Текст книги "Чужая война"

Автор книги: Наталья Игнатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Эльрик де Фокc

Распрощался я со своими гостеприимными хозяевами только в конце июля.

Распрощался вроде как навсегда. Брайр меня провожал до самой границы владений рода. И потом долго еще вслед смотрел.

Я не видел.

Я взгляд чувствовал.

А на поясе у парня топор висел. Такой же, как у меня. Только поменьше, понятно. Гномы все ж таки, по себе оружие куют. А ростом они не вышли.

Да.

Брайра я долго еще потом вспоминал. Но никак не думал, что доведется нам снова встретиться.

Однако довелось.

Большой отряд гномов вышел к моему дому на берегах Внутреннего моря. Как раз туда, где сейчас Луциг, единственный удентальский порт. Место там больно красивое.

Нет, они, естественно, не ко мне в гости решили зайти. Тысяча бородатых дядек, в кольчугах и при оружии, как-то слабо тянут на гостей.

Они шли в Железный кряж.

В моих делах как раз тогда наступило очередное затишье. Заняться было ну абсолютно нечем, и я вызвался проводить разведчиков до гор.

Проводил.

Тогда и понял, почему их Горами Смерти называли. В подземельях этих обосновалось такое количество всякой мерзости, что каждый топор там был на вес лунного серебра. Во время войны за территорию я и оказался принятым в род.

Вот так все и было.

А теперь, в квартале оружейников человеческого города, передо мной сидел Брайр. Мой родич – гном. И он был стар. Очень стар. И очень далек от Железного кряжа.

– Была война, Эльрик. Ты знаешь?

– Я слышал об этом. Но когда она началась, я жил далеко на Западе.

– Война. – Брайр сцепил узловатые темные пальцы. – Нас было десять тысяч. А ушло чуть меньше трех.

– Ушло?

– Да. Железные горы снова пусты. Наш род… мы с тобой – последние.

– Как?

– Вот так. Все погибли. Отец. Братья. А теперь и я. Первым моим желанием было обругать его. Что за бред?!

Ему ли говорить о смерти?! Но… понял я, что Брайр прав.

Он действительно подходил к пределу.

– Ты знаешь, – тяжело продолжил кузнец, – что мы могли бы жить вечно. Но Мастерство требует многого. И в каждое изделие, выполненное с душой, вкладываем мы часть своей жизни. Я могу отковать еще лишь одну вещь.

И тут до меня наконец дошло. Брайр, единственный оставшийся в живых из древнего рода (единственный, потому что какой из меня, к акулам, сородич?!), хотел отдать остаток своей жизни на мой топор. Потому что я… Я все же не был чужаком.

И старый гном жил среди людей.

Сколько лет?

Жил и ждал. Ведь он мог существовать так до бесконечности. Ждал, зная, что рано или поздно наши пути вновь пересекутся. Он хотел умереть. И выбрал смерть сам.

Все инстинкты, появившиеся у меня за время жизни среди смертных, противились этому решению. Люди цепляются за свою короткую жизнь. Зубами. Руками. До крови обдирая ногти. А этот гном…

И все же он был прав.

А я не имел права отказываться от чудовищно-прекрасного последнего его дара.

– Знаю, что ты думаешь, – угрюмо сказал мне Брайр. – Жить. Любой ценой жить. Но ведь и вы, бессмертные – ты же сам рассказывал мне, – когда не остается выбора, предпочитаете умереть достойно. Для вас это – гибель в бою. С оружием в руках. А для меня – так. Ты иди сейчас. – Гном тяжело поднялся, и под взглядом зеленоватых его глаз распахнулась дверь кузни. – А завтра приходи. Топор будет готов. Дом и мастерская тебя признают. И пропустят. Только, Эльрик, ты должен успеть вынести оружие до восхода, чтобы лезвия коснулись первые лучи солнца.

Я промолчал. И пошел к выходу. Грустно было и темно. Совсем темно, как тогда, в пещерах Западных гор. Потому что жизнь Брайра, вложенная в оружие, не будет частью Мастера. Она будет частью Мастерства. Силы. Стихии.

