Текст книги "Эльфы и их хобби (сборник)"

Автор книги: Наталья Щерба

Соавторы: Олег Дивов,Шимун Врочек,Юрий Погуляй,Никита Аверин,Максим Дубровин,Вячеслав Шторм,Владимир Данихнов,Владимир Васильев,Анна Игнатенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Вдруг ощущаю в неподвижном воздухе легкий ветерок. Будто невидимая ладонь оглаживает мое тело. Превращаюсь под этой ладонью в ничто, в пустое место – пусть эльф оценит, какой я мастер. Он меня ощупывает, а я просто стою и думаю, что Бэттл Мэйдж хорошее имя для боевого мага. Как Элвин Арчер для эльфийского лучника. Стою, равномерно дышу. Целую вечность.

Появляется из-за угла охранник, приглашающе манит за собой. Иду. Открывает передо мной дверь.

– Прошу вас.

– Благодарю.

Мама, вот это номерок! Дверей-то, дверей! И гостиная как футбольное поле. Даже Арчер в таком объеме теряется, хотя он заметный дядька. Сухощавый, на вид лет пятидесяти, седовласый, типично эльфийское гордое лицо с эльфийским же надменнно-насмешливым выражением. Острые глаза прирожденного душегуба.

Он сидит, нога на ногу, в глубоком кресле, и теперь уже не легонько, а вовсю прощупывает меня. Оп! Чуть дернул глазом – оружие засек. Я медленно иду к нему, стараясь ни жестом, ни взглядом не показаться опасным. Десять метров. Пять. Два. Хватит.

Эльф слегка улыбается. Что ж, значит, мне удалось произвести впечатление. Я закладывался на более холодный прием.

– Итак? – спрашивает Арчер. Завидую гаду, ему не нужно учить языки. – Чем обязан?

Ошибочка вышла. Прием ледяной. Это была кодовая фраза.

Молниеносно распахиваются двери, и по бокам от меня возникают двое с пистолетами в руках.

Адскую смесь нахимичил Грант – только сейчас понимаю, до чего она сильна и насколько меня изменила. Потому что я даже не дергаюсь. Знаю: они не успеют. Они. Леха с Андрюхой, умные ребята.

– Ты уж извини, приятель, – бросает Леха небрежно. – Мы с Андреем малость того… Передумали.

Арчер все улыбается. Я ему нагло подмигиваю и делаю то, чего до приема адской смеси просто не умел. Безо всякой подготовки бью своих коллег «станом», причем избирательно, в пальцы рук. Гляжу в это время только на Арчера. Парни воют, стволы падают на пол. Сдвигаю пистолеты к ногам эльфа, полукровок расшвыриваю по углам, где они и лежат, парализованные уже целиком. И с отрубленным сознанием, чтобы не подслушивали. Вот я какой сегодня, вот. Ни одного звука или движения, только моргнул пару раз. Человеку такое не под силу. Прав, наверное, Грант, заплачу я за это представление несколькими годами жизни.

Арчер тоже не шевельнулся ни разу. Просто наблюдал.

– Разрешите обратиться, мой господин?

– Попробуй.

– Мое имя Дмитрий. Я пришел к вам с просьбой.

– И с оружием.

– Если оно вас беспокоит, я могу оставить его у охраны.

– Хамишь, мальчик.

– Виноват, мой господин. Видите ли, я привык к своему оружию, люблю его и не передаю недостойным даже не хранение.

Нормально сказано. По-эльфийски. Арчеру нравится – он кивает на кресло рядом. Сажусь.

– Итак? – повторяет эльф.

– Мой господин, я сотрудник Фирмы. Увы, опальный сотрудник. В последние годы Фирма всячески унижала и даже отталкивала меня. Не давала возможности учиться дальше. Например, мне запретили ехать на дополнительную стажировку в Иррэйн. Странная политика – ведь судя по всему, я лучший боевой маг среди родившихся на Земле…

– Кое-что ты можешь, – перебивает Арчер. – Для «четвертушки» это даже неплохо. И чего тебе надо?

– Я закончу, с вашего позволения?

– Наглец. Хорошо, только не вздумай испытывать мое терпение.

– И в мыслях не было, мой господин.

