Текст книги "Третье рождение Феникса"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Будем милицию вызывать? – спросил Руслан.

– Чтобы еще и они здесь топтались, переворачивали все вверх дном? – вздохнула Маша. – Самое ценное на месте. Пойду, погляжу, что в моей спальне делается.

Постель была перевернута, ящики туалетного столика выдвинуты, любимое Машино трюмо лежало на полу зеркальной стороной вниз. Неужели разбилось? Она присела на корточки, приподняла зеркало…

Руслан вбежал на ее истошный крик.

– Что случилось?

На зеркале кто-то грубо, размашисто намалевал красным – СУКА!

– Мерзавцы! – возмутился Талеев. – Машенька, не плачь, дорогая. К тебе это не относится.

– Это… кровь… – побелевшими губами вымолвила она. – Кровь…

– Какая кровь? Успокойся, ради бога! Губная помада… – Руслан поднял с пола и показал ей огрызок помады. – Не принимай все так близко к сердцу. Обыкновенное хулиганство!

Мария Варламовна не успокоилась. Она побледнела, потом покраснела; руки ее дрожали.

Получалось, что воры почти ничего не взяли, кроме незначительных мелочей – двух подарочных бутылок коньяка, мельхиоровых ложек и серебряного портсигара покойного доктора Симанского. Из-за последнего Маша больше всего переживала.

– Мама будет расстроена, – причитала она, всхлипывая. – Портсигар – память об отце. Господи! Да что же это такое?

– Может, все-таки позвоним в милицию? – предложил Талеев.

Симанская упрямо покачала головой.

– Нет. Они такую ерунду искать не станут, только рассердятся, что их по пустякам отвлекают. Давай лучше наводить порядок. А то мама завтра придет, инфаркт получит.

До пяти утра они провозились, раскладывая по местам вещи, подметая битые стекла. Руслан нашел на веранде кусок пластика, забил дыру в окне, растопил печь, поставил чайник, пожарил отбивные.

– Надо поесть, – уговаривал он Марию Варламовну. – На тебе лица нет. Стоит ли так убиваться из-за двух бутылок спиртного и десятка старых ложек? Портсигар жаль, конечно. Но и это не смертельно.

– Ты не понимаешь… Кто-то осквернил наш дом! А надпись на зеркале?! Хотели оскорбить именно меня!

– Перерыли все вещи, – задумчиво сказал Талеев. – Чтобы обидеть женщину, такие сложности ни к чему. Может, пропали не только бутылки и ложки?

– У нас ничего ценного больше нет. Мои украшения, кое-какая посуда и немного денег. Все! Мама – пенсионерка, я – учительница. Нас грабить нет смысла. Вот если бы залезли к Герцу…

– То-то и странно, – перебил ее Руслан. – Честно говоря, на глупую выходку пьяных подростков это не похоже. Костров – городок маленький, здесь все друг друга знают… у кого какой достаток, где есть чем поживиться. Нет, это не простое ограбление. Может, Андрей Чернышев решил тебе отомстить?

– Андрей?

Мария Варламовна опешила. Сразу в памяти всплыли белые от бешенства глаза майора, дергающиеся губы, выплюнувшие ей в лицо слово… сука! А что, если Руслан прав?

– Он не мог… – пробормотала Симанская. – Все-таки – офицер, мы в юности дружили… роман у нас был. Нежный, как дыхание весны. Чернышев не мог!

– Ты не знаешь, что с мужчинами делает ревность, – возразил Руслан.

Повисло тяжелое молчание. Мария Варламовна плакала, а Талеев обдумывал следующий вопрос.

– Маша, – серьезно сказал он, глядя в ее красные от слез, опухшие глаза. – Мой ум ученого привык тщательно анализировать ситуацию. Сначала я принял происшедшее за обыкновенную хулиганскую выходку. Но чем больше я думаю, тем меньше мне нравится это странное ограбление. Я уверен – не все так просто. Пугаться не следует, но… Подумай, на какую тайну намекал Вершинин?

– Когда?

– На вечеринке. Помнишь, он говорил о сфинксе, о загадке, которую якобы разгадал?

– Да он пустое болтал! – отвела глаза Мария Варламовна. – Пьяный, ревнивый мальчишка… нес сущую чепуху. При чем здесь Вершинин? Думаешь, он мог залезть в дом? Зачем?