А Брайр уйдет.

Совсем.

Странно. Как, оказывается, важно было для меня сознание того, что он есть. Странный мой родич, казавшийся забытым, но на деле просто прочно слившийся с моей собственной душой (если есть она у меня), а теперь уходящий.

Это больно, когда уходит часть души.

– Прощай, Эльрик Большой Топор, – на родном языке сказал Брайр.

– Прощай.

Я не выдержал – обернулся, уходя. Но старый гном быстро захлопнул узорную дверь.

Узкие улицы, задавленные высокими холодными домами. Мусор и грязь. Сапоги противно хлюпали в скользком месиве, покрывавшем мостовую. У аквитонских властей было достаточно денег, чтобы вымостить города, но у горожан оказалось недостаточно чистоплотности.

Эльрик брезгливо обошел кошачий трупик, на котором сидела унылая ворона.

Принц был мрачен, но еще не зол и очень хотел разозлиться. Он ненавидел это состояние безысходной тоски, от которой становилось холодно и какая-то мутная тяжесть ложилась на сердце. Злость была ближе и понятней. Злость давила, но она оставалась живой и горячей. Злость находила себе выход.

Тоска – никогда.

А грязь, вонь и обычная человеческая неопрятность Эльрика обычно раздражали. К тому же по таким вот проулкам можно было дойти до «Розы Тальезы», где поджидали принца монахи, намного быстрее.

Бледное лицо в сероватом вялом чепчике выглянуло из окна:

– Какой большой! Загляни в гости, красавчик… Широкая улыбка обнаружила отсутствие нескольких зубов.

Эльрику стало смешно. Омерзительность гостеприимной шлюшки была настолько очевидной, что девица действительно могла рассчитывать лишь на чудовищ вроде него.

Он щелчком забросил в окно монету в десять серебряных и прошел мимо, проигнорировав растерянное:

– Спасибо, добрый господин.

Кем-кем, а добрым громадный беловолосый шефанго был сейчас меньше всего.

До трактира оставалось немногим больше квартала, когда сквозь закипающую злость пробилось резко и оглушительно: Опасность… И Эльрик замер, словно уткнувшись в невидимую стену. Такого с ним еще не случалось. Он чувствовал опасность. Опасность смертельную, но… Она угрожала не ему.

«Какого Флайфета?» Принц глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь, сосредотачиваясь. Бывало так, что он не мог сразу определить направление угрозы или понять, кто угрожает. Но вот затруднений с тем, кому грозит опасность, у него не было никогда. Кому же, как не ему, любимому?

А сейчас?

«Элидор!» – взорвалось сполохом. Забилось. Заметалось, разгоняя по жилам кровь. Тело само перешло в режим боя, и медленными, отчетливыми стали движения редких прохожих, коснулся дрогнувших ноздрей запах их страха, недоумения, растерянности.

Они боялись его, огромного нелюдя, замершего вдруг посреди узкого проулка.

А в следующий миг люди воробьиной стаей брызнули в стороны, когда беловолосая громада, закованная в булат, сорвалась с места, совершенно бесшумно скользнула вдоль серой стены и… кажется, исчезла.

Только белым бликом мелькнула на темном плаще длинная коса.

Он вошел в «Розу Тальезы» – вошел, а не ворвался, хотя очень хотелось смести и дверь перед собой, и парочку вышибал, стоящих за дверью, – и остановился, обводя взглядом притихший зал. Несмотря на ранний час, здесь было многолюдно.

Прислуга, сновавшая с подносами в руках, высокий дворянин, наклонившийся к своей даме, два моряка, оживленно обсуждавшие что-то за угловым столом, – все замерли, уставившись на шефанго.

Монахов не было.

Принц мягко скользнул вперед, к занавешенным кабинкам – именно из-за них «Роза Тальезы» пользовалась в городе бешеной популярностью, – и ничтоже сумняшеся отдернул бархатную портьеру.

Из уютного полумрака донесся визг. Но шефанго уже перешел к следующей занавеси. А потом к третьей. И к четвертой.

