Текст книги "Израиль без обрезания. Роман-путеводитель"
Автор книги: Наталья Лайдинен
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Я посмотрела, куда показывал Шмуль, и сердце у меня неожиданно екнуло. Я припомнила, что многократно видела эту панораму с крепостной стеной и золотым куполом над ней на чужих фотографиях. Передо мной, спокойный и бессмертный, расстилался Старый город. Тут я страшно пожалела, что со мной нет штатива. Снимать такие панорамы можно только не торопясь, с расстановкой, фиксируя малейшие детали.
– Купол золотой – это и есть храм Гроба Господня? – нараспев спросила, перекрестившись на него, Рита.
– Нет, – ответил Шмуль. – Это символический Купол Скалы, Куббат ас-Сахира, монумент, возведенный над камнем мироздания, великая святыня, один из главных памятников исламской архитектуры. Рядом – мечеть Аль-Акса. По преданию, это место называется Горой Мориа, где Авраам едва не принес в жертву своего сына Исаака. Издавна оно почитается как центр мироздания.
– Свят, свят, свят! – отмахнулась от Шмуля Рита и ненадолго примолкла.
– А это че, кладбище, что ли? – притихшим и немного испуганным голоском спросила обычно крикливая Тамара Ивановна, показывая пальцем прямо перед собой.
– Да, кладбище, одно из древнейших, первые захоронения на нем появились еще во времена царя Давида, – кивнул Шмуль. – Его особая святость определяется непосредственной близостью к ущелью Кидрон. Здесь же находятся знаменитые могилы библейских пророков. На этом кладбище, наверное, самые дорогие в мире места упокоения. Они стоят около миллиона долларов.
– Но почему так дорого?
– По преданию, когда придет Мессия и прозвучит трубный глас, все тела умерших покатятся под землей к границам древнего Эрец Исраэль, а этим покойничкам катиться далеко не надо будет. Они уже и так тут. Просто восстанут из гробов – и будут первыми в очереди!
– А кто тут похоронен?
– Известные люди: политики, раввины, знаменитости. Например, ваша звезда эстрады Алла Пугачева и Иосиф Кобзон, как я слышал, хотели бы быть похороненными именно здесь.
– Сергей! – строго нахмурила брови Рита. – Надо подумать, может, прикупим здесь для себя местечки? Вернемся в Сургут, перетрем этот вопрос.
– Ага, – покорно кивнул тщедушный супруг.
– Вообще-то кладбище это еврейское, – усмехнулся Шмуль, кивком показывая на нескольких религиозных евреев, читавших Тору перед воротами. – И частенько местные арабские вандалы тут могилы разоряют.
– Это меняет дело! Похоронимся в другом месте, чтобы нас потом никакие ханурики не беспокоили!
– Мама, можно о чем-то другом поговорить! Кошмар какой! Приперлись на кладбище и базарите черт-те о чем! – Прыщавый отпрыск интенсивно зажевал жвачку. – Может, пойдем отсюда? Я есть хочу!
– Подожди ты, нехристь малолетняя! Мы в святых местах! К смерти надо готовиться при жизни, чтоб потом не стыдно было! – Залепила ему изо всех сил затрещину Рита.
– Справа от нас – Гефсиманский сад, – сказал Шмуль, благоговейно показывая рукой на золотые маковки церквей, утопающие в зелени. – С 1681 года он находился под контролем францисканцев. Сейчас там несколько христианских церквей.
– Неужто тот самый сад, где Господь наш молился перед тем, как его жиды проклятые распяли? – удивилась Рита и перекрестилась три раза.
– Сад тот самый, в котором Иисус провел последнюю ночь перед арестом. Только вот проклятые евреи его не распинали, это распространенное заблуждение, – вздохнув, сказал Шмуль. – Иисуса, как известно, распяли римляне.
– Какая разница? – передернула плечами бабулька. – Все равно евреи во всем виноваты!
– Ну что вы, мама… – попытался робко одернуть ее Сергей, но теща метнула в него такой взгляд, что он предпочел ретироваться.
