Текст книги "Синий галстук (СИ)"

Автор книги: Наталья Тремль-Леонидова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Точно, – ответил Шумахер, вор в законе, сидящий рядом с Цыпой. – Больной на голову. Синими галстуками раскидывается, топорами. Свидетелей душит, опять же синим галстуком. Что бы это значило, а Цыпа?

– Вот, что это значит, сейчас Долбач и выясняет. Ясно, что этот кретин – одиночка. Но умный. И поскольку он уничтожает наркоманов, то...

– Это не наша забота, – сказал вор Дятел. – Пусть его менты ловят...

– Запомни, Дятел, всё в этом мире взаимосвязано, – заявил Цыпа. – Менты озверели. Облавы одна за другой. В наших интересах этого психопата уничтожить и как можно скорее.

– Да, как же его найти? – спросил Юрок, потирая нос.

– Будем помогать Долбачу, – ответил Цыпа. – Ему самому не справиться. Кроме того, подумайте, кого заслать нашим конкурентам. Долбач план придумал. Глядите...– Цыпа встал и принес лист ватмана, сдвинув закусь на один конец стола.

– Юрок, вытри стол! – приказал он.

Стол был немедленно вытерт и воры склонились над чертежом. Некоторые надели очки. Цыпа взял нож, используя его как указку, и стал разъяснять операцию по уничтожению "молодых и ранних". Неслышно отворилась дверь, и в зал шагнул Володя Долбачев. Все присутствующие обернулись к нему. Мгновенно в их руках оказалась оружие, и направлено оно было на незваного гостя.

– Привет честной компании! – сказал молодой человек. – Без паники! Цыпа, объяви кто я такой. Кстати, твоя охрана никуда не годится. Пропустили меня, как миленькие.

– Ну, ты даешь, Долбач! – сказал Цыпа недовольным голосом. – Выследил, гад.

– Выследил, – согласился Володя. – А твоих людей надо учить, как уходить от слежки и охранять своего босса.

Воры в законе молчали, но повинуясь жесту Цыпы, оружие убрали.

– Я хочу сделать доклад, – заявил вновь прибывший, подсаживаясь к столу и наливая себе в стакан бренди. Однако, богатая закусь у вас, не то, что у нас, бедных ментов.

– Угощайся, – согласился Цыпа. – Но не утомляй аудиторию. Даю тебе 15 минут на доклад. Не привыкли мы к ментовским докладам. Можем заскучать.

– Замётано. Пожрать то можно?

– Катерина!– заорал Цыпа. – Выдь сюда!

Вошла опрятно одетая пожилая женщина.

– Обеспечь порядок на столе, – распорядился Цыпа.– Подавай кофе, чай и пирожки. Пусть всё будет, как в лучших домах Рио-де-Жанейро. Кофе, мармелад, конфеты...

Воровская братия заржала дикими голосами. Смеялись до слез, а Дылда, отсмеявшись, сказал:

– Сроду, докладов ментовских не слыхал. Ну, ты даешь, Цыпа! Однако, послушаем мента. Интересно, что он нам предложит.

– Интересно...– согласились остальные.

* * *

Любаша сидела за компьютером и краем глаза наблюдала за пленным. Володя допросил пришедшего в себя бандита и куда-то уехал. Любе стало жарко. Батареи, дай Бог здоровья Лужкову, жарили вовсю, как в 20 градусный мороз. А градусник за окном показывал всего ноль градусов. Любаша сняла с себя свитер, и стала стаскивать с пленного комбинезон. Она разглядывала его, и ей было не по себе:

– Двоих на тот свет отправила, – думала она. – А ведь это мальчишки. Сколько лет дураку? Девятнадцать? Двадцать? Не больше. Мышцы накачанные, а драться не умеет.

Она заварила кофе, поднесла к губам мальчишки, тот с жадностью выпил душистый напиток из Любиных рук и застонал.

– Не стенай, не маленький, – сказала Люба, проглоти-ка анальгиньчик. Сейчас я тебя перевяжу, укольчик от стресса сделаю и будешь, как миленький – здоров и весел.

Через полчаса покалеченный бандит полностью пришел в себя.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Любой зовут, а тебя?

– Я – Денис.

– Дениска, расскажи, как тебя угораздило бандитом стать? Бутерброд с колбасой съешь?