– Можно просто «мистер Арчер» или «сэр».

– Да, сэр. Так получилось, что о моем двусмысленном положении на Фирме узнали местные орки. Думая, что опального мага легко склонить к предательству, они вышли на меня с предложением убить вас.

Арчер на это только хмыкает. Леха с Андрюхой, конечно, все ему рассказали. Я продолжаю.

– Мне показали фотографии уничтоженных вами орков, по которым было видно, какой вы блестящий специалист. Я ведь имею честь обращаться к грандмастеру, сэр?..

– К полному грандмастеру, – цедит Арчер надменно. – Впрочем, такие, как ты, обычно не видят разницы.

– …И я понял, что это мой единственный шанс. Не сочтите за неуважение, сэр! Возьмите меня в помощники. Работая под вашим началом я смогу оказывать услуги несравненному…

Арчер хохочет. Но, кажется, он уже расслабился.

– Вы же знаете, сэр, как важно для ученика быть в услужении у настоящего… – я униженно несу какую-то чушь, и Арчеру становится окончательно легко. Эльф видит перед собой просто очередную сявку. Талантливую, сильную, но всего лишь «шестерку». Расходный материал.

– Послушай, ты! – говорит он. – Здесь таких желающих сотня. Вот эти двое хотя бы.

– Но я сильнее их, сэр. Я буду служить вам гораздо лучше.

– Да, ты сильнее. Но вам, нечистокровным, всегда не хватает тонкости. Мальчик, из тебя никогда не получится настоящий боевой маг. Тебе, «четвертушке», нужно просто смириться с этим. Но ты не сможешь. Ты, помимо всего прочего, еще и невероятный гордец. А значит, ты не гибок. Зачем мне такой помощник, тем более – ученик?

Прячу глаза, смущаюсь. А сам думаю: знаем мы эти штучки. Понты эльфийские, корявые. Настройка на повиновение. Конечно, я еще не подмастерье сэра Арчера, но уже соискатель должности. Квартерон, забивший полукровок. Аномальное явление, которое не грех прибрать к рукам. Иначе Арчер просто меня послал бы. Эльфы с «четвертушками» попусту языками не чешут.

– Между прочим, ты когда был в Иррэйне последний раз? – вдруг спрашивает эльф.

– Три года назад, сэр. Мне просто не позволяли…

– Покажи нож, – приказывает Арчер.

Я несколько удивлен. Кроме шуток. Вот тебе нож, пожалуйста.

– Так я и знал, – ухмыляется эльф, взвешивая в руке мою игрушку, мою прелесть, радость очей моих, и придирчиво изучая лезвия. – Вот ты кто, оказывается. Кузнец потом долго смеялся над тобой.

Ага! Редкая удача. Попался эльф.

– Ну… – бормочу я смущенно. – Тем не менее он выковал этот клинок.

– Дурацкий нож, – заявляет Арчер, но расстаться с живопырой не спешит. Примеряет к руке. Понять не может, отчего эта штука ему так нравится. Тормоза вы, эльфы. В чем-то тупее орков. Недаром они вас прижали. – Совершенно дурацкий. И балансировка неважная.

– Простите, сэр, возможно, я слегка нарушил баланс, когда заново перетягивал рукоять. Все-таки стальной тросик…

– Да что ты мне… Здесь ошибка заложена в самом принципе! – Арчер завелся не на шутку. Эльфы просто больные насчет холодного оружия, и их можно понять… Он раздраженно швыряет ножом мне в лицо. А я настолько офигел от стимулятора, что легко достаю нож из воздуха прямо у себя перед носом. Попался эльф, попался! Хотел оценить, как быстро я уклонюсь. Неспроста – это проверка реакции. Тест для потенциального ученика. А я вот не стал уклоняться. Что, съел?!

– Очень удобно под обратный хват, – демонстрирую, как лучше всего держать мой ножик. – Вы обратите внимание на ударный наконечник, сэр!

Все, это момент истины. Эльфы ножами только фехтуют, лезвием от себя. Либо Арчер сейчас наглеца на куски порвет… Либо не порвет. Что почти наверняка означает: он меня берет помощником. То, как я поймал нож, его поразило. И даже восхитило чуток.