– А вот там – русская православная церковь Марии Магдалины, построенная на деньги русского императора Александра III в память о его матери Марии Александровне. Эта церковь хранит иконы, написанные известным художником Василием Верещагиным. При храме сейчас находится женский Гефсиманский монастырь. А в самом низу – церковь Страстей Господних. Там растут уникальные оливы, еще с Иисусовых времен. Те деревья многое помнят… Им более двух тысяч лет, это ученые доказали!
– Круто! – авторитетно кивнула Рита.
– Около Гефсиманского сада находится церковь Могилы Святого Семейства, перестроенная в XII веке на месте, где в 326 году императрица Елена воздвигла первую церковь. Там, по преданию, находятся гробницы родителей Девы Марии Иоакима и Анны и Иосифа Обручника. В самой нижней части храма, если спуститься вниз на 47 ступеней, в пещере, закрытой мраморной плитой, находится гробница, куда апостолами было якобы положено тело Девы Марии после ее смерти. Сейчас церковь принадлежит грекам и армянам. Хотя историки и исследователи называют еще несколько предполагаемых мест, где похоронена мать Иисуса… В честь Гефсимании в России названы Гефсиманский Черниговский скит близ Троице-Сергиевской лавры и Гефсиманский скит на острове Валаам.
– А солдаты-то что тут делают? – испуганно спросила бабулька, показывая на группу молодых ребят, которые, не выпуская из рук оружия, полукругом уселись на ступеньках, неподалеку от смотровой площадки. – Не война ли начинается, товарищ экскурсовод?
– Нет, Тамара Ивановна, они просто ребе слушают. У них что-то вроде духовного ликбеза тут происходит, для усиления эффекта – с видом на священный город, обычное явление, – успокоил ее Шмуль. – А вон там, вдоль стены, Кидронское ущелье, которое и мусульманская традиция считает местом Страшного суда. Над ним от Храмовой горы до площади ас-Сахира, которая станет местом воскрешения мертвых, будет переброшен мост «тоньше волоса и острее меча». А вот – Геенна Огненная, где будут мучиться грешники. Ее изначальное название – Гей Бэн Хинном. В ней, как известно, червь не умирает и огонь не угасает. Когда-то в этом месте приносили в жертву языческим богам младенцев. Сейчас там тоже много захоронений, проложена канализация, а также находится многовековая свалка мусора.
– А какая гиена? – встрепенулся первым вопросом пубертатный отрок Рома.
– Геенна Огненная, дурачина! За что мне такое наказание? – Рита снова залепила сынуле подзатыльник. – Вырастешь оболтусом – точно будешь там гореть вместе с другими грешниками.
– В Геенне Огненной очень необычный энергетический фон, – наклонившись ко мне, негромко произнес Шмуль, косясь на семейное сражение. – Приборы показывают значительные отклонения от нормы. Я как-то возил группу российских экстрасенсов, они специально что-то замеряли там, сказали, что сильная отрицательная энергия идет из-под земли, людям туда ходить не рекомендуется. А еще там почва такая, что иногда она гудит под ногами, как будто стонет. Нехорошее местечко!
Я отошла чуть в сторону, чтобы сфотографировать узкую дорожку, вьющуюся между еврейским кладбищем и монастырскими заборами. По ней медленно и забавно семеня, поднималась процессия арабов на осликах.
Не успела я скомпоновать кадр, как невесть откуда подлетел чернявый мальчонка и стал совать мне в руки путеводитель по Иерусалиму на русском языке.
– Не бери! – крикнул мне Шмуль. Но было поздно. Я уже взяла книжку и полистала ее.
– Все, теперь покупай! – сокрушенно сказал наш гид.
– Почему это?
– Тут такое правило: если что-то в руки взял – значит, купил. Отмазки не принимаются. А то и поколотить могут. Это вроде бы шутка. Но серьезного скандала не оберешься…
И действительно, вокруг меня сгруппировалось уже человек пять таких же черноволосых мальчуганов разных возрастов, которые громко лопотали на своем языке, как-то не по-доброму зыркая в мою сторону. Я втридорога купила путеводитель – ничего не поделаешь.