Ничего.

Не считая перепуганных дам и возмущенных кавалеров.

Но Элидор был где-то здесь. Где-то совсем близко, и в то же время казалось, что он очень далеко.

Неспособность разобраться в собственных ощущениях стала последней каплей. Клубящаяся злость превратилась: в грозовую тучу. Полыхнула молния.

Эльрик развернулся к подбежавшему сзади вышибале и приподнял его над полом. Низкий голос его раскатился по залу, как гром:

– Здесь были эльф и гоббер. Где они?

– Н-н-н… Б-б…

– Проблемы с дикцией?!

– Н-не б-было…

– Врешь!

– Здесь никого не было! – отчаянно вскрикнул второй. Он не посмел подойти, но и не вмешиваться не мог.

– Храбрый мальчик. – Слепые бельма глаз уставились на говорившего. Совсем уж нечеловеческим стал голос. – Далеко пойдешь, если не сдохнешь. Вы были в зале постоянно?

– Да.

– Они должны были войти сюда пару минут назад.

– Не было! Сэр, клянусь своей мамой!

– Не разбрасывайся клятвами. Что ты скажешь, если получишь вот это? – Поставив первого вышибалу на пол, Эльрик вынул из кошеля золотой.

– Это Эльринг-эльф! – просипел полузадушенный здоровяк, отходя подальше.

Глаза того, что посмелее, округлились. Он сглотнул и отступил на шаг, жалобно взглянув на монету:

– Сэр Эльринг… Я клянусь, ни эльфы, ни гобберы, никакие нелюди сегодня не заходили.

– Зеш!

Принц отправился к лестнице.

Вышибалы, переглянувшись, попытались перегородить ему дорогу.

Порадовавшись, что топор остался у Брайра, шефанго сдернул маску и оскалился. Потом перешагнул через лежащих и пошел дальше.

Даже двери лучших комнат вышибаются максимум с двух ударов плечом. Может быть, Эльрик слегка подпортил репутацию «Розе Тальезы». Возможно, что случайно он отравил радость любви нескольким парочкам. Ну, может быть, несколько дверей стали нуждаться в серьезном ремонте. Все это было не важно. Важно было другое: ни Элидора, ни Сима в гостинице не оказалось.

Когда принц шел обратно через зал, там было уже пусто. И все также тихо. Ошеломленные вышибалы сидели за столом и при виде де Фокса осторожно осенили себя Знаком.

Он вернулся в «Пестрый кобчик». Прошел в номер Кины. Машинально ударил в дверь ногой.

Эльфийка вскочила, прижимая к себе лютню. Полыхнули синевой огромные испуганные глаза.

– Боги… – Эльрик закрыл глаза и покачал головой. – Прости, малыш… Я не хотел.

– Что-то случилось. – Кина не спрашивала – она знала. – Что-то случилось с Элидором. Что, Эльрик?

Он помолчал, чувствуя, как ярость сменяется ощущением полной беспомощности. Это было лишним. Совсем лишним. Но в голову, как назло, не приходило ничего ободряющего или утешительного…

«Мессер от зеш! – безмолвно выругался принц. – Хорц аш готрр грат зеше?!» Кина смотрела внимательно – слишком внимательно – и словно читала его мысли.

– Я не знаю, где они, – выдохнул наконец де Фокс. – Но они живы.

– Пока, – тихо шевельнула губами эльфийка.

– Если сразу не убили, значит, не убьют еще долго.

– Откуда ты знаешь? Он пожал плечами:

– Пользы с них, с мертвых? Беда в том, что я понятия не имею, где их искать.

– Что же теперь делать?

– Ждать.

– Просто ждать?

– Тебе – да. А я подумаю, кому тут можно наступить на хвост, чтобы разворошить этот городишко.

– Только не уходи надолго, – беспомощно попросила Кина. – Не исчезай, ладно?

– Разумеется. Куда ж я от тебя денусь?

Монахи явились заполночь.

От вежливого стука в дверь Эльрик подскочил, обнаружив, что умудрился заснуть на полу возле Кининой кровати. Эльфиечка извелась, устав от переживаний и за монахов, и за Эльрика, который действительно за несколько часов успел превратить Тальезу в растревоженный улей.

