Текст книги "Израиль без обрезания. Роман-путеводитель"

Автор книги: Наталья Лайдинен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Я шла по пляжу и фотографировала волны, лица, яхты. Контрастность цветов и их выразительность вдохновляли! Мне было так тепло, что я сняла кроссовки и шлепала босиком по морской воде. Вдруг я обратила внимание, что за мной на пионерском расстоянии, опустив очи долу и делая вид, что оказался тут совсем случайно, следует симпатичный молодой человек в длинном пиджаке и кипе. Яркий кудрявый брюнет, он обалденно смотрелся на фоне моря, взволнованного барашками.

– Я могу вас сфотографировать? – спросила я по-английски, делая шаг ему навстречу.

– Конечно! – неприлично обрадовался он. – А как тебя зовут?

– Карина.

– А я – Йоси. Очень приятно познакомиться.

– Мне тоже.

– Ты – русская репатриантка?

– Нет, русская туристка, – рассмеялась я.

– У тебя хороший дорогой фотоаппарат, – с уважением посмотрел Йоси на мою камеру.

– Я фотограф. Работаю для журналов.

– Как замечательно! – снова расцвел Йоси. – Это хорошая, прибыльная работа. Посидим в кафе?

– Я не против.

Йоси заказал вино и фруктовый салат. Этому красавцу было от силы лет двадцать пять. Мне уже стало весело.

– Что ты делаешь в Тель-Авиве, Карина?

– Приехала в гости к подруге, она живет здесь уже много лет.

– Тебе тут нравится?

– Да, очень. Погода потрясающая! В Москве холод и мрак. А тут – такое солнце! И море!

– Ты замужем?

– Нет! Не берут, – пошутила я и осеклась. Кажется, мой знакомый юмора не заметил.

– А ты хочешь семью, детей? – настаивал Йоси.

– В принципе не против, а что?

– Кажется, у меня есть что обсудить с тобой, – лицо Йоси приняло решительное выражение. – Карина, ты еврейка?

– Любого русского поскреби – обнаружится еврей. Или татарин, или армянин, или еще кто-нибудь неожиданный, – засмеялась я. – И то, и другое, и третье – мой случай. А что?

– Карина, я думаю, что мог бы на тебе жениться, – вдруг на полном серьезе сказал Йоси. – Я приличный человек, госслужащий. У меня хорошая зарплата и квартира в Бат-Яме, недалеко от моря. Мне всегда нравились русские женщины! Но есть одно «но»…

– Какое? – Я усилием воли подавила приступ смеха. Впервые в жизни мне предложили выйти замуж. И кто! И при каких обстоятельствах!

– Ты должна пройти гиюр, раз ты не еврейка!

– Гиюр – это как? Мне что-то отрежут?

– Отрезают, а точнее, обрезают мужчинам, обряд брит мила называется, он означает союз с Всевышним, и это не повод для насмешек, – нахмурился Йоси, не оценив моего юмора, – а ты должна проникнуться нашей великой религией и культурой и стать настоящей еврейкой!

– Что для этого надо? – все еще не в силах перестать смеяться, спросила я. Уж очень комичным и милым был этот Йоси.

– Гиюр обычно длится года полтора, – сказал мой потенциальный еврейский жених и почесал затылок, – ты за это время должна выучить иврит, еврейскую историю и традиции. Рабанут припишет тебя к какой-то религиозной семье, ты будешь с ними часто общаться, особенно в праздники. Они будут тебя обучать и контролировать, как ты познаешь и соблюдаешь обычаи, становишься правильной еврейкой. Ты должна будешь много времени проводить в общине. Потом у тебя будут экзамены по еврейской истории и культуре, знанию Галахи в специальном раввинатском суде. Если ты их выдержишь, ты станешь еврейкой, и мы сможем пожениться. Только ты не должна говорить ни в коем случае, что пошла на гиюр из-за мужчины. Раввины этого очень не любят!

– А тебя жена из России не смущает?

– Нисколько! – вздохнул Йоси. – Ты бы знала, сколько я уже тут израильтянку приличную ищу! Замаялся. Гиюр – нормальное дело. Несколько моих друзей женились на русских женщинах, которые прошли гиюр. У них все здорово! Русские женщины к тому же очень сексуальны!