– Тут и шины в автобусе проколоть могут, и стекло разбить запросто, лучше не ходить в чужой монастырь со своим уставом, – сказал Шмуль, когда мы садились обратно в микроавтобус.
– А сейчас вези нас, Сусанин, к храму Гроба Господня! Надо помолиться как следует! – заявила Рита.
– А как же Стена Плача? Мы ее увидим? – спросила я.
– Обязательно! – ответил Шмуль. – Западная стена – одна из главных достопримечательностей Иерусалима. Ей две с половиной тысячи лет, она была построена царем Иродом, это все, что осталось после разрушения Второго храма. Он был возведен на месте Первого храма, построенного на Горе Мориа еще царем Соломоном. Место было выбрано не случайно: именно там состоялось легендарное жертвоприношение Авраама.
– И эта стена что, разве тоже наша, православная святыня? – с подозрением спросила Рита.
– Это единственная стена, оставшаяся после разрушения Храма, главной святыни евреев… Перед ней приносят присягу солдаты Армии обороны Израиля. По окончании Войны за независимость Израиля в 1948 году вся Храмовая гора вместе с Восточным Иерусалимом перешла под контроль Иордании. До 1967 года евреи к Стене Плача не допускались. Во время Шестидневной войны в ходе боев за Иерусалим израильские войска заняли Старый город, и весь Иерусалим оказался под контролем Израиля!.. – начал было оживленно рассказывать Шмуль.
– Нам туда не надо, ко всяким Соломонам! – авторитетно заявила Рита, нарочито крестясь и завязывая платок. – У нас свой Спаситель!
– Ты действительно хочешь к Стене Плача? – осторожно спросил меня Шмуль.
– Да…
– Я найду способ! – подмигнул он и объявил громко: – А скоро у нас на пути замечательная сувенирная лавка.
– О! – в один голос воскликнули Рита, ее супруг и Тамара Ивановна. Отрок Рома доедал второй гамбургер с демонстративной безысходностью на лице.
– Мы будем неподалеку от Мусорных ворот. К Стене Плача пройдешь туда, – шепотом сказал Шмуль, показывая мне дорогу, когда мы остановились и наши туристы рванули в сувенирную лавку. – Справа – женщины, слева – мужчины. Хочешь сделать ритуал? Или ты тоже ревностная христианка?
– Нет, я не была крещена, мой папа наполовину еврей, наполовину – татарин, а у мамы есть армянская, польская и французская кровь. Мне никакие ритуалы не страшны!
– Все понятно, ходячий динамит! – рассмеялся Шмуль. – Как выйдешь на площадь перед Стеной Плача, увидишь краники с водой и пластмассовые плошки с двумя ручками. Посмотри, как умываются другие люди: по три раза каждой рукой споласкивают руки и лоб. А потом идут к Стене. Прикоснешься к ней лбом, можешь записочку оставить, а потом иди, не разворачиваясь, спиной назад метров пятнадцать. И плечи не открывай, а то не пустят!
Я ничего не поняла, но смело двинулась через металлоискатель вперед, к главной святыне иудаизма. По пути, естественно, я забыла все, о чем говорил мне Шмуль. Плеснула несколько раз в лицо водой из краника и огляделась. С женской стороны толпилась приличная очередь. С мужской – почти никого не было.
Я решила: чем черт не шутит, может, с мужской быстрей пройду. По крайней мере, меня бородатые мужики в шляпах нисколько не смущают и на мои духовные процессы никакого влияния не оказывают!
Я сделала несколько шагов в сторону великой Стены с мужской стороны. Что тут началось! Ко мне с разных сторон с искаженными от ужаса лицами бросились охранники, зеваки, мужики в шляпах. Все они одновременно что-то вопили, выталкивая меня в сторону, прочь от святыни.
– Да ладно-ладно, не кричите вы так! – успокаивала их я. – Не хотите – не надо. Я сама уйду.
Меня разобрала злость. Как будто я пришла в православный храм в Москве в брюках и без платка, а меня там бабки обругали. И тут – то же самое. Дурацкие условности! А еще – Вечный город!
