассказывают о своих друзьях. Выбалтывают сведения, которые клялись не разглашать. Остаются в уверенности, что все сделали правильно. Потому что нет такой дружбы, нет такой верности и такой любви, которые оказались бы сильнее дайнов власти.
Хотя, насчет любви Заноза был не уверен. Подозревал, что любовь как раз сродни его дайнам. Но он еще не встречал влюбленных, чьи чувства выдержали бы проверку дайнами. Жаль конечно, но, скорее всего, и не встретит.
Клятвы и присяги защищали от дайнов власти. Отчасти. Венаторы, полицейские, солдаты и представители других беспокойных профессий, подразумевающих соблюдение иерархии и беспрекословное выполнение приказов, держались за принесенные обещания крепче, чем гражданские. Убедить их разгласить секретную информацию или сделать что-то, противоречащее их представлениям о правильных поступках было сложно. Очень. Заставить – почти невозможно.
Венаторы знали об этом и пользовались.
Но когда у тебя в руках препарированная психиатром душа, неразборчивым почерком записанная в медицинскую карту, в низком качестве запечатленная на видеозаписи, ты можешь употребить владельца этой души любым удобным для себя способом. А потом отправиться к его друзьям. Которых он сдаст тебе с потрохами. И вы оба будете знать, что поступаете хорошо. И один из вас умрет с этим знанием.
В нормальные времена Заноза слил бы данные об охотниках комесу. Уничтожение венаторов – задача службы безопасности тийра, а не мирных мертвых граждан. Но теперь, когда комес, скорее всего, сам под контролем «Мюррей», вместе с тийрмастером и ближним кругом тийрмастера, все придется делать самому. Ладно, не в первый раз. Хотя, убивать в таких масштабах раньше приходилось только во Франции. И в Чеймтире… который после этого сменил название. И тийрмастера.
В таком ракурсе перспективы немного напрягали.
А еще он думал. Да-да, с рассвета и до заката – думал. О Ясаки и Турке. Их обоих сложно было понять. Одного в силу чуждости и вампирам, и людям. Второго… да хрен разберет, что не так было со вторым. Его хотелось достать до печенок, это само собой, но почему? Только потому, что это до сих пор не получилось?
Заноза все еще не представлял с какой стороны к нему подступиться. Кто предупрежден, тот вооружен, и мистер Намик-Карасар, вняв предупреждениям вооружился так, что ни наскоком, ни осадой не взять.
Ладно, всему свое время. С Турком не нужно было делать ничего, кроме попыток вывести из себя. И с Турком предстояло сотрудничать. Он, что характерно, был не против. Это тоже… напрягало. Потому что должно было быть наоборот. В смысле, Турок должен был категорически возражать против дальнейшего взаимодействия, и Турок должен был напрягаться при появлении Занозы в поле зрения или при упоминании его имени в зоне слышимости.
А он, не приложив ни малейших усилий, сделал так, что Заноза дергался, когда думал о нем.
Это тоже было неправильно.
Но, шайзе, это тоже было интересно.
Хасан Намик-Карасар действительно получил афат в начале тридцатых. Молодой вампир, ничего интересного, за одним исключением – афат ему дал Посредник. Посредниками называли мертвецов, помогающих фейри контактировать с людьми и, вообще, с тварным миром, и один из них выбрал для афата турецкого офицера. Это само по себе было странным. Заноза о Посредниках знал немногое, а то, что знал, рассказывали, в основном, цыгане, взгляды которых на реальность расходились с реальностью полностью. И все же о том, что Посредниками всегда становились люди не склонные к агрессии ни в какой форме и ни при каких обстоятельствах было правилом без исключений. То есть, считалось правилом.
Выбирать най Посредникам было особо не из кого. Не миролюбием обусловливался выбор, а способностью видеть и слышать фей. Но, тем не менее, быть такого не могло, чтобы афат от кого-то из них получил офицер действующей армии с боевыми наградами, герой Кавказа, участвовавший в боевых действиях аж с пятнадцати лет.