Когда он вернулся, Кина расплакалась, а потом заснула, сжимая в руках ладонь принца. Вот и пришлось сидеть рядом – будить ее не хотелось совсем.

Сим посмотрел на Кину. Сказал Элидору:

– Тс-с-с! – так громко, что девушка заворочалась на кровати. И пальцем поманил Эльрика в коридор. – Пошли в твою комнату, – безапелляционным тоном заявил он. – Поговорить надо.

– Да уж, – без энтузиазма согласился де Фокс. – Поговорить есть о чем.

– Мы вошли в зал, – Элидор развалился на стуле, как обычно, вытянув ноги через полкомнаты, – и едва успели сделать пару шагов, как со всех сторон поднялись вооруженные арбалетами дядьки.

– В дверях тоже появились трое. И тоже с арбалетами, – вставил гоббер, начавший, вопреки обыкновению, говорить ясно.

– Пытаться что-то сделать в такой ситуации, сам понимаешь… – Эльф поморщился. – Попадал ты в такие, я думаю, и не раз.

Эльрик неопределенно пожал плечами.

– А с галереи – там над всем залом галерея тянулась – обращается к нам некий весьма самоуверенный тип. «Не нужно нервничать, – говорит, – давайте побеседуем как разумные люди».

– Стоп, – перебил его де Фокс. – Извини, конечно, но можно подробнее? Я так понимаю, вы вошли в «Розу Тальезы», а оказались где-то в другом месте?

– Ты правильно понимаешь, – оскалился эльф. – В «Розе» нет галереи.

– Раса? – уточнил шефанго.

– Этого парня? Да человек он. Чистокровнейший.

– Угу. Дальше. – Эльрик потянулся за трубкой.

– Можно, да? – Элидор встал, развернул стул и уселся на него верхом, облокотившись на спинку. – Ну, спасибо. Пригласил он нас в кабинет, а там в стенах дырок, как в сыре. И в каждой по арбалетчику. Их не видно, конечно, но слышно – сопят, стрелки малохольные.

– Эк ты их! – одобрительно влез Сим. – Понял, Эльрик. Боялись они нас. Во как!

– Не думаю, что это повод для радости, – ледяным голосом сказал эльф. – Но больше утешиться нечем. Действительно, нас побаивались. Однако недостаточно, чтобы держаться подальше… Ладно, об этом потом. А немочь бледная, которая в гости нас пригласила, говорит, что мы можем звать его Князем. Если я хоть что-то понимаю, князьями называют венедских военных вождей, так?

– Примерно.

– Он такой же венед, как я – шефанго, – буркнул Элидор. – Но дальше еще веселее. Едва представившись, этот самый Князь сообщил нам, что ему нужен палатин де Шотэ.

– А ты уверен, что он не из Белого Креста? – невинно поинтересовался принц.

– По крайней мере, Князь предложил нам плату, – продолжил монах, – пятнадцать тысяч серебром за живого де Шотэ и десять – за мертвого. В гномийских крадах. Неплохие деньги для таких бродяг, как мы, верно?

– Так вы согласились?

– Мы бы согласились, – подал голос гоббер, не замечая испепеляющего взгляда эльфа, – но сэр Рихард действительно нужен ордену. Элидор у нас один из лучших специалистов по таким вот делишкам. Его, может, поэтому в Мерад за перстнем и послали, хотя на самом-то деле…

– Си-им, – угрожающе протянул эльф.

– …он специалист по Десятиградью, – не споткнувшись, продолжил половинчик, – ну и вообще по северо-западным государствам. Если Элидору чего поручают, значит, дело это…

– Ты заткнешься, наконец?!

– …очень важное, – выдохнул гоббер. И улыбнулся обаятельно: – Уже молчу, Элидорчик. Уже заткнулся. Меня не слышно. Меня не видно. Меня, почитай, и нету здесь вовсе. Я ж ведь такой, мне только скажи заткнуться, я сразу…

– Заткнись! – рявкнул Эльрик.

