Текст книги "Аптечная ведьма (СИ)"

Автор книги: Наталья Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Аптечная ведьма

Звякнул колокольчик на входной двери. Я вскинула голову с улыбкой:

– Добрый де…

И слова приветствия замерзли у меня на губах… вернее будет сказать, засохли, потому что мгновенно пересохло во рту.

На фоне белой открытой двери стоял человек в черном. Внимательно осматривал помещение аптеки. Взгляд темных глаз задержался на мне не дольше, чем на других предметах интерьера: я не представляла для него никакой опасности. Шагнул – вернее будет сказать, скользнул – вперед, шелковая черная ткань просторной одежды взлетела крылом то ли из-за его стремительного движения, то ли из-за сквозняка из открытой двери. Просто черный ангел. Ангел инквизиции. Дивный оксюморон…

Дьякон Иеремия, личный телохранитель матери Агнессы, а если проще – дипломированный убийца – быстро обследовал помещение, заглянул в провизорскую, сбежал по лестнице в цокольный этаж, где находятся склад и жилые комнаты. Судя по тому, что телевизор как ревел, так и ревет, дети его не заметили. Иеремия взлетел обратно по лестнице, бесшумно пересек зал и повернул ручку двери. Я отлепилась от прилавка, спеша навстречу шустрому, одетому во все белое, колобку, вкатившемуся в аптеку.

– Матушка Агнесса! – склонилась к протянутой руке, коснувшись губами перстня: индикатор мгновенно оценил мой уровень, колебания потенциала, потери в течение предыдущих суток – и передал данные своей владелице. Розовые губы Агнессы сложились в улыбку, и я с облегчением выдохнула: визит Инквизиции всегда чреват неожиданностью, а милость ее так ненадежна… – Очень рада!

Агнесс погрозила пухлым пальчиком:

– Сколько раз тебе говорить – не перебарщивай в демонстрации верноподданнических чувств!

Я невольно улыбнулась.

– Как скажете, матушка Агнесс… Не хотите ли чаю?

Матушка захлопала в ладоши:

– Твоего прекрасного чаю, моя милая! Какой же идиот от него откажется?

Я покосилась на ее телохранителя:

– Находятся и такие…

Иеремия стоял за спиной патронессы, сложив на животе руки: высокий ясный лоб, черные густые, чуть поднятые к вискам брови, волосы льются смоляной рекой вдоль четко вылепленных скул, очи долу – хоть икону с него пиши! Но внешнее благолепие дьякона обманчиво; все помнят, как в прошлом году он в одиночку разметал неудавшихся убийц Агнессы. Да и на ухоженных, с мужским маникюром, руках поблескивает пара полированных металлических перстней-индикаторов: признак спецслужб Инквизиции…

Загудели ступени – к нам поднимался Антон.

– Марийка, а где… – не дойдя до верха, он остановился, уставившись поверх перил на нежданных и незваных посетителей круглыми блестящими глазами: – Ну ни хрена себе!

– Это матушка Агнесс и ее… сопровождающий, – поправила я. – А вовсе не какие-то 'ни хрена себе'!

Мельком взглянула на 'сопровождающего'. У Иеремии смеялись глаза. А ведь у прежних телохранителей Агнессы отсутствовало чувство юмора. Напрочь.

– Поздоровайся!

– Здрасс… те.

– Добрый день, юноша, – Агнесса благоволит к симпатичным молодым людям. Особенно, если те начисто лишены потенциала. – Вы что-то хотели спросить у Мариам?

– А… да. Когда жрать-то будем?

Я сладко улыбнулась:

– Когда сваришь. Мы же договаривались о распределении обязанностей, помнишь?

– У, – сказал мой вечно голодный племянник. – Ну ладно.

И с топотом понесся по дрожащим ступеням вниз.

– Родственник?

– Племянник, – я поспешила добавить: – по брату.

Всем известно, что способности передаются исключительно по женской линии.

– Очень похож.

Антон вымахал с коломенскую версту, говорит густым баритоном – а губы все еще пельменями, круглые глаза по-щенячьи любопытны и шалы… В зеркале я вижу совсем иное отражение. Цветные линзы придают моим глазам зеленый цвет – по статусу положено. Русые волосы всегда гладко уложены, на остром носу – круглые очки. Рот, правда, тоже полногубый, но крепко сжат и озабочен. Аптечная униформа приятного неброского голубо-зеленого цвета. При одном взгляде на меня становится понятно: я – разумная, практичная и умеренная во всех отношениях женщина.