– Нет, вы только послушайте – под обратный хват! – возмущается эльф. – Так держат оружие только идиоты и дикари! Сейчас увидишь!

Сейчас я тебе покажу один прием, и ты забудешь про обратный хват до конца своих дней!

Арчер пружинисто вскакивает, поворачивается ко мне спиной и почти бежит к одной из дверей. Роняю нож под ноги, он бесшумно падает на толстый ворсистый ковер.

Забавно – а я ведь ничего еще до конца не решил. У меня пока что есть выбор. Наверное, подействовало то, как я унижался перед Арчером и как он мне отвечал. Примерно в таком же ключе со мной разговаривал иррэйнский учитель. Хорошо, что он не Арчер.

У меня остается выбор, пока рука тянется за пистолетом. Есть какая-то возможность решать, пока разгоняются до полной мощности все резервы – я ведь не могу сейчас кастовать защиту.

И остается крошечный шанс не вступать в конфликт, пока точка прицеливания движется к спине Арчера.

И не остается никаких шансов, когда до Арчера доходит: его обманули. Даже страшнее: предали. Все это время – меньше секунды, – он сомневался. Не хотел верить, что в моей руке пистолет. Ждал от меня накастовки защитных полей. Думал, ему померещилось. И тут дуло уперлось черным глазом ему в поясницу.

Мы стреляем одновременно, я – пулей, он – молнией, которая вырывается у него между лопаток. Молния бьет мне в переносицу и уходит куда-то внутрь. Почти не чувствую ее. Арчер не захотел тратить на меня силы попусту, молния слабая. Ну, я-то сегодня против обыкновения не жадный.

Я всаживаю эльфу в позвоночник около двадцати пуль, из Арчера летят клочья, и он пашет носом по ковру через всю гостиную. Вскакиваю, подбегаю ближе, и остальными пулями разношу вдребезги его голову. Есть! И наконец-то можно по-нормальному кастовать. Здесь хорошая звукоизоляция, но лучше перестраховаться. Накладываю сильнейший пассивный «чарм» аж на три этажа.

И падаю.

Молния скачет внутри моего тела, то она в пятках, то в душе, и повсюду делает мне больно. Надеюсь, это не опасно, я сейчас экстремально силен, она просто жалит, но не ранит. Только больно очень. Кажется, волосы у меня стоят дыбом. Я катаюсь по ковру с диким ревом и стараюсь выдрать эту заразу из себя.

Обезглавленный и продырявленный Арчер умудряется конвульсивно подергиваться. От себя добавлю – отвратительно подергиваться. Случайно вижу это мутными от боли глазами, и меня начинает рвать. Поскольку я все еще кувыркаюсь по полу, можете представить, на что я становлюсь похож.

Через полминуты меня отпускает. Первым делом ползу к своему пистолету, скорее инстинктивно, чем сознательно. Я до сих пор боюсь Арчера. Его тело застыло в странной позе, как будто он пытался встать, опираясь на ноги и то, что осталось от головы. Над ним разлилось в воздухе и медленно затухает холодное сияние. Хватаю было пистолет, но тут вижу свои руки, и вообще себя… Одежда в беспорядке, дико перепачкана, а на груди еще и зверски изодрана. Это я молнию наружу тащил. Ф-фу…

Неожиданно принимаюсь идиотски хихикать. Потом ржать. Лежу на спине и дико хохочу. Истерика, наверное. Потом наступает какое-то легкое умопомрачение – «отходит» стимулятор, отработав положенный срок. И дальше я некоторое время действую, как в тумане.

Полуэльфы лежат по углам и не шевелятся. Им еще долго так валяться. Жаль, нельзя сунуть в руки одному из них мой «Глок», вызвать ментов и удрать с места преступления. Я сейчас так слаб, что более-менее зачармить охрану гостиницы смогу, но вот стереть из их памяти свою физиономию – увы. И вообще, мое участие в бойне слишком очевидно. Потом, я скорее удавлюсь, чем брошу свое оружие. Я привык к нему, люблю его и не передаю недостойным даже на хранение.

Фигушки, покину отель не спеша и с достоинством. Если надо – по трупам.