– А тебе важно, чтобы свадьба была именно по еврейскому обычаю? А если невеста возражать будет?

– Мы живем в религиозном государстве, – резюмировал Йоси. – А значит, надо следовать его нормам. Арабы плодятся резвее кроликов. И нам надо не отставать…

– А сколько детей ты хочешь?

– Ну, я еще довольно молод! – сказал жених. – Штук пять-шесть вполне потяну!

– Ничего себе! – охнула я, представив возможное развитие событий.

Я вежливо поблагодарила Йоси за роскошное предложение, выпила вина и весело распрощалась с милым чудаком, подумав, что для раввинатского суда и гиюра я еще не дозрела. Это приключение позабавило меня, особенно если учесть, что Йоси был как минимум лет на семь моложе меня.

* * *

Вечером у Милки было шумно от гостевой молодежи. Квартирка, в общем, небольшая, по московским меркам: холл, гостиная, две спальни и кухня. Правда, с балкона, если встать на цыпочки, немного видно море.

– Ты Карина? Как я рада! Много слышала! – Бросилась мне на шею молоденькая девчонка. – А я Дана, дочь Милы.

– Очень приятно!

– Проходи, дорогая! – вышла навстречу Мила, попыхивая сигаретой. – У нас тут балаган небольшой, но ничего страшного.

– Просто моя подруга с курса молодого бойца на выходные приехала! – объяснила Дана. – У нас тут все одноклассники и друзья из школы собрались.

Я прошла в гостиную. На диванчике целовались двое. Я покашляла и присела в кресло.

– Вы Карина? – спохватилась молодая, бойкая девица с живыми карими глазищами. Она говорила по-русски, но с выраженным акцентом. – А я Соня, соседка и подруга Даны. А это Ханох, мой бойфренд…

Я понимающе улыбнулась. Мила притащила в комнату еще вина и закусок.

– Соня в первый раз с курса молодого бойца приехала, – объяснила она. – По другу очень соскучилась! Она умница у нас, успешно прошла психотест и, видимо, будет служить в рядах морских коммандос! Хотя пока проходит курс на Маханей Шмоним, это база для девочек.

– А что такое военный психотест? – поинтересовалась я.

– Что-то вроде IQ на военный лад. С его помощью определяют, где человек служить будет, – сказала Мила. – Многие предпочитают служить в МАГАВе, это пограничники. Но морские коммандос – это действительно круто! После службы получают полоску, через год сержантами становятся. Я это все сама проходила!

– Уважаю, ясное дело.

Мы с Милой, чтобы не смущать молодежь, переместились на кухню. Поболтали немного о гиюре, мужчинах и еврейском счастье. Прояснилась история со сватовством Йоси: набережная в Тель-Авиве – место, где множество таких одиночек прогуливаются с надеждой обрести семейное счастье. С виноватым лицом к нам заглянула Дана.

– Мама, Соня хочет с Кариной поговорить. Это очень важно!

– Пусть приходит! – ворчливо ответила Мила. – Что ей еще надо?

В кухню, нервно переминаясь, вошла Соня.

– Мила, Карина, вам, наверное, это странным покажется… – начала она. – Мне, правда, очень неудобно!

– Да ладно, рассказывай! – Мила снова закурила. – Сигаретку дать?

– Ага! – сказала Соня, опустив глаза. – У меня тут такая ситуация… Ханох, мой друг, сюда специально из Зихрон-Якова приехал и останется до завтра…

– И что? – прищурилась Милка.

– Мила, Карина так молодо выглядит! – вдруг радостно сообщила нам непосредственная Соня. – И она так на меня похожа! И Дана, и Ханох мне сказали…

– Чем же я могу тебе помочь, такая молодая? – рассмеялась я, чуя подвох.

– Даже не знаю, как сказать, Карина… – замялась Соня. – Я так устала от курса молодого бойца, просто сил нет. А тут Ханох на несколько дней приехал, завтра я могу еще с ним остаться…

– На что это ты, Соня, намекаешь? – строго спросила Мила.

– А не могла бы Карина на день, всего на день, меня заменить на курсе молодого бойца? – неожиданно, набравшись смелости, спросила Соня. – Там ничего особого не требуется. Только изображать мое присутствие. Я так устала, так соскучилась… Вы просто не представляете, как это для меня важно!