Хотя… разумная и умеренная ведьма – оксюморон тоже тот еще.

Я не стала вешать табличку 'закрыто': не в моих привычках терять деньги. Расположились прямо в зале. Посетительницы часто любят посиживать за этим уютным столиком, пробуя различные тонизирующие или успокаивающие напитки. Последний мне сейчас, ох, как бы пригодился! Пришла беда – отворяй ворота. Пришла Инквизиция – выноси тело…

Агнесс потирала руки, с предвкушением разглядывая розетки, полные прозрачного меда разных оттенков янтаря.

– Ах, Мариам, как все красиво и как вкусно!

– И как здорово! – подхватила я. – В моей аптеке…

– Знаю-знаю: 'только экологически чистая продукция, натуральные компоненты, дары природы'… Какой дивный аромат!

Я поставила все-таки три чашки, хотя и не сомневалась, что телохранитель к угощению не прикоснется. К моему изумлению, Иеремия тоже плеснул себе золотисто-коричневого чая. Поднес к лицу, внимательно изучая цвет и аромат; глотнул, покатал на языке, точно ценитель дорогого вина… Говорят, им каким-то образом стимулируют вкусовые рецепторы, чтобы могли определять яды и неизвестные, возможно, опасные компоненты.

Я сказала недовольно:

– Господин дьякон, я ведь и себе из того же чайника наливаю!

Иеремия сделал последний глоток. Он так редко подает голос, что я каждый раз забываю, какой он у него низкий.

– А вдруг вы решили покончить жизнь самоубийством, госпожа аптекарша?

Агнесс звонко рассмеялась, похлопала меня по руке мягкой ладонью.

– Не обижайся на него, моя милая! Такая уж у Иеремии работа!

Внешность матери Агнесс располагает к уютной доверительной болтовне: пухленькая бабушка с белыми завитыми кудряшками, выбивающимися из-под чепца; голубые глазки поблескивают за круглыми очками в золотой оправе. Просто фея без крылышек из какой-то детской сказки. Конечно, если забыть, что милая старушка – одна из трех самых главных людей в Инквизиции. Я не забывала.

Да еще этот ее телохранитель!

Иеремия стоял поодаль, ни взглядом, ни жестом не участвуя в разговоре, но казалось, что он просто нависает надо мной, давит – одним своим присутствием. Просторная светлая аптека стала слишком тесной и душной, словно он заполнил ее целиком. Да еще я постоянно чувствовала его взгляд, хотя, сколько бы не вскидывала глаза, дьякон неизменно смотрел либо в пол, либо в окно, следя за прохожими.

– Так вот, Мариам, для чего мы к тебе наведались… – Агнесс, наконец, отставила чашку, и я обратилась в слух.

Звякнул колокольчик. Я только еще оборачивалась, а дьякон уже очутился у входа, придерживая дверь.

Я мысленно застонала: ну до чего ж не вовремя!

Татьяна стояла на пороге, не решаясь ни войти, ни выйти. Со стороны казалось, что они с дьяконом играют в перетягивание двери; только лицо Иеремии по-прежнему было невозмутимым, а у Татьяны даже пот выступил над побелевшими губами. Да заходи же, идиотка!

– Подойди ко мне, дитя мое! – словно услышала мои метавшиеся мысли Агнесс.

Татьяна, наконец, отцепилась от дверной ручки и подошла на негнущихся ногах к столу. Неловко присела, бормоча приветствие, и коснулась губами перстня. Вошедшая за ней девочка разглядывала всех любопытно посверкивающими голубыми глазенками: не научилась еще бояться.

– Твое имя?

– Татьяна… Лиховец. Гадалка. Третий уровень, матушка…

Она никогда не сталкивалась с Агнесс, но сознавала, что перед ней явно не рядовой состав инквизиции. В глазах Татьяны по-прежнему метался ужас.

– Опять привела ко мне Малушу? – с нажимом спросила я.

Гадалка все косила, как испуганная лошадь, на маячившего рядом дьякона, но кажется, начала приходить в себя. Пробормотала:

– Я… да… пусть она у тебя побудет…

– Как обычно, до вечера?

– Да-да…

– Малуша, пойди вниз, поиграй с детками!