Короче, я вышел на тропу войны. Откопал свой томагавк – головы рубить всяким эльфийским лучникам. И эльфийским магам. Не хрена им тут. Того-этого. Эльфы должны уйти. А орки местные рано или поздно ассимилируются. И тогда человечество наконец двинется по собственному пути.

Я-то не доживу, но это мой выбор.

Ванная комната в номере у покойника Арчера роскошная. Кое-как привожу себя в относительный порядок. Но все равно видок кошмарный. Леха моего роста, с трудом вытряхиваю его деревянное тело из костюма. Переодеваюсь, забираю свое оружие, раскладываю по карманам вещички, снова иду в ванную, гляжусь в зеркало. Глаза дикие. Просто эльфийские глаза. Смотрю в них и чувствую: мне чего-то не хватает. Естественно. Достаю пакетик со стимулятором. Принимаю дозу. И на этот раз организм усваивает ее легко, будто так и надо. Меня не глючит, вообще ничего особенного со мной не происходит, только сила, невероятная силища растекается по жилам. Не физическая сила, ментальная, страшнее которой нет.

Пор-р-рядочек! Ну-с, теперь можно и гульнуть слегка, отпраздновать. Пока иду по бесконечному санузлу к двери, ведущей в гостиную, взгляд цепляется за унитаз. Сложная ассоциация выводит меня, ни больше ни меньше, на Ваню Колдуна. Достаю мобильный, набираю его номер. Ваня отзывается, он все еще живой.

– Привет, – говорю, – Колдун.

– Ох, ну, как у тебя дела?

– У меня отлично. И у тебя, кстати, тоже.

– Ой, правда?! Не может быть!

Как ребенок, право слово.

– Слушай, Ваня, – говорю. – Ты драконьей кровью уже натерся?

– Да нет еще… – Колдун сопит и мнется.

– И очень хорошо, что нет. Спусти ее в унитаз.

– Она испортилась уже? – расстраивается жадный Ваня.

– Она такая с самого начала была. Видишь ли, Колдун, я ее отравил.

– Чего-о?! Как?! За… За… Зачем?!

– Да не люблю я бандитов. Ну, будь здоров.

Колдун что-то умоляюще кричит в трубку, но я отключаюсь. До чего приятно, оказывается, надуть матерого ворюгу. Он у меня еще попрыгает. И не только он. Никому мало не покажется.

На душе наконец-то легко, светло, и ничто меня не беспокоит.

В прихожей висит большое зеркало, и прежде, чем выйти из номера, я зачем-то гляжусь в него.

Ну, хороши глаза! Совершенно эльфийские.

Глаза абсолютно свободного человека.

Москва, 2000.

Тим Скоренко.Хельга, Хильда, Хольда

Все персонажи рассказа, за исключением альвов, существовали на самом деле, а некоторые живы и по сей день.

1

Шеффер казался чересчур юным для командования подлодкой, да, собственно, и был таким – двадцать четыре года, лихо подкрученные усики, жидкая бородка, узкие плечики и великоватая фуражка. Он ехидно усмехался, чуть кривя рот на левую сторону, и пах молоком, как пахнут толстощекие упитанные младенцы, только-только покормленные матерью. С Дёницем он держал себя нагло, точно не всемогущий гросс-адмирал стоял перед ним, нахмурив высокий лоб, а какой-то лейтенантик, которого нужно было проучить за небрежно выполненный приказ.

Вермут, будучи старше Шеффера всего на год, выглядел мужественнее и обязательнее. Он смотрел на окружающий мир без издевки, но с желанием узнать как можно больше, впитать в себя еще немного информации – звуков, запахов, цветных картинок и вкусов. Под командованием Вермута, как говаривали моряки, служить было достаточно легко, потому что приказы он отдавал четкие, простые и понятные, а в случаях, когда ситуация по какой-то причине выходила за рамки обыденного, вполне мог взяться за дело сам.

Оба они, молодые и подающие надежды обер-лейтенанты цур зее, верили в будущее так, точно всю предыдущую жизнь провели на никогда не всплывавшей на поверхность подводной лодке. Надводные события – от появления на политическом небосклоне бывшего австрийского художника до бесследного исчезновения целой группы подчиненных Зиверса где-то в недрах Южного континента – их не интересовали. Собственно, именно поэтому Дёниц выбрал этих двоих – не зависящих от окружающего мира, способных выполнить любой приказ и достаточно молодых для того, чтобы бояться еще за свою намечающуюся карьеру.