Сим заткнулся.

– Так вы отказались? – Принц взглянул на Элидора.

– Мы бы отказались, – вновь заговорил Сим, – но нам объяснили, что в этом случае живыми мы не уйдем. То есть совсем. Как же тут отказаться?

– Не понимаю.

– Да что тут понимать?! – взорвался эльф. – Естественно, мы приняли предложение. И естественно эта Тварь нам не поверила. Завтра по дороге из города нас догонит человек. Князь назвал его Спутником.

– Один человек – это один человек, кем бы он ни был. – Эльрик покусал губу. – Меня другое беспокоит. Магия, о которой вы говорите… судя по описанию, это «телепорт-обыкновенный-до-зевоты».

– Чего?

– Перемещение в пространстве информационной матрицы объекта, если тебе так понятнее. – Шефанго побарабанил пальцами по столу. – Дело не в том. Просто я, честно говоря, не знаю в этом мире людей, способных проделать такой фокус. Слишком сложная штука.

– Он выглядел как человек, – уточнил Сим.

– Он нас боялся. – Элидор достал свою трубку. Начал ее набивать. – И если тебя, принц, волнует раса этого ублюдка, то меня куда больше интересует, с чего бы могущественному магу бояться двух безобидных монахов.

– Ключевое слово: «безобидных»? – уточнил Эльрик.

– Ключевое слово: «могущественному», – отрезал эльф.

– Кстати, а Тальеза ведь на ушах стоит, – радостно вспомнил Сим. – Эльрик, ты их всех перепугал. Пока мы шли… Элидорчик, мы ведь из «Розы» вышли, да?

– Перестань называть меня Элидорчиком.

– Так вот, пока мы шли, мы все разговоры о каком-то демоне слышали. Вроде как надо бы этого демона то ли изгнать, то ли прибить, то ли и то и другое… Ну а потом откуда-то слух разошелся, что в городе и не демон, а вовсе шефанго. – Сим почесал в затылке. – Откуда, интересно, слух такой? Ну Бог с ним, со слухом. Главное, что горожане как-то сразу увяли. «Демон – это еще туда-сюда, – говорят, – подумаешь, демон. Пнуть – и свалится. А вот шефанго… Тут поразмыслить надобно. Да».

– Короче, накрылась твоя легенда. – Элидор злорадно затянулся. – Был ты Эльрингом-эльфом, а стал Эльриком-шефанго. И скоро тебя бить начнут.

– Угу. Когда соберутся, мы уже в Шотэ будем, – отмахнулся де Фокс. – Не в первый раз такое. Самые храбрые с дрекольем из домов повылезут не раньше чем через сутки после нашего отъезда.

– Хорошо быть шефанго, – завистливо вздохнул Сим. – А гобберов вот никто не боится.

– Вас просто знают плохо, – объяснил Эльрик. – На самом-то деле страшнее гобберов народа нет.

– Думаешь? – обрадовался половинчик.

– Знаю.

Он выбил трубку. Сунул ее в кисет и задумчиво уставился на Элидора.

– К вопросу о странностях… Сегодня мое шестое чувство первый раз в жизни сработало не на меня.

– В смысле? – нахмурился эльф. – Ты про чувство опасности? Что значит не на тебя?

– Поди объясни. – Эльрик потер подбородок. – Чувство опасности… Оно дает знать, если кто-то хочет меня прикончить. Это общеизвестно. Я со времен изгнания отточил его настолько, что могу почти безошибочно сказать, кто этот «кто-то», где он находится, откуда нападет… Ну так, по мелочи. А сегодня… зеш… была уверенность, что убивать собираются тебя. Кто – неясно. Как – бес его знает. Где – это вообще песня отдельная. Мне самому непонятно, не то что объяснять.

– Такое впечатление, что ты вдруг стал видеть мир вверх ногами, – очень серьезно заметил Элидор.

– Что-то в этом роде. – Принц кивнул, – Я не мог знать, что тебе грозит опасность. Но я знал это.