Мы с Милой переглянулись.

– Подсудное дело, вообще-то, – нахмурилась моя подруга. – Все рано или поздно получают восьмую форму и проходят курс молодого бойца. Мне с Даной еще предстоит эта трогательная сцена: автобусы с восемнадцатилетними красотками, слезы, махания ручками и все такое…

– Ничего страшного не будет, Мила, никто не узнает! – залепетала Соня. – Мои подруги в курсе, они помогут. Я им только что позвонила. Ничего особенного не требуется, просто завтра в пять утра быть на базе…

Мы с Милкой опять переглянулись.

– Уже и позвонила! Ну шустра! – усмехнулась я, вопросительно глядя на Милку.

– Это довольно опасно… – сказала она.

– Кариночка, ну пожалуйста! – жалобно попросила меня Соня. – У меня в следующий Шаббат дежурство, я не смогу приехать. А я так по Ханоху скучаю!

– Карина, это же моя хорошая подруга. Помоги ей! – подключилась Дана. – Тебе же это ничего не стоит! Вы так похожи!.. Ведь всего один день!

– Только я ее постарше… лет на десять с плюсом! – парировала я.

– Но ты такая девочка, такая худенькая, черненькая, молоденькая! – хором сказали Дана с Соней. – Никто не узнает! Нужно-то всего один денек!..

– А что мне надо будет делать? – сдаваясь, спросила я. За один день – столько комплиментов! Устоять невозможно.

– Да ничего особенного! Просто день пробыть на базе, заменяя меня! Переодеться в форму и быть рядом с моими подружками! Они помогут и все подскажут, что надо делать.

– И когда надо тебя заменить? – обреченно спросила я.

– Завтра…

– Но я не говорю на иврите совсем! – вдруг опомнившись, испугалась я.

– Это не страшно. Многие учатся в военном ульпане и на иврите еще плохо говорят! Конечно, Сонечка – умничка, но ведь можно помолчать! Всего день!

– Наверное, можно… А дедовщина у вас в армии есть? А то изнасилуют еще ваши офицеры! – пошутила я.

– Да что ты! – вскинулась Соня. – У нас офицеров уважают. Они иногда выпендриваются, конечно, но по делу. Никого у нас не унижают, не бойся. Даже если бы хотели, у них просто такой возможности нет. Все прозрачно, мы регулярно общаемся с семьями, друзьями. Тут такие номера не проходят.

– Ты совсем не обязана это делать! – захлопала крыльями Мила. – Это опасно! Если тебя накроют…

– Соня, я согласна, – неожиданно для всех объявила любопытная я и подмигнула девчонкам. – Жду инструктажа!

– Кариночка! Милая! Как я тебя люблю! – Бросилась мне на шею Соня. – Тебе это свыше зачтется!

– Только на один день, ни минутой больше.

– Спасибо!

Под негодующим взглядом Милы я только улыбнулась. Как будто мне было что терять в этой жизни. А у девчонки – любовь…

– Соня, что тебя ждет после курса молодого бойца? – спросила я. – И как долго он длится?

– Три – шесть месяцев, – вздохнула Соня. – А потом служить, как работать. Счастливые джобники получают постоянную службу-работу, иногда даже рядом с домом. Они тогда служат с восьми до семнадцати, например. Но не всем так везет. У некоторых график четыре на четыре: четыре дня служат, на четвертый уезжают домой. А есть и те, кто и вообще служит на передовой, у них опасней всего…

* * *

На следующее утро меня подняли в четыре часа, когда даже солнце еще и не думало вставать.

– Мил, может, попозже поедем? – отчаянно спросила я. – Спать хочу – не могу!

– Пообещала девчонке – не дрейфь уже! – строго ответила подруга. – Нечего соглашаться на такую авантюру было! Я тебя предупреждала, добром это не кончится.

– Жалко Соньку!.. Она так влюблена! Помнишь, как у нас с тобой в восемнадцать это было? У меня, по крайней мере…

– Одевайся, дурища! Если тебя расколют, скандала не оберешься. Главное, молчи, о чем бы тебя ни спрашивали! – инструктировала меня Мила, выдавая мне военную форму. – Делай вид, что у тебя маленькая голова!

– Что?

