Текст книги "Все совпадения неслучайны (Черная роза)"

Автор книги: Наталья Солнцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – процедил сквозь зубы «следователь».

– А как же! Полностью и целиком. Это у нас только Иван умом не вышел и Элинушка. А все остальные нормальные, не сомневайся. Ты еще в погреб спустись обязательно… Мы некоторые части тела приспособились засаливать в бочках. Там, прямо в квашеной капусте, они и запрятаны.

Игорь Петрович прорычал нечто невразумительное и двинулся на бабу Надю. Сейчас он задушит ее собственными руками. О, какое это будет наслаждение! Сказочная награда за преданное служение.

– Ты это… похлопочешь, чтобы мне срок убавили? – ничуть не пугаясь, поинтересовалась баба Надя. – За чистосердечное признание? А?

Запахло дымом. В своей комнате проснулась Лида. Прошлепала босыми ногами Элина, крикнула на ходу:

– Лидка, вставай, горит что-то!

Из большой горницы вырывались клубы дыма, раздавался грохот. Истошно вопила баба Надя:

– Держи вора!.. Лови злодея!.. Хватай!..

Девушки бросились на крики. В дыму ничего не было видно. Горел половик, метались какие-то тени, что-то падало…

– Воду неси, половик горит! Лампа упала!

Элина притащила ведро из кухни и вылила на горящий половик. Лида распахнула окно.

– Антихрист в доме! – вопила баба Надя. – Убить меня хотел!

Свежая струя холодного воздуха немного остудила ее.

– Что случилось? – растерянно спросила Лида.

– Следователь убежал! – радостно сообщила Элина, стоя с ведром на мокром половике.

– Как убежал? – вскинулась баба Надя. – Не позволю! Ловите бандита! От меня не уйдет! Несите свечи!

Она схватила палку, которой выбивала перины, и бросилась в комнату Игоря Петровича. Там было пусто. В открытое настежь окно врывался ветер с мокрым снегом, раздувал вышитую занавеску. На полу валялся портфель, вокруг него – разбросанные бумаги. Лида подняла одну из них, удивилась:

– Какие буквы странные… Вроде не по-нашему написано. Гляди, Элина.

Элина долго рассматривала исписанные листы, думала.

– Вроде латынь… Поднеси свечу поближе.

Лида с недоумением качнула головой:

– Латынь?!

– Ага… Точно не могу сказать, но похоже. Мертвый язык… Его только в медицине изучают.

– Странно… Что ж, этот Игорь Петрович свои протоколы по-латыни писал?

– Смотри, – показала Элина на пол в углу. – Пепел какой-то… Может, он что-то сжигал?

Она подошла, присела на корточки и потрогала пепел пальцами. На руках ничего не осталось. Странный черный порошок словно растаял, поднявшись в воздух.

– Его ветром унесло, – сказала Лида. – Пойдем. А то баба Надя простудится. Она небось так босиком и побежала ловить следователя.

Вдвоем они еле уговорили бабу Надю вернуться в дом. Игоря Петровича и след простыл! Его нигде не оказалось – ни в доме, ни в сарае, ни в погребе, ни на чердаке, ни в лесу поблизости.

– Убежал, злодей! – сокрушалась баба Надя, сидя у печки и держа ноги в тазике с горячей водой. – Ночь на дворе. Разве в темноте углядишь, куда он метнулся? Ах паразит! Жулик! Ворюга эдакий!

– Да ведь он ничего не украл у нас, – возразила Лида.

– Это потому, что не успел. Я его на горячем поймала, когда он в шкафах рылся. Как ему удалось на меня туману напустить? Я ему почти поверила. Змей окаянный! Удостоверение мне показывал, а я как овца, даже в руки не взяла его корочку, глянула, и все… Дурища!

Они долго обсуждали ночное происшествие. Пришлось ставить самовар, жарить яичницу с салом. На голодный желудок баба Надя думать не могла. К тому же она здорово промерзла, бегая с палкой наперевес вокруг дома, и выпила полстакана можжевеловой водки.

– Чтоб грудь прогрелась, – вздохнула она, закусывая мочеными яблоками и капустой. – Жаль, не удалось догнать следователя. А то бы отведал моей палки!

– Что ж вы ружье не взяли с собой? – с невинным выражением лица поинтересовалась Элина.