– Маша, – повторил Руслан. – Я люблю тебя. Признаюсь, не ожидал от себя такого. Надеюсь, и ты испытываешь ко мне теплые чувства. Мы не должны ничего скрывать друг от друга. Как я смогу тебе помочь, если ты неискренна со мной? Сегодня кто-то проник в твой дом, а что будет завтра? Я хочу знать, какая опасность тебе угрожает.

Госпожа Симанская молча смотрела куда-то вдаль, размышляла. На ее лице отражались сильные внутренние колебания.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Раз ты настаиваешь… Да, у меня есть глубоко личная сторона жизни. Но она никак не связана с ограблением, поверь мне. Это не то, что ты думаешь. Совсем не то…

Глава 10

Москва

Нина Петровна Жукова проживала в Свиблове. Она оказалась миловидной дамой средних лет, с высоко причесанными светлыми волосами, с бледным лицом, острым носиком и живым, любознательным взглядом.

Господину Смирнову пришлось долго объяснять ей через дверь, кто он такой и почему она должна впустить его в квартиру. Его располагающая внешность, приятная улыбка и вежливая манера общения сыграли свою роль – дверь распахнулась, и Жукова пригласила сыщика в пропахшую нафталином тесную прихожую.

– Извините, – смутилась хозяйка. – Я вещи перебираю. Моли развелось, спасу нет! Проходите в гостиную…

Всеслав сел на диван и принялся изучать рисунок пестрых обоев. Нина Петровна не заставила себя ждать – через минуту она вошла, уже без фартука, и села напротив гостя в кресло.

– Вы частный детектив? – с интересом разглядывая Всеслава, спросила она и хихикнула. – Никогда не видела настоящего сыщика, только в кино!

– Я расследую обстоятельства смерти господина Мартова.

– Ч-что? Как вы сказали? – Ее глаза округлились, наполнились слезами. – Феликс Лаврентьевич умер?

– Его убили.

– Господи! – Жукова перекрестилась, почему-то подняв голову к потолку. – Упокой его душу! Хороший был человек. Как же это случилось?

– Пока не совсем понятно, – сказал сыщик. – Надеюсь на вашу помощь, Нина Петровна.

– На мою? Но… я ничего не знаю. Я впервые услышала о его смерти от вас. Кстати, как вы меня нашли? Впрочем… можете не отвечать, и так ясно. Вам дали мой адрес на фирме «Уют».

– Не буду отрицать, – уклончиво ответил Всеслав.

– Видите ли, я пять лет проработала в «Уюте», из них три года вела домашнее хозяйство Феликса Лаврентьевича – мы привыкли друг к другу, прекрасно ладили. Он был доволен мной, я – им. А потом… произошел несчастный случай, как это принято говорить: я упала и сломала руку. Сложный перелом… в общем, я попала в больницу, мне предстояла операция, долгий восстановительный период. Фирма частично оплатила мне больничный, но в дальнейшей материальной помощи отказала. А спустя месяц директор предложил мне уволиться по собственному желанию. Он сказал, что когда я поправлюсь, то смогу снова устроиться на работу в «Уют», а до тех пор… словом, вы понимаете. Больная, немощная сотрудница никому не нужна. Ну… я по судам ходить не стала, не до того было – лечилась, разрабатывала руку: она у меня плохо сгибается.

Нина Петровна закатала рукав и показала, насколько ограничена подвижность травмированного сустава.

– Видите? Какой из меня теперь работник?

Смирнов сочувственно кивнул.

– Феликс Лаврентьевич – царствие ему небесное! – имел доброе сердце, помог мне деньгами, – продолжала она. – Я заплатила за операцию, за лекарства… потом, когда сняли гипс, поехала в подмосковный санаторий. Но рука все еще работает плохо. Впрочем… по сравнению со смертью мои проблемы так… ерунда. Бедный господин Мартов! Я даже не смогла попрощаться с ним. А… когда он… когда его… похоронили?

– Две недели назад, – ответил сыщик.

Жукова пошмыгала носом, пытаясь удержать слезы. Ей действительно было жаль Мартова.

– Я ничего не слышала о его смерти, – судорожно вздохнула она. – Была на даче у сестры. У нее хороший дом за городом, в Ивантеевке, сосны, свежий воздух… позавчера только приехала. А то бы вы меня не застали.

Ее гостиная представляла собой четырехугольную комнату, где вся мебель – шкаф, сервант, стол со стульями, диван и два кресла – была расставлена вдоль стен. Повсюду, распространяя запах средства против моли, лежали какие-то одеяла, пледы, старые пальто, шерстяные кофты. Всеслав с трудом сдерживал позывы чихнуть.