U-977 Шеффера шла второй. Капитан знал, что вез, и потому на его плечах лежала двойная ответственность. Получивший командование лишь в марте сорок пятого года, за месяц до описываемых событий, Шеффер все время боролся с искушением нарушить порядок конвоя и свернуть с середины пути куда-нибудь в сторону Южной Америки, более или менее безопасной и готовой принять его, команду и хранящиеся на борту ценности, способные окупить его существование, а заодно – его пока еще не рожденных детей, внуков и правнуков. Но он не мог на это решиться – и вовсе не из-за Дёница или иного непосредственного начальника, но из-за Зиверса, хитроумного и злого, способного стереть с лица Земли любого неугодного, причем такими способами, о которых разумные люди опасались даже заикаться.

«Пятьсот тридцатая» Вермута несла в своем железном чреве гораздо более таинственный и ценный груз, тем не менее, совершенно невозможный к похищению и перепродаже.

Их было пятеро – людей в обтягивающих трико. Все в них выглядело странно: безносые лица, скрытые черными масками, одинаковые формы затылков и покатые лбы, танцующая походка и форменные, напоминающие эсэсовские, пиджаки без знаков различия поверх псевдоцирковых костюмов. Их глаза защищали круглые очки на ремешках, руки прикрывали кожаные перчатки, а прямым спинам явственно не хватало ключей для завода. Впрочем, один из пяти выделялся: на правом рукаве он носил красную нашивку с вышитой черными нитями символикой Аненербе и всегда шел посередине. Когда они гуськом проходили по узкому коридору, он – единственный из всех – не держался за выступающие из перегородок рукояти и смотрел исключительно в пол, рискуя удариться головой о какой-либо слишком низкий элемент конструкции.

И еще он носил с собой предмет. Предмет представлял собой параллелепипед двадцать на тридцать на тридцать сантиметров и казался очень легким; ни малейшей усталости не чувствовалось в движениях носителя, казалось, сейчас он подкинет предмет вверх, достанет из-за пазухи еще пару таких же – и начнет весело жонглировать, развлекая скучающих матросов. Тем не менее, странный человек – назовем его главным – всегда оставался столь же бесстрастен, сколь и четверка его подчиненных.

Стоит заметить, что из своих кают они выходили крайне редко. Им было отведено три отдельных помещения – небывалая роскошь для подводной лодки, где обособленную клетушку мог позволить себе разве что капитан. Собственно, именно капитанскую каюту и занимал главный, остальные жили по двое в помещениях, ранее служивших подсобными. То из одного, то из другого порой выходил один из странных пассажиров, чтобы попросить капитана о чем-либо или задать какой-то вопрос. Различить их внешне было совершенно невозможно, поэтому Вермут условно считал, что разговаривает всегда с одним и тем же человеком.

Собственно, даже голоса людей в масках были абсолютно одинаковыми. Глухие, лишенные всяческих эмоций, спокойные, они вызывали удивительное аудиальное раздражение. С пассажирами не хотелось разговаривать, а ответы на их вопросы являлись скорее частью выполнения приказа, чем естественной реакцией на обращение.

Оба капитана получили только один приказ: плыть прямо и быстро. Целью путешествия был указан оазис Ширмахера, странный клочок Новой Швабии, климатически совершенно не похожий на остальные земли Антарктиды. Рихардхайнрих Ширмахер получил свою долю славы, исследовав район с воздуха, вернувшись в Германию с докладом и тут же попав под колеса репрессивной машины. Его лишили права на полеты и посадили в Главное командование люфтваффе перебирать какие-то бумажки. Ширмахер никогда не говорил о том, что же он увидал, летая туда-сюда над оазисом, а его аэрофотосъемку отправили куда-то в архивы Аненербе под наслоением грифов «совершенно секретно».