– Выражение есть такое в Израиле. Означает: включай дурака на полную катушку!

– Все понятно. Как ты считаешь, я буду достаточно сексапильна в хаки? – рассмеялась я. – Может, какого офицера соблазню?

– Все бы тебе прикалываться! – нахмурилась подруга. – А мне отдуваться потом, если что! Я тут за тебя ответственная. Бери автомат, тебе Сонька оставила.

– Как это брать автомат? – испугалась я.

– А вот так. И два магазина патронов, поскольку считается, что у нас мирное время. Было бы военное – тогда четыре. Без оружия тебя на базу не пропустят. Имей в виду, оружие должно храниться под двумя замками. Первым считается квартирный замок, вторым – замок в комнату. Главное правило – автомат нигде не оставлять и не бросать. При входе в помещение и при выходе – перезаряжать.

Я слегка струхнула, но взяла документы Сони и оружие. Автомат довольно тяжелый оказался. Мила сама повезла меня на базу.

– Вечером Сонька позвонит тебе, и вы договоритесь, как она тебя сменит! Твоя задача – продержаться день!

– Да что такого, и не такое выдерживали, – натянуто улыбнулась я. – Мое оружие обычно всегда при мне: это фотоаппарат. Кстати, а его на базу с собой взять точно нельзя было?

– И не думай даже о таких глупостях! – вскипела Милка. – Твоя задача сегодня – не привлекать к себе никакого внимания. Будь как все. Молчи больше. Не лезь никуда. Девчонки выручат, если что.

Милка высадила меня рядом с КПП в пять утра.

– Покажешь спокойно охране теудат хайяль, – инструктировала она, – они глянут и пропустят. Говорить ничего не надо. Если что – срочно звони! Завтра утром тебя сменит эта бл… ща Сонька, черт бы ее побрал вместе с ее Ханохом!

– Не надо цинизма! Может, у девчонки любовь!

– Да какая там любовь! Химия это у нас называется! – усмехнулась Милка. – Ну, держись!

Я выпрыгнула из машины и пошла через пропускной пункт. Дежурный солдат мельком взглянул в мое удостоверение личности и махнул рукой. Есть!

Сразу за КПП меня встретила подруга Сони Илана, которая довольно сносно говорила по-русски.

– Сейчас будем переодеваться, – сказала она. – У нас расчет и утренняя пробежка вокруг базы.

Мы переоделись в военную форму защитного цвета: рубашка, брюки, пилотка, ботинки. Неплохо, стильно даже!

– А с волосами что делать? – спросила я у Иланы, показывая на мои топорщившиеся из-под пилотки кудряшки.

– Это не страшно! – сказала она, придирчиво оглядывая меня с ног до головы. – К этому у нас не придираются.

На расчете все прошло нормально. Я внимательно смотрела вокруг и держалась так же, как остальные девчонки. Первый этап пройден!

Утренняя зарядка молодых бойцов заключалась в пробежке вокруг базы.

– Ну, что же ты, беги же, пожалуйста! Это так легко! – бормотала Илана, которая бежала рядом. – Днем на марш-броске еще хуже будет.

– Что может быть хуже? – чертыхалась я. – Мне кажется, я сейчас умру!

Оказалось, хуже могут быть многие вещи. Например, практические занятия по сбору-разбору оружия на время. И стрельбы.

Давненько на меня так не орали, как на этих занятиях! Все девчонки довольно оперативно исполняли команды, отдаваемые, естественно, на иврите, за считаные секунды собирая и разбирая автоматическую винтовку М-16. Разобрать автомат я еще как-то разобрала, Илана и другие девчонки тихо подсказывали, что делать. Но вот собрать – толку никак не было! Я почувствовала себя полным деревом. Стояла и усиленно делала по совету Милки «маленькую голову», хлопая глазами, пока меня строгим голосом отчитывала девчонка-лейтенант, примерно моя ровесница. Кажется, из-за меня Соня потом получила какой-то выговор. Но это уже ее проблемы. Я старалась, как могла!

На стрельбах дела пошли немного лучше. Оказалось, я могу вполне сносно стрелять из винтовки. Пару раз лейтенант поправил оружие у меня на плече, но результатами, видимо, остался удовлетворен. Это было для меня большим открытием. Значит, у меня неплохо получается щелкать не только затвором фотоаппарата!

