Текст книги "Грани Обсидиана"

Автор книги: Наталья Колесова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Как тебя зовут?

Помолчала.

– Лисса.

– Я Бэрин. Откуда ты пришла к нам, Лисса?

– Издалека.

– Одна?

– С братом.

– А где брат?

– Он… еще маленький.

Она отвечала так тихо, что ему пришлось перегнуться через стол. Произношение было странным – и впрямь издалека.

– А ваши родители?

Можно было и не задавать этого вопроса…

– Где вы остановились?

Лисса молчала, глаза у нее были затравленными. Бэрин привык к тому, что пришлые их боятся – как боялась в свое время и Инта. Чаще всего это его забавляло. Но сейчас девчонка, того и гляди, удерет из корчмы, даже не поев. Отступившись на время, он кивнул на тарелки:

– Ешь!

Я осоловела от сытости и тепла, вина лишь пригубила. Мне не нравится, что оно убавляет быстроту и ловкость… Волк Бэрин, кажется, этого не боялся – он уже опустошил свой бокал. И сейчас опустошал большое блюдо с мясом.

Итак, Волк меня накормил, как и обещал. Что он потребует взамен? И к чему его вопросы – он что-то заподозрил или просто как хозяин здешних земель должен знать, кто в них появляется?

Я рассматривала его исподтишка. Очень сильный, очень опасный, очень быстрый, пусть сейчас и выглядит таким расслабленным. Тень Волка за его спиной большая и густая, а Сила просто искрит. Я моргнула и поняла, что поступаю неправильно – ведь мне нужно смотреть на него глазами человека. Женщины. Я и попыталась.

…Тонкие черты худощавого лица, быстрые, веселые темно-карие, с зеленоватыми блестками, глаза, ровные брови. Широкие плечи, крепкое тело. Приятный баритон. Можно понять интерес к нему человечьих женщин. Бэрин вскинул глаза: все это время он знал, что я его рассматриваю.

– Лисса, вы остановились в деревне?

– Нет.

– У вас есть где жить?

– Да.

Я бы давно уже бросила расспрашивать отвечающего столь неохотно и скудно.

– Я к тому, что вы с братом могли бы до весны пожить в замке: слуг у нас маловато, а…

– Нет!

Мой ответ был таким резким и громким, что я и сама испугалась. Волк откинулся назад на сиденье, свел четкие брови. Помолчал и сказал:

– Если думаешь, что мы едим людей, то совершенно напрасно. – Он обвел рукой стол: – Как видишь, мяса у нас в избытке, чтобы соблазниться таким худосочным и костлявым созданием, как ты!

Слова его были шутливыми, а голос – сердитым. А вдруг Волк окончательно разозлится? Я осторожно поднялась.

– Уже темнеет, мне еще далеко идти. Благодарю за еду. Можно, я заберу остатки?

Он окинул тарелки недоумевающим взглядом.

– Да тут же одни кости!

Не только. Там есть еще что обгладывать, Рыжик будет доволен. Я быстро смахнула всё в сумку, двинулась к выходу. Волк окликнул меня на самом пороге:

– Подожди-ка!

Прижимая к груди сумку, я испуганно обернулась. Бэрин расплатился с хозяином и сказал, проходя мимо:

– Я тебя подвезу.

Ох, нет! Я беспомощно смотрела, как он выводит из конюшни рослого вороного коня. Бэрин приглашающе повел рукой, я попятилась. Волк сказал серьезно:

– Поверь, вот кто-кто, а кони людей не едят!

– Я… никогда не ездила… на лошади.

– Это не так уж страшно и сложно. Ну хорошо, тогда провожу тебя пешком.

Кажется, мне от него сегодня не отвязаться! Я шла, стараясь держаться самого края утоптанной улицы. Бэрин шагал рядом, ведя коня в поводу, и говорил, поглядывая по сторонам быстрыми глазами:

– В последнее время у нас пошаливают. Может, разбойники, а может… – он махнул рукой с зажатой уздечкой в сторону реки.

Неужели еще кто-то кроме меня сумел пересечь ледяную границу? Волк истолковал мой озадаченный взгляд по-своему, пояснил:

– Зимой это легче сделать…

Я опять вспомнила корчащегося на льду Рыжика. Легче?!

– …весной Обсидиан разливается, да и летом течение просто так не одолеешь, что вплавь, что на лодке.