– Вы ничего подозрительного не замечали, когда делали уборку в квартире Феликса Лаврентьевича? – спросил он. – Может быть, кто-то звонил ему по телефону, угрожал? Он ничего такого вам не говорил?

– Нет… Господин Мартов не отличался разговорчивостью, все носил в себе. А звонков с угрозами не было, во всяком случае, при мне. Я приходила по утрам во вторник, когда он собирался на работу, наводила порядок, стирала белье… вот и все. Мы почти не разговаривали.

– То есть у вас были ключи от его квартиры?

– Нет. Феликс Лаврентьевич утром впускал меня, а вечером выпускал. Не то чтобы он мне не доверял, просто… ему не хотелось никому давать ключи. Такой он был человек. Когда я сломала руку, он приехал, привез деньги, продукты… Не могу поверить, что его больше нет. – Жукова не удержалась и заплакала.

– Вы никого не впускали в квартиру в его отсутствие?

– Нет! Как можно?! – испугалась она. – Об этом и не думайте! Я порядочный человек… у меня высшее образование! Удивляетесь, что пошла в домработницы? Так уж судьба сложилась. Я раньше на заводе работала, заведовала лабораторией, попала под сокращение… А потом пошло-поехало. Да и возраст подоспел. Сейчас везде молодых берут, длинноногих, со знанием компьютера и английского языка. Пришлось мне в «Уют» устраиваться.

– Могли ключи от квартиры Мартова каким-либо образом попасть в чужие руки?

– Только не через меня! – решительно заявила Нина Петровна. – Это совершенно исключено! У нас на фирме с подобными вещами было строго: инструктировали постоянно, стращали по-всякому, и в контракте, который я подписывала, сказано об ответственности за имущество клиентов.

Смирнов громко чихнул.

– Видно, правду говорите! – улыбнулся он. – И все-таки припомните, не замечали вы чего-нибудь необычного, странного в поведении Феликса Лаврентьевича?

Жукова надолго задумалась. По комнате, невзирая на все принятые против нее меры, порхала неистребимая моль.

– К сожалению, нет. Господин Мартов во всем любил порядок… придерживался определенных правил. Например, нельзя было прийти к нему в понедельник вместо вторника. Если случалось нечто непредвиденное, обязательно требовалось перезвонить, поставить его в известность.

Всеслав заранее заготовил перечень вопросов, которые он задаст Жуковой, и строго ему следовал. Пока – безрезультатно.

– У господина Мартова были женщины? Я имею в виду, он их приводил домой?

– Откуда мне знать? – опустила глаза Нина Петровна. – Это его личная жизнь, которой он со мной не делился.

– Понятно. Но ведь могли остаться следы пребывания… женские волосы на подушке или в ванной, например, губная помада на краешке рюмки, запах духов… случайно забытые предметы туалета, использованные презервативы?

– Вы что?! – вспыхнула Жукова. – Я не шпионила за Феликсом Лаврентьевичем!

Сыщик строго посмотрел на нее.

– Я разыскиваю убийцу, – с нажимом произнес он. – И не имею права упустить ни одной детали.

– Ничего такого мне на глаза не попадалось, – пробормотала бывшая домработница. – Господин Мартов был однолюбом. У него в кабинете стоял портрет женщины… она погибла. Потому он и жениться не хотел, что все еще ее любил. В наше время подобные чувства – редкость.

– Он вам рассказывал о своих отношениях с той погибшей женщиной?

– Так, вскользь… Я как-то раз сама не выдержала, пристала к нему с расспросами. Уж больно интересно стало. В жизни-то любви почти не бывает, только в мыльных сериалах.

Всеслав не рискнул спорить. Задал следующий вопрос:

– Вы знали, чем занимался Феликс Лаврентьевич? Какой у него был бизнес?

Нина Петровна пожала худыми плечами.

– Весьма приблизительно. По-моему, что-то связанное со спортом… какая-то торговля. А разве вы это не выяснили? Может, его из-за денег убили? Мне неловко проявлять любопытство… скажите, его застрелили?

– Зарезали! – жестко сказал сыщик, наблюдая за реакцией Нины Петровны. – Большим охотничьим ножом.

Она побледнела, прижала руку к губам.

– Ах, ты… ужас какой! Ничего нынче не стоит жизнь человеческая. Ох, и времена настали! Раньше хоть в коммунизм люди верили, а теперь наступил полный разгул и беззаконие. Ни бога, ни черта не боятся!