Белобрысые косички едва успели за своей стремительной хозяйкой. Татьяна пятилась к выходу: Агнесс наблюдала за ней с благожелательным любопытством, Иеремия – равнодушно.

– До свидания…

Кинув последний затравленный взгляд на дьякона, Татьяна наконец скрылась в дверях. Агнесс с интересом посмотрела на меня.

– Дети?

Я пожала плечами.

– Подростки подрабатывают в аптеке в 'высокие часы'. А детишек мне время от времени подкидывают знакомые, когда оставить не с кем. У Лиховец гадательный салон чуть дальше по улице… Итак, матушка, вы собирались рассказать мне о цели вашего визита. Еще чаю?

– Да, спасибо, милая.

– А вам, господин дьякон? – сладенько предложила я.

Иеремия в этот раз не удостоил меня ни ответом, ни взглядом. Слава всевышнему! Я сделала глоток, и в этот момент Агнесс сказала:

– По нашим сведениям, в городе появился Словесник.

Не знаю, какой от меня ожидали реакции, но от неожиданности я поперхнулась и жестоко закашлялась – до слез, чуть ли не до рвоты… Когда, наконец, пришла в себя, вытерла салфеткой горевшее лицо и спросила севшим голосом:

– Вы уверены?

Вопрос был таким же излишним, как и переспрос: 'что вы сказали?'

– Ты ничего об этом не знаешь, Мариам?

– Мне… нечего сказать вам, матушка Агнесс.

– Зато мне есть, что сказать! – Агнесс подалась вперед, упершись округлым подбородком в сомкнутые замком руки. Глаза ее сейчас потеряли обычные мягкость и лукавство и стали колючими, немигающими – глаза змеи, наметившей жертву. – Если кто-либо что-либо знает о Словеснике и передаст нам эти сведения, то он (она) получит индульгенцию до конца дней своих…

Ох! А долгими ли будут эти дни?

– Передай ковену, – впервые Агнесс говорила так откровенно, без экивоков, – что и в его интересах побыстрее передать Словесника к нам в руки. Колдун, одним словом своим заставляющий делать человека то, что противно его природе, разуму и божественному замыслу…

– Да это же признак любого успешного политика! Не пробовали поискать среди них?

– Оставь свои шутки, Мариам!

День, когда я перестану шутить – пусть и не всегда мои шутки вызывают смех – станет последним днем нашего мира. Иначе на чем ему еще держаться?

– Я очень серьезна, матушка Агнесс. Есть ли признаки, по которым можно узнать Словесника?

– Нет. Он может быть любого пола и возраста, вероисповедания и национальности…

– То есть, он может появиться и среди инквизиторов? – вставила я с наивозможнейшей почтительностью.

– Чистота наших рядов – наша забота! Кстати, Словесник может быть и ребенком – в том числе и не проявленным. Может быть, он как раз находится здесь, внизу?

Сердце мое сжалось, но я сказала вкрадчиво, подражая иезуитскому тону матери Агнесс:

– А может быть, он находится в этой комнате?

Тишина. Агнесс слегка отклонилась назад, пытливо меня рассматривая. Кажется, я зарвалась…

– И такое возможно, – сказала она, наконец. – Словесником может стать и уже проявленная ведьма. Что напомнило мне… С завтрашнего дня выходит указ, как его там… – она поднесла ко лбу палец, демонстрируя старческую забывчивость. – В связи с… ну это мы еще сформулируем… тра-ла-ла… верховный совет рекомендует и приказывает ужесточить контроль за действиями проявленных ведьм… временно ограничить их гражданские права, как то… право на свободное передвижение с места постоянного проживания… обязует их проходить контроль каждые два дня… Что же касаемо ведьм не проявленных, а пуще того – не зарегистрированных, – Агнесс начала с кряхтением вставать, телохранитель поддержал ее под пухлый локоток, – им дается срок три дня на прохождение регистрации, иначе наказание будет суровым, по законам военного времени… конечно, я шучу, моя милая, но тюремное заключение обеспечено, так и передай…

Значит, все, что сейчас происходит в городе, решено свалить на ведьм… Не в первый раз, кстати.

– Передам, – потерянно сказала я, осмысливая все ею сказанное. И взвыла: – Каждые ДВА ДНЯ?! Матушка Агнесс! Помилуйте, да как же так!!