Летом пойдут травы, ягоды, грибы, проживем и без шастанья на Волчий берег. Да и все одно нужно уходить от Зихарда. Если только он отпустит… И – куда?

– Лисса, послушай. – Волк коснулся моего плеча, но я так шарахнулась в сторону, что он поспешно отдернул руку. – Не знаю, откуда ты пришла и какими сказками тебя там кормили. Но если люди приходят жить под руку нашего лорда, он принимает их под свою защиту. Не надо нас бояться.

Не надо? Я выпалила:

– Даже в полнолуние? – и испугалась.

Бэрин помолчал.

– Посидеть пару-тройку дней дома для собственной же безопасности – не такая уж большая плата за проживание на берегу Обсидиана!

И какой же оброк Волки взимают еще? Говорят, у них мало женщин… Девушками? Но я вспомнила оживление и лукавый блеск глаз деревенских молодок при виде Бэрина. Даже если и так, девушки явно не против. Не околдовывают же их Волки?

– Конечно, жить на границе небезопасно, – продолжал меж тем Бэрин. – Несколько лет назад с той стороны прорвались Звери. Они пошли по тракту и вырезали две деревни целиком – вплоть до последнего младенца и последней кошки, – прежде чем их успели остановить. После этого лорд скомандовал перейти границу, и мы очистили тот берег. Они надолго притихли. Теперь вот опять… – Бэрин повернулся лицом к реке, словно видел на том берегу нас, своих врагов, побережников. – Копятся.

Во рту собралась кислота и горечь – пришлось сплюнуть. Копятся! А он понимает, почему они – мы – «копимся»? Сзади – смерть, впереди – граница, а мы – мошки под готовой прихлопнуть нас громадной ладонью. Но…

Никто из побережников не говорил мне, почему Волки вырезали весь наш берег. Что для этого была какая-то причина… Кто из них лгал? Или каждый говорил правду – но свою?

На мою удачу, Бэрина окликнули на выходе из деревни. Он приостановился, разговаривая со знакомцами, а я свернула в узкий проулок и почти на цыпочках пустилась бежать к реке.

* * *

Лисса опять улизнула. Оставалось только покачать головой да сесть в седло. Не загонять же перепуганную девчонку, точно оленя на охоте! Хотя он без труда мог бы взять след.

Он солгал, когда сказал, что у них не хватает слуг. Но у кастелянши Берты доброе сердце, и сирот, явно недоедающую девчонку с мальчишкой-братом, она бы непременно оставила в замке. Досадуя на дурочку, отказавшуюся от помощи из-за нелепого страха перед ними, Бэрин пришпорил коня. Ворон обиделся – и было на что, он ведь и так стремился побыстрей вернуться в родную замковую конюшню.

– Не так уж он и нелеп, этот страх, – сказал Фэрлин, выслушавший раздраженный рассказ брата.

– Что, я бы ее сожрал?! – Он злился и оттого, что из-за бестолковой девицы не увидел сегодня вечером Инту – та рано ушла спать. Хотя, скорее, радоваться надо…

– Ты никогда не задумывался, почему дети, начавшие перекидываться, воспитываются в отдаленных поселках?

Бэрин пожал плечами.

– Обычай?

– Опыт, – поправил Фэрлин. – Чтобы люди нас не боялись, они должны быть уверены, что мы владеем собой в любом обличье. Даже нам с тобой это нелегко, что же тогда говорить о детях? Если разворошить не такие уж давние воспоминания – и наши, и человечьи… Однажды подростки вырезали все стадо. Просто как волки. Потом добрались и до людей. И если б только подростки! Вспомни Ольгера.

Бэрин сел ровнее.

– Да он попросту помешался!

– Если бы так… Нет, Ольгер просто дал себе волю. Так что люди правы, когда опасаются хищников.

– Но… вот Инта же тебя не боится… – Бэрин смолк, тут же пожалев о своих словах. Зачем он вообще заговорил об Инте?

Губы брата дрогнули в усмешке:

– Ей, как и остальным присланным невестам, пришлось смириться с нашим вторым обликом. На самом деле и среди людей встречается предостаточно оборотней, мужчин-зверей. Мы-то хотя бы ограничены полнолунием.

– Ты так думаешь?