А лекции по теории обращения с оружием и моральному облику солдата ЦАХАЛа прошли вообще как по маслу. Я по старой студенческой привычке дремала в уголке с умным видом и открытыми глазами, на меня никто никакого внимания не обращал.

Главный кошмар начался после обеда. На меня напялили каску, рацию и прочую амуницию общим весом килограммов двадцать.

– И что теперь? – спросила я, прогибаясь под тяжестью груза.

– Бежать, как обычно, – хладнокровно ответила Илана. – Это тренировочный марш-бросок! Еще спасибо, что сегодня не жарко и мы не в Негеве!

– Как бежать? Я же пошевелиться не могу! Навьючена, как ишак! Да что ты? Точно, с места не сдвинусь! – заголосила я.

– Беги потихоньку.

– А сколько бежать надо?

– Пять километров.

– Сколько? Я – пас. Остаюсь тут, сбрасываю с себя всю эту хрень и никуда дальше не бегу! Не могу, сил нет.

– Пожалуйста, Кариночка, беги. Не спеша, как сможешь… Иначе ты Соньку подведешь, ей потом очень плохо будет!

– И зачем только я на все это согласилась! – взвыла я. – У меня же инфаркт будет! Надо было Милку слушать. Дура сентиментальная!

Мы побежали. Сонькина подруга дергалась, но старалась не вырываться особо вперед, чтобы не бросать меня в самом хвосте.

Вскоре нас с Иланой настиг молодой парень-лейтенант, который громогласно начал выяснять у нее что-то на иврите. Я не придумала ничего лучшего, как согнуться пополам, застонать и изобразить на лице максимальную степень страдания.

– Все нормально! – прошептала Илана, когда лейтенант отошел. – Я сказала кацину, ты совсем плохо чувствуешь себя сегодня, у тебя все болит – горло, зубы, голова, но бежишь, тем не менее…

– Это ад какой-то! У меня, правда, все болит! И зачем только я согласилась на эти муки? – прошептала я, обливаясь потом. – Не могу больше…

Не знаю, как я пробежала этот дурацкий кросс, большая его часть протянулась в бесконечном тяжелом тумане. Пот с меня лился в три ручья. Я была последней, но все же не упала в обморок, не сбросила с себя каску и проклятую рацию. Зато потом грохнулась на землю и лежала минут десять, пошевелиться не могла.

Девчонки помогли дойти до раздевалки. Там при первой возможности достала мобильный и набрала Милу.

– Забирайте меня отсюда! – орала я в трубку. – Пусть чертова Сонька скорей приезжает! Еще день тут я не выдержу! Я сегодня на марш-броске едва концы не отдала! Вставь ей от меня как следует!

– Я тебя предупреждала!

– Но я же не знала, что тут так…

После ужина и вечернего построения, на которое меня девчонки под руки притащили, я рухнула в постель как подкошенная. В теле не было даже самой крошечной мышцы, которая не болела бы. Уроки физкультуры в школе с ненавистными двухкилометровыми кроссами по стадиону показались детской забавой. Я тихонько постанывала под одеялом и до слез жалела себя.

Наш с Сонькой обмен был похож на детектив в духе Джеймса Бонда. На следующее утро, во время пробежки вокруг базы, бодрая веселая Сонька с улыбкой до ушей выскочила из кустов и сменила меня, подавая изо всех сил мне радостные знаки. Я едва успела передать ей документы и автомат, погрозить кулаком и поковыляла к машине, поскольку бежать уже не могла. Милка буквально впихнула меня в микроавтобус, сразу дав по газам. Я еще долго беспокойно оглядывалась, ожидая погони.

– И как тебе курс молодого бойца? – спросила она. – Впечатлил?

– Ужас! – выдохнула я. – Думала, не выдержу! Как у меня все болит! Это же издевательство просто!

– А бедные дети по нескольку месяцев так! И ничего, терпят. Зато у нас самая боеспособная армия в мире…

– И что, неужели откосить от такого кошмара не пытаются? Взятки дать? Справки предъявить? – простонала я, распластавшись в кресле.