– Очень даже съем,– Денис улыбнулся. – Ты – добрая. А твой босс – зверь, а не человек. Я думал, он меня убьет. И не бандит я. – Денис обиженно отвернулся.– Фашисты мы. Боремся за русский народ, против евреев, черных, мусульман. Хотим их из страны убрать. А вас мы бы убивать не стали. Ведь – русские вы. Нам приказ был: мальчишку боссу доставить, а вас допросить. Но вы нас опередили, мальчишку увезли, а нам приказ надо было выполнить. У нас – сурово. Дисциплинка, строже, чем в армии.

– Господи! – удивилась Люба, готовя бутерброды. – Каких только кретинов земля русская не носит! Ты знаешь, кто такие русские?

– Как это кто? Русский, он русский и есть.

– У русских в крови всего намешано. Во-первых – татарская кровь, а остальных тоже немало: и финны, и латыши, и эстонцы, то есть прибалты; шведы, французы, немцы, итальянцы и, далее, – мордва, северные народы, казахи. Все, кто проживает в России, дали русским свою кровь, даже китайцы и негры. И императоры наши никогда русскими не были.

– И Пётр Первый и Екатерина Великая?

– Какой же ты безграмотный, Дениска, историю своей страны надо знать, если ты патриот и другие национальности хаешь. Как же ты к фашистам попал? Твои родители в курсе?

– Нет у меня родителей. Сирота я. Из Калужской области родом. Отец и мать пили. Сначала отец умер, мать стала проституткой. Потом тоже умерла. Я ушёл из дома, когда мне двенадцать стукнуло. В Москву подался. Бедствовал, но достоинства не терял. На иглу не сел, хотя соблазны были. Многие дружки от наркотиков загнулись. Промышлял, чем мог. Воровал. А в шестнадцать лет попал в облаву, которую фашисты устроили. Они отобрали пять человек из наших, и меня в том числе, и с собой увезли. У нас база есть в Подмосковье. Это не тайна. Я твоему боссу сказал, ты слышала. Нас там учат бою, физическую подготовку проходим, учат с разным оружием обращаться. И еще учителя преподают математику, литературу, историю России, географию. Кормят и одевают. У босса нашего офис есть в центре Москвы. Он жесток, но мы его любим. Денис помолчал, а потом спросил:

– Что со мной будет, не знаешь?

– Думаю, тебя назад к фашистам доставят, – сказала Любаша, подавая Денису бутерброд.

– Развяжи мне руки, а? Есть неудобно.

– Не развяжу. Ты на меня бросишься, а я боюсь, что тебя убью. У меня чёрный пояс по каратэ. Понял?

– Не надо меня к фашистам. Я бы у вас остался... Я многое умею. Я бы хотел детективом стать...

– Понятно. – Любаша улыбнулась. – А потом станешь шпионить за нашими и докладывать своему начальству о наших делах... Не выйдет, голубчик. Мы не дураки.

Денис покраснел и опустил голову. Видимо, Любаша угадала его мысли.

– Ешь, горе ты моё... Фашист трехнутый...

Через три часа вернулся Володя. Он увез Дениса, повторил приказ – не покидать офиса, сидеть на телефоне и ждать звонков клиентов. Любаша взяла книгу, включила компьютер и стала ждать. Не читалось. Интуиция подсказывала ей, что ситуация может измениться очень скоро.

* * *

Володя долго добирался до центра Москвы. Он проклинал погоду, пробки, Цыпу с его кодлой и тот день, когда решил стать детективом. Наконец-то, прибыл на место. Он вытащил за шкирку пленного, развязал ему ноги и велел показывать дорогу к офису.

– Меня могут свои замочить, – испугался Денис.– Я задание не выполнил...

– Строго у вас?

– Строго. Куда денешься? А бежать некуда. Всё равно найдут.

– Не бойся, – Володя с сочувствием поглядел на парня. – Я за тебя похлопочу. Ты нам еще пригодишься.

– Информатором не стану. Убьют...

– А нафиг нам твоя информация... Мы ее другим путем добываем... Не кисни, всё обойдётся. Обещаю.

Они вошли в подъезд и поднялись на второй этаж. У дверей стояли два охранника. Один из них спросил:

– К шефу пожаловали?

– К нему.

– Документики...

Володя протянул свое удостоверения частного детектива. Дениска сказал, запинаясь:

– Я – свой. В плен попал...