– Нет, это она так говорит… чему ты удивляешься? Разве не знаешь, что у твоей невестки острый язычок и отвратительный характер?

Лорд пригубил бокал, словно поднимая за жену этот странный тост. Бэрин подумал с усмешкой, что эта характеристика прекрасно подходит и самому Фэрлину.

– Кстати, вот…

Бэрин машинально поймал брошенную ему вещь. Расправив на колене, признал в ней перчатку Инты.

– Это связала твоя пугливая подружка?

– Дружбой там и не пахнет… – проворчал Бэрин. – Да, она. Я еще и рукавицы у нее сегодня прикупил. А в чем дело?

Фэрлин постучал пальцем по перчатке:

– Меня заинтересовал узор.

Свивающиеся линии – закругленные и прямые – образовывали сложный разноцветный орнамент.

– Сдаюсь, – пробормотал Бэрин. – Что в нем такого? Красиво…

– Это руны. Очень старые и очень… знакомые руны. Мы пользовались ими еще до Исхода.

Бэрин взглянул на перчатку другими глазами. Теперь он и впрямь разбирал очертания мертвых рун, которые они изучали в детстве.

– Не понимаю, что тут написано?

– Я тоже. Не уверен, что и сама девица знает. Наверняка она воспринимает их просто как узор, и потому получается такая бессмыслица. Но вот вопрос – кто ее обучал?

– Она ссылалась на мать…

– А кто у нас мать?

Бэрин промолчал. Он только сейчас понял, что, в сущности, ничего так и не узнал о Лиссе: кто она, откуда, почему пришла сюда…

– Думаешь, она из остатков какого-нибудь… нашего клана?

Фэрлин сказал решительно:

– Мне нужна эта девушка!

* * *

– Ты мне нужна.

Я стояла посреди логова Зихарда. Когда-то на нашем берегу жили люди, построившие дом, похожий на маленькую башню. Вот в этих, до половины сохранившихся развалинах он и обитал. Он выбрал подвал – свет тусклых светильников не раздражал его нежные глаза. Зато любой не обладающий ночным зрением терялся в сумраке башни и боялся.

Хотя я все прекрасно видела, я боялась тоже. Мой взгляд был прикован к неспешно движущейся темной фигуре. Хозяин – так его называли, таковым он и был на левом берегу. Лишь Зихард решал, кому здесь жить, а кому умирать. Или уходить, что в нашем с Рыжиком случае то же самое.

– Слышал, ты можешь перейти границу.

Это был не вопрос, потому я промолчала. Хозяин все колдовал над светильниками, и вскоре я ощутила знакомый запах – тяжелый, сладкий… пальцы на ногах свело от отвращения. И обреченности. Зихард намерен сегодня развлекаться. И я – его игрушка.

– Это интересно, – произнес хозяин, с задумчивым видом передвигавшийся по своему темному убежищу.

Там, где он шел, занимался маленький тусклый огонек – казалось, Зихард зажигает светильники одним только прикосновением. Но я видела, что в его пальцах зажата маленькая тлеющая лучина. Он всегда зажигал много света, когда бывал в приподнятом настроении. А хорошее настроение Хозяина предвещало кому-нибудь скорую смерть. Или мучения.

– Это просто отлично! – Он развернулся, хлопнув в ладоши – хлопок звучным треском пронесся по подземелью, пламя светильников, испугавшись, заметалось, вытягиваясь и приседая.

Я тоже чуть не пригнулась от неожиданности. Вряд ли он заметил мою реакцию: Зихард явно раздумывал о возможностях, какие ему предоставляет мой неожиданный дар.

– Значит, Пограничники, – он всегда называл Волков именно так, на человечий манер, – наложили заклятия только от нас, но не от людей! Интересно, интересно… Это упущение? Или сделано специально? Может, они надеются, что к ним явятся какие-нибудь дальние, позабытые родственники?

Я-то думала, что это мой личный дар… В придачу к остальным дарам, о которых не знал Зихард. Я очень надеялась, что не знал. Могли ли опытные воинственные Волки оставить такую лазейку своим неизвестным и, вероятно, враждебным собратьям-оборотням?

Глаза Зихарда казались самыми страшными из тех, что я видела – а я-то уж заглядывала в самые разные глаза! Неестественно большие на бледном остром лице, отливающие красным, всегда с расширенными зрачками (может, из-за этого ему и больно смотреть на дневной свет?).