Пора было уходить. Жукова ничего существенного не сказала, и сидеть в духоте, пропитанной нафталином, не было смысла.

– Извините, что побеспокоил, – сказал, вставая, Смирнов. – Спасибо за помощь.

– Какая помощь?! – махнула рукой бывшая домработница. – Только зря ехали ко мне. Ничего я вам не подсказала.

Она проводила его в прихожую, включила свет. Спросила:

– Скользко на улице-то? Я теперь боюсь выходить… вдруг опять упаду, сломаю что-нибудь. Беда!

– Скользко, – сказал сыщик. – Надо ботинки с шипами покупать, как у альпинистов.

Она уже открыла дверь…

– Ой, погодите! Я вспомнила. Только не знаю, важно это или нет. Как раз когда господин Мартов приезжал ко мне в больницу, ему кто-то позвонил на мобильный телефон… У меня ужасно рука болела, и я к разговору не прислушивалась. Феликс Лаврентьевич говорил о какой-то статье… в газете или журнале… – Она наморщила лоб, стараясь выудить из памяти подробности. – И очень разволновался, покраснел даже. Тогда я, пожалуй, не обратила на это внимания, а сейчас, когда вы спросили… да, такой взрыв эмоций для господина Мартова не свойствен. Обычно у него очень ровное, сдержанное общение… было.

– О каком печатном издании или редакции шла речь? – насторожился Всеслав. – Он называл?

– Вроде нет. Хотя… может быть, «Эхо» или… что-то похожее. «Эра»… Надо же, вылетело из головы! «Эко»… точно не скажу.

* * *

Ева решила налепить вареников с мясом и капустой – она давно собиралась это сделать, но все недосуг было. То одно, то другое… Домашнее хозяйство начало доставлять ей удовольствие, только когда из обязаловки превратилось в занятие по желанию. Прежняя семейная жизнь канула в Лету, а супружеский опыт Евы вызвал у нее стойкое отвращение к узам брака. Всеслав пытался растопить комок льда в ее сердце и много преуспел в этом. Ева ответила взаимностью на его любовь, но не соглашалась оформить отношения официально.

– Я не смогу, – говорила она, и ее глаза наполнялись слезами. – Как только я почувствую себя женой, все очарование нашей любви пропадет. В силу вступят иные законы, и хрупкая ниточка доверия между мной и тобой разорвется.

Всеслав не видел в ее словах логики.

– Но ведь жениться или выйти замуж – всего лишь формальность, общественное условие, которое позволяет…

– Не говори так! – перебивала его Ева. – Меня тошнит от этих казенных фраз. И потом, разве мы не можем обойтись без формальностей?

Смирнов на время замолкал, но спустя неделю или две… принимался за свое. Обычно он затевал «сватовство» за едой. Сегодняшний ужин не был исключением. Ради такого случая сыщик не стал задерживаться и пришел ровно в восемь, с букетом цветов, шампанским и мороженым.

– Варениками пахнет! – воскликнул он с порога, поспешно сбрасывая куртку. – Как в детстве. Мама приехала?

– При чем тут твоя мама? Иди, мой руки.

Мама Смирнова занималась древней историей и находилась в постоянных разъездах. Недавно от нее пришло письмо, что она встретила одного человека – известного археолога Потапова, который предложил ей не только интересную работу, но также руку и сердце. И что они вместе уезжают в Венгрию, в свадебное путешествие.

– Вот видишь?! – довольно улыбался тогда Всеслав, показывая Еве письмо. – Мама наконец сделала свой выбор. Ты не собираешься последовать ее примеру?

– Почему ты хочешь непременно жениться на мне? – недоумевала она. – Разве нельзя просто любить?

Смирнов вздыхал, отводил глаза. Как ему объяснить, что…

– Ева! – все же решился он. – Твои родители живут в Перми. К бывшему мужу ты возвращаться не собираешься. Где ты будешь жить, если со мной что-нибудь случится?

– Что с тобой может случиться?

– Ну… специфика моей работы предполагает разные варианты. Например, меня могут убить. Разумеется, это только предположение… но все же давай примем его в расчет.

– Нет! – заплакала Ева. – Я не хочу так думать…

– Погоди. Я просто должен быть уверен, что ты не останешься на улице, что никто не выкинет тебя из моей квартиры. Ты понимаешь? Мне так будет спокойнее.