Мне захотелось развернуться и уйти, но все же из принципа я отстояла очередь на женской половине, делая попутно фотографии людей, которые казались мне забавными. Моя злость отступала, сменяясь любопытством. Особенно веселили мужики: у них мало того что пейсы из-под шляп торчали, так еще и бахрома по бокам болталась. Чудно! Они тряслись всем телом, когда читали Тору.
Наконец я медленно подошла к Стене Плача. В расщелинах Стены везде торчали записочки, причем почти все приходящие, подпрыгивая, пытались засунуть их как можно выше.
Я прикоснулась лбом к древней, щербатой Стене. Она оказалась удивительно теплой, несмотря на то что воздух был прохладным. Но удивиться по-серьезному я даже не успела: вдруг меня точно током ударило, так сильно, что я отшатнулась, а потом схватилась двумя руками за выпуклые камни Стены, чтобы не упасть. У меня разве только искры из глаз не посыпались. Я озадаченно огляделась. Кругом молились, плакали, стояли, сидели на пластиковых стульях, закрыв глаза, женщины. Старые, молодые, в платках и без оных. Никто из них не обращал на меня никакого внимания.
Оторвавшись наконец от Стены, я начала медленно пятиться назад. У меня кружилась голова. Незнакомая женщина в платке осторожно развернула меня и довела до умывальника, жестами показывая, что надо умыться. Мне стало немного легче.
– Что это было? – спросила я.
Женщина улыбнулась и сказала что-то на иврите, показывая на Стену.
Я, все еще покачиваясь, медленно пошла в сторону нашего микроавтобуса. Через несколько шагов та же женщина догнала меня и тронула за плечо. У нее в руках была моя камера, которую я забыла около умывальника.
– Спасибо! – сказала я, подумав о том, что впервые в жизни где-то оставила камеру. И даже не заметила этого!
– Шалом! – ответила она и улыбнулась.
Я подошла к микроавтобусу, около которого сидел, жмурясь на декабрьском солнышке, Шмуль.
– Ну как? – спросил он, внимательно глядя на меня.
– Ты знаешь, со мной что-то произошло. Я сама не знаю что. Может, это недосып? Голова закружилась, я чуть в обморок не грохнулась. А потом еще и камеру забыла… И представь, мне ее вернули!
– У меня так каждый раз нечто вроде транса бывает, когда я к Стене подхожу, – покачал головой Шмуль. – Необычное состояние!
– Так это не случайность?
– Думай как хочешь… Ты записки не оставляла?
– Нет. Но заметила, что многие пытались оставить, подпрыгивали повыше…
– В основном так поступают туристы. Сами израильтяне нечасто записки в Стене оставляют, – сказал Шмуль.
– А что с этими записками дальше происходит?
– С ними есть особый ритуал! Каждые два года их собирают раввины и хоронят на еврейском кладбище. Выбрасывать их нельзя.
– Скажи, а что за бахрома торчит из-под одежды у религиозных дядечек?
– Ты про цицит, что ли? – рассмеялся гид. – Это важная деталь мужского туалета, она должна быть всегда на виду. Это для того, чтобы религиозные евреи регулярно вспоминали заповеди. Какими узлами цицит вяжут и что при этом с нитями происходит, я тебе точно не скажу, сам не знаю. Это целая наука. Знаю только, что одна нить должна быть особая – окрашенная тхелет. Когда-то очень длинные кисти были у фарисеев. А маленькая шляпка на лбу – это тфилла. Говорят, если у еврея есть цицит на одежде, тфилла на лбу и мезуза на двери – он полностью защищен от прегрешения.
– Ты тоже так думаешь? – подмигнув, спросила я. – Мезуза… Звучит красиво! Мезуза Горгона – отличный псевдоним для начинающей светской львицы! Кстати, что такое мезуза?
– Мезуза – это пергаментный свиток, на котором написаны вручную два особых отрывка из Торы. – Шмуль снова покраснел. – Он сворачивается в футляр и прикрепляется к дверному косяку справа. Его касаются пальцами, а потом их целуют. Даже многие евреи полагают, что футляр – и есть сама мезуза… Кстати, я не думаю, что это панацея от грехов!