– Ты видела их? – спросил Зихард почти нежно.

– Да.

– Ты разговаривала с ними?

– Говорила.

Рассказ, как я продавала Волку рукавицы, очень позабавил Хозяина. У него в голове не укладывалось, что его враги могут нуждаться в таких обыкновенных вещах и приобретать их у нарушившего границу побережника. Он подробно выспросил, как выглядел, держался и что говорил Волк.

– Значит, он звал тебя в замок? Ты должна с ним подружиться.

– Что?!

– По-дру-жить-ся! Я хочу знать о Волках всё: как они двигаются, о чем говорят, чем отличаются от людей в своем человеческом обличье. Все про их слабости и силу.

– Но я же… – пробормотала я и смолкла, когда Зихард качнулся ко мне.

– Что «ты же»?

Я судорожно вздохнула:

– Я их боюсь.

Зихард улыбнулся, обнажив острые мелкие зубы. Мне всегда казалось, что зубов у него слишком много.

– Больше, чем меня?

Страх перед Волками был обычным страхом перед хищником. Близость же Хозяина высасывала из меня все – силы, мысли, энергию… и кровь. Оставалось одно желание: чтобы все кончилось быстро. Пусть даже и с моей жизнью…

Зихард прекрасно понимал мои чувства. Он наслаждался ими, пил, как пьют воду в жаркий полдень, смаковал, точно редкое кушанье. Он питался нашим страхом, нашей беспомощностью, и это делало его еще сильнее.

– Завтра ты пойдешь на тот берег. Найдешь того Волка. Скажешь, что передумала, и примешь его приглашение.

Я еле-еле улизнула, а теперь мне надо будет – самой! – вернуться в волчье логово: нате, ешьте меня! И как без меня проживет брат? Я ведь не смогу без конца пересекать границу: и опасно, и моих сил просто не хватит! Зихард нахмурился, точно мои мысли дошли до него:

– Хотя… кто мне будет рассказывать о том, что ты узнала? Тогда так: договорись, что будешь уходить раз в неделю.

Тревога – хотя бы за Рыжика – немного отступила.

– Но как… что я… – начала я.

Зихард осклабился.

– Не знаешь, как будешь общаться с Волками, а? Не беспокойся, тебе и думать не придется: только соглашайся со всем, что они предложат. Я слышал, Волки весьма любвеобильны – уж они-то не упустят такой сладкий кусочек прямо у себя под боком!

Я содрогнулась. Хозяину мое отвращение лишь добавило удовольствия. Он наклонил голову и быстро лизнул мою шею узким шершавым языком. Шепнул мне в ухо:

– Просто будь послушной – как послушна со мной. И держи глаза и уши пошире.

Посмеиваясь, он отступил – проверить, горит ли испускающий одуряющий запах светильник. Мне и проверять не надо было: давно уже кружилась голова и темнело в глазах. Единственное, что я еще могла, – из последних сил держаться на ногах. Тянуть время.

Зихард сказал через плечо:

– Самый главный Волк Фэрлин – люди зовут его лорд – взял в жены человечью женщину. Ты должна до нее добраться.

Значит, та женщина на торговой площади была леди Фэрлин! Добраться… и сделать что? Я не сказала Хозяину, что уже видела ее. Хотя, если б он меня спросил, не смогла бы молчать. Сейчас я повиновалась ему по первому слову.

Он приказал мне раздеться, и я тут же скинула одежду. Я уже забыла, зачем столько времени удерживалась на слабеющих ногах, и с большим облегчением опустилась на пол. Пол был холодным, и я свернулась в клубок. Когда Зихард со смехом (его смех пробивался откуда-то издалека) сказал, что так не годится, я послушно легла, как он мне велел. Он остановился надо мной, жадно разглядывая.

…Многие из нас носят одежду: то ли упрямо соблюдая традиции, то ли наивно считая, что это удержит нас от дальнейшего превращения в зверей. Так что никто и нигде не узнал, что я с виду совсем как человек. Хозяин – знал. В первый раз его Псы попросту сорвали с меня одежду, разодрав ее на клочки и полоски. Зихард долго рассматривал и трогал меня – не то восхищаясь, не то удивляясь. Он видел и пробовал человечьих женщин, когда их захватывали в плен, и они ему очень понравились. Тогда он захотел взять меня, но я боролась так яростно (в первый и последний раз), что ему пришлось вновь призвать на помощь слуг. Ненависть, страх, отвращение, злость – испытывай сколько угодно, но ты должна быть послушна. Поэтому позже Зихард подобрал одурманивающее меня средство – траву с одуряющим запахом, названия которой я не знала.