Охранники переглянулись.

– Пройдите в приемную. Ждите.

Через десять минут пришли два амбала, взяли под мышки Дениса и куда-то поволокли. Володю пригласили в соседнюю комнату. За столом сидел средних лет мужчина, над его головой на стене красовалась причудливая громадная черная свастика. Чисто, просторно, голо. Из мебели: стол, стулья. В углу на столике – компьютер. Телефоны на столе. Скромный ковёр.

– Зачем пожаловали, уважаемый детектив Владимир Долбачев?– фашист раскрыл папку, лежащую на столе.– Ваше досье.

– Любопытно взглянуть.

– Пожалуйста.

Володя листал папку и поражался скрупулезности данных о самом себе: подробная биография; предки до пятого колена, слава Богу, все – русские; дела, которыми занималось его агентство, имена бывших начальников, фамилии клиентов и полученные от них суммы денег; имена друзей, родственников с адресами и телефонами.

– Красиво, – Володя возвратил папку.– Я своих прабабушку и прадедушку не знаю. А вы знаете. Класс! Работа отличная.

– Мне твои похвалы ни к чему, – главарь фашистов вышел из-за стола и стал расхаживать по комнате.– Чубчик тёмный, зачесанный на сторону, как у Гитлера, – отметил Долбачев,– фигура прямая, крепкая, глаза голубые, цепкие, узкий рот, российский вздернутый нос. Мышцы из-под рубахи выпирают. Накачены знатно. Пахнет дорогим одеколоном, забыл, как он называется...

– Ну, рассмотрел меня? – спросил главарь фашистов, усмехаясь.

– Как величать?

– Глеб Иванович.

– Поговорить надо, – Володя закурил сигарету.– Без свидетелей. И не у тебя в офисе. Здесь всё прослушивается, я полагаю. Серьезный разговор к тебе...

– У нас не курят, – недовольно наморщился Глеб Иванович. – И времени у меня на разговоры нет. Говори, зачем пришел и отваливай отсюда, пока цел.

– А у меня на Вас, Глеб Иванович, тоже досье есть. Володя открыл дипломат и протянул папку побледневшему фашисту.– Не очень подробные данные о вашей жизни, и предках, зато интересные. Ознакомьтесь. Я подожду.

Володя догадывался, почему побледнел фашист. Бабушка у него была еврейкой. Об этом никто не знал. Семёну пришлось опрашивать древних старушек. Нашлись такие, которые знали бабушку Глеба Ивановича – Ревеку Каган, проживавшую с русским мужем на Сухаревке в давние времена. Ревека Каган крестилась в православную веру, ей переменили имя на Маргариту, но то, что она была еврейкой от рождения и имела отца – торговца Мойшу Кагана, было достоверно доказано. И соответствующие документы прилагались к свидетельским показаниям старушек. Глеб Иванович листал досье и бледнел всё больше и больше. Володя налил в стакан воды из графина и подал Глебу.

– Выпей. Ещё сознание потеряешь, а мне ты нужен умным, деловым и в ясной памяти. Кстати, парня своего не мочи. Настоятельно рекомендую. Ему и так досталось. Береги свои кадры. Они нам еще пригодятся.

– Нам? – со злостью спросил Глеб.

– Ага. Позвони своим гоблинам, чтобы его не трогали.

Бешено сверкнув глазами, Глеб вытащил мобильник и заорал в трубку:

– Не трогать Дениса, Иван! Не бить! Я сам его допрошу...

– Вот и умница, нам пора на выход, – Володя запахнул плащ.– Повезу тебя в забегаловку, которая по пути попадется. Перекусить пора. Идёшь или нет?

– Иду. Будь ты проклят, мент поганый...

Володя засмеялся и они вышли. На Сретенке они спустились в подвальчик. Цены были такие, что Володя присвистнул.

– Ну, и обдираловка. Каждый платит сам за себя. Не возражаешь?

– Выходит, бедный ты, как я погляжу,– Глеб сел за столик и стал читать меню.– Ты пригласил, ты и плати.

– Нетушки, зайчик мой. Не жалей "мани". Небось, австрийские и немецкие фашисты доллары тебе поставляют аккуратно. Они, конечно, жмоты, но у меня рубли, а у тебя – доллары. Плати, гад! За себя плати! Мне твоих денег не надо. От них смердит, они Россию на колени ставят, а ты – обычная продажная сволочь! И не патриот ты, а слуга, об которого европейские фашисты ноги вытирают и директивы шлют. Что, не так, ш**** поганая? Проститут ё**ный!