– А туристы наши где застряли?
– Все еще в магазине. Затарились хамсами так, будто весь Сургут благословить и осчастливить решили, а теперь золотишко покупают на метраж. Там такие бобины стоят с дешевым золотом. Так бабулька на локоть наматывает – отмеряет, а Рита считает локти и берет! – усмехнулся Шмуль. – Ты сказала, у тебя есть армянская кровь?
– Да.
– Хочешь, провезу тебя через Армянский квартал? – шепнул мне гид, когда туристы загрузились в мини-бус и увлеченно рассматривали покупки. – Нашим-то друзьям все равно, где ехать. А тебе поснимать интересно будет. Да и посмотреть! Я покажу тебе старый армянский патриархат!
– Замечательно! Моя мама будет счастлива, что я тут побывала. А когда армяне появились в Иерусалиме?
– Вообще-то армяне тут появились очень давно, но армянская община сложилась только во времена крестоносцев, вокруг Армянского монастыря, – ответил гид. – Главная армянская святыня здесь – церковь Святого Иакова, построенная в ХI веке на месте более древней.
– А когда армяне вообще приняли христианство? От бабушки я слышала, что они были одними из первых! Это предмет особой национальной гордости!
– Точно. Армяне приняли христианство примерно в 301 году нашей эры, причем все разом. Таким образом, Армения стала первой в мире христианской страной. В 638 году тут был создан армянский патриархат. Смотри. Мы сейчас на Араратской улице!
Мы ехали по узким улочкам Армянского квартала. У меня защемило сердце. В центре Иерусалима оказались места, где все вывески были только на армянском, а на стенах развешаны карты геноцида армян. К своему удивлению, я даже разбирала некоторые слова.
На несколько секунд мне показалось, что я попала в благословенные кварталы Еревана, каким я помнила его еще по детству, – старинные каменные здания, арки, цветы под узкими окошками.
– Лучший фарфор в Иерусалиме – армянский, – начал было Шмуль и мгновенно пожалел об этом.
– Что? – сразу встав в стойку, спросила счастливо отоварившаяся золотишком Рита, мирно жевавшая бутерброд. – А почему мы тогда не останавливаемся?
– Мы вообще-то едем на Виа Долороза и к храму Гроба Господня… у нас уже не так много времени… – пролепетал гид.
– Фарфор надо брать! – тоном, не допускающим возражений, сказала Рита. Наверное, с неменьшей решимостью гангстеры брали какой-нибудь манхэттенский банк.
Шмуль покорно остановил машину на аварийке около одного из армянских магазинчиков.
– У них там что, в Сургуте своего фарфора нет, чтобы отсюда переть? – вздохнул он. – Хорошо, хоть за стоянки в неположенном месте тут не штрафуют, если кто-то в машине сидит.
Пока туристы отоваривались, я поснимала затерянные уголки Армянского квартала. Зашла в несколько лавок, встретила настоящих армян, выросших в Иерусалиме, но сохранивших национальные корни.
– Фамилия моего прадеда – Аветисян! – сказала я.
– Добро пожаловать! А мы – Карапетяны. Наши предки тут живут с 1902 года. Они работали в армянской типографии. Здесь расположено много достопримечательностей, в том числе Ассирийский монастырь, заложенный на месте дома матери апостола Марка – Анны. Согласно преданиям, именно в этот дом пришел святой апостол Петр, выведенный из темницы ангелом. Ты знаешь, что именно в этой церкви находится купель, где была крещена Дева Мария?
– Нет, не слышала никогда!
– То-то же. У нас в квартале много достопримечательностей. Большинство армян депортировались сюда во время геноцида, в начале прошлого века. Тут до сих пор отправляют службы на древнем арамейском языке. Хотя иерусалимские армяне изъясняются в основном на западном диалекте, а мы – на восточном. Западный, конечно, древнее, с добавлением турецких и арабских слов, а восточный – более советский, в нем немало русскостей. Соседи иногда по нескольку раз переспрашивают – тогда мы переходим на иерусалимский диалект армянского.
