Текст книги "Осколки памяти (СИ)"

Автор книги: Наталья Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Махнув рукой, словно отгоняя муху, она потянулась к вышивке матери. Цветочные лепестки на салфетке получились аккуратными, прозрачными, словно живыми, и Кристина восхищенно улыбнулась Оливии. Сама она рукоделие не любила: терпения не хватало и времени тоже.

– Адекватные, – пробормотал Эдвард, потирая лоб, и добавил: – Но пресные. Да… Знаешь, малыш, я все думаю, что уже давно привык к характеристикам, которыми ты награждаешь людей, но иногда ты все-таки меня удивляешь.

Кристина не хотела углубляться в тему библиотек, преподавателей и учеников, прекрасно зная, что родители хотя и одобряли ее увлечение, но не приветствовали то, что она жертвует ради книг всем остальным, в том числе и общением. Она поерзала в кресле, придумывая, на что бы переключить внимание родителей.

Тут входная дверь хлопнула, и на пороге гостиной появился Патрик с ее сумкой.

– Добрый вечер, мистер Риверс, мэм, – поздоровался он. – Вот ваши книги, мисс. Я могу отнести их в вашу комнату или… оставить здесь?

Оливия почему-то закашлялась.

– Спасибо, Патрик, не беспокойся, я заберу их сама, – торопливо ответила Кристина и покосилась на отца.

Странное выражение его лица наталкивало ее на мысль, что отец едва сдерживает смех. Ну, разумеется, он смеялся! Вот и старайся после этого избегать щекотливых тем.

Патрик осторожно поставил тяжелую сумку на полированный столик, у вазы с поздними садовыми розами, и спросил:

– Мистер Риверс, у вас есть ко мне какие-нибудь поручения?

– Нет, спасибо, можешь ставить машину, сегодня мы никуда больше не поедем. Отдыхай.

– Хорошо, сэр, всего доброго.

Патрик вышел, а Эдвард опять повернулся к Кристине, и она поняла, что вопросы у него еще не кончились.

Значит, придется потерпеть.

– Что ж, с библиотекой и преподавателями мы разобрались, – отец хитро подмигнул. – А твои одноклассники? Интересные? Нашла с ними общий язык?

– И правда, – поддержала мужа Оливия, – какие в этой школе ребята? Ты с кем-нибудь познакомилась?

– Да, – кратко ответила Кристина, с неожиданной благодарностью вспомнив рыжего Тома Ленси. Все-таки не так уж плохо, что он подошел, зато теперь не придется что-то выдумывать, чтобы не расстраивать родителей. Ведь сама она за весь день ни с кем не заговаривала, не разглядывала класс и даже не смогла бы припомнить лиц учеников, сидевших с ней по соседству, если бы встретила их на улице.

Она знала в своем характере эту непростую черту, однако не стремилась что-то менять, поскольку саму ее все устраивало. Да, она периодически уходила в себя настолько глубоко, что никого и ничего не замечала вокруг. Ну и что? Кому от этого плохо? Уж точно не ей.

Нынешнюю ситуацию усугубляло особенное положение ее семьи. Риверсы приехали в Хиллвуд совсем недавно, но о них уже вовсю ходили слухи, даже в местной газете написали о начале строительства элитного пансионата на берегу Янтарного озера, которым руководил ее отец. Разумеется, в той статье упоминалась и она.

В школе Хиллвуда учились обычные дети из семей фермеров и служащих немногочисленных городских контор, а Кристина Риверс была дочерью состоятельного приезжего бизнесмена, и уже один этот факт способствовал ее отчуждению от остальных, прежде всего, внутреннему. В немалой степени дело портили и преподаватели, которые подчеркнуто акцентировали на ней внимание. Поймав сегодня несколько изучающих и, надо сказать, не очень доброжелательных взглядов одноклассников, она смутилась и на всех уроках старалась быть незаметной.