Баба Надя поперхнулась, бросила яблоко на стол и всплеснула руками:

– И правда! У меня ружье заряженное в углу стоит! Как же так, а? Память отшибло в нужный момент. Это все следователь мне мозги затуркал. Черт хвостатый!

Спать разошлись под утро. Дом остыл, в холодных комнатах пахло дымом. Пришлось натягивать на себя по два одеяла. Благо этого добра в лесном доме было предостаточно.

После переполоха и выпитой водки баба Надя спала как младенец. Элина с Лидой улеглись на одну кровать, долго шептались, обсуждали, что теперь будет. Почему до сих пор нет весточки от Сергея? Может, в далекой чужой Франции он забыл и думать о Лиде?

– Не бойся, – успокаивала ее Элина. – Сергей тебя любит, я знаю. Не сомневайся. Он скоро вернется.

– Как ты думаешь, что с Иваном? Неужели утонул?

Лида, которую Иван вырастил как родную дочь, не называла его отцом, но искренне привязалась к нему.

– Утонул, – подтвердила Элина. – Не хочется верить, а придется. Вот увидишь, весной его тело отыщут в озере. Жаль дядю Ваню, да ничего не поделаешь… Не плачь, ему сейчас хорошо, он с самой Царицей Змей беседы ведет…

Так, за разговором, они и заснули, прижавшись друг к другу…

Под утро подморозило, повалил снег.

Когда баба Надя проснулась и вышла на крыльцо, вокруг было белым-бело. Пухлые пласты свисали с веток деревьев. Ни одного следа во дворе не было видно – только девственно чистый, нетронутый снежный покров.

«Нужно нынче борща наварить пожирнее, пирогов поставить, – рассудила она. – Вечером баню истопить с травами, попариться. А то с этим следователем ни до чего было… Все мозги набекрень! Ох-хо-хо! Нехорошо так-то одним в лесу, без мужика…»

Баба Надя делала все быстро и ловко – набросала дров в печку, развела дрожжи, поставила вариться фасоль. Отвлекала себя то одним, то другим – убрала в горнице, вымыла полы, горелый половик вынесла во двор. Потом привела в порядок комнату «следователя», все вытерла, выскребла. Вокруг дома стояла тишина, только шуршали, сползая, пласты снега с крыши. А сердце у бабы Нади ныло, чуя недоброе.

Она проверила ружье, заряжено ли, поставила его обратно в угол. Осмотрела окна, двери – заперто. Села, сложив руки. В окно был виден угол двора, где птицы суетились, расклевывая куски хлеба, которые она им бросила. Это все нервы, суматошная ночь, успокаивала себя баба Надя. Водки, что ли, еще выпить? Или окурить дом зверобоем, чтоб очистить от всего злого?

Она встала, поставила пироги в печь, вытащила кастрюлю с борщом…

– Все! Мочи моей больше нету! Что за тоска сердце грызет?

Ладан и мешочек с засушенным зверобоем хранились в комнате Марфы. Баба Надя старалась ступать неслышно, чтобы не разбудить девчонок. Пусть поспят подольше… А она тем временем изгонит из дома всю нечистую силу.

В спальне Марфы пахло свечным воском, лавандой и сушеными травами. На комоде стояла деревянная коробочка с ладаном. Баба Надя смахнула непрошеную слезу, взяла коробочку, пучок зверобоя, несколько толстых свеч и вышла. Ей показалось, что у лестницы кто-то стоит. Она хотела крикнуть, но звук застрял у нее в горле… Коробочка с ладаном и свечи выпали из рук и покатились по ступенькам.

Внизу, держась за перила и глядя на мать пустыми глазами, стоял Иван…

Глава 11

Никита стряхнул снег с валенок и толкнул ногой дверь. Большая охапка дров едва помещалась у него в руках, на непокрытой голове таяли снежинки. Пока он ходил в сарай, вода для кофе вскипела. На сковороде дожаривались отбивные. Он перевернул мясо на другую сторону и отправился в гостиную.

Валерия еще спала, и он боялся разбудить ее. Всю сегодняшнюю ночь она прокашляла и вчерашнюю тоже. Ни травы, ни мед, ни горячее вино не помогали. Забываясь коротким сном, Валерия просыпалась от мучивших ее кошмаров.