В небольшой мастерской сидели несколько пожилых женщин и вдохновенно раскрашивали эмали. «Мир вашему дому» – прочитала я на армянском по слогам. И вдруг подумала: а почему всю жизнь я считала, что мое призвание – модная съемка для глянца в Москве, если в мире столько восхитительных мест и лиц?…
* * *
– Мы входим в город через Львиные ворота, – сказал Шмуль. – Налево – мечеть Аль-Акса, священное для мусульман место, поэтому арабов тут всегда много. Внутрь пускают только мусульман, но даже их проверяют на знание двух сур Корана.
– Еще нам только этих хасидов-террористов не хватало! – поджала губки Тамара Ивановна.
– Не хасидов, а шахидов, мама! – смущенно поправил тещу очкастый Сергей.
– Да какая разница! Все головорезы! – со знанием дела отрезала Рита.
– А почему ворота – Львиные? – спросила я. – При чем тут львы и Иерусалим? В Венеции со Святым Марком и крылатым львом еще понятно…
– Ну, начнем с того, что и в Израиле до конца IX века настоящие львы водились, пока их люди не истребили. А вообще лев – символ колена Иегуды и царского дома Давида. Кроме того, лев – знак летнего месяца ав, в котором были разрушены оба Храма. Поэтому и Мессию ждут именно девятого ава, в тот же день, когда произошли оба разрушения. Почти два тысячелетия лев был также символом императоров Эфиопии, род которых берет начало от царя Соломона, сына царя Давида… Ты знаешь почему?
– Нет!
– Однажды царь Соломон встречался с царицей Савской. Она была очень хороша собой, умна и неприступна. Но царь Соломон был хитрей! Он пригласил царицу Савскую к себе в спальню и сказал, что овладеет ею, если она попросит что-то из вещей и предметов, ему принадлежащих. Их трапеза затянулась за полночь. Блюда были острыми, и царица… попросила у Соломона стакан воды. Уехала обратно она уже беременной. Так, по легенде, появились эфиопы, дети царицы Савской. Они необыкновенно гордятся своим происхождением от самого царя Соломона!
– Да что вы про львов и царей заладили! Мы уже выходим на Крестный путь Господа нашего Иисуса Христа или еще нет? – раздраженно спросила между тем Рита, и ее лицо приняло сосредоточенно-скорбное выражение.
– Да, мы пройдем по Виа Долороза одну за другой так называемые стоянки, связанные с различными вехами на пути Иисуса к распятию, зафиксированными в Библии, – сказал Шмуль. – Ближайшая к нам стоянка – Литостратус, где происходил суд над Иисусом и его бичевание. Двор или площадь, где происходил суд, был покрыт камнями, отсюда название – Литостратус. Здесь сейчас находится католический монастырь сестер Циона.
– А Спаситель что, к распятию прямо по этой улице шел? – спросила любопытная Тамара Ивановна.
– Виа Долороза – это не улица, это путь. Идентификация этого пути проводилась в XVI веке францисканскими монахами по тем улицам, которые существовали в то время и не совпадали с улицами города времен римского владычества. До прихода францисканцев никаких попыток отождествить Крестный путь с современной иерусалимской топографией не делалось. Некатолические конфессии не делают этого до сих пор. Православная церковь лишь частично признает ныне существующую Виа Долороза. Он ведет по нескольким улочкам и переулкам от места, где находилась резиденция Понтия Пилата, и приводит к храму Гроба Господня, – терпеливо ответил гид.
– А разве святые места находятся не в собственности государства, не являются неприкосновенными музейными памятниками? – изумился вслух тихий Сергей.
– Нет, представьте себе! – улыбнулся Шмуль. – Они выкуплены разными конфессиями и религиозными организациями. Их, в принципе, в любое время можно перекупить и перепродать… К тому же местонахождение тех или иных стоянок все время оспаривается разными церквами!
– Уму непостижимо! – пробормотал Сергей.