Тем не менее Вермут, как и прочие разумные люди, приближенный к тайне, без труда обо всем догадывался и в связи с этим опасался, не будет ли это его плавание последним в карьере и в жизни. Опасения эти, правда, были закопаны так глубоко, что никакой аненербовский телепат не сумел бы догадаться о том, что гложет молодого командира.

Значительно сильнее Вермут боялся не физической смерти, а необходимости постоянно контактировать со странными пассажирами, которые, как он подозревал, относятся не к человеческой расе, а к какой-то потусторонней, тайной, вытащенной Зиверсом [5]5
  Вольфрам Зиверс (1905–1948) – один из руководителей расовой политики Третьего рейха, генеральный секретарь Аненербе (с 1935 года), оберфюрер СС, заместитель председателя управляющего совета директоров Научно-исследовательского совета Рейха.


[Закрыть]из небытия ради неизвестной простым смертным цели. Поэтому Вермут планировал максимально быстро и четко выполнить приказ, доставив пассажиров и их груз к оазису, а затем получить следующее указание и беспрекословно ему следовать. Он искренне надеялся на то, что ему прикажут вернуться в Германию. Или, скажем, в Аргентину – лишь бы подальше от ледяного континента.

Шеффер подобных чувств не испытывал. Он знал о том, что на другой подлодке плывут странные люди, но не более того. Его подлодка шла второй, рейс ничем не отличался от десятка уже совершенных за время службы, и лишь золото, оставленное без внешней охраны – надзор за грузом был целиком и полностью возложен на плечи Шеффера, – отчасти смущало обер-лейтенанта. Впрочем, драгоценные металлы он тоже транспортировал не впервые.

Первое вмешательство пассажиров в командование транспортом произошло в районе острова Святой Елены, на тридцать шестой день плавания. Если до того странные персонажи ограничивались простыми просьбами вроде выдачи дополнительного пайка (это сильно удивляло Вермута, уверенного в том, что другиев пище не нуждаются), то теперь один из них, неотличимо безликий, совершенно беззвучно, как всегда, появился на мостике и обратился к капитану с просьбой о возможности поговорить наедине. Они отошли на корму субмарины в крошечную подсобку, где хранились инструменты и машинное масло для бытовых нужд. Там другойсказал Вермуту, что они должны сменить курс. Куда, поразился Вермут, как сменить? Древний назвал новые координаты: 47° 9’ южной широты и 126° 43’ западной долготы. Абсолютно пустой участок Тихого океана, до ближайшего острова, которым являлся британский Питкэрн, – несколько тысяч километров.

Капитан оказался в трудном положении. С одной стороны, он понимал, что неисполнение требования пассажира в данном случае может привести к весьма неприятным последствиям, с другой стороны, у подлодки просто не хватило бы ресурса на плавание подобной продолжительности. Последний факт он и изложил пассажиру. Тот немного подумал и спросил, может ли лодка направиться в указанную точку после остановки в оазисе Ширмахера. Вермут подтвердил такую возможность. На том и сошлись. После остановки и пополнения запасов горючего и прочих расходных материалов в Новой Швабии U-530 направится по названным координатам, в то время как «девятьсот семьдесят седьмая» пойдет обратно в направлении Европы.

Впоследствии капитан Вермут не раз возвращался к странным координатам и пытался понять, что же такого могли найти в этой точке. Но тщетно.

Во второй раз другойпоявился на мостике за три часа до прибытия в точку назначения. Он сказал, что займется координированием, потому что никогда не бывавшему в Новой Швабии капитану трудновато пройти фарватер. В глубине души Вермут обиделся, но промолчал, поскольку определенная доля правды в словах пассажира была. Как ни странно, пассажир вел подлодку не хуже обер-лейтенанта. Отдавал верные команды, направлял подводный корабль, хитроумным образом курсируя вдоль берега, и в итоге провел его между двух больших льдин, чуть правее оазиса. Там пряталась бухта, накрытая сверху полупрозрачными листами льда, тонкими и пахнущими опасностью, точно сейчас, с минуты на минуту, они обрушатся на всплывшую уже подлодку и потопят ее своей реальной тяжестью, противостоящей видимой легкости. Но все обошлось.