Жители Хиллвуда, включая учеников средней школы, не вызывали у нее ни любопытства, ни сочувствия, ни тем более желания познакомиться. Ничего удивительного, что она не стремилась завести друзей. Вот Ленси подошел сам и открыл счет, так что дело пошло. Можно ставить зарубку на дверном косяке. Все равно их там немного будет, так что никто и не заметит порчи арендованного имущества.

Кристина вздохнула и только сейчас сообразила, что совершенно позабыла о родителях. Встретившись взглядом с матерью, она виновато спросила:

– Прости, мам, ты что-то сказала?

– Да, я хотела побольше узнать о твоих новых знакомых, но вижу, ты совсем затихла. Так что переоденься и спускайся в столовую. Мы будем ждать тебя там.

– Мам, – в голосе Кристины появились просительные нотки, – а можно я не буду ужинать? Мне что-то не хочется.

Оливия посмотрела на мужа, но Эдвард неожиданно поддержал дочь:

– Конечно, малыш, ступай. Мы с мамой поужинаем вдвоем. Но если вдруг передумаешь, спускайся хотя бы к чаю.

* * *

Вечер был ее любимым временем суток.

Сложив тетради с выполненным домашним заданием в сумку, Кристина забралась на подоконник с томиком Дюма и задернула штору.

За окном сонно шелестел запущенный сад. Ветви старых яблонь, которые давно никто не обрезал, покачивались на легком восточном ветру и касались стены дома, отбрасывая в свете фонарей неровные тени на газон. Кристина смотрела на танец теней и перебирала в памяти события минувшего дня, забыв о книге.

Ей всегда нравилось вот так размышлять и мечтать перед сном. В их прежней нью-йоркской квартире, в Верхнем Вест-Сайде, ее комнату украшал эркер с широким подоконником, откуда открывался потрясающий вид на Центральный парк. Она могла сидеть там часами, наблюдая, как засыпает город. Своей привычке она не изменила и после переезда, хотя здесь и комната была меньше, и подоконник уже, и пейзаж за окном скромнее.

Обычно Кристина подолгу смотрела в ночное небо или на какой-нибудь наугад выбранный предмет. Но сегодня ее взгляд рассеянно блуждал вслед за мыслями, которые, наконец, сосредоточились на том, кто никак не выходил у нее из головы, – на высоком светловолосом парне из школы.

Она вспоминала его спортивную фигуру в черной одежде, растрепанные волосы, тепло и силу руки, которую он протянул ей, чтобы помочь подняться на ноги. Черты его лица Кристина запомнила плохо: в коридоре просто не успела рассмотреть, а на улице он стоял довольно далеко, и она смогла лишь отметить бледность его кожи и удивительно теплую улыбку.

Жаль, он улыбался не ей, а маленькому мальчику.

Впервые незнакомый человек произвел на Кристину настолько глубокое впечатление, а она даже не могла найти этому причину.

Ее размышления прервал негромкий стук в дверь, а затем послышался голос Оливии:

– Кристина, ты еще не спишь? Может, все-таки спустишься выпить чая или тебе сюда принести?

Кристина нехотя отодвинула занавеску и выглянула из своего убежища:

– Нет, мам, спасибо, я уже ложусь спать.

– Ну что ж, тогда доброй ночи, – разочарованно кивнула Оливия, стоя на пороге.

Было очевидно, что ей хотелось поболтать, но Кристина не была настроена на разговор, поэтому только улыбнулась и ответила:

– Спокойной ночи.

Однако уходить Оливия не торопилась.

– Послушай, а ты не хочешь завтра после школы прогуляться со мной по городу?

– Нет, не хочу.

– Почему? Ты же всю неделю после переезда сидишь дома! Неужели тебе совсем не интересно? Говорят, здесь чудный парк и Центральная площадь с церковью. Мы могли бы…

Кристина поморщилась и с презрительной усмешкой перебила мать:

– Нет уж, мам, давайте вы с папой оцените здешние достопримечательности без меня, а? Я лучше дома побуду. Мне и так хватает выходов в свет каждое утро и общения с местной флорой и… фауной.