Ева смотрела на Славку, молчала. Он тогда так и не добился от нее вразумительного ответа. Может быть, сегодня за ужином…

Вареники оказались потрясающе вкусными, как и все, приготовленное Евой. Смирнов доедал вторую порцию, прикидывая, как лучше начать щекотливый разговор.

– Хочешь шампанского?

– С варениками?

– Почему бы и нет? – рассмеялся сыщик, открывая бутылку. – Ты же коренным образом меняешь свою жизнь! Прочь предрассудки и надоевшие правила!

– Что? – насторожилась Ева. – Ты о чем? Опять о женитьбе?

Сыщик отпустил пробку, она громко выстрелила, пена с шипением брызнула на стол.

– Ф-фф-фу-у… – выдохнул он. Налил до краев высокие стаканы. – Выпьем за твою фантастическую проницательность, которая лишила меня удовольствия сделать тебе очередное предложение… Как ты догадалась?

– Это было не трудно.

– Что, снова отказ?

– Но ведь ты еще ничего не предложил! – подавила улыбку Ева.

– Перенесем сие знаменательное событие на другое время. Ты все испортила, – притворно рассердился Всеслав.

За окном стояла морозная синева ночи. Матовый абажур рассеивал по комнате зеленый свет. Пахло жареным луком и пролитым шампанским. В кухне засвистел чайник.

Ева легко поднялась, подошла к Славке, обняла сзади за плечи, прижалась лицом к его затылку.

– Какой ты упрямый, Смирнов. Будешь чай?

– Жасминовый…

Она отправилась заваривать чай с лепестками жасмина, а он положил себе на тарелку еще вареников. Вспомнился разговор с бывшей домработницей Мартова – ее упоминание о какой-то журнальной или газетной статье может быть и зацепкой, и пустышкой. Мало ли о чем шла речь? О рекламе продукции фирмы «МиМ», например.

На ходу дожевывая вареник, сыщик набрал номер домашнего телефона Тараса Михалина:

– Это Смирнов беспокоит. Вы размещали свою рекламу в печатных изданиях, Тарас Дмитриевич?

Тот не сразу понял, о чем его спрашивают.

– У нас есть менеджер по рекламе, – растерялся он. – А в чем дело?

– Могу я поговорить с ним?

– Да, конечно.

– Еще вопрос, – добавил сыщик. – Господин Мартов имел отношение к каким-нибудь печатным изданиям?

На том конце воцарилось молчание.

– Вообще-то нет. Хотя… возможно, в молодости он и печатался. Мы ведь занимались журналистикой, учились этому. У Феликса могли быть какие-то писательские опыты. Мне, например, удавалось публиковать свои статьи, пока я не потерял к ним интерес.

– А о чем вы писали?

– В основном о спорте, – ответил Михалин. – Эта тема мне наиболее близка и понятна. Что касается Феликса… то он увлекался политикой, международными делами. Наверное, о чем-то подобном и мог писать. Только прошу: отнеситесь к моим словам как к предположению. Это было давно – учеба, работа репортером, телевидение… все уже быльем поросло.

– У господина Мартова в последние полгода не появлялось желание снова написать статью, сделать репортаж?

– Во всяком случае, мне он ни о чем таком не говорил, – вздохнул Тарас. – Впрочем, не исключено. Иногда он в шутку предлагал издавать журнал для мужчин – нечто вроде «Плейбоя» со спортивным уклоном. Мы смеялись, и все. Но если бы Феликс решил вернуться к журналистике, он бы не стал этого скрывать. Зачем?

– Я понял. Спасибо, Тарас Дмитриевич. И последний вопрос: где вы были позапрошлой ночью… с первого на второе февраля?

Сыщик имел в виду ночь, которую они с Евой провели в Марфине. Он специально выждал время. Почему? Внутренний голос подсказал: не торопись, Слава.

– Дома, – без заминки ответил Михалин.

– Боюсь, что подтвердить сей факт некому.

– А в чем, собственно, дело? Чем позапрошлая ночь отличается от всех остальных? – разволновался Тарас. – Вы обязаны поставить меня в известность…

– Я обязан искать убийцу, – перебил его Смирнов. – И я его ищу. Поэтому позвольте мне самому решать: кого, когда и о чем спрашивать.

Господин Михалин с трудом сдержал готовые сорваться с языка резкие слова. Однако сдержал.