– Официально в Израиле из евреев не служат только ортодоксы. А религиозные девушки могут служить по желанию. Есть, конечно, отморозки, которые от армии косят, в Индию, например, бегут, но таких единицы. Для всех остальных – служба это в некотором смысле почетно, а в конечном итоге – пропуск в дальнейшую нормальную жизнь.

– Как это? – изумилась я. – У нас армия для дальнейшей жизни ничегошеньки не дает. А вот проблем прибавить – это запросто!

– У нас для отслуживших ребят назначается еще год полуработы-полуслужбы, когда они могут работать в сфере обслуживания или в охране разных учреждений. Зато потом государство может оплатить им отпуск или дальнейшее обучение, что является солидным стимулом.

– И что, даже дети высокопоставленных чинуш тоже в армию идут?

– Естественно! Ты пойми, у нас в армии таких проблем нет, которые в российской всех пугают. Я о дедовщине в первую очередь. Все знают: новичкам сложнее всего. Да ты сама это только что видела. Курс молодого бойца – самое трудное испытание, прошел его, дальше все легче пойдет. Конечно, девчонки плачут на первых порах, домой просятся, но деваться некуда. А старших по званию просто уважают. Это нормально… И бардака у нас такого в армии нет.

– Ну и дела… – вздохнула я, растирая коленки. – Все-таки жаль, что у меня фотоаппарата не было. Я такие там картинки видела… За пределами воображения!

* * *

Весь оставшийся день я, постанывая, бездарно провалялась в отеле. Хваленый завтрак оказался холодной яичницей в томате и чашкой кофе. Рум-сервиса в этой дыре не было, поэтому к вечернему приходу Милки я основательно проголодалась.

– Ну что, пришла в себя немного, воительница-партизанка? – с усмешкой посмотрела она на меня.

– Ой, не спрашивай… Есть хочется! Но это уже прогресс. Вчера хотелось умереть!

– Пошли, пройдемся. В баре посидим. Подкрепишься немного.

– Пошли!

Я с трудом сползла с кровати. Тело ломило так, словно пара медведей мной в футбол играли. Постанывая и принимая немыслимые позы, я кое-как надела джинсы.

– Куртку прихвати! Ветрено…

– Только недалеко. Пожалуйста! – взмолилась я, с трудом переставляя ноги.

Мы сели в небольшом прокуренном пабе в паре кварталов от отеля. Пока я тупо пялилась в меню и прихлебывала вино, Милка возбужденно болтала по телефону.

– Что? Нашлась карга старая? А мы-то уже и консульство, и полицию на ноги поставили! Черт бы ее побрал, эту бабку!

Милка закончила разговор и треснула рукой по столу.

– Блин! – выругалась она. – Ты представляешь, что происходит?

– Неужели Тамара Ивановна нашлась? В Иерусалиме?

– Она самая! Старуха оказалась сексуально озабоченная! Прикинь, в храме Гроба Господня эта краля познакомилась с каким-то дедком, он ей в уши о любви и страсти насвистел, она с ним и пошла. У них, видите ли, были незабываемые ночи! Вернулась окрыленная! А у Шмуля едва инфаркт не случился. И у ее доченьки тоже. Один зять, похоже, был тихо счастлив, только виду не показывал.

– Да… Чудеса тут у вас на Святой земле происходят! – расхохоталась я.

– Еще какие. Тут вот у моего знакомого полковника, тоже нашего репатрианта, дочь-красавица за марокканца выходит. Чудеса в решете. Кстати! – хлопнула она себя по лбу. – На свадьбе еврейско-марокканской погулять хочешь? У уважаемых людей?

– В смысле еврейка выходит замуж за араба? – удивилась я. – А такое бывает?

– А ты думаешь среди марокканцев одни арабы? – раскатисто расхохоталась Милка.

– А разве нет?

– Знаешь, евреи – удивительный народ. Это не нация, а диагноз. То есть – вероисповедание. Поэтому евреи есть и среди марокканцев, и среди эфиопов, и среди индусов. Особенно занятно: негр – еврей!

– Прикольно… А кто женится-то?

– Ой, ты знаешь, – зарделась и немного смутилась Милка, кокетливо опустив глаза. – Тут такая история вышла. Я сама лично невесту, Юдифь, не знаю. И жениха ее марокканского Ади тоже. Зато отец невесты – Шломо Штерн – известный в Израиле человек, полковник. Настоящий полковник, ты понимаешь? Боевой! Он в ЦАХАЛе долго служит!