– Да за такие слова, – сказал Глеб приподнимаясь,– я тебя, ментовскую отраву, по стенке размажу... Уши обрублю, шалава!

У Глеба в руке сверкнул нож, но он вздрогнул, ощутив приставленное под скатертью к его животу оружие.

– Свои кишки пожалей, дурак,– Володя спокойно смотрел на взбешённого Глеба. – Охолони, недоумок! Не привлекай внимания. К нам идёт официант.

Глеб сел и, вдруг, силы оставили его и ярость куда-то исчезла. Ему показалось, что рядом с ним не обычный детектив, открывший с горя агентство, потому что его со службы выгнали, а человек, за которым стоят опасные, очень опасные и деловые люди. Они в молчании съели по цыпленку табака, выпили бутылку сухого вина. На десерт им принесли пирожные, фрукты, кофе по-турецки.

– Докладывай, – Володя убрал оружие в кобуру, – Зачем тебе мальчонка понадобился? Зачем слежку за мной устроил? И сегодня меня твои люди пасли, да я от них легко оторвался. Подготовка у них, прямо тебе скажу, никуда не годится. Дилетанты. Так зачем мальчишку хотели похитить? Отвечай, как на духу! Прямо тебе скажу, еле себя сдерживаю, так хочется пустить пулю в твой накаченный живот. Говори, ублюдок! И имей в виду. Мне начальство велит в паре с тобой работать.

– Что за начальство? – Глеб вскинул брови вверх.

– Не твоего ума дело. Придет время – узнаешь. – Володя взглянул на часы. – Колись! И – побыстрее! Твой клиент Подберезкин – наркобарон. Думаю, ты еще этого не знаешь. Он действительно потомок дворянского рода, 10 лет назад придумал себе бизнес. Ищет одиноких наркоманов, у которых родственников нет. Потом заставляет их написать дарственную на квартиру на подставных лиц, а таких нет у него больше двадцати. По всей стране работают. А за дарственную поставляет бедолагам питание и наркоту. Наркотики получает из Узбекистана, а те – от афганцев. Мы все их связи выявили. Только хотели всю эту кодлу уничтожить, как вдруг маньяк объявился. Убивец. Убивает наркоманов, написавших дарственную. Хочет, чтобы милиция на Подберезкина вышла. А это – всему делу хана. Откупиться твой клиент, а его люди в подполье уйдут. Надо убийцу уничтожить, а мальчишка его видел. Ты по нашим следам шёл, а мы – по твоим, как узнали, что Подберезкин стал клиентом агентства.

– Ну и дела! – Володя, ничем не выдавал своего изумления. – Подкинул Бог клиента, чтобы его черти взяли!

– Ты говоришь, не патриоты мы, – горячился Глеб. – А кто с наркоманией бороться будет? Милиция ср**ая? Им такие дела не по зубам. А мы уже и поставщиков наркоты выявили, и в Узбекистан своих людей направили. Но вот еще неувязочка – мафиози, которые наркотой промышляют, хотят замочить голубчика, клиента твоего. Он им поперек горла встал. Но они пока его ищут. Он конспиратор великий. Умный. Бывший прокурор. Такую систему придумал, что раскрыть его очень трудно. Мы пять лет кувыркались, пока на него вышли...

– Вы его квартиру прослушиваете?

– Конечно.

– Значит, поняли, что убийца, скорее всего – сын бывшего начальника Подберезкина, на которого тот в 1947 году донос написал.

– Это мы давно знаем. Но подозреваем, что убийца не простой человек. Он от слежки уходит классно, следы оставляет только те, что на Подберезкина указывают. Пользуется гримом, скользкий, как угорь. Ездит только на угнанных тачках.

– Будем вместе его ловить, а Глеб? Начальство возражать не будет. И операцию по уничтожению мафии, которую вы выявили, поможем провести...

– А вот этого не надо. Только мешать будешь. Вы займитесь со своим "начальством" или, как вас там, более крупной добычей. Они сейчас к Подберезкину подбираются. Их выявить можно, если силы бросить достаточные и подготовленные. Настоящая мощная мафия нам не по зубам – не те кадры, не та подготовка. Но помочь сможем, если надо будет. Усек?