Я безвольно лежала на полу и смотрела, как он раздевается. Зелье туманило мне глаза, но я все равно знала, что сейчас увижу. Зихард в своем просторном плаще очень походил на человека. И его длинные черные волосы были скорее человечьими, чем звериными. Зато под одеждой… Бедные человеческие женщины! Если уж мне, повидавшей множество обличий моего народа, его тело внушает отвращение и страх, то что испытывали они?

Плащ соскользнул на пол. Следующей туда отправилась черная длинная туника. Хозяин выступил из кучки своей одежды, точно змея из сброшенной кожи. У него было длинное тощее тело, составленное из частей, точно у какого-то гигантского насекомого, руки-ноги (лапы?), тоже многосуставчатые, изгибались под немыслимыми углами. Человеческая голова и огромный мужской орган казались приделанными к этому телу какими-то бестолковыми детьми, сотворившими себе странную и страшную куклу.

Он навис надо мной, и я попыталась расслабить все мышцы, зная, что от напряжения будет только больнее. Больно было все равно. Казалось, он разрывает меня на части: я слишком мала для него, но Зихард все равно старался забить свой член до самого конца. Я садилась, переворачивалась, ложилась, вставала – все, как он мне приказывал. Казалось, этому не будет конца: забытье ускользало, разум отсчитывал минуты-часы. Лишь когда Зихард затрясся, на пике своего удовольствия впиваясь в мое горло зубами-иголками, долгожданный обморок наконец накрыл меня.

…Я очнулась уже в лесу. Брела к нашей норе. Странно, что я совсем не замерзла, хотя была одета кое-как: то ли сама справилась, то ли кто-то из слуг расстарался. Я набрала полные пригоршни снега и вытерла все тело, куда только могла достать под одеждой: не хватало еще нести в наш дом запах крови и… всего остального.

Рыжик не спал, ждал меня и даже согрел воду. Он сочувственно рассматривал множество точек на моей шее, а я уверяла, что мне почти не больно: единственное, что я сказала брату, так это то, что Хозяин пьет мою кровь – плата за проживание на его территории. Так как многие побережники тоже кормили Зихарда кровью, Рыжик мне верил. Он даже предлагал отдать свою кровь – пришлось сказать, что он слишком маленький.

Брат, как обычно в самые холодные ночи, попытался свернуться у меня под боком, но я его оттолкнула. Сейчас любое прикосновение ко мне было отвратительным и болезненным. У Рыжика округлились глаза, но он не обиделся, ушел на вторую лежанку. А я долго лежала без сна, глядя в потолок, и говорила себе: «Это только тело. Только тело. Считай, что тебе просто пришлось выложиться на охоте».

…Я ненавидела свое тело. Оно было слишком человеческим. Если б я была как все остальные, вряд ли заинтересовала бы Зихарда. Я ненавидела его, себя, но пуще всего – Волков: если б не они, мы могли бы уйти от Зихарда за Реку – туда, где он нас никогда не найдет и не настигнет.

А может, в следующее полнолуние попросту не возвратиться в это тело? Я стану зверем, просто зверем. Проживу долгую – очень долгую для зверя, но такую простую и понятную жизнь. Буду охотиться и скрываться от охотников.

…А разве не то же самое я делаю сейчас?

* * *

– Меня позвал Бэрин.

Меня поразила Волчья беспечность. Ворота открыты, никакой стражи; пока я нерешительно пересекала двор, никто не спросил меня – кто я такая, что мне здесь надо… Лишь когда я собралась войти внутрь, вылетевший из двери юный Волк, почти мальчишка, спросил безо всякой неприязни или настороженности, к кому я пришла. Получив ответ, парень окинул меня взглядом, значения которого я не поняла.

– Его нет.

Я растерялась. Я настраивалась на то, что и как скажу Бэрину, и представить не могла, что его не окажется в замке. Видимо, все мои чувства отразились на лице, потому что белокурый Волчонок добавил:

– Он скоро будет. Если хочешь, подожди его.