Она вспомнила, как прохожие постоянно провожали взглядами их машину, и ее передернуло. Страшно подумать, что будет, если они пройдутся по центру города пешком.

– Дело твое, – Оливия удрученно покачала головой. – Жаль, что Эдвард оказался прав.

– Прав в чем?

– Он сказал, что ты откажешься от прогулки и будешь долго привыкать к Хиллвуду, если вообще когда-нибудь привыкнешь.

– Точно. Передай ему, что он не ошибся.

После ухода матери Кристина немного посидела, прислушиваясь к обиженному стуку ее каблучков, затихающему в западном крыле дома. Потом она сняла с шеи ключ на тонком шелковом шнурке, открыла нижний ящик письменного стола и из-за стопок бумаг, открыток и блокнотов вытащила толстую тетрадь в кожаном переплете с тиснением в виде кленовых листьев.

Подоконник показался ей прохладным, и Кристина захватила с кровати покрывало. Вновь задернув штору, она отыскала в тетради чистую страницу и начала писать, так и не включив в комнате свет.

Глава 2. Самый главный вопрос

Она вздохнула и попыталась открыть глаза. Свет показался ей таким нестерпимо ярким, что она беззвучно ахнула и тотчас зажмурилась.

Ей было плохо. Очень плохо.

Все тело от щиколоток до затылка, в котором пульсировала тупая боль, было вялым, безвольным, словно чужим. Ныла спина, сводило плечи. Кончики пальцев едва ощущали шероховатую поверхность теплого постельного белья.

Она полежала немного, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать очередную вспышку боли. Вокруг было совершенно тихо, но постепенно она различила еле уловимый звук, монотонный, свистящий, идущий как будто откуда-то извне. Потом к нему присоединился другой, такой же монотонный, не прекращающийся, но в отличие от первого он больше походил на ритмичные щелчки или потрескивание. Его источник находился где-то совсем рядом.

Поневоле прислушиваясь к странным звукам, она глубоко вдохнула и начала медленно поднимать веки, пропуская под ресницы режущий свет. Глаза мгновенно заслезились.

Над собой она увидела полог из темно-зеленой ткани, украшенный крупными кисточками с бахромой. Значит, она уже не в больнице, потому что ни этот роскошный полог, ни массивные витые столбы, на которых держалась тяжелая изумрудная ткань, никак не вязались с безликим больничным интерьером, равно как и дорогое постельное белье, стеганое одеяло ручной работы и анатомическая подушка, которую можно было бы назвать удобной, если бы не боль в шее.

С усилием повернувшись, она обвела взглядом комнату. В голове было вязко, влажные ресницы слипались, отчего все предметы виделись как в тумане, с размытыми очертаниями.

Похоже, она находилась в спальне: светлые обои, деревянный пол, покрытый ковром, высокое зеркало у двери, очевидно, ведущей в ванную комнату. Напротив кровати жарко пылал камин, а в углу на безопасном расстоянии от огня мерцала густая рождественская елка, украшенная игрушками и гирляндой. Так вот откуда потрескивание! Разноцветные крохотные лампочки переключались, чуть слышно тикая, словно часы.

Она запрокинула голову. Это движение тут же неприятно отозвалось в затылке и шее. Два окна в изголовье кровати закрывали плотные шторы в тон обоям и покрывалам. Сквозь узорчатую зеленоватую ткань пробивался неяркий свет, показавшийся ей сперва таким ослепляющим. Глаза понемногу привыкли и уже не слезились.

Обыкновенная комната.

Комната, а не больничная палата, вот что странно.