– Усек! – вздыхая, ответил Володя.– За досье не бойся. Никто не узнает, что бабуля у тебя еврейка. Не дергайся. Обыск в моём офисе не устраивай. Досье хранится там, куда тебе не добраться. А копии я уничтожу. Досье, что я тебе отдаю, можешь уничтожить сам. – Володя открыл дипломат и отдал досье Глебу.

– Шантаж? – с угрозой спросил Глеб.

– Не шантаж, а разумная предосторожность. Мы, представь себе, люди честные. И от разных заграничных тварей денег не берем. Пока, зайчик мой. Не кашляй. Звони, если что. Мальчика я сам допрошу. Данные получишь от меня. Телефон знаешь.

Володя оставил деньги на столе и ушёл. А Глеб долго еще сидел, не в силах понять, что с ним приключилось; непонятно, как Володя мог узнать о его тайне. И что это за "начальство" у детектива? Кто они? Что за люди? Из какого ведомства?

* * *

Володя Долбачев не успел выпить утреннюю чашку кофе, как раздался звонок у входной двери офиса. Он глянул в глазок и удивился. За дверью стоял Цыпа собственной персоной, а сзади два его "цыпленка".

– Входите, дорогие гости, – сказал Володя. – С добрым утром, Цыпа! С чем пожаловали?

– Для кого доброе, а для кого и – нет. Милиция в разнос пошла. Замучила. Скрываемся в своих норах, – ответил вор в законе, не торопясь раздеваясь.– Жарко тут у тебя. Кофе угостишь?

– Это мы мигом, – Володя принял одежду у гостей и повесил ее на вешалку у входной двери.

– Завизжала старая кофемолка. Вскоре, все уселись в маленькой кухне и смаковали душистый напиток. "Цыплятки" чувствовали себя неуютно. Один из них пролил кофе на брюки. Руки у него мелко дрожали, а коленки ходили ходуном. Другой – был поспокойнее, но смотрел под ноги. На лбу у него выступили капельки пота.

– Бедно живешь, – сказал Цыпа, отдуваясь и оглядывая офис.– Кофе твой – хороший, а офис – дрянь. А пожаловали мы с информацией. Мои "цыплятки" психопата-убийцу видели. Вчера сознались. Они бы раньше сказали, да я предварительно им морды набил за самодеятельность. Кстати, как здоровье Любкиного хахаля?

– Поправляется потихоньку, – Володя поставил на плиту новую порцию кофе.

– Так вот, – Цыпа покончил с кофе и вздохнул.– Они, ребятки мои, когда "приложили" парня, испугались. Венька, он взглянул на одного из "цыплят", сказал Митьке, что тот силу удара не рассчитал, а мокруха – никому не нужна. Они решили скорую вызвать к потерпевшему, – захохотал Цыпа.– Вот какие совестливые мои пацаны! Совещаются они, значит, у подъезда, а снег валом валит, видимость почти нулевая, фонари еле тлеют. Как вдруг, слышат, дверь подъезда кто-то открывает. Они присели за крыльцом и затаились. Вышел высокий мужик военной выправки, пожилой, плечи широкие, в яркой оранжевой куртке, без шапки. Борода светло-рыжая. Огляделся, "цыплят" не увидел, подошел к мусорным бакам, снял куртку, отцепил бороду, содрал в себя резиновые перчатки и в мусорный бак бросил. Потом, не торопясь подошел к джипу, джип невдалеке его дожидался. Сел и уехал, только его и видели. А Митьке любопытно стало. Он у меня способный. Умнее других "цыпляток". Только номер джипа разглядеть не успел. Джип черного или тёмно-синего цвета. Видимость – почти ноль. Подходят, значит, "цыплятки" помойке, заглянули в бак: куртка в крови и резиновые перчатки тоже. Бороду они вытащили.

– Митька! – заорал Цыпа.– Тащи бороду сюда!

Митька вскочил и принес бороду и перчатки. Борода не была ярко-рыжей, a, скорее, пшеничного цвета, густая с завитушками.

– Ну, ребятки мои закрутились, и домой рванули. А скорую и милицию утром кто-то вызвал и убитых обнаружили. Такие вот дела, – Цыпа хмуро взглянул на детектива.– Лови скорее ублюдка. Мои люди клянутся: не из наших он. Всех опросили. Всю Россею перешерстили. Одним словом, убивец – псих-одиночка.