Я кивнула с благодарностью, оглядываясь, где бы присесть, но парень приказал:

– Иди за мной! – и нырнул в темноту дверей.

Невольно задержав дыхание, я шагнула следом в логово Волков. Мне казалось, там будет так же сумрачно, страшно и… безнадежно, как в обиталище Зихарда.

Это был дом. Просто большой дом, пахнущий камнем, металлом, пылью, огнем, едой, людьми и Волками. Если б не последние, можно было представить, что ты живешь здесь, за толстыми стенами, защищающими от ветра, ночи, врагов, Зихарда… Но забыться невозможно: один из Волков почти бежал впереди, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что я иду следом. Тогда я удостаивалась быстрой улыбки, которая, может, и была призвана успокоить, но очень мне не нравилась: так улыбается Рыжик, задумавший какую-нибудь шалость.

– Вот, – сказал парень, толкнув тяжелую дверь и посторонившись. – Жди здесь.

Я переступила порог, и дверь за мной закрылась.

Волчонок привел меня в чью-то спальню. Я даже догадывалась – в чью. Видимо, когда девушка называет имя Бэрина, все знают, для чего она пришла. Не такую ли «работу в замке» он имел в виду? Волки весьма любвеобильны. Оглядев большую кровать, тлеющие в камине угли, сундук в углу, я приоткрыла дверь и посмотрела в оба конца пустого коридора. Не уверена, что найду дорогу обратно. И я так устала от беспокойства, а на дворе уже ночь… Надо все-таки дождаться Бэрина.

Я подкинула в камин полено, пододвинула кресло поближе и свернулась в нем.

…Вынырнув из дремоты, я огляделась, не сразу поняв, где нахожусь. По коридору приближались стремительные шаги. Я осталась сидеть, и потому вошедший хозяин заметил меня не сразу. Скосив глаза, прижавшись щекой к спинке кресла, я наблюдала за Бэрином. Он прошел туда-сюда по комнате, скидывая ремни и тяжелую куртку. Взялся за рубаху, рывком стягивая ее через голову: в тусклом свете камина блеснуло белое сильное тело. Так он вскоре вообще окажется без одежды…

Словно услышав мои мысли, Бэрин замер, глядя на рубашку в своих руках. Повел головой туда-сюда – прислушиваясь? Принюхиваясь?

– Кто здесь?

Я по-прежнему молча смотрела на него, не в силах не то чтоб шевельнуться – даже вздохнуть. Волк сделал скользящий шаг назад, я потеряла его из виду…

В мгновение ока кресло, я и все окружающее были сметены с лица земли. Меня распяли на каменном полу, придавив тяжелым и твердым, словно сталь, телом. Удерживая мои руки за запястья над головой, Волк одной рукой быстро меня обшаривал. Он не нашел даже маленького ножа, но вовсе не спешил отпускать. Очнувшись, я начала сопротивляться – то есть лишь извиваться и биться под ним. Волк хмыкнул и одним прыжком оказался на ногах. Легко поднял меня за локти, повернул к свету:

– Ну-ка, ну-ка, что тут у нас за гости?

Я дернула плечами. Но он уже отпустил меня, отступил на шаг, глядя немного растерянно.

– Лисса?

Произношение у здешних людей и… Волков было забавным. Бэрин странно бережно – точно бусины – нанизывал звуки, и оттого вторая «с» в моем имени не терялась, как обычно; свистела, уходя в длинную «а».

– Что ты здесь делаешь?

Я сердито поправляла одежду: хорошо, не порвал ее, ветхую, во время своего… нападения. Пробурчала:

– Ты же сам предлагал мне прийти в замок!

– Да, и ты отказалась, – заметил он. – Я спрашиваю, что ты делаешь здесь, в моей комнате? Я ведь мог запросто тебя убить, а потом уже разбираться, кто там притаился во мраке.

Кажется, насчет беспечности Волков я поторопилась… Я рассказала ему о своем юном проводнике, и Бэрин перестал хмуриться.

– Этот Гэв! Он у меня свое получит! Нашелся весельчак-сводник!

Бэрин поднимал кресло и, ворча, собирал осколки посуды.

– Присядь… ну вот, теперь она думает, что у нас в замке одни безмозглые шутники, издевающиеся над беззащитными девушками, и бешеные, набрасывающиеся на них же! Присядь же, поговорим!