Агнесса залилась звонким девичьим смехом.

– Ох, моя бедная девочка! Но для тебя-то мы, конечно, сделаем исключение.

– Я вам так благодарна, матушка…

– Раз в два дня тебя будет проверять Иеремия.

Я потеряла дар речи.

Не знаю, кто из нас был поражен больше. Дьякон даже сделал шаг к патронессе, наклонил голову, заглядывая ей в лицо, словно проверяя, не шутит ли та.

– Я?!

– Он?!

– Но ваша охрана…

– Уж лучше я проторчу полдня в участке!

– С этим справится любой пристав…

– Что про меня подумают соседи? Клиенты?

Агнесс, по-прежнему смеясь, вскинула пухлые ладони:

– Тише-тише, дети мои! Иеремия, Мариам – наш лояльный осведомитель, мы не должны причинять ей неудобств больше, чем потребно для соблюдения закона. Мариам, Иеремия будет приходить сюда в штатской одежде. Больше никаких возражений?

Возражения были.

И все они были бесполезны.

Я поглядела на четкий профиль отвернувшегося к окну дьякона. На его крепких скулах ходили желваки.

Когда вновь зазвенел колокольчик, Иеремия лишь бросил взгляд на дверь, но не сдвинулся с места. Анна Камча, владелица салона красоты через дорогу напротив, замешкалась вовсе не от испуга – чего ей-то бояться? – просто оценивала размер моих неприятностей и стоит ли теперь иметь со мной дело.

– Добрый день, – сказала прохладным голосом.

Даже Иеремия слегка кивнул: неудивительно, ведь Анна была живой рекламой своего салона. Перевела на меня взгляд чудесных синих глаз.

– Могу я оставить у вас детей, Мари? У няньки выходной, а мне в налоговую, это на весь день.

– Да, конечно.

– Иван, Ивонна! Ведите себя хорошо! – Анна повернулась, пропуская в двери своих неугомонных близнецов. Эти все делали хором.

– Здра-а-асьте, Мари-ийка! А-антоха та-ам?

– Там-там…

Удивленно покачивая головой, и бормоча: 'Вот не знала, что ты так чадолюбива!' вышла Агнесс. Телохранитель придержал перед ней дверь и закрыл, не одарив меня и взглядом. Ах, бедняжка так расстроен!

– Шикарный мужик.

– А?!

– Шикарный мужик этот дьякон, говорю.

– Заберите себе, – кисло предложила я.

Анна пощелкивала клатчем. Смотрела изучающе:

– Неприятности?

Я повертела рукой в воздухе. Поморщилась.

– Комси-комса…

– Если нужна помощь, у меня есть кое-какие связи. Я ничего не обещаю, но…

– Я вам очень благодарна, Анна.

– Мне не хотелось бы лишиться такого хорошего поставщика. До вечера.

Иногда я думаю, что из Камчи получилась бы настоящая ведьма!

* * *

Я выглянула из провизорской на звяканье колокольчика. Лампочка над входом тускло освещала прикрывавшего дверь мужчину.

– Извините, но мы уже закрыты.

– И для меня?

– Дьякон?!

Еле различимый в полумраке аптеки Иеремия смотрел на меня, снимая перчатки. На его черных волосах блестели капли дождя.

– Не ждали?

– Признаться, уже нет, – холодно отозвалась я. Я очень надеялась, что он сумеет переубедить свою патронессу. А когда день подошел к концу, так просто возликовала. Хотя теперь придется тащиться в участок, высиживать многочасовую очередь, терпеть мелкое хамство приставов… Но все это меркнет перед огромным облегчением: не видеть лишний раз Иеремию.

Но вот не случилось. Кто же знал, что его принесет к самой ночи?

Тяни не тяни… Вздохнув, я решительно пересекла торговый зал. Остановилась перед дьяконом.

– Надеюсь, я не обязана целовать вам руку?

– А вам бы этого хотелось?

Ах, как же хочется двинуть по наглой инквизиторской физиономии! Я прошипела:

– Да делайте же свое дело, дьякон! У меня еще уйма работы!

– Я тоже не горю желанием здесь задерживаться.

Я заставила себя не уклониться, когда инквизитор поднял руку. Телесный контакт для проверки вовсе не обязателен, более-менее верный результат дает и близкое расположение объекта… то есть ведьмы… то есть меня. Но Иеремия, к сожалению, работал в контакте.