Она вновь посмотрела в сторону зеркала и только теперь заметила, что в нем отражалось нечто такое, что поначалу ускользнуло от ее затуманенного болью и навернувшимися слезами взгляда.

В углу комнаты, почти скрытый в полумраке, в глубоком кресле сидел молодой мужчина. Она его не знала, поэтому растерянно заморгала, пытаясь собраться с мыслями, и спросила, точнее, прошептала чуть слышно:

– Кто вы?

Как оказалось, речь ей тоже давалась с большим трудом.

Незнакомец ничего не ответил, словно не слышал обращенного к нему вопроса, просто неотрывно смотрел на нее без всякого выражения. Он сидел так неподвижно, что скорее походил на восковую фигуру, чем на живого человека. Даже, как ей показалось, не дышал.

Что-то во всем этом было не то. Что-то неясное и тревожное, что ей никак не удавалось задержать, зафиксировать в сознании и понять.

Все вокруг было ей незнакомо. Ни комнату, ни мужчину, сидящего в кресле, она не видела прежде.

Где она? И как вообще сюда попала? Больше всего ее пугало то, что, как она ни пыталась, ей не удавалось припомнить ничего из событий последнего времени, кроме белых стен больничной палаты.

Она нервно сглотнула, облизнула пересохшие губы и попыталась сесть на постели. От чересчур резкого движения перед глазами тут же поплыли радужные круги, и она с глухим стоном опустилась обратно на подушку.

Через минуту новый звук заставил ее испуганно открыть глаза.

Мужчина встал, по-прежнему храня молчание, и подошел к столику у зеркала, где в беспорядке лежали какие-то коробочки, бутылочки, рулончики ваты и скомканные бумажные салфетки. Наполнив стакан водой из стеклянного кувшина, он погрузился в изучение густо исписанного листка бумаги.

Она наблюдала за его действиями, полуприкрыв глаза. Похоже, он готовил какое-то лекарство, которое, тут уж сомневаться не приходилось, предназначалось ей.

Лекарство… Верно. Она была в больнице, только не помнила, когда. Может, неделю назад, а может, вчера. Там за ней ухаживала заботливая медсестра или врач. На ней еще были очки. Кажется…

А почему она вообще попала в больницу? И кто же все-таки этот человек?

Она попыталась сосредоточиться и внимательнее пригляделась к нему.

Незнакомец был довольно высоким и хорошо сложенным. Его длинные ноги обтягивали синие джинсы. Рукава темно-серого джемпера он закатал до локтей, чтобы удобнее было орудовать бутылочками. Его светлые густые волосы искрились капельками влаги. Он стоял, отвернувшись, поэтому рассмотреть его лицо не получалось.

Ее охватило смутное ощущение, что он ей знаком, но вязкий туман памяти не давал ответов на ее вопросы.

Тем временем мужчина подошел к кровати и протянул ей стакан с мутной белой жидкостью. Мелкие крупинки кружились в воде и оседали на дно. При взгляде на их замедляющийся хоровод у нее самой мгновенно закружилась голова и она прикусила губу, чтобы не застонать.

– Выпейте.

Глубокий приятный голос звучал негромко и как-то успокаивающе, словно мужчина обращался к ребенку.

– Что это? – она с некоторым опасением взглянула на стакан.

– Лекарство, – все тем же ровным тоном ответил он. – Я не очень силен в медицине и не берусь повторить его название правильно, но эта штука должна вам помочь. Пейте, не бойтесь.

Она осторожно вынула руку из-под одеяла, протянула ее к стакану, но в последний момент одернула, засомневавшись, стоит ли доверять этому человеку и пить то, что он предлагает. Он что, врач? Тогда почему на нем нет белого халата и вокруг такая… не больничная обстановка?

– Послушайте, – мягко сказал незнакомец. – Не бойтесь меня. Если бы я хотел вас обидеть, я бы уже это сделал, пока вы спали. Вы не находите?