Удивительным для Вермута было то, что человека, который встретил пассажиров на подледной пристани, звали Ганс-Юрген Хельригель. Ему не было еще и тридцати, и Вермут хорошо помнил Хельригеля, учившегося в академии тремя курсами старше. Они не были близко знакомы, и Ганс-Юрген не подал виду, что знает Вермута, – а может быть, и не узнал вовсе. Хельригель вел себя по отношению к гостям подобострастно, показывая учтивыми жестами дорогу и чуть склонив голову, точно с телом его затылок соединялся изогнутым в районе шеи железным прутом.

Загадка Хельригеля заключалась в том, что он героически – пусть и при весьма загадочных обстоятельствах – погиб в сорок четвертом. Насколько Вермут знал, Хельригелю предложили перейти в Аненербе и командовать одной из исследовательских подлодок Общества. Далее все покрывалось завесой тайны, но спустя два года после ухода Вермута из Кригсмарине пришла официальная информация, что он вступил в неравный бой с врагом и предпочел капитуляции смерть. Только по коридорам и кабинетам ходили совсем другие слухи, мол, Хельригель бился не с обычным врагом, а с какими-то неизвестными созданиями, поднявшимися с морских глубин. Ввиду того, что к тому времени сотрудничество с другимиуже было официальной линией Партии, дело Хельригеля замяли, объявили его героем, который защищал потусторонних друзей Рейха от внешней угрозы (хотя от чего можно было их, всемогущих, защищать, оставалось загадкой), и, наконец, о нем забыли. Теперь же он стоял перед Вермутом и при этом был живее всех живых.

Еще более удивился Вермут, когда его самого и команду встретил другой человек – знаменитый Эрих Вюрдеманн, прославившийся успешным сражением с группой другихеще до того, как те официально стали друзьями. В том бою Вюрдеманн превратил в кровавую кашу полтора десятка биомашин, прежде чем его U-506 была затянута на нечеловеческую глубину могучими щупальцами и размолота в труху огромными челюстями. Вермут никогда не задумывался, откуда известны такие подробности: они просто проявлялись в кабинетных сплетнях, подобно математическим аксиомам, хотя нередко шли в разрез с объективными фактами. В частности, другиеникогда не были замечены на море и казались офицерам, не имевшим с ними прямого контакта, исключительно сухопутными существами.

Вюрдеманн попросил Вермута построить несколько урезанную команду из сорока восьми человек на пристани, разделил их на группы и перепоручил лейтенантам, Вермута же повел сам. Краем глаза обер-лейтенант заметил, как аналогичным образом строят команду Шеффера, и как люди в темных, незнакомых подводнику мундирах, быстро переносят ящики с грузом по стапелям на берег.

Первой фразой, обращенной к Вермуту лично, была просьба ни о чем не спрашивать и просто выполнять приказы. Ввиду того, что именно так обер-лейтенант и собирался впредь поступать, беспокойство Вюрдеманна казалось излишним. Более того, Вермут и словом не обмолвился о том, что другойхотел использовать его подлодку в качестве транспортного средства, отправившись к непонятной точке вдали от человеческих берегов. Вюрдеманн показал коллеге его комнату в одном из коридоров подледного комплекса, порекомендовал не болтаться где попало без необходимости и откланялся.

Точно так же был поселен и Шеффер – в двух комнатах от Вермута, за поворотом коридора. Вермут не знал об этом в течение нескольких последующих дней, потому что вечером после прибытия на базу Шеффера свалила с ног сильная ангина и он не покидал своей комнаты, не появлялся даже на завтраках, обедах и ужинах.

Две недели прошли для обоих капитанов впустую. Они ждали приказа, который, казалось, должен прийти с минуты на минуту, но он не приходил и не приходил. Часть базы, куда провели таинственных пассажиров, для рядовых сотрудников Кригсмарине была закрыта, но в доступной половине нашлась прекрасная библиотека, несколько комнат отдыха и спортзал. Шеффер выполз из каюты только через шесть дней, вялый и сонный, но достаточно быстро набрал былую форму и к моменту приказа был целиком и полностью готов к исполнению последнего.

А приказа все не поступало.