«Почему мне так плохо, Никита? – спрашивала она со слезами в голосе. – Давай уедем куда-нибудь на юг, в Крым… Я хочу смотреть, как солнце садится в море, и гулять по горячему песку…»

«Крымские зимы не такие теплые, как ты себе представляешь», – мягко уговаривал ее Никита.

«Ах, мне все равно! Пусть будет прохладно, зато под окнами будет шуметь прибой, днем и ночью… Как мне надоели снег и холод! Я ненавижу белый цвет!»

Она плакала, а Никита гладил ее по голове, как маленькую девочку, пока она не отбрасывала в раздражении его руку.

«Прекрати относиться ко мне снисходительно, будто к больному ребенку! Тебя же бесит моя тоска, мои жалобы?! Так выскажи свое недовольство! Что ты прикидываешься святым мучеником, который вынужден безропотно сносить мои капризы?! Будь же искренним, в конце концов!»

После таких вспышек ярости и горя у Валерии начинался приступ кашля. Никита не обижался на ее несправедливые обвинения, он понимал, что происходит, и ждал, когда придет время перемен. Он любил эту женщину со всеми проявлениями ее сложной и пылкой натуры, с ее болезнями, бессонницей, с ее смятенным внутренним миром, похожим на течение бурной реки. Кто-то слабее мог бы захлебнуться и утонуть, но только не Никита. Он любил все грозное и прекрасное, словно горный поток, срывающийся с отвесных скал, грохочущий и сверкающий в солнечных лучах. Стихия, а не тихая заводь была песней его сердца. Он ничего не боялся, кроме неподвижности и бездействия.

Вспышки Валерии огорчали его лишь постольку, поскольку они мучили ее саму, провоцируя ужасный кашель, от которого она таяла на глазах. Может быть, она права? Им действительно лучше сменить обстановку?

Никита задумался, и мясо чуть не пригорело. Оно покрылось ровной румяной корочкой, лишние пара минут на огне могли все испортить. В гостиной зазвонил телефон.

– Черт! Разбудит Валерию! – Никита поспешно взял трубку. – Алло?

Сбивчивый рассказ Лиды был плохо слышен. Она звонила с сельской почты: связь работала из рук вон плохо и половину сказанного не удалось разобрать.

– Никита?

Валерия, бледная, в теплом свитере и лосинах, медленно спускалась вниз по лестнице. Ее пышные черные волосы были собраны сзади в пучок.

– Прости, я тебя разбудил…

Она недовольно скривилась. Его терпимость и доброта казались Валерии фальшивыми.

– Мясом пахнет, – сказала она, прогоняя неприятные мысли. – Будем завтракать?

– Садись! – обрадовался он, подвигая кресло к накрытому столу. – Выпьем красного вина?

Никита принес горячие отбивные, соленые помидоры и бутылку вина.

– Кто звонил? – спросила Валерия, пробуя вино.

– Лида… девушка Горского…

Он обдумывал, как лучше объяснить Валерии, что им немедленно нужно ехать в Харьков, а оттуда в лесной дом, к бабе Наде и девочкам. Кажется, это то самое место…

– Где ты витаешь?

– Извини, я…

– Что ты все время извиняешься? – В ее голосе зазвучали истерические нотки. – Я не настолько больна, чтобы со мной так сюсюкаться. Я не ребенок! – Она отложила вилку и уставилась на мужа. – О чем ты говорил с Лидой?

– Она пригласила нас в гости. Ты хотела сменить обстановку… Может, съездим на пару недель?

Валерия пожала плечами. Хоть какая-то перемена…

– Почему бы и нет?

Никита скрыл вздох облегчения: он боялся, что Валерию придется долго уговаривать…

* * *

После той памятной ночи, когда сбежал Игорь Петрович, в лесном доме стало твориться неладное. Именно об этом Лида рассказала по телефону Никите. Горский был вне доступа, Сиуру на сотовый дозвониться не удалось, а ей нужно было с кем-то посоветоваться.

В то утро после пожара, если можно так назвать происшествие с горящим половиком, баба Надя свалилась с лестницы.

Девушки нашли ее на кухне в ужасном состоянии, с компрессом на лбу, стонущую от боли. На вопрос, что случилось, баба Надя поведала им леденящую душу историю – она заявила, что ей привиделся Иван, который стоял и смотрел на нее жутким взглядом. У нее каждый волосок на голове встал дыбом, в горле пересохло, голова закружилась, и она… рухнула с лестницы. Когда пришла в себя и огляделась, Ивана уже не было.