– Русские паломники всегда пользовались здесь особыми правами и льготами, – сказал Шмуль. – Когда за паломничество взимала дань турецкая администрация, русские паломники от нее освобождались, поскольку русский царь присылал богатые дары в виде мехов, икон, богослужебных книг, предметов церковной утвари. А в 1847 году на Святой земле была открыта русская духовная миссия!
– А какие-то известные персоны из царской семьи в Иерусалим приезжали? – снова спросил Сергей, явно заинтересовавшись темой.
– Да, ваш тезка великий князь Сергей Александрович посвятил много времени тому, чтобы доказать, на каком именно месте находится Голгофа. Сейчас существует Александровское подворье, где можно увидеть в оригинале картину Репина «Голова Христа» и множество других даров.
На каждой стоянке Рита вставала на колени, истово крестилась и доставала из сумки перетянутую резинкой массивную пачку долларов, из которой, послюнявив палец, делала щедрые пожертвования.
Я немного оторвалась от экскурсии и фотографировала неповторимые иерусалимские уголки, лица прохожих и паломников. Сюрпризом для меня стало, когда Виа Долороза вдруг неожиданно превратилась в настоящий арабский базар с прилавками, шмотками, пряностями и дешевыми украшениями.
– Тут можно купить все, даже оружие, не говоря о наркотиках! – шепнул экскурсовод.
Это было похоже на правду. То и дело мы останавливались около магазинчиков, и Рита с мамой прикупали сувениры. Несчастный Сергей с грудой пакетов и пакетиков напоминал навьюченных осликов, которые то и дело тормозили движение.
– Торжище в центре святого города? – удивленно посмотрела я на Шмуля. – Глазам своим не верю! Я совсем иначе представляла себе Иерусалим!
– Вечный город вечных контрастов, – рассмеялся он и добавил: – Здесь все рядом. Этот город учит терпимости и пониманию многообразия мира!
Арабские женщины в платках прямо на улице пекли ароматные лепешки. Время от времени попадались солдаты в форме ЦАХАЛа. Арабские мальчишки клянчили у туристов папиросы и тут же их курили. Мимо нас несколько экзальтированных граждан европейской внешности со скорбными лицами волокли здоровенный деревянный крест.
– Ничего особенного, тут часто такое бывает, – объяснил Шмуль. – Люди стремятся буквально повторить то, что написано в священных текстах, думая, что это добавит им святости и по-быстрому избавит от грехов. А вот и храм Гроба Господня!
– Тот самый! – охнула Рита и рухнула на колени. За ней последовали Тамара Ивановна и Сергей. Оболтус Рома, экскурсовод и я остались стоять, переглядываясь.
– Строительство храма было начато императором Константином на развалинах древнего языческого храма, где стояли статуи Юпитера, Юноны и Венеры, – продолжил гид. – Тут был римский Форум и Капитолий. В IV веке его мать императрица Елена, о которой я уже рассказывал, хотела найти евангельскую Голгофу. Елена вела раскопки много лет, в результате были обнаружены остатки полусгнивших крестов римских времен и трещина в близлежащей скале, правда, как выяснилось, явно сейсмического происхождения. Царица решила, что искомое место найдено, тем более что в нескольких десятках метров от него была также обнаружена пещера со вскрытым каменным гробом. Однако это место принадлежало одному местному арабу. Елена заключила с ним договор о бессрочной аренде этой земли. Храм был построен примерно в 335 году. По сей день действует договор царицы Елены об аренде, он давно стал символичным. Каждое утро в четыре часа глава семейства, чей предок когда-то отдал в аренду землю под церковь, открывает древним легендарным ключом храм, а в восемь вечера его запирает. Желающие могут купить свечи и зажечь их в храме от благодатного огня…
– И что, он так и стоит с того времени, как был распят Иисус? – спросила бабулька.
– Храм Гроба Господня много претерпел от разных правителей Иерусалима, разрушений, пожаров, землетрясений и войн. Сейчас он совсем другой, чем базилика, которую возводили некогда Константин и Елена. В настоящее время храм принадлежит общинам римских католиков, православных греков, армян, коптов, сирийцев и эфиопов. В храме несколько этажей и запутанные переходы. Площадь перед ним носит название Атриум!