– Слушай, Эльрик. – Сим забрался на стул с ногами и положил голову на колени. – А этот гном, Брайр, он ведь говорил что-то, когда мечи нам отдавал. Он ведь очень старый гном, да? Лунное серебро не отдают просто так, значит, Брайру что-то известно, может, его и спросить?

– В самом деле, – подобрался эльф. – Утром мы, понятно, одуревшие были. Не каждый день тебе задаром такие мечи вручают. Но ты же к нему пойдешь за топором, верно? Когда?

– Утром. – Шефанго встал и прошелся по комнате.

– Хочешь сказать, он может за ночь топор отковать?

– Он все может… Мог. Он умер. Спать вам пора. – Эльрик хмуро развернулся к монахам. – Завтра с рассветом в дорогу. Да Спутник этот еще…

– Извини, – очень осторожно пробормотал Сим, слезая со стула и направляясь к дверям.

Элидор хотел, кажется, что-то спросить. Но передумал. Молча кивнул, прощаясь, и вышел вслед за гоббером.

Эльрик де Фокс

Оставив монахов переживать случившееся и заодно охранять сон Кины, я спустился вниз и разбудил заснувшего у стойки слугу, посоветовав ему запереть за мной дверь. Бедный малый был очень недоволен тем, что сэра Эльринга несет куда-то нелегкая посреди ночи, а ему приходится из-за этого просыпаться… И ведь через какое-то время сэр Эльринг вернется, тогда он, Джон, вынужден будет снова вставать, на сей раз чтобы открыть двери…

Он так нудно ныл, что я сунул ему, не глянув, пять серебряных. Парень машинально спрятал монету. Потом достал. Посмотрел на нее. На меня. Вновь на монету. И молча пошел отодвигать засов. Он даже дверь передо мной распахнул предупредительно. Что деньги с людьми делают!

Проезжавший мимо гостиницы патруль посмотрел на меня подозрительно.

Естественно. Днем весь город, начиная с воров и заканчивая стражниками, обыскивал гостиницы и постоялые дворы. От чердаков до подвалов. А вечером до отдельных умников, надо полагать, дошло, что поганый нелюдь ими гнусно попользовался. И конечно, слухи о том, что Эльринг на самом-то деле никакой не Эльринг, а шефанго, которого все почему-то принимали за эльфа, по городу уже поползли.

Ну-ну.

Сегодня они еще опасаются.

Завтра начнут себя подогревать – шефанго! Зверь! Чудовище!

Послезавтра распалятся настолько, что придут и попытаются взять меня. Чтобы сжечь. А если не взять живым, то хотя бы прикончить. Чтоб опять же сжечь. Только тело. И так везде. Всегда. Ну никакого разнообразия!

Ладно. Уже сегодня меня в Тальезе не будет, и, полагаю, не будет еще долго. Достаточно долго для того, чтобы вымерли все, кто запомнит сегодняшнее мое перевоплощение. А то, глядишь, и вовсе домой вернусь.

Ночью, в новолуние, квартал оружейников выглядел слегка нереально и… потусторонне. Да. Другого определения просто не находилось. Невысокие дома здесь не закрывали крышами неба. И вместо обычных городских запахов – вонючей смеси духов, нечистот и человеческого пота – тут пахло окалиной, сталью, готовностью к бою. Атмосфера эта рождала то самое трудноописуемое чувство то ли нетерпения, то ли тревоги, а может, того и другого вместе, которое возникает всякий раз, когда после долгого отдыха затягиваешь боевой пояс и вдеваешь в петлю древко топора. И удивительно сильным было это ощущение здесь, на пустой улице, где покачивались, поскрипывая под порывами ветра с реки, кованые изображения оружия, висящие над дверьми.

Ночь. Пустота. Оружие. И запах. Я шел к мастерской Брайра.

Дверь дома распахнулась, едва я протянул руку к медному молоточку у косяка. Темный коридор был пуст. Ну да. Все верно – ученики ушли, и дом Брайра сам принимает меня. Что ж, спасибо.

Мягкие ковры на каменном полу глушили шаги. Тихо-то как… Пусто. Странной, не желающей укладываться в сознание пустотой только что покинутого жилья.