Коснулся моей щеки тыльной стороной ладони. Я ощутила холод индикатора и тепло руки, уловила запахи кожаных перчаток и ночного дождя. Прикосновение затягивалось. Я вопросительно вскинула глаза – инквизитор, отняв руку, взглянул на перстень, и вновь прижал его – чуть выше, к виску.

Не то, чтобы я чего-то опасалась…

– Что-то не так? – спросила напряженно. Иеремия смотрел не на меня – на свою руку, точно прислушивался к ощущениям. Пробормотал:

– Все так, но…

У меня упало сердце:

– Что – но?

Его рука, отведя мои распущенные волосы, легла мне на шею, чуть ниже уха. Я приоткрыла рот от изумления. Если бы он чуть двинул пальцами, это бы уже походило на любовную ласку. Но инквизиторская ладонь оставалась неподвижной. Иеремия взглянул на индикатор на левой руке – так другие смотрят на часы, засекая время. Уточнил, не поднимая глаз:

– Травница, вторая ступень, ведь так?

– Да…

Иеремия наблюдал за индикатором, я в упор смотрела на него. Брови нахмурены, косо стриженые волосы частично скрывают левую половину сосредоточенного лица. Я ожидала, что его 'штатское' будет каким-нибудь элегантным костюмом, а инквизитор явился в черной кожаной куртке, из-под которой выглядывала ослепительно белая майка, облегающая рельефную грудь и плечи. На широкой серебряной цепи – парочка амулетов, Если поднапрячься, можно понять, от чего именно защищающих, но наверняка наимощнейших. Темно-синие джинсы дорогой марки, кожаные ботинки. Передо мной стоял спортивно одетый, молодой и – скрепя сердце, я, наконец, признала это – привлекательный мужчина.

Если, конечно, забыть – кто он.

Наконец, индикатор быстро замигал синим цветом. Я не в курсе, что это означает, но Иеремия с удовлетворением кивнул. Натягивая перчатки, обвел глазами аптеку за моей спиной. Мельком взглянул на меня.

– До послезавтра.

Звякнул колокольчик. Я заперла дверь, рассматривая в темном стекле свое отражение. Озабоченное лицо, волосы падают на открытые плечи – я уже переоделась в домашнее… Машинально потирая шею – там, где ее касалась рука инквизитора, немножко покалывало и жгло, словно от горчичника – я пошла в провизорскую. Ночь обещает быть долгой, надо выпить успокоительного.

* * *

Я потянулась к полке с чаями, предназначенным для самых дорогих (во всех смыслах) клиентов: налоговой, санэпидстанции, пожарников и…

– Уютно.

Я взвилась в воздух, рассыпав, конечно, при этом драгоценный чайный сбор. А его, между прочим, до следующего урожая теперь не найти! Чудом удержавшись от чертыханья, я круто повернулась к двери. Там, прислонившись плечом к косяку и засунув руки подмышки, стоял дьякон Иеремия. Обводил неспешным взглядом полки, коробки, полотняные мешочки, сохнущие под потолком пучки трав этого лета… Под конец взгляд его остановился на мне.

– Весьма.

Неужели уже наступило послезавтра? Я почему-то ожидала, что он явится так же ближе к ночи. Ответила ему холодным взглядом.

– Счастлива, что вам понравилось. Вы хотели проконтролировать мою работу?

– Именно.

– Как видите, – я развела руками, демонстрируя опрокинутую жестяную коробку и неровный слой измельченной травы под ногами, – контролировать теперь нечего. Но если хотите, можете подобрать с полу. Для анализа в химлаборатории.

– Непременно.

Говорит одними наречиями. Или силовику, кроме мышц и реакции, не пристало иметь еще и развитую речь?

Я начала сметать драгоценный сбор в кучку. Взгляд Иеремии сверлил мне затылок. Не поднимая глаз, я поинтересовалась досадливо:

– Как же вы оставили свою патронессу без присмотра?

– У нее есть и другие телохранители.

Какая сложная и длинная фраза! Мои аплодисменты, дьякон!

Выпрямившись, я мрачно сдула со лба выбившуюся прядь. За спиной дьякона маячила Катеринка, делая большие глаза и безмолвные восхищенные жесты. Чуть ли не собранные вместе персты целовала, показывая, насколько посетитель… вкусный. Я грозно нахмурилась. Дьякон тут же оглянулся: мелкая паршивка с невинным видом наклеивала штрих-коды на коробки. Яркие губы ее смеялись.