«Может, его и вовсе не было?» – осторожно поинтересовалась Лида.

Баба Надя, всегда воинственная и полная решимости действовать, выглядела такой несчастной, что вызывала жалость. Последние события оказались слишком сильным испытанием для ее нервов. Вот ей и померещилось…

«Как так “не было”? – возмутилась баба Надя. – Как “не было”, когда я его видела вот как тебя! Стоял и… смотрел. Взгляд только у него был стеклянный…»

«Тебе показалось…»

«Мне никогда ничего не кажется!»

Эти «дудки» еще будут ее учить! Они сами вечно что-то выдумывают, шепчутся до полуночи, сны друг дружке рассказывают, а потом им всякая чепуха в голову лезет.

«Куда же он делся в таком случае? – спросила Элина. – Мы его нигде не нашли!»

«Откуда я знаю?» – сердилась баба Надя.

Лида не верила, что Иван был в доме. Она выходила во двор, засыпанный снегом, и никаких следов, кроме отпечатков валенок бабы Нади, там не обнаружила. Не мог же Иван влететь в дом по воздуху? И потом так же вылететь?

«Конечно, не мог! – прочитала ее мысли Элина. – Его никак не могло быть в доме сегодня утром, потому что он мертв. Он утонул…»

«Что ты все каркаешь? – взвилась баба Надя, поднимаясь с сундука, на котором лежала, и направляясь к лестнице на второй этаж. – Подите сюда! – Она наклонилась над полом и показывала пальцем на темное пятно. – Что это такое, по-вашему?»

Лида потрогала пятно и покачала головой:

«Да это пепел. Сажа! Когда половик выносили, наверное, просыпали…»

Баба Надя озадаченно хмыкнула. Возразить ей было нечего.

Лида принесла веник, чтобы вымести сажу, но та странным образом поднялась в воздух и рассеялась как не бывало.

«Чудеса!» – только и вымолвила баба Надя, поправляя компресс на голове. Может, ей и правда померещилось?

Ужинали рано и сразу после чая легли спать. Баба Надя все ворочалась с боку на бок, думая то об Илье, от которого ни слуху ни духу, то о фальшивом следователе, то о странном исчезновении и не менее странном появлении Ивана, то об Элине… Несносная девчонка! Пригрели «сиротинку»! Теперь житья от нее нет. Сует свой поганый нос, куда ее не просят!

Баба Надя чувствовала себя отвратительно. Девчонки ей не верили. Решили, что она заболела. Может, так и есть?..

На следующий день Лида взялась вышивать подушку. Она скучала по Сергею. Хотелось заняться чем-то, развеяться. Элина подбирала для вышивки цвета.

– Здесь не хватает зеленых тонов, – сказала она. – Пойду принесу.

У Марфы в комоде лежали полотняные мешочки с мулине [7]7
  Мулине – крученые цветные нитки для вышивания.


[Закрыть]всех оттенков. Элина развязывала, отыскивая нужный. Найдя, отправилась обратно. По дороге ей захотелось обернуться. В затылке образовалась тяжесть, в ушах зазвенело… Она остановилась и повернула голову.

У двери в свою комнату стояла… Алена…

Никита и Валерия приехали к вечеру. Нанятый ими джип едва одолел лесную дорогу. Хорошо, что накануне подморозило.

Перед отъездом Никита созвонился с Сиуром и объяснил положение вещей. Тот согласился, что надо ехать, и подробно рассказал, как добираться до лесного дома.

– Это друзья Сергея, – представила Лида гостей.

Она сама видела их в первый раз. Женщины с любопытством разглядывали друг друга.

– Нам повезло! – радовался Никита, внося в дом чемодан. – Дорога ужасная, но мороз сделал свое дело.

Баба Надя проводила их к светелке на втором этаже. Большая деревянная кровать была застелена шерстяным одеялом, в изголовье возвышалась гора белоснежных подушек. Слабый запах нафталина смешивался с запахом сухого дерева.

– Какая мягкая перина! – восхитилась Валерия, усевшись на кровать.

Поездка далась ей нелегко – мучили кашель и бессонница, – но она была рада оказаться на новом месте.