– И что? – зевнула я.

– Я его сначала по телевизору несколько раз видела. Он мне сразу понравился! Такой симпатичный, очень мужественный. Немного седоватый. В кнессете выступал. Как раз мужик в моем вкусе. Обеспеченный к тому же.

– Как же вы познакомились? Ты написала письмо на телевидение?

– Просто так получилось, что приезжали военные из разных стран на какое-то мероприятие в Минобороны, и у нас под это дело мини-бусы заказывали. Так я с Шломо и познакомилась лично. Наверное, это судьба! Потом еще пару раз по тем же делам общались, я ему скидку всегда делала, естественно. И вот недавно была хина у его дочери. Знаешь про хину?

– Таблетки вроде такие, – припомнила я. – От поноса, что ли?

– Сама ты таблетка от поноса! Это ж надо! – всплеснула Милка руками. – Хотя откуда тебе знать? Рассказываю: хина – это вроде предсвадьбы у марокканских евреев, когда все самые близкие, одетые в золотые одежды, собираются, человек двести, и молодых поздравляют! Подарки дарят для дома.

– Ничего себе – самые близкие! – присвистнула я.

– На обычной свадьбе гостей побольше будет – может, шестьсот, может, восемьсот. Или даже тысяча… Тут это нормально. Надо пригласить абсолютно всех соседей, сослуживцев, знакомых, иначе – обидятся, не поймут! Так вот, те, кто на хине был, говорят, жениху с невестой столько подарков подарили, что им пришлось даже грузовик вызывать! А Юдифь, говорят, очень красивая была в золотой накидке и в диадеме!

– А ты-то тут при чем? И я – тем более?

– Я такой шанс, естественно, упустить не могла. Позвонила после хины сама, поздравила Шломо. А он такой душка оказался, меня на свадьбу пригласил, она в следующее воскресенье будет. Такая вот честь. Давай туда вместе пойдем. Прямо сейчас в зал торжеств позвоним, – Милка деловито вытащила телефон, – и узнаем про ману.

– Что такое мана? – спросила я, когда Милка закончила щебетать.

– Это стоимость ужина на свадьбе. Мы с тобой должны будем заплатить за себя. Обычай тут такой. Зал хороший, в Хайфе, будет стоить недешево – двести пятьдесят шекелей. Но ради такого мероприятия…

– Слушай, а интересно! – оживилась я. – Никогда в жизни не видела еврейской свадьбы. Пойдем обязательно!

– Эй, вы там тоже о еврейских свадьбах рассуждаете? – махнул нам вдруг молодой подвыпивший парень из шумной компании за соседним столом. – И мы. Больная тема! Присоединяйтесь! Познакомимся! Заодно арбитрами будете. У нас тут спор небольшой вышел.

– Легко! – Милка, несмотря на комплекцию, пташкой выпорхнула из-за стола, вслед за ней к ребятам поковыляла и я.

– Они там не ссорятся, случайно? – переспросила я у нее шепотом, на всякий случай. – Громковато у них!

– Да нет, в Израиле обычно так разговаривают, не обращай внимания, – улыбнулась Милка, привычно строя глазки новым знакомым.

– Мы тут обсуждаем, надо ли закон принять о светских браках, – сообщил нам парень, представившийся Мишей. – Галя у нас активистка, письма в кнессет пишет. А Изя ей возражает. А Хана с Гошей вообще на Кипре женились…

– Я продолжу! – запальчиво сказала Галя. – Я считаю, мы должны жить, как все нормальные люди во всем мире, и иметь возможность жениться и выходить замуж так, как мы хотим… А не быть подневольными раввинов!

– Но Израиль – религиозная страна! – запротестовал Изя. Он единственный из присутствующих был в кипе. – И в этом наше преимущество, но и наша ответственность! Мы сохраняем религию предков, наши традиции!

– Ты хочешь, ты и сохраняй! Я разве тебе препятствую? – набросилась на него со всем пылом Галя. – А я хочу иметь возможность пойти и просто поставить государство в известность о браке, без всякой там религиозной чехарды. Я не понимаю, почему я из своего кармана должна кормить каких-то там раввинов на собственной свадьбе!