2

Взрыв произошел внезапно. Тряхнуло, подбросило, посыпалось, перекосилось, Вермут набил себе шишку на лбу, причем в темноте так и не понял, обо что. Слышались крики, автоматные очереди, топот. Обер-лейтенант нашарил выключатель, но свет не зажегся, и Вермут в первый и последний раз пожалел о том, что не курит. Одеваться в темноте было довольно трудно, но минут за пять он вполне справился, даже проверил, заряжен ли пистолет. К этому моменту шум снаружи почти прекратился или, по крайней мере, перебрался куда-то далеко, превратившись в отдаленное эхо. Вермуту стало интересно, где Шеффер, он осторожно открыл дверь и выглянул наружу.

Боеготовность базы за последнюю неделю упала практически до нуля. Сонное царство, царившее среди вечных льдов, постепенно охватывало тела и умы; офицеры и матросы бродили бледные, скучные, с каждым днем в спортзале становилось все меньше и меньше посетителей, а сводки с фронтов и из тыла были подозрительно одинаковыми и равно оптимистичными – и Вермут, и Шеффер, и все более или менее умные офицеры подозревали фальсификацию. Самой странной вещью в этих сводках было отсутствие Вождя. Гитлер не упоминался, точно государство возглавлял не он, а Шверин фон Крозиг на пару с Дёницем – имена последних появлялись все чаще и чаще. На фронтах же немецкая армия праздновала успех за успехом, неотвратимо тесня советских захватчиков от Познани к Варшаве и от Варшавы к Белостоку. Вермуту было неприятно это слышать, поскольку еще недавно упомянутые территории принадлежали Германии, а советские солдаты оборонялись и никак не могли считаться «захватчиками». Над базой витала дымка приходящей из-за океана лжи, пропитывая стены, потолки, постели и даже еду в офицерской столовой.

С момента прибытия подлодок минула неделя, потом еще одна и еще одна. Вермут, несмотря на первоначальную неприязнь к Шефферу, к его заносчивости и в определенной степени мягкотелости, постепенно сошелся с коллегой, поскольку иных вариантов не существовало. Постоянные сотрудники базы держались обособленно от «пришельцев», переговаривались в их присутствии шепотом и на контакт не шли. Команды обеих субмарин занимали в столовой дальние столики, и даже если кто-то из гостей пытался подсесть к «местным», те немедленно замолкали и молча хлебали свой суп. Параллельно с бытовым просиживанием штанов шла и работа: обе подлодки приводили в порядок, укомплектовывали топливом и сухпайками, подготавливая их для длительного перехода.

Так или иначе, ничто не предвещало беды, которая все-таки случилась.

Когда Вермут, наконец, застегнулся, вооружился и вывалился из каюты, в коридорах царила кутерьма. Носились матросы и солдаты – полуодетые, вооруженные и безоружные, под вой сирены пролетали электрокары с установленными на них пулеметами, где-то раздавались очереди, вопли, металлический стук. Вермут сумел поймать за руку пробегавшего матроса и спросил: «Что случилось, почему все на ушах?» – «Американцы напали!» – прокричал матрос, вырвался и убежал. Сперва Вермуту показалось, что все ясно. Но осмыслив ответ матроса, он понял, что неясно по-прежнему ничего. Американцы сумели тайно подобраться к оазису и нанести удар? Как? Системы слежения и предупреждения опасности на базе отвечали самым современным требованиям, подобных устройств не было даже в резиденции фюрера!

Вермут побежал к подледному доку. Первой его обязанностью была защита собственной подводной лодки, хотя он пока не представлял себе уровень угрозы и тем более не понимал, как собирается сражаться с грозными американскими морпехами, имея лишь табельный пистолет и офицерский кортик. По дороге он встретил немецкого рядового, тащившего за спиной огромный трофейный М2. Из академического курса, посвященного оружию потенциального противника, Вермут помнил, что даже без станка подобная пушка весила под сорок килограммов.

Он добрался до дока через пару минут. Основная канонада гремела именно здесь: немцы засели на одной половине дока, американцы – на другой. И те, и другие опасались повредить подлодки, поэтому старались стрелять по потолку, обрушивая на противника ледяную крошку, а порой и достаточно крупные сталактиты. Обрушения свода на док немцы не боялись, поскольку внутри наледи была стальная арматура и бетонная опалубка. Американцы этого не знали и потому атаковали менее активно.