Через четверть часа баба Надя позвала к столу:

– Кушайте, дорогие гости, а после пожалуйте попариться. Баня натоплена…

Стол ломился от еды. У Валерии разбежались глаза, но ела она мало – устала с дороги. Лида и Элина помалкивали. Выпили по рюмочке знаменитой можжевеловки, тогда только нарушилось напряженное молчание.

Баба Надя, которая в приехавшем «из самой Москвы» молодом человеке увидела надежду и опору, сразу взяла быка за рога.

– Что ж это у нас делается, мил-человек? – спросила она, заглядывая Никите в глаза. – В доме жить невозможно стало! Никогда такого не было. Что за напасть?

– Пока не знаю, – спокойно ответил гость. – Вы расскажите все, думать будем.

Ему не очень хотелось обсуждать «страшные истории» при Валерии, но, если предложить ей уйти в свою комнату, она обидится.

– К нам мертвецы зачастили, – сообщила Элина как о чем-то совершенно обычном, – проходу от них нет.

– К-какие мертвецы? – побледнела Валерия.

Никита успокаивающе положил на ее руку свою.

– Все родня покойная, – продолжала девушка. – Чужих никого пока не видели.

– Внучка Аленка явилась, которую недавно похоронили, – вставила баба Надя, – а до нее… Иван, сын мой… Только вот насчет Ивана непонятно. Мертвым его никто не видел, он просто исчез… Ушел из дому и до сих пор не вернулся.

– Он в озере утонул, – добавила Элина.

Баба Надя была так растеряна, что даже не цыкнула на болтливую девку. Бразды правления ускользали из ее крепких рук, и она ничего не могла исправить. Дошло до того, что она боялась ходить по дому.

– А что эти мертвецы делают? – поинтересовался Никита.

– Ничего… – ответила баба Надя. – То есть… стоят. Да! Стоят, глазищи пустые вылупят, и… все! Аж мороз по коже. Потом пропадают… будто испаряются. Только пыль остается, вроде сажи.

– Мы сначала думали, это и есть сажа или пепел… – вмешалась Лида. – Но он странный какой-то, в виде летучего порошка. Только подойдешь, взлетает вверх, наподобие облачка, и рассеивается бесследно, как и не было ничего.

– Было! – рассердилась баба Надя. – Я своим глазам доверяю! Раз говорю, мертвецы являются, значит, так оно и есть! А на том месте, где они стояли, порошок остается. Нечистая сила в доме… – понизила она голос, наклоняясь к Никите. – Отчего это? Видать, неспроста…

Молодой человек согласно кивнул, чем сильно обрадовал хозяйку. Сразу видно, хороший человек. И умный.

– После чего мертвецы к вам… повадились? – спросил он.

– Так сразу в ту ночь, когда я со «следователем» воевала… Он сбежал, окаянный! Тогда, наутро, я Ивана и увидела: стоит, сердешный, как столб… Глаза стеклянные… Потом Аленка…

– Марфы ни разу не было! – заметила Лида. – Ни разу…

– И правда… – удивилась баба Надя. – Мать моя покойная ни разу не приходила. А ведь дом-то ее. Она бы первая должна…

– Вы их боитесь? – спросила Валерия.

– Так… бойся не бойся, жить-то надо. Не бежать же из собственного дома куда глаза глядят? Не бывать этому, чтобы Надежду из ее дома кто-то выкурил! Ни черт, ни дьявол!

«А ведь она права, – подумал Никита. – Именно этого кто-то и добивается, посеять страх, чтобы в доме невозможно было находиться, чтобы обитатели разбежались кто куда. Значит…»

Он еще раз убедился, что лесной дом – то самое место.Здесь должно произойти нечто такое, о чем пока никто не догадывается. Ни Сиур, ни Горский, ни Лида, ни Валерия… никто. «Игорь Петрович», который к ним приходил якобы по поводу исчезновения Ивана, никакой не следователь. Что он здесь искал, того, видно, не нашел… «Мертвецы», скорее всего, его рук дело. Расчет был на то, что баба Надя с девчонками рехнутся от страха, дом бросят. И никто сюда больше не придет…

* * *

Горский вышел из аэровокзала и взял такси. Низкие тучи, полные снега, тяжело плыли на восток.