Рита купила несметное количество свечей, каждая из которых состояла из тридцати трех тонких белых свечек.
– По числу лет Иисуса! – пояснил экскурсовод.
Мы вошли в храм Гроба Господня. Шмуль провел нас по внутренним пространствам этого самого необычного из виденных мною храмов. Собственно, храмом в привычном понимании его можно назвать с большой натяжкой.
Храм Гроба Господня – это объединенные общей крышей и переходами многочисленные священные места, галереи, пещеры и закоулки, связанные с последними часами земного бытия Иисуса и его земной смертью, царицей Еленой, а также действующими монастырями и конфессиями. Так, церковь францисканцев и Алтарь гвоздей принадлежат католическому ордену св. Франциска, храм равноапостольной Елены и придел «Три Марии» – Армянской апостольской церкви, могила святого Иосифа Аримафейского, алтарь на западной части Кувуклии – Эфиопской (Коптской) церкви. Но главные святыни – Голгофа, Кувуклия, Кафоликон, как и общее руководство службами в храме, принадлежат Иерусалимской православной церкви.
– Вот, загляни сюда, если не боишься, – сказал мне Шмуль, пока остальные отвлеклись. – Это одна из самых бедных частей храма, в ней нет золотых убранств, зато там можно увидеть пещеры, действительно похожие на те, что были в Иисусовы времена.
Я быстро сделала несколько снимков. В полумраке сирийского закоулка было прохладно и влажно, как в склепе. Мне стало не по себе, и я поспешила выйти.
– Тут еще интересен коптский уголок! – сказал Шмуль. – Место, где покоилась голова Иисуса!
Мое внимание привлекла белая мраморная плита, вокруг которой на коленях стояли паломники. Кто-то ее целовал, кто-то сосредоточенно скреб ногтями. Рита, охнув, грохнулась перед плитой на колени и начала поспешно раскладывать на ней купленные сувениры.
– Что они делают? – тихо спросила я у Шмуля.
– По преданию, это плита, на которую положили тело Иисуса после распятия для умащения ароматическими веществами перед погребением, – ответил гид. – Ее еще называют Камень помазания. Говорят, он мироточит. Во всяком случае, я свидетель того, что время от времени на плите появляется какая-то маслянистая субстанция с приятным запахом, можешь сама проверить. А паломники приспособились тут не только масло выковыривать, но и вещи освящать… Голгофу, точнее то, что от нее осталось, ты видела, вообще под стекло поставили. Иначе ее давно бы по кускам растащили.
– А теперь свечи от благодатного огня зажжем! – сообщила Рита, которая закончила возиться у плиты. – Кстати, а мама где?
Тамара Ивановна давненько исчезла из поля нашего зрения.
– Да уж за маму не волнуйся, она точно не пропадет! – едко ответил Сергей. – Давай уже закругляться, есть охота. Да и сын устал.
– Да что ты вечно о мирском! Мы в святом месте! – прикрикнула Рита. – Вставайте в очередь!
Я фотографировала людей, которые опаляли иерусалимские свечи от благодатного огня, а потом гасили их специальным колпачком.
– А когда первый раз увидели благодатный огонь? – спросила я.
– Первым свидетелем был апостол Петр, он увидел чудесное сияние над пеленами Христа… Подождите! Нельзя свечи так поджигать – по нескольку сразу! – остановил Риту Шмуль, когда та попыталась опалить разом несколько свечей. – Нужно каждую вязанку отдельно, и только со светлыми мыслями. Особенно если в подарок. Нужно думать о том человеке!
Для меня Шмуль сам специально опалил одну иерусалимскую свечу.
– Когда будет на душе нехорошо, грустно или плохо, доставай из нее по одной свечке и жги дома. Может, меня вспомнишь…
Я была очень тронута. Мы вышли из храма дожидаться наших спутников на улице, пока те пытались воссоединиться с заблудшей Тамарой Ивановной.