Она неопределенно пожала плечами, однако чуть приподнялась и послушно выпила содержимое протянутого стакана. Во рту остался сладковатый привкус. Так и не растворившиеся крупинки слегка пощипывали язык.

Поставив пустой стакан на столик, мужчина вернулся в свое кресло, и в комнате опять воцарилась тишина.

Теперь она не лежала, а полусидела на кровати, опираясь на подушку, и прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Шум в голове потихоньку стихал, и это было очень приятно. Буквально через пару минут она почувствовала, что ей действительно становится легче, и вновь открыла глаза. Радужные круги исчезли, и предметы вокруг начали обретать четкие контуры. В остальном же ничего не изменилось. Незнакомец все так же молча смотрел на нее, и ей показалось, что он чего-то ждет.

Чего, интересно?

Она, наконец, смогла разглядеть его лицо внимательнее. У него были серые глаза с намечающимися морщинками в уголках, какие бывают у тех, кто часто щурится или улыбается. Острый нос, выразительный изгиб тонких губ. Высокие скулы украшал зимний румянец, словно он только что вернулся с улицы. Тогда понятно, откуда у него на волосах капельки влаги: там наверняка идет снег.

Мужчина был очень красивым. В другой ситуации она бы залюбовалась им, как любуются совершенным явлением природы или безупречным творением художника, но сейчас лишь настороженно его разглядывала.

На вид ему можно было дать около тридцати, не больше. Как только она определила для себя его возраст, что-то неуловимо знакомое почудилось ей в его манере держать голову и во взгляде серебристых глаз.

Такое знакомое…

– Кто вы? – проговорила она чуть громче, чем в первый раз.

Он подался вперед:

– У меня тот же самый вопрос к вам.

Если бы только ей было известно, чего ему стоило сохранять внешнее спокойствие, чтобы не напугать ее и не обидеть! Каждый его нерв был натянут подобно струне, которая вот-вот лопнет даже от легкого прикосновения.

От напряжения его плечи свело в судороге. Эта бледная девушка с длинными русыми волосами и огромными испуганными глазами была для него дороже всего на свете, и ему хотелось не сидеть вот так, делано спокойно разговаривая на расстоянии, а броситься к ней и прижать к себе изо всех сил.

Но нужно держать себя в руках и действовать осторожно, очень осторожно.

– Что это значит?

– Что это значит? – невозмутимо переспросил он. – Я хотел бы понять, знаете ли вы сама ответ на этот вопрос.

– Какая ерунда, – она приподнялась на подушках чуть выше. Так она чувствовала себя увереннее, если об уверенности в такой странной ситуации вообще могла идти речь.

– Напротив. Ну? Давайте, скажите мне, как вас зовут?

Она нетерпеливо повела плечами и открыла было рот, чтобы ответить, но осознала, что ответить ей нечего. Она не помнила, кто она такая!

Ее мгновенно охватило жуткое чувство паники.

– Вот видите, это я должен задавать вопросы вам.

И почему ей показалось, что он произнес эти слова с облегчением?

– Что происходит? Где я нахожусь? А вы… кто вы такой? Я не знаю вас, – она обхватила себя руками, подсознательно пытаясь защититься от навалившегося на нее страха.

Мужчина помолчал, словно что-то обдумывая, и предложил:

– Давайте поступим так: я вам вкратце обрисую ситуацию, а потом сам спрошу кое о чем, идет?

Она кивнула и шмыгнула носом. А разве у нее был выбор? Она подтянула колени к груди под одеялом, и ее вполне объяснимое движение не ускользнуло от внимательных глаз незнакомца.

– Постарайтесь слушать спокойно и Бога ради не бойтесь меня. Я не причиню вам вреда.

Никогда не смог бы.

– Хорошо.