Я опустилась на край кресла. Бэрин вольготно развалился в другом, внимательно меня рассматривая.

– Итак, ты все же решилась прийти. А где твой брат?

– Я… о нем позаботятся.

Зихард обещал за братом приглядывать. Слово «приглядывать» из уст Хозяина имело скверный привкус, и я договорилась, чтобы Птица ходил к Рыжику через день. Конечно, пообещав взамен самое ценное нынешней голодной зимой – еду.

– Ну что ж, Берта позаботится о том, чтобы ты была сыта и, – Волк подмигнул, – чтобы у тебя не было ни одной свободной минутки!

– Берта?

– Хозяйка. Она здесь всем распоряжается, следит, чтоб мы не умерли с голоду, не превратились в ледышки без растопленных каминов и не заросли грязью… – Бэрин неожиданно засмеялся и заложил руки за голову. – Грозна! Не поверишь, мы все ее боимся!

Рубашку он так и не надел. Я глазела на тяжелые мышцы, широкую грудь. Шрамов на его торсе хватало – в каких боях он их получил и в каком обличье?

– Я знаю Берту столько, сколько знаю себя. Она появилась у нас в замке еще до моего рождения…

– То есть… Берта – человек?

Бэрин перестал улыбаться и сел прямо.

– У нас в замке много людей. Некоторые живут здесь постоянно. Но если тебе не понравится, ты вольна уйти, никто удерживать не будет.

Если бы вольна… Я отвернулась от его испытующего взгляда. Сказала:

– Мне надо будет проведывать брата.

И докладываться Зихарду. Скверно, но придется встречаться с ним чаще. Хотя Хозяин был непредсказуем – иногда он забывал обо мне на месяц, иногда призывал чуть ли не каждый день… Непредсказуемость времени вызова – продолжение пыток…

Хотя, скорее всего, он звал меня, когда накапливал свою мужскую силу.

– Хочешь есть?

– Что?

Бэрин похлопал себя по мускулистому животу.

– Я просто с голоду умираю! Совершим набег на кухню?

Наверное, здесь ложатся спать рано: нам никто не встретился. Или Бэрин вел меня своим, давно отработанным путем? Узкие проходы, спрятанные под гобеленами двери, короткие каменные лестницы… У меня даже голова закружилась. А ведь сложись все иначе, мой Рыжик с самого детства бегал бы этим потайным путем на кухню за лишним кусочком – мальчишки так быстро растут и всегда хотят есть…

Наконец Бэрин остановился и, приложив палец к губам, приоткрыл еще одну дверь. Оттуда повеяло теплом и запахами еды. Ах, как много еды! Бэрин крался вдоль неостывших печей, приподнимая крышки. Бормотал:

– Тушеное мясо, похлебка, пирог с яблоками… вот творог и печеные яйца… М-м-м… курица! Бери, что нравится, что ты опять застыла? Лисса?

Он был так увлечен, потчуя меня и снимая пробу сам, что даже не заметил, что в кухне появилась еще одна фигура.

– Та-ак! – зловеще произнесла она. Волк подпрыгнул от неожиданности, резко разворачиваясь. Крупная полная женщина, одетая в теплую рубаху с накинутой поверх безрукавкой, решительно шагала к нам. – А я-то думаю, что там за шум на кухне? Неужели крысы? Не-ет, тут кое-кто покрупнее крысы хозяйничает!

Подбоченившись, она встала перед Бэрином. Застыв с куриной ножкой в поднятой руке, тот имел пристыженный и одновременно плутоватый вид. Щеки и губы его блестели от мясного сока.

– Значит, ты слишком хорош, чтобы ужинать с леди и лордом?! – продолжала женщина… повариха? Та самая Берта? – А тайком пробираться среди ночи на кухню, запускать свои лапы в горшки и воровать еду, словно животное какое, это для тебя подходяще!

– Я ее пришел покормить! – Бэрин неубедительно ткнул в мою сторону куриной ножкой. Женщина шагнула ближе, щурясь и вглядываясь. Сказала тоном ниже:

– Не ври мне, мальчишка! Вижу, что ты жрешь, а она и не притронулась ни к чему!

– Это потому что она стесняется! – Бэрин с победным хрустом перекусил кость и улыбнулся нам обеим.