– Ну что? – спросила я выжидающе. – Сейчас меня проверите?

– Заканчивайте, я не тороплюсь.

– Кажется, вас присылали не для того, чтобы контролировать каждый мой шаг? – сказала я с неприязнью.

– Пусть вам и дальше так кажется, – отозвался Иеремия. Его низкий голос прозвучал насмешливым эхом. Быстро, как в прошлый раз, вытурить его не удастся. Ну и… пес с ним!

Под неотступным взглядом дьякона я начала готовить чайный сбор заново. Двигалась медленно, не из боязни снова просыпать траву, а чтобы не радовать его своей нервозностью: вдруг он заметит дрожь моих пальцев? Щепотку того, щепотку сего, стебелек, цветок, пару сушеных ягод… Сосредоточиться никак не удавалось. Я вновь вздрогнула, услышав за спиной:

– Я думал, вы пользуетесь мерками или весами.

– Нет необходимости, я же не лекарство готовлю, а просто чай! – раздраженно отозвалась я. – И вообще, не говорите мне под руку!

Заметив краем глаза его быстрое движение, я шарахнулась в сторону. И увидела, что Иеремия задвигает подальше на полку опасно накренившуюся надо мной чугунную ступку с пестиком. Не опуская руки, глянул на меня искоса. Я заморгала. Дьякон отступил, сказав ровно:

– Не стоит благодарности.

И вернулся в зал.

Задрав голову, я оглядела ступку. Чертова Катерина! Вот пойди пойми, зачем она туда ее засунула – по девичьей рассеянности или убить меня планировала? От нас, ведьм, можно ожидать чего угодно!

Но ожидать от инквизитора помощи… Кажется, дьякон так вжился в роль телохранителя, что не может выйти из нее и в отсутствие под боком патронессы!

– Катеринка! – крикнула я. Молоденькая ведьмочка-фармацевт тут же влетела в травную, горячо зашептала мне в ухо:

– Обалденный парень, да?! Видала, какие у него бицепсы? А грудь какая широкая? И зад какой крепки-ий…

Я прервала ее увлекательную экскурсию по инквизиторскому телу. Сказала сухо, показав на ступку над своей головой:

– Катерина, какая тебе польза от моей безвременной кончины? Я ведь не включала тебя в свое завещание!

Та задрала голову, сообразила и захихикала: вот и пойди пойми, то ли специально это сделала… А то ли нарочно.

– Марийка, я пойду его чайком угощу, ты не против?

Я вспыхнула:

– Идиотка, ты что, не видела индикаторы? Это же Инквизиция!

Катеринка изобразила глазами и ртом три огорченных 'о!'. Я продолжала бушевать шепотом:

– И если он заметит, что ты пытаешься подсунуть ему любовный напиток, он тебя просто по стенке размажет!

Катеринка томно закатила глаза – зеленые, без обману.

– Лучше бы он меня размазал по постели…

Тьфу!

Фармацевт неожиданно проявила бдительность:

– А что он от тебя-то хочет?

– Средство для мужской потенции! – мстительно сказала я.

Я выдержала характер – вышла, лишь когда сбор был полностью готов. Катерина обслуживала пару клиентов, кидая поверх голов на Иеремию томные взгляды. Тот стоял у противоположной стены, заложив руки в карманы, изучал витрину с детскими товарами. Я, не удержавшись, бросила взгляд на его обтягивающие джинсы. Гм… действительно.

Обменявшись улыбками с покупателями, подошла к дьякону.

– Я готова.

Иеремия повернулся, меряя меня взглядом.

– К чему?

– К проверке.

– Я уже проверил, – сказал Иеремия. – В травной, когда вы работали.

И когда я кипела от раздражения и неприязни. Говорят, индикатор может выдавать и испытываемые объектом эмоции… Ну что ж, поделом тебе, мерзкий ты святоша!

– Тогда что вы здесь… делаете?

Иеремия повел широкими плечами.

– Отдыхаю. У вас и правда очень уютно. И тихо. Вы заметили, что именно в вашем районе практически нет беспорядков?

Еще бы. Мы стараемся.

Я попробовала его отвлечь:

– То есть, вы можете работать и без непосредственного контакта? – прекрасно, припомню ему это при следующей проверке!