– Ну и погодка! – весело балагурил таксист, молодой парень с круглым довольным лицом. – Вам повезло, что метель прекратилась, а то вылеты задерживают…

Он включил музыку и отвернулся, внимательно глядя на дорогу. «Стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна…» – доносился из динамика голос Преснякова-младшего. Горский посмотрел на часы: почти семь вечера. Он набрал номер Сиура.

– Горский, ты? Привет, старина! А мы с Владом тут волнуемся. Как дела? Ты уже в Москве?

– Только что прилетел, еду из аэропорта в гостиницу, – ответил Сергей. – Есть новости.

– Зачем в гостиницу? Приезжай прямо ко мне. Адрес помнишь?

Сергей согласился. Тащиться в гостиницу не хотелось. Тем более что завтра он собирался выехать в Харьков. Он так скучал по Лиде, что не хотел задерживаться в Москве более суток.

Расплатившись с водителем, он вышел у нужного дома. С темного неба начал падать снег. Сергей звонил, но к двери никто не подошел. Он немного подождал и позвонил Сиуру снова. По телефону тоже никто не отвечал.

– Черт…

Горский устал, замерз и хотел наконец принять горячий душ и поужинать. Сколько ему еще здесь ждать? Он еще раз позвонил в квартиру, без надежды, что ему откроют, и спустился по лестнице к окну. За грязным стеклом снег уже шел сплошной пеленой. Тусклый фонарь освещал деревья, тротуар и часть улицы. Прохожих было мало, редкие машины проезжали мимо…

На площадке было неуютно, пахло сыростью и кошками. Он достал телефон и попытался дозвониться Никите. Связь не сработала.

Горский подождал еще сорок минут и вызвал такси. Его разозлила необязательность московских знакомых. Выйдя на улицу, он попал в снежную круговерть, где ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Водитель на сей раз попался молчаливый и угрюмый: он не проронил ни слова до самого Киевского вокзала.

«Что за безобразие? – думал Сергей, сидя в такси. – Никому нет до меня дела. Каждый живет сам по себе, привычной и налаженной жизнью, и только я мотаюсь из села в Харьков, оттуда в Москву, потом во Францию!.. Хожу по каким-то фальшивым адресам! Подвергаю себя опасности! А остальные занимаются своими делами, позволяют себе не являться в назначенное время на встречу. Мог Сиур перезвонить и извиниться, раз у него не получается приехать? Мог. Но не посчитал нужным…»

Горский так взбеленился, что более разумные мысли просто не приходили ему в голову. Он изо всех сил раздувал обиду, вместо того чтобы проанализировать ситуацию.

В здании вокзала было тепло. Горский перекусил на скорую руку в кафетерии. Ехать в гостиницу ему больше не хотелось. Плевать на все! Раз другим безразличны общие дела, он тоже займется собой, своими интересами. Его ждет Лида, в конце концов! В лесном доме сейчас благодать… Печи натоплены, самовар кипит… На широких кроватях мягкие перины, чистые простыни, лаванда под подушками…

«Позвоню еще раз Никите», – решил он.

Но мобильный телефон Никиты молчал. В зале, где стояли телефоны-автоматы, было немноголюдно. Горский несколько раз набирал код подмосковного поселка и домашний номер Никиты и уже почти отчаялся, когда трубку сняла пожилая женщина. Правда, ничего утешительного она ему сообщить не смогла.

– Мы сами только-только вернулись из Смоленска, у родни гостили. Дом застали пустой. Никита с женой уехали отдыхать, а куда – не сказали. Куда-то к морю, вероятно… Может, в Крым…

«Вот черт! – еще больше разозлился Горский. – Кто-то в Крыму гуляет, а я в проклятом подвале чуть жизни не лишился. Хватит! В такие игры я больше не играю!»

В замешательстве Сергей забыл, что дела, из-за которых ему пришлось ехать во Францию, касаются его так же, как и остальных. Если не в большей, то и не в меньшей степени.

Уже шагая по перрону к поезду, который должен был увезти его в Харьков, Горский подумал: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!»

Всю дорогу он ехал в полупустом купейном вагоне, лежа на полке и ворочаясь с боку на бок. Он мечтал о встрече с Лидой, о знаменитых пирогах и борщах бабы Нади, о душистой парной бане, о беседах с Иваном, который расскажет ему тысячу своих чудесных небылиц…