– Итак, вы попали в автомобильную аварию. С одной стороны, легко отделались: руки-ноги целы, все на месте. Единственная проблема – посттравматическая амнезия, говоря человеческим языком, потеря памяти вследствие сильного шока, но, как утверждают врачи, временная. Такое случается, в том числе и после аварий, а потом проходит. Так что вам не стоит волноваться, все будет хорошо. Сейчас ваша задача – восстановить силы и память.

Она слушала его и не могла поверить своим ушам. Неужели этот красивый незнакомец говорит о ней? Она часто-часто заморгала, потому что слезы опять подступили к глазам и в носу защипало.

– О чем вы говорите? Какая авария?

Губы задрожали, как она ни старалась сдерживаться.

– Вы только не волнуйтесь, все будет хорошо. Слышите?

Она с усилием сглотнула комок в горле и снова кивнула.

– А теперь ответьте мне на несколько вопросов. Только постарайтесь отвечать сразу, не задумываясь и специально ничего не припоминая, хорошо? Давайте выясним, что вы помните, а что нет.

– Давайте.

– Первый вопрос: как вас зовут?

Хрупкая оболочка ее самообладания прорвалась, и слезы ручьями полились по щекам, потому что на этот, казалось бы, до абсурда простой вопрос ответить она не могла. Пальцы сжали простыню, словно это могло как-то подстегнуть память.

Бесполезно.

Она лишь отрицательно качнула опущенной головой.

– Имя Кристина вам что-нибудь говорит? Оно ваше.

– Кристина, – прошептала она и прислушалась к своим ощущениям, примеряя на себя услышанное имя: может, что-то отзовется внутри? Нет, безрезультатно. С таким же успехом этот человек мог назвать ее Джессикой или Эшли.

Ну что ж, пусть будет Кристина.

– Сколько вам лет?

– Двадцать семь, – не задумываясь, произнесла она. Это число возникло в ее голове само собой, она даже не пыталась вспомнить, просто знала свой возраст.

– Правильно, – он улыбнулся. От этого морщинки в уголках его глаз стали заметнее. – Вот видите, не все так плохо. Постарайтесь не напрягаться и просто отвечайте мне. А все пробелы мы обязательно восполним.

Его теплая улыбка и это «мы» так ей понравились, что она приободрилась, вытерла слезы и только сейчас обратила внимание, что ее левая рука от запястья до локтя покрыта мелкими, уже поджившими порезами.

– Битое стекло, – мужчина проследил ее взгляд. – Ничего страшного, скоро заживет.

– Да.

– Где вы живете?

Отрицательное движение головой.

– Кто ваши близкие?

Тот же ответ.

Наверное, он специально строил фразы так, чтобы не произносить такие слова, как «память», «помните», заметив, что она болезненно на них реагирует.

– Чем вы занимаетесь?

– Я… занимаюсь финансами, что-то связанное с аналитикой… правильно? – вопросом на вопрос ответила Кристина и робко взглянула на собеседника, почти отчаявшись увидеть его утвердительный кивок.

– Правильно.

Странно, но она готова была поклясться, что ее отрицательные ответы устраивали его гораздо больше. Она не смогла бы объяснить, как она это поняла, но почему-то была в этом уверена. Может, по движению его головы, плеч, по искоркам в глазах, но то, что он предпочитал услышать «не помню», было для нее почти очевидным.

Еще вопроса три-четыре остались без ответов. К этому времени, должно быть, лекарство подействовало в полную силу, так как Кристина чувствовала себя довольно сносно, если не брать в расчет душевное смятение и ноющую боль в шее и плечах.

Словно прочитав ее мысли, мужчина спросил:

– Как вы себя чувствуете? Вам лучше?

– Да, наверное. Могу теперь я узнать у вас кое-что… взамен?

– Конечно. Я к вашим услугам. Хотя нет, подождите. Прежде скажите, может быть, вы хотите чего-нибудь? Горячего чая, например? Или поесть?