– Вот-вот! – вступила Хана. – Я считаю себя еврейкой. Все мои предки – евреи. А Гоша – еврей наполовину, хоть и репатриант. Мало того что ему для брака гиюр надо проходить…

– Но он же приехал в страну, обычаи которой он должен уважать! – вспыхнул Изя. – Зачем тогда было репатриироваться? Возвращайтесь в Россию и живите как хотите!

– Но я хочу жить здесь! – твердо сказала Хана. – Я люблю эту страну, это моя земля. Я свободный человек. Израиль везде называет себя демократической страной. А на деле это фигня, пыль в глаза. Процветает косность и средневековый мрак! Все, чего я хотела, – выйти замуж по любви, чтобы родить здесь детей. Но когда я увидела, что нас ждет… Мало этого гиюра, так что начинается потом! Это же просто ад какой-то!

Справку оттуда, бумажку отсюда. Раввину заплатить за то и за это… Потом еще хупа. Что за бред – я должна советоваться с рабанит по поводу выбора дня собственной свадьбы исходя из срока месячных! А может, я таблетки противозачаточные пью, что тогда? Не удастся все равно сразу расплодиться. А она мне еще о сексуальной жизни за мои деньги рассказать должна. Да я им всем такую лекцию прочитаю… И почему я должна еще все это унижение и профанацию оплачивать?

– Не кипятись, Ханушка. Короче, посчитали мы… – печально сказал Гоша, – подумали и поняли, что на самом-то деле вариантов у нас нет.

– Неужели оформить брак на Кипре дешевле, чем тут? – удивилась я. – И почему на Кипре? Разве поближе никак нельзя?

– Это моя подруга Карина, она только из России приехала, – снисходительно объяснила присутствующим Мила. – Не в курсе наших порядков.

– Меня уже звали здесь замуж, и я знаю, что такое гиюр! – обиделась я.

– Брак на Кипре на круг дешевле выходит, – кивнул Гоша, – а главное – быстрее. За день обернуться можно. Там есть специальный нотариус, который все регистрирует, про цедура отлажена. Надо только позвонить и договориться заранее, а то у него очередь. А браки, заключенные на Кипре, тут признаются. Поэтому мы поехали, зарегистрировались, отпраздновали событие в ресторанчике на берегу, а вечером – назад. И никаких проблем.

– Это происходит в том случае, когда гиюр делать не хотят? То есть когда один в паре еврей, а второй нет? – уточнила на всякий случай я.

– Да нет! Не только! – замахала руками Галя. – Я подписи в кнессет собирала, знаю. Полно еврейских пар, когда люди просто не хотят всех этих проблем с рабанутом. Мы же в двадцать первом веке живем! На фига нам условности, которые, может, и важны для ортодоксов, но для нас уже нет? А мы и есть многочисленные простые граждане Израиля.

– Я знаю одного раввина, – подмигнув, сказала Мила. – Он все быстро проведет. И без всякого лишнего геморроя. На Кипр ехать не надо.

– Реформатор, что ли? – хмыкнул Миша.

– Он самый.

– А кто такие реформаторы? – озадаченно спросила я.

Все дружно расхохотались.

– Это долгая история. Расскажу тебе хороший еврейских анекдот, ты все поймешь без лишних объяснений, – сказал Миша. – Если у раввина беременна жена, значит, он ортодокс. Если дочь – консерватор. А если сама раввин беременна – она из реформаторов.

– Правда, все понятно! – просмеявшись, ответила я. – А что, женщина тоже может быть раввином? Вот в православии женщин-священников нет.

– У реформаторов – может! В их среде признают не только смешанные браки, но и однополые! Полная демократия. А консерваторы пытаются найти компромисс между теми и другими. Золотая середина – мне по душе, – высказалась Милка.

– Это конец Израиля! – схватился за голову Изя, и спор покатился по новой.

– А я считаю, это глупость, пытаться кого-то обманывать, идти к реформаторам, мышковать, прятаться. Вы почитайте чаты, чего люди только не натерпелись в нормальном желании пожениться здесь! Я хочу честно прийти в загс и зарегистрировать свои отношения. Не понимаю, почему я не могу сделать этого у себя на родине? – снова вошла в раж Хана.