– Могу. Тем более, у вас слишком стойкий парфюм, – он демонстративно принюхался к собственным пальцам. – Очень навязчивый запах… Чем вы таким душитесь?

Я слегка растерялась – я ведь вообще не использую никаких духов… Ах ты ж!.. Издевается! Странно, а ведь в компании Агнесс он казался мне лишенным всех человеческих слабостей: убить – убьет, а жилы тянуть не будет. Ну что ж, в эти игры можно играть и вдвоем…

Я показательно всполошилась.

– Ах, боже мой! Простите, я не подумала, не предусмотрела! Надо же принять экстренные меры! Катеринка, Катеринка!

– Что такое? – встревоженно отозвалась фармацевт.

– Упакуй господину Иеремии одноразовые перчатки и какое-нибудь дезинфицирующее средство! Посильнее!

– Один момент!

Я пояснила смотрящему на меня в упор Иеремии:

– А то не дай бог, подцепит еще что-нибудь от ведьмы!

Растянул губы в улыбке.

– Вы очень заботливы, Мариам. Думаете, этого будет достаточно?

– Не уверена, но попробовать все же стоит.

Подлетевшая Катерина вручила дьякону наш фирменный зеленый пакетик:

– С вас пять семьсот.

– Сколько?!

Я тоже в удивлении вскинула брови. Фармацевт шепнула мне:

– Ну, я сразу упаковала то средство, что он у тебя спрашивал…

Пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Слегка качнув головой, инквизитор, тем не менее, извлек из кармана джинсов кожаный бумажник и отсчитал деньги под нашими взглядами.

– Видимо, средство очень сильное…

– Никто не жаловался! – с жаром заверила его Катерина. – Еще и за следующей упаковкой приходили!

Видимо, я издала какой-то невнятный звук, потому что Иеремия глянул на меня подозрительно.

– До встречи.

– Доброй дороги, дьякон.

Звякнул колокольчик. Сквозь стеклянную дверь я наблюдала, как Иеремия приостановился на крыльце. Заглянул в пакет. Достал и покрутил упаковку, на мой взгляд, очень приятную и символичную: на красной дорогой бумаге был изображен корень жизни. Дьякон вчитался в аннотацию…

Нервно дернул головой, запихнул обратно в пакетик и с размаху швырнул все в мусорку. Спускаясь по ступеням и натягивая перчатки, оглянулся. Знаю, что инквизитор меня не видит, но взгляд его чуть не прожег тонированную дверь насквозь.

Я тряслась от беззвучного смеха, но умудрилась сказать спокойно:

– Катеринка, подбери, пожалуйста, пакет на крыльце. Господи Иеремия его обронил по рассеянности…

Когда Катерина вернулась с улицы, неся в отставленной руке смятый пакет, я шепнула ей:

– Можешь продать кому-нибудь по второму кругу…

Фармацевт глянула на меня укоризненно:

– И кто-то мне еще говорил, чтобы я не связывалась с Инквизицией!

* * *

Я шла по улице, выстраивая в голове как можно более короткий и скоростной маршрут до искомой точки. Мой 'жучок' сегодня, как назло, не завелся. Иногда я думаю, что внутри моей машины живет маленький зловредный демон, который засунули еще на заводе или в какой-нибудь автомастерской, и который поддается лишь частичному и временному укрощению…

Я не стала краситься и беспрепятственно подставляла лицо моросящему дождю. Улица еще спала, спали автомобили, уютно уткнувшиеся носами в тротуар. Я раскланялась с зевавшим зеленщиком, лениво поднимавшим ставни на окнах и дверях своей лавочки. Мне нравится раннее утро, нравится сонный город, потягивающийся, просыпающийся, еще не раздраженный и не озлобленный дневными заботами. Даже рев приближавшегося мотоцикла не сбил моего лиричного настроя – я лишь проводила вывернувшего из-за угла мотоциклиста в черном шлеме рассеянным взглядом и перешла дорогу.

Мотор за спиной стих, потом вновь заработал – но уже тихо, бархатно, приближаясь…

– Куда-то собрались?

День, когда я не испугаюсь его появления, станет поистине историческим днем в моей жизни. Я резко обернулась. Черный мотоцикл тихо остановился рядом. Иеремия снял шлем, отбросил с лица рассыпавшиеся волосы.