– Это потому что она думает, что в нашем замке живут одни невоспитанные звери-обжоры! – проворчала хозяйка. – Ну-ка, подай мне чашки!

В мгновение ока на чисто выскобленном столе появились чашки с похлебкой, кашей, тушеным мясом.

– Ешь, – сказала Берта – это была, конечно, она. – А то этот паршивый щенок сожрет все, и глазом не успеешь моргнуть!

– Да, – согласился Бэрин, раскачиваясь на стуле. – А потом еще и ею закушу! Ай!

Волк на моих глазах огреб полновесную затрещину.

– Чтоб я такого больше не слышала!

Парень потер затылок, усмехнулся:

– Да это вовсе не мои мысли, а ее!

– А откуда ей знать, шутишь ты или правду говоришь? Не обращай внимания, это сегодня на него такое настроение нашло! Что ж ты не ешь? Не вкусно?

Я принюхалась к чашке. Запахи просто оглушали. Взяв ложку, я осторожно зачерпнула густое варево…

И остановилась, лишь когда закончилась вся выставленная еда. Волк забыл уже раскачиваться на стуле и глазел на меня, открыв рот. Берта, пригорюнившись, подперла щеку рукой.

– Сколько ж ты не ела?!

Я осторожно положила облизанную ложку. Сказала стесненно:

– На самом деле я ела… но мало.

Не рассказывать же, что мы с Рыжиком почти на неделю растянули то, что я унесла из трактира!

Теперь найти бы где-нибудь теплый безопасный уголок, свернуться клубком и спать, спать, спать… Женщина спросила решительно:

– Где будешь спать? У Бэрина?

– Да? – оживился Бэрин.

Я втянула голову в плечи. Волк опять качнулся на стуле, глядя на меня с веселым вопросом: темные брови подняты, глаза блестят. Сжалился:

– Вообще-то Лисса пришла наниматься к нам в замок на работу. Так что, Берта, будь добра…

– Уж буду, – проворчала женщина. – Вставай-ка, девочка, и шагай за мной!

Позже я узнала, что для Берты все были девочками и мальчиками. Я покорно побрела за женщиной следом: если уж ее слушаются сами Волки…

– Безлунной ночи, – сказал нам в спину Бэрин.

– И тебе безлунной, мальчик, – отозвалась хозяйка, не оборачиваясь.

* * *

Через пару дней Бэрин осведомился о судьбе своей «подопечной». Хозяйка заверила, что все в порядке, и он выкинул Лиссу из головы. Тем более, пришел его черед объезжать заставы, расположенные ниже по течению Обсидиана. С ним вызвалась ехать и Найна.

Еще один мятущийся дух! Казалось, дом тоже стал ей тесен; ни промозглые дожди, ни морозы, ни метели не могли отвратить ее от поездок. Найна теперь всегда выглядела мрачной, а вспышки ярости случались такие, будто вот-вот грядет полнолуние. Сестра тоже с трудом переносила общество невестки, хоть и по совершенно противоположной причине. У него-то оставалась хотя бы горькая радость возвращения…

Чем больше отдалялись они от замка, тем Найна становилась спокойнее. Казалось, сестра отбросила все неприятные, тяжкие мысли. Они то ехали вперегонки, то дурачились, пытаясь выбить друг друга из седла и потом с хохотом кувыркаясь в пышном белом снегу… Как будто вернулись времена, когда они были беззаботными подростками и не случилось еще ни несчастной страсти одного, ни страстной нелюбви другой. Бэрин уже не раз подумывал, что сестре было б куда спокойней и радостней вдали от родового замка. Ведь любой Пограничник почтет честью и счастьем получить ее согласие. Он даже говорил об этом с Фэрлином, но тот ответил просто: «Она не желает, а я не буду принуждать ее».

Заклятия были прочными, обновлять их практически не приходилось, оставалось лишь проверять выучку бойцов, сохранность укреплений и арсенала, да еще наносить визиты окрестным лордам. Впрочем, после первой же встречи со своим давним поклонником Дувом, которому выпала удача стать мужем одной из Невест, маленькой Самсин, сестра предоставила честь посещений Бэрину, а сама либо отправлялась на охоту, либо в дозоры с Пограничниками. Он и сочувствовал ей и злился: а куда ж ты раньше смотрела, сестренка?