«Я хочу вернуть свою память», – мысленно ответила ему Кристина, а вслух произнесла:

– Нет, спасибо, я ничего не хочу. Скажите, как вас зовут? Мне неудобно общаться с человеком, не называя его по имени.

Он медленно произнес:

– Мое имя Ник. Ник Вуд.

Почему он так пристально на нее смотрит? Это имя, как и ее собственное, подаренное ей несколько минут назад, ровным счетом ничего для нее не значило. Ник Вуд. Ну и что?

– Где я нахожусь, мистер Вуд?

Он сам не понимал, как пережил этот момент, когда сказал ей свое имя. Сердце его билось в бешеном ритме, тотчас замерев, как только Кристина собралась произнести фразу, оказавшуюся всего лишь очередным вопросом. Словно во сне, он видел, как медленно открываются ее губы, как приподнимается на вдохе грудь. Мучительно долго он ждал, что она ответит ему, как отреагирует, а потом это «где я нахожусь, мистер Вуд» разом бросило его и в жар, и в холод.

Она не помнила его, и даже имя было для нее пустым набором звуков.

Просто именем.

Он вздохнул и тихо попросил:

– Лучше Ник. Привычнее…

– Привычнее? Для кого?

– Я бы не хотел напоминать вам о… вашем состоянии, но уверяю вас, что привычнее для нас обоих. Однако если такой ответ вас не устраивает, то пусть будет «привычнее для меня».

Кристина кивнула, вовсе не собираясь с ним спорить, но тут же напомнила:

– Вы не ответили мне, где я нахожусь.

– У меня в доме.

– У вас? А почему я дома у вас ? Разве я не должна быть в больнице?

– В этом уже нет необходимости. Вы и так долго там пробыли. Достаточно и того, что есть здесь, – он, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону стола с лекарствами.

– А что это за место? Где находится ваш дом?

– Это Хиллвуд, штат Висконсин. Янтарное озеро.

Хиллвуд… Янтарное озеро? Нет, снова мимо, снова никаких ассоциаций. Может, врачи ошиблись, и дела у нее обстоят намного хуже? Имена, названия, факты пролетали в ее сознании подобно листьям, сорванным с ветвей порывами ветра: одинаковые, блеклые и ничего не значащие. Чужие. Что ей делать с ворохом этих листьев-воспоминаний: выбросить или же кропотливо перебирать по одному, всматриваясь в рваные края в надежде понять, нет, угадать, с какой веточки дерева ее жизни упал этот сухой ломкий кусочек прошлого?

Происходящее все сильнее напоминало ей какую-то нелепую игру, в которой, если хочешь выиграть, нужно знать и вопросы, и ответы на них. А перед ней только вопросы и ничего больше.

– Какой сегодня день? – Кристина покосилась на елку.

Ник взглянул в ту же сторону.

– Двадцатое декабря. Скоро Рождество.

– Подождите, постойте, – она поймала себя на мысли, что от нее ускользает что-то важное. Чтобы подсознательно удержать это «что-то», она даже вскинула руку. – Вы сказали, что я у вас дома. Почему у вас? Почему я здесь, а не у себя дома?

Ник резко поднялся и шагнул к кровати. Его глаза потемнели, а тонкие черты лица странно заострились. Он стоял спиной к единственному источнику яркого света – камину, поэтому в полумраке комнаты казалось, что его красивый рот превратился в тонкую ниточку.

– Что с вами? – Кристина настороженно смотрела на него. Его поведение и изменения во внешнем виде испугали ее. В этот момент она готова была выскочить из кровати и бежать, не разбирая дороги, прочь от этого человека, до того тяжелым, просто невыносимым был его взгляд.

Схватившись за горло, она сдавленно проговорила:

– Вы кто?

Его ответ прозвучал настолько тихо, что Кристина, скорее, прочитала его по губам, чем восприняла на слух.

Покачнувшись на носках, Ник Вуд глухо ответил:

– Я – ваш муж.