– Той ночью я был не один, – сквозь зубы выговорил он. – Это может подтвердить моя… знакомая Анжела Саркис. Она работает косметологом в салоне красоты «Стиль». Вы гарантируете, что сказанное мной останется между нами?

– Конфиденциальность – одно из условий моей работы.

– Слава богу! – саркастически усмехнулся Михалин. – Я бы не хотел прослыть сплетником. Мужчина, который не умеет беречь репутацию женщины, по меньшей мере жалок. Надеюсь, вы не поставите меня в глупое положение?

– Постараюсь.

Смирнов закончил разговор и только теперь увидел Еву. Она, улыбаясь, разливала по чашкам чай. В воздухе витал аромат жасмина.

– Как идет расследование?

– Туго, – признался сыщик. – Медленнее, чем я предполагал. Ниточки обрываются одна за другой. Просто голова идет кругом.

Ева села, размешала сахар в своей чашке. И сказала:

– У меня новая клиентка. Она собирается ехать в Испанию работать, изучает язык.

– Очень интересно!

– Не иронизируй, пожалуйста, – вспылила Ева. – Я хочу, чтобы ты ей помог. Она приехала в Москву из глубинки, торгует на оптовом рынке продуктами. Но денег платят мало, вот она и решила поискать счастья за рубежом.

– Оригинальная идея, – съехидничал Всеслав. – А что от меня требуется? Помочь с оформлением документов на выезд?

– Вовсе нет. Там другое. Нечистая сила!

– Во-о-от как! – закатил глаза сыщик. – Снова происки «потусторонних»? Полтергейст? Проделки инопланетян? Это не ко мне. Москва кишит магами – черными, белыми, восточными – на любой вкус. Они не откажут. Или пусть обратится к уфологам! Те тоже будут рады оказать услугу.

– Зря смеешься. Я к ней приехала заниматься – испугалась. На женщине лица нет, а в другой комнате ее подруга плачет.

– Так их двое?

– Ну да, – подтвердила Ева. – Римма и Люся. Снимают квартиру в Братееве. В Испанию собирается ехать Римма, а Люся остается в Москве. Только как же она останется, если…

– Ладно, – смилостивился Всеслав. – Рассказывай, в чем проблема. Занавески ни с того ни с сего загораются? Вещи по квартире летают? А?

Ева даже не обиделась, что он ее перебил. Хотя в другой раз не преминула бы прочитать лекцию о правилах поведения.

– Почти угадал, – сказала она. – Вроде того…

– Чего?

– Ну… вещи летают. Понимаешь, Римме кажется, что за ними все время кто-то наблюдает. Однажды… это было весной… подруги застали в квартире полнейший беспорядок – все было разбросано, сдвинуто, будто домовой взбесился и накуролесил. Они поохали, поахали, прибрали, да и забыли: ничего ведь не пропало! А недавно нечистая сила опять дала о себе знать – подруги пришли домой… и застали ужасный беспорядок. Вещи валялись повсюду, но это еще не самое страшное. Посреди комнаты на ковре растеклось пятно крови. Представляешь? Римма хотела милицию вызвать, но подруга ни в какую – плачет, рыдает, умоляет не далать этого.

– Почему?

– Боится. Говорит, никто ни в чем разбираться не станет, все повесят на них. Ведь на самом деле неизвестно, что в квартире произошло. Вдруг кто-то убил кого-то? Например, воры не поделили между собой добычу, подрались, один другого замочил… разве потом они смогут доказать, что не виноваты?

– Фу, Ева, – скривился сыщик. – Что за лексикон? «Замочил»… Кровь была человеческая?

– Откуда им знать? Замыли, да и все. Теперь на том месте образовалось светлое пятно. Ковер был старый, грязный, а кровь отмывали стиральным порошком. Ну и… они боятся даже взглянуть на то место, ночами не спят – прислушиваются, не пытается ли кто-то дверь открыть. Замок у них плохонький, на честном слове держится.

– Пусть новый поставят!

Ева бросила на Смирнова испепеляющий взгляд.

– Замок-то поставить проще простого! – сердито сказала она. – А от страха куда деваться?

Сыщик понял, что ему не отвертеться. Ева уже все решила.

– Из квартиры что-нибудь пропало? – вздохнул он.

– Римма говорит, что нет. Она деньги на дубленку копит, прячет в бельевом шкафу. Шкаф выпотрошили, но денег не взяли. Так ты поможешь?

– Какую же добычу тогда воры не поделили, по-твоему? – усмехнулся Всеслав.

– Вот я и говорю… нечистая сила!