Резное дерево.

Брайр был великолепным резчиком, и когда-то в Западных горах изделия юного оружейника из рода Трори считались лучшими. Впрочем, сам он утверждал, что резьба по дереву – отдых, забава. А работа – это оружие. Может быть.

Может.

Коридор вывел меня к задней двери.

Широкий двор. Кузня. Оттуда падали на гладкие каменные плиты сполохи пламени. Значит, горн горит. И именно из-за того, что полыхал в покинутой мастерской жаркий, лижущий стены горна огонь, кузня показалась обитаемой. Живой.

Почти бегом я пересек двор и вошел туда.

Глупо было надеяться. И не надеяться было нельзя…

Пламя. Жар. Запах раскаленного металла, въевшийся даже в стены. На черной наковальне лежал, отражая лезвием алые блики, мой топор. Мой и не мой. Ничего вроде бы не изменилось. Те же размеры. Та же форма клювастого лезвия. Сталь… Ну да, не сталь теперь – лунное серебро. Но не материал давал ощущение чуждости оружия.

Я поднял топор.

Он стал ощутимо легче, и с непривычки показалось, что вместо того, чтобы весомо лечь в ладони, оружие потянуло вверх. Однако чувство мелькнуло и ушло.

Все в порядке вроде бы. Что же не так?

Я держал топор в руках, машинально оглаживая пальцами чуть изогнутое древко.

Что не так?..

Смерть!

Да. Вот оно! Несмотря на то, что изначально создано было мое оружие для убийства, для меня топор был скорее символом жизни. Пока он со мной, я – неуязвим. Почти неуязвим. Он помогает выжить, а не убивать.

Теперь же это чудовищное лезвие стало причиной смерти Мастера. Брайр хотел умереть. Но какое значение имело его желание, если смерть эта послужила появлению топора? Да никакого. И от оружия несло смертью. Несло так, что меня начало тошнить.

Обряд «последнего изделия»! Флайфет их забери!

Я вывалился из кузни во двор. Сейчас он показался узким каменным мешком. Даже ветер, кажется, не проникал сюда. И никогда не пробивалась сквозь плотно подогнанные плиты трава.

Мне нужен воздух!

Все так же неся топор в руках, я быстро шагал к порту, и попадавшаяся на глаза стража шарахалась в стороны, забывая о выполнении прямых обязанностей.

На берег я вышел за несколько секунд до восхода.

В Тальезу выдавался от пристани длинный каменный мол. Мелкие волны плескались о него, да отходили на утренний лов несколько рыбачьих лодок.

Снасти стоящих у причала кораблей напоминали старую паутину. Лодки – тараканов на чистой скатерти. А сама река, клубясь утренним туманом, походила на сточную канаву в морозный день.

Мерзость какая!

Но вспыхнул далеко, там, где полагалось быть другому берегу, розовый свет. И белесый туман подернулся нежной, живой поволокой. Вставало солнце.

Разгоняя заалевшие в смущении от собственной неприглядности клочья сырой мороси, алые лучи заплясали по бликующей воде, сплелись на сверкающих в снастях каплях, стали драгоценной сеткой на волосах богатой красавицы и жадно, радостно бросились к лезвию топора, тут же брызнув в стороны от сверкающего металла.

Однако…

Разумеется, это бред, но мне показалось, что оружие отразило не все лучи. Часть солнечного света осталась в нем, разлившись в шелковистом сиянии лунного серебра. И ощущение смерти ушло. Какая может быть смерть там, где живет утреннее солнце? Топор сверкал в ярком свете, посылая игривые блики переливающимся в снастях драгоценностям. Подмигивал сочувственно расползающемуся, окончательно потерявшему уверенность и спесь туману.

Он… смеялся.

Он не был смертью. Он был частью меня. А я, что бы там ни говорили, даже убивая, делаю это во имя жизни. Моей жизни. Для жизни себя, любимого. Бессмертного! И почти всемогущего!..

А не пора ли будить наших монахов? Дорога ждет! На том свете отоспятся.