Володя встал.

– Не торопись. Помойку уже вывезли. Баки чистые стоят. Я проверил.

– Нам пора, – Цыпа отставил пустую чашку.– Нас тачка дожидается. Вот и думай, думай, Володька! Сдается мне, убийца из ментов. И не из простых. Чин высокий имеет. На джипе ездит, смекаешь? Рехнулся на службе. Бывает.

– Да отчего ты так решил? – спросил Володя.– Может, ты сам рехнулся, старый?

– А ты, салага, учись со старшими уважительно разговаривать! – рявкнул Цыпа.– Я такую жизнь прошел, которая тебе и не снилась! И опыт имею.

Он подошел к Володе, погладил шершавой ладонью щеку детективу. Щека мгновенно стала красной. Володе показалось, что по щеке провели наждачной бумагой.

– Ухи что ли тебе оборвать, мент паршивый?– грозно спросил Цыпа.

– Извиняюсь, – сказал униженно с трогательной интонацией Володя, потирая щеку. Не подумал, что говорю.

Но глаза его недобро сверкнули.

– Слово вылетело. Но зла на тебя не имею. Молод ты и пока не разумен. Учись жить, не заносись, салаженок. А я тебе еще пригожусь. Вот мой телефон. – Цыпа протянул Володе бумажку с телефоном.– Если помощь потребуется, звони, недоумок! Пошли "цыплятки". Интуиция у меня, понял? – добавил он оглянувшись.– А она меня еще никогда не подводила,– заявил Цыпа, напяливая меховую куртку и шапку-ушанку. Убийца – мент, попомни мои слова. Из больших чинов.

– До свидания, – сказал Венька, дурашливо кланяясь.– Не желаете ли купить красивую мебелишку для офиса по дешевке? У нас имеется. Досталась по случаю... У нас ещё есть...

Он не успел продолжить свои предложения, как получил от Цыпы оплеуху и вылетел за дверь, потеряв шапку. Володя выкинул Венькину шапку за дверь и стал варить новую порцию кофе, потирая горящую щеку.

– Убийца из милиции? Я и сам об этом думал. Может, загнул Цыпа? Однако... Однако...

* * *

Вечером Володя Долбачев открыл почтовый ящик с номером своей квартиры и вместе с рекламками вытащил толстый длинный конверт, который, судя по всему, попал в его ящик, минуя почтовое ведомство. Но на запечатанном конверте была написана его фамилия, имя и отчество с пометкой "лично". И всё – ни марок, ни почтовых штемпелей. Володя приехал на лифте на восьмой этаж, вошёл в квартиру, разделся, взял нож и аккуратно вскрыл конверт. Несколько листов белой нелинованной писчей бумаги, исписанных старческим дрожащим крупным почерком с наклоном влево. Вот, что там было написано:

" Уважаемый Владимир Яковлевич! Когда вы прочтете эти строки. Я, ваш клиент Подберезкин Владлен Валентинович, буду далеко от России. Прожил я свою жизнь как сумел, не знаю плохо или хорошо, только теперь понял, что не могу вспомнить ни одного дня, который я назвал бы счастливым. Моя жизнь – это вечная суета и "томление Духа", как сказал мудрый Екклесиаст. Теперь я подошел к горькому финалу. Мою дочь Октябрину задушил два дня назад подлый человек. Найдите его, Володя. Моя дочь была дурой, но она была моей дочерью. И теперь не осталось ни одного близкого человека рядом со мной. Накануне убийства я допросил Октябрину. Мне показалось странным, что она выкрасила волосы и сделала маникюр, чего никогда себе не позволяла. Я запрещал. Теперь я понимаю свою вину перед ней. Я не позволил ей выйти замуж, хотя женихи у неё были. Может быть, если бы она имела семью, у меня появились бы наследники, которым я мог завещать свое богатство и имущество. Должно быть, моя дочь меня ненавидела. Мир ее праху! Бедная моя глупая девочка! Она призналась мне, что познакомилась полгода назад с мужчиной, вдовцом, бездетным. Он обещал ей, что женится. Она мне его описала. Он бывал у нас в квартире, когда я уходил по делам. Он высокого роста, волосы с проседью, густые, темные; глаза светлые зеленые, взгляд пронзительный, который иногда пугал ее. Она сказала, что глаза его странно прозрачны, как бы смотрят внутрь себя, а не на собеседника; лоб – высокий, выпуклый; голос – приятный баритон; волевой подбородок; нос – орлиный; губы маленькие, плотно сжатые; зубы – белые, красивые; не курит, улыбается редко. Облик приятный. Ходит, чётко чеканя шаг. Выправка военная. Возраст – около шестидесяти. Возле губ – небольшой, едва заметный шрам. Носит тонкие усики, черные. Подозреваю – усы накладные, не свои. Уши – прижатые, красивые, небольшие. Имеет джип черного цвета. Я в юности увлекался рисованием. Хотел стать художником. Со слов дочери нарисовал портрет ее "жениха". Она сказала, что он очень похож на оригинал. Кроме того, его черты напомнили мне человека, на которого я в свое время написал донос. Это его сын, без сомнения. Посылаю рисунок Вам. Уверен, что убийца Октябрины – этот человек. Подозреваю, что когда он был в моей квартире, много раз подменял кошельки, украл синий галстук. Это он убивал наркоманов, чтобы подставить меня. Ведь милиция, в конце концов, вышла бы на меня. Мои отпечатки пальцев в архиве имеются. Мой бизнес, я думаю, Вам уже известен. Уверяю Вас, наркоманы, которые завещали мне свои квартиры после смерти, получали по договору со мной первоклассное питание и хорошего качества зелье. Ни один из них не умер насильственной смертью. Они погибали, не в силах справиться с привычкой. Многим я предлагал лечиться, но лишь один из них сумел вылечиться окончательно. За последние две недели стали пропадать мои люди, имевшие свою долю в бизнесе. Я понял, что нахожусь в страшной опасности. Я всё тянул с отъездом, Бог знает почему, и не сумел уберечь свою дочь. На ее похоронах я присутствовать не смогу. Но распоряжение отдал, чтобы ее похоронили по высшему разряду. Я думаю, сумею уйти от слежки и окажусь далеко от России в скромном доме, который я несколько лет назад приобрел в другой стране. Через год мне стукнет 90. Смерть дочери подкосила меня. Я не проживу долго, я это знаю, я это чувствую. Молю бога, чтобы я умер своей смертью, ибо могущественные силы имеют своих исполнителей во многих странах мира.

Уважаемый Владимир Яковлевич! У меня нет наследников. Тяжко сознавать, но настоящих друзей тоже нет. Не хочу, чтобы всё, что я приобрёл, попало в руки недостойных людишек. Бриллианты – моё наследство от родителей. Я люблю "камушки". Я пополнял свою коллекцию, вкладывая в них свои средства. Я их вывезу из России, у меня есть такая возможность и мне не страшны таможенники. Я продам " камушки" за очень большую сумму. Покупатели есть. Связи есть. Не буду называть сумму, чтобы не смущать Вас преждевременно!

После моей смерти Вы получите нужные бумаги, вылетите в Австрию и узнаете, что на ваше имя забронирован сейф, где хранятся деньги в долларах и других валютах. Вы – мой наследник! Не правда ли, ситуация не из ординарных. Но я собирал данные о Вас, прежде чем поручить Вам найти и изобличить убийцу. Найдите его! Убейте! Он – сын моего давнего врага, он, видимо, живёт и работает под чужим именем. Он принёс много горя людям чудовищными убийствами. Ясно, что он психически ненормален. И подозреваю, что служит или в ФСБ, или в милиции. Может быть, он военный с высоким званием. Может – олигарх. Его сослуживцы не знают, насколько он опасен для общества.

После моей смерти употребите деньги на добрые дела и на свои нужды. Будьте здоровы, и да поможет вам Бог!

P.S. Сегодня в десять вечера вам доставят 10000 долларов на расходы. Примите деньги и посыльного ни о чём не расспрашивайте".

В конце длинного послания стояла подпись клиента.

Владимир Долбачёв был изумлен сверх всякой меры.

– Такого быть не может, – думал он. – Что это – великий розыгрыш?