– Да…

– Куда именно?

– Напомните мне, чтобы я сверяла с вами свои планы и расписание! – от испуга сварливо сказала я. – А сейчас – я тороплюсь. Нельзя ли покончить с процедурой поскорее?

– Будете сверять, если понадобится, – спокойно сказал дьякон. – И отвечать на мои вопросы – тоже. Итак, куда вы отправились в такую рань?

Я смотрела на него беспомощно: чистую правду говорит, понадобится – буду. Это я так… трепыхаюсь. Хотя ведь давно уже принимала это знание, как данность, но какой-то бес в моей душе подталкивает противоречить дьякону.

– Если я скажу, что за свежевыпеченными булочками – поверите? – Я вздохнула. – Ну вот потому и не скажу…

Поглядела с тоской по сторонам: Иеремия молча ждал.

– Позвонила приятельница, нужна помощь. Мне нужно в Зареченский. Если вы уже всё, – я показала на его руки в перчатках, лежавшие на руле, – измерили, можно я пойду? Туда еще добираться и добираться.

Мотоцикл, тихо и ровно урча, словно сытый черный зверь, ехал рядом – Иеремия отталкивался ногой от мостовой, ведущей под уклон.

– Пешком? Метро закрыто. И транспорт еще практически не ходит.

Я вновь вздохнула:

– Моя машина сегодня не завелась, таксисты туда ездить отказываются… А на метле, несмотря на свой преклонный возраст, я так летать и не научилась. Так что…

– Я довезу.

Мне показалось, я ослышалась.

– Что?

– Довезу, – спокойно повторил Иеремия. – Шлем под сиденьем.

Растерянная неожиданным предложением, я глядела на дьякона, машинально заправляя за уши влажные от дождя волосы. Похоже, Иеремия не спал этой ночью – темные круги вокруг темных глаз, углубившиеся морщины у рта. С дежурства-охраны матери – и сразу ко мне?

Воспользоваться помощью Инквизиции – что может быть для ведьмы забавнее? Так и волки – то есть дьякон – будет сыты, он присмотрит за нежданной подопечной, и овцы – понятно, кто – целы…

– Держитесь крепче, – сказал дьякон. – И лучше, не стесняясь, за меня.

Я честно вцепилась в ручку, но когда на крутом повороте меня чуть не оторвало от сиденья, ухватилась за крепкие бока Иеремии. А потом и вовсе прижалась к его широкой твердой спине. Запах кожи, запах его волос… дождя…

Мы неслись по городу: утренне-призрачные дома сливались в единую линию, провалы переулков мелькали черными мазками, гаснущие фонари – размытыми пятнами…

Не знаю, за сколько бы я добралась до Зареченского на городском транспорте, но когда мы туда доехали, даже еще не до конца рассвело. Кажется, Инквизиции мотоцикл служит таким же дьявольским видом транспорта, как метла – ведьме…

На въезде в район скорость пришлось снизить: асфальт никакой, брусчатка разобрана, канализационные люки отсутствуют. Да еще кое-где поперек дороги стоят обгорелые скелеты машин. Иеремия медленно водил головой в шлеме, оглядывая обшарпанные здания с выбитыми стеклами; провалы подъездов, прикрытые покалеченными дверями. Везде – завалы мусора, едва прибитые ночным дождем…

На улицах никого. И тут отдыхают от трудов праведных…

Я постучала дьякона по спине. Здесь.

Иеремия остановил мотоцикл. Спросил, с сомнением оглядывая кирпичное, с подтеками и провалами выкрошившихся кирпичей трехэтажное здание:

– Вы уверены, что нам сюда?

– Мне сюда, – поправила я, слезая. – А вы лучше бы мотор не глушили, мало ли, может, придется очень быстро удирать.

Дьякон огляделся. Вдали маячил пошатывающийся силуэт с парой пакетов в руках – кто-то вышел уже на охоту за 'пушниной': пивными бутылками и алюминиевыми банками. Сейчас абориген стоял, глядя на нас, и явно пытался понять: не 'белочка' ли к нему явилась нынешним утром в виде дорогущего даже на вид мотоцикла…

– Ну тогда действуем быстро, – сказал Иеремия деловито. Перевесил шлем на левую руку, расстегнул кожаную куртку, повел плечами – я заморгала, увидев у него под мышкой кобуру.