Он несколько раз перечитал письмо снова. Рассмотрел мастерски выполненный рисунок преступника. Потом вскочил, выбежал на улицу, сел в машину и помчался к дому клиента, нарушая дорожные правила и рискуя расшибиться в лепешку. Он припарковал машину в переулке, пешком прошел два квартала и подошел к дому, глянул на окна – свет не горел. Он крадучись поднялся по лестнице, с оружием в руках подошёл в квартире и упал без сознания, получив неожиданный мощный удар в челюсть. При падении он сильно ударился головой о стену, оружие отлетело в сторону. Человек, напавший на детектива, спустился в лифте на первый этаж, вышел на улицу, сел в чёрный джип и спокойно покатил по укатанной скользкой дороге.

Через полчаса Володя пришел в себя. Челюсть адски болела. Она была вывихнута. Голова раскалывалась. Володя с трудом вытащил мобильник и дозвонился Семёну.

– Выезжаю, – сказал Семён.– Где ты?

Володя, шепелявя, продиктовал адрес. Через 25 минут Семён с напарником вынесли раненого детектива из подъезда. Через минуту подъехала скорая. Пострадавшего осторожно погрузили в машину и повезли в больницу. Семён сидел рядом с другом и держал его за руку.

* * *

Через неделю Володя Долбачев сбежал из больницы и теперь находился у себя дома. Письмо клиента он положил в сейф офиса. Мебель офиса – скромная, но сейф, приобретённый с подсказкой Семёна, был новый конструкции – надежный, и открывался с шифром, который знал только Долбачев. Сейчас Володя ждал Семёна. Тот обещал приехать навестить друга в девять вечера. Ровно в девять Семён вошел в квартиру, отнес большой пакет с продуктами на кухню и поставил на шатающийся столик бутылку Бренди. Двоюродные братья, Семён и Володя, внешне очень походили друг на друга. Оба высокие, белобрысые, с короткой стрижкой, кареглазые, с накаченными мышцами, они двигались с неуловимой кошачьей грацией. И манера говорить была одинаковой. Голоса – вкрадчивые, тихие и басовитые. Володе шел 31 год. Семён старше на 5 лет, и чуть ниже ростом. У обоих – ямочка на волевом подбородке. Скулы широкие, глаза чуть раскосые; губы полные, нижняя губа больше верхней. Оба предпочитали бренди, любили красивых женщин, и оба в свое время работали в милиции. Семён два раза предотвратил покушение на своего босса, и тот платил за службу "зелёненькими", и немало. Чем занимался босс Семёна, Володя не знал. Семён сказал, что тот из бывших ФСБэшников. Как сумел стать миллионером, как нажил свой капитал – на эту тему они с Семёном никогда не говорили. Володя знал, что босс Семёна построил на окраине Москвы детский дом и учредил особый фонд для бедных одаренных детей; много занимался благотворительностью и посещал церковь.

Выпив и закусив, братья долго молчали. Семён взялся варить кофе.

– Кухонный гарнитур давно пора выбросить, – думал Семён.

В прошлом году умерла мать Володи, но ее комнату он не трогал. Там стоял древний комод, узкая кровать, накрытая пледом. На комоде – слоники, зеркало с подставкой, потертый коврик на полу. Что ещё можно поместить в девятиметровой комнатушке? Володя спал в пятнадцатиметровой комнате на обветшалом широком диване. Телевизор новый с большим экраном – на журнальном столике, видеомагнитофон; старые прочные стулья и круглый стол, покрытый свежей скатертью с вазочкой на подставке в центре. В доме – ни пылинки, воздух свежий, балконная дверь всегда приоткрыта.

Володя не торопясь рассказал о последних событиях, умолчав, однако, о письме клиента. И о десяти тысячах долларов, которые принес в офис утром серьёзный человек, с незаметными чертами лица, среднего возраста и интеллигентного вида.

– От хозяина, – сказал он. – За мной следили. В метро от слежки вроде бы ушёл. У меня билет на самолёт. Надо поторопиться. Скоро вылет.

– Вы летите к Владлену Валентиновичу? – спросил Володя.

– Ну что Вы? Это мне строго запрещено. Да и никто не знает, где он теперь. Я прошу Вашей помощи, Володя. Меня хотят убить, или "убрать", как теперь говорят. У парня, который за мной следил, я заметил свастику на рукаве. Десять наших людей куда-то пропали. Нас, работников Подберезкина, уничтожают одного за другим. Я прятался на своей квартире, о которой никто не знает. У меня поддельный паспорт. Я его давно приобрёл. Я в гриме, Вы не уловили? Хозяин сказал, что Вам можно доверять.